Глава 12

Шпионить за Симоном Тэлброком оказалось труднее, чем представлялось Аделине. Жена легко узнает о муже все — так ей казалось, но к концу первого дня своей замужней жизни она поняла, что сильно заблуждалась на сей счет.

Рано утром, еще до рассвета, она слышала, как Симон разговаривал с часовыми на башне — у них была пересменка. Вернувшись, он лег и заснул в считанные минуты. Вскоре после этого, когда она встала, чтобы погреться у огня, муж вскочил как ужаленный и тут же схватился за меч, лежавший возле кровати. Симон не рассердился из-за того, что его потревожили, он даже, к удивлению Аделины, извинился за то, что испугал ее, и положил меч на место. И снова мгновенно уснул.

Аделина вернулась в постель и лежала без сна, гадая, как она сможет проследить за человеком, который так легко переходит от сна к бодрствованию и наоборот. Ее мучил вопрос, каким образом организовывать встречи, чтобы передавать донесения Люку, — человек с такой быстрой реакцией, как Симон Тэлброк, не может не заметить отсутствия жены, даже если она попытается ходить на встречи ночью.

Симон почувствовал, что Аделина не спит.

— Что тебя беспокоит? Не считая головной боли, которую ты приобрела вполне заслуженно.

Со двора доносился звон оружия.

— Утренняя разминка, — пояснил Симон, — обычное дело.

Звон усилился.

— Сказать им, чтобы прекратили? — спросил Симон.

— Нет, они могут подумать…

— Что для того, чем мы могли бы здесь заниматься, требуется тишина? — Симон расхохотался. — Поверь мне, жена, им это не придет в голову.

— Они такие недотепы?

— Мои люди — хорошие воины, совсем недурные для такого дальнего форпоста. Но, Аделина, имей в виду, с правилами хорошего тона они не знакомы.

— Они опасны?

— Моей жене нечего их опасаться, но старайся держаться от них подальше — женщин они видели мало, я не разрешаю им подходить близко к девушкам, живущим в доме твоего отца. Будь осторожна! Когда меня здесь не будет, а тебе захочется покататься верхом, обращайся к Гарольду, и он подготовит твою лошадь. Не ходи сама на конюшни.

— Значит, Гарольд не такой, как другие.

— Не такой. Он из Тэлброка.

Аделина встрепенулась, Симон рассмеялся.

— От него ты узнаешь о смерти священника не больше, чем от меня. Гарольд умеет хранить тайны, как и я.

Он обнял ее, и Аделина потонула в теплом запахе чистого тела, исходящем от него.

— Вчера ты уснула до того, как я успел спросить тебя, ждешь ли ты ребенка.

— Почему ты спрашиваешь?

— Не бойся сказать правду, для меня это большого значения не имеет.

— Нет, — со вздохом призналась она, — я не жду ребенка.

Симон тоже вздохнул.

— Что-то не так?

— Если бы ты ждала ребенка, следующие несколько недель были бы… не такими трудными.

Что-то в его тоне заставило ее сердце подпрыгнуть и учащенно забиться.

— Как это?

— Мы могли бы получать удовольствие, мы оба. Действуя осторожно, разумеется, в пределах разумного.

— А из-за того, что ребенка нет, мы не можем получать удовольствие?

— Если ты должна зачать ребенка от меня, то пусть это случится с наступлением весны — тогда я буду лучше знать, что у Лонгчемпа на уме. Я не хочу, чтобы ребенок увидел свет в тот момент, когда это чудовище охотится на его мать. Юный наследник Тэлброка будет лакомым куском для любой ищейки канцлера.

— Вначале пусть они нас найдут.

— Ты даже понятия не имеешь, дорогая, каким тошнотворным может быть наш канцлер.

— Он больше напоминает животное, чем человека, — согласилась Аделина. — На стаю голодных волков я бы смотрела с большим сочувствием.

Симон замер.

— Ты видела Лонгчемпа?

— Он часто приезжает в Нормандию. Я видела его в доме леди Мод.

Раздался стук в дверь. Солдаты требовали, чтобы им дали распоряжения на день. Симон вышел к ним.

