Моя жена - всевидящая

      - Эта ваша дочь? Ее звать Оля?
      - Да. Вы что, с ней встречались?
      - Встречался и при весьма трагичных обстоятельствах.
      - Вот как. Тогда рассказывайте.
      - Хорошо, что хоть вы меня выслушайте. Вы можете перепроверить все, что я вам сейчас расскажу, свидетелями этой удивительной истории были десятки человек, в том числе правоохранительные органы.
      И я начал рассказывать, начиная с встречи с Катей, крушения поезде, женщине, которую вытащил с вывернутой ногой, Катиным показаниями и, наконец, последними событиями. И вдруг я увидел, как командующий заволновался, он то вскакивал, то ходил по комнате и когда я кончил, остановился напротив меня.
      - Значит это вы вытащили Ольгу из аварии?
      - Не только я, там был еще один солдат.
      - Посидите здесь.
      Генерал уходит из гостиной, проходит минут десять. Дверь открывается и на пороге стоит та же женщина, ее подталкивает в плечо командующий.
      - Давай, Оля, проходи. Посмотри на этого молодого человека внимательно, узнаешь?
      Мы пристально смотрим друг на друга.
      - Нет, - неуверенно говорит она.
      - Еще раз приглядись. Вспомни крушение поезда, семь или сколько там, восемь лет назад.
      - Вы..., это вы... У вас еще были погоны, такие золотистые, никак у всех...
      - Да, старшинские.
      Она подходит ко мне и обнимает, ее длинные волосы накрывают меня.
      - А я все не могу придти в себя с того раза. По ночам снится грохот, давка, мешанина тел, вопли и стоны... Вас еще вижу...
      - Бедненькая. Как же вам досталось...
      - Я хотела еще тогда встретится с вами..., но папа приехал и взял меня из больницы.
      - Вы бы меня не застали, меня тоже через две недели демобилизовали...
      Оля отрывает голову и пристально смотрит в мои глаза.
      - Как вы здесь оказались?
      - Случайно, у меня с вашим отцом появились небольшие дела.
      - Я думала, вы меня искали.
      - Хотел, но потом, закрутила жизнь, учеба, женитьба, дети...
      - У вас девочка?
      - Да.
      - Я так и думала, а у меня тоже дети, Ванечка и Игорек.
      - Оля, тебе пора, - заволновался генерал, - у тебя сейчас сеанс...
      - Да, да, папа. Я иду.
      Она опять обнимает меня и чувствую капельку влаги, предательски закатившуюся мне за ворот рубахи.
      - До свидания. Приходите к нам еще.
      Они уходят, опять я один, переживаю прошлое. Генерал вернулся тихо. Сел напротив меня и закурил.
      - Ольга еще с того раза не может придти в себя. Сначала было вроде ничего, молодой человек подвернулся. Поженились, детей нарожала, а потом приступы начались. Врач сказал, виновато крушение. Этот хлюст, ее муж, сразу удрал, вот она у нас и живет. Лечим...
      - Мы, то есть я и жена, вычислили второго, который помогал подготавливать крушение.
      - Его арестовали?
      - Нет. Он руководит КГБ в нашем городе.
      - Значит спрятали сюда.
      - Вам что то известно о крушении...?
      - Конечно, по своим каналам я все узнал. Это дело рук этих..., комитетчиков. Был приказ ликвидировать видного деятеля Хельсенской организации по правам человека, уж больно доставалось от него всем, особенно высшим органам власти. Вот эти идиоты, ничего лучше не придумали, как пустить под откос поезд. Столько народу покалечили, угробили не за что.
      - А того..., по правам человека...?
      - Погиб в этой аварии с семьей, женой и сыном.
      - Значит этого подполковника теперь нельзя даже тронуть?
      - Посмотрим. Так говоришь, что твоя жена всевидящая и она предсказывает наступающее крупное землетрясение.
      - Это так, плюс еще показания приборов, вроде все сходится.
