Глен КУК
      ЗВЕЗДНЫЙ РУБЕЖ
      ЛОВЦЫ ЗВЕЗД III
      Пер. с англ. В. Кравченко под ред. М. Левина
      Анонс
      Это история Звездного Рубежа. История заброшенной планеты на дальнем краю галактики. Планеты, превращенной в самую неприступную из твердынь. Планеты Смерти, овеянной тайной, загадочной, подвластной лишь самой себе. История Ловцов Звезд, понимавших - овладев арсеналами Звездного Рубежа, они смогут не страшиться никого. Это - история битвы с новым, доселе неизвестным врагом. Врагом, который возник из неведомых далей космоса - могущественный, безжалостный, умеющий только одно - убивать. История отваги, мужества, ярости. История завершается...
      Эта книга - тебе, шерри Линн Мейнс. Без тебя все сроки были бы просрочены.
      КНИГА ПЕРВАЯ
      НЕБЕСНЫЕ СЕЙНЕРЫ
      ГЛАВА ПЕРВАЯ: 3049 год н.э.
      ОСНОВНОЕ ДЕЙСТВИЕ
      Смертельный крик взорвавшегося солнца озарил космический флот, равного которому не многим доводилось увидеть. В армаде было шесть больших звездолетов. Из них самый маленький был сорока километров в длину. Не мерцало вокруг звездолетов сияние двигателей. Не отмечал их пути ионный след. Они дрейфовали, поймав ударную волну сверхновой, скорость которой достигала трех десятых скорости света. Каждый из этих кораблей напоминал абстрактную скульптуру, которую создал сумасшедший художник на всепланетной свалке металлолома. Он сварил бесформенные обломки и пинком отправил их к самой далекой звезде. Эти корабли были сплошь углы, трубы и плоскости, сферы, кубы и что-то, напоминавшее серебряные паруса. Горными хребтами горбились и лесами антенн щетинились спины звездолетов. За ними плыли обломки, вырванные из зазубренных ран в бортах. Из щелей свистели струйки воздуха, сверкая в пламени сверхновой. Возле самых страшных ран роились слепнями корабли поменьше. Была битва. Битва у Звездного Рубежа. Ярость и размах ее недоступны воображению человека, никогда не бывавшего в космосе. Эти помятые, искалеченные корабли вышли из битвы живыми. Перед кораблями простерлась гигантская линза Млечного Пути, холодная, серебристая, яркая. Звездолеты направлялись к ее центру. Они тащились из последних сил, как умирающий в пустыне - к оазису. На одном из малых кораблей стала разгораться искра, отбрасывая цветной отблеск, в ночь космоса. Это сияние не было радостным. Это был тускло-красный цвет венозной крови, цвет угасающего солнца. Остальные корабли отодвинулись подальше. Их брат был обречен. В любую минуту мог выйти из-под контроля его ядерный реактор, и они не хотели оказаться слишком близко от взрыва. Слепни порхнули в стороны, спасая свои экипажи. Обреченный малый корабль полыхнул сиянием, соперничая со светом близкой сверхновой. От него брызнули осколки размером с пирамиду, смешавшись с сопровождающим флот мусором. Медленно закувыркались останки корабля - теперь всего лишь выпотрошенный труп. Снова бросились к нему малые корабли и закружились вокруг останков. Эфир наполнился сигналами. Есть живые? Хоть один? С обломков не отвечали. Но малые корабли продолжали поиск.
      ***
      Мойше бен-Раби хлопнул левой рукой по выключателю возврата. Голова раскололась от боли. Демон воткнул ему в виски раскаленные крючья и дернул. Мойше закричал: - Клара, укол! Он не почувствовал, как в руку вонзилась игла. Укол был слишком слабым в сравнении с жуткой болью. Он понял, что получил укол, только потому, что секунду спустя ощутил благословенное облегчение. Ганс стащил с него шлем. У юноши было измученное лицо. Клара мягким полотенцем вытерла Мойше пот со лба. - Плохо, Мойше? - спросила она. - Хуже не бывает. Я не могу больше до него дотянуться. Он там, совсем без защиты... И мы только что потеряли "Джариэл". Они не смогли остановить утечку антивещества. Вспомогательные корабли уже отправились на место катастрофы... Вряд ли они хоть кого-нибудь спасут. - Выпьешь, Мойше? - спросил Ганс. Голос юноши дрожал. У него была сестра на "Джариэле". - Налей чего-нибудь, будь добр. Я потерял с путом не меньше пары литров. Им удалось связаться с Грабером? - Я не слышала, - пожала плечами Клара. С виду она была пухлой, седеющей, румяной, доброй бабушкой. И так оно и было. Эту книгу можно было прочесть по обложке. Бен-Раби любил ее - сыновней любовью. - Нам нужна помощь. Мы не можем вечно прятаться в этом урагане сверхновой. Волна частиц скоро нагонит и разорвет наши экраны в клочья. - Пейн говорит, что мы выберемся из потока, как только подберут всех с "Джариэла". Акулы могут этим воспользоваться. - О черт! - А что говорит звездная рыба? - спросил Ганс, возвращаясь с фруктовым напитком. Он старался не показывать своих чувств. Он достаточно долго пробыл на флоте, чтобы узнать, как следует ждать и хороших, и дурных известий. Как только станет что-нибудь известно о его сестре, ему сообщат. Бен-Раби спустил ноги на пол. - Я же говорил. Я не мог туда пробиться. Слишком далеко. - Может, кому-нибудь другому удалось. - Тому, у кого больше опыта? Не думаю. Гансу едва исполнилось девятнадцать, только что вылез из яслей. Мальчишка еще не успел привыкнуть к суровой жизни траулерного флота. - Придется сделать так, как сказал Пейн. С боем проложить себе дорогу. Бен-Раби стала бить дрожь - естественная реакция тела на массивную дозу анальгетика. Клара набросила одеяло ему на плечи. Это не помогло. Звездоловы не могли еще с уверенностью сказать, что у Звездного Рубежа победа осталась за ними. Они знали только, что флот Пейна удержал за собой пространство боя и повернул домой. Новых атак пока не было, но борьба неминуемо должна была возобновиться - это только вопрос времени. - Глянь-ка на меня, - прошептал бен-Раби. - Не могу перестать дрожать. - Отправляйся домой, - отозвалась Клара. - Тебе нужно поспать. - Если нам придется прорываться, я должен быть здесь для нового погружения. Я просто ноги вытяну. Он потер руку в том месте, где под кожу вонзилась игла. Напряжение чрезвычайной ситуации истощило его, и этого нельзя было не заметить. При попытке встать он потерял сознание. - Проводи его домой, Ганс, - сказала юноше Клара. - Лестер, помоги Гансу посадить Мойше в скутер, ладно? - Что происходит? - спросил бен-Раби, когда Ганс остановил плоскобрюхую электрическую повозку у дверей его каюты. Какое-то время он не мог сообразить, где находится. - Зачем ты?.. - Что случилось? - спросил женский голос. В нем звучала тревога. - Он потерял сознание, - отозвался Ганс. - Ему просто нужен отдых. - Я ему говорила... - Перед глазами Мойше появилось худое, бледное, встревоженное лицо, обрамленное короткими светлыми волосами. Женщина пристально вглядывалась ему в глаза. - Что с тобой, Мойше? Ты что, считаешь себя суперменом? Помоги мне, Ганс. Если понадобится, я привяжу его к кровати. - Но кто-то же должен... - запротестовал бен-Раби. - Ты не единственный "кто-то" на "Данионе". Усердие новообращенного ни с чем не сравнимо. Я люблю его, но иногда он заставляет меня просто на стенку лезть. - Позаботься о нем, Эми. - Не беспокойся, я слишком много вложила в этого идиота. Они уложили бен-Раби в постель. Там было спокойно, будто в утробе матери. Только оставалось чувство неясной вины. Нехорошо спать, пока другие телетехи все еще пытаются установить контакт. Эми присела на край кровати. Мойше заснул задолго до того, как она закончила выговаривать ему за то, что он совсем о себе не заботится. Она все еще сидела рядом, когда шесть часов спустя зажужжал сигнал связи. - Эми Кольридж, Безопасность, - ответила она. На экране появился седеющий человек. - Доброе утро, лейтенант. Бен-Раби там? - Да, командир. Он здесь, сэр. - И голосом на октаву ниже добавила: - Он спит, сэр. Если он вам действительно нужен, я могу его разбудить. - Нет, не надо. Я хотел поговорить с вами, лейтенант. Сейчас иду к вам. Несколько минут спустя в дверь каюты постучали. Должно быть, командир позвонил ей уже по пути сюда. - Я только что прочитал ваш рапорт о бен-Раби. - Вы лично? А в чем дело? Это был обычный рутинный рапорт. Командир отмахнулся от ее вопроса. - Он может понадобится нам для чего-то более серьезного, чем контакт. Кольридж, я хочу задать вам один вопрос. Пожалуйста, подумайте над ответом. - Да, сэр? - Ваш рапорт честен? Вы не позволили чувствам повлиять на ваши суждения? - Да, сэр. То есть нет, сэр. Я хочу сказать, он честен, сэр. - Вы уверены, что он стал сейнером без задней мысли? - Кое-какие задние мысли у него есть. Он воспитывался иначе. Но он предан, сэр. Я бы даже сказала, слишком предан. Такой уж он человек. - А он останется преданным? Под давлением, например? Ему случалось менять объект преданности. - Менять? Когда, сэр? - Когда он покинул Старую Землю. - Это не одно и то же. Земля - часть Конфедерации. Он просто поступил во флот. Командир "Даниона" задумался. - Верно. Но, учитывая, как на это смотрят жители Старой Земли, такой поступок означает неуравновешенную натуру. Ладно, хватит о бен-Раби. Что вы скажете о его товарище? Бесцветные брови Эми над бледно-голубыми глазами слегка сдвинулись к переносице. - Это труднее, сэр. Маус гораздо сложнее. - Вы уверены, что не преувеличиваете ваше непонимание? По психологическому профилю он выглядит очень просто. Почти черно-белым. Кажется, все его существование строится на ненависти к сангарийцам. - Тогда зачем он остался здесь? Он мог бы вернуться к Конфедерации вместе с остальными. Здесь он не может сражаться с сангарийцами. - Меня это тоже удивляет. Собственно поэтому и спросил. - Не знаю, что вам ответить, сэр. Для меня он всего лишь фасад. Очарование и простота. Мне трудно понять, когда он серьезен, а когда шутит. Единственное мое чувство - это что человек, которого я вижу перед собой, не настоящий Масато Шторм. - Вы с ним в связи, лейтенант? - Сэр! - Отвечайте. - Нет, сэр! Я не состою в связи с мистером Штормом. - Ну, тогда вы принадлежите к исчезающей породе женщин. Кажется, он переспал с половиной свободных женщин на "Данионе". - Он привлекателен для определенного типа женщин. - Да? - улыбнулся гость. - Но не для вас? Она помедлила, прежде чем ответить. - Соблазн есть. Он обладает каким-то животным магнетизмом. Плюс еще любопытство, что особенного все в нем находят. Но между нами ничего не будет. Мне он не нравится. Кажется, ее ответ удовлетворил командира. - Мы вступаем в новую эру, лейтенант. Эру перемен. Наш изоляционизм под угрозой. Акулы подтачивают наши силы. Идея насчет Звездного Рубежа оказалась революционной. Нам придется приспосабливаться. Или накрыться собственным хвостом и подохнуть. Эти двое могут оказаться полезны - у них нестандартная