Мне приказал ОН

      Пока мы раздеваемся, слышится скрип гвоздей. Приходит Павел.
      - Они ведь не делают петель, хорошо, что дерево сгнило, я чуть нажал и окно вышло наружу. Обратно поставил, вроде ничего.
      - Я пошел тогда, - топчется у входа Григорий.
      - Приведи себя в порядок.
      - Это я сейчас. Мария, где тут у тебя щетки и веник.
      - Гриша, ты бы лучше взял телогрейку мужа, в ней внимание не привлечешь и еще, сапоги эти сними, они приметные, я тебе вынесу другие.
      - Мне бы по размеру...
      - Найду.
      Она уходит в спаленку и копается там.
      - Когда придешь? - спрашиваю его.
      - Ночью. А может завтра, ночью. Вы не волнуйтесь только.
      Григорию подбирают обнову, он уходит.
      Сидим второй день. Павел волнуется, спокоен лишь Сейфулин. Ночью разбудил стук в дверь.
      - Мария, это я.
      Григорий входит и неторопливо снимает сапоги. Мы стоим вокруг него полукругом.
      - Пошли к столу, новостей воз.
      Он неторопливо пьет холодный чай и заедает куском хлеба.
      - Значит так. Свищев приезжает в город почти каждую неделю. Он прикреплен к отделу пропаганды 9 немецкой армии и ему отрезан участок по фронту от речки Новая Калитва до города Павловск вдоль Дона. Немцы берегут его, поэтому и не послали на лесистые или степные участки, а нашли естественную преграду - Дон.
      - Кто же рискнет переплыть Дон на его призыв?
      - А немцам этого не надо. Важно другое, сын одного из видных руководителей страны служит им. Теперь весь мир знает об этом.
      - Что он делает в Россоши?
      - Здесь штаб дивизии и можно погулять... Немцы сразу организовали, рестораны, казино, бары, гостиницы. Вот сюда то два дня отдохнуть и приезжает Свищев.
      - Охрана у него большая?
      - В фургоне, где установлены динамики и аппаратура, двое рядовых, сам Свищев и в кабине шофер. Кроме этой машины немцы для охраны предоставили маленькую амфибию, где есть шофер, офицер и двое солдат.
      - Семь человек, на такое ничтожество. Когда он будет здесь?
      - После завтра, как раз суббота. Машины подъезжают к гостинице "Гамбург", где для них забронирован номер, а вечером у Свищева загул... В казино "Венский Вальс", начинается пьянка. Там есть девочки...
      - Наши? - удивляется Дарья.
      - Да. Своих из Германии не привезли. Вот и идет загул всю ночь. Дальше вся компания отсыпается до вечера и уезжает опять на фронт.
      - Может его по дороге... того..., - предлагает Павел.
      - Нет. Мне сначала нужно попасть в "Венский Вальс" и поговорить с ним..., - говорю я.
      Наступила небольшая пауза. Григорий мнется.
      - Казино хорошо охраняется. Снаружи патрули, у входа тоже стоит здоровенная фигура... Есть черный ход для приема продуктов, но он закрывается изнутри...
      - Надо что то придумать. Времени у нас мало, но разве там нет обслуживающего персонала из русских?
      - Весь персонал русский.
      - Наверно среди них есть и хорошие люди.
      - Я понял. Отдохну немного и пойду утром опять.
      Утром Григорий уходит в город.
      День проходит в напряжении. К ночи появляется бывший секретарь обкома. Он устало валится на стул.
      - Завтра прибывает Свищев... Вечером, к 21 часу надо быть у черного хода в казино.
      - Хорошо. Значит я с ним встречусь.
      - А мы? - спрашивает Павел. - Что будем делать мы?
      - Со мной и Григорием пойдет только Сейфулин. Остальные ждут здесь.
      - А зачем Сейфулин? - удивляется Григорий.
      - Для страховки.
      До казино мы добрались три часа. Изучали улицы, проскакивали через заборы и дворы, 21 часу стояли у помойных бочек рядом с черным ходом.
      - Григорий, ты со мной или как? - шепотом спрашиваю его.
      - Нет. Идите вы, лишний человек там будет замечен.
