- Одна Гапанович, пол комнаты заняла, - зло высказался Кац - Я тоже считаю, пойдем Геннадий в кабинет.
      Рабинович кивнул головой, а Гапанович, как рыба открывала и закрывала рот. Мы тронулись в кабинет Геннадий Федоровича.
      Мой доклад был кратким. Взял то, добавил то, получил это.
      - И это все? - мотнул Кац головой.
      - Все по реакции.
      - И реакция и все опыты занесены в тетрадях? - не унимался Кац.
      - Все в тетрадях.
      - Вы проверяли кровь крыс во время исследования? - спросил Рабинович.
      - Проверяли, проверяли. Я даже сама это делала, - пыталась реабилитировать себя Гапанович.
      - А фотографии клетки и ее взаимодействие с препаратом, под микроскопом, есть? - игнорируя Гапанович, задал вопрос Рабинович.
      - Фотографии то есть, но разобраться в них невозможно, перепускает насос микроскопа и, поэтому, там все мутно.
      - Что, не могли исправить? - прорычал Кац, Геннадию Федоровичу.
      - Микроскоп импортный. У нас есть переписка с главком о ремонте. Главк не дает валюты.
      - А позвонить нам не могли, гордыня обуяла?
      Анатолий Федорович подошел к столу и вынул, из пачки бумаг, напечатанный лист.
      - Вот заявка, послана Геннадию Рувимовичу месяц назад.
      - Чего бумажкой тыкать, - не унимался Кац - Столько полезного времени ухлопано зря. Видишь Геннадий, у всех есть на нерадивость оправдание. Оказывается мы с тобой виноваты, что ни чего здесь не получается.
      - Успокойся Миша. У них, по видимому, что-то получилось. Поэтому нечего нападать. Лучше Виктор Николаевич, скажите, что вам надо: людей, реактивы, деньги? Кстати, а как вы смотрите, чтобы перейти к нам? У меня все условия, импортное оборудование.
      - Я не перейду к вам, Геннадий Рувимович. Мне и здесь хорошо. А по поводу помощи, нельзя ли несколько обезьян из вашего питомника.
      Рабинович и Кац переглянулись.
      - Я подумаю над этим вопросом и считаю, мы найдем для вас более лучшее решение. По поводу микроскопа, завтра будут деньги, я сам потревожу министерство. Ладно Миша, здесь мы проездом, поехали голубчик в родные пенаты. До свидания товарищи. Валентина Степановна, вы не проводите нас.
      Как только они ушли, Люба сказала.
      - Сейчас он ей врежет. Особенно этот противный Кац.
      - Любовь Владимировна, я, кажется, знаю, что задумал Рабинович, сказал Геннадий Федорович.
      - Вы по поводу обезьян.
      - Да.
      - Неужели Красноярск.
      - Не сомневаюсь. Обезьяны стоят валюту и на перечете в министерстве.
      - Скотина.
      - Вы о чем? - попытался вмешаться в разговор я.
      - Виктор Николаевич, - обратился ко мне Геннадий Федорович - вы все узнаете потом. Это пока мое предположение, но если оно сбудется, я обещаю вам все подробно рассказать. А сейчас идите по рабочим местам.
      Посреди комнаты стояла Наташа и задумчиво гладила кролика, сидящего у нее на руках.
      - Виктор Николаевич, - сказала она - я заметила, одну вещь. Наше лекарство действует не на всех зверюшек одинаково. У меня такое ощущение, что его надо дозировать в зависимости от величины уплотнения. Не дольешь, деление замедляется, но идет. Перельешь, уплотнение блокируется, но начинают страдать соседние здоровые клетки. Как сделать так, что бы доза лекарства соответствовала норме.
      - Я это тоже заметил и пытался более или менее решить эту задачу. Грамм лекарства на количество клеток - это пока нерешимая задача, но есть два пути. Снять с рентгена размер опухоли на ЭВМ, во всех измерениях и теоретически подсчитать количество клеток и потребность лекарств. Другой путь - визуально, в зависимости от состояния больного, принимать малые дозы регулярно.