подготовка. Наша разведывательная служба слова доброго не стоит. Они могли бы нам ее создать. Но это значит, что придется им доверять. А они не родились звездоловами. - Многие из нас когда-то давным-давно не были ими. Мой отец... - Я знаю. Мы все изгнанники. Хорошо, лейтенант, спасибо за информацию. Считайте наш разговор конфиденциальным. Не говорите о нем никому. И если узнаете что-нибудь, что может иметь отношение к этому делу, звоните прямо мне. Я внесу вас в красный список и перезвоню сразу же. - Да, сэр. Командир исчез так же стремительно, как и появился. Эми упала в кресло и уставилась на тени, заполнившие комнату. Посидев, она встала и вошла в каюту, где спал бен-Раби. И посмотрела на него с выражением почти благоговейным. Она никогда прежде не встречалась с командиром корабля, а видела его только на общих сборах. Ее Мойше, ее последний шанс... Может быть, он и в самом деле чего-то стоит. Эми никогда не связалась бы с чужаком, если бы ее самооценка не опустилась так низко. Она не могла заставить себя поверить в то, что достойна нормального мужчины, настоящего звездолова. Эми была готова смотреть, как ее жизнь постепенно катится под уклон, к самым нижним ступеням общественной и карьерной лестницы. Визит командира изменил все. Она заставит Мойше шевелиться. Она позаботится о том, чтобы этот его приятель, Маус, не уводил его в сторону. Различие между жизнью Конфедерации, которую бен-Раби решил оставить, и жизнью звездоловов было очень глубоко. Звездоловы, небесные сейнеры, всю свою взрослую жизнь проводили на борту огромных траулеров, дрейфующих по водородным потокам глубокого космоса, собирая испражнения почти неосязаемых космических животных, которых они называли звездными рыбами. В межзвездных реках существовала целая экологическая система. Эта жизнь была неторопливой и величественной, поскольку редки были случайные столкновения молекул, из которых она и возникла. Эта жизнь была невидима для глаза или радара. Атомы, составляющие "тела" межзвездных существ, могли быть рассеяны на многие кубические километры. Звездные рыбы были куда больше траулеров, и все же материю их тел можно было сжать до такой степени, что она поместилась бы в тело десятилетнего ребенка. Атомы, составляющие тела рыб, служили не только для поддержания процесса жизнедеятельности, но и для концентрации разного рода сил. Большинство существ, принадлежащих к межзвездной экологии, частично существовали в гиперпространстве и в другой, параллельной вселенной. В сердце звездных рыб горел крохотный термоядерный огонек. Звездные рыбы засасывали водород и отдельные случайные молекулы, а время от времени выбрасывали крупицы твердых испражнений. Эти крупицы были совершенно бесценны. Звездоловы называли это амброй. Амбра была основой их экономики. Крупицы амбры использовались в инстелной связи. Замены ей не было. Сейнеры контролировали ее единственный источник, а потому - рынок и цену. Числа не было организациям, готовым платить практически любую цену за почти мгновенную связь через огромные межзвездные расстояния. От своего работодателя, Флота Конфедерации, Мойше бен-Раби и Масато Шторм получили задание проникнуть в среду сейнеров, отыскать способ захватить траулеры и взять под контроль добычу амбры. Они достигли успеха и одновременно потерпели провал. Необходимую информацию они собрали.'.. И предпочли сами стать звездоловами. Водородные реки могли похвастаться развитой экологической системой. В ней были и хищные акулы, которые питались в основном звездными рыбами. Эволюция наградила звездных рыб единственным по-настоящему надежным оружием защиты - интеллектом. Эволюция глубокого космоса началась за многие зоны до того, как из звездной туманности родилось солнце Старой Земли. Нынешнее поколение звездных рыб помнило изгибы истории, Происходившие миллиарды лет назад. Они видели, как рождались и бесчисленные планетные расы. Они знали цену своим отбросам. В последнюю тысячу земных лет - одно мгновение ока по масштабам звездной рыбы - акулы стали бешено размножаться. Появились новые виды. Они слабо соображали, отчаянно множились и охотились стаями, в которых иногда насчитывалось до тысячи хищников. Выживание звездных рыб как вида внезапно оказалось под угрозой. Их старейшины бились над решением, и решение было принято с почти неумеренной поспешностью. Они обратили свой интеллект на поиск способа связаться с крохотными, твердыми, теплыми созданиями, которые жили в металлических скорлупках, рыщущих по их следам. Они заключили сделку с первыми сейнерами. Амбра в обмен на защиту человеческого оружия. Это была хорошая сделка. На протяжении почти двух сотен лет акул удавалось держать в узде. Всего лишь еще одно мгновение ока Времени. Потом еще сильнее размножившиеся хищники создали новую тактику. Теперь они сначала нападали на пастухов, потом на стадо. На "Данионе" были нижние чины-наземники, срочно набранные для восполнения потерь, понесенных в одной из таких атак. Командование корабля надеялось набрать высококвалифицированных специалистов, которых можно выманить из Конфедерации. Вместо этого они привлекли огромное количество шпионов, посланных найти способ захватить контроль над траулерным флотом. Разведывательное бюро Флота Конфедерации отправило своих лучших агентов: Мойше бен-Раби и Масато Шторма. Эти двое нашли то, что обещало стать их домом. На "Данионе" взвыли сирены. Эми вскочила с кресла: - Мойше, все по местам! Должно быть, выходим из волны сверхновой! Бен-Раби вылетел из спальни, на ходу влезая в костюм для погружения. - Идем, лапонька! - Он вытащил ее в коридор, где стояла пара скутеров, присосавшихся к зарядным розеткам. Он схватил один, она другой. - До встречи, милая, - бросил он, уплывая прочь. Вырулив па середину коридора, бен-Раби включил максимальный ход. Стены слились в летящие назад полосы. По пешеходным дорожкам бежали люди. Навстречу ему неслись другие скутеры. На каждом перекрестке коридоров Мойше с трудом удавалось избегать столкновений. - Все по местам, все по местам! - продолжал вещать голос, напоминающий глас богов. "Тысяча чертей, - думал Мойше, - не надо бы мне возвращаться туда так скоро". Пять огромных потрепанных кораблей начали выходить из безжалостного сияния сверхновой. Кораблики-слепни продолжали кружить вокруг их ран, сновали между ними и погибшим кораблем, слетаясь к центру, под прикрытие их огня. Один за другим большие корабли разворачивали свое самое мощное оружие от общего центра.
      ГЛАВА ВТОРАЯ: 3049 год н.э.
      ОТСТУПЛЕНИЕ
      Корабль материализовался немного ниже поверхности озера пыли, заполнявшей кратер одной из безымянных лун, которая вращалась вокруг мира, лежащего далеко к центру галактики. Самый близкий к центру обитаемый мир Упант - остался в тысяче световых лет по направлению к окраине. В этой части космоса не бывал ни один человек. Если бы астрономы этой планеты наблюдали за спутником, их удивил бы пылевой гейзер, вырвавшийся из его плоской поверхности. Но астрономы не наблюдали. Они, как и солдаты, жены, ветераны и дети.., как и все, кто населял этот мир, были заняты борьбой, отнимающей все силы, и им было наплевать, существует ли спутник вообще. Корабль, вырвавшийся из озера пыли, напоминал огромный пончик, в середину которого всунули пивную кружку и закрепили тоненькими соломинками. Высокая лопасть, похожая на акулий плавник, поднималась от тора и шла в сторону от цилиндра. Она заканчивалась шаром. Весь корабль был абсолютно черным. Даже номер корпуса не нарушал этого бесцветья. Это был очень маленький корабль. Высота кружки не превышала шестидесяти, а внешний диаметр пончика - шестидесяти пяти метров. Округлые обводы судна нарушались только антеннами, двумя пусковыми ракетными установками и короткими выступами лазерных и гразерных батарей. Это была смертоносная оса, созданная с единственной целью - убивать. Корабль был музейным экспонатом. Буквально. И самой страшной акулой из кораблей, которую когда-либо создавал человеческий разум. Это был клаймер, сохранившийся со времен Угантской войны. Его извлекли из музея Луны Командной и для этого полета специально отремонтировали. Это был первый клаймер, вырвавшийся на просторы космоса после самых отчаянных дней войны, - потому что клаймеры почти так же смертоносны для своей команды, как и для врага. Лишь абсолютный императив выживания расы мог заставить людей снова послать их в бой. На Луне Командной это понимали. Клаймеры уродовали тела и души своей команды. Эти маленькие подстерегающие убийцы изменили ход Улантской войны. И наполнили санатории Конфедерации ходячими трупами - немногими уцелевшими на службе в тайных полях, где сходят с ума. В своем торе клаймер генерировал поле, переносившее его в измерение вне гиперпространства, называемое нуль-состояние или клайм, где его было практически невозможно обнаружить, пока он не выскакивал оттуда в гипер или нормальное пространство для атаки. Отряды клаймеров уничтожили целые эскадры улантидов. На этом клаймере была самая замечательная команда, которую когда-либо посылал в космос любой флот. Командиром корабля был адмирал флота граф Манфред фон Штауфенберг, первый заместитель начальника штаба Флота Конфедерации. Он видел работу клаймеров до самого конца войны. Старшим помощником была Мелена Тельейч Кат, Прима Защиты Уланта, проще говоря - министр обороны. Вторым помощником был Главный Миротворец Уланта, или начальник Генерального Штаба, Турон Волчист Форс. Начальником артиллерии и его первыми помощниками были Звездные Лорды Токе. Одним из них был Звездный Лорд, командовавший легионом космических пехотинцев Токе в составе Флота Конфедерации. Остальные были равны ему по рангу в Касте Воинов. На борту не было никого в ранге ниже генерала или адмирала и не было тех, кто не умел или не имел права принимать решения. Одна хорошо нацеленная ракета могла бы нанести значительный урон обороне человечества и его союзников. Адмирал Вайдблад, дама, управляющая Разведывательным Бюро Флота, и адмирал Бэкхарт, возглавлявший у нее отдел тайных операций, занимали самые незначительные посты в боевой части. Одной была поручена система гиперслежения, другому - пассивные радары. Но Звездные Лорды или кто там еще, а спали все в гамаках, прицепленных к центральному элементу конструкции клаймера - "килю". Уборная была одна на всех, а душа не было вообще. В клайме использовались ночные горшки, и все дышали вонью друг друга - совсем как клаймерщики прошлого века. Все они как один пришли своими глазами взглянуть на угрозу, о которой уже несколько лет подряд