ПРОЛОГ

1013 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

ЗАМОК ГРЕЙФЕЛЛЗ В ГЕРЦОГСТВЕ ГРЕЙФЕЛЛЗ, СЕВЕРНАЯ ИТАСКИЯ

Полковник шел по коридору, и в каждом шаге его пульсировал заряд нервной энергии — энергии томящейся в клетке пантеры. Слуги разбегались с его пути и смотрели ему вслед, когда он проходил. Состояние напряжения создавало вокруг него ауру опасности.

И вот полковник подошел к дверям того помещения. Он посмотрел на дверь, потоптался и отступил на шаг. Солдат боялся того, что может оказаться за закрытой дверью. Дверь — нечто большее, нежели простой вход в комнату — комнату, куда его вызвали. Эта дверь вела в завтра, и он подозревал, что у этого завтра нехороший запашок.

Здесь явно что-то затевалось. Он явился в замок вчера — под вечер, и сразу ощутил царящее здесь жуткое напряжение. Герцог снова строил какие-то планы, и люди его пребывали в страхе. Все последние герцоги плели интриги, которые неизменно заканчивались провалом, и каждый такой провал сулил неисчислимые бедствия для семьи и сторонников герцога.

Полковник поборол нерешительность и постучал.

— Войдите.

Полковник переступил порог. По обе стороны длинного стола сидели шесть человек. Сам герцог восседал во главе. Он указал полковнику свободное место напротив. Полковник сел.

— Пришло время положить конец пустым домыслам и догадкам, — произнес герцог. — Наша кузина Ингер получила предложение вступить в брак.

— Так вот что значат все эти перешептывания и ночные курьеры? — сказал один из присутствующих. — Прости, Дейн, но все это кажется немного…

— Позволь мне продолжить. Вскоре вы поймете, почему этот вопрос заслуживает обсуждения на высшем семейном совете. Кузина была медсестрой в госпитале в то время, когда наш город осаждало войско Шинсана. С одним из пациентов у неё возникла романтическая связь. Или бурный роман, как мне кажется, хотя она, по вполне понятным причинам, неохотно обсуждает эту тему. Когда осада была снята и военные действия переместились на юг, она решила, что все кончено. От этого человека не было никаких вестей. Обычная история. Солдат попользовался девицей и удрал. Однако четыре дня назад она получила от своего возлюбленного предложение вступить с ним в брак. Кузина долго это обдумывала, а потом пришла ко мне за советом.

Господа! Боги наконец-то улыбнулись нашей семье. Они одарили нас великолепной возможностью. Претендент на руку нашей кузины — не кто иной, как Браги Рагнарсон, маршал Кавелина, командующий союзными войсками во время Великих Восточных Войн.

На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Полковник даже затаил дыхание. Браги Рагнарсон. Смертельный враг семейства Грейфеллз уже многие, многие годы. Человек, виновный в гибели одного из герцогов и в кровавом крушении многих семейных планов. Возможно, что все присутствующие, кроме него, ненавидят этого человека лютой ненавистью. Что до него, то он — солдат и не испытывает ни к кому ненависти.

Тьма постепенно начинала рассеиваться, и то, что он увидел, ему не понравилось. Все это хорошо ложилось в обычную схему интриг клана Грейфеллз.

Все шестеро загалдели одновременно. Герцог поднял руку:

— Прошу тишины. — Он дождался, пока присутствующие угомонятся, и продолжил:

— Господа, если эта новость недостаточно вас осчастливила, то я могу сообщить и ещё кое-что: эти идиоты на востоке собираются провозгласить его королем. Они не могут найти никого, кто согласился бы принять корону. Теперь вы понимаете? У нас появляется возможность не только отомстить своему старинному врагу, но и получить корону одного из богатейших и стратегически важных Малых королевств. У нас появляется шанс перенести нашу базу из Итаскии, где мы вынуждены подчиняться вечно недружелюбному нам Двору, в самый центр торговли между востоком и западом. Перед нами открывается великая возможность вернуть себе величие, утраченное под ударами безжалостной судьбы.

Настроение герцога передалось всем присутствующим. Меньше всех волновался полковник. Это ведь всего лишь очередной грязный трюк семейства Грейфеллз, и полковник подозревал, что на него взвалят изрядную часть груза. Если это не так, то зачем его вообще вызывали?

— Итак, нам предстоит ответить на простой, но жизненно важный вопрос: следует ли нашей кузине принять это предложение? — сказал герцог с улыбкой и продолжил:

— Вопрос можно сформулировать по-иному: неужели мы возьмем на себя смелость не позволить нашей сестре вступить брак? А если быть до конца честными, то нам следует сказать: упускать возможность — просто грех. Ну так как?

Никто не возражал, лишь один из шести позволил себе заметить:

— Но мы не можем пустить это дело на самотек. Просто сидеть и ждать.

— Конечно, нет. Ингер послужит для нас рычагом. Ногой, просунутой, чтобы дверь не захлопнулась. Своего рода отвлечением. Сейчас ей не терпится поскорее встретиться со своим возлюбленным, но думаю, что со временем нам удастся сделать её агентом семьи. Для страховки и для того, чтобы решать каждодневные вопросы, я предлагаю направить в Кавелин находящегося здесь полковника.

Полковнику удалось не выдать эмоций. Так вот оно что, подумал он. Дело действительно вонючее. Иногда он жалел о том, что в долгу перед этой семейкой и обязан хранить ей верность.

— Может ли кто-нибудь из вас привести доводы, почему нам не следует осуществлять предлагаемую мною политику? — спросил герцог.

Все отрицательно покачали головами, а один из членов семьи сказал:

— Это так хорошо, что ты мог бы и не спрашивать.

— Мне хотелось, чтобы вопрос был решен единогласно. Итак, мы приступаем к делу и будем действовать до тех пор, пока и если, перед нами не возникнут непреодолимые преграды.

Все головы склонились, выражая согласие.

— Прекрасно. Великолепно! — От удовольствия герцог почти мурлыкал. — Я так и думал, что вам эта идея придется по душе. Пока все. Прошу вас доверить мне контроль за дальнейшим развитием событий. Позвольте мне изучить, нет ли в плане скрытых ловушек. Я постоянно буду держать вас в курсе дела. Вы можете идти. — Он откинулся на спинку кресла, а когда все уже направлялись к дверям, добавил:

— И еще. Прошу вас ни с кем не обсуждать это дело. Ни с кем, понятно? А вас, полковник, я прошу остаться.

Полковник уже поднялся, но из-за стола выйти не успел. Он снова сел и, положив руки на стол, уставился в только ему известную точку над плечом герцога.

Как только дверь закрылась, герцог произнес:

— По правде говоря, мы сделали больше, чем я только что сказал. Бабелтоск свел меня с некоторыми из моих друзей времен заговора Праккии. Они согласны нам помочь.

Бабелтоск был колдуном на службе у семьи. Полковник испытывал к нему отвращение.

— У вас какое-то странное выражение лица, полковник. Вы не одобряете мои действия?

— Не одобряю, милорд. Я этому чародею не доверяю.

— Возможно, вы правы. Весьма скользкий тип. Хм-м. Тем не менее мы располагаем достаточными ресурсами для реализации проекта. Но остается обратить в нашу веру женщину и отправить её в Кавелин.

— Понимаю.

— У меня на самом деле такое ощущение, что вы все это не одобряете.

— Простите, милорд. Я не хочу, чтобы вы думали, что я против.

— Значит, вы согласны взять на себя эту миссию? Отправиться в Кавелин от нашего имени? Вам придется пробыть там не один год.

— Я в вашем распоряжении, милорд.

Он всем сердцем желал, чтобы это было не так. Но каждый должен возвращать свои долги.

— Вот и хорошо. Но вам не обязательно оставаться в замке. Я буду вас информировать обо всех событиях.

Полковник встал, отвесил легкий поклон и покинул комнату. Солдат не задает вопросов, сказал он себе. Солдат повинуется. А я, к сожалению, солдат на службе у герцога.

ГЛАВА 1

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

ПРАВИТЕЛИ

Браги застонал. Ингер ещё раз потрясла его за плечо:

— Проснитесь, ваше величество. Пора вставать.

Рагнарсон с трудом разлепил веки. Незастекленное окно пялилось на него холодным мутным глазом.

— Еще темно, — проворчал он.

— Это так кажется.

Браги со стоном опустил ноги на ледяной пол. Это был один из тех дней, когда арктическое утро сменялось адской жарой после полудня. Он завернулся поплотнее в медвежью шкуру, пытаясь внушить себе, что в столь раннем подъеме, наверное, есть какой-то смысл.

В Кавелине весна. Ночи холодные, а дни жаркие. Погода премерзкая.

Браги зевнул и протер глаза в надежде прогнать сон.

— Дождь, что ли? — спросил он. — Голова как шерстью набита.

— С этим спорить не стану. А что касается дождя, то да. Опять эта нескончаемая кавелинская морось.

Браги ответил так, как отвечал ей всегда:

— Для фермеров очень хорошо.

Ингер закончила ритуал, добавив:

— Дождь нам просто необходим. — Приняв горделивую позу, она добавила:

— А ведь получилось совсем не плохо для такой старушки, как я. Что скажешь?

— Довольно прилично. Для жены. — В его шутке не было сердечности.

Губки её слишком маленького ротика обиженно надулись.

— Для жены? Что ты хочешь этим сказать?

— Ты же знаешь поговорку: старая трава всегда зелена, — ответил он с невеселой улыбкой, отвечающей его общему состоянию.

— Может быть, ты пасешься и на иных пастбищах?

— Что? — Он тяжело поднялся и затопал по спальне в поисках одежды.

— Это случилось лишь второй раз за целый месяц.

— Видимо, старею, — ответил он, слегка потрепав супругу по плечу.

В глубине души Рагнарсон саркастически улыбнулся. Он может обмануть себя, но не её. Перед ним разверзся глубокий черный провал, и беда состояла в том, что Браги не знал, что ждет от него эта дыра, то ли прыжка через нее, то ли отступления назад.

— Ты завел себе ещё одну женщину, Рагнарсон?

Ласковый котенок исчез. Пред ним стояла злобная дикая кошка. Привычная легкая улыбка исчезла.

— Нет. — На сей раз он говорил правду. В последнее время он ни разу даже не взглянул в сторону. Округлые формы, теплые груди, влажные губы перестали волновать его. Они не только не вызывали у него прежнего интереса, но даже раздражали, так как могли отвлечь от важных дел.

Неужели это действительно признак возраста? Время — безжалостный грабитель.

Это все более возрастающее безразличие начинало беспокоить Браги. Потеря интереса к коллекционированию скальпов была сродни утрате близкого друга.

— Ты уверен?

— Абсолюминутли, как выразился бы Насмешник.

— Жаль, что я так и не увидела его, — задумчиво сказала Ингер. — И Гаруна тоже. Если бы я их знала, то смогла бы лучше узнать и тебя.

— Да, жаль, что ты их не увидела…

— Теперь ты пытаешься сменить тему.

— Детка, я так долго никого не имел на стороне, что даже не знаю, как быть. Возможно, мне стоит встать на углу, закрыть глаза, заткнуть уши и ждать, когда какая-нибудь дама утащит меня к себе.

Ингер провела гребнем по взлохмаченным и поэтому похожим на крысиное гнездо светлым волосам. Все это очень странно, думала она. Браги славился своими похождениями, но теперь своей репутации явно не оправдывал.

Может быть, это потому, что он слишком занят? Кавелин был его внебрачным увлечением. И это была весьма требовательная любовница.

Браги смотрел на женщину, которая была его женой и одновременно королевой. Она была единственным подарком, который преподнесли ему войны. Время щадило её. Ингер была высокой, элегантной женщиной, обладающей холодной красотой и ещё более холодным юмором. Такой удивительной формы рта Браги раньше никогда не видел. В каком бы настроении она ни находилась, её губы имели такую форму, будто на них вот-вот должна была появиться саркастическая улыбка. А в её зеленых глазах таилось нечто такое, что только подчеркивало этот скрытый сарказм.

С первого взгляда возникала уверенность, что перед вами настоящая леди. Со второго же можно было догадаться, что у неё вполне земная душа. Ингер была тайной, загадочным созданием, скрытым в непроницаемой раковине. Каждый раз, когда створки раковины раскрывались, она представала иным, не менее таинственным существом. Браги считал, что лучшей королевы невозможно представить. Ингер была рождена для этой роли.

На сей раз затаенная улыбка пробилась наружу.

— Похоже, что на сей раз ты говоришь правду.

— Можешь не сомневаться.

— И ты разочарован, не так ли?

Браги промолчал. У Ингер был дар загонять его в угол вопросами, на которые он не хотел отвечать.

— Может быть, ты взглянешь на младенца? — спросил он.

— Опять уходишь от темы?

— Абсолютно верно.

— Ну хорошо, закончим. Что нам сегодня предстоит?

Она желала принимать участие во всех королевских делах. Для Браги работа короля была в новинку, а общение со столь волевой дамой вносило дополнительные сложности.

Его старые товарищи соглашались с этим утверждением. Некоторые из них довольно резко высказывались по поводу «вмешательства» женщины.

Ингер вернулась из детской с сыном на руках. Сына звали Фульк.

— Он спал как убитый, — объявила королева. — Теперь желает, чтобы его накормили.

Браги обнял супругу за плечи и взглянул на младенца. Дети до сих пор казались ему чудом природы.

Фульк был его первым ребенком от Ингер, а для неё он вообще являлся первым. Это был полный жизни шестимесячный ползунок.

— Утром я собираю толпу народа, чтобы потолковать о письме Дерела, — сказал Браги жене. — Во второй половине дня я намерен поиграть в «Захват».

— В такую погоду?

— Мне бросили вызов, и лишь они могут отменить его. — Он начал зашнуровывать башмаки. — Но, похоже, они любят повозиться в грязи.

— Не староват ли ты для подобных упражнений?

— Не знаю.

Не исключено, что его время действительно прошло. Реакция уже не та. Мышцы действуют не так, как раньше. Может быть, он всего лишь старик, отчаянно пытающийся удержать иллюзии молодости? Вообще-то он никогда не любил эту игру.

— А чем намерена заняться ты? — спросил Браги.

— Смертельно скучным делом. И не освобожусь, пока заседание Совета не кончится. Я чувствую себя горничной.

Браги не стал напоминать ей, что она сама настояла на том, чтобы лично развлекать жен членов Совета.

Весенняя сессия Совета должна была начаться через неделю, но наиболее состоятельные депутаты уже прибыли в Форгреберг, чтобы насладиться теми возможностями, которые открывала перед ними столица.

— Мне надо перекусить, — сказал Браги.

Он был королем, не склонным к соблюдению этикета. На дворцовые церемонии и помпезность ему никогда не хватало терпения, а приличествующая его положению роскошь и вовсе его не интересовала. Прежде чем стать королем, он был воином и до сих пор старался придерживаться спартанского образа жизни. Он хотел в глазах других по-прежнему выглядеть солдатом.

— Неужели ты меня перед уходом не поцелуешь?

— Хотел от порога послать воздушный.

— Ни за что. И Фулька тоже.

Поцеловав младенца, Браги вышел из спальни.

Фульк может стать большой проблемой, думал он, спускаясь по лестнице. Битва началась уже при выборе имени. Браги схватку проиграл.

Роды прошли трудно, и Ингер больше не хотела иметь детей. Он же, напротив, хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.

Кроме того, Ингер волновали и наследственные права Фулька. Он был ребенком от второго брака Рагнарсона. Браги уже имел трех отпрысков и одного внука, которого тоже звали Браги. К внуку дед относился скорее как к собственному сыну. Его отец — первенец Рагнарсона погиб в битве под Палмизано.

Первая семья короля жила в его собственном доме за стенами Форгреберга. Вдова сына не только вела хозяйство, но и управлялась с детьми. Вот уже несколько недель он их не навещал.

— Надо будет выкроить время, — пробормотал он. Невнимание к детям было одним из тех грехов, которые заставляли его мучиться.

Он сделал зарубку в памяти — не забыть спросить о юридической стороне наследования у Дерела Пратаксиса, когда тот вернется, завершив свою миссию.

Рагнарсон долго жил странной, волшебной жизнью и теперь считал, что давно прошли те сроки, когда удача должна отвернуться от него. Видимо, это рождено страхом перед подступающей старостью. Да, он стоит на её пороге. Его реакция замедлилась, а интуиции уже не всегда можно доверять. Время неизбежной смерти постепенно подкрадывается к нему.

Может быть, во время этой сессии Совета ему следует договориться о порядке наследования? Они не сделали его власть наследственной, когда силой тащили на трон.

Он подошел к главной кухне замка. Из открытых дверей тянуло запахом снеди и доносился громкий голос:

— Это сущая правда. Точно. Девять женщин за день. Вы понимаете, что я хочу сказать. За двадцать четыре часа. Я тогда был молодым. Четырнадцать дней на транспорте. Не видел ни одной бабы, не говоря уж о том, чтобы поиметь кого-нибудь. Вот так. Вы мне не верите, но это чистая правда. Девять женщин за один день.

Рагнарсон улыбнулся. Кто-то сумел завести Джоси Гейлза. И сделал это, вне всякого сомнения, нарочно. Когда Гейлз расходится, никакого театра не надо. Он орал все громче и громче, размахивал руками, пританцовывал, топал ногами и закатывал глаза, подчеркивая каждое слово каким-нибудь действием.

Джоси Гейлз. Сержант пехоты. Великолепный лучник. Крошечный винтик в дворцовой машине. Один из тех двух сотен солдат и искусных ремесленников, которых Ингер привела с собой. Ее единственное приданое, так как младшая линия Грейфеллзов Итаскийских, к которой она принадлежала, впала в благородную нищету.

Браги снова улыбнулся. Они все ещё посмеиваются над севером, полагая, что легко избавились от власти буйной бабы, оказавшись в то же время под покровительством богатого королевства. Невидимый сержант никак не желал уняться.

— Четырнадцать дней в море! — вопил он. — Я вполне дозрел. Скажи, сколько баб ты имел за один день? Нет, я не выпендривался. Я работал. Вот седьмая, например. До сих пор её помню. Да, помню. Стонала, царапалась. А как кончать стала, кричала: «О! О! Гейлз! Гейлз! Я больше не могу!» Вот так. Такова истина. Девять женщин за день. За двадцать четыре часа. Тогда я был молодым.

Гейлз без конца повторял одно и то же. Чем сильнее сержант заводился, тем больше было повторов. Надо сказать, что аудитория против этого не возражала.

Браги подошел к дежурному повару:

— Скруг, там цыпленка с вечера не осталось? Мне надо перекусить.

Повар кивнул и, указав подбородком на Гейлза, сказал:

— Девять женщин в день.

— Я уже слышал эту историю.

— И что скажете?

— По крайней мере он последователен. Рассказывая её в очередной раз, число не увеличивает.

— Ведь вы были в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы. Разве не так?

