Евгений Кукаркин
      Новый Альфонс
      Написана в 2001 г. 2-я редакция. 2003 г.
      Уже два дня, мы с Пашкой пьянствуем у меня в коммунальной комнатушке, упиваясь водкой и свободой. Повод весьма серьезный- отслужили в армии и теперь радуемся, что вырвались с этой каторги. И вот на третий день, под вечер одуревшие от спиртного решили встряхнуться.
      - А не пойти ли нам... - Пашка пытается трезво сформулировать мысль, на танцы.
      - Заметано... - уважительно соглашаюсь я - Только давай по последней и... вперед.
      - Ну ее в..., - Пашка грязно ругается, - еще там свалимся, баб распугаем..., но... ты не представляешь... до чего хочется... их потискать. Двинули в наш клуб...
      Наш клуб, это "Мраморный" дворец имени Кирова, где почти каждый день выпускают пары мальчики и девочки, находящие удовольствие в ритме и близости партнеров, молодые женщины, ищущие приключений или женихов, и мужчины, страдающие без женщин.
      - Потопали...
      - Сначала надо прийти в себя... Что там у нас на столе...?
      Для страховки, чтобы выглядеть более - менее... прилично, я прямо из банки пью томатный сок, а Пашка отпаивается огуречным рассолом.
      - Встряхнулись, - мой друг вытирает рожу кухонным полотенцем и оглядывает себя в зеркало. - А ничего, думаю... пропустят.
      Мы - в большом светлом зале, в котором, на небольшой сцене музыкальный ансамбль наяривает что-то знакомое, и зачумленная толпа молодежи двигается на паркете, более или менее соблюдая такт музыки.
      Пашка первый разглядел эту пару.
      - Леха, пошли разобьем вон тех. Ты бери светленькую, а я вон ту куколку.
      Светленькая, чувствуется, постарше меня. Мне сразу понравились ее длинные светлые волосы, озорные темные глаза и приятная улыбка большого рта. Мы подходим к ним, и Пашка, как галантный кавалер, в поклоне спрашивает:
      - Разрешите... вас разбить...?
      Мне кажется, им все равно с кем танцевать, хоть с бревном, особенно это выражено на лице у куколки. Ее ничего не выражающие глаза сверлят пол и никак не реагируют на появление нового партнера. Пашка перед ней старается делать какие-то нелепые движения ногами и руками, стремясь победить замедленность пьяного тела. Светловолосая девушка вскинула брови, обратив на меня черноту глаз, и подвинулась, уступая часть площадки.
      - Как вас зовут? - спрашиваю я через некоторое время, стараясь не сбиться с ритма.
      - Наташа. А вас?
      - Меня... Алексей... Алеша.
      - Я вас здесь раньше не видела. Вы в первый раз?
      - Как вам сказать... Я до армии здесь бывал часто... Вот... демобилизовался и... первый раз пришёл.
      И тут музыка, как назло, прерывается. Я оглядываюсь. Пашка подхватил свою анемичную подружку под руку и тащит в сторону. Вот стервец!
      - Только мы вошли во вкус и тут - на тебе... Все кончилось, расстраиваюсь я.
      - Ничего. Сейчас у музыкантов перерыв, минут на десять. Пойдемте, подышим свежим воздухом.
      Мы вышли в коридор, где большинство уже дышало этим "свежим" воздухом. Окна были раскрыты настежь, но дым от папирос и сигарет все равно стоял столбом и не очень-то торопился вырваться на улицу.
      - Вы не курите? - спрашивает Наташа.
      - Нет.
      - А я иногда балуюсь. На работе очень частые перерывы, приходится не отрываться от компании...
      Она лезет за пояс, выдергивает пачку "Винстона" и зажигалку, потом умело закуривает сигаретку и демонстративно выпускает вбок струйки дыма.
      - Значит только-что отслужили? - участливо спрашивает девушка.
      - Только что... Уже два дня на гражданке.
      Она улыбнулась, показав свои красивые зубы.
      - Чего смешного-то?
      - Я так сразу и подумала. Как увидела вас первый раз, мне показалось, что вы курсант или переодетый военный.
      - Вообще-то я бывший сержант. Неужели на моем лице это написано?
      - Конечно. На вашем лице еще написано, что вы провели эти два дня с кем-то из друзей, при этом только пили и отсыпались. С вами не было девушек, и вы решили размяться здесь. Так?
      Наташа потягивает сигаретку и насмешливо смотрит мне в глаза. Подумаешь... Пашку заметила, да и я проговорился, а она сразу сделала вывод...
      - Нет, у меня еще был перерыв, я ходил в военкомат, чтобы меня поставили на учёт.
      - Надо же..., этого я не предусмотрела.
      Тут началось движение, курильщики и курильщицы потянулись в зал, из которого послышались звуки настраиваемых инструментов. Наташа поспешно выкидывает остатки сигареты в урну и тянет меня за рукав.
      - Пошли. Сейчас начнется.
      За час танцев я был выжат как лимон. Мокрая от пота рубашка приклеилась к спине, а под штанами было как в парилке. Остатки хмеля уплыли, оставив во рту поганое чувство горечи. Так и хотелось сходить в туалет и напиться холодной воды из-под крана. Наташа выглядела примерно так же, но... на её личике я видел больше удовольствия и улыбку; мало того, она меня за это время ни на кого не променяла. Мы говорили все, что взбредет в голову и, естественно, как истинный мужчина, я старался подавить ее своим армейским интеллектом, рассказывая глупые анекдоты и небывалые истории.
      Время подошло к 11 часам. Музыка кончилась, все начали расходиться. Пашка куда-то исчез со своей подружкой, окончательно развязав мне руки.
      - Поехали ко мне, - с волнением предложил я Наташе.
      Она внимательно посмотрела в мои глаза.
      - У тебя дома телефон есть?
      - Есть.
      - Тогда поехали. Мне телефон нужен, чтобы позвонить моей дочке, предупредить ее...
      - Дочке? Сколько же ей лет?
      - Восемнадцать.
      Я гляжу на нее и не верю. Она поняла мое смятение.
      - Ну да, восемнадцать. Так мы едем или нет?
      - Едем, - поспешно сказал я.
      Интересно, сколько же ей лет сейчас? Предположим, в 20 родила, плюс 18, итого 38, но выглядит на все 20.
      Она по-хозяйски осматривает мою комнату. Брезгливо пересчитывает пустые бутылки и мотает головой.
      - Ну и свинюшник же у тебя. Где телефон?
      - Там, в коридоре, пойдем, я провожу.
      В нашей коммуналке один телефон на четыре семьи. Он прикреплен на грязную стену, и, естественно, находится под неусыпным контролем одной из квартиросъемщиц, все знающей старой грымзы Евдокии Ивановны. Наташа подходит к телефону и начинает набирать номер, тут же скрипнула соседняя дверь, и худощавое лицо с седыми патлами просунулось в щель.
      - Здравствуй, Леша, - запела голова.
      - Здравствуйте, Евдокия Ивановна.
      - Машенька, - слышится за моей спиной голос Натальи, - я сегодня задержусь, так что не беспокойся, колбаса в холодильнике, второе там же... Хорошо... Да тут одна компания... До завтра.
      - Три года было спокойно, теперь началось, - ворчит старуха. - Еще за телефон не заплатил, а уже деньги накручивает.
      До чего же хочется двинуть по этой роже кулаком.
      - Не беспокойтесь, Евдокия Ивановна, я заплачу.
      Только с чего бы мне ей платить, денег в обрез, помощи ждать не от кого. Быстренько сматываемся с Натальей в мою комнатку, здесь начинаем наводить хоть какой то порядок. Я выкидываю в мусорное ведро остатки пищи, бутылки. Грязные тарелки запихиваю под передник на пищевом столике, из буфета достаю чистые тарелки и рюмки. Наталья колдует у холодильника, выискивая съестное. Наконец стол собран, и мы начинаем пировать.
      - За встречу, - поднимаю рюмку я.
      - За встречу, - эхом отзывается она.
      После второй рюмки я уже не мог терпеть. Поднялся со стула и подошел к ней, она тоже встала, и наши губы нашли друг друга. Торопливо стал расстегивать ей кофточку, а она мешала моим рукам, пытаясь сдернуть рубашку. Я поднял Наталью на руки и понес к кровати...
      Господи, сколько во мне было сил в эту ночь. Я отыгрался на ней за эти голодные армейские годы...
      Первой проснулась Наталья. Она ласково прикоснулась ко мне губами.
      - Леша, мне пора.
      Я открываю глаза и сразу вспоминаю эту бурную ночь, потянулся к ней руками и прижал к себе.
      - Может задержишься?
      - Нет, нет, я не могу. У меня сегодня репетиция и съемки в девять тридцать.
      - Сегодня ко мне придешь?
      - А ты очень хочешь?
      - Очень.
      - Я позвоню. Нет..., - она задумалась, - лучше ты позвони мне. Я после восьми вечера почти всегда дома. Ты мне дай твой номер телефона, а я тебе свой.
      Наталья чмокает меня в щеку, встает, подходит к зеркалу и пальцем на пыльной поверхности стекла пишет номер телефона.
      - Вот, чтобы не забыл. Пока, дорогой, ты не вставай, я найду выход.
      - Там, в коридоре на стене под телефоном, нацарапан номер. Сколько лет здесь живу, а своего номера до сих пор не помню.
      Через два часа после ухода Натальи в комнату ворвался Пашка.
      - Куда ты вчера пропал? - сразу обрушился он на меня.
      Это я пропал? Сам удрал, а теперь все валит на меня.
      - Кончился вечер, я тебя подождал, а ты исчез.
      - О... Извини. Я там с одной прогулялся...
      - Ну и как?
      - А ни как. Я ее в буфете напоил, конфетами накормил, до дома проводил, а она у своей парадной махнула ручкой и... аля-улю.
      - Не повезло.
      - А ты как, закадрил беленькую?
      - Я ее просто пригласил сюда, и мы пировали остатками из холодильника...
      - Во даешь. А потом?
      - Потом... она ушла.
      - И все? Ты ее даже не трахнул?
      - Нет.
      По глазам вижу, не верит. Пашка мне хоть и друг, но не всем же можно поделиться даже с другом.
      - А это что?
      Пашка смотрит на зеркало, где по пыльной поверхности красиво расписан телефон Натальи.
      - Просила позвонить.
      - Ага.
      По его роже вижу, теперь Пашка полностью убедился, что я спал с ней. Он тактично хмыкает, идет к холодильнику и открывает его.
      - Погуляли..., одна только бутылка и осталась, - мой друг достает и ставит ее на стол. - Что ты намерен делать сегодня?
      - Вообще-то, мне надо поискать работу, денег-то у меня почти нет. Потом сходить в институт и оформиться на вечернем. Я же до армии там проучился год. С первого сентября начались занятия, а я еще... гуляю.
      Три года назад благодаря идиотскому законодательству о военной службе всех призывных парней содрали с дневных факультетов ВУЗов. Так я тогда и загремел в морскую пехоту.
      - Мне надо тоже куда-то устроиться, - Пашка наливает себе стакан водки, лихо выпивает и морщится. - Черт. И чего ее делают такую горькую? Все. Сегодня последний день упьюсь, а завтра и начну... искать себе тепленькое местечко.
      - Я тебя сегодня поддержать не могу, пить не буду. Чтобы идти в институт, мне надо быть в форме.
      - Понял, старик. Не буду мешать.
      Пашка кивает головой, с сожаление поглядывает на бутылку и убирается из комнаты.
      Декан вечернего факультета недовольно сдвинул брови, читая мое заявление.
      - Конечно, я вас обязан взять, кто до армии учился в нашем ВУЗе, тот естественно будет и принят, но... вы учились на дневном факультете, а теперь проситесь на вечерний. Я вас не могу принять на второй курс, только опять на первый.
      - Но почему? Вот моя зачетка, я все сдал за первый курс и был переведен на второй.
      - За три года изменилась программа обучения. На первом курсе были введены новые дисциплины, естественно, в вашей зачетке их нет. Поэтому я и вынужден буду зачислить вас на первый курс, где вы проучитесь и досдадите эти предметы. Те же дисциплины, по которым у вас сданы экзамены и зачеты, повторно сдавать не будете, просто прослушаете материал, так сказать, восстановите все забытое после армии.
      - Но это же мне потерять еще один год.
      - Я не могу по-другому. Если вы не согласны, идите на заочное отделение. Там, в основном, порядка сдачи экзаменов и зачетов не придерживаются.
      - Но есть же еще один вариант. Это когда можно досдать экзамены за первый курс, будучи на втором.
      - Нет. У меня этот номер не пройдет. Вундеркинды вывелись в наше время.
      - Разрешите, я подумаю.
      - Конечно, конечно.
      Старый пердун, - мысленно выругал его.
      Расстроенный выхожу в коридор и тут же налетаю на стремительно несущуюся девушку. От столкновения у нее из рук вылетает папка, и все бумаги веером разносятся по полу.
      - Поосторожней, - вопит она с отчаянием.
      - Извините.
      Я хочу ей помочь, наклоняюсь, чтобы собрать листки и тут же сталкиваюсь с ней лбами, именно в тот момент, когда она присаживалась на корточки.
      - Ну, это уже слишком, - она подскакивает и трет лоб ладошкой.
      - Извините.
      - Что вы, как попугай, заладили одно и тоже, извините, да извините? У вас что, других слов нет?
      Теперь я ее разглядел. Она очень привлекательна и даже красива, рельефные губы, тонкий носик и синие-синие глаза.
      - Тогда какого черта вы носитесь по коридорам и сшибаете незнакомых людей?
      У нее от изумления открылся ротик.
      - Это я?
      - А кто же...?
      - Да вы..., да вы - просто нахал.
      - А вы - плюшевая кукла.
      Я повернулся и пошел от нее прочь.
      - Постойте, - слышу отчаянный голос сзади.
      Она обогнала и воинственно встала передо мной.
      - Почему плюшевая?
      Ничего себе, ее больше всего интересует, из какого материала она сделана.
      - Видите ли, я считаю, что пластмассовая, она холодная, а плюшевая теплая... домашняя.
      Похоже, она смягчилась.
      - Вывернулись. Если вы настоящий мужчина, то помогите все же даме, соберите то, что лежит на полу.
      Я вроде себя считал настоящим мужчиной и, послушно развернувшись, стал собирать ее бумаги.
      - На каком факультете вы учитесь? Я вас раньше не видела...
      - Я еще не учусь. Пришел после армии, теперь пытаюсь восстановиться, но... видно неудачно.
      - На вечерний?
      - Да этот тип..., то есть декан, хочет опять меня на первый курс загнать, а я не хочу год терять. Вот теперь не знаю, что делать? Либо идти на заочный, попытаться на второй курс, либо на вечерний, но на первый.
      - Идите на заочный, там декан - душка. Федор Матвеевич вас к себе примет, мало того, договорится со своим коллегой с вечернего, и вы будете ходить на лекции со всем потоком, как вечерник.
      Я задумался, наверно она права.
      - Конечно, это был бы лучший вариант.
      - Где ваши документы? Давайте их сюда, я сама поговорю с Федором Матвеевичем, он... он мой хороший знакомый.
      - Но... вы не заняты?
      - Все равно опоздала на занятия. Время-то скоротать надо.
      Я передаю ей свои документы, и она ведет меня к двери заочного деканата, за которой и скрывается. Через десять минут незнакомка выходит.
      - Все в порядке. Идите, Федор Матвеевич ждет вас.
      - Не знаю, как отблагодарить вас.
      - Меня зовут, Маша.
      - А меня, Алексей.
      - Я знаю, я нечаянно взглянула в ваши документы.
      Ну, мадам, даете.
      - Еще раз, спасибо вам.
      - Ладно, когда-нибудь сочтемся, - снисходительно говорит она.