Когда Аделина в очередной раз открыла глаза, утро было уже в разгаре. Тэлброк стоял у постели совершенно одетый. Лицо его раскраснелось от холода.

— Аделина, пора вставать, твой отец и его женщина едут сюда. — Аделина приподнялась, лихорадочно оглядываясь. Симон улыбнулся и положил руку ей на плечо. — Не суетись, у тебя есть время. Они только что выехали за частокол.

Симон отвернулся, чтобы открыть ставни. Аделина тем временем натянула тунику и верхнее платье — те самые, что он снял с нее накануне.

— Тебе часовой об этом сказал? Симон с улыбкой повернул к ней лицо.

— Я был на башне, когда они выезжали.

Аделина принялась разглаживать покрывало и полог из волчьей шкуры. Впрочем, необходимости в этом практически не было — постель оставалась почти не смятой.

— Ты каждый день встаешь до рассвета, чтобы шпионить за моим отцом?

Симон рассмеялся:

— Расскажи ему, если считаешь, что его это порадует. Симон взял в руки старую седельную сумку Аделины и положил ее на покрывало.

— Так мы избегнем ненужного любопытства и возможного скандала.

Аделина одобрительно кивнула.

— Ты каждый день на рассвете наблюдаешь за домом? — повторила она свой вопрос.

— Когда тумана нет. Именно из-за твоего отца я построил башню так высоко, чтобы было видно половину всей долины.

— Ему будет приятно узнать, как сильно он тебя озадачил.

Симон широко улыбнулся:

— Тот лес, что он поставил мне сверх договора, пошел на строительство сторожевого поста. Когда-нибудь я расскажу ему об этом.

Аделина улыбнулась в ответ.

— Но не сегодня?

— Не сегодня. — Симон взял прислоненную к стене столешницу и поставил на раму. Вот и готов стол. — Если быть честным, скоро я перестану гоняться за твоим отцом по холмам. С каждым днем я все ближе подхожу к разгадке тайны.

— Да ну!

— Не сомневайся, я не отступлюсь. В тот день, когда Кардок встретил тебя на дороге из Херефорда, я не упускал его из виду с самого рассвета. Он проехал по ущелью — наглый, как его вороны. Трудно было не потерять его в лесу, это верно. Однако когда мы поравнялись с ним, при нем уже находились десять новых коней, вьючная лошадь, нормандская леди и дочь. Этот человек настоящий маг или того хуже!

Симон подбросил дров в огонь и открыл дверь в ожидании родственников. Аделина прикрыла голову фатой и разгладила складки на платье. За спиной Симона в дверном проеме показались воины, ведущие лошадей из конюшни. У людей и животных изо рта шел пар. Она подошла к мужу, и он положил ей руку на плечо и шепнул на ухо слова ободрения.

На душе у нее потеплело. За всеми неприятностями и печалями первых дней по возвращении из нормандского плена у Аделины не было времени собраться с мыслями, чтобы подумать о том, каково это — быть женой Симона Тэлброка, жить с ним, вести хозяйство. Все, о чем она успела подумать в связи с предстоящим браком, — это о супружеском ложе. Аделина убеждала себя, что будет следовать советам Майды, но далее постели мысли ее не шли. В покровительственном жесте Симона было нечто интимное и по-особенному приятное, она увидела в нем знак того, что они одно целое, что они — семья. Аделина подвинулась к мужу и на мгновение вообразила себе, что эта старая крепость — ее дом, что мужчина рядом с ней — это тот, с кем ей суждено прожить до конца своих дней.

Майда принесла еду, оставшуюся от вчерашнего пира, и горячий хлеб — только что из печи. Как она сказала, именно для этого она отправилась сопровождать Кардока. Аделина наблюдала за Симоном, когда он приветствовал Майду, и не заметила никаких признаков того, что он считает ее по положению выше любовницы вождя племени. Аделина начинала надеяться, что ее брак окажется достаточно прочным, чтобы выстоять под тяжестью прошлого Тэлброка и ее собственных семейных тайн.