      - Это мне попробовать?
      - Да. Позови программистов и поставь перед ними задачу тоже. Но немножко расширь ее. Малые дозы должны тоже иметь предел.
      - Я поняла Виктор Николаевич. Сделаю.
      В это время в комнату ворвалась Валентина Степановна.
      - Виктор Николаевич. Я только что поговорила с Геннадий Федоровичем о том, что бы переселиться в эту комнату.
      - И что же сказал Геннадий Федорович.
      - Он согласен, чтобы я заняла стол Лены Корзухиной.
      - Но мне нужен химик, а не биолог.
      - Это уже согласованно с Геннадием Рувимовичем. Он даже сказал, что готов облегчить вам работу, взяв всю химию на себя. Здесь мы будем, под вашим руководством, проводить биологические испытания над зверьками.Передайте Геннадию Рувимовичу, что я химик, а не биолог и заниматься я буду своим делом.
      - У нас общее дело Виктор Николаевич.
      - Я надеюсь, что мы кончили разговор на эту тему. Если вам Геннадий Федорович разрешил переселиться сюда, переселяйтесь, но не говорите всем, что я вам это разрешил. Это я говорю при свидетелях, - обратился я к, внимательно прислушивающимся, женщинам в комнате.
      - Как мы рады такому гостю, - раздался звонкий голос Светки - Эй, Москвина, ты чего разложилась на чужом столе, уступи диверсантке место.
      Москвина глупо хихикнула и стала собирать бумаги.
      - Вам не помочь перенести ваши вонючие тряпки из той комнаты? - не унималась Светка.
      - Виктор Николаевич, я прошу оградите меня от постоянных оскорблений этой женщины, я этого еще не заслуживаю.
      - Уж заслужила, не беспокойся, - ответила Светка, быстрее, чем я открыл рот.
      - Валентина Степановна, этот коллектив в течении года, работает слаженно без перебоев, каждый на своем месте, работают без трений и конфликтов и если вы не уживетесь с этим коллективом, то я буду настаивать, что бы вас отсюда убрали.
      Я повернулся и пошел в кабинет Геннадий Федоровича.
      Прошла неделя. Мы: я, Геннадий Федорович и Борис Залманович сидели в кабинете и крутили в руках телеграмму, где лаборатории предлагалось выделить двух специалистов в Красноярский исследовательский центр. Там же указывалось, чтобы мы взяли с собой необходимые препараты и компоненты, а также штампы больных раковых клеток.
      - Рабинович выполнил свое обещание, - сказал Геннадий Федорович - Как я и предполагал, он хочет спровадить вас Виктор Николаевич подальше, чтобы на вашем материале, здесь, наработать технологию получения препарата.
      - Мало того, - дополнил Борис Залманович - он вас бросает в такую клоаку, что выйти порядочным человеком от туда, не возможно.
      - Что же там такое? - забеспокоился я.
      - Там секретный объект, где проводят исследования на людях.
      - Да вы что?
      - Да, да. Там их заражают, лечат, калечат.
      - Но тогда я отказываюсь ехать туда, если это правда.
      - Если ты откажешься, тебя вышвырнут как котенка от сюда или, в крайнем случае, пришьют дело за какое-нибудь разглашение государственной тайны.
      - Что и это возможно?
      - Здесь, да.
      - Там, в основном, приговоренные к смертной казни или пожизненному тюремному заключению. Правда есть еще добровольцы из заключенных, которые хотят скостить себе срок, после экспериментов над ними, - сказал Геннадий Федорович.
      - Но это все равно мерзко.
      - Мерзко. Но давай подумаем так. Ты сделал препарат, а человек болен, неважно зек он или нет, испытывать его когда-нибудь надо или нет. Надо. Я думаю, это гуманно если мы его вдруг вылечим. Другое дело, когда здорового мы заражаем, а потом лечим. Медицинская наука была полна добровольцами, когда надо было исследовать всякие пакостные болезни. И это я считаю нормальным. Но я считаю ненормальным, когда мы заражаем, причем насильственно, людей и исследуем, как они мучаются.