— Я был в Либианнине и Гейлза не встречал. Иначе я его бы запомнил.

— Да, он производит впечатление, — со смехом сказал повар, доставая блюдо с холодной курицей. — Этого вам хватит, сир?

— Более чем. Что же, теперь присядем и посмотрим представление.

Аудитория Гейлза состояла из слуг, прибывших в город с советниками и помощниками — с теми, с кем Браги предстояло встретиться сегодня утром. Для них рассказы сержанта были в новинку. Чувствуя внимание аудитории, Гейлз начал делиться другими подробностями своей биографии.

— Я объездил весь мир, — разглагольствовал он. — То есть хочу сказать, что бывал всюду. Да. Итаския. Хэлин-Деймиель. Симбаллавейн. Да. И повсюду имел разных женщин. Белых женщин. Черных женщин. Коричневых женщин. Короче говоря, всяких. Да. И это все чистая правда. У меня и сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Форгреберге. Одной из них уже пятьдесят восемь лет.

Кто-то заулюлюкал. Остальные рассмеялись. Проходящий мимо дворцовый стражник сунул голову в дверь и спросил:

— Эй, Гейлз! Неужели пятьдесят восемь? А что она делает, когда ложится? Жует тебя беззубыми деснами, пока ты не кончишь?

Компания взвыла от восторга, а Гейлз, воздев руки к потолку, громко завопил:

— Пятьдесят восемь лет! Точно. Я не вру.

— Ты не ответил на вопрос, Гейлз. Так что же она делает?

Физиономия сержанта исказилась, и он не стал отвечать на вопрос.

Рагнарсон выронил цыпленка. Его душил смех, и жевать он просто не мог.

— Низкопробный юмор, — проревел повар.

— Ниже некуда, — согласился Браги. — Прямиком из сточной канавы. Но если это так, то почему ты не можешь стереть ухмылку со своей рожи?

— Если бы это был не Гейлз…

Аудитория плевать хотела на недовольство сержанта и засыпала беднягу вопросами о его престарелой подружке. Физиономия его залилась краской, и он запрыгал в толпе, хохоча громче всех.

— Валяй всю правду, Гейлз, не дрейфь! — вопили насмешники.

— Нет, он просто чудо, — покачав головой, пробормотал Браги. — Ведь ему это нравится. Я бы ни за что не выдержал.

— Но какая от него польза? — спросил вполне серьезно повар.

— Веселье, — ответил Браги, подавив смешок.

Вопрос был далеко не праздный. Люди, которых Ингер получила в виде приданого, доказали свою полезность, но Рагнарсон частенько спрашивал себя, что на самом деле может означать их присутствие при дворе. Они не были преданы ни ему лично, ни Кавелину. И Ингер в душе по-прежнему оставалась итаскийкой. В будущем это могло доставить неприятности.

Обратившись снова к цыплятам, он продолжал наблюдать за Гейлзом. В кухню вошел адъютант.

Дал Хаас, как всегда, был гладковыбрит и до блеска вычищен. Он принадлежал к тому необычному братству людей, которые могли пройти в белых одеждах через угольные копи и остаться при этом абсолютно чистыми.

— Они собрались в комнате Тайного совета, сир, — сказал Дал. Он стоял так, словно копье проглотил, переводя взгляд с Браги на Гейлза и обратно. По лицу молодого человека пробежала гримаса отвращения.

Браги не понимал своего адъютанта. Его отец шел за Рагнарсоном не один десяток лет и все время оставался таким же земным, как и Гейлз.

— Буду через пару минут, Дал. Попроси их подождать.

Солдат зашагал прочь с таким видом, словно к его спине была гвоздями приколочена широкая доска. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальные ушли. Дал остался последним, кто был с ним практически от рождения.

Битва при Палмизано отняла у него множество старых друзей, первенца Рагнара и единственного брата. Кавелин был не королевством, а какой-то вечно голодной крошечной сучкой богиней, жадно требующей себе все новых и новых жертв. Иногда он спрашивал себя, что бы случилось, если бы эта богиня оказалась не столь требовательной, а сам он не совершил бы вопиющую глупость, согласившись стать королем.

Он был солдатом. Простым солдатом. Управлять королевством вовсе не его дело.

Весь Форгреберг немного дрожал от легкого возбуждения. Это был вовсе не тот трепет, который охватывает людей в предвидении ужасных событий. Жители столицы волновались, предвкушая нечто весьма приятное.

С востока прибыл гонец, и те вести, которые он принес, касались всех подданных королевства.

Главы самых могущественных торговых домов направили молодых людей околачиваться поблизости от замка Криф. Эти юнцы получили строгие инструкции держать уши востро, а глаза — открытыми. Торговцы в напряжении замерли, как бегуны на старте, ожидающие сигнала к началу забега.

Кавелин и в первую очередь Форгреберг долгое время извлекали выгоду из своего расположения на главном пути, связывающем восток и запад. Но в последние годы поток товаров практически иссяк. Только наиболее отчаянные контрабандисты пробовали проскользнуть под носом бдительных солдат Шинсана, захвативших земли ближнего востока.

Война длилась два года, а последовавшие за ней три года мира то и дело прерывались яростными приграничными стычками. Жители запада и люди востока постоянно сталкивались лицом к лицу в горном проходе Савернейк, единственном доступном для коммерции перевале в горах М'Ханд. Ни один гарнизон не пропускал путников через свои блокпосты.

Торговцы по обеим сторонам границы не уставали сетовать по поводу постоянных, грозящих перерасти в войну столкновений.

Циркулировали слухи о том, что король Браги направил очередного посла к лорду Хсунгу, назначенному проконсулом Тройеса. Вот уже в который раз он пытался договориться о возобновлении торговли. Эти передаваемые шепотом слухи порождали в сердцах купцов чуть ли не мессианские надежды.

Война и оккупация оставили экономику Кавелина в состоянии полного упадка. Хотя хозяйство королевства по своей сути было в основном аграрным и, в принципе, способным к самовосстановлению, за три года свободы оно возродиться не успело и отчаянно нуждалось в возобновлении торговли и притоке новых капиталов.

В этой мрачной комнате собрались все приближенные короля. Майкл Требилкок и Арал Дантис о чем-то негромко переговаривались, стоя у длиннющего дубового стола. На собраниях подобного рода они не были вот уже несколько месяцев.

Рядом с огромным камином молча переминались с ноги на ногу чародей Вартлоккур и его супруга Непанта. Чародей был явно чем-то обеспокоен. Он смотрел в прыгающие языки пламени с таким видом, словно вглядывался в необъятную даль, открывающуюся за очагом.

Начальник Штаба армии сэр Гжердрам Инредсон расхаживал по паркетному полу, время от времени нанося удар кулаком по открытой ладони. Он метался как дикий зверь в клетке.

Чам Мундуиллер — финансовый магнат из Седлмейра и выразитель интересов короля в Совете попыхивал трубкой, мода на которые недавно пришла в Кавелин из южных королевств. Создавалось впечатление, что он часть герба прежней династии Криф — этот герб украшал потемневшую от времени восточную стену палаты.

Мгла, некогда принцесса враждебной империи, сидела почти во главе стола. Годы в Кавелине превратили её в спокойную, нежную женщину. Перед ней лежал мешочек для рукоделия. Вязальные спицы стучали с фантастической быстротой. Ими манипулировал крошечный двухголовый и четырехрукий демон. То одна, то другая голова начинала шепотом выговаривать соседке за якобы пропущенную петлю. Мгла их ласково успокаивала.

В помещении находилась ещё дюжина людей. Происхождение одних было до отвращения благородным, а других — возмутительно туманным. Король не принадлежал к числу людей, выбирающих друзей по внешнему виду. Он стремился привлекать себе на службу самые разнообразные таланты.

Сэр Гжердрам бубнил на ходу:

— Когда, к дьяволу, он наконец соблаговолит явиться? Разве не он заставил меня притащиться сюда из самого Карлсбада?

Другим пришлось проделать ещё больший путь. Родной для Чама Мундуиллера Седлмейр лежал на южной границе Кавелина у подножия хребта Капенрунг в тени Хаммад-аль-Накира. Кастелян замка Майсак Мгла спустилась с гор, покинув свою, стоящую в проходе Савернейк, твердыню. А Вартлоккур с Непантой явились вообще бог знает откуда. Скорее всего они прибыли из своего замка Клыкодред, воздвигнутого в самом сердце непроходимого хребта, именуемого Зубы Дракона. А бледный Майкл Требилкок имел такой вид, словно явился в Форгреберг после длительного пребывания в стране теней.

Так, собственно, и было.

Майкл Требилкок возглавлял секретную службу короля. В лицо его мало кто знал, но имя его произносили с ужасом и только шепотом.

В комнате появился адъютант короля:

— Я только что говорил с его величеством. Будьте готовы, король направляется сюда.

Мундуиллер хмыкнул, выбил пепел из трубки в камин и тут же вновь принялся её набивать.

Вошел Рагнарсон.

— Похоже, что нас здесь собралось достаточно, — заметил он, обежав взглядом присутствующих.

Рагнарсон — высокий, крепко скроенный блондин. Он весь был покрыт шрамами, причем не только телесными. Некоторые раны он носил в душе. В его шевелюре на висках заметны седые волосы. Но выглядел Рагнарсон лет на пять моложе своего возраста. Держать себя в форме ему помогали военные игры.

Он стал пожимать руки и обмениваться приветствиями. В нем не было ничего похожего на королевское величие. Да, конечно, он оставался королем, но сейчас это была всего-навсего встреча со старыми друзьями.

Нетерпение собравшихся немало позабавило Браги. Обратившись к сэру Гжердраму, он спросил:

— Как прошли маневры? Смогут ли войска провести летние учения совместно с милицией?

— Конечно. Это лучшие солдаты во всех Малых Королевствах. — Казалось, что Инредсон органически не может стоять на одном месте.

— Ох уж эта мне молодежь с её вечной торопливостью. — Сэру Гжердраму ещё не было и тридцати. — Скажи-ка мне лучше, как поживает прекрасная Гвендолин?

Инредсон в ответ пробурчал что-то невнятное.

— Не тревожься. Она тоже очень молода. Вы перерастете все трудности. Ну хорошо, друзья. Подойдите поближе. Я отниму у вас всего несколько минут.

Приближенных оказалось больше, чем стульев. Три человека остались стоять.

— Сообщение от Дерела. — Браги выложил потрепанный листок бумаги на потертую дубовую столешницу. — Пустите это по кругу. В донесении сказано, что лорд Хсунг принимает наши предложения при условии, что это решение получит одобрение его начальства.

Над столом прошелестел ропот недоверия.

— Полностью принимает? — спросил сэр Гжердрам.

При этом он скривился так, словно не верил своим ушам. Мундуиллер пососал трубку и покачал головой. Он тоже отказывался верить словам Браги.

— Полностью. Все до последней буквы. Без каких-либо существенных оговорок. Пратаксис сообщает, что он едва взглянул на наши условия. Лорд Хсунг даже счел излишним советоваться с командирами своих легионов. Решение было принято заранее. Ответ был готов ещё до появления там Дерела.

— Не нравится мне это, — проворчал Инредсон. — Слишком резкий вольт.

Мундуиллер пыхнул трубкой и согласно кивнул. Несколько человек тоже кивнули.

— Об этом я и размышляю. И по этой причине вы оказались здесь. Лично я вижу две возможности. Это может быть ловушка. Однако, возможно, что за зиму в Шинсане произошли какие-то важные события. Пратаксис ничего не поясняет. Он возвращается на следующей неделе. Тогда мы все и узнаем.

Браги обвел свою аудиторию вопросительным взглядом, однако с комментариями никто не пожелал выступить. Король имел дело с упрямой и своевольной компанией. Ему ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и продолжить:

— Несколько лет они бродят вокруг да около, предлагая неприемлемые тарифы и оспаривая каждое слово любого договора, и вдруг соглашаются на все. Гжердрам! Ты первый. Как ты думаешь — почему?

Инредсон скривился. Видимо, на этот день он решил использовать только такое выражение физиономии.

— Может быть, Хсунг восстановил численность своих легионов, а может быть, хочет открыть Савернейк для того, чтобы к нам засылать шпионов.

— Мгла, почему качаешь головой? — спросил Рагнарсон. — Ты не согласна с сэром Гжердрамом?

— Он не прав. Дело совсем не в шпионах.

Вартлоккур посмотрел на неё с такой злобой, что Рагнарсон изумился. Мгла тоже заметила этот взгляд.

— Итак? — спросил король.

— В том, что говорит Гжердрам, нет смысла. Они владеют Силой, и у них нет нужды засылать шпионов. — Дело обстояло не совсем так, и она, впрочем, как и Рагнарсон, знали это. Мгла решила уточнить свое замечание:

— В том случае, конечно, если я или Вартлоккур не установим Защиту. — Мгла обменялась взглядом с чародеем, который на сей раз, похоже, был вполне удовлетворен. — Если они вдруг захотят забросить агента, то воспользуются тропами контрабандистов.

Между колдуном и колдуньей возникла какая-то связь. Рагнарсон это сразу почувствовал, но характер связи определить не мог. Ему ничего не оставалось, кроме как ждать дальнейших объяснений.

— Возможно, ты и права. Но если отмести эту причину, то чем ты можешь объяснить столь резкую смену их настроения? Что, по-твоему, может иметь смысл?

Браги огляделся. Дантис и Требилкок демонстративно отвели взгляд.

Рагнарсон ощутил смутное беспокойство. Похоже, что здесь имеются подводные течения. Мгла, Вартлоккур, Дантис и Требилкок были его наиболее информированными советниками во всем, что касалось Империи Ужаса. На сей раз они уклонялись от всяких советов, что было на них совершенно непохоже. Советники напоминали врачей, держащих руку на пульсе больного — пульсе столь неровном и необычном, что они не решались поставить диагноз.

— Не знаю. — Мгла покосилась в сторону Арала Дантиса. Дантис, не имея официального поста, считался своего рода министром торговли, так как был связан с Короной и в то же время дружил со многими коммерческими магнатами Кавелина. — Что-то происходит в Шинсане. Но они это тщательно скрывают.

Вартлоккур лишь ценою огромных усилий сумел подавить улыбку.

Браги склонился вперед, поставил локоть на стол, уперся подбородком на ладонь и уставил взгляд в бесконечность.

— Интересно, почему у меня такое чувство, будто вы все знаете, но не хотите мне сказать? — спросил он. — Ведь догадка вам ничего не будет стоить.

Мгла уставилась на свое вязание. Чародей не сводил взгляда с нее.

— Возможно, там произошел переворот, — наконец решилась она. — Я больше не чувствую присутствие Ко Фенга. — Затем перейдя после короткой паузы на более осторожный тон, Мгла продолжила:

— Прошлым летом я вступала в контакт с кое-кем из своих бывших сторонников и поняла, что там в воздухе что-то витает. Уточнить, что именно, они отказались.

— Тервола, вне сомнения! — фыркнул Требилкок. — Чародеи уточнять не любят. Им, видите ли, не нравится, когда их загоняют в угол. Докладываю вам, сир: прошлой осенью Ко Фенг был смещен со всех постов, обесчещен и лишен бессмертия. Его практически обвинили в измене за то, что он не покончил с нами под Палмизано. Место Ко занял человек по имени Куо Вен-чин, который до этого командовал Третьим корпусом Центральной армии. Всех, кто каким-либо образом был связан с Праккией или Фенгом, перевели на безопасные, третьестепенные посты в Северной или Восточной армии. Сам Ко Фенг исчез. Куо Вен-чин и его подручные принадлежат к молодому поколению тервола или вообще пока являются Претендентами. Они не принимали участия в Великих Восточных Войнах.

Требилкок поднес руки к бледному лицу, потер ладони и обратил взор на Мглу с таким видом, будто спрашивал: «Ну что на это скажешь?» Затем Майкл обратил все свое внимание на Арала. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Требилкок ненавидел подобные сборища и терпеть не мог выступать публично. Боязнь аудитории была единственной брешью в броне его отваги.

Майкл Требилкок вообще был типом несколько странным. Даже его самым лучшим друзьям он казался личностью замкнутой и немного пугающей.

— Что скажешь, Мгла? — спросил Браги.

— Видимо, мои знакомцы не столь информированы, как агенты Майкла, — пожала плечами она. — И кроме того, они хотят меня забыть как можно скорее.

Рагнарсон перевел взгляд на Требилкока. Тот ответил королю едва заметным пожатием плеч.

— Вартлоккур, что думаешь ты?

— В последнее время я не наблюдал за Шинсаном. У меня была масса домашних дел.

Непанта залилась краской, уставившись на стол. Она находилась на восьмом месяце беременности.

— Если ты считаешь все это действительно важным, я мог бы послать туда Нерожденного, — предложил Вартлоккур.

— Не стоит рисковать. Не надо их провоцировать. Чам! А ты почему молчишь? Какие-нибудь идеи имеются?

Мундуиллер извлек изо рта трубку и, пыхнув голубым облаком дыма, произнес:

— Я не могу сказать, каким образом я узнал о том, что там происходит. Замечу лишь, что время от времени слухи, которые привозят с собой контрабандисты, долетают и до моих ушей. Так вот, если им верить, то в Тройесе случился мятеж. Хсунг, возможно, хочет сменить точку нажима, с целью предотвратить общее восстание против своих марионеток.

Король снова покосился на Требилкока. Майкл никак на это не прореагировал. Рагнарсон проинструктировал Майкла, чтобы он в качестве жеста доброй воли перестал поддерживать партизан Тройеса и прекратил все сношения с их вождями. Неужели Майкл посмел ослушаться приказа?

Майкл Требилкок был талантливым и энергичным человеком, но удержать его в узде не мог никто. Практически вся шпионская служба стала его единоличным доменом. Но в своем деле он был просто великолепен и очень полезен. Майкл имел особый дар обзаводиться везде друзьями, которые держали его в курсе всех событий. С помощью Дантиса для сбора дополнительной информации он пользовался услугами чуть ли не всех торговцев Кавелина.

— Вы все сегодня, похоже, не в духе, — заметил король, обведя взглядом своих советников. — Что же. Пусть будет так. Если вы не расположены со мной беседовать, до возвращения Дерела нам делать нечего. Прошу вас пока поразмышлять о том, что там происходит. Обратитесь к своим контактам. Нам предстоит выработать политику. Гжердрам! Если ты действительно считаешь, что должен следить за Креденс Абакой, отправляйся в Карлсбад. Но будь здесь, когда вернется Пратаксис. Хорошо? Генерал Лиакопулос…

Генерал являлся постоянным представителем гильдии наемников в Кавелине и помогал совершенствовать вооруженные силы королевства.

— У меня сообщение не по повестке нашего собрания, сир, но оно заслуживает внимания. У меня скверные вести из Высокого Крэга. Сэр Тури умирает.