вопили экспедиции улантидов. Они смотрели фильмы, они опрашивали свидетелей. В некоторых случаях они уже что-то предпринимали. Но им нужно было увидеть своими глазами, чтобы окончательно поверить. Им нужно было увидеть войну, идущую под ними. На планете этой луны. Раса, явившаяся из глубин центра галактики, систематически истребляла любую встреченную ею разумную жизнь. Последними ее жертвами стали жители этого мира. Люди на борту клаймера принадлежали к расам, которые в прошлом жестоко между собой воевали. Отношения между некоторыми из них и сейчас были далеки от братской любви. Но никогда, даже в самые жаркие, самые отчаянные дни противостояния, ни одна раса не стремилась к полному уничтожению другой. Их войны были испытанием воли рас - в борьбе за территорию. Мир под ними был четвертой планетой, на которую нападала "раса центра" с тех пор, как ее обнаружили разведчики улантидов. Первые три мира были теперь безжизненны. Агрессоры даже не стали использовать их под базы. Даже Воины Токе не могли понять стремления уничтожить разумную жизнь только за то, что она разумна. Воины верили, что сражение есть очищение души, путь к чести и славе, суровый и достойный богов. Битва была для них почти самоцелью. Когда под рукой не было чужаков, они сражались друг с другом. Однако они отлично знали, чем отличается победа от уничтожения, и эксцессы пришельцев из центра тревожили их не меньше, чем их товарищей по экипажу. Они явились сюда, чтобы увидеть своими глазами. Теперь грозная правда пылала перед ними в аквариуме дисплея. Атмосфера планеты кишела паутиной лазерных лучей. Потоки лучей и частиц рубили воздух и пространство, "как разящие мечи несметных воинств древности. Обитатели планеты обладали достаточно развитой техникой. Агрессоры брали числом и напором. Их корабли закрывали звезды. Они подавили орбитальную оборону планеты многие месяцы назад. Теперь они выковыривали наземные укрепления и кое-где уже захватили плацдармы. Поверхность планеты мерцала короткими вспышками огней, затмевающих звезды. - Это же ядерные взрывы! - вскрикнула Защитница Уланта. В самые безнадежные минуты войны ни улантиды, ни люди не использовали ядерное оружие против вражеских планет. По молчаливому согласию его оставляли только для сражений в космической пустоте. - Они нас заметили, - сообщил Бэкхарт. - Сюда направляется семь истребителей. - Отлично, - отозвался граф фон Штауфенберг. - Мелена, кажется, все это происходит в тропосфере. Вряд ли одной из тысячи боеголовок удается пробиться к поверхности планеты. Звездный Лорд, командовавший всеми Звездными Лордами, бухнул, как в бочку: - Каждая прошедшая сметает защиту. Сеть обороны редеет. Скоро будут прорываться две на тысячу. Потом четыре. - Не говоря уже об отдаленных последствиях радиоактивности. Интересно, почему они форсируют высадку? Вот здесь. На архипелаге у южного тропика. Они пробили к нему коридор. - Адская защита, - пробормотал кто-то. - Черт возьми, почти как у Звездного Рубежа. Не хотел бы я через такую прорываться. - Когда истребители доберутся до нас? - спросил фон Штауфенберг. - Они движутся в норме. Ближайший будет здесь через четыре-пять минут. Кажется, там еще что-то зашевелилось. - Мы можем что-нибудь сделать? - спросила шеф Разведывательного Бюро Флота. - Можем расквасить парочку носов, - отозвался фон Штауфенберг. - Но это ничего не изменит. Здесь не поможет и сотня клаймеров. Ладно, пусть посмотрят люди в других отсеках. Я хочу, чтобы это видел каждый. Нам будет что обсудить на пути домой. - Воины уже приняли решение, - провозгласил Звездный Лорд Космического Легиона Токе. - Он говорит за весь Токе, - добавил старший Лорд, не бывший его начальником. - Для Токе здесь может быть только одно решение. Мы выступим против них. Если придется, в одиночку. - Для нас это не так просто, Манфред, - ответила Мелена. - Мы раса искателей приключений, но я связана демократическими традициями и верой в мир. Мы не можем организоваться быстро и притом эффективно. - Раньше вам это удавалось, - усмехнулся фон Штауфенберг. Защитница была старше, чем он. Она прошла всю Угантскую войну. - Надеюсь, что и снова удастся. Мы многое можем сделать, когда решаемся действовать вместе. Но сам процесс принятия решения омерзительно долог. - Ваше решение было принято много лет назад, Мелена, - буркнул от своих радаров Бэкхарт. - И не пытайся пускать нам пыль в глаза. Я могу назвать имена и номера сотни военных кораблей, которые вы потихоньку спрятали в укромных местах, куда, вы думали, мы и не заглянем. - Адмирал Бэкхарт? - В голосе фон Штауфенберга слышался суровый вопрос. - У меня свои источники, сэр. Они вооружаются со всей скоростью, на которую способна их космическая промышленность. С конвейера сходят торговые корабли, вот только двигатели на них стоят как на линкорах, и на торговых линиях они не появляются. Они просто исчезают, а потом появляются в другом месте, вооруженные до зубов. - Почему об этом не было доложено Верховному Командованию, Бэкхарт? - Потому что мои источники находятся в штабе Защитницы. И я знал, зачем они вооружаются, а вы бы в это не поверили. Половина их Верховного Командования до сих пор стремится переиграть исход Улантской войны. Я решил, что игра может спокойно продолжаться и дальше. Наши люди видели достаточно улантских кораблей, чтобы начать строить свои собственные, так что теперь мы стоим на том же пути. - Бэкхарт... Ваша логика меня настораживает. Очень настораживает. У меня есть сильное предчувствие, что вам придется объяснить ее Следственной Комиссии. Что еще вы от нас скрыли? - Вы хотите честного ответа или такого, который вам будет приятно услышать? У Бэкхарта не было умения завоевывать людей. На своей должности он держался только потому, что не было человека, способного сделать ту же работу не хуже. - Бэкхарт! - Еще кое-что скрыл, сэр. Операции в стадии осуществления. Если они пройдут успешно, то у нас будет чем встретить этих чудовищ. - Чудовищ? - переспросила Мелена. - У нас нет доказательств... - Мелена, адмирал у нас ксенофоб. По сути дела, он не питает особой любви и к человечеству. Расскажите нам, чем вы занимаетесь, Бэкхарт. - Есть шанс, что я на пороге решения сангарийской проблемы. Перед самым нашим отлетом должны были поступить новые данные. Возможно, мне снова потребуется фон Драхов. - Что еще? - Это еще рано обсуждать. Слишком неопределенно. Возможный прорыв в военных технологиях и средствах связи. Пока я не стану об этом говорить. Не здесь. - Бэкхарт... - Соображения безопасности.., сэр. Можете занести мои слова в протокол, если вам угодно. Фон Штауфенберг повернулся к шефу Разведки Флота. Та пожала плечами: - От меня вы тоже ничего не узнаете, Манфред. - Черт побери! Ладно, давайте двигаться. Время на исходе, а на это взглянуть должны все. Клаймеры были самыми тесными кораблями со времен "Джемини" "один из первых космических кораблей США.". Пропустить через рубку сорок разных существ, собранных на борту корабля, было делом долгим и неудобным. - Он собирается стрелять, - сказал Бэкхарт, рассматривая ближайший истребитель. - Выстрелил. Пучком ракет. У нас четыре минуты на то, чтобы спрятаться. - Как вам это понравится? Даже не попытались выяснить, кто мы и чего хотим. - Говорит командир корабля, - проговорил фон Штауфенберг по общей системе связи. - Мы под огнем. Инженерный отсек, подготовиться к переходу в нуль. - За тридцать секунд до подлета пучка ракет он приказал: - Подняться на десять Гэв. Старший помощник, приготовиться к атаке. Программируйте подлет к стрелявшему кораблю. Перистые антенны улантида мелко задрожали. По человеческим меркам это означало довольное хихиканье. Звездные Лорды были уже в оружейном отсеке, надеясь, что им разрешат поиграть в эти смертельные игрушки. - Одну ракету, - приказал фон Штауфенберг. - Прямо в кильватер. Это была классическая стратегия клаймерной атаки. Двигатели были слабым местом всех военных кораблей. Выходные апертуры двигателей экранировать невозможно. Пыль кратера вдруг схлопнулась и обрушилась на дно, как воды Красного моря на колесницы фараона. Корабль-пончик исчез. - Поднимитесь-ка на сорок Гэв и так держите, - скомандовал фон Штауфенберг. - Сомневаюсь, чтобы у них хватило знаний искать нашу точку Хоукинга, но на всякий случай уменьшим ее сечение. Одной из странностей клаймеров было то, что ни одной известной человечеству расе не удалось создать что-либо подобное. Даже для самих людей это был случайный побочный продукт совершенно других исследований. Прошло двадцать три минуты, и старший помощник доложил: - Вышли на позицию атаки, сэр. - Оружейный отсек, говорит командир. Одна ракета. Готовность! Отсек слежения, когда спустимся, будьте готовы взять пеленг и дистанцию на все, что видите. Сделаем все, что сможем. И все записывать. Техслужба, когда выберемся в норм, сразу сброс тепла, поняли? Все готовы? Инженерный отсек, давайте вниз. Самой большой слабостью клаймера было накопление тепла. В нуль-состоянии его некуда было сбрасывать, а клаймерам зачастую приходилось прятаться там по многу дней, спасаясь от охотников противника. Клаймер не был военным кораблем в полном смысле этого слова. Он годился только для ударов из засады, и их эффект полностью зависел от внезапности нападения. Прима Защиты вывела корабль из нуля всего лишь в четырех километрах позади вражеского истребителя. Клаймер тряхнуло. Пущенная ракета пошла с ускорением 100 g. Она попала в цель прежде, чем на истребителе успели заметить ее приближение. - Подарок хорошим деткам, - проворчал Бэкхарт, когда клаймер снова ушел вверх. - О чем это вы? - спросил фон Штауфенберг. - Адмирал, вы дали им ценную информацию, разнеся их на куски. Вы им сообщили, что нам это под силу. Заставили их заинтересоваться. Давайте побережем остальные сюрпризы до того момента, когда они смогут принести пользу. Фон Штауфенберг покраснел. Но его отношения с Бэкхартом трудно было ухудшить. - Он прав, Манфред, - вмешалась Прима Защиты. - В ту войну вы практически свели на нет преимущество владения клаймерами, используя их понемногу. Куда более эффективно было бы внезапное появление целых клаймерных флотов. У нас бы тогда не было времени приспособиться. - Конечно, конечно. Это было эмоциональное решение. Запрограммируйте курс к кораблю-носителю, Мелена. Клаймеры не могли покрывать большие расстояния. Корабль-носитель ждал в сотне световых лет в сторону дома. Его прикрывала небольшая армада. Команда клаймера высоко ценила собственные жизни.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯ: 3049 год н.э.