Когда гарнизонный повар распаковал вьючных животных, Кардок и Майда присоединились к трапезе, состоявшей из холодной дичи и горячей каши, сваренной в гарнизоне. Майда сказала, что каша хороша — густая и сдобренная маслом, но специй не хватает. Кардок пробормотал что-то вроде того, что нормандцы вряд ли заметят нехватку соли. Симон сделал вид, что не услышал оскорбительного намека тестя, и предложил ему кружку эля.

Майда и Аделина прошлись по комнате, обсуждая драпировки для стен, которые Майда собиралась дать Аделине в качестве свадебного подарка. Когда они оказались в дальнем углу, Майда прошептала:

— Ты довольна? — Да.

— Твой отец хочет знать. Он сказал, что, если ты несчастлива с Тэлброком, он прикажет Катберту аннулировать брак.

Аделина покраснела. Даже Майда не должна знать о том, что брак фактически не совершен и этим холодным утром все еще возможно по закону признать их с Тэлброком союз недействительным.

— Я хочу остаться с ним, — сказала она.

Майда привлекла Аделину к себе и крепко обняла.

— Мне кажется, в нем есть доброта, доброта и сила. Тебе повезло, Аделина. И твоему мужу тоже.

Кардок, сидя у огня, огляделся и спросил:

— А где языческий меч?

Симон улыбнулся:

— Вон там, возле бойницы.

Кардок посмотрел на меч, висевший на обшитой деревом стене у амбразурного окошка.

— Эта вещица приятна для глаза. К тому же она может оказаться полезней, если враг появится рядом, за стеной. Клинок достаточно тонок, чтобы проткнуть человека даже через щель в закрытой ставне.

— Я предпочитаю, чтобы мои враги так близко ко мне не подбирались. — Симон кивнул на Аделину. — Если здесь начнутся неприятности, я хочу отправить Аделину назад, к тебе или к Уильяму Маршаллу, если снег поздно выпадет.

— Отец, я сказала ему, что останусь здесь вместе с ним. Кардок насупился.

— Если Аделина куда-то и отправится, то к моему двоюродному брату Раису. Она бы уже ехала, если бы не вышла замуж. Смотри не ссорься с ней, Тэлброк. Перемирие между нами продлится столько, сколько моя дочь будет счастлива в браке.

Аделина почувствовала, как Майда осторожно сжала ей плечо. Она выступила вперед.

— Отец, я довольна.

Кардок посмотрел сперва на нее, потом на Симона.

— Тогда между нами все должно быть хорошо, — сказал он наконец.

Рука Майды расслабилась.

В наступившей неловкой тишине было слышно, как скрипнула скамья под Симоном. Он встал и указал на сарацинскую саблю:

— Хочешь опробовать клинок?

Кардок после непродолжительного колебания покачал головой.

— Лучше покажи мне смотровую башню, хочу обозреть свою долину сверху.

Симон обернулся к женщинам:

— Вы пойдете?

Майда скромно опустила глаза. Аделина взглянула на свое роскошное свадебное платье и подумала о грубой сучковатой лестнице с внешней стороны башни.

Муж протянул ей руку:

— Пойдемте с нами, вы обе. Все будет в порядке.

Он подвел их к маленькой двери под стропилами и распахнул ее. Там оказалась кладовая, где хранилось оружие, сухие припасы и хворост, сложенные вдоль стен. В центре возвышалась крутая винтовая лестница, сверху бил солнечный свет.

Аделина видела, как отец шарит глазами вдоль стен.

— Ты не можешь ее оборонять, — сказал он.

— Это всего лишь смотровая вышка, больше ничего. Если враг подойдет настолько близко, что сможет войти в башню или сжечь ее, то мы в любом случае пропадем.

Симон взял Аделину за руку и стал подниматься на открытую площадку. Кардок дал Майде знак, чтобы шла впереди, а сам полез следом.

— Зачем ты построил ее такой высокой, если можешь видеть ущелье и с крепостных стен?

Симон пожал плечами и помог Аделине взойти на площадку для часового.

— Зачем твои предки так высоко ее построили, если они были уверены в том, что должны наблюдать только за ущельем?

Ответом Кардока был лишь мрачный взгляд исподлобья.