— Новость действительно печальная. Но… Он был очень немолод ещё во время Войн Эль Мюрида. Я впервые встретил его в ту ночь, когда мы прорывались из Симбаллавейна, — произнес задумчиво Браги. — Мне тогда было всего шестнадцать.

Король целиком ушел в воспоминания. Шестнадцать лет. Бегство из Тролледингии, где жестокая война за наследование уничтожила его семью. Ему с братом некуда было податься, они вступили в Гильдию и почти сразу же оказались в кипящем котле Эль Мюридских войн. В то время Браги и его брат Хаакен были всего-навсего несмышлеными мальчишками, но со временем сумели прославиться. Точно так же, как и их друзья: Рискерд Драконоборец, Гарун и маленький смешной толстяк по имени Насмешник.

Браги повернулся спиной к присутствующим, на его глазах выступили слезы. Они уже ушли. Все четверо. И ещё так много друзей вместе с ними. Рискерд и брат пали под Палмизано. Гарун исчез где-то на востоке. Насмешник… Браги был вынужден своими руками убить лучшего друга.

Праккия захватила сына Насмешника, чтобы превратить отца заложника в убийцу.

"Лишь я смог выжить, — думал Браги. — Сумел пройти через все это. Я из ничего поднялся до самых вершин. Мне удалось добиться эры покоя, и жители этой крошечной бородавки на карте мира избрали меня своим королем».

Но какой ценой! Какой проклятой ценой!

Не только брата и друзей — он потерял жену и нескольких детей.

Всем, кто находится сейчас в этой комнате, пришлось пережить потери. И потери эти — часть связующих уз. Браги смахнул слезу. Он даже рассердился на свою излишнюю сентиментальность.

— Вы можете идти, — сказал король. — Держите меня в курсе событий. Майкл, останься на минуту.

Все потянулись к выходу. Браги задержал также генерала Лиакопулоса и спросил:

— Должен ли я послать своего представителя на похороны?

— Это был бы знак уважения. Сэр Тури был вашим сторонником в Цитадели.

— В таком случае я это сделаю. Он был великим полководцем. Я перед ним в долгу.

— Сэр Тури испытывал самые теплые чувства как лично к вам, так и к Кавелину.

Браги следил за тем, как его приближенные покидают комнату. Большая часть их так и промолчала, обменявшись лишь приветствиями. Не является ли это опасным предзнаменованием?

В нем где-то глубоко-глубоко засело весьма неприятное чувство. Он не мог избавиться от ощущения, что надвигается время больших перемен. Злой рок набирает силы. Где-то далеко за горизонтом начинают клубиться черные тучи.

ГЛАВА 2

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

РАЗГОВОРЫ

— Похоже, что перед нами может встать проблема, проблема серьезная и долгосрочная, — заметил Майкл Требилкок. — Но у вас ещё есть время на то, чтобы предотвратить её появление.

— Что именно?

— Это «что именно» минуту назад находилось здесь. Сколько их было? Двадцать? Весь внутренний круг руководителей Кавелина. Поднимите руку и посчитайте на пальцах, сколько из них являются уроженцами королевства. Гжердрам. Мундуиллер. Арал. Барон Хардл. И это все. Кто отсутствовал? Королева. Пратаксис. И ещё один туземец Креденс Абака — единственный представитель Марена Димура.

— Что ты пытаешься мне сказать?

— Неоправданное засилье иностранцев. Пока это никого не волнует, у всех на уме Шинсан. Предположим, соглашение состоится и мы заживем в мире и согласии с Империей Ужаса. Торговля приведет к развитию экономики. Что останется, когда народ перестанет думать о хлебе насущном, а Шинсан уже не будет пугалом? Останемся мы. Они не утратили своего национального сознания. Вы можете оказаться даже в большей дыре, чем последний король династии Криф.

— Большой ты у нас ученый, — проворчал Браги, однако понимая, что в словах Майкла что-то есть.

Этнический состав Кавелина среди всех Малых королевств был наиболее разношерстным. Состоял он из четырех ярко выраженных групп. Марена Димура были потомками древних туземных племен. Силуро вели свое происхождение от гражданских чиновников тех дней, когда Кавелин был частью Империи Ильказар. Вессоны были потомками тех итаскийцев, которых Империя переселила в Кавелин. И наконец, Нордмены вели свой род от тех людей, которые сокрушили Империю. Трения между этими этническими группами не прекращались вот уже много столетий.

— Возможно, ты прав, Майкл. Прав. Я обдумаю твои слова.

— С какой целью вы меня задержали?

— Сегодня во второй половине дня мы играем в «Захват». Я играю справа и хочу видеть тебя рядом с собой.

Требилкок даже фыркнул от отвращения. Он не выносил никаких игр и ненавидел физические упражнения более утомительные, нежели утренние верховые прогулки в обществе друзей. «Захват» требовал серьезных затрат энергии и мог продолжаться бесконечно, если силы команд оказывались примерно равными.

— Против кого играете?

— Против «Пантер из Чаргин-Холла».

— Команда торговых кругов? Я слышал, что они очень хороши. За ними стоят большие деньги.

— Они молоды, выносливы, сильны. Но тонкости мышления им не хватает.

— Раз уж речь зашла о молодости, то не стары ли вы для игры в «Захват»? Сами понимаете, что я не хочу вас обидеть.

"Захват» был придуман давным-давно племенами Марена Димура, а местом для игры служили бесконечные леса древнего Кавелина. При помощи игры они решали возникавшие между поселениями споры, однако в результате неопределенности правил игры в лесах частенько оставалось несколько трупов.

В городском варианте игра велась на более ограниченном пространстве. «Поле» Форгреберга занимало всего лишь одну квадратную милю к северу от кладбища. Каждая команда насчитывала по сорок игроков, а правила позволяли сделать игру очень веселой.

Все пытались обжулить противника.

"Захват» напоминал известную игру «Укради знамя». Игроки пытались захватить у своих оппонентов шары и перенести их в свой «замок», защищая всеми силами свои шары. Каждая команда начинала игру с пятью шарами, размером примерно с голову быка. Можно было попытаться вернуть и те шары, которые уже были захвачены. Игра имела два варианта. В первом, коротком, побеждала команда, собравшая все шары противника. Во втором, более продолжительном, победителем считался тот, кто ухитрялся доставить в свой «замок» все шары до единого. Долгая игра могла тянуться неделями. В Форгреберге предпочитали разыгрывать короткую версию.

— Дыхания мне иногда действительно не хватает, — признался Браги. — Да и ноги стали уставать быстрее. Но это единственное развлечение, которое у меня ещё осталось. Кроме того, находясь во время игры в одиночестве, я могу подумать. Никто меня не отвлекает.

— И никто не услышит, если вам вдруг вздумается поговорить по душам с находящимся рядом игроком.

— Здесь, Майкл, даже и стены имеют уши.

Требилкок застонал. Ему так не хотелось тратить вторую половину дня на беготню по лесу… Но ему — главному шпиону Кавелина — пришла в голову чудная мысль, и он ухмыльнулся. Он может нарушить правила так, что его выведут из игры. Если противник уличит его в жульничестве перед лицом рефери, то он не сможет вернуться к игре.

В этом и была вся загвоздка. Жульничество считалось жульничеством, если свидетелем ему являлся судья. Всякий творческий обман в игре вообще-то поощрялся.

— Там и встретимся. Мы держим западный «замок». Постарайся успеть к полудню, — с улыбкой сказал Браги, зная отношение Майкла к играм. — И надень какое-нибудь старье.

— Ваше желание — приказ для меня, — объявил Требилкок. — А теперь я могу удалиться?

— Валяй. Там поговорим.

Майкл, сутулясь, побрел прочь, а Браги смотрел ему вслед. Высокий, тощий, глава шпионской службы походил на карикатуру. Его кожа была такой бледной, словно никогда не видела солнца. Казалось, что этот человек настолько слаб, что едва держится на ногах.

Но внешний вид был обманчив. Требилкок был жилист и являл собой образец выносливости. Во время Великих Восточных Войн он выполнил несколько опасных и изнурительных заданий. Успехи принесли ему славу суперагента. Некоторые политики из внутреннего круга опасались его больше, чем те враги, которых он разоблачал и за которыми охотился.

— Майкл, — пробормотал Браги себе под нос, — ты и есть одна из тех проблем, что встретятся мне на моем дальнейшем жизненном пути.

Требилкок был одним из наиболее достойных соратников Рагнарсона, и Браги питал к нему чуть ли не отцовскую нежность. Но Майкл имел склонность к излишне самостоятельным шагам в своем сумеречном мире шпионажа, чем иногда ставил короля в неловкое положение.

Рагнарсон сел за стол и воссоздал в памяти те моменты жизни, которые привели его на это место и к этому положению. Припомнил он и потери, понесенные им в пути… Чтобы избавиться от воспоминаний, он потряс головой так, как делает выбравшаяся из воды собака. Хватит! Можно свихнуться, если постоянно думать о том, как следовало бы поступать в прошлом в той или иной ситуации.

— Надо вечером повидаться с детишками, — пробормотал он. — Если, конечно, к тому времени ещё буду волочить ноги.

Майкл все-таки сумел уговорить свою лошадь выехать из ворот замка. Сам он ежился, сидя в седле. Промокшие под мелким дождичком волосы липли ко лбу.

Часовые отсалютовали, не выходя из будки.

— Ну и страшен же он, — едва слышно пробормотал один из солдат.

— У него такой вид, будто он опоздал на собственные похороны, — заметил второй. — А кто это?

— Один из людей короля, — пожимая плечами, ответил первый. — В последнее время его здесь редко можно увидеть.

Если бы они услышали имя, то сразу бы поняли, кто проехал мимо их. Пламя его славы освещало даже самые темные углы общества. Люди с нечистой совестью все время косились на Требилкока. Он был близок с Вартлоккуром, создавшим Нерожденного — чудовище, способное проникать в мысли человека. Тем, кто замышлял крупные преступления или плел заговоры, не ускользнуть от внимания Майкла, на их головы неизбежно опускался безжалостный молот.

Требилкок почти всю жизнь неустанно трудился над созданием своего устрашающего образа.

Арал Дантис встретил приятеля на мощенной булыжником дороге, связывающей замок с городом. Друзья направили лошадей в дворцовый парк. Вишня и слива были в полном цвету.

— Сегодня мы выехали поздновато, — заметил Майкл. Вот уже много лет они использовали каждую возможность, чтобы покататься в парке. Обычно они скакали по конным тропам вместе с другими обитателями замка. Этим утром из-за моросящего дождя они оказались в одиночестве.

— С утра погода была ещё хуже, — ответил Дантис.

Друзья уже потолковали о старых временах и обсудили слухи на сегодняшний день. Теперь они ехали молча.

Арал — крепкий, почти квадратный молодой человек лет двадцати пяти-двадцати шести, и выглядел он не как известный, преуспевающий торговец, а как уличный хулиган. До того как умер его отец, он действительно скорее был вторым, нежели первым. Он сумел сменить направление деятельности отцовской фирмы и вместо бесперспективного караванного дела стал заниматься снабжением армии конской упряжью и лошадьми. К этому времени Арал успел превратиться в основного поставщика Королевской армии.

— Я бы все это перепланировал, — сказал Требилкок, обводя рукой парк. — В университете Ребсамен у меня был учитель, который увлекался ландшафтной архитектурой. У того, кто все это создавал, начисто отсутствовало воображение. Перед нами — всего-навсего заурядный фруктовый сад.

Арал, ожидая продолжения, вопросительно посмотрел на друга.

— Во-первых, я убрал бы все фруктовые деревья. Во-вторых, выкопал бы озеро — создал бы отражающую поверхность. По обеим сторонам посадил бы тюльпановые деревья, чтобы они обрамляли замок. Может быть, стоило бы посадить кустарник и разбить цветник, чтобы улучшить цветовую гамму весной и осенью. Теперь понимаешь, что я имею в виду?

— Интересно было бы взглянуть на то, что ты здесь сотворил бы, — с улыбкой сказал Арал. — Однако было бы лучше, если бы ты снес башню Фианы или воздвиг бы другую слева. Это придало бы архитектуре замка большую сбалансированность.

— Сбалансированность? — Требилкок, казалось, был изумлен. — Что ты понимаешь в архитектурном балансе?

— Что я понимаю, Майкл? Да ничего. Просто надо иногда пускать в дело здравый смысл. Что он от тебя хотел?

— Кто хотел что?

— Да король же. Почему он попросил тебя остаться?

— Ты не поверишь, но я пока не знаю. Он возжелал, чтобы я выступил вместе с ним за команду «Гвардия» в сегодняшней игре.

Арал внимательно посмотрел на приятеля, недоверчиво прищурив один глаз.

— Неужели? — выдержав паузу, рассмеялся он. — Точно. Сегодня «Пантеры» встречаются с «Гвардией». Битва непобедимых. Старый лис желает собрать самых лучших игроков. — Дантис наклонился, чтобы ущипнуть Майкла за бицепс. — Сделай ставку на «Пантер», Майкл. Чаргин-Холл собрал всех лучших игроков, которых можно купить за деньги. Вот уже много лет у них никто не может выиграть.

— Какие ставки на разрыв в счете?

— Ставка пять к одному для глупцов, которые верят, что разрыв будет всего в два очка в пользу «Пантер», и десять к одному для идиотов, кто ставит на победу «Гвардии».

Они проехали ещё полсотни ярдов, прежде чем Требилкок задумчиво протянул:

— Думаю, что мои банкиры могли бы подкинуть пару сотен ноблов. На «Гвардию».

Дантис и Требилкок повернули в сторону замка. Дантис всегда считал, что Майкл обращается с деньгами как последний дурак.

— Но какого дьявола? Конечно, это твои деньги, и у тебя их столько, что всех не выбросить. Но с какой стати ты их тратишь зря?

— Твой классовый подход так и прет наружу, Арал. «Гвардия» тоже не терпела поражений. Прежде чем делать ставку, вспомни, кто собирается играть за эту команду. Король не верит в поражение.

Майкл почувствовал на себе внимательный взгляд Арала. Он знал, что друга тянет спросить, не знает ли главный шпион нечто более важное, чем то, что говорит.

— Майкл…

— Да?

— Ты все ещё якшаешься с этими парнями из Тройеса? У меня такое ощущение, что он пытался тебя на этом зацепить.

— Не исключено. Контактов с ними я не терял. У меня нет намерения сжигать все мосты. Обстановка меняется, и уже в следующем году нам может потребоваться их помощь. А чем ты занимаешься, Арал?

— Я? Да ничем, кроме своих маркитантских дел. Я не знаю, с какой стати он меня вдруг пригласил.

Требилкок понимающе кивнул. Это давно уже превратилось в дуэль, где в качестве оружия служили полуправда или уклончивые ответы.

— Может быть, он хотел, чтобы ты рассказал своим друзьям об истинном положении дел? О том, что проход Савернейк может скоро открыться. Таким образом будет положен конец наиболее безумным слухам.

— Да, это единственное, до чего я сам смог додуматься. Сколько времени ты намерен провести в городе? Я думал о том, не завалиться ли нам как-нибудь вечерком по старой памяти на улицу Арсен. Помнишь заведение «У толстяка»? Они провели там реставрацию. Шикарное местечко. Привезли девиц с побережья. Мы могли бы там погудеть, как в старое доброе время.

— Боюсь, что на подобные подвиги, Арал, у меня уже не осталось энергии.

— Брось! Ты все равно не будешь жить вечно. Веселись, пока можешь. Кроме того, тебе время от времени следует выползать из тени.

— Я пробуду здесь, пока не вернется Пратаксис. И дам тебе знать в случае чего. — Они уже сделали полукольцо вокруг замка, когда Майкл сказал:

— По всем правилам следовало бы создать четыре озера — по одному с каждой стороны. В форме креста.

Дантис иногда мог быть практичным до отвращения.

— А что ты намерен делать с водой? — спросил он. — Тебе придется делать озера проточными. Иначе вода протухнет или твои лужи просто высохнут.

— Будь ты проклят! Да я же просто мечтаю вслух, Арал. Ты же хочешь ткнуть меня носом в практические проблемы и вот-вот заявишь, что рабочим придется платить тебе.

— Эй! Да я же просто пошутил.

— Знаю, знаю. Просто я легкоранимое существо. Мои родители мне это беспрестанно твердили. Я вне себя потому, что не желаю здесь торчать, а также потому, что король мобилизовал меня на игру. Я ненавижу этот «Захват».

— Почему же ты не умолил его не мучить тебя?

Майкл, вместо того чтобы ответить, лишь посмотрел на Дантиса. Ему и в голову не приходило просить короля. Монарх не пригласил бы его на игру, если бы в этом не было настоятельной необходимости.

— Что слышно из Хаммад-аль-Накира, Майкл? У тебя остались там надежные источники?

Вопрос прозвучал слишком небрежно, как бы между прочим.

— Почему это тебя интересует? — спросил приятеля в лоб Требилкок.

— А ты действительно легкораним. Да потому, что у меня долгосрочный контракт с Мегелином на ремонт его кавалерийских частей. Потому что ходят слухи о возможном возвращении Эль Мюрида. Говорят, что у Мегелина дела пошли не очень и день ото дня его популярность падает.

— В таком случае твои источники информации лучше моих. Я слышал, что медовый месяц продолжается. А сейчас мне пора. Надо успеть сделать ставки, перед тем как отправиться в лес. Я буду жить во дворце. Утром отправлюсь на прогулку. Если хочешь, чтобы я тебя подождал, шли гонца.

— Не забудь о «Толстяке», — улыбнулся Арал. — Сдается мне, что ты будешь приятно удивлен.

Майкл стер капли дождя со лба. Он ненавидел всякого рода головные уборы. Что же, за причуды иногда приходится платить.

— Подумаю, — сказал Требилкок.

Рагнарсон шел через двор в направлении конюшни. Заметив на стене замка Вартлоккура, он сменил курс.

Чародей неотрывно смотрел на восток с таким видом, словно ждал, что оттуда вот-вот кто-то явится, чтобы его укусить. Он и до этого вел себя несколько странно.

— Может быть, ты видишь там нечто такое, о чем стоит потолковать?

— Что? Нет. Ничего конкретного. На востоке явно что-то происходит. Но пахнет там не только Шинсаном.

— Ты ничего не сказал об этом утром.

— Из-за Непанты. Она слишком многое потеряла. Я не хотел доставлять ей новые страдания, заронив в душу необоснованную надежду.

— Вот как?

— Да, это — Этриан. Возможно, он ещё жив.

Этриан был сыном Непанты от первого брака, бесследно исчезнувший во время Великих Восточных Войн.

— Не может быть! Где же он? — Рагнарсон был у своего крестника в неоплатном долгу. Злой рок вынудил его убить отца мальчика.

— У меня такое чувство, что я к чему-то прикоснулся. К чему именно — проследить не могу.