      Федор Матвеевич действительно оказался хорошим человеком. Он быстро меня оформил на второй курс, и мы с ним тепло расстались. Выхожу из деканата и с удивлением вижу Машу, она сидит на подоконнике недалеко от двери. При виде меня, девушка соскакивает с подоконника.
      - Как дела?
      - Все в порядке, меня оформили.
      - Поздравляю.
      - У вас сколько времени осталось до следующей лекции?
      - Двадцать минут.
      - Тогда пошли, отпразднуем в буфете мое восстановление...
      - Пошли.
      Мысленно сосчитал свои гроши, хватит ли заплатить за кофе с булочкой для нее и для себя.
      Звонок выплеснул шумную толпу молодежи из аудиторий, и она бурлящим потоком растеклась по коридорам, туалетам и буфету. К нашему столику подвалил черноволосый парень, с иголочки одетый и отутюженный.
      - Машенька, вот ты где? Я уже разволновался, что с тобой, почему ты не пришла? А это кто? - он брезгливо смотрит на меня.
      - Это мой знакомый, Алексей.
      - Чего-то я раньше не видал у тебя таких знакомых.
      - Теперь, надеюсь, увидел.
      Парень бесцеремонно выдергивает стул из-за соседнего стола и присаживается к нам.
      - Там Катя тебя тоже ищет, волнуется.
      - Гоша, я разговариваю с человеком...
      - С кем это? - прерывает он ее. Этот парень делает вид, что не видит человека, оглядывается вокруг, потом вдруг останавливается на мне. - Вот с этим, что ли?
      Я не успеваю сказать ни слова, за меня отдувается Маша.
      - Не паясничай...
      - Как ты могла? Такая важная лекция, а ты... просидела ее, неизвестно с кем, в буфете, - Гоша возмущенно всплескивает руками. - Надеюсь, ты на следующий час все же соизволишь прийти в аудиторию.
      - Соизволю, - Маша демонстративно повернулась ко мне. - Так о чем мы говорили?
      - Мы говорили об идиотах, которые мешают нормальным людям поговорить, вечно вмешиваясь, когда их не просят.
      Девушка фыркнула. Гоша насупился.
      - Это кто идиот?
      - Повторяю... тот, кто вмешивается не в свои дела.
      - Мальчики, хватит. - Маша решительно встает. - Не хватало, чтобы вы еще и подрались здесь. Обоих вышибут из института.
      Раздался спасительный звонок.
      - Пока, Леша, до встречи, - кивает мне девушка.
      Маша пошла от нас прочь.
      - Я еще с тобой, подонок, встречусь, - шипит Гоша и, вскочив, бежит за девушкой.
      - Але..., Наташа это ты?
      Вечером я не выдержал и позвонил своей подруге первый.
      - Алексей...
      - Это я. Ты приедешь ко мне?
      На той стороне провода зазвучал смех.
      - Соскучился?
      - Очень.
      - Приеду. Сейчас дождусь дочку из института, покормлю ее и сразу приеду.
      - Жду.
      Мы лежим на кровати, чуть прикрытые простыней. Наташа опять мусолит свою сигарету.
      - Что ты сегодня делал? - спрашивает она.
      - Сходил в институт, устроился на заочный. А вот с работой никак... У меня же специальности нет. Сразу после школы поступил в институт, а оттуда в армию. В морской пехоте хорошо обучали бить по морде, а остальное военных мало интересовало. Сейчас можно, конечно, устроиться грузчиком, разнорабочим, чтобы не умереть с голоду, но одновременно учиться... тяжеловато.
      - Деньги-то у тебя есть?
      - Нет. Завтра пойду на овощную базу, кое-что там заработаю.
      - А, может быть, ты пойдешь к нам на студию? Завтра будет набор статистов в новом фильме. Я поговорю там... тебя примут.
      - Я - не актер.
      - Актеров и не надо. Там надо изображать публику, если повезет, слуг, солдат... В общем, что скажут. Платят за час.
      - А когда съемки?
      - Смотря по роли. Может даже завтра, а может... позже.
      - А ты в этом фильме играешь какую-то роль?
      - Да. Я фрейлина ее величества, королевы Франции. Роль конечно не главная, но такая, что очень много времени приходится проводить на съемочной площадке.
      - Так ты, профессиональная актриса?
      - И да, и нет. Окончила два курса в актерской студии при Ленфильме, потом родила Машку. Через три года вернулась на студию, еще проучилась два года, но так и не закончила. Муж ушел, пришлось везде бегать в поисках заработка, вот пока при Ленфильме пристроилась...
      - Может то, что ты предлагаешь мне, действительно хороший вариант? Вдруг чего-нибудь и перепадет. Я завтра после овощной базы приду к вам.
      - Постарайся к часу, в это время идет отбор на роли в фильме.
      - Вот черт, ладно, попробую вырваться с базы пораньше.
      Наталья гасит сигарету в тарелке, на стоящей рядом тумбочке.
      - Лешка, давай еще раз..., а то мне скоро уходить...
      - Разве на ночь не останешься?
      - Нет. Неудобно перед дочерью. Ты не расстраивайся, у нас с тобой впереди еще много времени. Когда-нибудь я опять останусь у тебя на ночь.
      Ай-да Наташка, далеко вперед смотрит...
      Она поворачивается ко мне, бесстыдно сорвав простыню с груди.
      Перед Ленфильмом толпа людей, желающих попасть на съемки. Отбор кандидатов происходит на первом этаже в небольшой комнатке. Люди двигаются быстро, одни вылетают из двери с карточкой и радостные несутся на второй этаж, другие, уныло сматываются в скверик, ругая почем-зря комиссию. Наконец очередь дошла и до меня.
      В комнатке четыре человека: два пожилых мужика, молодая женщина с прилизанной прической и седая старуха с пачкой бумаг перед носом.
      - Фамилия? - резко спрашивает молодая.
      - Карелин Алексей...
      - Карелин... Карелин..., - бормочет один из мужиков, - а вот, у меня есть на него записка, предлагают присмотреться повнимательней...
      Вся компания принялась изучать меня.
      - Мордашка-то ничего..., - говорит седой мужик, видно, самый старший, и фигура что надо. Мне нравится. Андрей Николаевич, вы поняли, о чем я говорю?
      - Да. А ну, пройдитесь, молодой человек.
      Я хожу мимо них туда и обратно. Старший поднимает руку.
      - Стой. Прочти что-нибудь.
      - Это как? Прозу, стихотворение...
      - А что угодно.
      - Хорошо. Идут по улице милые крошки.
      Идут впереди, ах, что за ножки.
      Иду на обгон. Фу, гадость, какая.
      С лицом, что кирпич и та, и другая...
      Они смотрят на меня с улыбкой.
      - Сам написал? - спрашивает молодая женщина.
      - Сам.
      - Мне нравится, - замечает Андрей Николаевич, - Хорошо написал, кроме этого язык чистый и декламирует неплохо. Так что, Гриша, рискнем, сделаем пробу на роль пажа? - спрашивает он соседа.
      - Берем. С такой рожицей, думаю, как раз подойдет. Клавдия Михайловна, выдайте ему карточку на роль пажа.
      Старушка шуршит пером по листу бумаги. Молодая женщина с интересом приглядывается ко мне, и вдруг подмигнула одним глазом. Наконец, я получаю долгожданную карточку.
      - У вас есть домашний телефон?
      - Есть.
      - Диктуйте.
      Так я тебе и продиктовал, в жизни его не помнил. Вытаскиваю записную книжку и читаю номер.
      - 627-00-27.
      - Сейчас пойдете в комнату 114, - скрипит старуха, - там увидите Галину Васильевну, старшего костюмера. Покажите ей карточку, пусть оденет вас в соответствующий костюм, потом явитесь в комнату 325, вас там для пробы снимут на камеру. После этого вернетесь к Галине Васильевне и вернете костюм. Если подойдете на роль, мы через три дня позвоним. Давайте, идите и позовите следующего.
      Выбираюсь в коридор и тут же сталкиваюсь с Натальей
      - Ну, как?
      - Вот смотри, мне выдали карточку.
      Она бегло проглядывает запись.
      - На роль пажа? - поражается она. - Вот так штука.
      - Ты чего?
      - Это же моего пажа, - она обнимает меня и целует в щеку. - Поздравляю, у тебя настоящая роль.
      - Мне эти... сказали, пройти отбор.
      - Я позабочусь об этом.
      В 325 комнате, зачумленный оператор, сразу заорал.
      - Фамилия... Где карточка?
      - Алексей Карелин.
      Он старательно списывает мои данные с карточки в журнал и кивает в угол.
      - Встань туда. А теперь, как только включу камеру, на цыпочках пройди в другой угол, сделай поклон в объектив и боком, вот так, - он скачет, как козел сзади камеры, - перейдешь в другой угол. Понятно?
      - Понятно.
      - Поехали.
      Кроме этих идиотских упражнений, я еще должен был что-то продекламировать или нести чушь, как выразился оператор. Я ему выдал стихотворение Пушкина "Анчар", прочитал по памяти отрывок из "Мертвых душ", и меня с миром отпустили.
      После Ленфильма решил пройтись по городу, чтобы потянуть время до института, там занятия начинаются с шести вечера. Выхожу на Дворцовую площадь и вижу понурых лошадок, возле которых крутились дети и мамаши. Знакомый голос крикливо рекламировал:
      - Родители прокатите своих детей, сделайте им удовольствие. Проезд по площади, десять рублей, съемки на фотокарточку в седле по таксе.
      Тощая подвижная девчонка с кичкой на голове гладила по морде лошадок и расхваливала их.
      - Посмотрите, какая прелесть. Девочка, тебе нравится? - обратилась она к ближайшему карапузу.
      - Нлавится, - эхом отозвалась девчушка.
      - Аська, - я подошел к ним.
      - Алешка? О, боже мой.
      Девушка бросила повод лошади и вдруг обняла меня. Аська - моя одноклассница. В классе я ее не замечал и даже презирал за активную общественную деятельность. Она... может, обижалась, но относилась ко мне вполне лояльно, и вот - такая бурная встреча.
      - Ася, люди смотрят.
      Она оторвалась от меня и глупо заулыбалась.
      - Ты был в армии?
      - Да, только что демобилизовался.
      - А я вот здесь, - она провела рукой в сторону лошадей.
      - Это у тебя хобби или работа?
      - В ВУЗ-то я не поступила, Леша, провалилась. Два года пыталась и ни-ни... Подруга затащила в конюшни, там и задержалась.
      - Девушка, - толстая мамаша, требовательно смотрела на Аську. - Я хочу провезти дочку по площади.
      - Леша, подожди меня. Я здесь запарилась, одна осталась, помощница удрала в театр, теперь обслуживаю и ее лошадок.
      Она получила от мамаши деньги и, посадив ее чадо в седло, повела лошадку по площади. Сделав круг, Аська вернула ребенка родителям. Потом опять подошла ко мне.
      - А ты как?
      - Опять вернулся в институт.
      - Не женился еще?
      - Куда там, рано.
      - А вот Витька Ковтун женился на Катьке Лебедевой. Помнишь ее? Да и девочки наши, кое-кто повыскакивал, а Наташка Рабинович даже успела родить двойню.
      - А ты-то как?
      - Ой, не спрашивай. Заимела парня, а потом... не захотел он ребенка, мы разошлись.
      - А ребенок?
      - Нет ребенка, аборт сделала.
      - Девушка, - опять чей-то голос.
      - Алеша, ты извини. Видишь... зовут.
      - Когда кончаешь работать?
      - В семь вечера. Мне надо лошадок перегнать в конюшню.
      - Девушка, вы скоро там? - опять зовет настырная мамаша.
      - Сейчас иду. Алеша, приходи сюда, я все лето буду работать здесь.
      - Я сегодня, может быть, приду, помогу перегнать лошадей.
      - Очень хорошо. А то тащить три лошади... тяжеловато одной.
      Она побежала к нетерпеливым клиентам.
      В институт все же пришел слишком рано. Иду по коридору и вижу у окна небольшую компанию, Маша с Гошей и еще одна девушка с парнем. Маша случайно повернула голову и увидела меня.
      - Привет, - сказал я и поднял руку.
      Вся компания сразу повернула головы в мою сторону.
      - Здравствуй, Алеша.
      - Ты мне не сможешь уделить одну минутку?
      - Извините, ребята, - обратилась она к компании и подошла ко мне.
      Я отвел ее на десять шагов в сторону.
      - Маша, у тебя сегодня вечер свободный?
      - Нет, у меня сегодня бассейн.
      - Жаль, а я хотел тебя покатать по городу на лошадях.
      - Как на лошадях? Откуда они у нас взялись?
      - Они давно находятся на Дворцовой площади, детей катают. Я сегодня проходил мимо них и увидел там одну старую знакомую. Ей надо перегнать три лошади в конюшни, на Петровский остров. Две лошади она предложила нам.
      - Ой, как же мне быть? И туда хочется, и в бассейн надо.
      - А может, после лошадей в бассейн?
      - Когда это будет?
      - В семь вечера. До Петровского доскачем минут за сорок, а обратно - на такси.
      Она колеблется, но новизна предложения побеждает.
      - Ладно, я согласна. После окончания лекций жди меня в вестибюле у выхода... Кстати, у тебя же лекции вечером, ты их мотаешь?
      - Приду на последние. Я ведь первый раз появлюсь там.
      Маша в восхищении ходит от лошади к лошади и каждой гладит морду.
      - На какой поеду я? - спрашивает она Аську.
      - На этом жеребце, его зовут Морис, - Аська похлопывает по крупу понурую, каштановую скотину с грустными глазами.
      Маша не замечает лошадиной тоски, она уже гладит жеребцу морду и что-то нашептывает на ухо.
      - Где ты ее нашел? - шепотом спрашивает меня Аська, кивая на Машу.
      - Разве она тебе не понравилась?
      - Красивая очень, ей бы не такую лошадь, ей бы карету.
      - Для нее это экзотика...
      - Вижу. Она хоть повод умеет держать?
      - Думаю, нет. По-моему, Маша даже на лошадь первый раз в жизни сядет.
      Аська глубоко вздыхает.
      - Пойду, хоть немножко ее поучу.
      Мы скачем через Дворцовый мост, Строителей и попадаем на проспект Добролюбова. На лице Маши - телячий восторг. Аська на всякий случай придерживает ее повод в своих руках, так что обе лошади идут вместе.
      - Ой, как здорово, - верещит Маша.
      - Морис еще галопом не шел, - поучительно наставляет Аська, - вот как к конюшням подходить будем, я тебя прокачу.
      Они действительно прошлись галопом перед конюшней. Аська отпустила повод Машиного коня и две лошади, как угорелые, понеслись к огромному ангару. Я с удивлением заметил, что Маша в седле держится превосходно.
      - У тебя чудесная девушка, - позавидовала мне Аська, когда мы прощались. - Где ты ее все-таки нашел?
      - Понравилась?
      - Очень обаятельна.
      - Я тоже так думаю, но, к сожалению, встречаюсь с ней только второй раз.
      - Правда? Вот это здорово. То-то она меня все расспрашивала о тебе. Я даже удивлялась, неужели думаю, он ничего ей не рассказал.
      - Некогда было.
      - Леша, я готова, - Маша появилась из ворот ангара. - Вы знаете, мы даже с Морисом расцеловались. Такая замечательная лошадь.
      - Жеребец, - поправила Аська.
      - Ну да, жеребец.
      - Спасибо тебе огромное, Ася. Как здорово было.
      - До свиданья, - Аська дружески жмет ее руку. - В следующий раз приходи на площадь, я тебя бесплатно покатаю, только принеси Морису горбушку белого хлеба.
      - Хорошо, пока.
      Мы с Машей с трудом поймали такси и поехали к Лесному проспекту в бассейн ЦСКА. Моя соседка всю дорогу молчала и до самого конца не произнесла ни слова. Только перед вахтой, когда надо было предъявлять пропуск, сказала:
      - Мне было очень хорошо. Спасибо, Леша.