      - Ты же сам, хотел провести испытание препарата, - в дуэт спел Борис Залманович.
      - Но я хотел обезьян.
      - Кончиться все равно людьми.
      - Лучше поезжай и смотри сам, на месте.
      - Но в телеграмме, просят штампы?
      - Бери. Они могут и пригодится, для пробирочных вариантов.
      - К стати, - сказал Борис Залманович - здесь наведи порядок. Просмотри еще раз, какие оставляешь документы, какие реактивы, просмотри требования по которым получал компоненты со склада. Если есть компрометирующие, их надо уничтожить. И еще. С собой возьми Наташу. Уговори ее. Пусть здесь останется Света. Эта себя в обиду, в случае чего, не даст.
      - Неужели это так серьезно?
      - А ты спроси Геннадий Федоровича. Ему пол часа тому назад, звонил Рабинович, просил, в случае твоего отъезда, поставить старшим в группе, Валентину Степановну. Он еще подкинет химика, чтобы продолжить тему. Он считает, что ты у него в кармане и теперь, не нужен. Наверно Валентина хлестанула ему, что все данные она собрала и теперь осталось наладить производство препаратов. А теперь скажи честно Виктор, есть ли такая изюминка в работе, что ее раскрыть нельзя.
      - Да есть.
      - Кто ее знает?
      - Я, Наташа и Света.
      - А остальные. Как они? Вы ведь в одной комнате работаете.
      - Они в рамках выживших и подохших крыс.
      - Смотри Виктор сам. У нас есть еще возможность, убрать кого-нибудь, в ком ты сомневаешься, в другую лабораторию.
      - Нет, пусть остаются.
      - Хорошо Виктор, иди готовься.
      Я поймал Светку в коридоре.
      - Света выручай. Ты получала на складе гуанидинхлорид?
      - Да.
      - Я уезжаю в командировку. Вместо меня ставят Валентину Степановну. Надо все следы, что мы получали, что мы доставали и где брали компоненты, стереть. Понятно? - Витя, а что я получу в замен.
      - Что хочешь, только действуй быстрей, через три дня я уезжаю.
      - Вот и хорошо. Мне три дня вполне хватит. Эти три дня мои. Я тебя хочу Виктор.
      - Светка, ты ошалела.
      - Да миленький, ты нечаяно проговорился, что я должна брать, что я хочу. Я хочу тебя. Достаточно дорогой. Я пошла действовать. Сегодня задержись на работе Витек. Целую.
      Она дернула ладонью от губ.
      Три дня пролетели мгновенно. Я трудился как черт. Утром на работе, вечером со Светкой, а ночью с Любой. Люба читала мне много наставлений и просила не беспокоиться. Я попросил ее спрятать часть мембран, и принес их ей домой.
      * ЧАСТЬ 2. *
      На вокзале в Красноярске нас ждала машина. Мы долго мотались по загородным дорогам, пока не въехали в ворота лагеря, с громадным дощатым забором, обмотанным колючей проволокой. Гостиница, куда нас привезли, была цивильная. Номера с ванной, телевизором, внизу столовая и буфет с недорогими блюдами. Мне и Наташе выделили по одноместному номеру. Я так устал, что не распаковавшись, тут же свалился и уснул. Разбудила меня Наташа. Она долго стучала в дверь, пока я не впустил ее в комнату.
      - Хватит спать лежебока, пошли ужинать, а то скоро закроется столовая.
      На ней было синее платье, с небольшим вырезом на груди. Выглядела она очень привлекательно. Ее черные волосы, большие, раскосые глаза, полные губы впервые, за время нашей работы, поразили меня. Все время в халате, дурацкой шапочке на голове, она терялась в общей массе в лаборатории. Даже когда мы были у Гали, на проводах ее жениха, она в брючатах и куртке не произвела на меня впечатления.
      - Вот это да. Ты ли это, Наташка.
      - Ладно, ладно. Вставай.
      Я пошел в ванну переодеваться и немножко побрызгать водой на лицо.