      Дверь открывается и невзрачный парень машет рукой. Я бросаю палочку Сейфулину и ковыляю к дверям. Невзрачный человек, заталкивает меня в коридор, закрывает дверь на задвижку, сразу сдирает плащ и подсовывает мне фартук и поварской колпак.
      - Быстро одевайте и за мной...
      Мы выскакиваем на кухню. Меня сразу заталкивают в угол и подсунув бадью картошки, заставляют чистить. На кухне еще человек пять, но на меня не смотрят, все заняты делом или пытаются меня не замечать. Невзрачный человек, официант, он носится как метеор, за шторку в зал и обратно.
      - Отбивную с жареной картошкой, - кричит он старшему повару. Потом проскальзывает ко мне. - Сейчас выйдите из кухни и сразу по коридору влево, там туалет. Ваш пациент пошел туда.
      Я вытираю о передник руки и отправляюсь в указанном направлении. В туалете пять кабинок. Свищев в форме немецкого офицера стоит в одной из них, спиной ко мне.
      - Лешка, привет.
      Фигура в кабинке вздрагивает, голова резко поворачивается.
      - Сергей?
      - Да, это я.
      - Зачем ты здесь?
      - Я приехал за тобой.
      Наконец Лешка разворачивается ко мне.
      - Ты безумец, я сейчас тебя прикажу взять...
      - Можешь, но я прибыл от твоего отца и официально от руководителей государства, с просьбой, вернуться домой. Тебе предлагают прощение. Ты никого не убивал из русских людей и нет за тобой их крови...
      Слышны по коридору шаги, я спешно заскакиваю в кабинку и прикрываюсь дверцей. Кто то вошел и пошел в соседнюю кабинку. Слышу плещется вода. Наконец немец спустил воду.
      - Ты чего? - слышен акцент.
      - Да вот, угорь вскочил, - это голос Лешки.
      - Угорь... А... Нарыв...Как это у вас..., в баню ходить надо..., в парнуху... Ха-ха-ха...
      Хлопает дверь. Шаги удаляются.
      - И что же мне светит? Что там предлагает Сталин? Опять штрафной... или тюрьма до победного конца?
      - Это небольшой выбор, ты прав, но есть еще один вариант... служба в отдаленном гарнизоне на Чукотке.
      - Врешь. Это они уже только обещают. Никогда еще эта система не прощала, своих предателей.
      - Ты, другое дело, у тебя слишком известная фамилия. Смотри сам, там наверху предлагают сделку, просят все, отец, Вера, наконец.
      - При чем здесь Вера?
      - Она беременна. У нее будет ребенок от тебя.
      - Это ты специально...?
      - Она просила, когда тебя увижу отдать письмо и адрес, где она возможно будет рожать. Вот возьми.
      Открываю дверцу и протягиваю ему пакет. Он не глядя запихивает бумаги в карман.
      - Мне здесь задерживаться больше нельзя. Где я тебя могу найти?
      - Я тебя сам найду.
      Лешка торопливо уходит. Я медленно хромаю к кухне.
      В кухню влетает официант и направляется ко мне.
      - Ну что? - тихо спрашивает он.
      - Мне нужно убраться, - отвечаю ему, склонившись к уху. - В следующую субботу в тоже время, откройте мне дверь.
      Он кивает головой.
      - Пошли.
      Мы идем к черному ходу.
      Сейфулин передает мне палочку.
      - Как там? - шепотом спрашивает Григорий.
      - Никак. Продолжение следует.
      Мы идем по темным улицам, стараясь не нарваться на патрулей. Как только входим в дом к Марине Сергеевне, я всем своим командую.
      - Собирайтесь, мы уходим. Кроме Григория, он останется здесь для связи.
      - Может подождете до утра? - предлагает хозяйка.
      - Нет. Григорий, подойди сюда.
      Мы отходим в сторону.