      - Все, да не все. Предположим, я вам поверю, но не смогу же я бросить просто так войска в ваш район. Меня, эти свиньи, сразу на ковер вытащат, почему так сделал и от чего. Не послушался ли я сумасшедшего, то есть вас.
      - Я уже начинаю привыкать к таким прозвищам.
      - Хорошо, чего ты предлагаешь?
      - У вас карта нашего района есть?
      - Где то здесь лежит.
      Генерал подтаскивает стул к шкафу и долго роется на верху. Наконец достает запыленную карту.
      - Извини, но военной нет. Ты говори по этой, я все пойму.
      - Хорошо бы вам сделать следующее. Вот это район катастрофы.
      Я рисую ручкой круги на карте вокруг нашего городка. В каждом ставлю цифры, 11, 10, 9, 8 и 7.
      - Это я обозначил примерно сколько баллов в каждом круге. Видите, до семи баллов самый опасный район, он распространяется здесь. Нужно первое, в средней части Самгуни есть поворот реки, высота скального берега с правой стороны 13 метров. Когда у горного озера под красивым названием "Касмей", от землетрясения рухнет это скос, миллионы тонн воды хлынут в Самгунь, нужно чтобы в этот момент, берег был взорван.
      - Хочешь запереть речку, навряд ли это удастся.
      - Ее не надо запирать, ее надо удержать. Я знаю, что вода накопиться и слабая перемычка лопнет, но здесь идет разговор о минутах. Успеет население города выбраться на эту возвышенность или нет.
      - На это плато, вот здесь...
      Рука командующего твердо отходит от города.
      - Да, сюда. После первого толчка и вала воды от рухнувшей электростанции, которая также обрушившегося на город, но не принесет городу такого ущерба, как второй вал с озера Касмей, примерно у всех в запасе тридцать минут.
      - Так, предположим я заложу здесь шурфы, мы подготовим взрыв. В крайнем случае, брошу авиацию и постараемся разнести берег в кусочки. Первый вопрос условно решен, что второе?
      - Там будет не только первый, но и второй толчок. При первом толчке, город рухнет, его зальет водой и как я говорил, останется ровно тридцать минут, чтобы спастись живым от идущего по Самгуни селя или черт его знает чего..., но в городе еще останутся люди: будет много раненых, детей, стариков их надо вывезти...
      - Понятно. Сколько времени будет между первым и вторым толчком?
      - Примерно, четыре часа. Ну там плюс - минус тридцать минут.
      - Да, задачка..., успеть вывезти такую массу народа... Надо подтащить вертолетный полк, но как ублажить областное и местное начальство. Для меня это труднее, чем провести очередную войну. Нужно придумать хитрый план, в обход всех, чтобы мы там оказались вовремя. Так когда по твои расчетам, расчетам Легостаева и... по видению твоей жены, будет землетрясение?
      - 15 сентября. Где то в районе 16 часов.
      - Так, так, почти через полтора месяца. Что же, Сергей Михайлович, я пожалуй подумаю, а сейчас поужинаем у меня, моя Сонечка, такие беляши сделала, закачаетесь. Она будет рада встретится со спасителем Ольги.
      Закачался я не от беляшей, а от водочки, которую генерал любил в больших количествах.
      Главный инженер комбината предложил встретится в кафе. Он ждал меня за столиком, прижатом к широкому опорному столбу, закрывающим от посетителей кафе и все равно, еще долго оглядывался не видит ли кто нас вместе.
      - Я все знаю, - сразу заспешил он, - и то что вы предсказываете и то что вы пытаетесь сделать для этого. К сожалению, директор комбината и партком не хотят вывести людей на улицу, уже был по этому поводу разговор. Все считают вас сумасшедшим.
      - А вы?
      - Я? Я тоже не могу поверить тому что вы говорите, достаточно других умных и влиятельных людей, которые утверждают обратное. Есть категория людей, которые верят в конец света, пожалуй можно отнести к этому классу и вас.
      - Значит не поможете?
      - Помогу. 15 числа говорите. Поставлю на профилактику пару цехов. Поверьте не могу остановить литьевой и прокатный, они круглосуточные.
      - Ну это так мало...
