Кит-Канан, усмехнувшись, оглядел сад. Ему не хватало тяжести меча у пояса. И более того, ему не хватало леса, его пейзажей, его запахов. Город казался слишком ярким, в воздухе слишком горчило от дыма. Странно, прежде принц никогда не замечал этого.

– О чем ты задумался, Высочайший? – поинтересовался Дунбарт.

О чем он задумался? Кит-Канан снова взглянул на гнома.

– Супруга претора довольно своенравна, а сам претор все время молчит. Император мог бы подыскать более подходящих послов, – заметил Кит-Канан. – Не думаю, что госпожа Тералинд очень успешно защищает свое дело.

Дунбарт поискал, куда бы выбросить куриную кость, обгрызенную дочиста. Словно по волшебству, возник слуга и забрал мусор.

– Ну да, она вовсе не мягкая и не тихая, но с помощью такого непримиримого упрямства тоже многого можно достичь. Принц Ситас… – Дунбарт мгновенно сообразил, с кем он разговаривает, и прикусил язык.

– Ну? – подбодрил его Кит-Канан.

– Да нет, ничего, Высочайший.

– Говори, господин. Истины нечего бояться.

– Хотел бы я обладать твоим оптимизмом, Высочайший!

Проходивший слуга наполнил кубок гнома.

– Я хотел сказать, что принц Ситас, твой благородный брат, не уступает в упрямстве госпоже Тералинд.

– Да, такова правда, – кивнул Кит-Канан. – Они во многом похожи. Оба всегда считают, что истина на их стороне.

Они с Дунбартом обменялись еще несколькими любезностями, и внезапно гном начал прощаться, затем бесцельно побрел прочь. По его словам, он хотел пообщаться с остальными. Но Кит-Канан видел его насквозь. Он покачал головой. Гномов считали грубоватыми и добродушными, но Дунбарт оказался хитрее торговца из Балифора.

Принц в одиночестве зашагал дальше, мимо живой изгороди из цветущей лозы, доходившей ему до макушки, мимо самшитовых и кедровых деревьев, подстриженных в форме скульптур. Казалось, неистовая весна последовала за ним из леса в Сильваност. Сад был подобен водопаду цветов.

Кит-Канан вспомнил поляну, где жил со своей маленькой семьей. Интересно, пчелы уже построили свой улей в дереве, бывшем их домом? И роняют ли цветущие деревья свои лепестки в пруд, где находился вход в пещеру Анайи? Среди великолепия и роскоши Сильваноста Кит-Канан тосковал по простой жизни, которую он делил с женой.

Думы его прервались, когда он завернул за угол и оказался лицом к лицу с Герматией, одиноко сидевшей на каменной скамье.

В первое мгновение Кит-Канан хотел развернуться и покинуть свою бывшую возлюбленную, затем подумал, что не может прятаться от нее вечно. Вместо того чтобы уйти, он подошел к Герматии и поздоровался.

Герматия, не поднимая взгляда, продолжала рассеянно рассматривать зелень и цветы.

– Сегодня утром я проснулась и подумала, что твое возвращение мне приснилось. Я спросила у горничной, и та сказала, что ты на самом деле здесь.

Герматия говорила низким, хорошо поставленным голосом, волосы ее сверкали на солнце. Она застегивала их на затылке бриллиантовой пряжкой, как подобало высокородной замужней женщине. На белых руках с безупречно гладкой кожей не было колец. Кит-Канан подумал, что с тех пор, как он покинул Сильваност, Герматия стала еще прекрасней.

Она попросила собеседника сесть, но он отказался.

– Боишься оказаться со мной рядом? – усмехнулась Герматия, в первый раз встретившись с ним взглядом. – Когда-то это было твое любимое место.

– Давай не будем ворошить прошлое, – ответил Кит-Канан, держась на расстоянии. – Все позади, с этим покончено.

– Правда? – Глаза ее, как когда-то, завораживали его.

Принц ощущал ее волнующее присутствие, близко-близко от себя. Кто мог бы, находясь рядом с ней, остаться равнодушным к этой огненной красоте? Однако Кит-Канан больше не любил ее; он был уверен в этом.