      Второй день вкалываю на овощной базе. Хорошо, хоть деньги получаешь сразу после работы. После института, хотел позвонить Наталье, но так устал, что заснул на кровати, даже не раздеваясь.
      Утром меня разбудила соседка.
      - Алексей, вставай, - стучала она в дверь, - тебя к телефону.
      - Але, - стою в коридоре и борюсь с остатками сна.
      - Это Алексей... Карелин?
      - Да.
      - Вам звонят из киностудии. Вы приняты на роль, и вам необходимо приехать сюда все обговорить и подписать контракт.
      - Когда?
      - Обязательно сейчас. Режиссер изменил план, и первая ваша съемка будет сегодня днем.
      - Хорошо, еду.
      Та прилизанная молодая женщина, которая была в комиссии, оказывается, помощник режиссера, зовут ее Ираида Владимировна или просто, Ираидка. Она стоит передо мной и с любопытством разглядывает.
      - Плохо костюм подогнали? - тревожусь я.
      - Нет, все в порядке и волосы хорошо уложили, и грим...
      Ее рука прощупывает куртку, жабо, пальцы осторожно проходят по щеке.
      - Пудру смахнете.
      - Ничего, наложат опять, - она вздохнула и убрала руку. - Ты реверанс умеешь делать?
      - А что это такое?
      - Серия красивейших приседаний. Для молодого пажа, это целое искусство. Наталья, где ты? - кричит она в сторону кулис.
      Появляется Наталья, я ее и не узнал, она изумительно красива, в кринолине, в светлом парике, лицо выбелено, сверкают лишь огромные глаза, а на щеке обворожительная мушка.
      - Я здесь.
      - Натали, подучи этого пажа делать реверанс, скоро ваша первая съемка. Не осрамитесь.
      - Хорошо, Ираида Владимировна.
      Помрежиха пошла в павильон, а Наталья приготовилась было читать лекцию, но захлебнулась.
      - Лешка... Господи, совсем не узнала. Ожидала видеть, но не такого, просто загляденье...
      - Чего вчера не звонила?
      - А ты чего?
      - Поздно пришел, в институте последняя лекция заканчивается в десять вечера, пока добрался до дома...
      - Вот видишь, а я тебе звонила днем.
      - Ну ладно, не получилось, так не получилось. Все у нас впереди... Покажи, что там делать-то.
      - Берешь свою шапочку в правую руку с изгибом сюда..., выставляешь правую ногу чуть вперед, корпус наклоняешь и проводишь рукой перед собой. Вот так, а теперь легкий подскок назад, ноги меняешь, опять поклон, опять двигаешь рукой. Это надо делать в темпе. Начали.
      Тридцать минут мы бьемся над слаженностью движений, и я стал замечать, что у меня что-то получается. Наталья делает перерыв и, подняв гору своих юбок, достает пачку сигарет. После двух затяжек, она продолжает учить меня.
      - Самое важное не обращай внимания на камеру, вообще отрешись от всего, будто никого вокруг нет. Ты должен делать все естественно. Видишь на моем корсете шнурки, в первой сцене, ты их осторожно развязываешь, потом, как только оголятся груди, сразу же проводишь по ним рукой и хватаешь, как неопытный мальчик. Постарайся делать не больно, ласково, ну как у нас... в постели, иначе Маэстро придерется и будет нас мучить десятки раз, пока не добьется своего...
      - Кто это, Маэстро?
      - Так кличут нашего режиссера.
      - А что мне говорить?
      - Ты что, текста не видел?
      - Нет.
      - Вот, дьявол. Я сейчас.
      Она торопливо гасит сигарету о стойку кулисы и убегает в проход. Через пару минут Наталья приносит мне рукопись.
      - Вот, наша сцена 17, читай, учи текст наизусть. У тебя есть время, там несколько предложений, а я пока не буду тебе мешать, пойду посмотрю, как там снимаются наши...
      Павильон завален декорациями. Меня ставят перед необструганной дверью, и через некоторое время, мегафон режиссера орет:
      - Сцена семнадцатая, попробуем без репетиции. Наталья, только без всякой наигранности, больше страсти, оголишь грудь и дальше вспыхивай, как пожар. Внимание, мотор.
      И тут же вылетела немолодая женщина с хлопушкой.
      - Сцена семнадцатая, дубль первый, - устало проверещала она.
      Ираидка толкает меня в спину и шипит.
      - Пошел.
      Я открываю дверь и попадаю в море света. В задрапированной комнате, огромная, двуспальная кровать с балдахином. На ней лежит Наталья в своем пышном платье и смотрит на меня. Я тут же у дверей начинаю делать реверанс и замираю на последнем такте.
      - Ты кто? - с удивлением спрашивает она.
      - Ваш новый паж, меня прислала королева.
      Наталья поднимается с кровати и подходит ко мне. Она двумя пальцами приподнимает мой подбородок.
      - Ну что ж, пригож и всем хорош. Спасибо королеве за столь прекраснейший подарок. Как звать тебя?
      - Тибо.
      - Тибо? Ты очень мил. Но раз ты здесь, то к делу перейдем. Моя служанка отлучилась, а мне пора прилечь. Ты помоги расшнуровать корсет.
      Я робко распутываю шнурки, она мне помогает и вдруг, сверху одежда расслабляется, расширяется декольте и выползает грудь. Моя рука выронила шнуровку, замерла, потом осторожно перемещается вверх, тут же накрывает сосок. Натали замерла, закрыв глаза.
      - Прекраснейшая, госпожа, - хрипит от волнения мой голос, - я... я...
      И тут Наталья встрепенулась, она рванулась из-под моей руки.
      - Негодник, как ты смел?
      Хлесткий удар по щеке чуть не опрокинул меня.
      - Прочь, прочь, пошел.
      Она вторым ударом откидывает меня к двери. Я выскакиваю наружу прямо в объятья помрежихи. Сзади слышен голос Натальи.
      - Но как он мил...
      - Стоп, - слышен голос режиссера, - я принимаю такую версию. Очень хорошо, переснимать не будем.
      Тут же пошел гул, где-то хлопнула дверь, стали гаснуть огни. Ираидка держит меня в руках, потом неохотно отпускает.
      - Действительно, ты мил.
      Вбегает Наташа и тормошит меня.
      - Лешка, замечательно. Даже переснимать не стали, я заметила, ты понравился Маэстро.
      - Такой милашка, всем понравится, - бросает реплику помрежиха, - а ну-ка, ребята, срочно в гримерную, у вас еще одна сцена, бал во дворце.
      - А как мне там себя вести, что делать?
      Я ведь помню, по сценарию меня там нет. Может быть, я плохо прочел, всего-то перелистал эту рукопись почти два часа назад.
      - Ты будешь изображать публику, болтаться на балу в кругу пажей. Камера должна несколько раз захватить вашу группу...
      Эту дурацкую сцену мы снимали раз десять, Маэстро был в ярости.
      - Миронова, куда вынесло танцующие пары? А эти! Что эти болваны делают? Не глазеть надо, а болтать друг с другом и при удобном случае перемигиваться со своими дамами. Стоп... Начали все сначала.
      "Эти болваны", конечно, были мы. Отпустили нас к восьми вечера. Я уже и не помышлял о занятиях в институте. Наталья отмылась и переоделась, она присела рядом со мной на скамеечку в сквере.
      - Сумасшедший день.
      - Устала?
      - Как собака.
      - Поехали ко мне.
      - Нет. Поздно очень. Завтра, наверно, приеду. Не сердись, мне дочке надо приготовить поесть и много дел по хозяйству.
      - Хорошо.
      - Проводи меня до метро.
      Сегодня по сценарию 34 сцена, опять участвую я. Это спецпавильон, где при съемках нет посторонних, как говорит Ираидка, для сексуальных действий. Мы с Натальей сидим на кровати и слушаем наставления Маэстро.
      - Ваша задача, молодые люди, показать, как путем сексуальных игр, женщина заставляет своего пажа совершить преступление. Вы мне понравились в прошлый раз, правильно понимаете замыслы сцены, поэтому постарайтесь выложиться, чтобы не снимать такие деликатные сцены несколько раз. Наташа, на тебя ложится основная тяжесть съемки, надо перебороть себя, перебороть синдром голой женщины перед камерой, отдаться со всем пылом. Ты же, Алексей, будь сегодня смелее, может быть чуть-чуть нагловатым. Ты получил женщину, которую хотел, и поэтому согласен на все. Понятно?
      - Понятно, - дружно ответили мы.
      - Текст не забыли?
      - Нет.
      - Тогда так. Следующие действия: после разговора между вами, когда Наталья заплачет, ты, Алексей, ее успокаиваешь и потихонечку тянешь на кровать, а там... все оканчивается сговором. Итак, приготовились.
      Наталья взволнованная, почти плачет передо мной.
      - Тибо, мой друг, тебе могу открыться. Герцог издевался надо мной.
      - Сам, герцог?
      - Он, негодяй. Он приказал раздеть меня. Его подручные и слуги, со смехом, платье все сорвали и бросили в кровать...
      - Мерзавец, как же он посмел?
      - А там... Там герцог...
      Она зарыдала, да как... настоящими слезами. Я прижал ее к себе и нежно глажу по шее.
      - О, госпожа, чем я могу помочь вам?
      - Мой друг, взгляни, - оторвалась от меня зареванная Наталья, - какие герцог оставил мне следы.
      Она поспешно стягивает верхнюю часть платья, корсет сам развалился и до половины оголил женщину. Ее грудь вся в синяках и подтеках.
      - О боже...
      Я склоняюсь перед ней и нежно целую все эти синяки.
      - А там, - слезы усиленно бегут по щекам моей партнерши, - ты посмотри, что там...
      Слетает кринолин, потом кружевные штаны и голая женщина появилась передо мной. Ее бедра и спина в кровоподтеках. Наталья вдруг прижимается ко мне.
      - Сними камзол. Возьми меня, я чистоты хочу.
      С ее помощью сдергиваю камзол, штаны, скидываю лишние украшения одежды. Тяну женщину к кровати и... заваливаю.
      - Будь понежней, сними своею ласкою боль ран моих.
      Наталья всхлипывает, потом, закрыв глаза, вся отдается страсти. Я нежно целую ее тело, особенно грудь и бедра, осторожно ложусь и... изображаю акт любви. Все-таки синдром камеры не позволяет мне это сделать в серьез.
      Наталья резко распахивает глаза и прижимает меня сильно к себе.
      - Постой. Ты мне хотел помочь.
      - О, да...
      - Убей его.
      - Убью...
      - Стоп..., - раздается голос Маэстро за спиной, - молодцы, молодые люди. Переснимать не будем. Выключите свет.
      Выключили прожектора, осталась только одна дежурная лампочка. Наталья прекращает дергаться подо мной. Мы расползаемся по кровати и начинаем одеваться. В павильоне появилась Ираидка.
      - Классно сыграли, ребята, а ты, Лешенька, был просто превосходен.
      Она провела рукой по моей голой груди.
      - Эй-эй, - слышу голос Натальи. - Ираида, умерь свой пыл.
      - Ты чего, разве еще не отошла? Уж не хочешь ли ты охмурить его?
      - Не твое дело.
      - Я здесь помощник режиссера и должна следить за всеми актерами, так что успокойся.
      Ираидка ушла. Наталья ворчит.
      - Ей только мужиков и подавай. Ты молодец сегодня, сыграл даже лучше, чем наши профи, но довел меня..., я ведь все время чувствовала тебя. Есть предложение, помчались в твою милую квартирку. У нас съемок сегодня нет.
      - Поехали.
      Наталья уехала от меня поздно, поэтому я опять в институт не поехал. Зато часов в десять вечера позвонил Пашка.
      - Привет, старик, - шумел он в трубку, - второй день к тебе звоню и не могу поймать.
      - Плохо звонишь.
      - У меня хорошая новость. Меня взяли в ансамбль басгитаристом.
      - Поздравляю, как хоть ансамбль называется?
      - "Наводнение"
      - Не слышал, но название скверное.
      - Что ты понимаешь. Конкурсантов было до дури, а я вот прошел... Сегодня целый день была репетиция. Ребята оказались клевые, что надо. В воскресение уже первое выступление в клубе "Красный Октябрь". Если захочешь пойти, я тебе контрамарочку сделаю.
      - Если сумеешь организовать две, приду обязательно.
      - Две? Кто же второй, старик? Не эта ли, которую ты встретил тогда в Мраморном?
      - Не она. Там увидишь.
      - Ну ты даешь. Ладно, будет тебе две, запомни, начало в восемь вечера, без пятнадцати жду у входа. Пока.
      Сегодня у меня съемок нет. На студии идет обычная работа. У Натальи этот день занят, нужно сняться в некоторых сценах, где она задействована. Ираидка меня зажала между декорациями и нахально щиплется.
      - Лешка, поехали ко мне сегодня вечером домой?
      - Зачем?
      - Я приглашаю тебя на ужин . Поговорить надо.
      - Нет, Ираида Владимировна. Я же по вечерам учусь в институте. Сегодня как раз коллоквиум...
      - Я с тобой хочу поговорить на серьезные темы...
      Я ей не верю, по глазам вижу, не будь здесь народа, сожрала бы меня сразу.
      - Говорят Вам, не могу, я действительно учусь.
      - Жаль. Потом пожалеешь, будет уже поздно.
      Тут она придавила меня к тумбе и, обхватив голову руками, яростно прижалась к моим губам. Я брыкался, но от этой хватки освободился через минуту. Мы дышали как загнанные кони, Ираидка облизывалась.
      - Жалко, - прерывисто говорит она, - мне надо утвердить сегодня смету у Маэстро, а потом...
      - Извините, мадам, у меня много мирских дел.
      Я нырнул под ее руку и поспешно бежал со студии.
      Как всегда, в коридоре Машу охраняет Гоша, но я решился пойти на таран, вмешиваюсь в их компанию.
      - Привет, Маша, привет Гоша.
      - Лешка, чего тебя так долго не было? - обрадовалась Маша.
      Гоша насупился и выдавил.
      - Привет.
      - Вчера допоздна задержался на работе, а сегодня пораньше отпустили.
      - Лучше бы тебя почаще задерживали, - заметил Гоша.
      - Маша, ты не могла бы сходить со мной в воскресение вечером в джаз-клуб? Будет конкурс джазовой музыки...
      - В воскресение? - она с опаской взглянула на Гошу, потом отчаянно встряхнула головой. - В воскресение я, пожалуй, пойду.
      - Маша, - не выдерживает мой соперник, - у нас же в воскресение вечеринка, придут ребята...
      - Обойдетесь без меня. На этих сборищах, одна скучища, сколько раз мы с тобой были, и все одно и тоже...
      - Маша, клянусь, в этот раз все будет по-другому. Если кто тебя заденет, обломаю рога...
      - Спасибо, Гошенька, но я лучше отдохну с музыкой.
      - Ну подумаешь, джаз. Хочешь, я достану в этот вечер билеты в Маринку...
      - А как же вечеринка? Ты же уже собрал деньги и потратил часть их...
      - Это все ты, козел, - с возмущением обрушился на меня Гоша.
      - Гоша, остановись.
      - Да, по поводу, козлов и рогов, - с вызовом делаю выпад я, - ты видно специалист в этом деле. Так вот, тебе должно быть известно, что ломают рога только рогоносцам...
      - Заткнись, умник.
      - Извини, ведь я тоже хотел пригласить тебя на концерт, но, увидев таким рассерженным, понял, что не могу. Маша, к тебе можно позвонить домой? - Обращаюсь к ней.
      - Да, я сейчас, напишу тебе номер.
      Она лезет в папку за листком бумаги.
      - Не давай ему телефон, - это возмущенный голос Гоши, - он как банный лист, прилипнет, потом не оторвешь.
