Мало того: когда Блок решил обосноваться в тюрьме, оттуда пришлось изгнать честных танферцев, устроивших себе там уютное обиталище.

Как выяснилось, капитан Блок был на месте. Вдобавок он пожелал меня принять. Причем немедленно.

— Блок, ты же у нас теперь бюрократ. Тебе полагается отвечать, что ты слишком занят, чтобы принимать тех, кому не назначено. Прецедент — вещь опасная. Ну ладно, скажи лучше, ты и вправду живешь здесь? В тюрьме?

— Я холостяк, а холостякам много места не нужно.

Выглядел Блок немного печальным и сильно усталым. Еще бы — попробуй-ка изо дня в день по-настоящему разыскивать и ловить тех, кто злоумышляет против закона. Дело, конечно, важное, кто бы спорил, но тут необходим некий внутренний стержень, а оного за Блоком, по-моему, не водилось.

— Паршиво выглядишь, приятель, — посочувствовал я. Обстановка конторы никак не соответствовала положению Блока в обществе. Да и одежонку мог бы сменить. Я бы разрядился, что твой адмирал в день парада. Но ему, похоже, на подобные условности было наплевать.

— Принц проникся ко мне после дела о заклинании-киллере, воспроизводившем себя, — вздохнул Блок. — Теперь я почти неприкасаемый. Наверное, потому, что никто другой за такую работенку не возьмется. Хотя… работа пристойная, а что благодарности не дождешься — так я привык. Стоит изловить одного злодея, тут же появляются новые. Как зубы дракона в той старой байке. Знаешь, поверить не могу, что все они исхитрились пережить войну.

Я пожал плечами. Понятия не имею, о какой старой байке он толкует.

Передо мной сидел все тот же Блок — невысокий, худощавый, с коротко остриженными темными волосами, в которых заметно пробивалась седина. Тот — и не тот. Как обычно, ему не помешало бы побриться. Из него получился бы отличный шпион — в нем не было ровным счетом ничего выдающегося. Такого не заметишь, пока он не завопит тебе в ухо. При нашей первой встрече, еще в те времена, когда под законом разумели мзду блюстителям закона, Блок ругался не хуже Попки-Дурака, повадками же напоминал оголодавшую змею.

Не могу сказать, что мне был по нраву новый Блок — пообтесавшийся, научившийся хорошим манерам и, главное, целеустремленный.

— В прежние времена ты был поспокойнее, — сказал я. — Требовали — делал, не требовали — не делал…

Блок помрачнел.

— Я обрел веру, Гаррет.

— Чего?

— Я позволил Релвею уболтать себя и взял его на службу. Это была большая ошибка. Своим рвением он заражает всех вокруг.

— Угу. — Да, Релвей, с его-то головой и с его жизненными принципами, к концу года заставит нас забыть само слово «преступление». Этот тип вершит святое дело. От таких лучше держаться подальше — во избежание.

— Зачем пожаловал? Послушать, какой ты пройдоха?

— Ну, не совсем. Хотел расспросить насчет «Клича» — и про Макса Вейдера потолковать. Кто-то к нему подъезжал на днях. — Нарушив традицию, я изложил Блоку все подробности.

Естественно, он заподозрил неладное. Я бы на его месте тоже насторожился. Ведь в прошлом мы друг перед другом карт не раскрывали.

— А зачем ты мне все это рассказываешь?

— Напарник велел. И потом, я в долгу перед Вейдером. Будет лучше, если за ним присмотрит кто-нибудь при исполнении…

— Присмотрит? А что может случиться?

— С нашими бравыми ребятами? Да что угодно!

— Тут ты прав. Слыхал, на днях сожгли народ на северной стороне?

— Слыхать-то слыхал, но и только. Дел было по горло, не до слухов..

— Пьяницы, мелкие воришки… У таких врагов не бывает. Сгорели дотла.

— Шутишь.

— Если бы. Шесть случаев. Чую, не обошлось без колдовства. Релвей настаивает на связи с Сообществами, но я хоть убей не вижу, какая тут может быть связь. Правда, представить чародейку, заживо сжигающую пьяниц, у меня тоже не получается.

— Почему чародейку, а не чародея?

— Какому мужику взбредет в голову расправляться с пьяницами?

— Одного я знаю. — Живет в моем доме. — Ну так что? «Клич» занялся вымогательством?

— Я о таком не слыхал. Джирек! Дверь отворилась, и в комнату ввалилось некое существо, отдаленно напоминавшее человека.

В нем было понамешано всего понемножку, больше всего от огра, тролля и урода обыкновенного. И не забудьте прибавить родовую травму. Двигалось это существо бочком и сильно сутулилось, будто у него болела спина.