– Я был женат, – многозначительно заметил он.

– Да, я слышала об этом вчера вечером. Твоя жена умерла, так ведь?

Нет, лишь стала другой, подумал он, но вслух произнес:

– Да, умерла.

– Я много думала о тебе, Кит, – мягко проговорила Герматия. – Чем больше проходило времени, тем сильнее я тосковала по тебе.

– Ты забываешь, Тиа; я просил тебя бежать со мной – а ты отказалась.

Она сжала его руку, воскликнув:

– Я была глупа! Я не люблю Ситаса. Ты должен это знать.

Рука Герматии была нежной и теплой, но Кит-Канан высвободился.

– Он твой муж и мой брат, – ответил принц.

Не услышав предупреждения в его голосе, она прижалась к его груди.

– Он лишь твоя бледная копия, как принц… и как любовник, – горько призналась Герматия.

Кит-Канан отошел от скамьи.

– Я не собираюсь предавать его, Тиа. Я не люблю тебя, и ты должна с этим смириться.

– Но я тебя люблю! – По щеке женщины скатилась слезинка.

– Если это правда, мне жаль тебя. С тех пор как мы расстались, прошло много времени, я начал новую жизнь. Я больше не тот упрямый молодой дурачок, каким был когда-то.

– И я тебе совершенно безразлична? – спросила Герматия с болью в голосе.

– Да, – правдиво ответил Кит-Канан. – Ты мне совершенно безразлична.

Мимо, среди лабиринта живой изгороди, промелькнул один из гномов – слуг Дунбарта.

– Великий принц! – задыхаясь, позвал он. – Пророк собирает заседание.

Кит-Канан ушел, не оглядываясь на Герматию, хотя и слышал за спиной ее рыдания.

Когда его шаги стихли, Герматия, крепко зажмурившись, смахнула с ресниц слезы.

– Да будет так, – прошипела она, обращаясь сама к себе. – Да будет так.

Подобрав золотой бокал, забытый Кит-Кананом, Герматия изо всех сил ударила его о мраморную скамью. Бокал превратился в перекрученный, бесформенный кусок металла.

Во время бесконечного вечернего заседания три стороны пытались решить, кто же будет управлять предполагаемым буферным государством. Это был коварный вопрос; каждое возникавшее предложение подолгу обсуждалось и перепроверялось. Жрецы и мастера гильдий, устав от бессмысленной дискуссии, удалились, и толпа в приемном зале поредела. Через некоторое время голова претора Ульвена склонилась на грудь. Его жене тоже явно требовался отдых.

– Не могу отдать кому-либо права на выращивание хлеба или добычу руды, – с раздражением воскликнула Тералинд в третий раз. – Как вы представляете, на что будет жить мой народ? Все не могут пасти скот.

– Но твое предложение образовать анклавы, принадлежащие разным народам, тоже не выход, – возразил Ситас, постукивая по ручке своего кресла, чтобы подчеркнуть каждое слово. – Вместо одной большой спорной территории мы получим дюжины крошечных!

– Отдельные общины вполне могут существовать, – размышлял Дунбарт, – если они в состоянии торговать друг с другом.

– Они начнут воевать за лучшие земли, – сказал Пророк и потер ладонью левый висок. – Это ведет в никуда. На самом деле настала пора кому-то из нас предложить подходящее решение.

Все молчали. Кит-Канан беспокойно шевелился в кресле. Он практически ничего не говорил во время этого заседания. Ему не давали покоя слова, сказанные когда-то Анайей: «Я не вмешиваюсь в дела Леса. Я просто защищаю его». Возможно, это и был требуемый ответ.

Принц быстро поднялся. Внезапное движение привлекло всеобщее внимание; собравшиеся почти что забыли о его присутствии. Ситэл вопросительно взглянул на сына, и Кит-Канан уверенно расправил складки своего белого одеяния.