      - А что вы хотите?
      - Вырубить электростанцию.
      - Нет, на эти подвиги меня не хватит. Я Легостаева уважаю, но остановить производство не могу, я ему так при встрече тоже говорил. Единственное, что я могу, это дать приказание спустить воду в плотине, до критического уровня. Чем черт не шутит, вдруг вы правы, тогда плотина лопнет и вал воды обрушиться частично по старому руслу..., притопит только часть первых домов...
      - Хорошо, спасибо на этом. Одна просьба, если это землетрясение произойдет, то для живых в распоряжении останется тридцать минут, нужно добежать до левой части города, повторяю, не до правой, где горный ландшафт, а до левой, до ровной возвышенности, смогут не все. Запомните, тридцать минут, если останетесь живы, помогите организовать поток жителей туда.
      - Неужели вы так верите в... это?
      - Верю.
      Катя вернулась и мы начали готовиться к трагедии. На полу испорченной машинке "ундевид" начали печатать листовки.
      "Граждане города Ковыль!
      К вам обращаются сейсмологи вашего района.
      15 сентября, около 16 часов в нашем городе должно произойти землетрясение силой 10-12 баллов. Здания, постройки не выдержат колебаний почвы и все рухнут, рухнут стены электростанции, затопив город. Через тридцать минут по руслу реки Самгунь придет новая беда в виде вала воды и камней, образованных из вод озера Касмей, город просто будет стерт с лица земли.
      К вам просьба:
      1. Кто может покинуть до 15 сентября город, пусть его покинет.
      2. Кто останется, пусть выйдет на улицу ко времени землетрясения и переждет его на ногах.
      3. Школьников и детей в этот день в школы, сады и ясли не отправлять, стараться их оставить на улице.
      4. После землетрясения, всем бежать на Есенинскую возвышенность. В вашем распоряжении 30 минут.
      5. После первого колебания земли будет второе через четыре часа. Все землетрясения желательно перенесите на ногах или сидя на мягких вещах.
      И.О. зам начальника сейсмической станции................/Ковалев С.М./
      Мы шлепали уже вторую сотню листовок, когда в дверь постучали. Я посмотрел на Катю, но она спокойно кивнула головой и пошла открывать. В домик ввалился Ярцев.
      - Катя, черт возьми, как ты хороша? - заорал он и чмокнул ее в щеку, Где твой, неугомонный...
      Рюкзак полетел под вешалку и вскоре он хлопал меня по плечу.
      - Ну, старшина, совсем не узнать. Рожа то, рожа, ну как у интеллигента.
      - Ладно, придуривать. Лучше садись, сейчас Катя чего-нибудь сообразит поесть.
      Ярцев плюхается на стул и тут его взгляд приковывают пачки листовок, разбросанных на столе. Он берет одну и читает.
      - Значит и здесь воюешь?
      - Как видишь.
      - И, конечно, никто тебе не верит.
      - Ты уже становишься всевидящим. Никто не признал.
      - Врешь, я пока в тебя верю. С того раза как та трагедия произошла, верю и то что она будет- верю. Значит, 15... Осталось мало времени.
      - Ты как здесь, проездом?
      - Сезон кончился, конец раскопкам, возвращаемся домой. Мои поперлись на станцию, а я сюда.
      Появляется Катя с тарелками и ложками.
      - Ребята, садитесь за стол.
      Весь обед Ярцев рассказывает нам о горах, о скалах, о богатстве этого края и вдруг он задает мне вопрос.
      - Скажи, мы тут проползали на брюхе и выходит зря. Если будет крупное землетрясение, то все может измениться и все наши привязки тю-тю...
      - Успокойся, накроются...
      - Успокоил называется. Слушайте, у меня появилась идея. А что если я останусь с вами и помогу вам, хотя бы раскидать и расклеить эти листовки...
      Мы с Катей переглянулись.
      - А как же работа?
      - Черт с ней, с этой работой. Здесь же идут такие события, как же они пройдут без меня.
      Катя ласково гладит его по волосам.
      - Оставайся, Валя. Помоги Сереже.