      ОСНОВНОЕ ДЕЙСТВИЕ
      Бен-Раби протиснулся вместе со своим скутером в сектор управления. Секундой позже массивные бронированные двери с рокотом стали на место. Теперь сектор был полностью изолирован. Никто не мог войти или выйти, пока эти двери вновь не откроются. Мойше остановился на длинном покатом уклоне. Он соскочил со скутера, воткнул вилку зарядного устройства в первую попавшуюся розетку и бросился в люк, ведущий в пункт контакта. - Успел все-таки, - сказала Клара. - Мы уж и не надеялись. Ты очень далеко живешь. Давай отдышись. - Мой скутер дымился. Может, сходишь взглянешь на него, Ганс. Мойше устроился в специально пригнанном для него кресле. - Готов? - спросила Клара. - Нет. Она улыбнулась ему. Ганс начал втирать ему в кожу головы лишенную запаха пасту. Клара запустила пальцы в приспособление, похожее на сетку для волос. - Никогда ты не готов, а мне казалось, тебе нравится Головастик. Бен-Раби рассмеялся: - Головастик-то мне нравится, да и весь его народ тоже. Только он нравился бы мне еще больше, если б мог войти в дверь, протянуть руку и сказать: "Привет, Мойше, давай-ка по паре пива". Головастик был звездной рыбой, с которой обычно связывался Мойше. - Ксенофоб! - Чепуха. Не в этом дело. Просто неприятно болтаться где-то вне своего тела... - Не правда, Мойше. Старую Клару тебе не обдурить. Я нянчилась с телетехами, когда тебя еще на свете не было. Все вы похожи. Вам не хочется выходить, потому что очень больно возвращаться. - Да? - Готово, - вмешался Ганс. Клара надела сетку на голову Мойше. Пальцы у нее были мягкие и теплые. Они скользнули по его щеке. И сразу ее лицо затуманилось тревогой. - Не слишком усердствуй, Мойше. Возвращайся, если станет туго. Ты не успел как следует отдохнуть. - После Звездного Рубежа отдыха нет. Ни для кого. - Но мы же победили, - напомнил Ганс. - Нам слишком дорого обошлась эта победа. - Дешевле поражения. - Думаю, мы по-разному смотрим на вещи, - пожал плечами бен-Раби. Начать с того, что я никогда бы в это не ввязался. - Вы там, в Конфедерации, получаете по морде и утираетесь? - спросил Ганс. - Впервые слышу. - Нет. Мы взвешиваем шансы. Выбираем подходящий момент. И потом бьем сразу. Мы не рвемся напролом, как взбесившийся слон, терпя такие потери, как сейчас. - Орифламма, - заметил Ганс. - Что? - Так иногда называют Пейна. Это что-то из древности, что-то насчет "пленных не брать". - Ах, орифламма. Это был особый вымпел, который принадлежал королю Франции. Если тот поднимал его, это означало "пленных не брать". Однажды это дорого обошлось самому королю. - Ганс, - вмешалась Клара, - Мойше из Академии. Он тебе может рассказать, сколько спиц было в колесе римской колесницы. - Возьмем, к примеру, Пуатье... - Кого? - Это место такое. Во Франции, которая на Старой Земле... - Я знаю, где Франция, Мойше. - Отлично. Там разыгралось одно из важнейших сражений Столетней войны. И можно сказать, что французы проиграли именно из-за орифламмы. Они загнали англичан в ловушку. Их было десять на одного. Черный Принц решил сдаться. Но французы подняли орифламму. Англичане озверели и стали отбиваться. Когда пыль улеглась, французы оказались разбиты, а Людовик - в кандалах. Здесь есть мораль, если хочешь. А именно: не загоняй противника в угол, из которого ему не выбраться. - Ганс, ты понимаешь, чем он сейчас занимается? - спросила Клара. - Хочешь сказать, что он читает нам лекции и ждет сигнала отбоя? Не вышло, Мойше. Подними-ка голову. Я надену шлем. Бен-Раби поднял голову. По волосам под сеткой пробежали мурашки. Его голова скрылась в шлеме, и наступила тем нота. Усилием воли Мойше поборол панику, которая всегда охватывала его перед погружением. Ганс застегнул шлем и подогнал датчики биомониторов. - Слышишь меня, Мойше? - раздался в наушниках голос Клары. Мойше поднял руку и сказал: - Слышу нормально. - Я тоже тебя слышу. Показания нормальные. Кровяное давление немного повышено, но для тебя это норма. Задержись на минутку в зоне перехода. Расслабься. Отправляйся, когда захочешь. Свое "никогда не захочу" он не произнес. И хлопнул правой ладонью по выключателю. Теперь ему оставались только внутренние ощущения. Строгая сенсорная депривация оставляла его наедине с болью и усталостью, со странным привкусом во рту и со стуком крови в висках. Когда включится поле, исчезнет и это. В малых дозах это действительно успокаивало. Но в больших могло просто свести с ума. Он снова щелкнул правым выключателем. Вселенная вокруг него обрела форму. Он был ее центром, ее повелителем, ее творцом... В этой вселенной не было боли, не было несчастья. Слишком много чудес сверкало вокруг, в его вырвавшемся на свободу сознании. Это была вселенная переливов цвета, ярких и нежных одновременно. Каждая звезда была сверкающей драгоценностью, каждая сияла своим собственным светом. Надвигающийся шторм, солнечный ветер сверхновой был бушующим, психоделическим облаком, в котором вещества казалось не меньше, чем в грозовых тучах Старой Земли. С другой стороны вдаль, к центру галактики, уходило бледно-розовое мерцание извивов водородного потока. Окружающие траулеры были искрами радужного золота. Стая золотых китайских драконов плыла вслед за флотом, стремясь к нему, но их удерживало на расстоянии световое давление умирающей звезды. Звездная рыба! Горечь бен-Раби уступила место упоению. На этот раз контакт будет. Он потянулся мыслью к драконам. - Головастик! Ты здесь, друг мой? Какое-то время не происходило ничего. Потом его окружило теплое сияние, как бурное радостное приветствие. - Здравствуй, человек-друг Мойше. Вижу тебя. Выходишь из потока. Один корабль погиб. - "Джариэл". Они все еще стараются кого-нибудь спасти. - Печально. Головастик не казался опечаленным. Эта рыба, подумалось бен-Раби, по природе своей не способна ни на что, кроме радости. - Ты ошибаешься, человек-друг Мойше. Я вместе со стадом оплакиваю скорбь Звездного Рубежа. И все же я должен смеяться, разделяя со своими друзьями-людьми радость победы. - Корабли-которые-убивают не все уничтожены, Головастик. Сангарийцы помнят обиды вечно. - Ха! Они - слезинка на ресницах вечности. Они умрут. Их солнце умрет. А звездные рыбы все так же будут бороздить реки ночи. - Головастик, ты снова рылся в темных чуланах моего сознания. Ты крадешь мои образы и высыпаешь их на меня же. - У тебя очень занимательное сознание, человек-друг Мойше. Туманное, разорванное сознание, запутанное, как паутина, полное дверей-ловушек... - Что ты можешь знать о дверях-ловушках? - Только то, что я нашел у тебя в сознании, человек-друг Мойше. Головастик смеялся и подтрунивал над ним, как влюбленный подросток. По меркам звездной рыбы он и был ребенком. Он еще не миновал своего первого миллионолетия. Бен-Раби старался просто не думать о масштабах времени, по которым жили звездные стада. Ему было не под силу вообразить жизнь, которая тянулась многие миллионы лет. Оставалось только сожалеть о том, что существа, в чьем распоряжении были эти невероятные сроки, никогда не соприкасались с мирами, населенными жизнью с биохимической природой. Какие повести они могли бы поведать! Какие тайны истории раскрыть! Но звездные стада не решались приближаться к крупным источникам гравитации или магнитного поля. Даже гравитация больших траулеров отзывалась в теле рыб чем-то похожим на ревматические боли людей. Это были ужасно хрупкие создания. Пока Головастик шутил и подтрунивал, Мойше обратился частью сознания к своей личной вселенной. Где-то вдалеке снова рыскали красные торпеды, пересекая просторы розовой реки на фоне галактики. - Да, - отозвался Головастик, - акулы. Те, что уцелели в битве у Звездного Рубежа, созвали их сюда. Они нападут. Они голодны. Еще одно пиршество для пожирателей падали. Маленькие тени всех цветов и оттенков следовали и за звездными стадами, и за торпедами. Это и были падальщики, о которых говорил Головастик. Огромная, неспешная экология водородных потоков создала ниши для существ с различными жизненными функциями, хотя их определение в человеческих терминах редко бывало больше, чем приближением. Просто удобные ярлыки. Мойше почувствовал нервную дрожь. Головастик коснулся его сознания, успокаивая... - Я учусь, Головастик. Теперь я уже вижу реку. Я вижу бурю частиц, идущую от больного солнца. - Замечательно, человек-друг Мойше. А теперь расслабься. Скоро появятся акулы. Следи за падальщиками. По ним можно судить, когда акулы не могут больше ждать. Они начинают пританцовывать. В своей тайной вселенной Мойше рассмеялся. Звездные рыбы верили только в обдуманные действия. Этого, собственно, и следовало ожидать от существ, чьи жизни измерялись миллионами лет, однако молодые рыбы бывали беспокойными и восторженными. Их частенько ругали за беспокойные вибрации в присутствии взрослых. Старейшины называли это "пританцовывать". Головастик пританцовывал почти все время. Старейшины считали его местным дурачком. По словам Головастика, они жалели о том, что позволили ему в таком нежном возрасте соприкоснуться с грубыми сознаниями людей. - Это шутка, человек-друг Мойше. Хорошая шутка? Смешно? - Да. Очень смешно. Для звездной рыбы. Должно быть, старейшины - самые флегматичные, прагматичные и лишенные понятия о юморе существа во всем творении. Они даже не могли постичь само понятие шутки. Бен-Раби находил, что это очень удручающее сообщество. Если не считать Головастика. - Мне очень повезло стать твоим теледругом, Головастик. Очень повезло. Бен-Раби говорил искренне. Ему доводилось вступать в контакт со старейшинами. По его сравнению, это было как заниматься любовью с собственной бабкой, сидя голой задницей на айсберге под взглядами внимательной толпы. Встреча с Головастиком была для него самым приятным событием за последние годы. - Да. Тронутым лучше держаться вместе. Венсеремос, товарищ Мойше. Вселенная бен-Раби наполнилась смехом. - Где ты это откопал? - Твое сознание полно отрывочных воспоминаний, человек-друг Мойше. Когда-то ты играл революционера на куске твердой материи, который назывался Пыльный Шарик. - Точно, играл. Недели две. А потом увертывался от пуль всю дорогу до посольства. - Ты многое пережил за последние несколько лет, человек-друг Мойше. В десятки раз больше, чем другие, кто вступал в контакт с Головастиком, звездной рыбой. Много приключений. Как ты думаешь, вышел бы из Головастика шпион? - А за кем бы ты стал шпионить? - Да. Это проблема. Очень трудно прикинуться акулой. - Это тоже шутка, да? - Да. А ты все еще шпионишь, человек-друг Мойше? - Нет, завязал. Я больше не Томас Мак-Кленнон. Теперь я Мойше бен-Раби. Я нашел свой дом, Головастик. Теперь это мой народ. Нельзя шпионить за своим народом. - Ого, у тебя в сознании какие-то тени. Может, там прячется секретный агент? Похоже на то. Хей! А может быть, однажды ты отправишься шпионить за людьми на кусок твердой материи? Будешь двойным шпионом. - Двойным агентом? - Да. Это правильное слово. - Со шпионажем покончено, Головастик. Я буду телетехом. - Опасно. - Шпионаж тоже. Тому больше причин, чем ты можешь понять. - Ты имеешь в виду опасность вреда для сердца? - Не понимаю, почему говорят, что ты глупый. Ты гораздо догадливее, чем большинство известных мне людей. Ты понимаешь суть вещей без объяснений. - Потому что я - звездная рыба. Люди не могут заглянуть внутрь, человек-друг Мойше. Вам надо объяснять. Вам надо показывать. Ты не такой человек, чтобы этим заниматься. - Да. Давай поговорим о чем-нибудь другом, а? - Время разговоров подходит к концу, человек-друг Мойше. Падальщики начинают пританцовывать. Ты не обратил внимание? - Я еще не могу видеть все сразу. Это было одним из достоинств вселенной, которая рождалась, когда телетех вступал в контакт. Человек больше не был ограничен бинокулярным зрением, но ему приходилось отвыкать от своих прежних привычек. Слепые становились телетехами быстрее и работали лучше. Им не надо было отвыкать от привычек, не надо было преодолевать предубеждений. Но слепцы, страдающие классической мигренью, попадались очень редко. К флоту стали приближаться алые торпеды. Они не бросились опрометью. Голод еще не вытеснил здравый смысл. Акулы соображали туго, но знали: чтобы добраться до добычи, надо обойти траулеры. В этом