– Мне кажется, – надменно начал он, – что вся проблема с западными провинциями состоит в том, что новые поселенцы выгоняют старых. Никто из присутствующих здесь, я думаю, не станет оправдывать подобные действия.

Ситас и Дунбарт взглянули на Тералинд, которая высоко вздернула нос и пожала плечами.

Кит-Канан вышел на середину зала. Ситас озабоченно шевельнулся, когда все глаза обратились на его брата.

– Если все согласны, что любой поселенец, независимо от национальности, имеет право на незанятую землю, тогда проблема упрощается: нужно решить, как защитить законных жителей от тех, кто хочет изгнать их с принадлежащих им земель.

– Я уже посылал туда солдат, – уныло заметил Пророк. – Их предали и уничтожили.

– Прости меня, отец, – возразил Кит-Канан, – но из того, что я слышал об этом походе, я понял, что воинов было слишком мало и это были не те солдаты, что требуются. Если мы хотим пользоваться богатствами этих земель, то наш долг – защищать их. Городские солдаты не заинтересованы в борьбе за эти земли; они просто подчиняются приказам Пророка. – Принц оглядел присутствующих. – Разве вы не понимаете? Нужны местные силы, милиция, в состав которой входили бы сами крестьяне, готовые с собственным копьем и щитом защищать свою землю и землю соседей.

– Милиция? – с интересом переспросила Тералинд.

Ульвиссен тут же подскочил к ней, пытаясь что-то сказать.

– Вооружить крестьян? – повторил Дунбарт. Он потерял застежку от шляпы, и поля свешивались ему на глаза. Он откинул их назад.

– Селяне с копьями никогда не смогут противостоять бандитам на конях, – заявил Ситас.

– Смогут, если их обучат и поведут в бой опытные воины, – возразил Кит-Канан. Теперь он соображал на ходу. – На отряд из двадцати солдат придется один сержант; и один капитан сможет командовать двумястами воинами.

– Ты предлагаешь вооружить всех жителей спорной территории? – спросил Дунбарт. – Не только эльфов?

– Разумеется. Если мы дадим оружие в руки одному народу и кого-то обойдем, это послужит поводом к войне. В смешанных отрядах, сражаясь плечом к плечу с представителями других народов, поселенцы сблизятся.

– И все же я считаю, что крестьяне и пастухи никогда не разгромят подвижные банды разбойников, – жестко сказал Ситас.

Кит-Канан в возбуждении подошел к креслу брата:

– Ну как ты не понимаешь, Сит! Крестьянам вовсе не нужно гнаться за разбойниками. Они должны всего лишь отбить нападение. Вот, например, я рассказывал про разрушенную деревню, которую мы видели с Макели. Ее окружала земляная стена высотой в восемь футов. Если бы у жителей было несколько копий и они умели бы сражаться, то все остались бы в живых.

– По-моему, это замечательная мысль, – одобрил Ситэл.

– Я тоже так думаю.

Кит-Канан обернулся, не веря своим ушам. Тералинд восседала с гордым видом, сложив руки на коленях, покрытых складками бордового платья.

– Я тоже так думаю, – повторила она твердо. – Это переносит ответственность на самих жителей.

За ее спиной Ульвиссен, бледный как смерть, старался подавить гнев.

– Тогда нет необходимости посылать туда армии эльфов или людей. Император сэкономит много денег.

– У меня есть некоторые сомнения относительно эффективности подобной милиции, – вставил Дунбарт, – но никто не сможет утверждать, что Дунбарт из Дунбарта не захотел дать ей шанс! – Гном сдернул с головы свою нелепую шляпу. – Я чую мир! – провозгласил он, швыряя головной убор на сверкающий мраморный пол.

– Не торопитесь, – предупредил Ситас, и его ровный голос остудил растущее в зале ликование. – План моего брата имеет ряд достоинств, но все же не затрагивает вопроса о суверенитете. Мое мнение таково: пусть милиция существует, но в состав ее должны входить только эльфы.

Кит-Канан явно растерялся, а Тералинд тут же сбросила свою маску спокойствия и воскликнула:

– Нет! Это невозможно. Эргот не допустит, чтобы его граждане превратились в заложников среди армии эльфов!