      Но Маша все же написала мне номер и передает листок. Я взглянул на него и обомлел, точно такой же номер нарисован у меня дома, в комнате на зеркале.
      - Что с тобой? - удивилась девушка.
      - Ничего. Вы извините мне надо спешить. Я вдруг вспомнил, что не взял в библиотеке ни одной умной книги. Пока, ребята.
      Сегодня мой съемочный день. Я играю, как говорит Наталья, кульминационную сцену. Какой-то бывший военный учит меня держать кинжал и драться им.
      - К животу лезвие не держи, - мужик показывает, как владеть оружием. Только вперед. Взмах должен быть резкий и, если твой противник неожиданно получил этот удар в живот, то ты должен на мгновение задержаться. Обычно у восточных народов, это мгновение используют, чтобы лезвие прокрутить в животе, у европейцев загнать поглубже...
      - Мы-то играем европейскую вещь.
      - Не скажи. Войны того времени, научили европейцев всему, особенно жестокости.
      - Так как же мне быть?
      - А вот так.
      Тут он взмахивает кинжалом и бьет мне в живот. У меня вся кожа покрылась мурашками от ужаса. Рукоятка оружия прижалась к телу, неужели пробил, за что? Но почему я ничего не чувствую? Мужик выдергивает кинжал и весело смотрит на меня.
      - Испугался?
      - Конечно.
      Внутри у меня, действительно, все дрожит.
      Бывший военный пальцами толкает лезвие, и оно легко уходит в рукоятку кинжала.
      - Это - декорация, не оружие. После того, как ты имитируешь удар, кинжал надо немного придержать и использовать это мгновение, чтобы нажать на черную кнопку на рукоятке. При этом давится ампула с красной краской, которая зальет рубашку противника и кончик лезвия, когда оно будет возвращаться. Это - имитация крови.
      - Понятно.
      - Не нажми только кнопку раньше времени.
      Сцена играется на огромной мраморной лестнице. Режиссер делает последние наставления, разместив всех участников по углам. Начались съемки, свет ярко залил все вокруг. С верхних ступенек спускается герцог с одной из дам, я поднимаюсь снизу, и мы встречаемся на лестничной площадке.
      - Герцог..., стойте.
      - Кто это?
      Этот тип останавливается и презрительно глядит на меня.
      - Я Тибо, я дворянин и верный слуга своей хозяйке.
      - Как смеешь останавливать меня, ты не слуга, ты раб. Пошел с моей дороги прочь, с рабами я не говорю.
      - Вы дважды нанесли обиду, сначала госпоже моей, теперь и мне. Такие вещи род мой не прощает. Я вызываю вас...
      - Меня? - герцог презрительно хохочет. - Какой-то червь со мной сразиться хочет. О нет, сначала равных подбери. С дороги... раб.
      - Ах, так, - я выдергиваю кинжал, - так получай...
      Резко выбрасываю лезвие вперед и, когда рука уперлась почти в живот герцога, нажимаю кнопку на рукоятке. Медленно выдергиваю кинжал, на месте соприкосновения появилось красное пятно. Герцог, выпучив глаза, схватился рукой за рану.
      - Что ты наделал, червь?
      Его колени подкашиваются, и он падает на площадку. Завизжала дама, сопровождавшая герцога.
      - Убили... Его высочество, Герцога убили...
      Верхнюю часть лестницы сразу заполняется толпой придворных и челяди, среди них Наталья. Все ошалело смотрят на скрючившийся фигуру на площадке, и тут Наталья подняла голову и, указывая пальцем, на меня, кричит:
      - Возьмите эту мразь, не дайте ей уйти.
      - Но, госпожа...
      Четверо слуг бросились ко мне, выбили кинжал, со всех сторон посыпались тумаки.
      - Стоп, - это уже вмешивается режиссер.
      Слуги сразу от меня отвалили, а герцог поднялся с пола и обратился к подбежавшей Ираидке.
      - Дай покурить. Хоть бы коврик постелила, пол ледяной, даже ногу свело.
      - Ишь чего захотел. В то время ковриков не было, а если и расстилали большие ковры, то только по праздникам и на парадных лестницах.
      Актер закуривает и сплевывает за перила.
      - Что ты за дрянь куришь?
      - Его еще угощают, а он недоволен.
      Подходит режиссер и чешет нос.
      - Здесь надо придумать что-то поэффектнее. Повторим еще раз, но сцена будет уже на ступеньках, герцог должен упасть и покатиться по ступенькам вниз.
      - Здесь нужен хороший дублер, - ворчит герцог.
      - Обойдемся без дублера, давайте сначала отрепетируем падение герцога. Всего-то катиться - одиннадцать ступенек... Ираида Владимировна, выдайте актеру новый камзол и зарядите кинжал порцией краски.
      Эту сцену мы снимали еще пять раз. Сначала герцог неудачно скатился с лестницы, зацепившись ногой за перила; потом я убил герцога в коридоре; на третьем дубле, по моей вине, когда я наступил на подол платья фрейлине, пришлось приостановить съемку; на четвертом дубле, краска засохла в капиллярах кинжала и естественно, никакого пятна на камзоле не получилось; последний раз, кто-то из слуг переусердствовал и так двинул меня по спине, что я запнулся за ступеньку и лег у вонючих ног герцога.
      Наталья после съемок, поехала ко мне в коммуналку, как она выразилась: "Отвести душу". Мы голые лежим на кровати, она, как всегда, со своей сигареткой в зубах.
      - Какие у тебя планы на выходные дни? - спрашиваю ее.
      - Давай сходим в воскресенье на танцы, - предлагает Наталья.
      - Лучше в субботу, в воскресенье не могу, - как бы ее надуть? мелькает мысль, я же пообещал Маше джаз-клуб. - У меня - мальчишник, собираются ребята, отслужившие со мной.
      - Жаль. А мне туда нельзя?
      - Я тебя лучше в следующий раз познакомлю с ними, а сейчас пока не надо.
      - Хорошо, но в субботу я не могу. Хотя... почему не могу, я к тебе приеду утром, часиков в одиннадцать, как раз потом успею...
      - С кем-то встречаешься?
      - Со своим бывшим коллегой, учились вместе на актерской студии. Я потом вынуждена была прервать учебу, а он рос, сейчас стал главным режиссером театра. Приглашает меня на пробу. Вдруг, да примут, представляешь, постоянный заработок, интересная работа.
      - Ну что же, желаю удачи.
      Наталья загасила сигарету, посмотрела на часы.
      - Время то... О-го-го, но двадцати минут мне как раз хватит.
      Она наваливается на меня и начинает с поцелуев.
      Сегодня скучный день, на Ленфильме встречают какого то высокого гостя и мою последнюю сцену перенесли на поздние сроки. В институте сплошные нудные лекции, когда они закончились выхожу на улицу и сразу попадаю в бешеную жизнь города, в море света и рева проносящихся машин. Кто-то сзади похлопывает меня по плечу.
      - Эй ты, фраер.
      Да это Гоша, за ним два парня.
      - Никак с охраной ходишь, - съязвил я. - За свою вшивую жизнь, небось, боишься.
      - Заткнись. Я хочу тебе сказать, лучше отвали от Маши, чтоб я тебя больше с ней не видел.
      - Пошел ты...
      - На...
      И он мне зафитилил в глаз. Удар был такой, что у меня искры замелькали перед глазами, и даже отбросило к фонарному столбу. Сволочь, ну я ему покажу, чему там меня три года во флоте учили. Вскакиваю и ударом ноги в живот лишаю его нормального дыхания, еще удар кулаком в это интеллигентное лицо, и Гоша катится по асфальту головой в поребрик. Двое его дружков набрасываются на меня. Одного перебрасываю через себя, второго укладываю приемом под ноги и заламываю руку.
      - Пусти, - стонет он.
      Для острастки, тыкаю его несколько раз лицом в асфальт. Потом отпускаю.
      - Вали отсюда.
      Я оглядываюсь в поисках второго парня и вижу только его спину, он удирает через улицу. Возле нас стала собираться толпа любопытных. Лежавший подо мной тип поднимается, его лицо в крови, он, как автомат, разворачивается к трамвайной остановке и, пошатываясь, идет туда. Подхожу к неподвижно лежащему Гоше.
      - Гоша, ты встать можешь?
      - Иди ты в..., - слышу его ругань.
      - Давай, вставай.
      - Мне больно.
      Я пытаюсь его поднять. Гоша со стоном встает и отталкивает мою руку.
      - Отвали.
      Он, как пьяный, медленно пошел по тротуару и вскоре растворился в толпе спешащих в метро людей. Я почувствовал, что стал хуже видеть, мой глаз заплыл...
      Сегодня уже суббота. Утром Наталья прибежала ко мне на квартиру и ахнула, увидев мой глаз.
      - Лешка, что с тобой?
      - Да вот. Напоролся на одних субчиков.
      - Тебя избили? Кто это был?
      - Пьянь какая-то. Всего-то и сумели глаз задеть.
      - У тебя же послезавтра последняя съемка. Как ты с таким глазом придешь? Тебя Маэстро убьет.
      - Сегодня я еще хорошо выгляжу, а вот вчера вечером... Пока ставлю компрессы из холодного чая, может до понедельника и рассосется. Если у тебя есть лучший рецепт, помоги мне как-нибудь снять опухоль.
      - Где у тебя аптечка?
      Я почувствовал в доме энергичную женщину. Она положила меня на кровать, смазала вокруг глаза какой то мазью, потом поцеловала в губы.
      - У меня времени мало, но я думаю, что для нашей любви, глаз не должен быть помехой. Ты не шевелись, я раздену тебя и все сделаю сама.
      Ее заботливые руки стали расстегивать на мне рубашку.
      Перед уходом, Наталья вытащила из сумки сверток.
      - Это я тебе.
      - Что это?
      - Рубашка, совсем новая, я купила ее до развода с мужем, а он ушел из дома и ничего не взял, вот и осталась... У тебя же денег пока нет, когда еще купишь.
      - Спасибо, Наташа.
      Я поцеловал ее в знак благодарности.
      Наступило воскресение. Я позвонил Маше, на мое счастье трубку взяла она сама.
      - Лешка, ты?
      - Я. Ты не забыла, что мы сегодня идем в джаз-клуб?
      - Не забыла. Слушай, Леша, я хочу тебя спросить. Это ты избил Гошу?
      Я запнулся, черт знает, что сказать, правду или нет.
      - Как это?
      - Гоша лежит в больнице, у него сломано ребро. Он мне сказал, что на него напали несколько хулиганов и избили его, но я-то думаю, что он говорит неправду.
      - Маша, действительно, это сделал я.
      - Как ты мог, это же дикое варварство..., избить моего хорошего друга... Я после этого говорить с тобой не хочу, даже идти на концерт не желаю...
      - Думаешь, я не понимаю, что все это плохо, - перебиваю ее, - Но что остается делать, когда почти ночью, тройка отпетых молодцов нападает на тебя и начинает дубасить. Тут не приходится рассуждать о варварстве, тут надо отбиваться. Вот в этой потасовке, ему видно, больше всего и попало.
      Трубка молчит, слава Богу, не повесила, выслушала все до конца.
      - Але... Маша...
      - Да.
      - Ты меня слышишь?
      - Слышу.
      - Гошка - неплохой парень, но он выбрал не тот метод для решения спорных вопросов, наверно, есть другие пути...
      - Вы дрались из-за меня? - на этот раз прерывает меня она.
      - Ты самая удивительная девушка в мире...
      Опять наступила тишина, только через минуту, Маша выдавила.
      - Позвони мне попозже, надо все обдумать, я хочу тебе верить.
      Она повесила трубку.
      Позвонил ей за час до начала спектакля. Очень волновался, не нарваться бы на мать.
      - Але..., - слышу Машин голос.
      - Маша, это я.
      - Где ты так долго пропадал?
      - Ты же сказала, позвонить тебе позже...
      - Но не в течение дня. Мы же опаздываем, у нас совсем нет времени. Я выезжаю, встретимся у метро "Петроградская".
      Маша сразу заметила мой подбитый глаз.
      - О, Господи, тебе тоже попало.
      - Увы, на войне всегда бывают потери.
      - Я не хочу войны. Я позвонила Гоше, и он мне все рассказал. Он дал честное слово, что больше никогда не полезет с тобой в драку.
      - А что же все-таки он тебе рассказал?
      - Всю правду, передо мной он все же не смог лгать. Да, действительно, он собрал двух знакомых ребят и решил тебя попугать, но... потом не устоял, устроил драку. Гоша сожалеет о случившемся.
      - Я тоже.
      - Вот и хорошо. Я надеюсь, что вы помиритесь.
      Мы добрались до клуба и у входных дверей встретили Пашку.
      - Привет, старик. О..., извините, - это он уже расшаркивается перед Машей, - этот тип предупредил, что будет не один. Ну, какой стервец, какой тихорило, прятал вас от своего лучшего друга. Кстати, Лешка не говорил обо мне и то, что меня зовут, Паша, тоже не говорил?
      - Нет, он мне много чего не говорит.
      - Хорошо, я сейчас расколюсь, - решил подыграть своему другу. - Паша, перед тобой стоит самая изумительная девушка, которую зовут Маша. Как своему лучшему другу, я разрешаю коснуться ее руки. Ты не против, Маша?
      - Против, - смеется она.
      - Паша, тогда не надо прикасаться к ее руке, лучше кивни в знак знакомства головой. Где билеты?
      - Вот они. Ребята, болейте за нас во втором отделении, мы как раз тогда выступаем. Ведь здесь почти конкурс... Может, нас заметят.
      - Постараемся.
      - Тогда я побежал. Мне еще надо аппаратуру перенести, а то мои мужики психанут. До встречи.
      Пашка смывается, а мы проходим в клуб.
      Сегодня для меня последний день съемок. Моего героя должны казнить. Наталье же повезло больше, она будет сниматься до конца месяца.
      Ираидка подозрительно смотрит на мое лицо.
      - Ты что, сбрендил? У тебя же глаз кровавый. Последняя съемка, а ты вон какой...
      - Ираида Владимировна, - за меня заступается Наталья, - чего тут такого, разве в старое время не было пыток. К тому же, по сценарию, ему наподдали, когда он убил герцога.
      Ираидка с сомнением качает головой.
      - Пойду скажу Маэстро.
      Главный режиссер посмеялся, когда увидел мое лицо.
      - А что, так более правдоподобно. Пусть гримеры так и оставят синяк и кровоподтек. Николаич, - обращается он к оператору, - постарайся показать эту подбитую рожицу поближе. Пусть все увидят, что убийство так просто не обходится.
      Павильон с макетами старого городка полон статистов, изображающих толпу. На площадь под охраной солдат, осел ввозит тележку, на которой связанный сижу я. Вот и помост, в центре которого обыкновенная мясная колода, взятая напрокат из магазина. Два солдата хватают меня за руки и тащат на помост. Кругом крики, смех, шум. Недалеко, у стены роскошного здания деревянная трибуна, на которой разместилась знать, здесь члены королевской семьи, дворяне и богатые горожане, со своими женами и подругами. Мой взгляд упирается на одну пару влюбленных, недалеко от помоста. Это Натали и ее новый ухажер. Они смеются и что-то рассказывают друг другу. Вдруг взгляд женщины встречается с моим, она вздрогнула и отвела глаза. Рядом со мной оказался священник и Гарольд. Он разворачивает свиток и начинает читать.
      - Внимание. Высокий суд, под руководством почтенного дворянина Морсера Де Оливье, рассмотрел дело об убийстве его высочества, герцога Аленского дворянином Тибо Альбильером и находит упомянутого Тибо Альбильеро виновным по всем пунктам обвинения. Его величество, король Франции утвердил приговор. Дворянина Тибо Альбильера приговорить к смертной казни отрубанием головы.