      В ночь с 14 на 15 автобусы не ходили и мы до города шли пешком.
      - Что это? - спросил Ярцев, увидев на центральном шоссе медленно двигающиеся огни.
      - Не знаю.
      Мы подходим к развилке дорог на Есенинскую возвышенность и видим как небольшой ручеек машин, велосипедистов и даже пеших людей с тачками и чемоданами медленно двигался к ней.
      - Неужели поверили?
      - Кое-кто решил подстраховаться. Это меня радует, значит меньше будет жертв.
      В городе мы разделяемся. Я беру левую сторону города, Ярцев центр, а Катя районы ближе к возвышенности
      - Значит, без двадцати четыре, встречаемся вон на том склоне, - говорю я, показывая пальцем на вершине плато.
      - Будь поосторожней, - Катя прикасается к щеке губами. - Мне чего то тревожно.
      - Разве ты там... ничего не увидела?
      - Понимаешь, когда возникает много параллельных вариантов, трудно оценить событие. Основное это одно, ты останешься жив.
      - Что значит много вариантов?
      - Важно по какой ты улице пойдешь...
      - Разве ты не будешь надо мной... подколдовывать.
      - Ты думаешь, я колдунья. У меня дар предвидеть, а это разные вещи. Хоть моя мама мне что то и дала, но здесь... я затрудняюсь. Если бы я пошла с тобой...
      - Прости, лапочка, но мы сегодня не можем быть вместе.
      - Я понимаю.
      - Ладно. Раз буду жив, пойду куда понесут ноги.
      Катя тревожно глядит на меня.
      - Иди.
      Рассвет пробился над горами. Первые лучи солнца зацепили трубы комбината. Мне достался рабочий район. Сегодня здесь, даже с утра, напряженная обстановка, улицы патрулируются милицией и добровольными дружинниками. Я оглядываясь и как подпольщик старых времен, клею листовки на домах, столбах, заборах, кидаю их на дорожки у калиток.
      - Что вы здесь делаете?
      Напоролся. Недалеко стоит человек в милицейской форме и рядом с ним паренек.
      - Ничего.
      - А это что у вас?
      - Сумка.
      - Я спрашиваю, что в сумке?
      - Ничего.
      - Покажите.
      И тут я рванул.
      - Стой... Стой, говорю.
      Петляю по улицам и слышу крики милиционера за спиной. Прыгаю через забор и так как сумка очень мешает, закидываю ее на соседний участок. Бегу дальше, еще один забор и только выскакиваю на соседнюю улицу, как слышу противный скрип тормозов. Рядом останавливается милицейский газик и две фигуры, выскочив из него, идут на перехват.
      - Стоять.
      Я нехотя останавливаюсь. Из-за спины появляется преследователи.
      - Попался, гад.
      Милиционер бьет меня по уху и я падаю к заборчику. Тут расходится и молодой его напарник, он двинул мне ботинком в бок.
      - Отставить, старшина, - говорит одна из фигур. - В машину его.
      - Он куда то сумку выбросил...
      - Ищите. Как найдете, сразу передайте в управление КГБ.
      Меня запихивают в газик и он несется по просыпающемуся городу.
      Управление, это небольшое трехэтажное здание, собранное из бетонных плит. Меня тащат в подвалы, приспособленные под тюрьму, и закидывают в камеру, где на кроватях сидят двое мужчин.
      - Ишь ты как поздно, - удивляется небритая личность.
      Я присаживаюсь на свободную койку и трогаю распухшее ухо.
      - Почему поздно? - недоумеваю на этот нелепый комментарий.
      - Обычно берут по ночам, а тебя по утречки.
      - Попался на улице.
      - Ага. Небось по ночам неправильно улицу переходил, - мужики смеются.
      - Вроде этого.
      - Ничего посидишь несколько месяцев, потом срок дадут, сразу научишься на зеленый свет ходить.
      - Пожалуй вы правы.
      Мы позубоскалили немного, потом мужики завалились досыпать сон, а я с тревогой думал о Кате и Ярцеве. Как они там?