– Совершенно верно, – подтвердил Дунбарт, поднял шляпу и постучал ею о колено, отряхивая пыль.

– Мы не можем лишиться наших древних прав на эту землю! – упорствовал Ситас.

– Успокойтесь, – нахмурился Пророк. Теперь пришла очередь Ситаса выглядеть задетым. – Мы должны рассуждать здраво. Если Эргот и Торбардин ничего не имеют против предложения Кит-Канана, я не могу с чистой совестью упустить такую возможность примирения.

Ситас открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ситэл взглядом удержал его. Принц отвернулся, поджав губы.

Через некоторое время, разобравшись с кое-какими деталями, стороны разработали основной договор. Каждый народ обязывался обеспечить отряд опытных воинов для организации новой милиции. Необходимо было соорудить склады оружия, где размещались бы офицеры. А во время тревоги все годные к службе поселенцы, живущие на расстоянии двадцати миль, должны будут явиться к арсеналу, чтобы получить оружие и встать под начало командиров. Милиция не отдавалась под руководство какого-то одного народа.

– Вы ожидаете, что профессиональные военные станут жить в глуши и нянчиться с толпой крестьян? – с плохо скрытым раздражением спросил Ситас. – Чего ради?

Кит-Канан, сложив руки на груди, ответил:

– Ради земли. Дайте им по куску земли, и они будут заинтересованы в мире.

– Дайте им столько земли, чтобы ради нее стоило бороться. – Дунбарт подхватил мысль Кит-Канана.

– Вот именно! По пять акров каждому сержанту, по двадцать – капитану. Появится новый класс землевладельцев, преданных своей земле и своим соседям, – воскликнул Кит-Канан.

Пророк повелел писцам подготовить проект договора. Затем, поскольку уже темнело, он закрыл заседание. Ситэл удалился, и все поднялись, усталые, но очень довольные. Тералинд, ссутулив плечи, опиралась на руку Ульвиссена, который, по-видимому, совсем не обрадовался такому обороту дела. Ситас также удалился в расстройстве. Кит-Канан бросился было за ним, но Дунбарт окликнул его.

– Мой принц, – обратился он к Кит-Канану, – прими поздравления с удачным началом!

Кит-Канан наблюдал, как брат скрылся в одной из боковых дверей дворца.

– Да, благодарю тебя, – рассеянно ответил он.

– Хвала богам за твое возвращение, – продолжал гном, складывая руки на круглом животе, и прочистил горло. – Что нам было необходимо, так это свежий взгляд.

– О, прими мои извинения, господин. Я веду себя невежливо, – произнес Кит-Канан, вспомнив о после Торбардина.

– Не беспокойся об этом, – промолвил Дунбарт и, бросив взгляд на заднюю дверь, заметил: – Твой брат горд, он еще не научился добродетели гибкости. Твой отец мудр. Он все понимает.

Эльфийский принц задумался, нахмурив лоб.

– Надеюсь, – неуверенно отвечал он.

Гвардейцы отворили тяжелые двойные двери зала. Алые лучи закатного солнца окрашивали город в багровый цвет. В зале оставались лишь скромная свита Дунбарта, два писца и секретарь Дролло, терпеливо ожидавшие хозяина.

Дунбарт напялил шляпу; глаза его поблескивали.

– Благородный принц, ты не отобедаешь со мной? Я хотел бы сегодня наведаться в одну из таверн твоего города. Не потому, что во дворце меня плохо кормят. Вовсе нет! Дело в том, что я соскучился по простой, сытной пище.

Кит-Канан улыбнулся:

– Я знаю одно местечко, прямо на берегу. Жареный сом, рулеты из капусты, пудинг с почками…

– Пиво? – с надеждой произнес гном. Эльфы не пьют пива, и посол не пробовал его со дня прибытия в Сильваност.

– Думаю, хозяин трактира сможет раздобыть что-нибудь для нас, – уверил его принц и в сопровождении посла вышел из высоких дверей навстречу пурпурному вечеру.