      В столовой, отделанной под Хохлому, было мало народу. Мы купили салаты, по куску мяса с гарниром и сели за столик у окна. - Виктор, куда мы попали. Здесь все так не приветливо и у меня такое ощущение, что нас ждут большие неприятности.
      - Я знаю все об этом учреждении, в общих чертах, мне об этом рассказал Борис Залманович. Да, нас ждет невеселая работа и ты должна все время держать себя в руках. То, что ты увидишь, тебя наверняка потрясет.
      - Так зачем ты меня сюда взял?
      - По нескольким причинам. Не буду от тебя скрывать, то что мы делам, я не хочу отдавать в руки Рабиновича и его шайки. Ты знаешь, как я работал с Леной Корзухиной, стараясь не раскрывать, даже в нашей компании, что мы делаем. Так слушай дальше, мы с ней делали сульфопроизводные аминокислоты и у нас долго ничего не получалось, до тех пор пока не помог господин случай. Мы получили какую-то среду, формулы которой я не знаю сам, но она ведет нас к успеху. Рабинович не знает, всей сути. Он знает, по моим секретным тетрадям, что во что влить и что с чем смешать, но не знает чем мне помог господь. У Рабиновича появилась идея, отправить меня сюда и на моем оборудовании, под руководством своего соглядатая, Валентины Степановны, сделать препарат. Понимаешь, он его не сделает.
      - И меня отправили сюда, чтобы я не проболталась Валентине Степановне?
      - Отчасти да. Я представляю, как она будет давить на вас, пытаясь вырвать тайну препарата. Там осталась Света, в отличии от тебя, она справиться с Валентиной Степановной и не даст сесть себе на шею.
      - Ты думаешь, что я поддалась бы Валентине Степановне?
      - И да и нет. Видишь ли, однажды Рабинович, выдал мне очень красивые фразы. Смысл их такой. Страдает все человечество от коварной болезни - рака. Было бы преступлением перед человечеством, скрыть сам факт лечения рака. Неважно кто его открыл, важно, что приоритет Союза будет не оспорим.
      - В принципе, он немножко прав.
      - Вот поэтому, я боялся, что ты поддашься. То есть, на тебя надавят очень правильными фразами и трудно устоять, когда все называют тебя предателем родины.
      - Ты плохо обо мне подумал Виктор. Я бы не рассказала этой тумбе ничего.
      - Это серьезный разговор Наташа. Ломались и более сильные люди. Тебе знакома история с мужем Любовь Владимировны?
      - Да.
      - Разве тебе не достаточный пример того, что произошло?
      - Здесь виновата сама Любовь Владимировна. Она предала своего мужа, от этого он погиб.
      - Не суди строго женщину, которая потом поняла, что она сделала. Виновата система, которая вбила ей в голову идиотские мысли о любви к партии и родине. Талантливый человек погиб не из-за нее. Он погиб потому, что есть прихвостни от науки, которые прикрываясь высокими фразами, отбирали у него то , чем он богат.
      Мы сидели за столом и молчали минуты две.
      - Я давно хотел с тобой поговорить обо всем.
      - Все уже ушли из столовой, пойдем. Поговорим обо всем в номере.
      Я пришел в номер Наташи, она села на кровать, а я на стул.
      - Я знаю, что будет со мной Наташа. Я не уступлю Рабиновичу и начнется травля всеми дозволенными и недозволенными способами. Здесь будет общественность, в ход пойдут недозволенные приемы с интимной и личной жизнью. Самое интересное, меня не будут выгонять с работы, они будут ждать, когда я расколюсь. Если им не удастся меня сломать, меня засадят, за малейшую провинность или загонят в сумасшедший дом. Тайну на свободе держать нельзя.
      - Ты уверен, что это будет так?
      - Да.
      - Ты любил какую-нибудь женщину?
      - Когда я пришел сюда, я мечтал о красивой любви. Думал, у меня будет работа, спокойный дом, преданная, любимая жена, потом дети и, обязательно, двое. Но когда я поработал немного, то понял, что если у тебя нет идеалов, нет таланта, то возможна и красивая любовь. А если это все есть, то красивой любви не будет, будут одни страдания и переживания. Я понял, что я веду войну, на которой всегда есть жертвы. Первая жертва - это я. Я люблю красивых женщин и боюсь в них влюбиться, потому что знаю, я принесу им горе.