Рагнарсон засыпал мага вопросами, но тот не отвечал. Он считал, что Браги чересчур романтизирует Насмешника и излишне драматизирует события, связанные с его смертью. Он должен был его убить, если не хотел быть убитым.

— У нас не было никаких доказательств смерти Этриана, — задумчиво произнес Браги. — Еще что-нибудь?

— О чем ты?

— О том, что ты не хотел говорить утром. Создается впечатление, что все друг от друга что-то скрывают. Твои слова о занятости звучали не слишком убедительно.

Вартлоккур чуть повернулся и обратил взор на стоящего перед ним человека. В уголках его глаз появились веселые морщинки, и он произнес:

— Однако ты осмелел. Я помню юного Браги, который трепетал при одном упоминании моего имени.

— Тогда я ещё не знал, что даже самые могущественные уязвимы.

— Прекрасно сказано. Но я бы на твоем месте рисковать все же не стал.

— Ну ладно, — ухмыльнулся Браги. — Потолкуем в другое время, когда ты будешь пребывать не в столь чародейском расположении духа. Когда будешь готов отвечать на вопросы. — Король едва заметно кивнул и оставил мага предаваться размышлениям.

Джоси Гейлз был несчастным человеком. Он никак не мог вырвать королеву из орды окружающих её придворных матрон. Даже зная, что ему надо с ней поговорить, её величество не имела возможности оставить фрейлин.

Наконец желанный момент наступил. Ингер, поманив пальцем Джоси, вошла в скрытую за гардинами глубокую нишу в стене. На её губах играла обычная чуть насмешливая и такая мучительная для него улыбка. Гейлз скользнул следом за своей повелительницей.

— О чем они говорили, Джоси? — Никто, кроме нее, не называл его Джоси.

— Практически ни о чем.

— Но что-то они все же сказали, не так ли?

— Сказали. Но все их слова, миледи, не стоили того, чтобы ради них дышать пылью в лабиринте потайных ходов. Сплошные: «Привет, как поживаешь, давно тебя не видел». Иногда: «Как получилось, что Пратаксис в этом году ухитрился что-то сделать?» И изредка: «Интересно, что происходит в Шинсане?» Потом его величество отправил их всех заниматься делами. Сказал, что все соберутся опять, как только вернется Пратаксис. Я даже стал задумываться, уж не подозревает ли он что-нибудь.

— Он всегда что-нибудь подозревает, Джоси. И для этого у него есть все основания.

— Я хочу сказать, что на сей раз это может быть больше чем обычные подозрения. Я исхожу из того, что он сказал.

— Что же именно?

— Он попросил Требилкока подождать, когда все уйдут. А затем сказал, чтобы тот пришел играть в «Захват» вместе с ним. И после этого он самое главное и сказал.

— Что сказал, Джоси? Не тяни.

— Что здесь даже у стен есть уши.

Улыбка исчезла с лица Ингер.

— Хм-м. Это наводит на размышления. Спасибо, Джоси.

— Ваш покорный раб, леди.

Королева вышла из ниши, слегка нахмурившись. Похоже, что фрейлинам предстояло увидеть не столь доброжелательную госпожу, какой она была всего несколько минут тому назад.

Гейлз прикусил нижнюю губу. Не вел ли он себя чересчур нагло? Не наболтал ли лишнего?

Джоси Гейлз был жертвой любви. Любви совершенно безнадежной. На большую интимность, чем та, которая была сейчас в нише, никаких шансов не имелось.

Умом Джоси понимал ограниченность своих возможностей, и осознал он это ещё до того, как в жизнь Ингер вошел Браги. Однако сердце его отказывалось верить в то, что между ним, средних лет пехотинцем, и дамой из высшего общества непреодолимая пропасть.

Джоси дал волю своему воображению, и безумная фантазия попыталась внушить ему, что он сейчас вел себя с ней недостаточно смело.

ГЛАВА 3

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

«ЗАХВАТ»

Король Кавелина сделал остановку на кладбище Форгреберга. Он выехал из города чуть раньше, чтобы получить немного свободного времени до начала игры.

Первым делом он навестил мавзолей династии Криф. Это семейство правило Кавелином до него. Браги склонился над застекленным саркофагом своей предшественницы и возлюбленной. Благодаря тонкому искусству Вартлоккура, тлен совершенно не коснулся тела королевы Фианы.

— Спящая красавица, — прошептал он, обращаясь к холодной недвижной форме, — воображение Рагнарсона разыгралось, и ему вдруг стало казаться, что грудь Фианы медленно вздымается от дыхания. Сердце хотело верить в это, а ум категорически отказывался следовать зову сердца.

Браги любил королеву, и та подарила ему дочь, которую он практически не знал. Маленькая Каролан покоится здесь же рядом с матерью. Ревнивое королевство потребовало в жертву их жизни…

Любовь их была похожа на пламя. Такое полное слияние физического и духовного возможно лишь раз в жизни. Их желания и потребности всегда совпадали, создавая из Браги и Фианы совершенную пару. Он настолько хорошо помнил жар былой страсти, что иногда даже сомневался в своей привязанности к Ингер. Браги опасался дать себе с ней волю, боялся полностью принадлежать своей последней женщине. Страх этот отчасти объяснялся тем, что злой рок обрушивал гнев на всех тех, кого он по-настоящему когда-нибудь любил.

Браги поцеловал стекло над губами мертвой королевы. На мгновение ему даже почудилось, что Фиана улыбнулась.

— Не сердись на меня, Фиана. Прояви снисходительность. Я делаю все, что в моих силах. — Помолчав немного, он продолжил:

— Грядет время великих испытаний. Они считают, что я ничего не подозреваю. Считают, что я витаю в облаках. Но они меня недооценивают. Так же как недооценивали тебя. И я позволяю им думать, что они имеют дело с тупоголовым солдатом, до тех пор пока они не рухнут в яму, которую я для них вырою.

Браги показалось, что Фиана понимающе ему кивнула.

В Форгреберге его поведение порождало беспокойство. На кладбище он появлялся редко, но их безмерно поражало то, что он вообще сюда приходит. Особенно странными им представлялись его беседы с мертвыми.

Пусть думают, что хотят. Это было одно из тех уединенных мест, где он мог предаться раздумьям, когда хотел побыть один.

Браги отошел в сторону и уселся на мокрую траву рядом со свежей могилой. Дождь прекратился. Некоторое время он сидел, ничего не делая и лишь пытаясь разобрать полустертые надписи на ближних к нему мокрых гробовых камнях. Затем он начал подводить кое-какие итоги. Всего он ещё не знал, но до него начали доходить странные слухи, он стал слышать невнятный шепоток, из-за гор долетали обрывки странных новостей… За всем этим стояло нечто очень серьезное.

Еще мальчишками он и брат участвовали вместе с отцом в одном из пиратских набегов. Они отплыли из Тондерхофна, когда в заливе ещё плавал лед, и их драккар чуть ли не первым прошел через архипелаг «Языки огня». Спустя несколько дней, находясь уже в океане, они попали в мертвый штиль. Поверхность воды стала похожей на зеленый полированный нефрит. Садиться на весла настроения у команды не было, и их отец Безумный Рагнар получил возможность поделиться с сыновьями своей философией.

— Оглядитесь вокруг, парни, — произнес человек, которого звали как Безумным Рагнаром, так и Волком Драукенбринга. — Что вы видите? Красоту океана? Его покой? Его прелесть?

Не зная, чего ожидать дальше, Браги кивнул. Его брат Хаакен заходить столь далеко не решился.

— Представьте, что океан — жизнь, — сказал Рагнар.

Он взял кусок кишащей белыми червями свинины — то, что осталось от свиньи, которую принесли в жертву, прежде чем пройти через предательские течения архипелага, — и наколол протухшее мясо на дротик. Затем, наклонившись через планшир, Рагнар опустил дротик так, что между мясом и похожей на зеркало поверхностью воды оставалось несколько дюймов.

Очень скоро Браги заметил в массе зеленого стекла какое-то движение. Еще одно существо проплыло под днищем драккара. В пятидесяти футах от судна поверхность воды прорезал острый плавник.

Затем океан словно взорвался. Нечто страшное вырвалось из воды, захватило мясо, дротик и чуть было не утащило Рагнара, едва сумевшего устоять на ногах — настолько резким и сильным был рывок. Вода вскипела, но тут же снова успокоилась. Браги так и не понял до конца, кто или что утащило разложившуюся плоть.

— Итак, вы все видели, — сказал Рагнар. — Там всегда кто-то находится. И следить надо особенно внимательно, когда кругом все тихо. Именно в такую пору на охоту выходит самый крупный зверь. — Он показал на воду.

Под днищем драккара проплыло нечто огромное и темное. Существо находилось слишком глубоко и поэтому казалось лишь мрачной тенью в густой зелени.

— В такую пору на охоту выходят самые крупные хищники, — повторил Рагнар и принялся с проклятиями пинать ногами спящих людей. В итоге команда решила, что гораздо приятнее сидеть на веслах, чем слушать рев своего предводителя и терпеть от него оскорбления.

Браги щелчком послал комочек земли в сухое прошлогоднее растение. Ему повезло. Удар оказался точным, и былинка наклонилась.

— Время, когда на охоту выходят самые крупные хищники, — сказал он.

Поднявшись на ноги, Рагнарсон побрел по склону холма.

Теперь Браги шел вдоль ряда могил, в которых покоились его первая жена и дети — те, кого он потерял в Кавелине.

Элана была необыкновенной женщиной. Святая, следовавшая за ним в то время, когда он сражался ещё наемником, приносившая ему каждый год по ребенку и не скандалившая, когда он косился на сторону или увлекался другой женщиной. Она всегда вела себя как леди, несмотря на то что была дочерью какой-то итаскийской шлюхи. Элана навсегда осталась жить в душе Браги, и её ему не хватало — особенно тогда, когда наступали трудные времена.

Все тот же невидимый барьер в его сердце не позволял Браги относиться к Ингер так, как он относился в свое время к Элане.

Фиана была воплощением страсти и символом преданности великим идеалам. Элана же являлась простым, надежным убежищем, была его домом, олицетворяя собой самые главные ценности и самые тесные человеческие узы.

Как странно, думал он, глядя на линию надгробных камней, что я ни одной женщине не могу отдать себя целиком. Что же касается Ингер, то он не давал ей ничего из того, чем одаривал двух любимых, уже лежащих в могиле. Интересно, какими возможностями может обладать один человек?

Браги вообще не знал, что он дает своей жене-королеве. Что-то наверняка дает. Большую часть времени она казалась вполне довольной.

Он ещё долго простоял у могилы, думая об Элане и друзьях. Был у тех давних дней особый, ни с чем не сравнимый аромат.

Все это давно ушло. Сейчас же тянулись серые, унылые, однообразные, бесконечно длинные дни, которые не могли скрасить все его теперешние знакомства.

Может быть, он стареет? Может быть, с возрастом наиболее яркие краски начинают выцветать, а когда мир становится цвета овсяной каши, человеку ничего другого не остается, кроме как лечь и умереть.

Браги взглянул на солнце. Пока он истязал себя на дыбе своих воспоминаний, прошло много времени. Хватит валять дурака, подумал он. Королю не пристало опаздывать к началу игры в «Захват».

По дороге к лесу он встретил «Пантер». Если бы он не был монархом, наглецы вдосталь поиздевались бы над ним и высказали все, что думают о шансах «Гвардейцев» на победу. «Пантеры» были молодыми, энергичными и шли от победы к победе. Их обожали все молодые девицы, которые мечтают об объятьях победителей и бегут от побежденных. Они верили в то, что эти парни останутся лучшими ещё много-много лет.

Во всяком случае, самый смелый из них произнес это вслух.

— Тебя, мальчик, ждут большие сюрпризы, — ухмыльнулся Рагнарсон. — Старым псам известны кое-какие трюки.

Молодежь восприняла заявление короля со свойственной её возрасту презрительностью.

Неужели когда-то я вел себя столь же самоуверенно, не сомневался в своей правоте и имел на все готовые ответы, думал Браги. Во всяком случае, себя он таким не помнил.

Вскоре они расстались и разъехались по своим «замкам».

В первые минуты игры правила соблюдались весьма строго. Судьи выстроили команды, пересчитали игроков по головам и проверили имена. Когда команды были готовы, зазвучали горны. Второй трубный звук дал начало игре.

Нарушение правил начиналось, когда команды рассеивались для атаки или обороны.

Команда Браги начала жульничать гораздо раньше, применив в игре некоторые свойственные правительству трюки. В стан врага был заранее отправлен проворный и хитрый шпион.

Браги опоздал. Он назвал судьям свое имя и присоединился к Майклу, старающемуся держаться на краю толпы. У начальника шпионской службы королевства вид был жалкий. Остальные толпились вокруг вернувшегося от врага разведчика.

— Они хотят взять на силу. Хотят пробиться через центр всей оравой, — говорил шпион, который по совместительству являлся и капитаном команды (друзья называли его Слагбейтом или просто Слагом). — Линию обороны они создадут из шести человек и оставят её в глубине, всего в двухста ярдах от своего замка. Остальные намерены задавить нас массой, забрать шары и вернуться с ними в свой замок. Говорят, что подвергнут нас уни… уни… уничижению, так как мы есть стая старых, полудохлых ворон, неспособных устоять перед их напором. У нас имеется два пути. Самый лучший — напасть на них скопом и вовсе не оборонять свой замок. Если мы все туда бросимся, то сомнем их защиту и захватим шары. Затем пять парней возьмут шары и уйдут с ними лесом по флангам, мы же нападем на «Пантер», когда те двинутся назад. Навалимся гамузом и отнимем наши шары. Эй, Снейкман, чего ты дергаешься?

— Да они, Слаг, сразу допрут, что их обобрали, как только никого не увидят в нашем замке. Поэтому получится так, что мы просто поменяемся сторонами. Они напрут, мы не выдержим — и прости-прощай игра.

— Слаг — на верном пути, — вмешался Рагнарсон. — Но и Снейк кое в чем прав. В том, что мы просто поменяемся сторонами. Вот я и думаю, не использовать ли нам старый трюк, к которому прибегали Марена Димура, с целью повысить свои шансы. Если мы захватим их защитников, то оттащим их к судье в замке и выведем из игры. У них сразу станет на шесть игроков меньше. Затем мы отнесем трофейные шары в лес и зароем. Этим освободим руки пяти наших людей. После этого станем изо всех сил оборонять замок противника, что приведет их в замешательство. Если кому-то из них удастся прорваться, задняя линия нашей обороны станет их захватывать и выводить из игры. После того как мы выведем из игры достаточное число бойцов, мы сможем выделить несколько человек следить за нашими шарами.

— Ваш план предусматривает слишком много беготни, — пробормотал Майкл. — Я после этого целую неделю не смогу вылезти из постели.

— Ты моложе меня.

Игрокам предложение Рагнарсона пришлось по душе. Этот совершенно новый подход мог вывести «Пантер» из равновесия.

— Вы что, ребята, весь день намерены здесь топтаться? — поинтересовался судья. — Может быть, все-таки сыграем в «Захват»? К вечеру хотелось бы все закончить.

— Валяйте, дуйте в свои горны, — сказал Слагбейт. — Будем действовать по плану короля, — объявил он своей команде.

Майкл застонал.

— Мне тоже это не нравится, — сказал Браги. — Я поначалу рассчитывал на то, что удастся отсидеться.

Горны загудели и засипели словно тонущие гуси.

— Рассыпаться по флангам! — распорядился капитан команды. — Нельзя, чтобы они нас увидели!

Спустя полчаса Рагнарсон и Требилкок уже находились в обороне спиной к замку «Пантер».

— Думаю, что они немного поостыли, — задыхаясь, произнес Браги.

Легкие его буквально разрывались. «Гвардейцам» пришлось поработать как следует. Оборона «Пантер» защищалась отчаянно, не позволяя вывести себя из игры.

— Оставили десять, а не шесть, — пропыхтел король.

— Они нас надуют, — с кислой миной произнес Требилкок. — Догадаются о шпионе, пошлют в ваш замок пятерых, а остальных посадят на скалы и деревья, чтобы узнать, куда мы припрячем их шары. Они их выкопают и перепрячут.

Рагнарсон не смог сдержать улыбки.

— Ты, Майкл, так бы и поступил. Но перед нами же дети. Они считают, что у них нет нужды прибегать к хитростям. — Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости нет чужих глаз и ушей, король продолжил:

— Теперь докладывай все, что тебе известно. И не думай ограничиться общими местами.

Физиономия Требилкока приняла ещё более кислое выражение.

— Майкл, ты прекрасный человек — один из самых лучших моих людей. Но так дальше продолжаться не может. Я не могу отправляться к Хсунгу и давать обещания, если моим людям неизвестно, что я хочу на самом деле. И я не могу строить планы, если ты не скажешь мне, что за чертовщина творится. Я поручил тебе эту работу не для того, чтобы ты играл со мной в прятки. Ты будешь играть в команде, если не хочешь из неё вылететь.

Требилкок внимательно посмотрел на Рагнарсона. Молодой человек, казалось, был изумлен.

— Я говорю это вполне серьезно. Начнем с того, что ты поведаешь мне о планах Хсунга. Ты знаешь, что происходит на востоке. Кроме того, ты мне скажешь, откуда тебе все это известно.

— Откуда известно?

— Да. Я хочу оценить не только информацию, Майкл, но и её источники.

Требилкок вздохнул, он выглядел ужасно несчастным.

— Согласно договору с этим человеком, я обязуюсь не открывать его имя. Он — из штаба Хсунга и имеет доступ к секретным совещаниям и документам.

— Подданный Шинсана или житель Тройеса?

— Имеет ли это какое-нибудь значение?

— Имеет. И при этом огромное. Я не доверяю никому, кто обитает по ту сторону Небесных Столпов.

— Шинсанец. Но доверия заслуживает.

— Почему? Шинсанцы, как известно, не грешат предательством.

— По отношению к Империи. Однако охотно предают вождей, которые им не по вкусу. Мы предъявили ему доказательства того, что он пытается вернуть на престол Мглу. Если бы мы передали сведения Хсунгу, этот человек не прожил бы и минуты. Хсунг — в родстве с Куо.

— Шантаж, значит? Их родство мало что значит. Ну Ли Хси и Йо Хси были братьями и потратили четыре сотни лет на то, чтобы убить один другого. Ты уверен, что этот человек снабжает тебя добротной информацией?

— Он постоянно оказывается прав.

— Надеюсь, у тебя есть возможность его перепроверить?

— Нет, — ответил Майкл, глядя себе под ноги на засыпанную листвой землю, словно провинившийся школьник.

— Сообщал ли он тебе что-нибудь действительно важное? Что-нибудь такое, что мы не могли бы узнать по другим каналам? Ты способен распознать большую ложь, если он вдруг решит тебя ею накормить?

— Д-да-а… Он сказал мне, почему они дают Пратаксису то, что он просит.

— Ну и почему же?