и был весь смысл союза звездной рыбы со звездоловами. - Надо кончать визит, Головастик. Я должен помочь в битве. - Да, конечно, человек-друг Мойше. Стреляйте метко. Я буду помогать, посылая в твой мозг верные направления. - Отлично. - Вслух, в свой шлем, бен-Раби проговорил: - Наведение! - Наведение на связи, - щелкнуло в наушниках. - Говорит телетех. Я в контакте и готов принять контроль над батареей сектора. Акулы готовятся к атаке. Повторяю, готовятся к атаке. - Ч-черт! Ладно, приятель. Забудь о батарее сектора. Начальник артиллерии хочет, чтобы ты давал данные в аквариум главного дисплея. Как думаешь, ты и твой контакте? сможете давать нам информацию в реальном времени? - Да, - глубоко в сознании бен-Раби пробормотал Головастик. - Да, - повторил Мойше и сам удивился. Он еще никогда не пытался этого делать. - Монитор? - Готов, наведение, - вмешался голос Клары. - На всех датчиках зеленый свет. Я только что запустила транслятор. Можете подключать компьютер, как только будете готовы. - Готовьтесь к передаче, контакте?. - Мойше, - проговорила Клара. - Не надо рисковать. Как только станет туго - отключайся. - Передача, контакте?! На мгновение бен-Раби показалось, что какой-то неосязаемый вакуум высасывает его сознание. Однако Головастик мягко коснулся его мыслей, и волна паники улеглась. Мойше расслабился и стал проводником, стал сторонним наблюдателем. Падальщики вдруг начали кровожадно пританцовывать. - Начинается атака, - пробормотал бен-Раби. Рыбы-падальщики радовались - их ждал пир независимо от исхода битвы. Они будут одинаково довольны и мертвой акулой, и мертвой звездной рыбой. Около десятка алых торпед вдруг затуманились, вытянулись в длинные перистые линии и снова обрели форму в опасной близости от звездного стада. Сотня световых мечей начала кромсать их на поживу падальщикам. Для пучков частиц акулы были легкой добычей. - Узнают, как нападать через гипер, - прошептал Головастик. Стадо звездных рыб даже не подумало уклоняться. Они не станут маневрировать, пока не начнет поддаваться защита человеческих кораблей. А защита может и не выдержать, пронеслось в мозгу бен-Раби. Пять кораблей не могут дать нужную плотность огня. Будут мертвые зоны. Большие дыры. Если попытаться их закрыть, можно расстрелять своих. Стая акул пришла в замешательство. Они еще не нашли удачную тактику нападения на траулеры. Тугодумие хищников было единственной надеждой и звездных рыб, и звездоловов. Потому что с акулами что-то случилось. Их число возрастало почти экспоненциально. Они все отчаяннее пытались раздобыть себе пищу. Раньше их добычей были отбившиеся от стада звездные рыбы. Слабые, больные, неосторожные. Однако теперь акулы нападали на здоровых и сильных и даже набрасывались на своих собственных раненых. Даже огневая мощь траулера не всегда могла сдержать большую стаю, когда голод переходил в смертоносную ярость берсеркера. - Все не так хорошо, как ты думал, человек-друг Мойше. Они все рвутся в бой одновременно, отовсюду. Убивать и умирать. В мыслях Головастика проскальзывал ужас. Мойше пришел в отчаяние. Даже в адской битве у Звездного Рубежа Головастик не терял оптимизма. Предсказание звездной рыбы сбылось. Красные торпеды внезапно полетели во все стороны. Мойше доводилось встречать ту же реакцию у людей. Один раз - когда шайка революционеров-дилетантов заслышала приближение полиции. В другой раз - когда террорист бросил ручную гранату в переполненный театр. Но акулы не разбегались. Их охватило мгновенное безумие. Они растягивались для атаки. Хищники бросились к траулерам. Их встретил кинжальный огонь лазерных лучей и пучков частиц. Огонь "Даниона" был смертельным. Мониторинг в режиме реального времени, который обеспечивали телетехи и связанные с ними звездные рыбы, давал стрелкам ту бесценную долю секунды, которой не было у их товарищей на кораблях, использующих стандартные системы наведения. Волна акул обрушилась на "Данион", как ледоход на гранитный утес. Они могли бы взять вверх, будь у них в распоряжении терпение моря и его нескончаемая сила, которая позволяет тысячелетие за тысячелетием посылать волну за волной на гранитную скалу. Они уже сильно потрепали "Данион" у Звездного Рубежа. Чтобы разметать целую секцию корабля, достаточно было прорваться одной акуле с многомерной системой огня. Но в этой стае акул было меньше, и вел их не разум, а голод. - О черт! - выругался бен-Раби, когда взрыв оторвал огромный кусок соседнего корабля. Одной из акул все же удалось туда прорваться. Корабли сопровождения, которые все еще суетились вокруг обломков "Джариэла" или пытались залатать дыры в огневом щите, ринулись к вырванному осколку. Вокруг него клубились тучи замерзшего ледяного пара - корабль терял воздух. Одна акула прорвалась к стаду звездных рыб. Огромные создания, порождения ночи, вовсе не были беззащитны. Один извергнул шар ядерного огня, горевшего у него в "кишках", и послал его в цель с точностью, достойной Робин Гуда. Акула исчезла в тающей вспышке водородной бомбы. Один хищник сгинул. Одна звездная рыба обезоружена на много часов. На воскрешение внутреннего огня у этих созданий уходило приличное время. Бен-Раби видел, как у Звездного Рубежа миролюбивые звездные рыбы использовали то же оружие против сангарийских рейдеров. - Вот и клочья полетели, человек-друг Мойше. - Головастик попытался пошутить. - Да, мы с тобой неплохо справляемся. Может быть, твои старейшины в конце концов решат, что ты не так глуп. Невысказанной вслух осталась надежда Головастика на такую же реакцию его старейшин. - Идет новая эра, Головастик, - подхватил бен-Раби. - Время торопливых и пританцовывающих. - Акулы возвращаются! Оружие "Даниона" вновь прорезало долгую ночь. Интересно, мелькнула мысль у Мойше, что подумает наблюдатель, окажись он через тысячу лет в тысяче световых лет от места схватки. В Улантской войне обе стороны использовали в войне технику ретроспективного наблюдения. Нельзя было изменить исход сражения, но можно было снова и снова изучать сам бой под любым углом зрения. Второе нападение было еще яростнее первого. Бен-Раби прекратил всякие попытки думать. Отслеживание ситуации требовало всего его внимания. Все больше акул появлялись из гипера, движимые тягой неизвестной природы. Их тоже охватило бешенство. Они нападали на все вокруг, включая и своих раненых соплеменников, оставшихся в районе битвы. Этого-то и боялся Головастик. К месту сражения будут притягиваться все новые и новые акулы, пока не подавят защиту просто своей численностью. Это предвидели и, звездные рыбы, и звездоловы. Страх гибели стада за стадом и траулера за траулером под ударами хищников и заставил независимых командиров этого флота объединиться в атаке у Звездного Рубежа. Поток новых акул замедлился до капель. "Мы снова побеждаем, человек-друг Мойше, - подумал Головастик. Видишь этот ритм? Этот сияющий ритм? Они теряют силы, пожирая собственных раненых". Бен-Раби оглядел свою внутреннюю вселенную, которая менялась, будто в калейдоскопе. Он не видел ничего, кроме хаоса. Это, подумалось ему, то самое, о чем грезил Чижевский, когда писал "Древнего Бога". Казалось, что в последних событиях отразилась поэма Чижевского. Неужели этот человек был провидцем? Нет. Когда он писал тот цикл, куда вошел и "Древний Бог", то держался только на звездной пыли. И месяца не прошло после написания поэмы, как наркотик его прикончил. Его образы были рождены языками огненного безумия, пожиравшего его сознание. - А ты не устаешь от того, что вечно прав? - спросил Мойше Головастика, когда акулы обратились в бегство. - Никогда, человек-друг Мойше. Но я давным-давно научился ждать, пока истина станет очевидной, непреложной, и только тогда провозглашать ее вслух. От ошибки больно. Презрение старейшин жжет как огонь тысячи солнц. - Я знаю это чувство. Почему-то по вселенной Мойше вдруг пронеслось лицо адмирала Бэкхарта, его прежнего командира. Здесь, на окраине галактики, в битве не на жизнь, а на смерть с созданиями, о существовании которых всего лишь пару лет назад он и не подозревал, его прошлая карьера казалась ему далекой, как чужая жизнь. Жизнь другого воплощения или литературного персонажа. Атака провалилась, как только бежали первые, насытившиеся акулы. Звездные рыбы пострадали куда меньше, чем их несъедобные защитники. Ни один дракон не исчез из золотого стада, оберегаемого траулерами, но еще один корабль получил серьезные повреждения. Через сознание Мойше мышиной пробежкой юркнули предательские мысли. Головастик возмутился меньше, чем можно было ожидать. На чисто прагматическом уровне звездный товарищ Мойше был согласен, что лучший способ сохранить жизни и корабли звездных рыбаков - уйти из межзвездных рек. - Они никогда не уйдут. Головастик. Траулеры - это их отечество. Их родина. Это гордые и упрямые люди. Они будут бороться и надеяться. - Знаю, человек-друг Мойше. И это печалит стадо. А старейшин заставляет гордиться тем, что выковали такой прочный союз. Но почему ты сказал "они"? - - Ну, мы. Знаешь, иногда.., почти всегда я здесь чужой. Они поступают не так, как привык поступать я... - Иногда ты тоскуешь по своей прошлой жизни, человек-друг Мойше. - Иногда. Но не часто и не о многом. Вернемся к делу. - Ему пришлось сосредоточиться на своем физическом голосе, чтобы прохрипеть: - Наведение? Телетех. Акулы уходят. Они бросили попытки. Можете давать отбой, как только последняя покинет пределы прицельного огня. - Вы уверены, контакте?? В аквариуме дисплея картина другая. - Уверен. Дайте мне знать, когда можно прекратить передачу. Это мой второй контакт за последние восемь часов. - Ясно. Будет сделано. Казалось, парень на том конце проникся к нему должным уважением. - Ты в порядке, Мойше? - вмешался голос Клары. - Напряжение не слишком велико? Мы можем тебя вернуть. - Я в порядке. Пока. Я помню, кто я такой. Только держи свой шприц наготове. У Звездного Рубежа "Данион" потерял половину своих профессиональных, обученных телетехов. Одних - из-за слишком долгого контакта, у других сознание сожгли акулы, прорвавшиеся через огневой заслон корабля. О первых предполагалось, что они заблудились в личной вселенной контактера. Десятки пострадавших телетехов занимали специально отведенную палату, где докторам и сестрам приходилось ходить за ними, как за новорожденными. Их тела продолжали жить, а сознание.., оставалась надежда, что его удастся найти. За всю историю небесных сейнеров еще не удалось вернуть назад ни одного контактера. В эти дни звездоловы жили надеждами. Одной из них был Звездный Рубеж - надежда на оружие, способное рассеять стаи акул. Бен-Раби не понимал, как сейнеры собираются добиться того, что не удалось многим поколениям безумцев, дураков и гениев. Звездный Рубеж был крепостью неприступной. Это был целый мир, размером примерно с Землю, и этот мир был крепостью. Или планетой-линкором. Или черт знает чем. К Звездному Рубежу невозможно было подступиться. Технология его оборонительных сооружений превосходила воображение всех рас, знавших о его существовании. Его создатели давным-давно сгинули в пропасти времен. Поколения людей мечтали об оружии Звездного Рубежа. Тысячи гибли в попытках до него добраться. А крепость оставалась неприступной. Почему сейнеры так уверены, что им повезет больше? - Вы были правы, контакте?. Компьютер говорит, что они отходят. Теперь можете прекратить передачу. Мы обойдемся и обычными сканерами. - Спасибо, наведение. Ощущение высасываемого из сознания потока исчезло сразу. Вселенная бен-Раби пошатнулась. Головастик коснулся и поддержал его. - Пора прощаться, человек-друг Мойше. Ты теряешь чувство реальности и ориентацию в пространстве-времени. - Я еще не совсем пропал, Головастик. - Все вы так говорите. Здесь ты больше ничем не можешь помочь, человек-друг. В подсознании Мойше раздался грохот распадающейся на куски реальности. Он породил волну ужаса. Головастик не пытался ему помочь. - Клара, укол! Я возвращаюсь. Он ударил левой рукой по выключателю. Они ждали его. Смертная мука длилась всего лишь несколько мгновений. Но этого хватило. Он зашелся в крике. С каждым разом возвращение становилось страшнее.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ: 3049 год н.э.