Покинув Звездную Башню, Ситас побрел по залитым лунным светом улицам. Он хотел остаться один, поразмыслить. Гнев гнал его вперед, а привычка направляла шаги к храму Матери, где он провел свою юность. Хрустальный купол святилища, излучая золотисто-желтый свет, возвышался над ухоженными кронами деревьев, словно восходящая луна. Ситас перескакивал через ступеньку. У двери он опустил руки в чашу с розовыми лепестками, стоявшую на треножнике, и рассыпал их перед собой по полу.

Быстро, еле внятно Ситас произнес:

– Позволь мне войти, чтобы посоветоваться с тобой.

Полированные деревянные двери бесшумно распахнулись без чьей-либо помощи, и Ситас вошел внутрь.

В центре храма, прямо под огромным куполом, горела неугасимая лампада Матери. Тихое, бездымное пламя порождало в круглом зале странные тени. По внешнему краю здания располагались комнаты, где монахи предавались медитации, Ситас был хорошо знаком со зданием – именно здесь он провел тридцать лет своей жизни.

Принц направился к своей старой келье. Она пустовала, и, войдя, он уселся на жестком полу, скрестив ноги. Принц попытался погрузиться в размышления, найти причину своего недовольства успехом Кит-Канана. Как учили его жрецы, он начал разговаривать сам с собой.

– Ты разгневан. Отчего? – вслух спросил Ситас.

И мысленно сформулировал ответ: предложение Кит-Канана представляет опасность для государства.

– Правда? Почему?

«Теперь людям позволено жить на земле, по праву принадлежащей нам».

– Они жили там многие годы. Неужели их присутствие наносит вред?

«Земля принадлежит эльфийскому народу, и более никому».

– Это косность. Неужели ты рассержен из-за этого?

Ситас помедлил, размышляя. Закрыв глаза, он попытался тщательно разобраться в чувствах, переполнявших его сердце.

«Нет. Я неделями работал вместе с отцом, обсуждал, планировал, думал, менял решения, и все же ничего не достиг. Я должен был подумать о милиции. Я потерпел поражение».

– Ты завидуешь Кит-Канану.

«У меня нет причин для зависти. Я наследник Пророка. И все же только что я поймал себя на мысли – лучше бы брат не возвращался».

– Зачем же ты позвал его?

«Он мой брат, я тосковал по нему. Мне пришло в голову, что отец может умереть…»

Прежде чем Ситас смог как следует обдумать ответ, дверь кельи, вырезанная из розового дерева, распахнулась. Ситас поднял взгляд, готовый наброситься на вошедшего, кем бы он ни оказался. Перед ним стояла Герматия.

– Что ты здесь делаешь? – жестко спросил принц.

Женщина вошла в комнатку. Она была с ног до головы закутана в черную как ночь накидку, капюшон отбросила назад. В ушах слабо мерцали бриллианты.

– Я знала, что ты здесь, – негромко произнесла Герматия. – Ты всегда приходишь сюда, когда у тебя плохое настроение.

Ситас надел ледяную маску решимости, чтобы скрыть свою боль, и холодно отвечал:

– У меня отличное настроение.

– Чушь, я слышала, когда входила, как ты бормочешь, разговариваешь сам с собой.

Ситас, поднявшись, отряхнул пыль с колен.

– Так что тебе нужно? – снова спросил он.

– Я узнала, что произошло сегодня в Башне. Похоже, для тебя дело оборачивается не очень хорошо, а? Ты провел столько времени в бесплодной болтовне, а теперь приходит Кит и решает все за один день.

Герматия лишь более жестоко повторила мысль, что жгла его сердце. Ситас подошел к ней так близко, что между ними осталось лишь несколько дюймов и до него доносился аромат розовой воды, в которой она купалась.

– Ты пытаешься меня спровоцировать? – спросил Ситас, глядя жене прямо в глаза.

– Да.

Он почувствовал на лице ее дыхание.

– Я пытаюсь заставить тебя стать принцем, а не каким-то монахом из благородного семейства!