— Шинсан ожидает этим летом большой войны с Матаянгой. Матаянга готовилась к ней со времени падения Эскалона. Сильнее, чем сейчас, она быть не сможет, а легионы Шинсана по-прежнему ослаблены. Матаянгцы считают, что драться так или иначе придется — так почему же не нанести упреждающий удар? Это беспокоит тервола. Они хотят избавиться от возможных неприятностей в других регионах, и поэтому Хсунг в ближайшее время станет вашим лучшим другом за пределами Кавелина. Ему придется передать свои резервные легионы в Южную армию. Куо обирает всю проклятую Империю, чтобы укрепить южные границы. Не трогает он только Восточную армию. Никто не может понять — почему. На востоке от Шинсана, как известно, ничего нет.

— Вот это больше похоже на то, что я хочу от тебя услышать, Майкл. Почему ты не мог рассказать мне все это раньше? Почему, чтобы узнать что-то, я прежде должен тебя как следует разозлить?

Требилкок не ответил.

— До каких пределов мы можем давить на Хсунга?

— У него есть приказ идти на соглашение, но приказ этот имеет массу оговорок вроде: «если», «при условии» и «но». Особенно давить на него не стоит. Он всего лишь проконсул и не может вторгнуться в Кавелин без одобрения Куо.

— А это значит, что он способен причинять нам неприятности, если не станет пользоваться собственными войсками. Я прав?

— Совершенно верно.

— Похоже, что твой друг посылает нам сигнал: «Оставьте нас в покое, и мы оставим в покое вас».

— Можно посмотреть на это и так.

— А ты продолжаешь провоцировать на действие повстанцев Тройеса.

— Ничего подобного. Я всего лишь поддерживаю контакты. Эти люди ещё могут нам понадобиться. Они снабжают меня информацией, поскольку надеются на нашу поддержку. Они засылают для меня агентуру. Все остальное повстанцы делают на свой страх и риск.

Рагнарсону показалось, что голос Требилкока слегка дрожит. Это — не злость, подумал он, Майкл продолжает что-то скрывать.

Браги решил сменить тему и спросил:

— Что можешь сказать о Мгле?

Требилкок почувствовал, что король спросил о бывшей принцессе вовсе не из праздного любопытства.

— Ничего особенного, — ответил он. — Все, что сейчас происходит, творится в той или иной форме со времени её появления здесь. В Шинсане всегда находятся клики, которые хотели бы видеть её на троне в качестве формального правителя.

— Хотеть и получить — не совсем одно и то же. Она согласится лишь на полную императорскую власть. А что ты думаешь о нашем чародее? Не кажется ли тебе, что он ведет себя несколько странно?

— А когда он ведет себя не странно? — ответил вопросом на вопрос Требилкок.

— На сей раз странности как-то выпадают из его характера. Сердито кривится. Запугивает, словно хочет сказать, что если ты не заткнешься, то он выльет на тебя ушат несчастий, с которыми ты будешь разбираться всю оставшуюся жизнь.

— Вам следует прямо его спросить об этом. Мне кажется, что между ним и Мглой что-то происходит.

— Я с ним говорил. Ему нечего мне сказать.

Майкл в ответ лишь пожал плечами.

— Есть основания полагать, что это вовсе не политическая проблема. В такие игры Вартлоккур не играет. Здесь явно что-то личное. А у него все личное сводится к Непанте — величайшей страсти его жизни.

Много столетий тому назад ребенок, которому в будущем предстояло стать Вартлоккуром, стал свидетелем того, как его мать по приказу чародеев Ильказара сожгли на костре. Мальчик бежал в Империю Ужаса, где обучался искусству колдовства, сидя на коленях у самих тиранов Шинсана Йо Хси и Ну Ли Хси. Одержимый жаждой мщения, он вернулся и уничтожил Империю Ильказара. Покончив с Ильказаром, могущественный чародей вдруг понял, что жизнь утратила смысл. У него не осталось ничего, кроме предсказания о том, что когда-нибудь на свет появится женщина, которую он полюбит. Если он её дождется.

Ее рождение принесло Вартлоккуру новые страдания, ибо, став взрослой, она полюбила другого человека. Этот человек по злой насмешке судьбы оказался сыном чародея от его первого, неудачного, лишенного всякой любви брака.

Женщина эта была Непантой, а её мужем стал Насмешник, который позже умер от руки Рагнарсона. У пары родился единственный сын, Этриан. Во время Великих Восточных Войн Этриан попал в руки врагов, и с тех пор о нем никто не слышал. Правда, был период, когда Праккия пыталась, угрожая убить мальчика, шантажировать Насмешника, чтобы тот уничтожил своего друга Рагнарсона.

Этриан. Имя это несло в себе проклятие.

Отцом чародея был человек по имени Этриан, и он оказался последним Императором Ильказара. Мать нарекла сына тем же именем, но тот, оказавшись в Империи Ужаса, стал именоваться по-иному. Вартлоккур в свою очередь назвал своего новорожденного сына Этрианом, но того украли у родителей ещё младенцем. Сын чародея узнал свое подлинное имя значительно позже, когда уже привык считать себя Насмешником. Менять привычное имя он не счел нужным…

Мечта Вартлоккура стала явью после смерти Насмешника и исчезновения четвертого Этриана. Четыре столетия терпеливого ожидания были вознаграждены. Он был одержим этой женщиной и трепетал при одной мысли о том, что может потерять то, что досталось ему столь дорогой ценой.

А как же Непанта? Возможно, она тоже любила его. Но жена мага была странной, замкнутой, она казалась одинокой даже в кругу самых близких друзей. Это объяснялось тем, что ураган судьбы разметал и уничтожил всех, кого она любила. Последний из её многочисленных братьев и муж Мглы Вальтер пал под Палмизано. Война унесла её единственного сына. Теперь она носила в себе второго ребенка, и ум её был постоянно отравлен мыслью о том, какую ужасную цену может потребовать за него Рок…

— Имеются странные намеки на какие-то неясные слухи, — очень тихо произнес Майкл Требилкок. — Мой источник в Тройесе сообщает лишь о делах, которые касаются его лично — великие страдания Шинсана ему безразличны. Но на дальнем востоке что-то происходит. Нечто такое, что повергло всех тервола в ужас и что они отказываются обсуждать даже друг с другом. Создается впечатление, что они боятся событий на востоке даже больше, чем войны с Матаянгой. Единственное свидетельство, которое мне удалось откопать, видимо, является именем или титулом. «Избавитель». Не спрашивайте! Я не знаю, что это означает.

— Наш чародей это, наверное, и унюхал. Как ты думаешь?

— Не знаю. Но сильно подозреваю.

— Он и Мгла знают гораздо больше, чем говорят.

— Мы все знаем больше, чем говорим, — произнес Требилкок с крайне редкой для него ухмылкой. — О чем бы то ни было. Это касается и вас.

Браги думал о том, как развить тему дальше и как вытянуть из Майкла сведения, о существовании которых у себя тот и не подозревал. Однако примерно в четверти миле от них раздался боевой клич, и времени на размышление не осталось. Шум постепенно перемещался к замку «Гвардейцев».

— Проклятие! — прошипел Браги. — Знаешь, что они сделали? Они решили придерживаться своего плана. Пошли! — бросил он и помчался между деревьями. Майкл бросился следом. Через пару минут Рагнарсон уже пыхтел, словно раненый бык.

Вскоре они присоединились к части своих товарищей по команде, наблюдавших со склона холма за общей схваткой внизу. Двадцать пять «Пантер» стояли кругом, охраняя трофейные шары. Примерно дюжина «Гвардейцев» пыталась прорвать их строй и спасти шары. Схватка постепенно передвигалась к склону холма.

— Всем лежать! — скомандовал Браги полудюжине окружающих его игроков. Идиоты из последней линии обороны оставили свои позиции. — И не дышать. Мы ударим, как только они начнут подниматься на холм.

Король рухнул на траву. В глазах Браги роились черные мушки. Дышать глубоко и часто сил у него не было.

Шум схватки стал ближе. Рагнарсон приподнял голову. Еще немного. Его команда пополнилась несколькими бойцами.

— Ждите до тех пор, пока я не двинусь. Дайте мне пройти пару шагов и атакуйте следом.

"Пантеры» тем временем выстроились клином. «Гвардейцы» с воем бросались на противника. Они были похожи на щенков, повстречавших стадо коров.

Еще несколько футов. Время! Браги покатился вниз по склону под ноги передовых «Пантер». Ему удалось сразу завалить шестерых противников.

Браги слышал, как с воем бросился вперед Майкл. Бледный, худой, жилистый, он с ходу врезался в стаю врагов. Некоторые из «Пантер» начали разбегаться.

Браги, ругаясь и кляня все на свете, извивался как червяк. Кто-то выкручивал ему руку. Чья-то нога в грубом сапоге оказалось у него под щекой. Гора валящихся на него тел становилась все выше.

Откуда-то издали до него долетел радостный вопль Слагбейта:

— Ура!! Один шар у меня!

Общая свалка начала распадаться на части. Одна группа бойцов стала перемещаться от холма к лесу. «Пантеры» огрызались, как загнанные в угол волкодавы, а двое из них вырвались из толпы и помчались к своему замку, прижав к животу по трофейному шару. Место битвы постепенно начало смещаться в сторону леса.

Браги выполз из-под кучи тел и грудью остановил ещё одного, несущего трофей противника, а Майкл сумел вырвать шар из его рук.

Шум схватки постепенно стих. Обе команды растворились в лесу. Горны «Пантер», несмотря на ощутимые потери в живой силе, дважды издали победный рев. Замок «Гвардейцев» молчал, если не считать унылого звука трубы, возвещавшего о том, что один из шаров нашел путь домой. Со стороны «Пантер» до слуха Браги доносились насмешки. Это веселились выбывшие из игры участники команды противника. За тем, чтобы они жульническим образом не вернулись в игру, внимательно следили судьи.

Рагнарсон и Требилкок вернулись на свою первоначальную позицию.

— Ваша стратегия больше подходит для длинной игры, — сказал Майкл.

— Похоже, что ты прав. Такой вариант в свое время предложил Креденс Абака. Правда, он рассказывал, что во время игры Марена Димура затыкают захваченным противникам рот и подвешивают высоко на деревьях, чтобы никто не мог их найти. Абака, смеясь, говорил, что обе стороны иногда настолько увлекались этим делом, что начисто забывали о шарах. В результате в игре остается так мало людей, что шары просто некому носить.

— Думаю, что он привирал. Если это так, то о людях на деревьях некому было позаботиться и они там помирали от голода.

— Итак, в каком положении мы находимся?

— Два-ноль. В пользу «Пантер». И с двумя сотнями ноблов, поставленных мною на «Гвардейцев».

— Двумя сотнями? О боги! — Рагнарсон забыл все свои вопросы. — Что с тобой? Ты совсем поглупел?

— Я надеялся, что вы придумаете какой-нибудь трюк.

— Вообще-то я придумал. Если не слишком поздно. Продолжай пока свой рассказ. Меня интересует все, что происходит на востоке.

— Марионетки Хсунга из Тройеса могут оккупировать побережье моря Коцюм со стороны Хаммад-аль-Накира. Упреждающий шаг, чтобы потом действиями флота угрожать Матаянге с фланга.

— Но как ответит Хаммад-аль-Накир? — с легкой улыбкой спросил Рагнарсон. — Ведь не будут же они смотреть сложа руки на то, как захватывают их территорию?

— Я не вижу там никого, кто мог бы предпринять ответные действия. Эль Мюрид укрылся в Себил-эль-Селибе. Ученика теперь интересует лишь опий. Последователей у него практически не осталось. Мегелин оказался таким беспомощным королем, что подданные его просто игнорируют, в надежде, что он уйдет.

— Печально. Очень печально. И это сын Гаруна. Кто мог подумать, что он окажется слабым правителем? Сын такого человека…

— Ваш друг учил его лишь военному искусству. Говорят, что в сражении Мегелин просто дьявол. Однако в мирное время его правительство просто развалилось бы, если бы не Эль Сенусси и Белул. Я слышал, что чиновники там даже более продажны, чем во времена Эль Мюрида.

— Скорее всего это все те же люди, но уже без всяких религиозных ограничений.

— Как бы то ни было, но запад может считать, что угрозы со стороны Хаммад-аль-Накира больше не существует. Гигант даже перестал храпеть во сне. Он валяется брюхом вверх, и его вот-вот начнут жрать могильные черви.

— Это скверно. Если лорд Хсунг и Эль Мюрид перестанут тревожить Итаскию, мы лишимся большей части военной помощи. У тебя есть люди в Аль-Ремише?

— Два очень хороших человека.

— А в Себил-эль-Селибе?

— Один из моих лучших агентов.

— Направь туда ещё одного человека. Совершенно независимого от первого агента. Нам нужен двойной контроль. Я не верю ни одному слову из сказанного тобой. Не исключено, что тебе кто-то лжет.

— Сир!

— Сдерживай свой нрав. Я верю, Майкл, лишь тем сведениям, которые ты добываешь лично. Боюсь, ты настолько хитроумен и скрытен, что причиняешь себе вред. Мне кажется, что люди тебе врут, а ты им веришь потому, что заставлял их раньше врать кому-то ради твоих интересов. Проклятие! Я, похоже, совсем запутался в своих рассуждениях. Бессмыслица какая-то. Может быть, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Думаю, что понимаю. Скорее всего вы правы. Я слишком увлечен процессом игры и непростительно мало работаю с людьми. Вы правы. Если я завербовал их, то это вовсе не означает, что они станут моими надежными ушами и глазами. Трое-четверо из них, насколько мне известно, сами не до конца знают, на чьей они стороне.

— Что происходит в других концах мира?

— Арал расскажет об этом лучше, чем я. На западе я прибегаю к услугам его друзей-торговцев. У меня такое чувство, что он, прежде чем допустить их ко мне, тщательно просеивает всю информацию.

Рагнарсон уставил взгляд под ноги на мшистую лесную землю. В лучшем случае Майкл пытается уйти от ответа, а в худшем — просто врет. Он сохранил на западе бесчисленное количество контактов. Люди, связанные с бизнесом его семьи. Старые школьные и университетские приятели. Все, с кем он встречался во время войн. Каждый был бы рад для него что-нибудь узнать. Некоторые сведения, которыми он не соизволил поделиться, наверняка поступили от этих людей.

Решив не развивать дальше эту опасную тему, Браги спросил:

— Ну а что творится в Кавелине?

— Ваши враги сидят ниже травы и тише воды. И останутся покорными до тех пор, пока за ними следят Вартлоккур и Нерожденный. Им ничего не остается, кроме как ждать вашей смерти.

— Но нет ли среди них тех, кто хотел бы ускорить мое свидание с Темной Дамой?

— Я, во всяком случае, о таковых не слышал и считаю, что продолжать наблюдение за оппозицией — пустая трата времени.

— Там за нашей спиной есть овраг, и пара «Пантер» хочет проскользнуть под его прикрытием. Они тащат один из наших шаров. Сделай вид, что мы ничего не заметили.

Требилкок слегка покосился в указанную сторону, но ничего не увидел и не услышал. Не сомневаясь, что его слух и зрение гораздо лучше, чем у короля, он спросил:

— Вы уверены? Откуда вам это известно?

— Поиграв в эту игру столько, сколько я, ты, Майкл, научишься чуять ходы противника до того, как он их сделал. Если сумеешь дожить до моего возраста, то вспомни эти слова, когда будешь сидеть с каким-нибудь юнцом на камне в лесу.

Требилкок бросил на него удивленный взгляд. Рагнарсон понимал, что Майклу очень хочется знать, что именно желал сказать этим король.

— В конце концов может оказаться, что ты поставил на того, кого надо, — продолжал Браги. — Этим утром, я хочу сказать. Запомни, опыт старца имеет не меньшее значение, чем энергия и энтузиазм юности. Итак, поскольку ты воплощаешь в нашей компании энергию, проскользни им за спину и гони на меня. Я же устрою засаду в кустах.

Майкл кивнул и исчез за деревьями. Его лицо было почему-то бледнее, чем обычно.

Браги смотрел ему вслед. Донес ли я до него свою мысль? Все ли ему стало ясно? Друг Майкл ходит по канату, и он может кончить тем, что этот канат обовьется вокруг его шеи.

Майкл не представлялся ему достаточно самостоятельным для того, чтобы добиться успеха в большой игре. Королю казалось, что будущее главаря всех шпионов начертано Роком на его бледном лбу.

Рагнарсону не хотелось, чтобы с Майклом что-нибудь случилось. Он любил этого человека.

— Кавелин, будь ты проклят, — прошептал он, занимая позицию в кустах. — А ты, Майкл, ради всего святого, пойми мое предупреждение. Если ещё не поздно.

Сидя за кустом, он вспомнил юного рыцаря сэра Андвбура Кимберлина из Караджи — своего боевого товарища времен гражданской войны. Еще один человек, которого Браги любил. Сэр Андвбур мог бы стать одним из величайших людей Кавелина, если бы не страдал идеализмом и обладал некоторым терпением. И в результате, вместо того чтобы сейчас возлежать на пуховиках, он валяется в могиле со свернутой шеей.

— Ради всех богов, Майкл, только не вздумай уверовать, что ты есть тот единственный, кто располагает правильным ответом. Ты в безопасности лишь до тех пор, пока я могу с тобой свободно разговаривать.

В нескольких футах от него треснула ветка. Рагнарсон изготовился к атаке.

ГЛАВА 4

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ

Закат казался фантастическим. Редкие облака над западным горизонтом были окрашены в зеленые тона. Зеленые закаты случались крайне редко. Рагнарсон не знал почему.

Какой-то старик дважды окликнул Браги, чтобы привлечь его внимание.

— Прошу прощения. Что вы сказали?

— Не с игры ли вы едете? Вы играли сегодня?

— Играл ли я? — со смехом переспросил Рагнарсон. — Играл, и ещё как играл. — Каждая мышца его тела отдавала болью. Слугам, видимо, придется снимать своего короля с лошади.

— И какой же счет? Какой-то парнишка сказал мне, что «Гвардейцы» победили. Почему он так наврал? Я хочу узнать счет, потому что сделал ставку.

— На кого поставили?

— На «Пантер» с преимуществом в три очка. На хороших условиях.

— Надеюсь, вы не заложили приданое дочки, папаша? Вам придется пострадать.

От огорчения или даже скорее горя физиономия старца почернела. Он выглядел так забавно, что Рагнарсон не смог сдержать приступ смеха.

Ему страшно понравилось то, что дед его не узнал. Как приятно хотя бы несколько минут побыть простым человеком. Старикан не ждал от него никаких милостей.

— Вы же не станете врать ради того, чтобы порадоваться горю старого человека?

— Я вовсе не хотел отравить вам вечер. Но вы сами спросили. Счет пять-три в пользу «Гвардии».

— Но такое невозможно.

— Вы же знаете, как это случается. «Пантеры» стали слишком высоко задирать нос.