      - Я не знаю, как себя сейчас поведет Свищев, - тихо говорю ему, - толи он поднимет гестапо, толи промолчит, но я подстраховываюсь и ухожу. Предыдущие группы захвата погибли и кто в этом виноват, нам не сообщили. Если в городе будет неспокойно, не рискуй, затаись. Мы прибудем в следующую субботу, если что то возникнет, ну например, начнутся повальные поиски, облавы, усиление патрулей, прибытие дополнительной жандармерии, нарисуй углем на стенке сарая, которая обращена к огородам, круг. Если все спокойно - вертикальную черту.
      - Понял.
      - Тогда счастливо оставаться.
      Мы идем в кромешной темноте по огородам, впереди Павел, он ведет группу в лес.
      Уже очень холодно и мы ежимся в своих полу брезентовых плащах. В лесу совсем темно и приходится все время подсвечивать спину впереди идущего товарища. Наконец Павел остановился.
      - Куда теперь, товарищ лейтенант?
      - Надо найти место, чтобы организовать стоянку. Хорошо бы там разжечь костер и согреться.
      - Понятно.
      Павел нашел яму, за вывороченной из земли, громадной елью. Это была стена из земли и корней. У нас только один топор и мы поочередно рубим жерди и ветви, чтобы сотворить что то на подобии шалаша. Когда внутри загорелся костер все ожили.
      - Так что дальше, товарищ лейтенант? - спрашивает Павел.
      - Будем ждать.
      - Вы с ним говорили?
      - Да.
      - Ну и как?
      - Это мы выясним на следующей встрече. Дарья включай рацию, дай в центр шифровку, что переговоры начались...
      Неделя прошла тягуче медленно. Наконец мы тронулись обратно. В Сентябре дни короче и мы пошли в часа три, чтобы к пяти быть у Марины Сергеевны. Так же ползем по огородам, подкрадываемся к сараям и ... столбенеем. Дома Марины Сергеевны нет, одни головешки, да печь с трубой, вытянутая как рубка корабля вверх. Сарай не потревожен, хотя дрова из него частично выкинуты и дверь выломана. На задней стенке углем нарисована жирная черта вниз... Что же произошло?
      - Слушайте меня все. Дарья, спрячь радиостанцию, закопай ее под стенкой сарая. Остальным, все лишнее оставить здесь, взять с собой оружие и гранаты. Сейфулин, дорогу до казино помнишь?
      - Да.
      - Веди.
      Уже темно, но мы чуть не нарвались на патруль, пришлось просидеть в парадной дома. Когда вышли к казино, было около восьми вечера.
      - Ребята, надо сделать у черного входа засаду. Сейфулин, перекроешь улицу, мало ли, вдруг придется прорываться через главный вход, но все равно, надо и держать под пристальным вниманием эти двери. Дарья, держи под прицелом черный ход с противоположной стороны улицы. Павел, помоги ей сориентироваться, а сам потом заляжешь здесь, между этими бочками с отходами.
      - Понятно, товарищ лейтенант.
      - По местам.
      В девять часов щелкнула задвижка двери. Тот же плюгавенький официант ведет меня на кухню и заталкивает в угол, на очистку лука и морковки. Все остальные повара также безразличны ко мне и делают свое дело. Проходит часа полтора, из зала входит официант и кивает мне головой. Я опять отправляюсь к уборной.
      Их пяти кабинок, одна закрыта.
      - Леша...
      Дверь открывается и пистолет упирается мне в грудь.
      - Привет, Серега.
      - Я пришел за ответом.
      - Не будет тебе никакого ответа. Я все обдумал и ни одному твоему слову не поверил.
      - Даже с Верой?
      - Даже с Верой. Я ее почерк не знаю, и не верю, что писала она. Но не в этом дело, то что я переспал с бабой и она сама нарвалась, так это не моя вина. Плевал я на всех этих сук. Здесь их тоже до дури.
      - Хорошо, что же дальше?
      - Я тебя сдам.
      - Ты также сдал предыдущих, вот почему ты стал таким. Мы то думали, что на тебе крови нет.
      - Неправда, те сами в петлю полезли, они в меня стреляли.
      - Если я пойду прочь, ты меня тоже убьешь?
      - Убью. Порву сразу со всеми окончательно. Со Сталиным, отцом, прошлым, с... Верой или как там... Мы взяли Сталинград...