      Мы опять помолчали. Наташа смотрела на меня большими агатовыми глазами, машинально теребя пальцами свое синее платье. Вдруг она встряхнулась.
      - Так куда ж ты меня привез?
      - В колонию преступников.
      - Что?
      - В колонию преступников.
      - А что нам здесь делать?
      - Лечить людей. Доводить до ума препарат.
      - Не хочешь ли ты сказать, что вместо крыс будут люди.
      - Да хочу. Когда у нас не было препарата, мы убивали крыс, а когда он появился, необходимость лечить людей возникла сразу.
      - Не рано ли?
      - Нет.
      - Витя, ты мне много сегодня всего рассказал. Ты извини, мне надо подумать и все осмыслить. Ты сейчас пойдешь к себе, а я хочу остаться одна. Хорошо. Пока Витя.
      Я поднялся, оторвал ее руку от платья, прижал ее к своей щеке.
      - Пока Натали. До завтра.
      Утром меня разбудил голос дежурной.
      - Номер шестой, вставайте, за вами машина приехала.
      Я вскочил, быстро оделся и выскочил за дверь, чтобы постучать в соседний номер. Но у дверей уже стояла Наташа. Она уже была в рабочей одежде, со своей дурацкой шапочкой на голове.
      - Наташенька, быстро позавтракаем, берем реактивы и поехали. Нас ждет машина.
      Мы подъехали к большому трехэтажному корпусу. Сопровождающий повел нас на третий этаж, в большую светлую лабораторию, где с пробирками возились две женщины.
      - Вам, - обратился он ко мне - необходимо встретиться с начальником части, полковником Ампиловым. Он вас сейчас ждет в своем кабинете на втором этаже.
      Я спустился на второй этаж и нашел нужный кабинет. За столом сидел совершенно лысый, полный мужчина в белом халате. Лицо у него было круглое, с маленькими, спрятанными под лобной костью глазами.
      - Здравствуйте, - сказал я, протягивая руку - Виктор Николаевич Воробьев.
      - Здравствуйте, - ответил он, чуть-чуть привставая - Полковник Ампилов Валериан Павлович, командир части. Садитесь.
      Я сел с боку стола и спрятал пыльные, грязные ботинки под стул.
      - Как доехали Виктор Николаевич?
      - Спасибо. Все в порядке.
      Полковник залез в стол, выудил от туда пачку сигарет. Раскрыл ее, толстыми, как отваренные сосиски, пальцами.
      - Курите?
      - Нет.
      - А я вот уже двадцать лет балуюсь. Раз сто бросал и ни как. Звонил Геннадий Рувимович.
      Он закурил и затянулся на небольшую паузу.
      - Он говорил про вас и ваши успехи. Просил помочь реактивами и рабочей силой. Но разговор у меня с вами, будет о другом. Кольцо сигаретного дыма накрыло навозную муху и та истерически рванула к окну, стараясь проломить его с грохотом и неритмичным завыванием.
      - Геннадий Рувимович, говорил, что вы не сторонник вирусной теории заражения раком.
      - Да, он сказал правильно.
      - Он говорил, чтобы я помог предоставить вам человеческий материал для испытаний.
      - Вы говорите о больных людях?
      - И о больных тоже.
      - Поясните, пожалуйста, последнюю фразу.
      Он опять затянулся на здоровую затяжку и выпустил клубы дыма.
      - Наша часть, специального назначения. Занимается изучением распространения болезней и лечением людей. Здесь занимаются не только вирусологией, но и другими методами.
      Муха на окне выдохлась и, теперь, застыла по центру площади стекла, как родинка на щеке.
      - Но бывает и так, - продолжал полковник - что больных, данного вида заболеваний нет, а методика и лекарства есть. Значит надо сделать так, чтобы больные были, то есть, привить болезнь. Надеюсь вы поняли?
      - Да.
      - У меня есть кандидаты на прививку и я бы вам рекомендовал использовать ваши методы лечения на них.