      ОСНОВНОЕ ДЕЙСТВИЕ
      На этот раз Мойше поместили в Госпитальном отсеке. Три дня его держали на транквилизаторах. Когда женщина-врач вошла, чтобы вывести его из этого состояния, возле него сидели два человека. Тонкая, бледная голубоглазая женщина с нервными руками. Эми. И маленький азиат со спокойствием айсберга - его друг Маус. Эми не могла и минуту посидеть спокойно. Она теребила костюм, застегивала и расстегивала его, закидывала ногу на ногу, вскакивала с места и начинала расхаживать по комнате, чтобы через минуту снова сесть. Она не разговаривала с Маусом. Обычно она намеренно старалась отдалить Мауса от себя и Мойше. Будто считала Мауса своим конкурентом за внимание бен-Раби. Эти двое, Мойше и Маус, вместе прошли огонь и воду. Иногда они друг друга недолюбливали. Происхождением и воспитанием они отличались как день и ночь. Столетия предубеждений разделили их стенами, но общие лишения и опасности выковали между ними нерушимую связь. Слишком часто они стояли в бою спиной к спине и спасали друг другу жизнь, чтобы это забыть. Маус ждал не шевелясь, с терпением самурая. Он был заядлый архаист. Недавно он познакомился со своим древним наследием и теперь в воображении примерял на себя роль самурая. Их кодекс и обычаи нравились заключенному в нем воину. А к распутнику отношения не имели. Маус же был классиком этого жанра - по крайней мере с противоположным полом. Масато Игараши Шторм ничего не делал наполовину. Докторша тихо кашлянула. - Он поправится? - спросила Эми. - Выберется? Я помню, что вы мне говорили, но... Лицевые мускулы Мауса слегка дрогнули. Эта гримаса заменяла тысячетомный трактат об отвращении при виде подобной несдержанности. Женщина-врач оказалась более терпеливой. - Просто вынужденный отдых, мисс. Вот и все. С ним ничего такого, чего отдых не мог бы излечить. Я слышала, он адову работу выполнил, давая наводчикам контакт реального времени. Он просто себя загнал. На лице Мауса мелькнуло странное выражение. - А ты-то что думаешь? - спросила Эми в упор. - Обычно он себя не перегружает. Эми была готова броситься в драку. Женщина-врач прервала эту сцену, сделав бен-Раби укол. Мойше начал приходить в себя. Маус остался безразличен к реакции Эми. Но заметил ее. Он был очень наблюдателен. Просто ему было все равно, что она думает. - Док, - сказал он, - есть ли какие-то особые причины, чтобы колоть его этим медицинским раритетом? Женщина держала запястье бен-Раби, считая пульс. - Что вы имеете в виду? - Что это примитив. Времена архаики. Звуковые седативные системы были созданы еще до моего рождения. Это гораздо удобнее и для врача, и для пациента. Женщина покраснела. Маус сам всего несколько недель назад вышел из госпиталя. Он провел там месяц, оправляясь от раны, полученной в схватке с сангарийским агентом, пытавшимся захватить управление "Данионом". Маус был не в восторге от качества медицинского обслуживания и не делал из этого секрета. Но он вообще ненавидел врачей и госпитали. Он мог найти недостатки и в самом безупречном. Сангарийку тогда выследил Бен-Раби. И стрелял в нее... У Мауса хватило бы наглости стоять лицом к лицу с дьяволом и предложить ему заткнуться. - Нам приходится обходиться тем, что мы можем себе позволить, мистер Шторм. - Так мне и сказали. Маус не стал развивать тему, хотя и считал, что сейнерам говорить о бедности - это все равно что царю Мидасу клянчить на углу медяки. Бен-Раби открыл глаза. - Как дела, Мойше? - спросил Шторм, помешав Эми начать разговор с более драматической реплики. Работа столетий кладет на детей неизгладимый отпечаток. Ее следы остаются невидимыми и неизменными, как секретный код ДНК. Маус с младых ногтей знал, что жители Старой Земли - парии. Семья Мауса была на службе уже три поколения. Его предки принадлежали к военной аристократии Конфедерации. Предки бен-Раби многие столетия были безработными на содержании государства. Ни один из них не считал себя предубежденным. Но ложные истины, впитавшиеся с молоком матери, глубоко пускают корни и постоянно дают побеги нереалистичных реакций на реальный мир. Бен-Раби рано пришлось обуздывать предрассудки. Чтобы выжить. В его батальоне в Академии было только двое со Старой Земли. Сейчас он минуту собирался с мыслями. - Что я здесь делаю? - спросил он. - Тебе нужен был отдых, - отозвалась Эми, - долгий отдых. На этот раз ты перестарался. - Да брось ты, я сам могу о себе позаботиться. Я знаю, когда... - Чепуха! - отрезала докторша. - Каждый телетех так думает. И всех их приносят сюда выжженными дотла. Мне приходится менять им пеленки и кормить с ложечки. Что с вами, ребята? Ваше эго на пару размеров великовато даже для бога средней величины. У Мойше шумело в ушах. Он хотел ответить, но во рту было такое чувство, будто язык завернут в старый задубевший носок. В глазах женщины-врача стояли слезы. - У вас кто-то погиб у Звездного Рубежа? - Сестра. Она вышла из контакта, как раз когда ваши сухопутные поднимались на борт. Ей было только семнадцать, бен-Раби. - Сожалею. - Врете. Вы - телетех. И сожаление мне не поможет. Не поможет кормить ее каждый день. Она была вроде вас, бен-Раби. Была уверена, что справится, не хотела меня слушать. Ни один из них не хотел слушать. Даже контролеры, которым надо бы понимать. Они отправили ее назад в контакт после четырех часов отдыха. Бен-Раби закрыл рот. Что он мог сказать? Его самого ввели в контакт во время битвы у Звездного Рубежа. Главная рубка контакта походила на палату тяжелораненых. Десятки телетехов отдали все, чтобы спасти "Данион". Мойше никогда бы не оказался в рубке контакта, даже не знал бы о ее существовании, если бы во время боя контактеры не понесли таких жестоких потерь. В те дни он был всего лишь наземником, которому не следовало доверять, разоблаченным шпионом, от которого скрывали тайны сейнеров. Его допустили к контакту лишь потому, что он мог на миллиметр увеличить шансы "Даниона" на выживание. Решение перейти к звездоловам Мойше принял сразу после битвы у Звездного Рубежа, почти в люке корабля, который должен был отвезти наземных контрактников назад на одну из планет Конфедерации. Он медлил слишком долго. Половина его пожитков отправилась вместе с тем кораблем. Он так и не получил их назад. Команда корабля сильно поцапалась с таможней. Эти бюрократы озверели и хватали все, что не было привинчено к палубе. Бен-Раби взял худую, холодную руку Эми. - Как себя чувствуешь, дорогая? У тебя усталый вид. Сколько прошло времени? Рука была так холодна.., как у привидения. Как он влюбился в Эми? Всегда он влюблялся в странных, невротичных и просто испорченных женщин. Алиса в Академии... Что она устроила ему при расставании! Сангарийка Мария, как вампир высосавшая его между двумя последними заданиями... - Теперь, когда я знаю, что ты в порядке, со мной тоже все будет хорошо, Мойше, пожалуйста, будь осторожнее. Эми казалась необычно отстраненной. Бен-Раби взглянул на нее, на Мауса и снова на нее. Новые проблемы с Маусом? Ее неприязнь к его другу недавно весьма усилилась. Маус почти все время молчал. С ним была его неизменная шахматная доска, но он не стал предлагать партию. Его останавливало присутствие Эми. Шахматы были его великой страстью, соперничающей даже со страстью соблазнять подряд всех красивых женщин. - Эй, Маус! Как ты думаешь, чем сейчас занимается Макс? Единственный способ втянуть друга в разговор, который пришел в голову Мойше, - это вспомнить кого-нибудь из общих знакомых, кого они знали до прихода к сейнерам. - Наверное, богатеет и гадает, почему мы больше не заглядываем в ее лавочку. Не думаю, что Бэкхарт дал себе труд сообщить ей наш новый адрес. - Ага, - рассмеялся бен-Раби. - До него уже дошли новости, как ты думаешь? Ну, или дойдут со дня на день. У него пена изо рта повалит! Макс была нашей приятельницей на Луне Командной, - объяснил он Эми. - Она держала магазинчик марок. - Лучший магазинчик для коллекционеров на всей Луне, - добавил Маус. Эми не ответила. Она просто не могла понять, зачем эти двое собирали маленькие кусочки бумаги столетней давности, к которым следовало относиться как к драгоценностям. И не только марки. Кажется, эти двое собирали все подряд. Монеты. Марки. Прочее старое барахло. У Мауса вся каюта была завалена коваными треножниками ручной работы и прочими ископаемыми железками. Единственной коллекцией, которая нравилась Эми, была коллекция бабочек. У Мауса на стене висела большая рама экзотических экземпляров. Они были невероятно прекрасны. Корабли сейнеров были экологически стерильны. Только в зоопарках содержалась негуманоидная жизнь, и это были большие, широко известные млекопитающие. У Эми не было хобби. Для отдыха она читала. Эту привычку она переняла от матери. А Маус даже прилично играл на кларнете - старинном деревянном духовом инструменте, который редко где можно было видеть. Он говорил, что играть научился у отца. - А как будет с Гретой? - спросил Маус. - Ты думаешь, департамент о ней позаботится? От этого имени Эми подпрыгнула на месте. - Ты никогда не рассказывал мне ни о какой Грете, Мойше. - Это было в другой жизни. Они были любовниками, но знали друг друга очень мало. Бен-Раби не любил ворошить чужое прошлое - ему оно всегда представлялось мешком со змеями, из которого еще неизвестно что выползет. Всегда можно было наткнуться на гадюку. У каждого человека свои темные тайны. Но на вопрос Эми он все же ответил: - Я уже говорил тебе. Это девочка, которую я встретил, когда последний раз был на Старой Земле. Последний раз, когда навещал мать. Она хотела выбраться с планеты. Друзья не отпускали ее. Я ей помог. А кончил тем, что стал ее спонсором. - Он был ей вроде приемного отца, - пояснил Маус. - Наверное, теперь ей уже восемнадцать. Я не думал о ее возрасте. Зря ты ее вспомнил, Маус. Я теперь расстроился. - Ну, брось ты. Макс за ней присмотрит. - Наверное. Но это не правильно. Нельзя сваливать это на кого-то другого. Как ты думаешь, Эми, я смогу время от времени посылать ей весточку? Просто сказать, что я жив-здоров и все еще помню о ней. Я согласен, чтобы письма писали ты или Ярл. Можете даже пропустить их через компьютер-дешифратор и убедиться, что там нет ничего предосудительного. - Это просто ребенок? - спросила Эми. - Ага. Она здорово напоминала мне меня самого в юности, когда я только что выбрался со Старой - Земли. Совершенно потерянный. Я думал, что, если я ей буду помогать, будет лучше. А потом я вроде сбежал, когда Бюро послало нас сюда. Я сказал ей, что вернусь через пару месяцев. А уже прошло почти четырнадцать. - Я попрошу Ярла. Иногда он разрешает отправлять письма. У некоторых из нас есть родственники в Конфедерации. Но письма идут медленно. - Это не важно. Эми, ты золото. Я тебя люблю. - Ну, если вы начинаете нежничать, - сказал Маус, поднимаясь со стула, - то я лучше пойду. Начинаются гражданские занятия. Ну и чепуха. Представь: я, Эмили Хопкинс и этот фашиствующий болван-преподаватель... Может, меня снова ранят в руку. Тогда я смогу вернуться сюда и пропущу парочку уроков. Веди себя хорошо. Слушайся милую даму доктора, или я сверну тебе шею. И он исчез, пока Мойше не начал свое занудное "Спасибо, что навестил". - Ты на удивление неразговорчива сегодня, дорогая, - проговорил бен-Раби спустя какое-то время. Возможно, если бы здесь не было врача... - Я просто устала. Мы все еще стоим двойные вахты, и нам едва удается прикрыть все посты. На Верфях придется застрять надолго - если "Данион" не развалится на части по дороге. Если акулы не разнесут нас к чертовой матери. - Ты уже в сотый раз упоминаешь эти Верфи и не хочешь мне о них ничего рассказать. Ты