— Джирек был ранен в стычке у Каунсил-Уэллс.

Ага, ветеран. И не человек. Сразу вспомнилась история, которой я пытался вразумить Картера с Трейсом. Некоторые из наших величайших героев — вовсе не люди.

— Каунсил-Уэллс, — повторил я. — Великая победа…

— Мне показалось, или я услышал издевку? В местечке Каунсил-Уэллс хотели устроить переговоры о перемирии. А мы, то бишь карентийцы, разместили в близлежащей пустыне отряд коммандос. И в ночь накануне переговоров они вырезали всю делегацию венагетов во сне.

В общем, один из тех маленьких триумфов, что привели к победе Каренты.

— Издевку? Упаси меня все боги вместе взятые!

Джирек состроил жуткую гримасу, которую при большом желании можно было принять за ухмылку, а потом негромко заухал. Ну и воняет у него изо рта! Червяк и тот сдохнет. Но чувством юмора он явно не обделен.

— Релвей должен быть в своей каморке, — сказал Блок. — Позови его.

— Хорошая шутка. — Джирек глянул на меня, хмыкнул и уковылял прочь.

— Что это было? — спросил я.

— Просто Джирек. Уник. — На жаргоне «униками» называли полукровок с чрезвычайно запутанной родословной. — В Кантарде он пару раз спасал мою задницу. Отличный солдат. Дрался на загляденье. Слишком глупый, чтобы оспаривать приказы. Велели — исполнил, и никаких гвоздей.

— Что-то я тебя не узнаю, капитан.

— Я всегда такой был, ты просто не приглядывался. О твоем легкомыслии уже столько баек сложили!

— Капитан! Ты меня обижаешь…

Тут появился Релвей — без стука. Неслышно, как тень, проскользнул в комнату и замер у порога.

Он тоже уник; да такой, что Джирек рядом с ним — образец человеческой породы. И мыслит совершенно не по-людски. Вечно ищет повода поцапаться, и аппетит волчий: палец протянешь — можно с рукой попрощаться. Настолько заботится о соблюдении законов, что сам себя вознес над любыми законами, мешающими карать преступников. Его помощники, доносчики и ночные стервятники, теперь повсюду. Скоро именем Релвея детей пугать начнут, если уже не начали.

Что он собой представляет как человек (в смысле «разумное существо, ходящее на задних лапах»), никому не ведомо. Я с ним познакомился совершенно случайно — так сказать, очутился в нужное время в нужном месте.

— А, Гаррет. — Релвей кивнул. — Как делишки? — Голос у него был хриплый, какой-то даже потусторонний.

— Отлично. Ты что, простыл?

— Погода чудит. Я слышал, кстати, ты можешь об этом что-то знать.

— Я? Таких, как я, в тайны погоды не посвящают. — Не стану же я, в самом деле, рассказывать о своих заморочках с ополоумевшими богами!

Он окинул меня взглядом типичного блюстителя закона. Этот взгляд говорил: «Мы оба знаем, что ни словечку из твоего поганого рта верить нельзя». И такие вот молодцы охраняют наш покой? Впрочем, надо отдать ему должное: бандюков он пошерстил изрядно.

— А что это у тебя на плече, Гаррет? У Блока хватило вежливости как бы не заметить злобного филина в клоунском наряде.

— Мой обед. Готов поделиться. Разводи огонь. Попка-Дурак — или Покойник, вещавший через птичку, — разумеется, не смолчал:

— Аргх! Тупица!

— Как это у тебя получается? — полюбопытствовал Релвей. — Губы вроде не шевелятся…

— В морской пехоте научили. Релвей повернулся к Блоку.

— Что стряслось, Вес? Ого! Какая фамильярность!

— Да так, Дил, мелочь. Ты ведь занимаешься правозащитными шайками?

— В общем, да. В них трудновато внедриться. Как правило, в них сбиваются те, кто знавал друг друга еще в Кантарде.

Ничего удивительного, я тоже поддерживаю знакомство со своими собратьями по оружию. Мы частенько собираемся попить пивка, но нам и в голову не приходит устраивать разборки на улицах.

— Наиболее уязвимы большие группы, наподобие «Клича», — продолжал Релвей. — Слишком много народу, всех в лицо не запомнишь. Сам «Клич» организован по армейскому, принципу.

Маренго Норт-Энглиш пытается создать собственную армию. Они называют себя «вольными стрелками Теверли».

— Полковник Теверли тоже с ними? — удивился я. Мне довелось служить под его началом. Один из немногих офицеров, не чуравшихся простого солдата. Не скажу, чтоб мы были близко знакомы; во всяком случае, как он относится к нелюдям, я понятия не имел. Там, в Кантарде, он ко всем относился одинаково.