— Говорят, что играл сам король. Надо было сообразить. Королевское везение. Он может свалиться в нужник и выбраться оттуда с золотой цепью на шее.

Рагнарсон, чтобы подавить очередной приступ смеха, изобразил кашель. Он? Удачлив? И это после того, что с ним произошло?

Браги продолжил путь к своему дому на аллее Лиенке, сожалея о том, что явится туда без подарков. Следовало бы хоть немного загладить вину перед детишками.

Он проезжал через парк, когда на дорогу перед ним вышел человек в белых одеждах. Рагнарсон выдернул меч из ножен и огляделся в поисках ещё двоих. Хариш всегда работал тройками.

Человек поднял лампу, чтобы осветить свое лицо.

— Мир, ваше величество. Мир, — произнес он негромким, мягким голосом служителя церкви. — Ни на одном из кинжалов не значится вашего имени.

Служителями культа Хариш были убийцы, фанатично преданные религии, которую из чрева пустынь Хаммад-аль-Накира принес в мир Эль Мюрид. В ранние годы своего существования секта раскинула щупальца по всем странам востока и запада. Отряды убийц пронеслись по миру подобно весенней грозе. Потом секта начала приходить в упадок, потому как от влияния Ученика почти ничего не осталось. К этому времени за пределами Хаммад-аль-Накира её приверженцев почти не осталось, да и в пустыне влияние культа Хариш практически сошло на нет.

— Хабибулла?! Неужели это вы?

— Это я, сир. Меня прислала леди Ясмид.

В последний раз Рагнарсон видел этого человека ещё до начала войн. Во времена Фианы он был послом Хаммад-аль-Накира при дворе Кавелина. В те далекие годы пустыней правил Эль Мюрид. Еще был жив Гарун, а сын его Мегелин ещё не принял корону и не повел победоносные армии на Аль-Ремиш — столицу королевства пустыни. Ясмид, жена Гаруна и дочь Эль Мюрида-тайно проскользнула в Форгреберг в надежде на то, что Рагнарсон поможет ей примирить двух самых дорогих для неё людей. Браги отослал Ясмид к отцу в сопровождении этого самого Хабибуллы. С тех пор он о ней ничего не слышал.

Король ещё раз внимательно вгляделся в подступившие сумерки. Фанатики Эль Мюрида неоднократно пытались убить его. Не заметив на сей раз никаких признаков предательства, он соскочил с седла. Боль в теле вдруг куда-то исчезла.

— В таком случае — в парк, — сказал Браги, не возвращая меч в ножны.

Хабибулла уселся, скрестив ноги, под сенью куста и возложил руки на колени. Он терпеливо ждал, когда Браги кончит изучать густой кустарник вокруг. Бывший посол считал поведение короля совершенно разумным и рациональным.

Убедившись в том, что ему ничего не угрожает, Браги уселся напротив человека в белом.

— Если я совсем одеревенею, вы, надеюсь, поможете мне подняться, — сказал он.

— Соревнование, видимо, оказалось изнурительным, — улыбнулся Хабибулла.

— Мягко говоря. Итак, что же вы от меня хотите?

Браги знал, что собеседника не возмутит столь прямолинейный подход. Слишком много послов обожали ходить вокруг да около и объясняться эвфемизмами так, что нельзя было понять, какого дьявола им надо. Хабибулла чаще предпочитал действовать напрямую.

Рагнарсон понимал, что гонец располагает важной информацией. Никто не станет красться через враждебную территорию и вступать в тайный контакт ради светского общения или соображений протокола.

— Леди Ясмид выражает вам свое почтение.

Браги в ответ кивнул. Он знал дочь Эль Мюрида — впрочем, не очень хорошо, — с тех пор, когда та была ещё девочкой.

— Кроме того, леди Ясмид поручила мне разъяснить вам сложившуюся в Хаммад-аль-Накире ситуацию. Она желает, чтобы вы поняли, как и каким образом изменилось в стране положение вещей после победы Мегелина.

Хабибулла начал с того, что вернулся к тем далеким дням, когда Ясмид появилась у Браги, умоляя о помощи. Продолжение истории оказалось весьма длинным. Особенно подробно гонец поведал о том, как стали разбегаться сторонники Эль Мюрида после поражения последнего. За Учеником остались лишь святые места Себил-эль-Селиба да богатый прибрежный регион Хаммад-аль-Накира.

— Ученик сам на все махнул рукой, — сказал Хабибулла. — Капитулировал. Сидит и предается наркотическим мечтаниям о давно прошедших днях. Он не знает, где находится, в каком времени пребывает. Беседует с людьми, которых нет в живых вот уже более двух десятилетий. Особенно часто он беседует с Бичом Божьим.

— И это подводит нас к вашей основной мысли. Итак, что вы хотите мне сообщить?

— Я хочу довести до вас мысль совершенно очевидную — Хаммад-аль-Накир больше не представляет собой угрозы ни для Кавелина, ни для иных западных королевств. — Перейдя на конфиденциальный тон, он продолжил:

— Не угроза он и еретику, захватившему Трон Павлина, если не считать немногих оставшихся приверженцев культа Хариш, считающих уничтожение узурпатора своей главной целью.

— Не исключено. Но я не верю в то, что Ученик изменил своим идеям. Если бы у него появилась возможность, то он снова стал бы серьезной угрозой.

— Суть дела в том, что такой возможности нет и не будет. Никогда. Но с другой стороны, такой угрозой может стать еретик.

Выслушав сообщения Майкла, Браги понимал, куда гнет Хабибулла. Интуиция подсказывала ему, что надо дать возможность послу высказаться до конца.

— Продолжайте, — сказал король. — Все это весьма интересно.

— В наши дни угроза миру — вашему миру и миру моему — исходит с востока. В первую очередь из Тройеса, от лорда Хсунга. Он человек решительный и очень коварный. Недавно он прислал эмиссаров в Себил-эль-Селиб с предложением помочь нам вернуть Аль-Ремиш. Леди Ясмид употребила все свое влияние, и послов отправили ни с чем. Однако нашлись и такие, кто с ней не согласился, но её теологические аргументы оказались несокрушимыми. Агнец не должен находиться рядом со львом. Избранные не должны выступать рука об руку с прислужниками Властелина Зла.

— Понимаю. Но я не представлял, что она пользуется таким большим влиянием.

— У леди Ясмид огромные возможности… Если она, конечно, пожелает ими воспользоваться. Дело в том, что она до сих пор является признанной духовной наследницей Ученика.

— В таком случае подтолкните её. Заставьте действовать. Двигаться.

— Понимаю и соглашаюсь. До сей поры ей не хватало… инициативы.

Браги навострил уши, по тону Хабибуллы он понял, что в Хаммад-аль-Накире происходят серьезные перемены.

Посол снова заговорил подчеркнуто доверительно:

— Наши агенты в Аль-Ремише доносят, что Хсунг направил своих послов и к Мегелину. В то же время, что и к нам. Этому тервола совершенно безразлично, кого он привлечет на свою сторону. Все указывает на то, что в Аль-Ремише его выслушали более сочувственно, нежели у нас в Себил-эль-Селибе. В Святилище Мразкима у Мегелина теперь сидит чародей. И при этом не какой-нибудь туземный шагун, а подлинный Властелин Силы.

— Хм-м. — Браги уже видел все те аргументы, которые пока не привел ему Хабибулла.

Если при дворе Мегелина появились люди Шинсана, то у Кавелина и Эль Мюрида неожиданно возникла определенная общность интересов. После стольких лет вражды… Это с трудом укладывалось в сознании.

— Вы полагаете, что мы в ряде случаев можем действовать совместно? — спросил Рагнарсон.

— Именно. Если Мегелин заключит соглашение с Хсунгом, то он сразу перестает быть вашим другом. Это будет означать, что сын бин Юсифа продал вас Империи Ужаса.

— Но как я могу вступить в сделку со своим старинным заклятым врагом? Вы представляете, как я могу объяснить это своему народу? При отсутствии ясных доказательств. Те, кто старше, боятся Эль Мюрида ничуть не меньше, чем Шинсана.

— Как я сказал, Ученика мало интересуют текущие события. И он, если применить математическое выражение, в систему уравнений не входит.

— Вот как? И это означает?.. — Рагнарсон почувствовал, что они наконец добираются до сути.

— Это означает, что леди Ясмид… Скажем так: леди Ясмид взвешивает возможность проявления большей инициативы…

Рагнарсон рассмеялся. Смех его был больше похож на жесткий и горький лай.

— Иными словами, она хочет сбросить его с трона.

— Не сбросить. Не совсем так. Леди Ясмид просто может взять управление в свои руки от его имени. Если в этом окажется смысл.

— О каком смысле идет речь?

— Какой смысл пытаться брать власть, если вы окажетесь между молотом и наковальней и при этом — без всякой помощи. Я имею в виду роялистов с одной стороны и Шинсан — с другой. Без друзей в таком положении не обойтись. Зерно пшеницы, оказавшееся между двух жерновов, имеет больше шансов на выживание. В конечном итоге для всех будет лучше, если правоверных не поведут к верной гибели.

Просьба помочь звучит весьма приглушенно, подумал Браги. Итак, Ясмид ничего не станет делать и позволит разрухе нарастать, если он не предложит ей помощи. Но если Хаммад-аль-Накир рухнет окончательно, то Хсунг с его Западной армией получит свободный доступ ко многим горным проходам. Хсунг сможет пройти через пустыню и ударить по западным королевствам не с востока, а с юга. Король снова решил довериться своей интуиции.

— Скажите, чтобы она бралась за дело. Но поймите меня правильно. Подлинного союза я вам обещать не могу.

— Я все понимаю. Никаких железных обязательств. Всего лишь надежда. Но я прошу, чтобы только мы трое знали об этом свидании. Я проинформирую леди и вернусь при первой возможности.

Рагнарсон согласно кивнул и заметил:

— Хабибулла, вы стали значительно лучше по сравнению с тем временем, когда были послом. Действуете неизмеримо эффективнее.

Итак, они сказали друг другу очень много, но недосказанного оставалось гораздо больше.

— Леди Ясмид служила мне поводырем на пути, приведшим меня к большей зрелости.

— Весьма правильное действие, — произнес Браги и со стоном поднялся на ноги. Мышцы его действительно одеревенели. — Завтра я не смогу и пальцем пошевелить.

Он пятился спиной вперед до тех пор, пока не отошел от Хабибуллы на расстояние полета метательного ножа. Действие весьма разумное для человека, знающего, насколько умело жители пустынь обращаются с этим оружием.

Рагнарсон продолжил прерванный путь, с изумлением размышляя о том, каким причудливым может оказаться развитие событий. Традициям, похоже, не оставалось на земле места.

Взять хотя бы эту сделку с Ясмид… Внутренний голос подсказывал, что он сделал правильный шаг. Браги чувствовал, что настанет день, когда он будет отчаянно нуждаться в друге, как сейчас нуждается Ясмид. Король знал, что обитатели Хаммад-аль-Накира, каких бы политических взглядов они ни придерживались, какую бы религию ни исповедовали, способны быть не только упорными противниками, как в прошлом, но и надежнейшими друзьями. Разве отец Мегелина Гарун не отказывался дважды от Трона Павлина лишь для того, чтобы помочь своим друзьям? И разве не в результате этой дружбы на Троне Павлина оказался этот мальчик, который ведет страну по губительному курсу?

А как же Майкл? Его доклад подтверждал слова Хабибуллы, и наоборот, утверждения гонца Ясмид подкрепляли подозрения Требилкока. Итак, если это не всеобщий заговор…

— Проклятие! — оборвал себя Рагнарсон. Королю почему-то вдруг стало казаться, что он становится законченным параноиком.

Надо было бы свести их вместе. Но Хабибулла пожелал, чтобы горизонт на некоторое время оставался чистым. Никто не должен знать об их встрече. Возможно, из-за Хсунга. Имею ли я право выступить против сына Гаруна? Но если я этого не сделаю, то предам его жену, а мне она ближе и дороже, нежели мальчишка…

— Неувезение какое-то получается, как мог бы выразиться мой покойный друг Насмешник, — пробормотал Браги. — Мать и сын вступили в схватку, а у меня обязательства перед ними обоими. Оказавшись перед этой дилеммой, я, видимо, должен руководствоваться только своими интересами, — закончил он.

Это означало, что интуиция подсказала ему правильное решение. Кавелин займет сторону Ясмид.

Браги дернул шнурок колокольчика. За дверями кто-то проворчал о позднем часе, затем дверь распахнулась, и на пороге его встретил старикан с кинжалом наготове. Никто не смел доверять ночи.

— Привет, Уилл.

— Сир! Мы вас не ждали.

— И правильно. Половину времени я сам не знаю, что буду делать.

— Ура! — прозвенел откуда-то из глубины дома девчачий голос. — Папа здесь! Я слышу папочку!

Браги едва успел сделать три шага, как оказался в водовороте косиц и рук. Его сын Гундар тоже скатился по лестнице, но, оказавшись на авансцене, принял величественный, подобающий мужчине вид.

— Привет, отец.

— Салют, Гундар.

Появилась его сноха.

— Здравствуй, Кристен. Ну и задают же они тебе, наверное, жару.

Неужели ей всего девятнадцать? Она выглядит гораздо старше и мудрее своего возраста.

— Отец, — на её тонких губах расцвела улыбка, и Кристен сразу превратилась в юную девятнадцатилетнюю особу, — они меня совсем не тяготят.

— А где мой маленький мальчик? Где Браги?

— Скорее всего озорничает. Однако проходите и устраивайтесь поудобнее. Я принесу вам что-нибудь поесть. Чем вы занимались? Жуть как вывозились. Боролись со свиньями?

— Играл в «Захват», пап? — спросил Гундар.

— Играл. И мы высекли их со счетом пять-три.

Браги страшно радовался победе. Возможно, он ещё не совсем созрел для того, чтобы отправиться на свалку.

— «Пантер»? Не может быть, пап! — Мальчишка едва не рыдал.

— У меня не было другого выхода.

— Вам полагалось проиграть, — сказала Кристен. — Он поставил против вас.

— Ну и семейка! Никакой родственной лояльности. И как я терплю подобное?

— Но, пап…

— Не надо оправданий. Весь день я только это и слышу, — остановил сына Браги и полусерьезно добавил:

— Остается надеяться, что друзья Кавелина так думать не станут, или нас ждут серьезные неприятности.

— Как малыш? — спросила Кристен, голос её слегка дрожал.

Браги потер лоб, чтобы скрыть недовольство и озабоченность. Быстро же она во всем разобралась.

— Здоров как волчонок, — ответил он, немного помолчав. — Лопает и воет.

— Это хорошо. Иногда после тяжелых родов случается…

Браги с трудом боролся с искушением сунуть Гундара, Кристен и Ингер с их отродьями в мешок, хорошенько потрясти и, вывалив на пол, втолковать, что королем выбрали только его. Об его отпрысках в соглашении и речи не было. Более того, если бы ему предоставили возможность назвать наследника, он скорее всего выбрал бы его не из своих детишек. Он назвал бы своим наследником человека, чья мудрость и умение управлять были проверены на практике и в ком бы в первую очередь нуждался Кавелин.

Итак, в семье, видимо, назревают потенциальные осложнения, и наступит день, когда ему придется собраться с духом и расставить все по своим местам.

Но пока у него ещё есть время. Масса времени. До этого ему предстоит ещё много-много приятных лет правления. Разве не так?

Браги вдруг понял, что у него выработалась привычка тянуть время, колебаться, предоставляя возможность проблеме рассосаться самостоятельно. Неужели это ещё один признак наступления старости? Он становится более терпимым и более терпеливым.

Лет пятнадцать тому назад он не стал бы сидеть и ждать. Он двигался бы, шумел и нажимал на всех и вся, заставляя события развиваться в нужном направлении. Правда, результат столь бурной деятельности не обязательно оказывался позитивным.

Но с другой стороны, его бездеятельность можно объяснить и надеждой на королевское «везенье», о котором сегодня упоминал старик. Интуиция подсказывает ему правильный курс действий, говорит о том, что надо залечь в кусты и выжидать развития событий. В тех разрозненных фактах, которые он сумел обнаружить, заложена возможность огромного пожара — своего рода фейерверка. Но пока многое оставалось неясным, следовало терпеливо ждать.

"Итак, проявим чудеса терпения, — думал он. — Надо дать возможность пока неясным подозрениям обрести телесную форму. Те странные явления, которые я вижу, могут оказаться ложным сигналом и увести по неверному пути. За кулисами меня может ждать ещё не один хабибулла».

— Вы какой-то мрачный сегодня, — заметила Кристен.

— Что? Ах да. Игра была страшно тяжелой. Я набегался за двух пятнадцатилетних.

— Если вы так устали, то, может быть, вам лучше переночевать здесь?

Он обежал взглядом помещение. Под управлением Кристен дом стал светлым и веселым. Для дочери простого солдата из Вессонов у девочки просто изумительный вкус, подумал Браги. Все элегантно и в то же время просто.

— Не могу. Здесь все ещё бродит слишком много призраков.

Кристен понимающе кивнула. Здесь были убиты его жена и дети, и Браги не мог жить в мире с этим домом. За все эти годы со времени их гибели он ночевал в особняке всего несколько раз.

— Нет, — повторил он. — Кроме того, мне ещё надо будет встретиться со Мглой. Возможно, я у неё и переночую. И спрячьте свою ухмылку, юная леди. Между нею и мною ничего нет и никогда не будет. Я её до смерти боюсь.

— А я ничего и не думаю. Если она и крутит с кем-нибудь любовь, так это — Арал Дантис.

— Арал?

— Он самый. Арал торчит здесь, как только она появляется в городе. Я видела его сегодня утром.

Браги задумался, снова помрачнев.

— Да сядьте же вы ради всего святого, — взмолилась Кристен. — Я распоряжусь, чтобы вам что-нибудь приготовили поесть. А вы, дети, — бегом в постель. Ваше время давно прошло. И скажите Браги, чтобы он спустился вниз поздороваться с дедушкой.

Раздались вопли протеста. Рагнарсону очень хотелось, чтобы дети остались с ним, но он промолчал. Всю ответственность за воспитание детишек король возложил на Кристен и теперь опасался нарушать установленный ею порядок и дисциплину.

Однажды, когда он позволил себе совершить ошибку и вмешался в воспитательный процесс, Кристен не постеснялась сообщить, что думает о нем. Девица, когда она чувствовала свою правоту, была весьма остра на язык.

Кроме того, она, видимо, хотела поговорить с Браги без того, чтобы их беседу слышали маленькие ушки.

"Как странно, — думал он. — В последнее время мне практически не с кем поговорить по душам. Большинство моих настоящих друзей умерли, а от тех, кто пока жив, я сам отдалился подобно Майклу. Я не могу открыть свои тайные помыслы не только Ингред, но и кому-либо другому».