      Меня грубо будят и ведут на второй этаж здания. В кабинете сидит уже знакомый подполковник, которого признала Катя, как организатора крушения поезда и двое гражданских.
      - Так, так, Ковалев, - начал подполковник. - Решили совершить восстание в нашем районе, поднять народ на свержение власти.
      - Это ваша очередная шутка?
      - Чего то вы очень разговорчивы, гражданин Ковалев, - зло говорит один из гражданских.
      - Это почему очередная? - сузил глаза начальник управления.
      - Первый раз вы меня объявили сумасшедшим, только за прогноз погоды.
      - Зря я тебя еще тогда не засадил. Теперь ты попался, с поличным попался, сейчас эксперты потрошат твою сумку с листовками, а это тебе грозит ой-е-ой...
      - Я исполнял свой долг.
      - Долги ты нам еще вернешь, - опять говорит мне тот же гражданский, - а сейчас, чтобы не портить нам нервы, назови имена своих сообщников.
      - Я ничего не знаю.
      - Вот это зря, - подполковник криво улыбается. - И тебе плохо будет и им. Не мог же ты один заклеить своими погаными бумажками весь город...
      - Я ничего не знаю.
      - Майор, - обратился тут он к гражданскому, - чтобы он больше не шутил в нашем учреждении и не пытался врать, прогрейте его.
      - Это мы сейчас.
      Меня выводят из кабинета и пройдя по коридору метров десять, запихивают в полупустую комнату. Здесь начинают лупить, руками, ногами, а я скорчившись, катаюсь по полу...
      Когда притащили в камеру и швырнули на койку, то ее узники только покачали головой.
      - Надо же, в первый день и так обработали.
      - Сколько время?
      - Уже десять. Чего спешишь, привыкай о часах не думать.
      Как долго тянется день.
      В два часа обед. Тело все ноет и кажется невозможно пошевелить ни рукой, ни ногой. С трудом глотаю тюремную баланду. Стучит окошко камеры, чьи то глаза рассматривают нас.
      - Это который? - слышится голос.
      - Вон тот, с битой рожей, - очень тихо раздается голос надзирателя.
      - Если этот тип прав, я поставлю ему свечку.
      - В любом случае прав он или не прав, свечку ему вставят куда надо.
      Окошечко стукнуло.
      - Сколько время? - спрашиваю своих сокамерников
      - Чего орешь. Четыре часа.
      - Сейчас должно начаться...
      - Чего начаться? Конец света?
      - Что то вроде этого.
      - Да ты наверно блаженный.
      Я сижу на кровати и в голове маятник, громко тикает невидимая стрелка. Тик- так..., тик-так... Но почему ничего не начинается, почему так тихо. Тик-так..., тик- так...
      - Сколько время?
      - Ну парень, надоел. Без пятнадцати пять.
      Я в отчаянии, неужели я не прав. Опять в голове тикают часы.
      Сначала здание качнулось и вдруг тряхонуло так, что я грохнулся спиной в стену. Замигала лампочка и... погасла. Еще один качек, да такой, что не уцепись я за стойку кровати, меня бы вышвырнуло к дверям. Тело воет от боли, но сжав зубы стараюсь терпеть. Бетонный пол стал трястись как от вибратора и пошел боком, камеру приподняло, потом бросило и перекосило. В таком виде все застыло. Через узкое решетчатое окошко было видно как здание разваливается, сыпятся на землю перекрытия, стены, бумаги, имущество и вскоре белый свет окончательно закрылся, верхняя часть здания рухнула и прикрыла нам щель окна.
      - Есть кто живой? - спрашиваю я в темноту.
      - Что же это такое? - стонет голос.
      - Землетрясение.
      - У меня вроде башка треснула. Колян, ты как?
      - Нога, братцы. Помогите доползти до койки.
      Я пытаюсь встать, боль приходит электрическим током.
      - Ты где?
      - Здесь, в углу.
      Но помочь бедолаге никак не могу, еле- ела по стеночке доползаю до него и чувствую, что даже руку согнуть не могу, боль раздирает все тело
      - Эй, помоги.