— Человек убеждений, — хмыкнул Релвей. В глазах уника промелькнула тень. — Ты что, знаешь его?

— Воевали вместе, на островах. Он был ранен, и его отправили в тыл как раз перед тем, как венагеты на нас навалились. Если правильно помню, в госпитале ему отрезали ногу. Хороший был командир.

— Ты здесь из-за него?

— Нет. Я и не знал, что он в городе.

— Дил, — подал голос Блок, — мог ли «Клич» удариться в рэкет? Чтобы пополнить свою казну? Релвей нахмурился.

— Неужто поймал с поличным, Гаррет?

— Если бы… У меня есть клиент. Макс Вейдер. Пивной король.

Релвей кивнул. Похоже, мои отношения с Вейдером не были секретом ни для кого в Танфере.

— Его дочь Алике утверждает, что кто-то из «Клича» наехал на ее братца Тая. Требовал долю прибыли. Вообще-то на «Клич» не очень похоже. Но если им срочно понадобились деньги, они вполне могли придумать, что-нибудь этакое.

— Могли, — согласился Релвей. — Сам я ни о чем подобном не слыхал. Зато слышал, правда, что у них были далеко идущие планы — в том, что касается не-людей.

— Двух зайцев одним махом?

— Вот именно. Их Внутренний Совет сформулировал это так: «Мы считаем, что болезнь оправдывает методы лечения».

Любопытно. Он что, лично присутствовал на заседании этого Совета?

— Странные дела творятся. Какие-то молокососы залезли на территорию Чодо, и у них до сих пор здоровье в порядке?

Не могу себе представить, чтоб самый фанатичный член «Клича» отважился бросить вызов Чодо Контагью. В Танфере Чодо — некоронованный король, если хотите, пахан из паханов. С ним шутки шутить — себе дороже, проще сразу повеситься. Таких врагов люди здравомыслящие стараются не заводить.

Вдобавок я знал то, о чем, по всей видимости, Релвей пока не догадывался. Чодо почти отошел от дел, нынче всем заправляла его дочка Белинда. А с нею связываться — хуже, чем с папашей: девка молодая, горячая, ни чужих не щадит, ни своих…

— Пока в порядке. — Релвей криво усмехнулся. — Но долго это не продлится. Не тебе рассказывать, что у Контагью за семейка.

— Угу. "

— На твой вопрос, Гаррет, я отвечу так: до сего дня «Клич» не выказывал интереса к рэкету. Возможно, они решили попробовать, что да как. Если Вейдер не сдюжит и пивоварня окажется под «крышей», другие богатей последуют его примеру.

— Я знаю Макса. Он не отдаст ни гроша, сколько бы ему ни угрожали. И большинство толстосумов его поддержит, пускай даже они в душе сочувствуют «Кличу». Кому нужен прецедент? К тому же, все они не робкого десятка, иначе никогда, бы не разбогатели.

Быть может, вдруг подумалось мне, вовсе не случайно вместе с Алике в мой дом заглянули Нике и Тинни. Тейты ведь владели обувной фабрикой, а семейство Николас запустило свои щупальца в виноделие, добычу угля и торговлю.

По правде сказать, обратись ко мне даже сам Макс Вейдер, я бы, скорее всего, отказался от этого дела. Но пошлите к Гаррету смазливую мордашку — и он весь ваш.

Слишком я предсказуем. И слишком много вокруг смазливых мордашек.

Релвей устремил на меня пристальный взгляд.

— Договоримся, Гаррет? — предложил он, лукаво усмехнувшись.

— В смысле?

— Мне известно, что ты не одобряешь мои методы. Ты же у нас мистер Праведник, святее распоследнего святоши. Я не в претензии; дело, сам понимаешь, хозяйское. — Он ухмыльнулся, а я поежился. Страх да и только — Релвей с чувством юмора. Может, это подменыш? — Но ничто не мешает нам помочь друг другу.

Наконец-то! Нет, не зря я наведался к Блоку.

— Я слушаю.

— Что-то воодушевления не чувствуется.

— Разве? Я просто кипятком от восторга писаю.

— Незаметно. Идея вот в чем: ты запросто сойдешься с этими ребятами. Им такие парни нужны.

Наверное. Иначе те два оболтуса, Стоквелл с Уэндовером, не постучали бы в мою дверь.

— Сомнительный комплимент. Релвей оскалил в ухмылке зубы — совсем не человеческие.

— Ты служил с этими людьми. Ты знаешь, как они думают. Ты слышал все их бредни. Неужто сложно будет собезьянничать? — Он поглядел на Попку-Дурака, и его ухмылка стала шире. — Или спопугайничать? Повторяй чужие слова, и никаких проблем.