Совсем недавно по пути на аллею Лиенке он думал о том, что ему надо бы обзавестись любовницей. Но не просто женщиной, с которой можно было бы завалиться в постель, а родной душой наподобие Фианы, способной разделить и понять его самые сокровенные, безумные замыслы. Сейчас он понял, что ему нужна не только любовница. Ему не хватает друзей. Друзей до смерти, друзей до конца, подобных тем, которые пришли с ним в Кавелин, чтобы принять участие в гражданской войне. Теперь круг его знакомых состоял лишь из тех, кто имел с ним общие интересы. По мере того как вопрос выживания становился все менее острым, общие интересы размывались все сильнее. Вчерашняя победа грозила обернуться поражением завтра.

Сейчас самым лучшим его другом был Дерел Пратаксис. Но и это могло быть всего лишь плодом интереса со стороны Дерела. Ученый из Хэлин-Деймиеля писал историю Кавелина так, как она видится изнутри королевства.

Может быть, стоит организовать какой-нибудь кризис, дабы сплотить ряды…

Майкл. Что он думает по этому поводу? Видит ли, что чересчур прочный мир таит в себе опасность? Не заваривает ли он специально кашу, чтобы предупредить угрозу распада? Что он мне сказал о возникающих проблемах?

Интересная гипотеза. Полностью отвечает образу мышления Майкла.

— Скажите, что произошло, — нарушила тишину Кристен. — Дело не только в вашей усталости.

— Я не могу выразить этого словами. Для этого нет названия. Просто у меня возникло ощущение, что что-то идет не так, как надо. Какой-то глухой отзвук. Люди, с которыми я говорил, тоже его чувствуют. Он рождается ниоткуда.

Браги огляделся по сторонам. Дети ушли. Маленького Браги появление деда, видимо, не заинтересовало. Младший сын Рагнарсона Айнджар тоже не соизволил спуститься.

— Забудь об этом, — продолжил Рагнарсон. — Давай-ка лучше потолкуем о том, что тебя беспокоит.

Ее слова захватили короля врасплох. Он собрался духом, чтобы дать отпор по вопросу наследования, но Кристен вдруг заявила:

— Я не становлюсь моложе, и мне не улыбается провести остаток моих дней в роли вдовы Рагнара.

От неожиданности Рагнарсон встрепенулся и изумленно уставился на сноху:

— Что?..

Мускулы на её шее напряглись. Тело словно окаменело, а лицо побледнело.

— Мне уже девятнадцать.

— Да, большая часть жизни уже позади, — не удержался Рагнарсон.

— Перестаньте. Я говорю серьезно.

— Знаю. Прошу прощения. Достигнув моего возраста, ты по-иному будешь смотреть на девятнадцать лет. Продолжай.

— Итак, мне девятнадцать. Рагнар умер уже давно, и я не хочу провести остаток жизни в виде памятника ему.

— Понимаю… — Возникновение проблемы он как-то не предвидел. Иные взгляды на жизнь, видимо, иное воспитание. Некоторые обычаи коренных обитателей Кавелина он так и не смог понять до конца. — Но с какой стати ты мне это говоришь? Это же твоя жизнь. Живи так, как тебе нравится.

Кристен, кажется, немного расслабилась.

— Я думала, что вы… Думала, что вы можете…

— Ты нашла того, кто тобой интересуется?

— Нет. Дело не в этом. Совсем не в этом. Дело в том… Я чувствую себя словно на замке. Вообще-то я готова следить за домом и заботиться о детях. Мне это даже очень нравится. Но нельзя же заниматься только этим. Все мои друзья…

— Я же сказал, что это — твоя жизнь. Делай то, что находишь нужным. Ты же разумная девочка и не создашь мне сложностей, с которыми мы не сможем разобраться. Разве не так?

Напряжение окончательно оставило её. Оставило настолько, что она едва удержалась на ногах. «Неужели я внушаю такой ужас?» — подумал он.

— Я так боялась, что вы подумаете, будто я какая-нибудь предательница.

— Что за чушь, — фыркнул он. — Боги создают красивых девушек не для того, чтобы они зря тратили жизнь ради мертвецов. Если бы я был раза в два помоложе, а ты бы была вдовой Рагнара, я бы за тобой приударил. — Дальше он решил не продолжать. И вообще этих слов не следовало произносить, так как их можно было истолковать по-разному.

Кристен достаточно хорошо знала стиль Браги для того, чтобы все понять правильно.

— Спасибо. Приятно узнать, что тебя ещё не считают старой каргой.

— Пара-тройка приятных годков у тебя ещё осталась. Кстати, раз речь зашла о твоих друзьях… Куда подевалась та славная крошка? Блондинка. Ширили. Кажется, её так зовут.

— Интересуетесь? — довольно ядовито спросила Кристен.

— Вовсе нет. Я… Хм-м… Что-то её давно не было видно. Вот я и спрашиваю.

— Я заметила, как вы на неё поглядываете. Игры, о которых вы, глядя на нее, мечтаете, вовсе не похожи на беготню по лесу.

Он слегка ухмыльнулся, протестовать против её слов он не стал. Женщину, о которой шла речь, он встречал несколько раз и при каждой встрече с ней терял дар речи. Почему так случалось, ответить Браги не мог. Наверное, все это есть продукт деятельности желез внутренней секреции, но на вопрос, почему на железы влияла именно эта женщина, ответа у него не было.

— Я не ищу твоей помощи, Кристен. Просто поинтересовался. Тем более что она примерно твоего возраста. Разве не так?

— Через пару месяцев ей исполнится двадцать два. Только не давайте своей супруге возможности заметить то, как вы смотрите на мою подругу. Она тут же перережет вам глотку. Не сомневаюсь. Ширили по-прежнему рядом. Примерно раз в неделю мы видимся. Просто вы здесь редко появляетесь. Она вас, чтобы вы знали, чуть побаивается. Ваше спокойствие и вечно задумчивый вид заставляют её нервничать.

— Я такой в её присутствии только потому, что девица заставляет меня нервничать, — признался он. — Если принять во внимание мой возраст, то женщины, казалось бы, не должны влиять на меня подобным образом. А таких, как она юных, мне вообще не подобает замечать.

— Мне лучше промолчать, а вы продолжайте уговаривать себя.

— И ты не смейся надо мной. Лично я ничего смешного в этом не вижу. Итак, ты сказала, что Арал приезжает на встречу с Мглой, когда та появляется в городе. Расскажи мне об этом.

— Вы меняете тему.

— Какая ты, Кристен, проницательная. Даже, пожалуй, слишком умна для женщины. Мимо тебя ничего не проходит.

— Хорошо. Сдаюсь. Что же касается Арала, то могу сказать лишь то, что он каждый день приходит в её дом, когда колдунья находится в Форгреберге. Я видела его этим утром. Арал делал вид, что любуется парком. Я его сразу узнала.

— Значит, он крался тайком?

— Ничего не могу сказать.

— Если бы это было не так, то он просто прискакал бы на аллею Лиенке. Разве нет?

— Я слишком плохо его знаю для того, чтобы гадать.

Появился слуга и подал знак Кристен. Та повела Браги в кухню, где он и съел почти целую курицу.

— В последнее время ем слишком много курятины, — бормотал он с набитым ртом. — Как бы самому в курицу не превратиться. Думаю, что надо повидаться с Мглой — узнать, какая каша, дьявол её побери, заваривается. Будет забавно, если я застану их за веселыми играми в тяни-толкай.

— Она же в десять раз старше его!

— По виду на такую древность она не тянет. А Арал пока ещё в том возрасте, когда все мозги находятся ниже пояса.

— Неужели мужчины когда-нибудь выходят их этого возраста? — спросила Кристен, одарив его игривым взглядом.

— Кто как. Некоторые позже, чем другие. А старик Дерел, видимо, вышел из него лет эдак в двенадцать. Да, кстати… Дерел вернется ко Дню победы. Мы решили как следует отпраздновать победу. Я пришлю за тобой карету… Не могу представить, что это было так давно. В то время ты ещё была сопливой девчонкой с крысиными хвостиками вместо косичек.

— Я помню. Мы с мамой пошли встречать вас, когда вы возвращались из-под Баксендалы. Вообще-то, конечно, не вас, а папу. Вы были таким грязным, оборванным и… сияющим. Я помню, как папа сломал строй, подбежал ко мне и обнял. Мне показалось, что у меня треснут ребра. До сих пор трудно поверить. Мы тогда побили лучших из лучших.

— Нам немного повезло. Так присылать за тобой карету или нет?

— Если я найду, что надеть.

— Вот и прекрасно. Я, пожалуй, пойду, пока Мгла не отправилась в постель.

Однако прежде чем выйти из дома, он обошел спальни — хотел взглянуть на спящих детей и внука. Выходя в ночь, Браги оценивал свою деятельность в качестве короля гораздо выше, чем всего несколько часов тому назад. Всю жизнь он боролся за то, чтобы дети вчерашних дней стали такими, как Кристен или Ширили. Сегодняшние дети тоже должны иметь право на будущее.

Мгла приняла его в библиотеке, предварительно заставив прождать двадцать минут. Однако она не извинилась.

— Поздно гуляешь, — заметила бывшая принцесса.

Браги бросил на неё короткий, оценивающий взгляд. Мгла была холодна как айсберг. Интересно, подумал он, почему её красота не приводит меня в трепет, как других мужчин?

Умом Браги понимал, что колдунья необыкновенно красива, но все равно оставался совершенно равнодушным к её чарам.

— Я был дома. Мне надо с тобой повидаться, и я решил воспользоваться случаем, чтобы не выезжать лишний раз.

— Ты выглядишь измученным.

— Был очень трудный день, так что прости мои дурные манеры. В иных обстоятельствах я вел бы себя по-другому.

— Что у тебя на уме?

— Мне хотелось бы знать, какую кашу завариваешь ты с помощью Арала.

— Кашу?

— Увидев, как из отдельных кусков начинает возникать стройная картина, я решил, что, прежде чем принять какое-либо решение, необходимо услышать твои объяснения.

— Не понимаю.

— Объясняю. Мы имеем принцессу в изгнании, лишившуюся павшего под Палмизано мужа. Теперь её некому сдерживать. Имеем мы и юного торговца — богатого и весьма влиятельного. Кроме того, при штабе лорда Хсунга есть по меньшей мере один тервола — сторонник упомянутой принцессы в изгнании, — произнес Рагнарсон, внимательно следя за её реакцией.

Однако никакой реакции не последовало. Железная выдержка.

— Особенно забавно то, что все эти ингредиенты соединяются в тот момент, когда на границе Шинсана и Матаянги вот-вот разразится война. — На сей раз Мгла проявила некоторые признаки беспокойства.

Принцесса в изгнании молчала, полностью уйдя в себя. Браги провел несколько минут, стараясь прочитать то, что написано на корешках книг.

— Ты прав, — наконец решилась она. — Я вступила в контакт с людьми из Шинсана. С фракцией традиционалистов, недовольных правлением лорда Куо. Они считают, что я смогу обеспечить стабильность и возврат к традиционным ценностям. Но все это одни разговоры. Ничего конкретного.

— Почему же так?

— У этой фракции нет ни силы, ни влияния.

— А какую роль играет в этом деле Арал? — поинтересовался Браги, сцепив пальцы и внимательно глядя на Мглу.

— Он считает, что торговый климат резко улучшится, если на востоке окажется дружественный Кавелину правитель. Поэтому он пытается обеспечить финансовую поддержку.

Браги перевел взгляд на книги. Объяснение звучит правдоподобно. Но не говорит ли она лишь две трети правды для того, чтобы скрыть остальное?

— Идея представляется мне хорошей. Ее реализация пойдет Кавелину на пользу при условии, что новому правителю удастся изменить историческую инерцию Шинсана. В противном случае не имеет значения, кто будет там сидеть на троне.

И снова Мгла заставила его ждать ответа. Молчание затягивалось. Нельзя ей этого позволять, подумал Браги.

— Что ты сказал? Я, видимо, не расслышала.

— Я сказал, что не буду противиться вашей затее. Но прежде надо внести полную ясность. Сейчас ты — кастелян замка Майсак, а я желаю быть уверенным в том, что и в будущем ни при каких обстоятельствах не потеряю контроля над проходом Савернейк.

— Понимаю. Ты хочешь получить гарантии. Скажи, что ты желаешь от меня услышать?

Браги улыбнулся. Реакция Мглы сказала ему очень много о ходе её мыслей.

— Не здесь и не сейчас. Нам нужно время все хорошенько обдумать. И кроме того, чтобы все было сделано при свидетелях. На встречу я приглашу Вартлоккура в сопровождении Нерожденного.

— Ты никому не доверяешь?

— Уже нет. Доверие исчерпано. И с какой стати я должен кому-то верить? Твой заговор всего лишь часть моей головной боли. До тех пор пока события не окажутся под моим контролем, мне следует действовать неторопливо и осмотрительно.

Мгла рассмеялась, а он ответил ей улыбкой.

— Жаль, что ты родился на западе. Из тебя получился бы великий тервола.

— Не исключено. Моя мать была колдуньей.

Мгла, казалось, была изумлена. Она хотела что-то сказать, но на пороге библиотеки возник слуга и объявил:

— Миледи, пришел человек, который желает видеть его величество.

Браги посмотрел на Мглу и недоуменно пожал плечами.

— Проводи его сюда, — распорядилась хозяйка дома.

Дал Хаас чуть ли не вбежал в библиотеку:

— Сир, я искал вас повсюду!

— Что произошло? — предчувствуя недоброе, спросил Браги.

— Чрезвычайное происшествие, сир, — ответил Дал, многозначительно покосившись на Мглу.

Интересно, в чем дело, подумал Браги.

— Поговорим позже, — бросил он и, выбежав за отчаянно торопящимся ординарцем на воздух, чуть ли не крикнул:

— В чем дело? Выкладывай, Дал!

— Генерал Лиакопулос, сир. Кто-то пытался убить его.

— Пытался? Он жив?

Армия Кавелина служила фундаментом власти Рагнарсона, а Лиакопулос выдающийся военачальник.

— Он очень плох, сир. Я оставил его с доктором Вачелом. Доктор не уверен, вытянет ли генерал. Это случилось три часа назад.

— В таком случае скачем быстрее. Как это случилось? Очередная драка?

Генерал обожал как следует гульнуть. Его неоднократно предупреждали, но все предупреждения пропадали втуне.

— Нет, сир. На сей раз это были убийцы. — Он тронул поводья и пустил лошадь рысью. — Генерал совершал верховую прогулку вблизи дворца. На него напали из засады в парке. Одного он уложил, но остальные его здорово изрезали. Гейлз наткнулся на него и притащил во дворец.

— Кем оказался убитый? — спросил Браги.

Поднялся ветер. Запахло приближающимся дождем.

— Никто его не смог опознать. На нем не нашлось ничего, что могло бы помочь в поисках.

— Хариш?

— Нет. Человек явно не с востока. Скорее всего северянин.

— Как только вернемся, найди и приведи Требилкока.

— Когда я уезжал, сир, он был с генералом.

Хаас пришпорил усталую лошадь. Браги, заметив это, снизил темп скачки.

— Требилкок воспринял нападение на генерала как личное оскорбление, — продолжил Дал. — Он ведет себя так, будто покушались на него.

— Хорошо, — сказал Браги. Он придержал лошадь, переходя на ещё более медленный аллюр. У лошади тоже был длинный и трудный день.

И этот длинный и трудный день ещё не окончился. Во всяком случае, для него.

ГЛАВА 5

1016 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ ИМПЕРИИ ИЛЬКАЗАРА

ТАИНСТВЕННЫЕ УБИЙЦЫ

Рагнарсон вбежал в комнату, где лежал генерал Лиакопулос. Лицо солдата гильдии настолько побледнело, что казалось фарфоровым.

— Как он?

Известный своим дурным характером доктор Вачел был королевским лекарем с незапамятных времен.

— Раненый спит, — ответил Вачел.

— Он выживет?

— Нельзя исключать любой исход. Генерал потерял очень много крови. Раны сами по себе не очень опасны. Жизненно важные органы не повреждены. Но если вас так изрезать…

— А этот мертвец?

— Это — убийца.

Рагнарсон приподнял покрывало и увидел ничем не примечательного молодого человека среднего роста, немного полноватого для своего возраста. Браги попытался представить покойника живым и в вертикальном положении. Ему было известно, что жмурики выглядят весьма кроткими и кажутся меньше ростом, чем при жизни.

— Где Требилкок?

— Час назад генерал пришел в себя и дал описание нападавших. Еще двоих он сумел ранить. Майкл отправился на поиски раненых.

— Хм-м… Вы не консультировались с Вартлоккуром?

Часовые у дверей оживились. Вачел пожал плечами:

— Он, возможно, все знает. Но я лично ему ничего не говорил. В этом не было никакой нужды.

— Однако чародей мог бы вам помочь.

— Разве вы считаете меня недостаточно компетентным? — недовольно скривившись, спросил Вачел. Он слыл лучшим целителем в Кавелине и весьма ревниво относился к своей репутации.

— Эй, часовые! Пусть один из вас доставит сюда чародея. Он обитает в Коричневых апартаментах для гостей. — Обращаясь к доктору Вачелу, Рагнарсон добавил:

— Кто лучше колдуна сможет допросить нашего друга.

С этими словами он указал на покойника.

— Хм-м.

Этим коротким звуком Вачел ухитрился выразить все свое негодование. Ему и раньше приходилось сотрудничать с чародеем. Доктор испытывал глубочайшее отвращение к магии во всех её проявлениях, хотя и признавал, что Вартлоккур является мастером медицинской магии и иногда приносит пользу, когда наука оказывается бессильной.

Одним словом, протестовать он не стал. Доктор Вачел по сути своей был хорошим человеком, и недоброжелательность или тем более зло было ему чуждо. Если бы другой надежды у Лиакопулоса не было, он бы первым пригласил себе на помощь чародея.

Однако доктору даже не пришло в голову отдать колдуну тело. Его волновали лишь живые люди.

Вачел повел себя вполне пристойно, когда в комнате появился полусонный Вартлоккур. Доктор быстро назвал местонахождение, глубину и опасность каждой полученной генералом раны. И сумел скрыть негодование, когда чародей пробежал пальцами по телу Лиакопулоса, чтобы убедиться, что лекарь прав.

— Полагаю, что вы уже сделали все необходимое? Горячий бульон? Целебные травы для снятия боли?

Доктор утвердительно кивнул.

— Он должен поправиться. Правда, останутся шрамы и одна рука будет плохо действовать. В моем вмешательстве нет никакой необходимости.

Недовольная гримаса на физиономии Вачела преобразилась в печальную улыбку, и он одарил Рагнарсона укоризненным взглядом.

— Проверь-ка вот этого. Его уложил Лиакопулос.

— Один из убийц? — спросил Вартлоккур, приподнял веко мертвеца и взглянул в его глаз.

— Видимо. Здесь не может быть ошибки? — ни к кому в частности не обращаясь, спросил Браги.