      Второй парень ощупью подбирается к нам, он затаскивает раненого на кровать. Я возвращаюсь обратно, сваливаюсь на койку и с надеждой смотрю на окошко двери, которая выделяется по контуру слабым светом в щелях. Тот кто покрепче из нас, подходит к двери и начинаю бешено лупить в нее.
      - Откройте, у нас раненый.
      В соседних камерах похоже тоже стучат.
      - Откройте.
      Стучим минуты две и тут раздается глухой шум. Грохот в камерах мгновенно прекращается. Опять камера дрогнула и четко зашумела в щелях вода.
      - Тонем, братцы.
      Пол камеры залит водой и она непрерывно поступает со всех дырок. Проходит еще пять минут. Наша тюрьма воет и тут я слышу какие то ответные крики в коридоре.
      - Тише, тише.
      - Сережа, Ковалев, ты где? - мне показалось, что это голос Ярцева.
      - Здесь я, здесь.
      Мой голос тонет в воплях соседних камер. Окошко двери открывается и появляется темная часть лица.
      - Ковалев... Сережа...
      - Я здесь. Помоги открыть двери.
      - Слава богу, нашел. Не знаю где ключи от камер. В ваш коридор я попал через пролом в потолке и никого не видно, ни одного надзирателя. Все двери закрыты...
      - А наш где? Он же должен сидеть здесь за столиком.
      - Черт его знает. Там под водой придавлен кто то, может он.
      - Посмотри.
      Окошко освобождается. Я опять преодолеваю боль и, по щиколотку в воде, еле-еле ковыляю к двери и прошу своего товарища по несчастью.
      - Дай заглянуть.
      То, что я увидел меня потрясло. Потолок в коридоре частично рухнул и слабый дневной свет проникает через него, освещая черную воду, которая уже на уровне окошка.
      - Нашел. Погоди, какой здесь номер? Ага, вот он.
      По грудь в воде, к дверям подходит мокрый Ярцев, он щупает ключом скважину.
      - Посторонись.
      Я хватаюсь за стоящего рядом товарища и он оттаскивает меня в сторону. Дверь приоткрывается и вал воды чуть не сшибает нас с ног.
      - Мать твою, - ругается парень со сломанной ногой на койке.
      Вода сразу заливает его и он вынужден отжаться за спинку кровати. Наконец напор ослабевает и двери окончательно открываются. Ярцев входит к нам.
      - Где Катя?
      - Здесь она, там у пролома.
      - Помоги мне.
      Ярцев подхватывает меня.
      - Возьмите меня, - стонет сзади мужик на койке.
      Наш более- менее здоровый товарищ возвращается к нему и они в обнимку выходят в коридор.
      - Ух ты, куда идти то?
      - Вон, из потолка торчит балка, идите туда.
      - Ярцев, сколько прошло время после землетрясения?
      - Десять минут.
      - Бежим, у нас мало времени.
      - Пойдем, сначала я помогу тебе вылезть.
      Мы по грудь в воде добираемся до балки.
      - Постой.
      Ярцев прислоняет меня к обрушившейся плите. Он помогает предыдущей паре выползти наверх, потом подтаскивает меня.
      - Сереже, пересиль себя, надо вылезти.
      Он начинает меня заталкивать по балке наверх. Каждое напряжение дается с дикой болью. Только я зацепился пальцами за потолок, как чья то рука схватила за кисть и потащила наверх.
      - Катя.
      Она помогает выбраться в полуразрушенное помещение. Одной стены на улицу вообще нет, да и улицы нет, она вся завалена остатками зданий и строений, разбросанных в озерцах воды.
      - Сережа. - Катя прижалась ко мне. - Как они тебя отделали?
      - Ничего. Вы вовремя пришли.
      - Как вы там, - орет снизу Ярцев.
      - Вылезай. Надо спешить.
      - Нет, ребята, не могу. Надо другим помочь. Катя, время мало, тащи Сережку на возвышенность.
      - А ты?
      - Я как-нибудь справлюсь.