Я фыркнул. Надеюсь, Релвей с Блоком не слишком заинтересовались попугаем. Не хватало еще, чтоб они догадались, что птичка — не простая, что ею на расстоянии управляет Покойник.

— Может быть. Но зачем?

— Мои люди не могут внедриться. Эти параноики не подпускают к себе никого подозрительного — с их точки зрения, разумеется. Если в тебе хотя бы капля чужой крови, значит, ты полукровка, и говорить с тобой не о чем, хоть ты трижды герой войны. Пауки плетут сеть ненависти… Человечество спасется лишь через истребление всех остальных. Поэтому даже капля чужой крови — уже повод к решительным действиям. Иначе повсюду расплодятся уники.

По-моему, у меня отвисла челюсть. К счастью, под потолком не летало ни мух, ни ворон, так что в рот ко мне залететь никто не мог.

— Бред какой-то! Дурость…

— Вера остается верой, Гаррет, какой бы смехотворной она ни была. И эти люди ходят по нашим улицам.

Я хотел было возразить насчет веры, но припомнил свое последнее дело: несколько религий, одна смехотворнее и нелепее другой… Людям нужно во что-то верить, и они готовы поверить во что угодно. Желательно во что-то, превосходящее разумение большинства, будь то божество или какая-либо первопричина. Была бы вера, а уж во что верить всегда найдется.

— Понятно.

— Никто от тебя не требует чудес героизма. Просто зайди в расследовании чуть дальше, чем собирался, и сообщи мне то, что сумеешь выяснить.

— А мне с того какая польза?

— Я поделюсь с тобой тем, что известно мне. И буду охранять Вейдера — если до того дойдет.

Старине Вейдеру я, конечно, я обязан многим, но и Тейтам кое-что задолжал.

— Может, тогда и за Тейтами приглядишь? Релвей вздохнул.

— Хорошо. — Он улыбнулся, вновь показав свои жуткие зубы. — Ты помирился со своей подружкой?

Должно быть, частная жизнь некоего Гаррета известна Танферу во всех подробностях. Стоит Тинни подмигнуть мне — и весь город уже знает.

— Просто я перед ними в долгу.

— Договорились. Вес, я пойду поброжу по улицам. Может, чего узнаю.

Узнает, узнает, не извольте сомневаться. Хуже того — никто и не заподозрит в нем пресловутого Релвея.

— Погоди, — остановил его я. — Еще пара вопросов. Ты слышал о Черных Драконах Вальсунга?

Релвей пожал плечами, потом, для вящей убедительности, развел руками.

— Что это?

— Новое Вольное Сообщество. Командует ими полковник Нортон Вальсунг, служивший в бригаде Черных Драконов.

Релвей покачал головой.

— Никогда о таком не слышал, — заметил Блок.

— Я тоже. Оно и удивительно.

— Почему? — справился Релвей.

— Ко мне сегодня днем заявились два обормота. По виду клерки. Картер Стоквелл и Трейс Уэндовер. Приглашали влиться в ряды.

Блок переглянулся с Релвеем.

— Новые шайки возникают каждый день, — сказал Релвей. — Поспрашиваю.

Блок махнул рукой, и Релвей скользнул к двери. Я тоже было хотел уйти, но Блок произнес:

— Постой, Гаррет.

— Ну?

— Поосторожнее там, ладно? Эти ребята не церемонятся.

— Я не первый день на свете живу, капитан. Все ошибки остались в прошлом.

— Все равно, мой тебе совет — гляди в оба. И не таких, как ты, пройдох убивали.

— Понял, учту. Спасибо за заботу.

— Вот еще что. Релвей порой слишком увлекается. Забывает обо всем, кроме того, что его в данный момент интересует…

— Ты куда клонишь?

— Его люди видели вчера Краска с Садлером. Помнишь их? Они вернулись в город и по глупости своей тут же засветились.

— Да уж, гиганты мысли… — Я поежился. Не то чтобы я сильно испугался, просто оба — и Краск, и Садлер — наемные убийцы наихудшего сорта. Того самого сорта, какому вынь да положь голову единственного сына миссис Гаррет. Того самого, какому выпала редкая удача — заниматься любимым делом;

Надо сказать, у них большой зуб на любимого сыночка мамаши Гаррет. Я приложил руку к тому, чтоб их вытурили из города, да и в паре-тройке других делишек замешан…

— Ладно, поберегусь.

— Уж пожалуйста. Эй, обучи свое пернатое чучело — пусть по сторонам глазеет и предупреждает, если что.

— Слыхала, пичуга?

Попка-Дурак гордо промолчал. Зашить ему, что ли, клюв — чтоб уж наверняка?..