      - Мне казалось, что рак распространенная болезнь и найти в вашем ведомстве больных, легче простого.
      - У нас особый контингент людей. Это пожизненные зеки, приговоренные к высшей мере и..., разумеется, добровольцы, тоже зеки. Но если среди них есть больные раком, они все ваши Виктор Николаевич.
      - А как про тех, подготовленных кандидатов?
      - Ах про этих. Так больных то мало, вот кандидаты и пригодятся.
      Полковник смачно растер пальцами-сосисками окурок в пепельнице. От скрипа кресла, муха завыла низкой тональностью и виртуозно прошлась в танце по арене стекла.
      - Так. Это мы с вами обговорили Виктор Николаевич. Теперь по другому поводу. Жить будете в расположении части, в гостинице. Трудовой распорядок, как и у вас в институте. Увольнение в Красноярск с моего ведома, по субботам и воскресениям.
      - Мы через месяц выезжаем.
      - А мне Геннадий Рувимович сказал, что через три.
      - Что?...
      - А чего здесь удивляться. Рак за один день не лечиться, прививка сразу в уплотнение не превращается. Три месяца, а потом будете еще приезжать, продолжать лечить подопечных.
      - Я понимаю, что это так, но мой сотрудник, она, точно, не сможет три месяца.
      - Ее отпустим. Вас нет.
      Мы замолчали. Муха молчала тоже. Было очень тихо.
      - Приступайте к своим обязанностям, - сказал полковник - Если что надо - звоните. А сейчас, идите на свое рабочее место. Осваивайтесь.
      Я поднялся в лабораторию. Наташа разговаривала с девушками. При виде меня, они замолчали и занялись своим делом. Наташа подошла ко мне.
      - Ну что?
      - Ничего, поговорили.
      - Что мы теперь будем делать?
      - Работать. Давай разберем наш багаж и начинай. Вон там в углу, склад клеток со зверюшками. Это нам подарок от Геннадия Рувимовича, еще больший подарок ожидает нас впереди.
      Она побледнела и кивнула головой.
      - Я поняла.
      - Ну и умница. Эти девушки прикомандированы к нам. Пусть готовят и дезинфицируют пробирки для рассады, а я займусь установкой для синтеза. Буду ее собирать.
      Весь день мы проработали молча.
      Вечером Наташа пришла ко мне в номер и села на кровать.
      - Виктор, мне страшно.
      - Тебе надо потерпеть всего четыре недели, а там ты уедешь и забудешь все.
      - А ты?
      - Мне более лучшая участь. Меня здесь будут держать, до тех пор, пока Геннадий Рувимович не закончит свои грязные делишки в институте.
      - Я никуда не поеду, останусь с тобой.
      - Тебе нельзя Натали. У тебя мама дома, друзья, ты не должна видеть всего этого.. Тебе сейчас уже страшно, а что будет потом. Еще страшнее.
      - Там, дома, думаешь будет лучше? Там Рабинович, со своей противной мадам, которые меня съедят, если у них ни чего не выйдет. Маму я успокою, друзей тоже. Они поймут. Я остаюсь здесь с тобой.
      - Поживем увидим. Еще четыре недели впереди.
      Наталья встала с кровати, подошла ко мне и положила руки на плечи.
      - То, что ты говорил мне вчера вечером, я обдумала. Ты во всем прав Виктор, я буду с тобой. Чтобы они с тобой не делали, я тебя не предам. Я хочу быть все время с тобой.
      Она прижала свои мягкие губы к моим и я начал проваливаться в новый мираж, под названием любовь.
      Мы лежали на кровати и Наталья мне рассказывала о своей матери, доме, сестре, о кошке, которую зовут Катей и мне пришла бредовая мысль, что в вдвоем в камере, жить еще можно.
      - Наталья, - вдруг остановил я ее, на половине рассказа о кошке - я хочу попросить тебя об одной вещи.
      - Что такое Виктор?- встревожилась она.
      - Тебе надо в субботу съездить в Красноярск.
      - А ты. Разве ты не поедешь?