      Он так и сказал, МЫ. И тут во мне закипела злость. Я рванул его руку с пистолетом в бок и правой дал в зубы. Лешка и раньше был слабее меня, но у меня сейчас за плечами была не та спортивная форма, а многомесячная больница и страшные боли в животе. Не смотря на это, Хрущев повалился на стульчак. Я крутанул пистолет и Лешка взвыл.
      - Ой.
      Пистолет оказался в моих руках. У него губы в крови и он держит одну руку у рта, другая на коленях с неестественно распухшим пальцем. Лешка сплевывает два зуба в стенку.
      - Тебе от сюда не выйти, - выдавил он.
      Слышны чьи то шаги. Я захлопываю дверцу, закидываю крючок и, запрыгнув на планки прибитые для устойчивости к стенке, наставляю пистолет к Лешкиному виску.
      - Свищев, - слышен гортанный звук, - у тебя все в порядке?
      Я придавливаю ствол к его голове.
      - Все в порядке, гер... капитан.
      - Чего у тебя с голосом?
      - Зуб, заболел.
      - Не ешь много сладкого. Твоя Машка прелесть, отдай ее мне.
      - Не могу. Я обещал ей...
      - Ха-ха-ха. Обещал. Таким курочкам, можно что угодно обещать. Пока ты здесь обсераешься, ее уведет лейтенант Крамер.
      - Пусть только попробует.
      - Ну-ну. Не задерживайся долго.
      Слышен звук воды. Четко звучат шаги и хлопает дверь. Я жду когда шаги совсем пропадут в коридоре. Соскакиваю на пол и откидываю крючок..
      - Пошли.
      - Нет. Никуда не пойду.
      Я подождал когда Лешка выпрямится, а затем двинул стволом в живот и когда он согнулся от боли, заехал рукояткой пистолета по голове. Он обмяк. Я сгибаюсь, поддеваю его под свое плечо и выпрямившись, направляюсь к коридору. Дикая боль рванула в животе, меня сразу охватил пот. Но мыль бьется одна, только бы никто из фашистов не вошел в коридор. Я проковылял до кухни и перед изумленными , бросившими свою работу поварами , иду к двери черного хода. Отодвигаю задвижку и выхожу в темноту ночи. И тут яркий свет фар ударил в лицо. Напротив стоит машина, попался - только и понял я. Требовательный голос на плохом русском пролаял.
      - Брось офицера. Руки, вверх.
      Боль давит в животе так, что мне сейчас просто не до команд, хочется просто упасть и замереть... Грохот выстрелов будоражит ночь. Наверно в меня. Я падаю вместе с Лешкой на землю...
      Меня подбирают руки Павла.
      - Быстрее, лейтенант, сейчас набегут...
      Где-то вдоль улицы стрельба и гремят разрывы гранат.
      - Что со мной?
      - Вы упали.
      - А этот...?
      - Забросил в машину.
      - Какую машину?
      - Не до объяснений. Пошли.
      Рядом Дарья, они тащат меня волоком. Головой забрасывают на заднее сидение машины, прямо на живот неподвижного Лешки. Павел заводит машину и задом разворачивается на улицу. Вдруг что то плюхается мне на спину, и слышится отчаянный крик Сейфулина.
      - Пошел.
      От этой тяжести я совсем... сдох. Опять потерял сознание.
      Меня приводит в чувство вода, она льется на подбородок и затекает под рубашку на грудь. Кругом темно, только фонарики освещают лицо.
      - Лейтенант, все в порядке? - слышен голос Дарьи.
      - Где мы?
      - Где то на лесной дороге.
      - А что с этим, Свищевым?
      - Упакован, - это уже голос Сейфулина.
      - Павел, сориентируйся, надо спрятать машину и вернуться в Россошь за радиостанцией.
      - Сейчас.
      Фонарики сдвинулись вперед.
      - Не могу, товарищ лейтенант, надо дождаться рассвета. Мы мчались по первым попавшимся дорогам, у меня нет ни каких ориентиров.
      - Хорошо, ждем рассвета.
      Мы подняли над машиной брезент и затихли, подремывая.
      Утром Павел прошелся по дороге вперед и назад, потом пришел к машине.