      Кругом - вой восторга и крики толпы. Подходит священник и сует к моим губам большой крест.
      - Повинись перед господом нашим. Да простит он душу твою грешную.
      А я все смотрю и смотрю на Наталью, а та теперь тоже не отрывает от меня взгляд; по её щекам текут слезы. Неужели раскаялась?
      Два солдата грубо хватают меня и тащат к плахе, там ставят на колени и рогатиной прижимают голову к колоде. Мелькнула фигура палача с огромным топором.
      - Стоп, - рычит режиссер.
      Меня отпускают с колоды, шум статистов стихает. Маэстро недовольно крутит головой.
      - Начнем все сначала. Алексей не будь вялым, больше ярости в газах, особенно, когда смотришь на виновницу своей гибели, ты не раскаиваешься, ты посылаешь ей тысячу проклятий. Ираида, разберись с толпой, что там на переднем плане такие скучные физиономии. Для них это должно быть развлечением, весельем...
      - Все сейчас будет.
      Ираидка вскакивает на помост
      - Вот вы и вы, уйдите отсюда, вон туда к стене, а вы мадам поближе, больше улыбок и интереса.
      Она наводит порядок, а я отправляюсь в начало фальшивой улочки и плюхаюсь на тележку, запряженную ослом, которому видимо все до фени. Передо мной и сзади меня выстраиваются солдаты.
      Съемка закончена. Я пошел снимать грим и переодеваться. Ко мне в уборную, без стука вваливается Ираидка.
      - Лешка, поздравляю, ты хорошо справился с ролью. Маэстро тобой очень доволен.
      - Спасибо.
      - Что ты теперь будешь делать дальше?
      - Не знаю. Мне нужны деньги, надо искать новую работу.
      - Я могу тебе помочь. Помнишь, звала к себе, чтобы кое-что обсудить, а ты отказался...
      - Помню.
      - Конечно, плохо, что ты не согласился, однако ты произвел на меня хорошее впечатление, и я решила, чтобы не потерять тебя на Ленфильме, предложить... попытаться сняться еще в одном фильме. Вот об этом я и хотела поговорить у меня дома.
      Что она там затевает?
      - Здесь уже нельзя сказать?
      - Можно. Я после твоего отказа ехать ко мне, взвесила все за и против; если мы не решим это сейчас, другого шанса не будет. Так вот, художественным советом студии утвержден сценарий Толстого "Альфонс". Будут набирать актеров и, естественно, главных действующих лиц. Хочу предложить тебе сходить на пробу и, если ты будешь паинькой, я смогу протолкнуть тебя на главную роль.
      - Каким путем?
      - Это моя тайна, но за услугу надо платить.
      - Чем? Денег у меня нет.
      - Деньгами не надо, я возьму натурой.
      Вот стерва.
      - Ты возьмешь натурой, а где гарантия, что я попаду на эту роль.
      - Сначала, при оформлении любой сделке дают аванс, а после когда тебя утвердят, идет полная расплата. Ты не бойся, у меня связи огромные, раз сказала, что сделаю, значит сделаю. Так как?
      Я заколебался, конечно, хорошо получить главную роль, но я, честно говоря, не собираюсь стать профессиональным актером. Думал, окончу институт, устроюсь на работу по специальности, а тут, вон как все оборачивается. С другой стороны, это тоже работа, хоть и временная, сейчас конечно, деньжата очень нужны, за эту роль наверно хорошо заплатят. А может все-таки рискнем?
      - Я согласен.
      - Отлично. С завтрашнего дня начнутся пробы в 237 комнате. Я уже тебя записала, приходи к 11.
      Во дает, баба. Все предвидела.
      - Хорошо.
      - После того, как пройдешь пробу, мы с тобой вечером встретимся... у меня дома. Надо же отрабатывать аванс. Вот адрес и телефон.
      Ираидка, с улыбкой змеи, протягивает мне визитку.
      Только она умоталась, как в уборную вошла Наталья.
      - Чего эта, уродина, здесь делала?
      - Она предложила мне пройти пробу в новом фильме.
      - Что за фильм?
      - По повести Толстого "Альфонс".
      - Никогда не читала. А когда проводят пробу?
      - Завтра, в 237 комнате.
      Наталья задумалась.
      - Может мне тоже попробовать, наверняка там много женских ролей.
      - Попробуй.
      - Помнишь, я тебе говорила, о том, что хотела в субботу встретится с другом из театра. Так вот, поздравь меня, он меня устраивает в труппу. Понимаешь, это - постоянный заработок. Мне он даже предложил роль в одной известной пьесе, правда неглавную, и я согласилась. Если мне сейчас еще и сниматься в новом фильме, то это будет весьма нехороший вариант. За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. Надо сначала закрепиться в театре, утвердить себя там, а потом уже сниматься в кино...
      - Может быть ты и права.
      - У тебя занятия в институте в семь? У нас еще есть время. Поехали к тебе, мы успеем развлечься.
      - Поехали.
      У комнаты 237 не так уж много народа. Энергичная дама появляется из заветной двери и, поглядывая в свою папку, выкрикивает фамилии претендентов. Рядом со мной сидит симпатичная девушка с чуть восточной внешностью.
      - Вы на пробу? - спрашивает она меня.
      - Да.
      - У вас очень спокойное лицо. Разве вы не боитесь?
      - Не знаю. Меня пригласили сюда, а я... не очень-то и хотел. До сих пор стою на распутье, стоит ли идти на это дело или заняться чем-то другим.
      - Вас пригласили и вы мучаетесь? Господи, пригласил бы кто-нибудь меня, все сама навязываюсь. А вы уверены, что вас возьмут?
      - Не уверен. Я же не профессиональный актер, а обыкновенный работяга, можно считать, с улицы.
      - Тогда даже по блату не возьмут. Я, вон, смотрю вокруг, здесь одни профи, а конкурс-то какой.
      - А вы - актриса?
      - На последнем курсе ГИТИСа, уже снялась в двух фильмах. Теперь хочу попасть на этот...
      - Ну не попадете, что тут такого. Устроитесь в другой фильм.
      - Неправильно рассуждаете. Мы, актеры, все время ловим свою жар-птицу, если не заметят, так и будем всю жизнь статистами.
      - Как вас зовут?
      - Алла.
      - А меня, Алексей. На какую роль вы хотите попасть в этом фильме?
      - Честно признаюсь, книга Толстого мне досталась только на эту ночь . Я даже плохо выспалась. Утром, чтобы прийти в себя, выпила две чашки крепкого кофе, нельзя же быть вялой здесь. Так вот, в этой книге полно женских ролей, может мне повезет, одна будет моя. А вы наверно, претендуете на роль какого-нибудь офицера?
      - Я же сказал, меня пригласили на пробу, а на какую роль, я не знаю. К сожалению, эту книгу Толстого, даже в руках не держал.
      - А кто пригласил?
      - Один знакомый с Ленфильма.
      В это время в дверях показалась энергичная дама распорядительница.
      - Курлакова Алла, - почти пропела она.
      - Ой, это меня, - заволновалась соседка. - Пошлите меня подальше.
      - Как это?
      - Ну что вы непонятливый такой? Обругайте.
      Она поспешно побежала к двери.
      - А пошла-ка ты к черту...
      Через пятнадцать минут вылетает раскрасневшаяся Алла. Ее сразу окружили претенденты.
      - Ну, как?
      - Что спрашивали?
      - Приняли?
      Посыпался со всех сторон рой вопросов.
      - Не знаю, - взволновано говорит Алла, - отказать - не отказали, но сказали, если пройду, то позвонят или пришлют письмо.
      - А что там было? - не успокаивается одна девчушка.
      Тут на пороге комнаты опять появилась мадам и выкрикнула меня.
      За длинным столом четверо человек. Мадам устроилась в углу за маленьким столиком. Напротив двери, на треноге установлена съемочная камера. Бородатый мужик толстым пальцем ковыряется в ней.
      - Так, значит Алексей Карелин, - говорит нервный худой тип за столом. На него что-нибудь имеем?
      - У Маэстро снимался в фильме в роли пажа, - говорит лысый мужчина с вывороченными скулами. - Маэстро дает о нем самую лучшую характеристику и просит обратить внимание.
      Теперь все разглядывают меня, словно покупая товар.
      - Я видел его в павильоне, когда он играл сцену на лестнице, продолжил лысый, - там он должен был убить герцога. Прекрасно сыграно. И еще, посмотрел кадры, где дается интимная сцена, я вам о ней рассказывал, Дмитрий Васильевич, это просто превосходно. То, что нужно, запал страсти, нежность... После просмотра предлагаю сходить к Маэстро и все увидеть своими глазами.
      - Мордашка у него именно та, что надо, - изучает меня худой. - Только вот что у тебя с глазом?
      - Производственная травма.
      Все засмеялись.
      - Когда кончите сниматься у Маэстро?
      - Вчера сыграл последнюю сцену казни. Теперь свободен.
      - Вы читали "Альфонс" Толстого?
      - Нет. Я эту книгу даже в магазине не видел.
      - Верно, ее действительно в продаже нет. Начнем пробы. Михалыч, готовь камеру. Алексей, сначала пройдись по комнате, потом сними одежду до пояса, покажи тело. В конце съемки прочтешь отрывок из книги с выражением, чувством, как сможешь. Вера Михайловна, приготовьте ему отрывок.
      Под стрекот камеры, я прошелся, разделся, оделся и получил от мадам толстую книгу Пиранделло, где она приготовила мне отрывок, о влюбленных, которые обманывают глупого, старого мужа. Я начал читать.
      - Однажды известный богач Пиетро, женился на молоденькой девице Кармалите...
      И пошло, и пошло, я читал, и меня захватило. На самом интересном месте, меня прерывает голос.
      - Стоп. Хорошо, Алексей, - останавливает меня старший, - можешь идти. Если подойдешь, мы тебе позвоним или пришлем приглашение.
      Выхожу из комнаты, и тут же меня окружают претенденты.
      - Ну, как там?
      У проходной Ленфильма стоит Алла с какой то девушкой.
      - Алексей, - кричит Алла, - тебе что-нибудь пообещали?
      - Там всем наверно обещают.
      - Не всем. Вот Марину сразу отшили, - она кивает на свою собеседницу, а уж она-то лучше меня.
      - Да брось, ты, Алка, не повезло, - неохотно говорит Марина.
      - На чем вас подловили? - спрашиваю ее.
      - Сама виновата, не взяла бюстгальтер.
      С удивлением гляжу на нее.
      - Причем здесь...
      - Леша, Марину попросили раздеться, а она стала прикрываться..., поясняет Алла. - Ну что тут такого, показала бы грудь. Как я поняла, там по книге Толстого, Альфонс только с бабами и целуется.
      - Меня тоже попросили раздеться.
      - Догола? - сразу воскликнули обе девушки и засмеялись.
      - До пояса.
      В это время из здания выскакивает Ираидка.
      - Алексей, ты здесь? Слава Богу, что поймала. Отойдем в сторону.
      Я киваю девушкам.
      - До свидания.
      Ираидка затаскивает меня за кусты.
      - Я все знаю, - торопится она, - ты произвел сильное впечатление на комиссию. Главная роль твоя.
      - Что, уже решили?
      - Почти.
      - Но там же полно претендентов.
      - Зато ни у кого нет сцены в постели с Натальей. Это твой самый сильный козырь. Комиссия после обеда пойдет к Маэстро смотреть этот отрывок, они точно будут - "за".
      - Посмотрим.
      - Я решила облегчить тебе жизнь. По нашему договору, ты должен отработать аванс. Так вот, чем искать мою улицу и квартиру и мотаться в ее поисках по городу, я согласна отвезти тебя сама, прямо отсюда.
      - Сейчас?
      - Конечно, нет. У меня здесь дела до пяти. Подходи сюда к этому времени.
      - Договора надо выполнять, - хмыкаю я. - Приду.
      - Я тогда побежала в павильоны. Маэстро снимает последние кадры.
      Так вот почему Наталья не пришла на пробу поболеть за меня.
      К пяти подошел к Ленфильму.
      - Алексей, - из окна стоящей у скверика "Волги" торчала голова Ираидки, - полезай сюда.
      А ничего девушка-то... Такую тачку имеет.
      У Ираидки квартира забита хрусталем, фарфором и шкафами. Как только мы вошли, она заторопилась.
      - Алексей, достань вино из бара, рюмки, тарелки, посмотри в холодильнике закуску. Я пока пойду в ванну.
      На ходу, скидывая кофту, девушка помчалась к дверям ванной комнаты. Я долго разыскивал по шкафам то, что она сказала, и раскладывал на столе. Из холодильника вытащил огурцы, помидоры, какой-то салат и коробку конфет. Только присел на диван, как на пороге гостиной появилась Ираидка. Она впервые распустила волосы, и они темными змеями свисают с головы, спереди и сзади. Кроме этого, помрежиха замотана в широченное полотенце выше груди и манит пальцем к себе.
      - Иди сюда.
      Я неторопливо поднимаюсь и подхожу к ней. Женщина хватает меня за лацкан пиджака и толкает спиной в белую дверь. Мы вваливаемся в спальную, и тут Ираидку охватывает нетерпение. Она торопливо снимает с меня одежду, буквально срывая нижнее белье, и голого швыряет на кровать.
      - Миленький, потерпи, - стонет она.
      Откуда-то появились капроновые чулки, и женщина начинает привязывать один из них к запястью моей руки.
      - Что ты делаешь?
      - Тише, я привяжу тебя к кровати.
      - Но я не хочу.
      - Ты много чего не хочешь, но этого хочу я.
      Она как Христа распинает меня на кровати, крепко привязав к спинкам, и после этого сдирает с себя полотенце. Сбитая, крепкая фигура женщины с крутыми бедрами нависает надо мной, она рухнула ко мне на живот.
      Ираидка отвязала меня от кровати через три часа. Обессиленный я сидел за столом и пил это дурацкое дамское вино как воду. А ей хоть бы что, она сидит напротив и щебечет, как птичка по весне.
      - Поздравляю тебя с новой ролью.
      - Меня официально еще не назначили.
      - Назначат. Я не открыла тебе основной козырь. В комиссии по отбору претендентов на фильм, одним из членов ее, был мой папа.
      - Это кто же?
      - Мой папа такой... лысоватый.
      - Помню.
      - Так вот, он пообещал мне, что сделает все как надо. Худсовет пикнуть не сможет, если папа скажет. Кроме того, я подключила Маэстро, директора студии и много других вполне серьезных людей.
      - Я то думал, что отбирают по таланту.
      - А у тебя и есть талант. С первых съемок я поняла, что ты почти гений.
      - Спасибо, я-то считал, что я простой студент.
      - Ну и зря. Кстати, пока ты мой должник, - она с умилением потянулась, - после официального назначения, я предполагаю, что мы с тобой еще встретимся здесь и не раз.
      С ее сумасшедшим темпом можно и загнуться, - мелькнуло у меня в голове.
      Поздно вечером добрался до дома и тут же старая карга, моя соседка, Евдокия Ивановна позвала к телефону.
      - Целый день звонят, что я сиделка какая, - ворчит старуха, - иди, опять та же самая, что к тебе часто ходит.
      Это Наталья, моя подружка сразу защебетала.
      - Лешка, привет. Где ты пропадал? Я звоню весь вечер...
      - Привет, - что же ей загнуть. Не раскалываться же с Ираидкой, Что-нибудь случилось?
      - Да нет, все в порядке, просто я соскучилась и хотела к тебе заехать после съемок.
      - Я же учусь.
      - Я так и думала. Завтра у меня начнутся рабочие дни в театре, и свободного времени будет мало. А так хочется... иногда вырваться к тебе.
      - Найдем время.
      - Не знаю. Кроме репетиций и выступлений, еще должок перед студией, надо озвучивать роли у Маэстро. Там то мы еще с тобой встретимся, но это не то...