      Ярцев, грудью, раздвигая воду, исчез из виду.
      - Катенька, загляни в его будущее...
      Она на мгновение прикрывает глаза.
      - Будет жив, бежим.
      - Только не спеши...
      - Давай я тебя поддержу.
      Она подхватывает меня с левой стороны и мы по обрушившимся плитам сползаем на какое то подобие улицы и еле-еле плетемся на запад.
      По камням не очень то разойдешься. Боль во всем теле дает себя знать. С трудом перепрыгиваем с обломка на обломок и тут я замечаю, что мы не одни. Так же прыгают в одном направлении и спешат какие то женщины и мужчины, кто то из них тащит детей, а кто то... вещи. В темном небе гудят вертолеты, они спускают платформы и вскоре набитые людьми, они улетают на запад. По дороге попался труп женщины, потом еще, еще, вот мужчина, дети... Господи, сколько же их. Из развалин зданий слышны стоны и крики.
      - Как ты меня нашла?
      - Ты вовремя не пришел и мы решили вернуться. Я сюда Ярцева привела и все боялась, что здание завалилось. Видно тюрьмы всегда крепко делают, даже землетрясение их не берет, подвал с камерами и почти первый этаж остались целы...
      - Как же вы землетрясение пережили?
      - Как мы всем рекомендовали. Стоя. Где нет больших зданий и сооружений.
      Когда вырвались из центра города, стало ковылять легче, появились чистые от обломков куски асфальта, зато за поваленными заборами ни одного дома, одни холмы строительного мусора среди молодых деревьев и кустов.
      Здесь я замечаю главного инженера с группой гражданских и солдат, которые оказывают первую помощь пострадавшим. Главный с мегафоном носится по дорогам среди толп бегущих и вопит.
      - Срочно, бегите срочно на Есенинскую возвышенность. Скоро сюда придет сель...
      Тут он замечает меня и растеряно опускает мегафон.
      - Ковалев? Как ты...
      С ужасом смотрит на мое лицо.
      - Вы не думайте, - говорит Катя, - это его не обломками. Это над ним издевались в управлении КГБ.
      Главный понуро опускает голову.
      - Прости, Сергей Михайлович. Прости меня за все.
      - За что?
      - Не смог я воду спустить с плотины. Только начал это делать, как навалились представители горкома партии и все... Пригрозили увольнением, что выгонят из партии и даже посадят...
      - Я не знаю, что вам сказать. Пусть ваша совесть будет вашим судьей.
      - Я так считаю тоже. Идите быстрее, осталось семь минут.
      - А вы?
      - Мне надо организовать помощь раненым... и тем кто еще жив. Вы то можете дойти, может вам носилки?
      - Ничего доковыляем, - говорю я, - носилки нужно другим.
      - Прощайте. Мне надо спешить.
      Он опять рванулся с мегафоном вперед.
      - Катя, что с ним будет?
      - Он погибнет здесь, до самого конца помогая людям.
      Мы доковыляли до подъема дороги и тут услыхали грозный гул.
      - Быстрей, быстрей наверх, - раздались крики среди бежавших.
      Люди встрепенулись, кто побежал по дороге, кто ринулись наверх по откосу.
      - Ты как? - спрашивает Катя.
      - Сама говорила, будем жить. Значит дотянем.
      Подъем трудный и тут появились еще солдаты. Они скатывались по откосу, часть из них побежала в город, другие тащили обессиленных и раненых на верх. Один подбежал ко мне и подхватил с другой стороны.
      - Обопритесь на меня. Пошли.
      Гул все ближе, похоже дрожит не только земля, но и воздух.
      Меня дотащили до верха. На вершине плато обессиленный опускаюсь на землю. Она дрожит и мелко вибрирует. Грозный гул идет с севера. Стоящие вокруг меня люди, смотрят туда. Без конца трудятся вертолеты, вытаскивая на плато из города раненых и здоровых. С вершины видно как все еще идут точки и нитки людей к спасительной возвышенности. Кто то говорит сзади нас.