      - Я думаю, надо машину бросить вон там в кустах и идти на юг...
      - Нам нужна радиостанция.
      - Я знаю. Поэтому предлагаю разделиться. Вы втроем, вместе с пленным идете к речке Новая Калитва, до этого поворота, - он показывает мне карту, и ждете меня. Я приду с радиостанцией. Если через три дня ничего не появлюсь, уходите...
      - Пойдет. Будь осторожней. Григорий наверно погиб из-за неосторожности...
      - Почему так думаете?
      - Он мне оставил знак, что все в порядке...
      - Хорошо, я пошел.
      Павел от нас уходит. Мы закатываем машину в кусты. Я развязываю Лешке рот.
      - Пошли.
      - Не пойду.
      - Дурак, тебе была обещана жизнь, а так... получишь пулю и загнешься здесь.
      - Хорошо, иду.
      - Сейфулин...
      - Я
      - Пленного под твою ответственность. Руки не освобождать, привязать дополнительно веревку и как на поводке вести до места...
      - А если он захочет?
      - Сними штаны сам, потом застегни, но перед этим привяжи конец веревки за что-нибудь...
      - Есть.
      Весь день мы шли до реки, и когда вышли на берег, я повел отряд на запад к изгибу реки. На месте встречи, мы замаскировались в кустах и сделали из лапника, что-то похожее на лежанки.
      - Эх, пожрать бы, - говорит Сейфулин. - Мы же все свои мешки там оставили.
      - Лучше попей воды, она рядом.
      - Ну ее... Неужели Павел не догадается захватить еды.
      Павел пришел на следующий день, усталый как черт. Он принес радиостанцию и мешок с едой, все же догадался...
      - Ну что там в городе?
      - Суматоха. Кругом полно патрулей, дороги перекрыты жандармами.
      - Дарья, когда у тебя связь?
      - Вечером.
      - Тогда ребята всем в воду?
      - Что???
      У них полное недоумение.
      - Нам надо на ту сторону реки.
      - Но вода такая холодная, что сразу загнемся.
      - Река метров двенадцать. Не успеем замерзнуть.
      - А как же этого?
      Они кивают на пленного.
      - Развязать. Вас три человека, попытается удрать, пристрелить и утопить, но сначала сделайте небольшой плот. Радиостанция должна быть сухой.
      Дно реки поганое, все в ветвях, корнях и обрушившихся деревьях. Проклиная все на свете, наш отряд и Лешка перебираемся на тот берег. Я разрешаю в лесу, сделать из плащ-палаток шатер и разжечь костер. Мы долго греемся, потом Лешку связываем опять. Вечером Дарья выходит на связь.
      - Вам ответ. Вот.
      При свете фонариков и отблесков костра, читаю.
      - "Поздравляем, с успешной операцией. Ждите выхода в эфир завтра. Лавр."
      - Кто это? - удивляется Сейфулин.
      - Лаврентий Павлович... Берия, наш нарком.
      Наступила жуткая тишина.
      Прошла половина суток, на том берегу лай и шум. Мы залегли в кустарнике, приготовившись к бою. Вдоль берега идут солдаты с собаками. Они проходят нас и идут дальше вверх по течению.
      - Почему же нас не учуяли? - удивляется Дарья.
      - Сейчас большие росы по ночам, - пытается объяснить Павел, - если бы они шли за нами через два часа...
      - Значит они шли за тобой Павел, по твоим следам, - говорю я.
      - Не может быть, Я был осторожен.
      - Хорошо, что мы вовремя переправились, - замечает Дарья.
      Мы опять дождались очередного сеанса связи. Дарья, писк морзянки быстро переносит в блокнот в виде колонок цифр.
      - Странно, они попросили подождать и не прерывать связь.
      Она расшифровывает и бледнеет. Голос ее почти охрип.
      - Это вас, он...
      - Кто?
      - Сталин.
      Я выдергиваю лист бумаги.
      " Немедленно. Лично лейтенанту Маркову. Приказываю расстрелять предателя родины. Василий."
      - Сообщи, шифровку принял. Выполняю приказание.
      Дарья зашифровывает ответ и передав в эфир, опять получает колонки цифр. На этот раз эта шифровка из управления НКВД.