      - Конечно, лучше здесь...
      Она засмеялась.
      - Я тоже так думаю. Ой, никак Машка идет. Быстренько скажи, пробу прошел?
      - Прошел.
      - Ну и как?
      - Пока все нормально. Сообщат о результатах позже.
      - Все, пока, целую.
      Машу я встретил в институте.
      - Лешка, где ты пропадал? Исчез и ни слова. Я же тебе дала телефон. Почему не позвонил?
      - Машенька, я же работаю. Вчера весь вечер вкалывал.
      Если бы она знала как..., то на расстоянии ста метров меня обходила бы.
      - Извини. А я вчера, знаешь, кого видела?
      - Нет.
      - Я случайно встретила Асю. Ехала в автобусе и вдруг смотрю, она... Как она обрадовалась, что увидела меня. Асе сейчас трудно, с конюшни ее выпирают...
      - За что?
      - Пал один жеребец, все обвиняют ее. Лешка, ты бы хоть навестил своего школьного товарища.
      - Съезжу. Лучше скажи, как там Гоша.
      - Пришел сегодня, грустный такой. Ему каркас сделали, теперь он не шевелится. Как пришел в аудиторию, сел, так без перерыва и сидит.
      - Вылечится, он крепкий парень. Я сожалею, что все так вышло. Как у тебя со временем завтра вечером?
      - Да, в общем то... А что ты мне можешь предложить?
      - Танцы. Танцы в ДК Кирова.
      - Ой, Лешка, сто лет не была на танцах в клубе, в основном, все вечеринки, да вечеринки. Пойду. Правда, мне надо готовить курсовой, но черт с ним, сделаю позже...
      - Тогда завтра, после твоих занятий, сразу и поедем.
      С утра свободен и не знаю куда себя деть. На студию идти не надо, институт вечером. Немного посмотрел учебники и конспекты и решил навестить своего школьного товарища. Аську я нашел на площади, где она по-прежнему катала детей на унылых лошадках.
      - Ася.
      - Лешка, - она очень обрадовалась и повисла у меня на шее. - Аня, пропищала она своей напарнице, - посмотри моих лошадей, я оторвусь на некоторое время.
      Мы подходим к Александрийской колонне и присаживаемся на выступ монумента
      - Что у тебя происходит? Мне Маша говорила, что-то неладно с работой.
      - Лешка, это все - ужасно. Помнишь Мориса, жеребца, твоя подруга на нем еще до конюшни скакала, он объелся сырого овса и... заворот кишок. Все обвинили в этом меня, но я-то не причем. С прицепа скидывали корм, больше нормы попало в кормушку Мориса, рабочий поленился убрать, а меня обвинили, что баловала жеребца... Теперь стоит вопрос об увольнении.
      - Подумала, что дальше делать будешь?
      - Не знаю.
      - Хреново твое дело. Работу надо новую искать.
      - Конечно, надо бы. Понимаешь, я в тупиковой ситуации. С одной стороны, бросила дом, решила жить самостоятельно и вот - сама зарабатывала - маялась с лошадьми. С другой стороны, дома меня любят и готовы принять обратно, даже если я буду сидеть у них на шее. Единственное что они хотят, так это от меня внука или внучку...
      - Как это? С мужем, что ли в дом вернуться?
      - Даже если мужа нет. Был бы ребенок.
      - Что же ты выбираешь?
      - Не знаю. Меня точно с конюшни выгонят, буду действовать по ситуации, может, найду еще какую-нибудь работу, тогда не пойду домой, не найду - пойду на поклон к родителям.
      Солнце пригрело нас, мимо прошла лошадка с девочкой в седле, Аня, напарница Аськи, шла рядом. Она подмигнула то ли мне, то ли Аське и тут, та встрепенулась.
      - Слушай, Лешка, сделай мне ребенка. Я понимаю, у тебя там своя девушка, поэтому никаких на тебя претензий иметь не буду.
      - Неужто у тебя нет знакомых парней?
      - Навалом. Трахнуть, только свистни, все прибегут. Нет хороших, от которых действительно хочется ребенка. Лешка, помоги мне.
      - Аська, я не знаю, я... не могу.
      - Я пойду к бабушке, она мне на это дело тысячу рублей даст. Ты же нуждаешься в деньгах...
      - Ася, не в деньгах дело. Нельзя же так, сделал ребенка девушке, которую знал давно, был ее товарищем, и... вдруг никакой ответственности.
      - Это с меня надо требовать ответственность, а тебе - зачем, нужно только одно, после этого, исчезнуть с моей жизни насовсем.
      - Вот видишь, мы уже не будем друзьями.
      Аська грустно покачала головой.
      - В школе, мы никогда не были друзьями, а я так хотела этого. После гибели в аварии твоих родителей, плакала, так жалела тебя, рвалась к тебе домой, чтобы чем-нибудь помочь, а ты отверг... Школу окончили и разошлись, словно пассажиры, только проехались в трамвае от остановки до остановки и все. Теперь опять встретились, но только не в трамвае, а на остановке, его дожидаясь. Может после этой встречи, один из нас сменит маршрут. Вернее, поможет вернуть на мгновение надежды, а потом уйдет...
      - Я в затруднении, Ася.
      - Чего тебе затрудняться. У тебя время сейчас свободно?
      - В общем-то, да.
      - Тогда поехали ко мне, не будем терять время зря.
      Она решительно схватила меня за рукав и потащила к стоянке лошадок.
      - Только Аньке скажем, что я прервусь на время.
      У Аськи тоже коммуналка. В комнатке уютней, чем у меня. Она заталкивает меня на диван и идет к шкафу, там за открытой дверцей, на пол летит ее одежда и вскоре худенькая голенькая девочка, с маленькой грудью появилась передо мной.
      - Ну что же ты? - возмущена она. - Раздевайся быстрее.
      Я неторопливо снимаю брюки. Аська дергает рубаху и вдруг, приподнявшись на цыпочки, целует в губы.
      - Дорогой ты мой, как я о тебе мечтала, еще там, в школе...
      Маша уже чувствует себя свободней по отношению ко мне, она ласково прикасается к руке.
      - Привет.
      Рядом задеревенелый в своем корсете Гоша, этот тоже буркнул.
      - Привет.
      - Сдала курсовой? - спрашиваю ее.
      - Когда же? Конечно, нет.
      - Надо меньше гулять, - ворчит Гоша.
      - Гошенька, ну надо же сорваться..., хоть один раз.
      - Надо знать с кем, где и когда.
      - Гоша, не будь занудой.
      - Я вообще молчу.
      - Я сегодня был у Аси, - сообщаю Маше.
      - Да... как она там?
      - Конечно, ей плохо, но, по-моему, она уже нашла выход.
      - Все-таки уйдет с конюшни?
      - Да.
      - Жалко лошадку. А как у тебя следующие выходные? Может, прорвемся на выставку Глазунова?
      Ай, да Маша. Уже сама предлагает мне встречу. Вижу, как у Гоши лезут на лоб глаза.
      - Надо постараться. У меня еще работа, разобраться бы с ней.
      - Маша, но у тебя же курсовой..., - чуть не стонет Гоша.
      - Ты же мне поможешь, до выходного еще много времени.
      Раздается звонок, который делит нас по аудиториям.
      - До встречи, ребята, - прощаюсь я.
      Дома, в коридоре уже ждет грымза - соседка, Евдокия Ивановна.
      - Алексей, тебе уже раз десять звонила какая то женщина. Эта не та, которая сюда ходит, другая. Она просила передать, что ты принят. Куда только, я не поняла, вроде какая то роль...
      - Спасибо, я все понял.
      - Дружок твой тоже звонил.
      - Чего-нибудь передал?
      - Нет. Сразу трубку бросал.
      Я еще раз поблагодарил любопытную старушку. Значит, я все-таки принят на роль Альфонса, ай да, Ираидка...
      Помрежиху нашел в гримерской и позвал в коридор.
      - Ираида Владимировна, можно вас.
      - Алексей, - ее улыбка растянулась по лицу. - Я сейчас.
      Она выходит ко мне.
      - Это правда, что меня приняли?
      - Конечно. Я же говорила, все будет в порядке. Пойдем в юридический отдел, там оформим договор, а потом ко мне. Я сегодня свободна.
      Она ведет меня по коридорам до нужной двери, терпеливо дожидается пока я оформил договор и оттуда тащит на проходную к своей "Волге".
      В ее доме сценарий повторился. Она вылетает из ванной обмотанная полотенцем, привязывает меня к кровати и за несколько часов высасывает до основания. После ее ненасытной "любви", я с трудом встал на ноги и оделся. Меня как пьяного, швыряет от стула к стулу. Я как автомат заправился каким-то салатом, выпил полбутылки вина и ушел на трясущихся ногах к автобусной остановке. Правда, Ираидка просила, чтобы я остался на ночь, но решил лучше уползти, чем быть рядом с ней.
      Сегодня первая встреча с режиссером. Роман Петрович, одобрительно похлопывал меня по плечу.
      - Вот, что, дорогуша, через неделю едем в месячную командировку в Болгарию. Отдай паспорт в канцелярию, пусть тебе оформят заграничный...
      - Там много будем сниматься?
      - Много. Ты слышал когда-нибудь о Галиополли?
      - Нет. Что-то знакомое, но...
      - Белая армия, после разгрома от красных, была перевезена в Галиополли, где и гнила, до своего развала. Вот там и должны сниматься исторические кадры.
      - А сцена с грузинской княжной, тоже в Галиополли...?
      - Да... В принципе южная местность, более похожа на наш Кавказ. Не будем же мы метаться, сначала на Кавказ, потом Болгария, потом Париж.
      - Что, мы еще и в Париж поедем?
      - Конечно, вся основная трагедия Альфонса во Франции.
      - Я все понял.
      - Ну и отлично. Собирайся, дорогуша.
      В институте с трудом поймал Машу в перерыве, она зубрила основные догмы политэкономии.
      - Лешка, привет! Ты знаешь, мне сейчас некогда, у нас коллоквиум, как зачет, преподаватель будет спрашивать всех...
      - После института можешь со мной встретиться?
      - Что-нибудь случилось?
      - Я уезжаю в командировку в Болгарию, почти на месяц.
      - Да что ты говоришь? Сейчас я подумаю. Давай после коллоквиума удерем?
      - Пойдет. Я тебя буду ждать внизу у парадной.
      Маша в возбуждении. Я ее привел к себе домой, она ходит по моей комнатке и разглядывает вещи.
      - Какое у тебя зеркало заляпанное...
      Еще бы, я с него смывал твой телефон, который нарисовала Натали.
      - Это растворитель не тот попался. Давай лучше, помоги мне накрыть стол.
      Достаю из холодильника припасы, вино и мы с Машей принялись готовить еду.
      - А что у тебя за командировка? Где ты работаешь? - осторожно спрашивает меня Маша.
      - Я в съемочной группе при Ленфильме.
      - Правда? Надо же, там мама раньше работала. Сейчас она в театр перешла. Может, ты маму мою знаешь, Наталья Дубровская...
      - Нет, не слыхал.
      - Это может быть, там много студий.
      - Значит твоя мама актриса, а почему же ты не пошла по ее стопам. Зачем-то бросилась в химию.
      - Не знаю. Наверно, видела, как мама мучается, ища себе работу, и решила, что с постоянной работой будешь чувствовать себя уверенней.
      - Это точно. Кончу институт и все эти халтуры побоку.
      - А мне кажется, у тебя интересная работа, вон, за границу едешь.
      - Не сказал бы, везде нужна ответственность.
      - Это правильно.
      И тут она бросила резать хлеб подошла ко мне, обвила руками и поцеловала.
      - Не хочу, чтобы ты ездил так долго, - прошептали ее губы.
      - Я тоже.
      И тут я подхватил ее под коленки и поднял, потом понес к кровати.
      - Лешка, - ахнула Маша.
      Но я ее уже положил на постель и безумно целовал, каждую клеточку открытой кожи.
      Мы все же потом поели. Маша веселилась, как ребенок, все время тормошила меня, приставала, а потом опомнилась.
      - Лешка... время то. Меня мама убьет...
      - Позвони ей, скажи, что через полчаса приедешь.
      - Где телефон?
      - Пошли, покажу.
      В коридоре Маша виновато говорила в трубку.
      - Мама, извини, задержалась в компании, сейчас приеду.
      Там что ей отвечали, и, наконец, Маша повесила трубку.
      - Ты меня проводишь?
      - Конечно. Только вызову такси.
      Заказал тут же по телефону такси, и мы пошли в мою комнату собираться.
      Когда вернулся домой, то, прежде всего, сдернул с кровати испачканную кровью простыню. Я был у Маши первым мужчиной.
      Наталья по телефону долго ахала, что не может со мной встретиться и не сможет как следует проводить. У нее скоро генеральная репетиция и теперь она вся в театре. И все же урвала час, прикатив ко мне днем.
      - Смотри, что я тебе купила, - сразу у порога двери заговорила она.
      Наталья вытащила из сумки яркий турецкий галстук.
      - Тебе подойдет, - продолжила она, - особенно к той рубахе, что я подарила.
      - Спасибо тебе.
      Я поцеловал ее в губы.
      - Только давай побыстрей, - зашептала она мне на ухо, - у меня совсем нет времени... Сейчас навалилось столько работы...
      Вырвавшись из моих рук, женщина стало яростно снимать с себя одежду.
      Этот был час безумия, она отдавалась, словно в последний раз.
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
      В Болгарии начались съемки. Первая сцена начиналась на даче княгини Нины, куда Альфонса пригласил на каникулы его товарищ по военному училищу князь Багратиони. Роман Петрович отрепетировал эту сцену два раза и теперь согласился снимать.
      На мне и князе юнкерская форма мы движемся по дорожке среди кустов роз, и тут раздается вскрик.
      - Георгий...
      Из-за кустов выскакивает молодая девушка в просторном белом платье. Она обнимает и целует молодого князя.
      - Нина, постой, - неторопливо отводит ее руки Георгий, - посмотри, кого я привез. Мой лучший друг, Андрей.
      Он подталкивает ее ко мне.
      - Нина, - она протягивает руку, и тут же мы слышим голос режиссера.
      - Стоп. Нина, мы же уже проиграли эту сцену. Какого черта ты протягиваешь так свободно руку. Ты что ни разу не смущалась, робко не здоровалась с незнакомыми людьми? Итак начали вновь. Нина, возьми себя в руки.
      Идет повторная съемка, доходим до рук. Я мягко взял ее за пальцы и осторожно поцеловал.
      - Мне князь рассказывал о вас так много...
      - Георгий, что ты там наговорил обо мне?
      - Что вы прекрасней всех цветов, - не даю князю ответить.
      - Неправда это. Георгий так не говорит.
      - Он просто сдержан, я добавил то, что он хотел сказать...
      - Княгиня, - усмехается Георгий, - Андрей известный в Петрограде ловелас, и, несмотря на это, самый верный друг.
      - Я приму к сведению твое замечание. Пойдемте в дом, с дороги вы наверно устали...
      - Веди-ка ты лучше Андрея, - говорит ей князь, - а я пойду в конюшню, мне надо встретится с моим старым другом, Пегасом.
      - Сходи, уж ладно, - снисходительно говорит сестра. - Пойдемте, Андрей.
      Она берет меня под руку.
      - Противный брат, приехал домой и нет, чтобы обрадовать бабушку, сразу же к коню.
      - Согласен с вами. Но на его бы месте, я только к вам, за вами бы ходил.
      Нина улыбнулась.
      - А вы опасны. Хорошо, что вы - не он.
      Слышен крик режиссера.
      - Стоп. Неплохо. Переходим в павильон два, перетаскивайте аппаратуру.
      Пока идет смена декораций, мы отдыхаем. Нина сидит рядом со мной на табуретке.