      - Нет. Я понял по высказываниям полковника, что он и готов отпустить меня, но товарищ Рабинович желает видеть меня поднадзорным. Поэтому, когда я попрошусь в увольнение, меня под каким-нибудь предлогом оставят.
      - Хорошо Виктор. Что мне там делать?
      - Пойдешь на почтамт, там на твое имя до востребования, должна быть почта.
      - Противный, а мне ни чего не сказал. С кем же ты все продумал?
      - С Любовь Владимировной.
      - Это она будет тебе писать?
      - И она, и другие.
      Прямо полная конспирация.
      - Слушай, а как твои новые подруги?
      - Одна, Аля - дочка офицера части. Девочка ни куда не поступила и папа ее устроил сюда. Девочка еще не испорченная и ты ей понравился. А Клавдия Михайловна - вольнонаемная, сама из Красноярска, но снимает здесь дачу, не далеко от лагеря. У нее двое детей и нет мужа. Аля сказала, он ушел. Женщина энергичная и малоразговорчивая и хорошо знает свое дело.
      - Не могла бы ты с ними поговорить, что твориться вокруг нас.
      - Аля сказала, что здесь в основном вирусники. Группы ученых и врачей занимающихся биологическим оружием. Она сама переведена к нам из отдела сибирской язвы.
      - Господи, куда мы попали. Ну сволочь Рабинович, ну удружил.
      - Я ее спросила, а как испытания над людьми.
      - Ну и что она?
      - Сама увидишь, сказала. Распространяться на эту тему не стала.
      - Судя по всему, главное у нас впереди.
      - Витя, ты о чем?
      - Это встреча с теми, кого надо лечить.
      - Витя, а им не надо прививать рак?
      - Судя по всему, нас к этому толкают.
      - Но я это сделать не смогу, у меня руки будут трястись, мне будет плохо.
      - Не спеши Натали. Ни кто от тебя этого не требует. Здесь есть свои специалисты, которые без нашего ведома, что хочешь сделают. Но им хочется, чтобы это сделали мы, именно мы.
      - Какая пакость и зачем им это надо.
      - Запачкать нас надо. Сдать Рабиновичу готовеньких, морально сломленных.
      - Витя, я тебя очень люблю. И ни какой Рабинович мне в этом не помешает.
      - Давай Наташка спать.
      - Прижми меня крепко к себе Витенька. Крепко, крепко, чтобы я всего почувствовала тебя.
      На следующий день в лабораторию пожаловал полковник Ампилов.
      - Как дела молодой человек? Что вы сделали?
      - Пока собрали установку для синтеза, да рассадили больные клетки по пробиркам, для размножения.
      - Это вот эти, что ли.
      Он ткнул своим толстым пальцем, в десятки пробирок, стоящих под лампой. После чего, ловко ухватил одну из гнезда и посмотрел ее на свет.
      - Ничего не видно.
      - Под микроскопом можно увидеть. Там хорошо видно, как раковые клетки начинают вылезать из монослоя, образуя очаг.
      - Так вы считаете, канцероген виноват в возникновении рака у человека.
      - Не только канцероген, могут быть и другие факторы.
      - А не считаете ли вы, что вирусный ДНК есть в клетке уже с рождения и только посторонний фактор, а именно канцероген, дает команду, включения вирусной ДНК в работу и возникает заболевание.
      - Нет, вы знаете я, вообще, против вирусной теории распространения рака. Да канцероген действует на какие-то участки ДНК, но он также действует на какие-то неведомые нам сигналы дифференцировки, после чего спящий ген, просыпается и попадая в другую часть клетки, где он явно не желателен, начинает активно действовать, забывая все правила поведения.
      - А вирус рака, разве его нет.
      - Нет. Есть больная клетка, которой можно заразить человека, если ввести ее ему, но это только теоретически. По моему, еще никто не обнаружил этот вирус.
      - Скажите Виктор Николаевич, а существуют или разработаны канцерогены, которые, как вы говорите, подталкивают клетку к перестройке и возникает заболевание.