      "После выполнения приказа, отправляетесь на запад, В районе Обояни войдете в отряд Кичкаря. Там получите указания. Кант. "
      - Ну что же нам все ясно. Поднимайтесь, Свищев. Пошли.
      Я вывожу его из нашего убежища и веду в лес. Перед большой сосной разворачиваю.
      - Серега, меня приказали расстрелять?
      - Да.
      - А ты им верил...
      - Верю и сейчас.
      - Вытащи у меня из кармана портсигар. Там письмо и адрес Веры. Позаботься о ней.
      Я выдергиваю из нагрудного кармана кителя металлический портсигар с красивыми тиснеными вензелями и узорами, весьма большую редкость на фронте. Раскрываю его и вижу там чуть сыроватые бумаги.
      - Хорошо.
      Я поднимаю пистолет. У Лешки из глаз льются слезы.
      - Прощай, Серега.
      Несколько раз стреляю ему в грудь. Он кулем падает на землю. Ко мне подходит Павел и Сейфулин. Павел вдруг выдергивает пистолет и стреляет Лешке в голову.
      - Зачем это? Уже не нужно, он мертв.
      - Мне приказано сделать контрольный выстрел.
      Я не спрашиваю, кто приказал, но я уже знаю, кто в нашем отряде подослан палачом.
      Теперь мы свободны от лишнего "груза", по приказу идем на запад.
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      Кончилась война. Я не дошел даже до Германии. Сначала попал в партизанский отряд Кичкаря, потом из-за болезни живота, меня на самолете отправили в Москву, опять долго лечился. Лишь, в декабре 1944 года, меня комиссовали и разрешили ехать в Ейск. Там я женился на Тасе, устроился работать на обувной фабрике.
      Июль 1965 года.
      Опять в Москве. Жара не обычная. Меня встречает Дарья. Располневшая до невозможности. Она хлопает по плечу и говорит.
      - А ты ничего. Хорошо выглядишь.
      - Тогда я был доходягой.
      - Помню, мне все тогда казалось, что ты потом обливаешься, от того, что трусишь. Потом Сейфулин сказал, в чем дело. Сильный ты мужик, Сережа.
      - А где Сейфулин?
      - Где то в Казани, служит в милиции. Важный стал. Павла убили где- то в Кенигсберге. А Григория не убили, ты знаешь, он дожил до победы...
      - Что же с ним было?
      - Сейфулин мне сказал. Григорий попался из-за предательства, проболтался в тюрьмах, а потом наши под Корсунем его освободили. Но дожил мужик до встречи, умер и причем, в день смерти Сталина. Ты сейчас куда поедешь, ко мне или в гостиницу?
      - Хочу поехать к нему..., на дачу...
      - Как хочешь, я тебя отвезу, но предупреждаю, там забор, охрана, к нему не пройти...
      - Давай попытаемся.
      Дарья ведет к "москвичу". За рулем усатый мужчина.
      - Знакомься, мой муж, Костя.
      Тот кивает головой.
      - Сергей.
      - Залезай в машину, я буду указывать маршрут.
      Мы садимся в машину.
      - Как там Тася?
      - Молодцом. Уже завуч в школе.
      - А сын?
      - В артиллерийском училище на втором курсе.
      - По стопам папочки пошел. Направо, потом опять прямо, - она указывает мужу куда ехать.
      - А твоя дочь, уже выскочила за муж.
      - Дуры сразу за муж не выскакивают, умчалась на великую стройку, город Шевченко возводят... Теперь влево...
      Машина послушно сворачивает влево.
      Мы едем час, наконец появляется высокий двух метровый забор.
      - Приехали. Ты уж иди к калитке сам.
      - Хорошо.
      Я долго давил на кнопку звонка. Молодой парень в светлой рубахе, открыл дверь.
      - Вам чего?
      - Мне бы поговорить с Никитой Сергеевичем.
      - Вам назначали?
      - Нет.
      - Тогда не могу.
      - Скажите ему, старый фронтовик, хочет кое что уточнить для истории.