      - Алексей, - говорит она, - сегодня вечером у местных болгар танцы. Рванем туда.
      - Что-то мне не хочется.
      - Почему так?
      - Не нравятся мне их танцы под динамик, а потом ты же видела танцплощадку, там пыли - по щиколотку.
      - Тогда пойдем, погуляем в подсолнухи...
      - Заманчиво. Это на поле что ли?
      - Туда.
      - Пойдем.
      - Всем актерам явиться в павильон, - слышится голос мегафона.
      - Ой, до чего мне сейчас не хочется сниматься, - потягивается Нина.
      Идет сцена моего ухаживания за княгиней.
      - Я каждый след готов твой целовать, - шепчу я Нине.
      - Но нет, Андрей, нельзя так.
      И тут я обхватываю тело девушки, княжна затрепетала.
      - Андрей, увидят все. Вот будет мне позор.
      - Все будет хорошо, прекрасная богиня.
      И опять в этом месте врывается режиссер.
      - Стоп. Нина, чего ты корежишься. Ведь ты же хочешь... Покажи, что ты хочешь, не отталкивай его руки, а наоборот прижми их к своей груди. Ты завлечена в его сети, так что меньше сопротивления. Ну почему ты так скована? Снова начинаем. Давайте хлопушку...
      Я уже храбро обхватываю грудь Нины, и она прижимает мои руки к себе.
      - Пойдем ко мне...
      - Нет, нет, ты лучше приходи в мою комнату, но в полночь, когда все спят. Я приоткрою окно.
      - Приду.
      - Сюда идут.
      Она вырывается из моих рук и, встряхнувшись, скромно отсаживается от меня на скамеечку. Вбегает Георгий.
      - Андрей, ты здесь? Свершилось.
      - Да что случилось?
      - Война с немцами. Сейчас из города прискакал нарочный. Мы объявили войну.
      - Ой, - взвизгнула Нина, - да что это такое. Вам, наверно, надо срочно вернуться на свое место службы.
      - Я, думаю, мы завтра выезжаем утром рано. Андрей, готовься.
      - Хорошо.
      Георгий уходит и тут княгиня срывается со своего места и бросается мне на грудь.
      - Андрей, я вся твоя...
      Вечером мы с Ниной вышли за поселок. Огромное поле, до горизонта засеяно подсолнухом. Тысячи желтых головок склонились в сторону уходящего солнца.
      - Хорошо-то как, - восхищается Нина.
      - У тебя сколько еще здесь сцен?
      - По-моему три. Завтра с тобой в постели, потом в лагере и в карете, катим до Варны.
      - Можно сказать, мы с тобой начали картину, играли пролог.
      - Да, начало войны, 1914 года.
      - А потом по сценарию встретимся в Париже в 1924 году. Это почти через десять лет...
      - Сначала встретимся в Галиополлийском лагере и сразу укатим в Париж.
      - К черту сценарий. Пойдем в подсолнух.
      Она кивает головой. Мы заходим в поле огромных цветов, и тут я обхватываю ее за шею и целую. Нина давно ждала этого, и мы с жадностью начали пролог танца любви.
      Идет прощание последнего русского войска в Галиополлийском лагере с генералом Врангелем. Сотни солдат и офицеров, в помятой форме, с длинными Мосинскими винтовками вытянулись в неправильные ряды. Роман Петрович охрип и уже пьет валидол, в седьмой раз пытается прокрутить сцену и ничего не получается. Статисты на этом диком солнце ведут себя как полоумные, то чем-нибудь прикрываются или машут платками, а то и удирают под тень деревьев. Известный актер с мировым именем, играющий Врангеля психанул, огрел плеткой двух статистов и заорал.
      - Если сейчас кто сорвет дубль, убью.
      Порядок более-менее восстановился, и вот главнокомандующий со свитой обходят войска. В свите, помимо генералов и офицеров несколько шикарных женщин. Генерал останавливается перед знакомыми личностями и милостиво говорит с ними. Вот он подходит ко мне.
      - Капитан...
      - Стрельцов, ваше превосходительство.
      - Да, да... Помню. Вручал вам крест за Крымскую компанию.
      - Ваше превосходительство, - раздается знакомый голос в свите генерала, - нельзя ли походатайствовать за этого офицера.
      Да это же Нина, она по-прежнему прекрасна, несмотря на жару и прошедшее с первой встречи время.
      - Я слушаю вас, княгиня.
      - Для своей охраны я набираю достойных офицеров, нельзя ли мне уступить капитана Стрельцова.
      - Как пожелаете, княгиня. Я думаю... - взор Врангеля падает на низкого квадратного генерала с калмыцкими глазами, - генерал Кутепов, спишите капитана в резерв.
      - Слушаюсь, ваше превосходительство.
      Врангель и свита идут дальше, около меня задерживается Нина.
      - Здравствуй, Андрей. Вот мы и свиделись.
      - Здравствуйте, княгиня. Спасибо, что похлопотали за меня.
      - Я через три часа уезжаю отсюда в Париж, будь готов, коня найдешь в подворье дома генерала.
      - Я буду там вовремя, княгиня.
      - До встречи.
      Она засеменила за свитой. Мои товарищи по строю, стали поздравлять и поддевать меня.
      - Андрей, зачем тебе конь, ты оседлай ее.
      - Эй, капитан, откуда у тебя такие связи. Устрой мне тоже протеже.
      - Поздравляем, Андрей, быстрее выбирайся из этого дерьма...
      Режиссеру зачем-то нужно было показать, как мы удираем из Галиополли, хотя этого по сценарию нет, и поэтому три дня я мучался с лошадьми. Снимали участки дороги, где якобы весь день мы скакали до Варны, это четыре офицера охраны и карета с княгиней и ее подругой графиней Верейской, судя по сценарию, весьма не глупой, но странной женщиной. Только потом, после этих съемок, Нина мне сказала, что нашему Роман Петровичу показалось, что начало любви графини ко мне нужно показать раньше, хотя по книге она должна появиться позже в Варне. Когда снимали эту сцену, то я натер крестец, так как на лошади приходилось скакать галопом, из-за этого ходил по лагерю враскорячку, чем вызывал смех труппы.
      Нину отсылают в Россию, ее роль за границей кончились. Роман Петрович из экономии решил отправить девушку не самолетом, а поездом. Из всей труппы, я один пришел проводить ее на вокзал. Мы стояли перед вагоном, и Нина прижала свою голову к моей груди.
      - Как мне было с тобой здесь хорошо.
      - Мне тоже.
      - Я понимаю, что это маленький роман, но он иногда ранит сердце.
      Я молчу, не хочу давать такой шикарной женщине хоть какой-нибудь шанс.
      - Ой, - Нина встрепенулась, - хочу оставить тебе маленький подарочек, пусть это будет памятью обо мне.
      Она отрывает голову от моей груди и поспешно роется в сумочке.
      - Вот, возьми.
      Девушка протягивает мне маленькую коробочку.
      - Что это?
      - Посмотри.
      Я раскрываю ее и вижу золотистую заколку на галстук, с маленьким блестящим камешком посередине.
      - Нина, но это же... Я не могу...
      - Бери, бери, это маленький пустячок от меня. Самому красивому и элегантному любовнику, от противной девчонки.
      И тут глаза ее наполнились влагой.
      - Я пойду, - поспешно продолжила Нина, - не надо провожать меня в вагон.
      Она торопливо поцеловала меня в щеку и ушла в вагон.
      В Варне начались съемки на стареньком пароходе, на котором мы должны уплыть во Францию.
      Главное действие происходит на палубе. В шезлонге сидит графиня Верейская, рядом стою я.
      - А где княгиня? - спрашивает она.
      - Ее укачало, лежит в каюте.
      - Может быть княгине нужна помощь?.
      - Я ей хотел помочь, но она... выгнала меня. В общем, там одна из эмигранток ухаживает за ней.
      - Скажите мне, Андрей, зачем вы едете в Париж. Что вы будете там делать? Без денег и работы трудно жить в таком огромном городе.
      - Так все бегут туда, и я бегу. А как жить там... еще не знаю.
      - Хотите мой совет?
      - О да, графиня.
      - У вас необычная внешность. С таким лицом, такой фигурой в Париже можно жить безбедно. Вам надо быть альфонсом...
      - Альфонсом? Что-то я читал об этом. Быть на содержании женщины..., это унизительно для офицера.
      - Да брось, Андрей. Какой уже ты офицер? В Париже сейчас полно безработных русских эмигрантов, увы, они уже не те вояки. Без капитала и профессии во Франции теперь делать нечего. Вы же ничего не умеете делать, поэтому, чтобы в дальнейшем не нищенствовать, примите мой совет. Я понимаю, сначала трудно свыкнуться с такой мыслью, быть на содержании..., но ведь и женщины сразу проститутками не рождаются...
      - Вы обижаете меня.
      - Да брось кривляться. Сделай первый шаг, а там все будет хорошо.
      - Не знаю... Я понимаю, что мне там будет трудно, но... А Нина...? Она поможет мне устроится в Париже.
      - Не будь наивным. Княгиня без связей и денег там тоже не приживется и ей придется торговать только своим титулом. Бедная Нина ничем тебе помочь не сможет.
      - А у вас связи есть?
      - У меня есть все. Во Франции я живу уже пятнадцать лет.
      - Так может, вы поможете мне?
      - Нет. Хотя..., могу взять к себе на содержание. Ты мне нравишься.
      Верейскую играет Алла, та самая, которая вместе со мной была на пробах.
      - Лешка, ты меня не очень-то хватай, - смеется она в перерывах съемок. - А то, ведь я завожусь, изнасилую прямо перед камерой.
      - Так тебе главный и даст...
      - Тогда после съемок.
      А глаза - хитрющие. Мы едем в поезде в Париж, в отдельном купе.
      - Может до..., - хмыкаю я.
      Алла прекращает улыбаться.
      - Может и до. Слушай, у тебя еще по сценарию встреча с десятью или более женщинами, неужели ты будешь трахаться с каждой?
      - Но это же съемки. Там все имитация.
      - Ну да... Голый мужик лезет на голую женщину. Неужели не хочется каждую?
      - У меня дурной пунктик в голове, перед камерой и посторонними не могу.
      - А без камеры?
      - Наверно могу.
      - Ну, ты даешь. Мне кажется, писатель писал книгу с тебя.
      - Алка, чего ты несешь? Альфонс, мужчина, который находится на содержании женщины. А меня, что... содержат?
      - Время, конечно, не то, бабы денег, естественно, не дают, но все время в чем-то помогают, то постирают, то покормят, то преподнесут подарочек, а, может, и проталкивают... Я все думаю, до чего же ловко устроены мужики. В жизни пробивают себе дорогу, если не умом и бицепсами, так членом.
      - А вы что, не такие?
      - Такие, но мы женщины, нам суждено страдать и торговать своим телом.
      - Чего ты от меня хочешь?
      - Пока тебя.
      В Париже устроили в номерах второразрядной гостиницы. Мне достался маленький номер с холодной обшарпанной комнатой с ванной и туалетом. В первый же вечер в дверь постучали. На пороге стояла Алла с бутылкой вина в руке.
      - Алеша, я замерзла, пришла погреться.
      - Проходи.
      Вино мы выпили, а потом разделись и полезли греться на кровать под одеяло.
      Без конца идут съемки, режиссер считает деньги и поэтому торопит нас на репетициях.
      - Ирина, чего ты жмешься. Альфонс подходит к тебе и хватает за плечи, ты, наоборот,... к нему сразу же, к нему...
      - Так, щекотно.
      - Алеша, тогда схвати ее за грудь, да так, - он сжимает кулак, - чтобы не было ей щекотно.
      - Так не надо. Роман Петрович, я больше не буду...
      Ирина играет роль Марины, служанки у графини Верейской, из-за которой госпожа потом выкидывает Альфонса на улицу.
      - Тогда поехали... Мотор...
      Я ловко перехватываю Марину из-за угла коридора и прижимаю к себе.
      - О Мари...
      - Господин, - ее трясет то ли от страха, то ли от волнения, - нам так нельзя.
      Моя рука нарушает сценарий, опускается ей на грудь и нежно ее гладит. Режиссер молчит, и я продолжаю нахальничать.
      - Меня уволят, - отчаянно шепчет она.
      - Неужели я тебе не нравлюсь?
      - О, господин, я вас люблю. Но прошу, не сейчас.
      - А когда?
      - Графиня едет на прием сегодня вечером.
      - Ну, хорошо, иди.
      Выпускаю девушку, и она, пошатываясь, уходит.
      - Стоп, - орет режиссер, - снято. Хорошо, Мариночка, так и работай дальше.
      Мы работаем. Идет сцена в спальне графини, на кровати я и Марина. После бурной любви, отдыхаем. Марина положила голову мне на грудь.
      - Тут в лавке за углом, продают ажурные чулки. Ты можешь мне купить? говорит она.
      - А почему бы нет. Могу, конечно.
      - Какой ты... славный...
      В этот момент стук в дверь и чей то женский испуганный голос кричит.
      - Марина, к парадной подъехала госпожа.
      - Графиня, - взвизгивает моя подруга, - боже мой! И мы в ее постели.
      Мы вскакиваем и начинаем быстро одеваться, но дверь распахивается раньше, и в спальне появляется Верейская.
      - Так вот вы где? Ну, ты, подстилка, брысь отсюда, - полуодетая Марина выбегает. - А с тобой, мой милый, я рассчитаюсь сама.
      В руках у графини появился кнут, и она его сразу же пустила в дело. Сыромятный ремень отметил на коже спины красную полосу. Я закричал.
      - Что ты делаешь? Мне больно...
      Алка сошла с ума, мне действительно больно. По сценарию графиня лупит альфонса ридикюлем, кидает в него подушки и всякие безделушки со столика трюмо, но не бьет кнутом. Что там Роман Петрович...
      - Так тебе...
      Еще один удар, и я вылетел за дверь, чуть не воя от боли.
      Уже после съемки, спросил Аллу.
      - За что ты меня так?
      - Не могу переносить, когда мои мужики с чужими бабами в постели.
      - Но это же игра.
      - А я с тобой, например, спала по настоящему.
      Ошалело гляжу на нее.
      - Причем здесь наши отношения и сцена?
      - Притом.
      Она повернулась и ушла от меня. Зато режиссер был доволен.
      - Классно получилось, Алеша. Мне понравилось, я даже не стал переснимать, мы успели снять появившиеся рубцы...
      Теперь уезжает на родину Алла. Ее роль тоже закончилась. Перед отъездом она зашла ко мне в номер.
      - Леша, извини меня. Сорвалась и отстегала тебя кнутом. Знаешь, тоскливо стало, подумала - уеду, а он здесь с другими... Весь день мучалась, а потом решила, что взять с Альфонса, Альфонс есть Альфонс.
      - Да ладно тебе... Мы с тобой еще должны встретится в Питере, у нас есть последняя сцена.
      - Знаю. Там всего два слова: "Пошел вон", и это говорю я.
      Она обняла меня, потом улыбнулась и сказала.
      - Леша, ты без меня не очень-то.... Знаю, парень ты талантливый, в свою роль, по-моему, очень вжился. Смотри, не будь здесь, как настоящий альфонс, а то ведь он плохо кончил.
      По сценарию, Марину тоже вышибли из дома графини, и она решила помочь бедному альфонсу. Девушка знакомит меня в Париже с несколькими богатыми женщинами. Одной из них я так понравился, что она берет меня на содержание. Это женщина с превосходными формами, очень большой грудью, зовут ее по настоящему Ася, но по сценарию это Марта. Ася фригидна, ей абсолютно все до фени. Все мужики съемочной группы ее лапают, гладят, похлопывают по пышному заду, но она принимает это как должное и никакой реакции. На съемочной площадке Ася играет старательно, изображая влюбленную, ненасытную женщину, а после с равнодушным взглядом одевается и идет в свой номер читать любимые романы.