      - Предупреждали, что будет в четыре. Я как дура вышла, стою пол часа, ничего. Пошла в дом. Хорошо внук заигрался на улице. Как в пять вдарит. Чудом спаслась, только вот сюда попало, хорошо мазанку отец сделал на соплях, рассыпалась она, это меня и спасло.
      - А каково тем, кто жил в центре. Все кто в домах был, всех... Я так не в центре живу, а у меня мама не от землетрясения... Как вал воды обрушился, так и унесло... Не знаю куда.
      - Смотрите вон он, ну этот... сель.
      - А говорили через тридцать минут будет, а здесь через все сорок...
      - И слава богу, что задержался, вон еще сколько людей идет к нам.
      Теперь всем видно огромный семи-восьми метровый вал воды, камней и земли срывающийся на город из ущелья. Крики ужаса несутся по толпе. Вал расширился и ровным фронтом пошел на остатки города. Взметнулись вверх руины, пропали в вертящейся каше точки людей. Когда сель прошел, города не было, только густо разбросанные камни, да принесенный песок и земля ровно покрыли долину. Кто то плакал, остальные молчали.
      Около меня санитар.
      - Дайте вас осмотрю.
      - Не надо.
      - Пусть посмотрит, - требует Катя, - а то вон какой.
      Санитар смазывает мои раны йодом и, слишком открытые, залепляет пластырем.
      - Катя, Сережа, вы здесь, - рядом неугомонный Ярцев.
      Катя обнимает его и целует в щеку.
      - Какой все таки ты...
      - Знаю, знаю, хороший. Мне бы еще вот такую как ты, ведьмочку и совсем жизнь бы была прекрасной.
      - Она у тебя будет.
      - Спасибо, нагадала.
      - Все, - санитар встает. - Там формируют транспорт, идите к нему, раненых отправят в первую очередь.
      Среди толпы движется группа людей.
      - Товарищи, - слышится знакомый голос, - без паники. Сейчас машины и вертолеты будут вас вывозить в другие районы. Формируются транспорты. Первыми отправят женщин с детьми, стариков и раненых...
      Группа подходит к нам и я узнаю зам секретаря по идеологии, рядом куча знакомых людей, тех которые меня в горкоме партии ругали за прогноз.
      Я поднимаюсь, цепляясь за Катю и делаю к ним шаг.
      - Узнаешь?
      Они останавливаются и по их рожам, я вижу что узнали.
      - Товарищ... товарищ Ковалев?
      - Я тебе не товарищ. Столько людей погубил, сука.
      - Я... не думал. Я никого не губил. Что вы себе позволяете?
      - Сейчас я себе все могу позволить...
      - Молодой человек, - заступается кто то из свиты, - кому вы грубите, нельзя так.
      - А вы заткнитесь. Вас еще судить будут за город. Вы тогда своим решением ускорили его гибель.
      - Я не мог подумать и никто не мог подумать, - уже лепечет главный идеолог.
      - Вмазал бы я тебе, да у меня сил нет.
      - Разреши, это сделаю я, - выступает Ярцев.
      Он выскакивает вперед и с такой силой отпускает оплеуху зам секретаря, что очки у него вырываются и, взметнувшись вверх, летят в толпу, а сам он, не устояв на месте, валится под ноги окружающих. Свита шарахнулась назад. Стало очень тихо. Идеолог встает на корточки, потом с трудом разгибается. Лицо без очков выглядит уродливо, как у обезьяны. Идеолог ничего не видит и подхватывает чью то услужливую руку.
      - Вы... вы за это еще ответите... Все свидетели...
      - Это ты прав, свидетели этого безобразия, - Ярцев кивает на бывший город, - все.
      Идеолог и свита тихонечко пятятся назад и убираются.
      - Пошли к машинам, - предлагает Ярцев, - а то второго потрясения через несколько часов, я не выдержу.
      Большие грузовые машины заполняются людьми и тут же отъезжают. Солдаты пытаются сдержать безумцев, которые хотят все же попасть на них. Транспорта явно не хватает. Недалеко за всем этим наблюдает группа военных. Я замечаю среди них командующего.