— Генерал, придя в сознание, сумел его узнать, — ответил Вачел.

Вартлоккур молча взглянул на Рагнарсона. У того мурашки пробежали по спине.

— Нерожденный? — едва слышно спросил он.

— Это самый простой способ, — сказал чародей. — Пройдем только вниз на внутренний двор, где мы никого не побеспокоим.

— Стража, пусть один из вас найдет сержанта и скажет ему, что мне сюда требуются четыре человека и носилки.

Вскоре появились четыре гвардейца, среди которых оказался и Слагбейт. Он послал Рагнарсону широченную ухмылку и позвенел монетами, которыми были набиты его карманы. После этого он стал вести себя как подобает солдату. Здесь он уже не был капитаном команды, за которую играл король. Слагбейт и его товарищи перекатили труп на носилки и стали ждать дальнейших указаний.

— Несите его на задний тренировочный плац, — распорядился Рагнарсон. — Поставьте носилки и уходите.

Солдаты посмотрели на Вартлоккура и тут же отвели взгляд в сторону. Они догадались, что должно было произойти.

— Кто-нибудь догадался допросить Гейлза? — спросил Браги.

— Требилкок, — ответил Вачел. — Я не обратил внимания на то, о чем они говорили. Вартлоккур, вам не кажется, что дыхание больного стало чуть свободнее?

Чародей склонился над генералом.

— Похоже, что вы правы, — сказал он, выпрямляясь. — Самое худшее, вне сомнения, осталось позади. Генерал Лиакопулос поправится.

Рагнарсон и Вартлоккур двинулись вслед за носилками.

— Я сегодня встречался с Мглой, — сказал Браги. — Мне надо было её повидать, так как некоторые вещи, на которые я наткнулся, пробудили мое любопытство. На вопросы она отвечала, но довольно уклончиво.

— И?..

— Похоже, ты не склонен делиться сведениями.

— И что же ты хочешь от меня услышать?

— Что ты о ней думаешь? Вовлечена ли она действительно в заговор? Как она поступит, если вовлечена? И чем это мне грозит? Как в случае её успеха, так и поражения.

— Вовлечена ли Мгла в заговор? Безусловно. Тот, кому удалось посидеть на троне, не уступает его без борьбы. Вальтер был для неё сдерживающим фактором. Теперь её не удерживает ничто. Взгляни на мир её глазами. После Палмизано в Кавелине у неё ничего не осталось. Все изменилось. Чтобы восстановить самоуважение и снова ощутить свою нужность, она пойдет на все, чтобы получить то, что принадлежит ей по праву.

— Но тем не менее она уязвима. Через своих детей.

— Как и все мы. Разве не так? — недовольно произнес Вартлоккур. — Наши дети — заложники Рока.

— Сможет ли она вернуть себе трон?

— Откуда мне знать? Мне не известно, что происходит в Шинсане, и я не желаю этого знать. Я не хочу их замечать и требую, чтобы они не замечали меня.

— Боюсь, что они тебя в покое не оставят.

— Конечно, нет. И это подводит нас к твоему вопросу о последствиях. У меня такое ощущение, что для тебя не будет иметь значения — выиграет она или проиграет. Шинсан есть Шинсан, и таковым он пребудет вовеки. Совершенно не важно, кто там будет сидеть на троне, когда настанет удобный момент для удара. Ты и Кавелин заслужили у Империи Ужаса особое внимание. Это может случиться завтра или через сотню лет. Но удар будет нанесен обязательно. Не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Чтобы оправиться от потерь, им потребуется пара десятилетий. Кроме того, им необходимо пережить все внешние угрозы. Шинсан должен укрепить свои новые границы. Одним словом, некоторое время они будут заняты, как одноногая портовая шлюха в день прибытия эскадры.

Рагнарсон фыркнул и вопросительно посмотрел на мага. Эта метафора была вовсе не в стиле Вартлоккура.

— Прости меня, — сказал чародей. — Ты упомянул Мглу. И это напомнило мне о Визигодреде и о его ученике Марко. Я слышал, как Марко говорил нечто подобное.

Чародей из Итаскии Визигодред был их общим знакомым и помогал Рагнарсону во время Великих Восточных Войн. С незапамятных времен он был другом Мглы. В учениках у него ходил славящийся своим сквернословием карлик Марко. Марко, как и многие другие, погиб под Палмизано.

— Марко? Забавно. С кем бы я ни говорил сегодня, речь, так или иначе, заходила о том, кто погиб в великой битве.

— Мы потеряли там великое множество достойных людей. Потеряли больше народу, чем могли себе позволить. Сражение забрало самых лучших, а мерзавцы остались живы. Скоро они примутся за свои старые игры. Начнут бороться за власть.

Браги и Вартлоккур вошли во двор и остановились рядом с носилками. Солдаты тут же обратились в бегство.

— Возможно, что они уже к этому приступили, — заметил Браги.

— Не исключено. Отойди-ка подальше. Тебе лучше не стоять с ним рядом.

— Я вообще предпочел бы находиться в другой стране, — пробормотал Браги. Поскольку возможности сбежать на край света у него не было, он сел на каменные ступени и принялся ждать.

Вартлоккур обошелся без умопомрачительных магических действий. Он просто сосредоточился, склонив голову на грудь и прикрыв глаза. В этой позе маг простоял минут двадцать. Король тоже не двигался.

Рагнарсон напрягся, почувствовав приближение твари, но ещё не видя её. Его ладонь легла на рукоять меча, с которым он никогда не расставался. Какая глупость, подумал он. Что может сделать простая сталь против Нерожденного?

Браги ненавидел эту тварь. Созданная одним из принцев-магов она была внедрена во чрево его Фианы. Там, в тепле человеческого тела, она беспрестанно росла, а затем при рождении убила носившее его тело.

Вартлоккур принимал роды. Маг превратил отродье Зла в чудовищное оружие, чтобы обратить это оружие против его создателей.

Оно проплыло над восточной стеной, похожее на странную, маленькую луну. От чудовища исходило неяркое бледное свечение. Такое свечение бывает у луны вскоре после восхода. Монстр слегка покачивался в полете так, как покачиваются на ветру мыльные пузыри, выпущенные ребенком.

Нерожденный плыл к Вартлоккуру. Это был светящийся шар примерно двух футов в диаметре. Внутри шара нечто горбатое и скорчившееся… Вскоре стало заметно, что под полупрозрачной оболочкой скрыт зародыш. Зародыш гуманоида… Ничего человеческого. Или очень далекий от того, чтобы быть человеком.

Открытые глаза зародыша встретились взглядом с Рагнарсоном. Браги лишь ценой нечеловеческих усилий подавил поднявшуюся в нем волну ненависти. Ему хотелось броситься на монстра с мечом, бросить в него камень, уничтожить гнусное, злобное создание, убившее его Фиану.

Во время войн Нерожденный служил Вартлоккуру оружием ужасающей силы. Даже сейчас монстр вынуждал тервола оставаться к востоку от хребта М'Ханд. В арсенале западных стран это было единственное оружие, способное привести Шинсан в трепет. Прежде чем напасть снова, Империи Ужаса придется изыскать способ уничтожить Нерожденного.

Нерожденный оберегал для Рагнарсона трон. По приказу Вартлоккура он плавал по ночам над столицей, истребляя даже намек на предательство. Чудовище было способно вершить массу как злодейских, так и просто чудесных действий, оставаясь при этом практически неуязвимым.

Отведя взгляд от слабо светящегося, пульсирующего шара, Рагнарсон все же заставил себя оставаться на месте. У него не было сил смотреть на это существо, на его злобное, с издевательской ухмылкой личико.

Вартлоккур пальцем поманил мерзкое создание вниз, и монстр вскоре завис над мертвецом. Маг заговорил невнятно, но Браги узнал язык. Это было наречие древнего Ильказара — язык юности чародея. Рагнарсон его, естественно, не понимал, но знал, что на нем вершатся все заклинания.

Кожа на лице покойника слегка задрожала, а конечности задвигались. Затем он неуверенно поднялся на ноги, словно марионетка, управляемая неопытным кукловодом. Выпрямившись, мертвец оперся на невидимую стену, которую создал для его поддержки Нерожденный.

— Кто ты? — спросил Вартлоккур.

Мертвец не ответил. На его лице появилось недоуменное выражение.

Чародей обменялся взглядом с королем. Мертвое тело обязано было дать ответ.

— С какой целью ты прибыл? Где постоянно живешь? Почему напал на генерала? Где твои сообщники?

Каждый вопрос чародея мертвец встречал недоуменным молчанием.

— Подожди немного, — сказал Вартлоккур, обращаясь к Нерожденному.

Он сел на ступени рядом с Рагнарсоном, оперся локтями о колени и возложил подбородок на сомкнутые пальцы.

— Ничего не понимаю, — пробормотал маг. — У него нет возможности отгородиться от меня.

— А может, он этого вовсе и не делает?

— Хм-м…

— Может быть, ему просто нечего скрывать?

— У каждого человека есть прошлое. Прошлое это запечатлено как в теле, так и в душе. Когда душа отлетает, воспоминания остаются в теле. Попробую применить другой подход, — сказал Вартлоккур, бросив на Нерожденного повелительный взгляд.

Мертвец побежал по кругу. Он прыгал на одной ноге. Скакал через воображаемую веревочку, кувыркался, отжимался от земли и делал приседания.

— Что это должно доказать? — спросил Рагнарсон.

— То, что Нерожденный его полностью контролирует. То, что мы имеем дело с человеком.

— Может быть, он человек опустошенный и у него никогда не было души?

— Возможно, ты прав. Однако все же полагаю, что это не так.

— Почему?

— Он скорее всего создан искусственно. Что-то дало жизнь взрослому существу, лишенному всех человеческих качеств и повинующемуся лишь команде убивать. Это означает, что мы имеем дело с весьма искусным врагом, в гибель которого мы, видимо, преждевременно уверовали. Вопрос лишь в том, почему напали на генерала? Зачем рубить лапу льву, вместо того чтобы сразу отрубить ему голову?

— Ты меня вконец запутал. Что ты лопочешь?

— Я думаю, что мы исходим из ложного предположения о смерти.

— Ты не желаешь мне ничего говорить? Так, что ли?

Чародей имел привычку ходить вокруг да около. Вместо того чтобы дать прямой ответ, он начинал выписывать круги, подобно мотыльку, порхающему рядом с горящей лампой. Рагнарсона это всегда страшно раздражало.

— Прямо или косвенно, мы проследили судьбы всех членов Праккии. Всех, кроме одного. Не зная ничего определенного, мы почему-то решили, что его тело затерялось в горе трупов под Палмизано.

В той решающей битве обе стороны понесли громадные потери. Насколько знал Рагнарсон, под Палмизано погибли все военачальники врага, кроме Ко Фенга.

Он поскреб бороду, послушал голодное урчание в животе, подумал, что предпочел бы услыхать собственный храп, и после этого сделал несколько неудачных попыток решить заданную чародеем загадку.

— Ну ладно. Я сдаюсь. О ком ты говоришь?

— О Норате. Магдене Норате, бежавшем когда-то из Эскалона. В Праккии он был главным исследователем и создателем монстров. Мы так и не нашли его тела.

— Почему ты думаешь, что не нашли? Ни один из нас просто не знал, как он выглядит.

Норат был весьма своеобразным магом. Оружием ему служили вовсе не заклинания или демоны ночи. Он формировал жизни, создавая чудовищ не менее опасных, чем те, которых Мгла, Вартлоккур или им подобные могли призвать из Запределья.

— Может быть, у тебя есть кандидат получше?

— У тебя слишком мало фактов для того, чтобы твое заключение не казалось притянутым за уши, — не сдавался Рагнарсон. — Если даже истолковать все сомнения в твою пользу, все равно остается вопрос: зачем убивать генерала? Не пытаешься ли ты просто соткать кошмар из лунного света?

— Возможно. Возможно. Но это — единственная гипотеза, которая объясняет все факты.

— Поищи другие факты. Создай новую гипотезу. Разве нельзя допустить, что перед засылкой к нам у этого человека изъяли душу? Тот, кто направлял убийцу, не мог не знать, что его путь пересечется с твоим. Разве не так?

— Не исключено. Однако я не думаю, что изъятие души можно произвести без полного разрушения мозга. Впрочем, попробуем кое-что еще.

Вартлоккур поднялся, подошел к Нерожденному, возложил ладонь на защитную сферу чудовища и закрыл глаза. Тело мага расслабилось и обвисло, почти как у мертвеца. Вартлоккур и труп прильнули друг к другу, как две вдрызг пьяные марионетки, управляемые Нерожденным.

Рагнарсон вступил в очередной раунд борьбы со сном. Он встал на ноги и потянулся, чтобы размять ноющие мышцы. Интересно, чем сейчас занят Требилкок, подумал Браги. Появление убийц наверняка оказалось чудовищной силы ударом по самолюбию Майкла. Теперь он будет рыть землю, чтобы докопаться до сути.

Чародей выпрямился. Он помахал рукой перед глазами, словно пытаясь разогнать рой мошек. Затем Вартлоккур заторопился к Браги, все ещё не фиксируя взгляд. Чародей потряс головой и, окончательно придя в себя, пояснил:

— Я побывал в нем. Там мало что содержится. Приемы и навыки, необходимые убийце, — и при этом без всякого прошлого. Никаких намеков на время взросления и обучения… Возраст его можно оценить примерно в месяц. Явился он откуда-то с запада. Помнит, что, прежде чем добраться к нам, проходил через Малые королевства. Но о направлении или географии не имеет никакого представления. Его и братьев кто-то сопровождал. Сопровождающий знал, что происходит, и говорил им, что следует делать. У покойника имеются туманные воспоминания об отце, живущем где-то на морском побережье. Его единственной целью здесь было устранение Лиакопулоса.

— Вот, значит, как. Но в таком случае, если сопоставить все факты, выходит, что Гильдия наносит удар по своему человеку.

— Что? А, понимаю. Высокий Крэг находится на западе и смотрит на море. Нет. Думаю, что мой выстрел во тьме был ближе к цели. Он помнит своего отца. Или создателя, если угодно. Воспоминания совпадают с тем, что нам известно о Норате.

— Но почему Лиакопулос?

— Не знаю. Обычно ты задаешь вопрос, кому это выгодно. В данном случае я никого не вижу. У генерала не было врагов.

— Но кто-то ведь затратил огромные силы и средства, чтобы избавиться от него.

— Первым делом на ум приходит Шинсан. Но Империя сейчас пытается наладить с нами нормальные отношения — протягивает тебе руку дружбы. И кроме того, тайные политические убийства вовсе не в стиле тервола.

— Может быть, кто-то пытается их подставить? Тот, кто не желает мира?

— Я не вижу никого, кто мог бы достигнуть своих целей, поддерживая напряжение, — пожимая плечами, ответил Вартлоккур.

— Матаянга. Приятели Майкла, мятежники.

— Сомневаюсь. Они очень многим рискуют, если их разоблачат. И кроме того, он явился не с востока, а с запада.

— Я уже совсем перестал соображать, — покрутив головой, сказал Браги. — На ногах не стою. Лиакопулос, в принципе, не такая уж большая потеря. Я ценю его как гения боевой подготовки солдат, но это качество, как мне кажется, ни для кого не представляет прямой угрозы… А теперь я должен уйти. Это был суровый день. Необходимо выспаться.

— Я отправлю тело к Вачелу, а затем поручу Рейдачару отыскать его братьев и хозяина. Найди меня завтра.

Чародей звал мерзкое создание Рейдачаром, что на языке его юности означало: «Тот Кто Служит». Во времена величия Ильказара титул «Рейдачар» носили боевые маги Имперского войска.

— Хорошо. Проклятие! На то, чтобы заставить мои старые кости двигаться, похоже, уйдет не меньше пяти минут.

Рагнарсон повернулся, чтобы уйти, но на мгновение раньше в проеме ворот, ведущих на плац, мелькнула тень. Мелькнула и исчезла. Тайный соглядатай так и остался невидимым даже для верного слуги чародея.

Пройдя пару шагов, Рагнарсон остановился.

— Ах да… Я хотел спросить. Имя или, возможно, титул Избавитель тебе что-нибудь говорит?

Вартлоккур окаменел. Медленно, словно борясь с невидимой силой, он поднял голову и посмотрел в лицо короля:

— Нет. Где ты его услышал?

— Здесь. Если имя тебе ничего не говорит, то почему ты ведешь себя так, будто…

— Как мне себя вести, Рагнарсон, решаю только я. Заруби это себе на носу. Но выкинь из памяти имя, которое ты слышал. И не вздумай произносить его вслух в моем присутствии или в присутствии моих близких.

— Умоляю простить меня, Ваше Психоватое Чародейство, но у меня, как, возможно, вы слышали, есть здесь кое-какие обязанности, и все, что может иметь значение для Кавелина, меня, дьявол тебя побери, касается напрямую. И ни ты, ни все Семь богов не смеют мне указывать, что я должен делать для блага этого королевства.

— Предмет, о котором ты говоришь, чем бы он ни являлся, не имеет никакого отношения к Кавелину. Выкинь его из своей памяти. И уходи. Мне больше нечего тебе сказать.

Изумленный всем услышанным, Рагнарсон сумел заставить свои нижние конечности нести себя в сторону кухни. Что, во имя всего святого, происходит с чародеем? Старый брюзга знает гораздо больше того, что говорит вслух.

Заботы начали постепенно оставлять его, но зато стал давать знать о себе желудок. Браги казалось, что брюхо его превратилось в бездонную яму, требующую, чтобы её заполнили перед отходом ко сну.

Он тащился по скверно освещенному коридору, размышляя о вздорности Вартлоккура. Вдруг на полу под его ногой что-то зашуршало. По ночам замок освещали всего несколько неярких масляных ламп, и разглядеть что-либо было практически невозможно. Одно из проявлений его режима экономии.

Странный звук не сразу проник в сознание Браги. Сделав ещё несколько шагов, он остановился, повернулся и прошел назад. Склонившись к полу, он заметил на нем смятый листок бумаги. Бумага в Форгреберге была большой редкостью, и оставлять такую ценность валяться на полу явно не стоило. Кто-то, видимо, потерял листок. Рагнарсон поднял его и прошел к ближайшей лампе.

На бумаге было записано несколько имен. Почерк оказался настолько плохим, что Браги лишь с огромным трудом смог их расшифровать. Правописание автора тоже оставляло желать лучшего.

Вслед за именем ЛИКОПУЛОС стояла галочка, позже зачеркнутая. ЕНРЕДСОН. АБАКА. ДАНТИС. ТРИБИЛКОК. В другой группе имен, стоящей отдельно, значились Вартлоккур, Мгла и другие сторонники короля. Имена трех военачальников были помечены звездочками.

Браги прислонился спиной к стене, забыв о сне. Он разгладил листок, аккуратно сложил его и сунул в карман.