      Дальше по сценарию пошла серия женщин, шикарных домов, и вот, наконец, кульминация. Альфонс от перенапряжения стал импотентом. Очередная содержанка, тощая как селедка Фи-Фи, тормошит главного героя в постели.
      - Ну что же ты?
      - Я не могу.
      - Как не можешь?
      - Ну, так. Ну не могу и все.
      - За что же я тебе плачу.
      - Погоди. Сегодня, может, отдохну, а завтра все восстановится...
      - Мне нужно все сегодня.
      - Сказал же, не могу.
      - Тогда вали отсюда, тоже мне мужчина.
      Пристыженный вскакиваю с постели, одеваюсь и ухожу.
      Теперь пошли странствия Альфонса, он ищет пристанища, но все те бабы, которых он раньше ублажал, узнав, что он импотент, вышвыривают его из своих домов на улицу. Грязный, оборванный и голодный, он встречает в забегаловке одного из своих бывших товарищей по службе в Белой армии.
      - Владимир, - обращаюсь я к солидному, хорошо одетому господину.
      - Ты кто? - оборачивается он ко мне.
      - Не узнаешь, я Андрей, капитан Стрельцов.
      - Ты, Андрей? Ни за что не поверю. Да что с тобой?
      - Да вот, заболел...
      - Бедняга. Эй, гарсон, еще один прибор на стол, - говорит он проходящему мимо мужчине в фартуке.
      - Слушаюсь, - вдруг ответил на родном языке тот.
      - Да это ж русский.
      - Так точно, господин, фельдфебель Пушкарев.
      - Хорошо, фельдфебель, идите. Давай рассказывай, Андрюша. Так что с тобой произошло?
      Эта съемка в Париже последняя, завтра едем на родину.
      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
      Прежде всего, я появился в институте. Маша со своей компанией стояли у дверей аудитории и о чем-то спорили. Я подошел и тихо окликнул.
      - Маша.
      Она оглянулась.
      - Алешка.
      На глазах изумленных друзей, Маша рванулась ко мне, обняла и поцеловала.
      - Почему не писал? - зашептала мне на ухо. - Я ждала твоей весточки.
      - У нас там... каждый час был расписан... и мы метались по Болгарии, потом по Франции...
      Гоша отвернулся от нас и пошел в аудиторию. Остальные Машины друзья с интересом и любопытством уставились на меня.
      - Как у тебя со временем? - спрашиваю ее.
      - Впереди еще две лекции, но я думаю, что мне сделают копии. Люсенька, - она обернулась к хорошенькой белокурой девочке, - я хочу замотать последние часы. Сделай копии с лекций.
      - Хорошо, Машенька, иди, все будет в порядке.
      Мы быстренько удрали из института ко мне домой.
      В комнатенке Маша уже по-хозяйски залезает в холодильник и вытаскивает продукты.
      - Сейчас мы что-нибудь сообразим, - бормочет она.
      На стол вываливаются банки и пакеты.
      - Так что ты там видел, за границей? - спрашивает меня Маша.
      - Почти ничего. Режиссер все время гнал съемки. Каждый час съемок стоил деньги и поэтому с утра до ночи, мы, как рабы, работали, работали и работали. Тех, кто освобождался, тут же отсылали на родину.
      - Как фильм называется?
      - Еще точно не знаю, но наверно - Альфонс.
      - Ты какую роль играешь?
      - Офицера белой армии.
      Маша уже потеряла интерес к моей работе и принялась колдовать над банкой с маринованной капустой.
      - А ты знаешь, у меня новость.
      Она подняла голову и пытливо смотрит на меня.
      - Что-нибудь произошло?
      - Да. После того раза..., когда я была здесь, у меня пропали месячные...
      - Постой, постой, ты беременна?
      - Кажется, да.
      Я полностью растерян, но потом что-то щемящее зашевелилось в груди.
      - Машенька, у нас будет ребенок?
      - Ну, да.
      Я подошел к ней и обнял.
      - Это же здорово.
      Она бросила консервы и уткнулась мне в грудь.
      - Я так тебя ждала...
      - Машенька, милая моя...
      За столом разговор пошли о дальнейшей нашей жизни. Маша уже думала о свадьбе, ребенке и маме.
      - Алеша, тебе надо показаться перед мамой, прийти к нам домой.
      - Конечно.
      Сам я мучительно думал, как отреагирует Наталья на мое появление в качестве жениха ее дочери.
      - Давай договоримся, я подготовлю ее, и ты в воскресение с утра придешь к нам. Вечером у нее театр, только утром и можно её застать.
      - Хорошо, Машенька.
      Она заботливо подкладывает в мою тарелку маринованную капусту. Я ее машинально ем, и все время мысли крутятся вокруг предстоящей встречи. Мне даже кажется, что к матери Маши у меня больше чувств, чем к ней, но... наверно это только кажется. Моя будущая жена молода, умна, обаятельна, мне очень нравится и она не так состарится через десять лет..., как Наталья. Хотя, о чем я? Боже, как она меня встретит?
      Маша пошла еще дальше.
      - Я сейчас позвоню маме, - сказала она мне, - и сообщу ей, что остаюсь у тебя на ночь.
      Она выскочила в коридор к телефону и долго не возвращалась в комнату. Наконец, довольная появилась передо мной.
      - Все в порядке, мама меня поняла. Я остаюсь...
      - Как же ты сказала ей обо мне?
      - Очень просто, я так и сообщила, что остаюсь на ночь у парня, которого люблю.
      - А она?
      - Кто, мама? Ну конечно, прочла мне лекцию о моем плохом поведении, но потом... разрешила. Ведь я ей столько о тебе хорошего еще раньше наговорила.
      - Это когда же раньше?
      - Со дня нашей встречи. Мы с мамой обо всем делимся.
      - А у мамы есть кто-нибудь?
      - Конечно, есть, правда она никогда о нем уж очень подробно, мне не говорит, но то что есть, и то, что она к нему ходит, я знаю.
      - Как же вы тогда делитесь друг с другом, ты обо мне все, а она нет...
      - И мама мне все говорит, но только... до определенных рамок приличия. Не будет же она мне перерассказывать постельные сцены. Ее парня зовут, так же как и тебя, Алексей, и он - замечательный актер...
      - Маша, а когда мы сыграем свадьбу? - я спешу сменить тему разговора.
      - После того как ты появишься перед мамой, я думаю, сразу же и пойдем на регистрацию во дворец бракосочетания. Там ведь на размышления дают два месяца, а наш маленький растет, и будет нехорошо, если я появлюсь на свадьбе с большим животом.
      - Хорошо, дорогая. Пойдем сразу.
      - Алеша, а сейчас в кровать, правда?
      - Обязательно.
      Каким я ласковым был в этот раз, описать невозможно. Все хорошее из встреч с бабами, вылилось на Машу. Уже поздно ночью, засыпая у меня на плече, она бубнила:
      - Как мне было хорошо. Алешка, я люблю тебя...
      Идут последние съемки картины в павильонах Ленфильма. Меня одели в лохмотья, разрисовали кожу и теперь видно, как грязное тело уродуют язвы, еще приходится представлять, что я голодный, оплеванный. Уже все, не только женщины, но и мужчины отвернулись от Альфонса. Он забредает на какое-то кладбище, и случайно приходит к могиле, где на плите выбита надпись на французском: "Любимцу женщин, великому Альфонсу, кавалеру Де Люсаку, от поклонниц. Ты очень рано умер, но остался в наших сердцах". Рядом со мной оказался какой то старый нищий.
      - Ты знаешь, кто здесь похоронен? - спрашиваю я его.
      - Знаю. Красавчик, да и только. В позапрошлом году на его похороны пришли все самые видные дамы Парижа. Мне тогда досталось очень много денег...
      - От чего он умер?
      - Ясно от чего. Переусердствовал малость, не рассчитал своих сил и, говорят, умер в постели, на груди очередной любовницы.
      - Господи, почему же не умер я?
      - А ты-то причем? Альфонс - это целое искусство. Не всякий мужик потянет это.
      Нищий услыхал где-то шум двигателя подъезжающей к кладбищу машины.
      - Никак кто-то едет сюда, надо поспешить, вдруг чего-нибудь перепадет.
      С этими словами он поспешно заковылял от меня. Я присел на камень.
      - Ишь ты, что говорит... Альфонс - это великое искусство. Врешь, старый пень. Это одна из форм существования.
      - Стоп, снято, - орет режиссер и плюхается в кресло. - Кажется, самое тяжелое мы прошли. Поздравляю вас всех с окончанием съемок. Теперь месяц еще на монтаж, озвучивание и там....
      Но тут все присутствующие словно сорвались с цепи. Они начали орать, поздравлять друг друга. Я попал в объятья Ираидки. Как она только попала на эти съемки?
      - Лешка, поздравляю..., - она смачно поцеловала меня в щеку. - Давай сегодня встретимся у меня, - зашептала помрежиха в ухо. - У меня к тебе есть новое предложение, новая главная роль.
      - Нет, Ираида Владимировна. Все. Я с кино завязал.
      - Вот этого как раз и не будет. После проката этого фильма, ты будешь новой русской звездой, и люди тебе просто не позволят сойти до рядового инженера.
      - Этого не будет.
      Я попытался выбраться из ее объятий. Мне просто повезло, что кругом было много других девушек и женщин, которые тоже хотели меня поздравить. Ираидка нехотя разжала свои руки, и я попал в другие объятья.
      Касса киностудии отвалила мне большую сумму денег. И мы с Машей стали планировать, куда их растратить.
      - Коляску, пеленки, - диктовала мне Маша, - это шестьсот рублей. Кроватка для малыша, еще четыреста. Господи, еще нужно мне свадебное платье, тебе костюм. Один растраты.
      - Еще надо сделать стол...
      - Хорошо, что ты напомнил, нам надо рассчитать, сколько будет у нас гостей, родни, друзей. Мы ведь с института пригласим наших друзей, правда?
      - Обязательно.
      - Тогда это будет очень много народа.
      - Ну что же придется раскошелиться, ведь иногда свадьба бывает один раз в жизни.
      - Я тебе покажу "иногда", один раз, согласен?
      Она шутливо перебирает мои волосы.
      - Конечно.
      Я подтягиваю ее к себе и утыкаюсь носом в живот. Маша прижимает голову к себе.
      - Ты скоро услышишь там маленького...
      Я молчу, и она добавляет.
      - Завтра, когда придешь к нам домой, купи цветы для мамы... Она очень любит цветы.
      Стою перед дверью с огромной охапкой красных роз. Дверь открывает Маша и, поцеловав в щеку, пропускает в переднюю.
      - Мама, вот и Алексей.
      Я вошел и увидел лицо Натальи. Сначала оно было прикрыто актерской улыбкой, потом стало вытягиваться, глаза раскрылись, а рот чуть приоткрылся от изумления. Моя бывшая любимая застыла в этой позе.
      - Мамочка...
      Наталья вздрогнула, и тут ее глаза начали наполняться влагой, первая капелька предательски покатилась по щеке.
      - Ну что ты, мамочка..., - Маша ласково прижалась к ней. - Не расстраивайся. Все будет хорошо.
      - Возьмите цветы, Наталья Александровна.
      Я протягиваю ей букет роз, она машинально его берет и уже воткрытую начинает реветь. Это уже непросыхающие ручейки воды.
      - Мамочка, пойдем на кухню, там выпьешь несколько капель успокаивающего...
      Маша обнимает ее за плечи и ведет к дверям кухни. Наталья, как автомат, передвигает ногами и послушно идет туда, куда ее ведут. Только через пять минут мама Маши пришла в себя. Она обняла дочку.
      - Прости меня, Машенька, я так почему-то расстроилась. Алеша, подойди сюда, вручаю тебе руку дочери. Будьте счастливы дети мои.
      Все-таки актеры - сильные люди. Наталья так и не призналась дочери, что знакома со мной. Мы пообедали уже более менее с хорошим настроением, и мама Маши уехала в театр.
      - Как она расстроилась, - сказала мне Маша после ее ухода, - совсем не ожидала...
      - Она тебя очень любит...
      - Я это поняла только сейчас.
      В институте заявление о свадьбе Маши подняло переполох среди ее подруг и друзей. Ее и меня все начали поздравлять, но самый большой подарок нам сделал Гоша. Он подошел ко мне и протянул руку.
      - Поздравляю тебя, - помедлил немного, держа мою ладонь. - Мне Маша рассказывала, что ты ищешь работу. Так вот, я поговорил с папой и он сказал, что может помочь тебе. У него как раз сейчас открылось вакантное место сменного инженера на пятом производстве.
      - Но я же - студент, ещё не инженер.
      - Я тоже ему говорил, но папа сказал, что раз студент, да еще второго курса, то все будет в норме. Он пробьет тебе место инженера, а там тебя поставят к хорошим мастерам, подучишься и будешь настоящим специалистом.
      - Спасибо тебе, Гоша.
      - Береги Машу, она очень хорошая девушка.
      Я киваю головой.
      Пашка услышал от меня о свадьбе по телефону. Он долго меня поздравлял и был рад, что мы приглашаем его. Я договорился о встрече с ним у клуба, где он играл.
      - Ну, ты, старик, и даешь? - восхищается Пашка. - Неужели женишься на этой красивенькой девочке, с которой приходил ко мне на концерт?
      - На ней.
      - Молодец, меня обскакал. А ведь я так и не нашел себе девушку для души...
      - Слушай, Паша, я к тебе с просьбой.
      - Валяй, старик, все сделаю, что попросишь.
      - Действительно попрошу. Попрошу не проговориться Маше, что я был знаком с ее матерью.
      - С матерью?
      Пашка изумлен.
      - Да, с матерью. Ты с ней немного знаком и увидишь на свадьбе. Это та женщина, с которой мы познакомились на танцах. Помнишь, после армии, на третий день гражданки, отправились на танцы...
      - Так это..., ты же с ней... Лешка, ты сумасшедший... Если будешь жить в ее доме, это значит... ходить по острию ножа.
      - Пока мать Маши не призналась своей дочери о моем знакомстве с ней и, думаю, до конца жизни не скажет ей об этом.
      - Все равно это - неприятно.
      - Конечно, но время нас лечит, время и калечит. Я надеюсь, что все будет хорошо, и мы с Машей будем счастливы.
      - Дай бог, старик. А знаешь что, я поговорю со своими ребятами, и мы с ансамблем придем и сыграем на твоей свадьбе.
      - У меня нет столько денег.
      - Ерунда. Я у своих предков займу, расплачусь с ними, а потом ты заработаешь и все мне вернешь..., хоть по частям.
      - Хорошо, Паша. Спасибо тебе.
      ЭПИЛОГ.
      Я не стал кинозвездой. Фильм еще не вышел, но наделал много шума. Различные комиссии долго решали, пустить в прокат "Альфонса" или нет. Наконец, с решением, что "нравственность картины находится на недостойном уровне" ее просто положили на полку в архив, где она и лежит до сих пор. Я даже был почему-то рад этому. Стал бояться, что появление этой картины на экране, могло бы вызвать осложнения в нашей молодой семье.
      С Натальей сложились отличные отношения. Она ласково относилась ко мне, во время еды подкладывала самые лучшие куски, ухаживала, обстирывала и только один раз сорвалась. Это когда мы отправили Машу в роддом и остались в квартире вдвоем.
      - Леша, - она нервно потирала руки. - Леша, я хочу тебя попросить. Не хочу пакостить дочери и доводить ее до развода, но все же, если ты не против... обними меня... в последний раз.
      Я обнял ее и почувствовал, что сорвусь. Так и произошло.
      Когда пришла в дом Маша с малышом, мы вели себя, как паиньки и в дальнейшем ни разу не пытались сблизиться. То ли Наталья решила сберечь наш союз с Машей, то ли нашла другого любовника, который заполнил ее свободное время.