Ситас отпрянул:

– Ты, как всегда, полна очарования, госпожа. Оставь меня, мне нужно успокоиться. Не хочу слушать твои советы, в них нет нужды.

Герматия не тронулась с места.

– Я нужна тебе, – настаивала она. – Всегда была нужна, но ты слишком упрям, чтобы признать это.

Ситас, взмахнув рукой, затушил единственную свечу, освещавшую келью. Комнатка погрузилась в темноту, и лишь узкий луч света пробивался сквозь неплотно прикрытую дверь. Он ощущал присутствие Герматии, тепло ее тела. Она стояла спиной к двери, и он слышал ее учащенное дыхание.

– Когда я был ребенком, меня отослали в этот храм учиться терпению и мудрости. Первые три дня, проведенные здесь, я непрерывно рыдал, потому что меня разлучили с Китом. Я мог перенести разлуку с отцом и матерью, но не видеть Кита… Я чувствовал себя так, словно у меня отрезали кусок сердца.

Герматия промолчала. В скудном свете из коридора алмазы в ее ушах мерцали, словно искорки.

– Позднее, когда мы стали взрослыми, мне позволили раз в месяц на несколько дней возвращаться домой, во дворец. Кит вечно занимался чем-то увлекательным: учился ездить верхом, драться на мечах, стрелять из лука. Он всегда был лучше меня, – сознался Ситас с ноткой покорности в голосе.

– У тебя есть то, чего нет у него, – утешила мужа Герматия, пытаясь нащупать в темноте его руку.

– И что же это?

– Я.

Ситас коротко, ядовито усмехнулся:

– Осмелюсь заметить, что, пожелай Кит, он мог бы заполучить и тебя!

Она выдернула у него руку и, сильно размахнувшись, больно ударила его по щеке. Забыв свою выдержку, принц грубо схватил жену и притянул к себе, так что их лица оказались совсем рядом. Даже в темноте он ясно различал черты ее бледного лица, и она тоже видела его. В отчаянии Герматия воскликнула:

– Я твоя жена!

– Ты все еще любишь Кит-Канана? – Несмотря на то, что между ними не было страсти, он дрожал, ожидая ее ответа.

– Нет, – яростно прошептала Герматия. – Я его ненавижу. Я ненавижу все, что заставляет тебя гневаться.

– Как это трогательно, какая забота. Что-то я раньше не слышал ничего подобного, – издевательски заметил Ситас.

– Да, признаюсь, мне казалось, что я по-прежнему люблю его, – прошептала жена, – но, встретив его, я поняла, что это не так.

Тело Герматии сотрясла дрожь, и она страстно воскликнула:

– Ты мой муж! Я хочу, чтобы Кит-Канан снова исчез, чтобы он больше никогда не смог унизить тебя!

– Он и не пытался меня унизить, – возразил Ситас.

– А что будет, если он полностью завоюет любовь вашего отца? – парировала она. – Пророк может объявить Кит-Канана своим наследником, если он почувствует, что младший сын лучше подходит для управления государством.

– Отец никогда не сделает этого!

Губы Герматии шевелились у самого его уха. Она прижалась щекой к его щеке и почувствовала, как ослабла его железная хватка. Женщина торопливо заговорила:

– Милиции нужен главнокомандующий. Кто же лучше подходит для этого, чем Кит-Канан? У него есть необходимые навыки, опыт. Занятый охраной этих огромных территорий, он десятилетиями не сможет появляться дома.

Ситас отвернулся, и Герматия поняла, что он обдумывает ее слова. На губах ее показалась легкая торжествующая усмешка.

– К тому времени, как он вернется, – пробормотала она, – у нас появится сын, и Кит уже никогда не преградит тебе путь к престолу.

Принц ничего не ответил, но Герматия умела ждать. Вместо того чтобы подстрекать его дальше, она положила голову ему на грудь. Биение его сердца сильно отдавалось в ее ушах. Прошло несколько минут, и Ситас, подняв руку, медленно погладил ее медно-золотистые волосы.