мне все еще недостаточно доверяешь? - Это именно верфи. Не больше и не меньше. Там мы строим и ремонтируем корабли. Мойше, раз тебе пока некуда спешить, расскажи мне лучше о себе. - Что? - Я встретила тебя в самый первый день, еще на Карсоне, когда ты только что подписал контракт. Мы прожили вместе несколько месяцев, и вдруг я узнаю, что у тебя есть дочь. Я о тебе почти ничего не знаю. - Грета мне не дочь, дорогая. Я просто помог девочке, которая нуждалась в ком-то... - А разве это не одно и то же? - Юридически - да. На бумаге. Иначе у нас были бы проблемы на суде. - Расскажи мне. Все. Делать было нечего. Можно было только рассказывать, и он начал рассказ. Женщина-врач, которая мелькала на заднем плане, подозрительно глянула на него и всем своим видом показала, что ему придется еще на какое-то время задержаться. - Хорошо. Скажешь, когда станет скучно. Мойше родился в Северной Америке на Старой Земле, от Кларенса Хардвея и Майры Мак-Кленнон. Отца он почти не знал. Его мать по причинам, которые до сих пор оставались для него загадкой, предпочла воспитать его дома, а не сдать на попечение в государственные ясли. Из живущих на пособие немногие сами воспитывали своих детей. Его детские годы ничем не отличались от младенческих лет детей других безработных на домашнем воспитании. Мало надзора, мало любви, мало учебы. Он начал гонять с дворовой ватагой, когда ему еще восьми не было. Ему было девять, когда он впервые увидел инопланетников. Выскочек так их называли на Земле. Это были космонавты флота в отглаженной черной форме, пришедшие в город по каким-то своим, странным, внеземным делам. Эта форма захватила его воображение. Она стала навязчивой идеей. Мальчик начал вытягивать разнообразные сведения о флотских из домашнего информационного терминала своей матери. Большую часть их он не мог понять из-за недостатка знаний. Он стал учиться самостоятельно, начав с нуля и постепенно добираясь до того, что ему так отчаянно хотелось знать. В десять лет он забросил свою ватагу, чтобы оставалось больше времени на учебу. На одиннадцатом году его озарило: он должен отправиться в космос. Ему удалось тайком добраться до вербовщика флота. Тот помог ему проскользнуть через вступительные экзамены в Академию. Ему никогда бы их не сдать, если бы для жителей Старой Земли не существовало особых стандартов и квот. В прямом соревновании с тщательно подготовленными инопланетниками, многие из которых выросли в военной среде, он бы провалился с треском. Половина офицеров службы были детьми офицеров. Служба стала замкнутой субкультурой, с каждым годом все менее связанной с общечеловеческой и все менее ею контролируемой. Но у Томми была цель. В двенадцать он убежал из дома и отправился на Луну Командную, в Академию. За шесть лет он из намертво отстающих пробился в пять процентов лучших. По окончании он воспользовался правом выбора и оказался во флоте. Он служил на истребителях "Аквитания" и "Гесс", а потом на крейсере "Тамерлан", после чего попросил направление в разведшколу. После года обучения в Бюро его назначили флотским атташе при посольстве на Фелдспаре. После этого последовало еще с полдюжины подобных назначений в разных мирах, и тогда его работа привлекла внимание адмирала Бэкхарта, чей отдел занимался опасными операциями и деятельностью на грани и чуть за гранью закона. Он принял участие в нескольких нелегких операциях и встретился со своим бывшим одноклассником Маусом. У них было несколько совместных заданий, последним из которых было присоединиться к звездоловам и добыть информацию, которая помогла бы принудить сейнеров присоединиться к Конфедерации. Кое-что из этого Эми уже слышала. Что-то было новым. Однако этот рассказ ее не удовлетворил. Ее первым замечанием было: - Ты ничего не сказал о женщинах. - Что ты имеешь в виду? Какое это имеет значение? - Для меня - первостепенное. Я хочу знать, кем были твои любовницы и каким образом вы расстались. Как они выглядели... - Сначала поцелуй в задницу пьяного носорога, леди. Он еще не совсем пришел в себя. И не сообразил, что произнес это вслух, пока не задумался, отчего она так сразу заткнулась. Судорожно вздохнув, Эми вихрем вылетела из комнаты, как смерч, ищущий город, который можно было бы превратить в руины. Откуда-то с заднего плана выступила женщина-врач и пощупала его пульс. - Она очень настойчива, правда? - Не знаю, что на нее нашло. Раньше она такой не была. - У вас была интересная жизнь. - Да нет, не совсем. Не думаю, что я поступил бы точно так же, если бы мне приходилось начинать все заново. - Ну, вы могли бы начать заново, правда? - Не понимаю. - Омоложение. Я думала, это доступно каждому конфедерату. - Ax, да. Более или менее. Кое-кто из генералов живет на свете еще с тех пор, как Ной причалил свой ковчег. Но у судьбы есть способы добраться до того, кто пытается от нее ускользнуть. - Жаль, что у нас здесь такого нет. - Вы не кажетесь настолько старой. - Я думаю о своем отце. Он дряхлеет. - Да, понимаю. Когда я смогу уйти? - По сути дела, в любое время, но мне хотелось бы, чтобы вы задержались еще на пару часов. Сейчас вы будете чувствовать слабость и головокружение. - Маус был прав насчет звуковых успокоительных. - Знаю, но не я составляю сметы госпиталя. Всего хорошего, мистер бен-Раби. Постарайтесь, чтобы нам не пришлось снова встретиться. - Я ненавижу госпитали, доктор. Это было правдой. Те госпитали, в которых ему доводилось лежать, принадлежали Бюро, и попадал он туда для того, чтобы измениться физически или психически. Для разминки он проделал несколько упражнений, а потом вскочил на трамвай, который шел к его дому. Эми ждала его. - Ох, Мойше. Это было глупо с моей стороны. Ты был прав. Это не мое дело. Перед его приходом она плакала. У нее были красные глаза. - Все в порядке. Я понимаю. На самом деле он не понимал. Там, где он вырос, никто не интересовался чужой личной жизнью. В Конфедерации люди жили сегодняшним днем. И не задумывались о прошлом. - Просто понимаешь.., мне кажется, что все, что происходит между нами, так неустойчиво. "Ну вот, - подумал он, - опять намеки на брак". Для сейнеров брак был делом важным. В Конфедерации это было милым пережитком старины, забавой или мечтой молоденьких девушек и отчаянных романтиков. Он не мог понять серьезность, с которой сейнеры смотрели на брак. Еще не мог. Звездоловы завоевали его преданность, но они не могли сделать из него другого человека. Они не могли превратить его в свое подобие, просто приняв в свою среду. Интересно, подумалось ему, у Мауса те же проблемы? Наверное, нет. Маус - хамелеон. Он может адаптироваться к любой среде, раствориться в любой толпе. - Мне надо на работу, - сказала Эми. Казалось, ее шатает от усталости. - Тебе тоже надо бы отдохнуть, любимая. Когда она ушла, бен-Раби достал свою коллекцию марок и развернул потрепанный альбом. Упомянув Макс и Грету, Маус открыл ящик Пандоры. Через некоторое время он оттолкнул от себя альбом и попытался набросать письмо девочке. Но не придумал, что сказать.
      ГЛАВА ПЯТАЯ:
      3049 год н.э.
      ОТСТУПЛЕНИЕ
      К адмиралам и генералам обычное ожидание и дезинфекционные процедуры по прилете на Луну Командную не относились. Проверяли их тоже по сокращенной программе. С тех пор, как после Улантской войны адмирал Мак-Гроу подался в пираты, случаев нелояльности старших офицеров больше не наблюдалось. Всего через три часа после посадки личного шаттла адмирала южнее моря Спокойствия Бэкхарт вошел в свой офис. Говоря языком другого века, он не жалел лошадей. Корабль-носитель вынырнул из гипера посередине между Луной Командной и Л-5. И тут же адмирал получил шифровку: "Немедленно требуется личное присутствие. Критично". Либо у вселенной отвалилось дно, либо Мак-Кленнон и Шторм вернулись с охоты с ягдташами, из которых капают маленькие вкусненькие секреты. В его кабинете уже собрался экипаж. Так он называл своих лично отобранных и доверенных людей. - Отлично, как и вы. - Он поднял руку, обрывая дальнейшие приветствия. - Что стряслось? - Не хотите ли сперва принять душ и переодеться? - спросил Джонс. Бэкхарт выглядел измотанным, почти жалким. Как бродяга, нарядившийся в костюм адмирала. - Это вы, шуты гороховые, отстукали мне "Личное присутствие. Критично". Если у меня есть время срать, мыться и бриться, надо было писать "Срочно". - Возможно, мы поторопились, - признал Намагуши. - Но мы нашли подземный ход в этот склеп. Естественно, несколько возбудились. - Подземный ход? Черт возьми, что здесь происходит? - Бэкхарт рухнул в огромное кресло за бескрайним столом из полированного дерева. - Ближе к делу, Акидо. Намагуши вскочил с кресла и толкнул по сверкающей поверхности стола картонный квадратик. - Цифры. Твой почерк ничуть не улучшился. - Секретариат готовит распечатку, сэр. Это, сэр, то, что прислал нам Шторм. - Ну и что? - Стандартная система координат Моргана, сэр. Местоположение звезды. У нас ушло два дня на перевод из сангарийской системы координат. - Сангарийской?.. Господи Иисусе! Это?.. - То, чего мы дожидались всю свою жизнь. Координаты их звезды. - О Господи! Не может быть. Две сотни лет мы их искали. Резали глотки и теряли собственные головы - как банда фашиствующих молодчиков. И это окупилось. Я сделал ставку с дальним прицелом, и она выиграла. Коммуникатор мне! Черт возьми, дайте мне кто-нибудь этот чертов коммуникатор! Джонс передал коммуникатор через стол. Бэкхарт яростно застучал по клавишам. - Бэкхарт. Приоритетно. Эй ты! Да хоть бы он сейчас царицу Савскую трахал! Личное, важное, и я твои яйца зажарю на завтрак, молокосос, если ты сейчас же не... Прошу прощения, сэр. - Его манеры вдруг претерпели чудесное превращение. - Да, сэр. Именно так, сэр. Я хочу получить подтверждение нашей позиции по Меморандуму о Долгосрочной Политике и Процедуре номер четыре. Конкретнее - параграфа шестого. Воцарилось долгое молчание. Соратники Бэкхарта все ближе и ближе пододвигались к своему шефу. Наконец человек на другом конце провода что-то ответил. - Да, сэр. Абсолютно. У меня в руках данные, сэр. Только что расшифрованы. Дайте мне фон Драхова и Первый Флот... Да, сэр. Я прошу на это время карт-бланш. Начать могу прямо завтра. Снова молчание. Наконец: - Да, сэр. Именно об этом я и подумал, сэр. Понимаю, сэр. Благодарю вас, сэр. - Бэкхарт отключил связь. - Он хочет обсудить это с начальниками штабов. - Они хотят дать задний ход? Сейчас? Когда мы на это положили столько жизней, которые?.. - Капитан Джонс! Вы представляете, насколько дико прозвучало мое к нему обращение? Позвольте, я нарисую вам картину. Я прервал его, когда фон Штауфенберг докладывал, что мы видели у центра. Это было именно то, что мы ожидали обнаружить, и выглядело это не лучше, чем баржа, нагруженная мертвыми младенцами. Какая-то раса психопатов добросовестно уничтожает любую разумную жизнь, которая попадается ей на пути. Тут я вламываюсь и прошу подтвердить Меморандум четыре дробь шесть, который является обетом истребить сангарийцев, как только мы обнаружим, где их Метрополия. Считается, что хорошие в этой игре - мы, Джонс. То, что ему приходится сейчас выслушивать, способно погасить пламя нашей старой благородной ненависти к сангарийцам. - Но я не вижу проблемы, сэр. - Практически ее и нет. Взглянув на то, что творится ближе к центру, я бы счел четыре дробь шесть стратегическим императивом. Нам надо стряхнуть со своей шеи этих кровопийц. Они жрали нас живьем во время войны с Улантом и Токе. Как только намечается заварушка между нами и мирами вне Конфедерации, они появляются, как шакалы. Армады пиратских кораблей... Не говоря уже о той цене, которой