      Тот смотрит на мою грудь. Орден Ленина, Красной Звезды, медали "за отвагу" и "Сталинградскую битву", полученные мной за Харьковскую операцию и действия под Россошью.
      - Ваши документы.
      Я достаю паспорт. Охранник долго читает, посматривая на меня.
      - Я сейчас поговорю.
      Меня впустили через четверть часа. Охранник ведет через сад к небольшой беседке. На скамейке он, Никита Сергеевич, без традиционной шляпы, чуть усталый, в помятом костюме, но глаза безумно любопытные.
      - Марков Сергей Павлович, я о вас не слышал... Где вы воевали?
      - На Барвенковском выступе, потом в одной операции под Воронежем в конце 1942 года.
      При слове "Барвенковском", Никита Сергеевич поморщился. Еще бы, он же был там, в должности Члена Военного Совета Армии и его часть вины лежит на этом поражении.
      - Что же вас интересует?
      - Незначительная операция под Россошью.
      - Я не знаю о ней.
      - Меня туда послал Сталин.
      Хрущев сразу изменился, улыбка пропала на его лице.
      - Рассказывайте.
      - Мне было приказано, поймать вашего сына, Алексея... Я выполнил эту операцию...
      Бывший генсек молчит и тут с трудом говорит.
      - У меня нет сына, Алексея.
      - Перед смертью Алексей, - я сделал вид, что не слышал этой фразы, просил вам передать вот это...
      - Что это?
      - Портсигар, с письмом его девушки Веры.
      - Я повторяю, у меня нет сына. Я вычеркнул его из жизни.
      - Вера родила дочку, она дочка Алексея.
      - Меня это не интересует, чья дочь.
      - Видите ли, я решил выполнить последнюю волю умершего. Ваше право выбросить эту вещь. Я пожалуй, пойду.
      Я встаю и выхожу из беседки.
      - Постойте, - раздается сзади голос. Никита Сергеевич спешно спускается ко мне. - Я вас прошу, никому никогда не рассказывайте эту историю. Эта боль моего сердца, заноза в нем. Я его действительно выкинул вон из памяти и живу этим с 42 года.
      - Хорошо. Я никому не буду об этом рассказывать.
      Он жмет мою руку.
      - До свидания.
      Охранник неожиданно вынырнул из-за деревьев и повел меня на выход.
      Портсигар с письмом Веры остался лежать на скамейке в беседке.
      Продолжение этой истории было через три дня, когда меня пригласили в КГБ. Просто позвонили в гостиницу и попросили зайти на Лубянку к 10 утра. Я пришел, мне выписали пропуск на третий этаж и вот в огромном кабинете сидят двое пожилых людей и с любопытством глядят на меня.
      - Сергей Павлович, нам бы хотелось узнать, все о сыне Свищева, Алексее.
      Ишь, значит за мной после встречи Никитой, наблюдали, а разговор наверно сумели записать.
      - Видите ли, это долгая история.
      - У нас время есть, мы подождем.
      - Хорошо.
      Я им рассказываю о моей встрече с Алешкой в Ейске, как мы попали в штрафной батальон, как он бежал и как мне было приказано его ловить.
      - А мы ломали голову, кто его..., вон как оно обернулось, - заметил старший, - в архивах, только всего несколько слов: " Послана группа для его уничтожения". Спасибо за информацию.
      - Значит вы все это хотели рассказать Никите Сергеевичу? - спросил другой.
      - Он меня не захотел слушать. Сказал, что это не его сын...
      - Ладно. Вы кажется здесь в Москве на встрече друзей?
      - Да.
      - Тогда не будем вас больше задерживать. До свидания, Сергей Павлович.
      Умер Никита Сергеевич Свищев, через пару лет пал от руки бандитов подполковник милиции в отставке Сейфулин. Дарья свихнулась на нервной почве, и оказалась в псих больнице. Остался я, со своей маленькой тайной.
      Однажды приехал навестить нас сын, он уже командир части. Вот на рыбалке, под водочку, я ему и выложил все. Он хмыкнул.
      - Хочешь я расскажу эту историю одному писаке. Пусть прославит твое прошлое на весь Союз.
      - Думаешь разрешат.
      - Придет время, разрешат.