      - Да. Есть такой ученый в США - Эймс, работает в Калифорнийском университете. У него много работ по канцерогенам, есть и другие, например, Вайнберг, тоже США. Можете посмотреть.
      - А вы, не можете такой канцероген, сделать здесь в лаборатории.
      - Это надо перестраиваться в работе, Валериан Павлович. Этим должен заниматься, в другую сторону направленный, специалист - химик.
      - Хорошо. По вашей теории, вылечить рак можно, если сковырнуть ваш бешеный ген на его старое место. Ну а если залезть в клетку, втолкнуть чего-нибудь, впрыснуть и вернуть ген, человек вылечиться.
      - Мысль верная, но залезть не возможно, попробуй, вычисли, где они клетки, сколько их, как туда залезть. Нет, так человека не вылечить.
      - Ну что ж, я рад, что у вас двигаются дела. Хочу попросить вас, запишите эту пробирочку за мной. Я ее возьму с собой. Хочу, все-таки, что бы свои химики помыслили над раздражителем клетки, чтобы она выздоровела.
      Он сунул пробирку в карман. У меня заныло сердце. До чего же хитрый мужик. Ну что ему на это сказать, как получить ее обратно. Полковник расписался в журнале, под номером опыта, что пробирку взял и, попрощавшись со всеми, ушел.
      Наталья съездила в Красноярск. Писем не было.
      В понедельник, к нам в лабораторию пришел молоденький лейтенант.
      - Саша, Никифоров, - представился он - Я буду вас курировать по вопросам работ в больнице. Полковник просил, что бы я вас сводил в больницу и показал ваших подопечных.
      - Девушек брать?
      - Как хотите. Полковник считает, что они сейчас и не нужны там.
      - Нет я пойду, - храбро сказала Наташа.
      Лейтенант с восхищением оглядел Наталью и с сомнением покачал головой.
      - Стоит ли, девушка.
      - Стоит, стоит.
      - Ну что ж, пойдемте. Давайте ваши данные. Я сейчас позвоню, чтоб вас вписали в пропуск.
      Он подошел к телефону и набрал номер.
      - Мария, здесь еще впиши одного человека. Наталья С...- начал он, рассматривая ее паспорт.
      Мы вышли из здания и пошли по аллее, углубляющейся в густой лес. Глухое, темное здание, вдруг выросло перед нами. У входа стоял часовой. Лейтенант подошел к нему.
      - Два человека, со мной, по литеру А.
      - Проходите, на вас заявка подана.
      Мы вошли в здание. Дважды сверяли нас на наличие с паспортами, наконец, мы вышли на второй этаж. Громадный, светлый коридор лежал перед нами. Слева и справа мелькали двери, чередуясь с проемами, где стояли столы с медперсоналом. Все сверкало белизной и чистотой.
      - У вас две палаты, - сказал лейтенант - В женском и мужском отделении. Пойдемте, сначала в женское.
      Мы подошли к комнате 222. Дежурная медсестра, в виде откормленной женщины, с выделяющимися погонами, под белым халатом, открыла ключом дверь. Появился откуда-то, худенький, низенький мужчина с всклокоченными волосами, в ослепительно белом халате.
      - Доктор Журавлев, - представился он.
      - Воробьев, а это Наташа.
      Наталья кивнула головой.
      - Я заведую онкологическим отделением и хочу вам представить ваших больных, - продолжал Журавлев, когда мы вошли в комнату.
      В палате было две койки, две тумбочки и два стула, расположенных симметрично по обеим сторонам комнаты. На одной кровати сидела цыганка, закрученная в халат с длинными, волнистыми, черными волосами, рассыпанными до пояса. На другой, под одеялом лежала женщина, с красивыми чертами лица и короткой стрижкой белых волос. Врач подвел нас к лежащей женщине.
      - Колесникова Зоя, - представил он ее - Заболевание матки. Вот ее снимки, а вот дело. Как себя чувствуешь Зоя?
      - Ничего доктор. Только тянет внизу.
      - Хорошо хоть тянет, - вмешалась в разговор цыганка - После того, как она пропустила через себя всех мужиков лагерей, у нее ломить должно.