нам приходится расплачиваться за пристрастие к звездной пыли. Черт побери, половина флота связана защитой торговых путей. Выполнение четыре дробь шесть освободило бы эти корабли. А если мы покончим с сангарийцами, Мак-Гроу тоже придется прикрыть лавочку. Это аргументы за. Акидо! Возьмите на себя роль адвоката дьявола. Это была старая игра. Намагуши хорошо знал своего командира. - Сэр! С какими глазами сможем мы заявить народам Конфедерации - не говоря уже о наших союзниках, - что мы уничтожили целую расу? И это именно в тот момент, когда мы собираемся распалить их и оправдать наш превентивный удар, направленный против вида, который мы обвиняем в том же грехе? Боюсь, сэр, что эти позиции, мягко говоря, несовместимы. Я бы осмелился заметить, сэр, что этот путь ведет нас в моральную пропасть. Проще говоря, мы будем величайшими лицемерами, которых доводилось видеть вселенной. - Фигня! - отчетливо отозвался Джонс. - Да среди нашего населения найдется только один на тысячу, кому придет в голову задуматься о противоречиях! Сначала они будут махать чепчиками в честь уничтожения сангарийцев, а потом подписываться за начало войны с извергами центральной расы. Акидо, мне кажется, ты переоцениваешь мистера Среднего Человека. Он не может даже уследить за своим кредитным балансом, не то что оценить моральный. - Чарли, такое отношение может загубить Луну Командную. А погибнем мы - погибнет и Конфедерация. Погибнет Конфедерация - придут варвары. Говоря словами римского центуриона Публия Минутия, "мы и есть империя". - Минуточку, - вмешался Бэкхарт. - Акидо, подойди-ка сюда. - Он толкнул по столу коммуникатор. - Вызови мне библиотеку и найди информацию по этому Минутию. - Хм-м... - Так я и думал. Еще один твой авторитет из минувших веков. Намагуши рассмеялся. Это его любимый трюк, и шеф был единственным человеком, которому каждый раз удавалось его поймать. - На самом деле старик Публий, наверное, изрек что-то вроде: "Эй, приятель, где здесь ближайший бордель?", но я готов поставить на карту мою репутацию и биться об заклад, что какой-нибудь римский солдат все же изрек нечто подобное. Это правда. Армия действительно была империей. - У тебя нет репутации, которую можно поставить, Акидо; - подколол Джонс. - Армии очень помогало, что все жители римских провинций придерживались многих неписаных правил, Акидо, - заметил Бэкхарт. - Но мы отклонились от темы. Что там с отчетом Мак-Кленнона? - Над ним все еще работают. Первые тезисы должны поступить с минуты на минуту. Главное, что нам удалось узнать, - это что звездоловы попытались взять Звездный Рубеж. Так что вы и здесь угадали. - Это не догадка. Это внутренняя информация. - Что бы это ни было. И именно там Шторм обнаружил данные о планете сангарийцев. Пиратские корабли напали там на флот траулеров, пройдя по короткому пути. Дело в том, что сейнеры вполне могли добиться цели. Они не стали пытаться, потому что сангарийцы их потрепали. - Когда этих ребят депрограммируют? Я хочу их видеть. Тишина охватила комнату, как кошка хватает мышь. Молчание тянулось, пока не перешло в неловкость. - Итак? - Хм-м... , - Хватит ходить вокруг да около, Акидо. Говори прямо. Кто пострадал? Насколько сильно? - Дело не в этом, сэр. Они не вернулись. - Погибли? Тогда как?.. - Они живы. Но они перешли к ним. - Они - что? - Если вы помните, Мак-Кленнон был на это запрограммирован. - Знаю. Это была моя идея. Но мы вовсе не предполагали, что он попытается сделать на этом карьеру. Он не был депрограммирован? А что, черт возьми, приключилось со Штормом? Как он там увяз? Почему он не вытащил оттуда Томаса? - Мы работаем над этим, сэр. Опрашиваем вернувшихся. Если нам удается до них добраться. Они вернулись на Карсон и успели разбежаться в разные стороны раньше, чем мы узнали о случившемся. Насколько можно сейчас судить, Шторм остался потому, что не хотел бросать Мак-Кленнона в одиночестве. Должно быть, в программировании была ошибка. Мак-Кленнон попросил разрешения остаться. Шторму не дали его оттуда вытащить. - Ясно. Это похоже на Мауса. Не бросай своих раненых. Совсем как его отец. Я знал Гнея Шторма. Его, по сути дела, погубило именно чувство чести. Что ж, у меня тоже есть честь, даже если за долгие годы в этом кресле она несколько полиняла. Я тоже не бросаю своих раненых. Акидо, я хочу, чтобы мальчиков оттуда вытащили. Джонс фыркнул. - Чарльз? У тебя что, гвоздь в стуле? - Я просто подумал, что тот, кто так заботится о своих людях, как вы утверждаете, не стал бы кидать их обратно в печку, пока они не остыли после заварушки на Сломанных Крыльях. А вы их выпихнули прежде, чем они остыли от... - Эй, Чарли! Моя совесть - она моя. И мне с этим жить, не тебе. - Шторм мог с этим сладить. Он не проходил глубокого психопрограммирования. А вот Мак-Кленнон... Пожалуй, вы его перегрузили. Даже в лучшие свои времена он был слегка слюнтяем. - Хватит. Я хочу, чтобы мы здесь и сейчас прекратили оплакивать Шторма и Мак-Кленнона. Это ясно? И давайте начнем думать, как их оттуда вытащить. А в свободное время побеспокоимся и о четыре дробь шесть. А перед сном, если у вас вдруг появится соблазн терять на него драгоценное время, помучайтесь над тем, как нам прижать сейнеров раньше, чем они приберут к рукам Звездный Рубеж. - Сэр? - не понял Намагуши. - Кто-то из вас, обезьяны, только что говорил, что сейнеры уверены в победе. Вы знаете, что будет, если им удастся? - Сэр? - Нам останется только поцеловать себя в задницу на прощание. Потому что мы тогда покойники. Можем надеяться, но уже в очереди в морг. - На этот раз мне не удается следить за вашей мыслью, сэр. - Потому что ты не видишь картину в целом. Гештальт, как говорят немцы. Если они доберутся до этого оружия раньше нас, то мы можем тогда месить песок и ждать, пока он застынет. Контроль над производством амбры нам захватить не удастся, следовательно, флоту придется обходиться без адекватной инстелной связи, следовательно, наши шансы против этих тварей из центра становятся пшиком. Это тебе не трусоватые улантиды, которые собирались нас слегка выпороть, а потом честно пожать руку. - И обратно, - сказал Намагуши, - если нам удастся вовремя взять звездоловов на мушку, то мы не только сможем оснастить флот, но и получим оборонный потенциал Звездного Рубежа. Если его удастся использовать. - Вот! - Бэкхарт повернулся к остальным. - Теперь понимаете, почему Акидо у нас кронпринц? Берешь палку и долго по нему колотишь, тогда он начинает думать. Устроим мозговой штурм, джентльмены. На тему превращения пассивов в активы. - Касательно парадокса четыре дробь шесть, - начал Джонс. - Должным образом организованная утечка должной информации в должное время и в должном месте могла бы обеспечить Луне Командной такой поворот общественного мнения, что истребление сангарийцев станет требованием народа. В Бюро Общественных Связей есть несколько настоящих профессионалов. Они проделали чертовскую работу, создавая атмосферу напряжения просто намеками на мартовские беспорядки. Что, если они сейчас дадут чуть-чуть пробиться истине? Ровно настолько, чтобы возникли вопросы: какой же на самом деле ужас мы скрываем, создавая плохую прессу нашим друзьям с Уланта? Нет ничего, что публика заглотает охотнее, чем историю о заговоре. Особенно о заговоре молчания. - Что я вижу! - воскликнул Бэкхарт. - У двух моих сотрудников работают мозги? И одновременно? Джентльмены, начало положено. Итак, у нас есть пара направлений работы. Как вы думаете, дадут нам сыграть музыку к этому спектаклю? - А почему бы нам просто ее не сыграть? Не в первый раз. - Однако этот раз может стать последним. Мы на перепутье. Мы - я имею в виду каждого на Луне Командной - собираемся дать тонкую настройку механизму всей Луны Командной. И эта работа не потерпит наших игр друг с другом. Времени до стычки с центральной расой так мало... В общем, план простой. Мы должны ударить первыми, ударить сильно и продолжать бить всем, что у нас есть. - Так же, как бил нас Улант? - Именно так. Генеральный штаб Примы Защиты тоже строит планы - по данным своей разведки. Она будут вносить в них изменения ежедневно, чтобы как можно точнее отражать реальную ситуацию. Если у нас появятся какие-то предложения, то их тоже включат в программу. Если орда из центра сделает что-то неожиданное, они и это учтут. Они выслали вперед целый флот кораблей-смертников. И разведывательных кораблей с инстелом для передачи информации в реальном времени. - Сэр, прежде эта стратегия не принесла Упанту успеха. - И может не принести и на сей раз, но это лучшее, что у нас есть. Аналитики Уганта рисуют очень мрачную картину. Численность... Вы увидите видеозаписи. Пока будете смотреть, помните, что видите лишь один из флотов. Улантиды обнаружили еще четыре. Впечатление такое, что они просто перелетают вслед за роем разведчиков, идя вдоль нашего рукава и уничтожая любой обитаемый мир с любой разумной жизнью. Загудел сигнал связи. Бэкхарт щелкнул переключателем. - Бэкхарт слушает. Да, сэр. Звук был однонаправленным, а изображение - плоским. Собравшиеся в кабинете не могли ни слышать разговора, ни узнать вызывающего. Наконец после долгого молчания Бэкхарт произнес "Так точно, сэр" довольно тусклым голосом и дал отбой. - Это был Начальник Генштаба Флота. Они решили выполнить четыре дробь шесть, но не собираются дать нам провести операцию. Он сказал, что они используют фон Драхова, но контроль над операцией будет за научно-исследовательским управлением. - Научно-исследовательским? Что за черт? - Им-то какое дело? Значит, мы чего-то не знаем. Снова раздался сигнал связи. Ответил Бэкхарт, но тут же повернулся к Джонсу: - Это тебя, Чарли. Джонс примостился на краешке безбрежного стола и развернул аппарат к себе. - Докладывайте. - Через несколько секунд его высокая, тощая и черная фигура задрожала от возбуждения. - Хорошо. Понял. Благодарю вас. - Ну? - прорычал Бэкхарт. - Один из моих сотрудников по электронному перехвату. Они только что зафиксировали обращение Совета Звездоловов к Сенату Конфедерации. Обычный запрос на таможенные льготы для проведения аукциона амбры. Просят провести его на Сломанных Крыльях. Правила и взаимные обязательства обычные. Такой запрос посылается каждый раз, когда они проводят аукцион на одном из миров Конфедерации. - Сломанные Крылья недалеко от Звездного Рубежа. Есть какие-нибудь еще причины для волнения? - Спонсором аукциона будет флот Пейна. Бэкхарт смотрел на свои руки дольше минуты. И поднял голову с блаженным лицом. - Джентльмены, в конце концов боги нас любят. Отменить все увольнительные. Все сданные в аренду вычислительные мощности вернуть в наше распоряжение. Объявить о сверхурочных работах. Для всех, включая уборщиков и операторов машин уничтожения документов. У меня такое чувство, что нам все же удастся выкарабкаться из этой навозной кучи. - Он разразился демоническим смехом. - Смотреть в оба и держать ушки на макушке, джентльмены. Вся входящая информация - буквально вся - должна прогоняться через главную программу для поиска любых корреляций. Группы программистов пусть начнут обрабатывать имеющуюся информацию. Я хочу иметь самую большую и самую лучшую, черт побери, модель ситуации, какая возможна вне Управления Стратегического Анализа Генштаба. Посмотрим, не удастся ли нам спрессовать это все в большой и красивый пакет. Бэкхарт поднялся из-за стола и отпер свой личный бар. Он достал бокалы и полгаллона подлинного скотча со Старой Земли, который он приберегал для случаев, бывающих раз в тысячелетие. - За успехи и победы, джентльмены! Надеюсь, что наши, - провозгласил он и налил всем двойную порцию.