Перед ними расстилалась долина. Лужайки на вершинах холмов все еще покрывала зеленая трава, выше их были лишь черные скалы, упиравшиеся в небо, — твердые и неприступные, как старинные замки. Весь дом со всеми пристройками, казалось, расположился настолько близко, что Аделина смогла разглядеть недавно заделанные свежим тесом пробоины в частоколе и каждую плитку черного сланца на крыше. За домом, на южных склонах холма отчетливо виднелись пастушьи хижины и навесы для скота.

— Как много хижин на холмах, — заметила Аделина.

Симон подошел к Кардоку:

— Сколько у тебя народу там живет? Кардок пожал плечами:

— Я не считал. Во времена старого Генриха здесь было неспокойно. Кто-то отправил детей на запад, подальше от войны. Немногие вернулись назад после заключения мира. Я отдал их дома другим, пришедшим сюда на поселение.

— У тебя на хуторе на холме, что сразу за домом, живут несколько старых воинов, как я думаю.

Кардок угрюмо прищурился, делая вид, что смотреть ему мешает яркое солнце.

— О каком хуторе ты говоришь?

— Вон о том, видишь, самый большой. Над крышей еще дым вьется. Несколько дней назад я проезжал мимо и видел их.

— Я не отказываю в приюте тем, кто сражался против нормандцев. — Кардок в упор смотрел на Тэлброка, засунув руки за широкий пояс, на котором висел меч. — Это воины, сражавшиеся против Генриха Плантагенета. Теперь они стали пастухами и дровосеками. Не слишком хорошими, но они зарабатывают себе на хлеб и ведут суровую жизнь в горах, подальше от женщин, что прислуживают у меня в доме. Я не стану их прогонять: ни ради тебя, ни ради Уильяма Маршалла. Они будут жить мирно так долго, как я этого захочу. Наблюдай за ними, но ты не увидишь их дерущимися ни с кем, кроме своих же дружков, когда повздорят при игре в кости.

Тэлброк кивнул:

— Я видел твой договор с Маршаллом — там ничего не сказано о числе воинов в твоем доме. Если ты можешь их контролировать, то считай, я их не видел.

Кардок что-то пробурчал и прошел к другому краю площадки, чтобы посмотреть на ущелье и на земли за долиной.

— Хороший лучник, он натягивает тетиву как валлиец.

— Это Люк, один из тех, кого я привез из Херефорда. Аделина взглянула туда, куда смотрели ее муж и отец. Лучник Люк пристроил небольшой бочонок в развилке дуба, росшего на опушке леса, обступившего поляну. Он стоял далеко от своей мишени по колено в густом папоротнике и пускал стрелу за стрелой в бочонок.

— Надеюсь, он сначала его опустошил, — сказал Кардок. — Такой вот бочонок я получил в подарок от Маршалла, когда мы заключили договор. Там было бренди.

— Какие яркие стрелы! Красные, как кровь, — заметила Майда.

— Он сам их делает, — сказал Симон, — и красит в красный цвет, чтобы отличить от других. Он хороший солдат и отменный стрелок. Люк может с одного выстрела сбить воробья, летящего над лужайкой.

Они отошли от ограждения к лестнице. Аделина оглянулась и увидела, что лучник достал из колчана стрелу подлиннее и послал ее высоко-высоко, над верхушкой дуба. Она упала в глубине леса, далеко от мишени. Приятно было сознавать, что шпионы Лонгчемпа способны промахиваться.

Ладонь Симона легла ей на плечо.

— Я не хотел тебя напугать, — сказал он.

Аделина покачала головой. На мгновение ей показалось, что она высказала свои соображения вслух, что Симон услышал ее мысли. Она оперлась рукой о перила для большей уверенности. Симон кивнул в сторону лучника, метавшего свои красные стрелы в бочонок из-под бренди.

— Запомни этого человека, — сказал он. — Я уверен, что Люк один из шпионов Лонгчемпа. Если я прав, он представляет опасность для меня и, значит, для тебя тоже.

По тону Симона невозможно было догадаться, видел ли он, как она разговаривала с Люком, или нет.

— Он был весьма любезен, — сказала Аделина. Симон нахмурился.

— Он как-то помог мне, подтянул упряжь, — добавила она. Аделина снова оглянулась и увидела, что лучник, стоя у мишени, закрывает колчан. Он поднял голову и посмотрел в сторону леса, словно пытался разглядеть, куда упала его длинная стрела. Затем Люк развернулся и зашагал по узкой тропинке, круто поднимавшейся в гору, к единственной дороге, ведущей из долины.

— Он что-то небрежно относится к своим стрелам, — сказал Симон. — Длинную стрелу он не стал подбирать.

Аделина еще раз взглянула на поляну, на лес и на фигуру лучника. Теперь она знала, как он доставляет свои сообщения Лонгчемпу. Красная стрела в стволе зимнего дуба будет хорошо заметна, и Люк был достаточно умел, чтобы послать ее в нужное место, даже если для постороннего глаза это будет выглядеть как промах.

В лесу было тихо — никакого движения. Позже еще один шпион Лонгчемпа проберется туда крадучись, незаметно в поисках послания. Что за письмо улетело в лес на этот раз? Весть о том, что она стала женой Тэлброка? Сколько же людей Лонгчемпа затаилось в том лесу?

Симон ждал Аделину на верхней площадке лестницы. Он протянул ей руку, помогая спуститься.

— Если лучник подойдет к тебе, обязательно скажи мне об этом, — сказал он.

Аделина кивнула и поблагодарила своего святого за то, что Симон не потребовал с нее обещания. Некоторые формы предательства терзают душу сильнее других: она была шпионкой Лонгчемпа и в то же время надеялась, что ей не придется лгать своему мужу.

Аделина оперлась на руку супруга, в душе молясь о том, что у лучника никогда не появится повода послать красную стрелу со смертным приговором Симону Тэлброку. Затем она мысленно обратилась к иной неприятной теме, вспомнив то, что говорил Тэлброк относительно договора.

Глава 13

И вновь Аделина убедилась в том, что за Тэлброком непросто шпионить.

— Нет, я не позволю тебе ехать со мной, — настойчиво повторил Симон, — иди посиди с отцом. Я скоро вернусь.

— Я уже виделась с отцом утром. Я поеду с тобой.

— Нет, — решительно заявил Симон, — ты останешься здесь. — Они были у самых ворот частокола, огораживавшего жилище Кардока. — Навести Майду, выясни, где твоя глупая служанка провела ночь.

— Оскорбляя Петрониллу, ты ничего от меня не добьешься.

— У меня нет времени с тобой спорить. Пока мы тут препираемся, я бы уже съездил по делам и вернулся.

— Вот и я об этом. Поезжай, я от тебя не отстану.

— Мадам, я собираюсь навестить лагерь ветеранов, вы не можете меня сопровождать.

— Зачем тебе туда ехать? Они теперь пастухи. Они сражались на стороне повстанцев, это верно, но теперь пасут овец. Или ты не веришь моему отцу?

— Я верю в то, что он не лжет…

— Тогда доверься ему и оставь пастухов в покое.

— …и никогда не говорит всей правды.

— Тогда спроси его о том, что хочешь узнать. Или возьми меня с собой в хижину. Они увидят, что с тобой дочь Кардока, и не станут нападать.

— Они и так знают, кто я такой. Они на меня не нападут. Не сейчас, когда весь гарнизон на месте, а часовой наблюдает за нами с вышки. Я еду туда расспросить их кое о чем и не собираюсь никому угрожать.

Аделина посмотрела через плечо, даже с такого расстояния она чувствовала на себе взгляд Люка. Если она позволит Симону уехать одному, лучник отправит еще одну кровавую стрелу в лес: и Лонгчемп вскоре узнает, что Симон Тэлброк общался с мятежниками Кардока. Наедине, где их никто не мог подслушать. Если даже она последует за мужем к мятежникам и после сообщит Люку о том, что ни одного слова измены сказано не было, он все равно может отправить Лонгчемпу донесение, после которого Симона ждет только смерть.

— Как это будет выглядеть со стороны, ты подумал? — раздраженно воскликнула Аделина. — Симон Тэлброк, убивший священника в церкви, ненавистный канцлеру Симон Тэлброк, навещает банду разбойников! Ты сказал, что твой лучник Люк шпион; если так, то о твоем визите к мятежникам будет известно врагам. Зачем ты накликаешь беду?