Глен КУК
      ЛОВЦЫ ЗВЕЗД I
      ТЕНЕВАЯ ЛИНИЯ
      Анонс
      Это история Теневой Линии.
      История кровной мести, которая огнем опаляла планеты.
      История о том, как снова и снова сходились в бою армии двух величайших космических кондотьеров - Гнея Юлия Шторма и Ричарда Хоксблада.
      Это - история войны за баснословные сокровища недр Черного Мира, схватки небывалого могущества и невероятного военного искусства, история преступления, что свершилось два века назад, и возмездия, что должно свершиться теперь. История отваги, ненависти, предательства.
      То, что начато отцами, продолжают их сыновья.
      История начинается...
      Рихарду Вагнеру посвящаю
      КНИГА ПЕРВАЯ
      ВЕРЕВКА
      Кто свивает веревку, привязанную к перекладине?
      Глава 1
      3052 год н.э.
      Кто я? Что я?
      Я - побочный сын Теневой Линии. Эта раскаленная солнцем каменная гряда с зубчатыми краями - мой третий родитель.
      Ты никогда не поймешь ни меня, ни Теневой Линии, не зная моего отца. А чтобы узнать Гнея Юлия Шторма, нужно узнать нашу семью с ее запутанными отношениями и долгой историей. Чтобы знать нашу семью...
      И нет конца этой цепи. Это словно круги, расходящиеся по воде. Необозримой рекой течет рассказ, ведущий к Теневой Линии и ко мне. Из незаметных с виду событий-притоков слагается ее поток.
      Если сузить до предела диафрагму объектива, в ней останутся те, кто сделал меня таким, как я есть. Этот рассказ - о них. И еще - о людях, которые, наложив на них свой отпечаток, предопределили, каким я стану.
      Масато Игараши Шторм
      Глава 2
      3031 год н.э.
      Где-то в недрах Железной Крепости, в поблескивающем металлом кабинете, откинулся в огромное мягкое кресло Гней Шторм. Он сидел, уронив голову на грудь, прикрыв единственный зрячий глаз. На усталое лицо упали длинные седые волосы.
      Билось и металось в нескончаемом танце пламя камина, причудливое действо разыгрывали свет и тьма на бесценных коврах ручной работы с древнего Востока Старой Земли. Среди закопченных балок, подпирающих каменный потолок, играли слагающиеся в расплывчатые образы дрожащие тени.
      Кабинет Шторма был крепостью в крепости, цитаделью ее души, бастионом ее сердца. Вдоль стен тянулись стеллажи с редкими изданиями. Череда столов была завалена книгами его коллекции и бумагами его подчиненных. Иногда заходил безмолвный клерк, клал папку с докладом напротив чьего-нибудь места и тут же исчезал.
      Два волкодава, мутанты размером с шотландского пони, рыскали по комнате, принюхиваясь к теням, и один из них утробно ворчал. Никогда не кончалась охота на врага.
      И никогда не приносила успеха. Враги Шторма не рисковали проникать в его дом на астероиде.
      В кабинет влетело что-то черное размером с сокола и грузно плюхнулось возле Шторма, разметав по столу листы бумаги и само испугавшись их шелеста. Тело, похожее на игрушечного птеродактиля, обволокла темная пелена.
      Это был вороноящер, ночная летучая ящерица из болот Сломанных Крыльев. Темная пелена была псионически генерируемой защитной окраской.
      Вороноящер склонил голову, глядя красным, способным видеть во тьме глазом на второго вороноящера, сидевшего в расселине скалы за спиной у Шторма. Другим глазом он смотрел на хозяина.
      Шторм не шевельнулся.
      Вороноящер выжидал.
      Самому себе Гней Юлий Шторм виделся человеком на склоне лет, конец которого уже не за горами. Было ему почти две сотни лет. Последние достижения медицины и технологии омоложения давали ему держаться на уровне сорока пяти биологических лет, но ни врачи, ни приборы не могли омолодить дух.
      Палец Шторма остановился на строчке древней священной книги. Потом он задумался, книга упала и закрылась. "Время рождаться и время умирать..."
      В комнату бесшумно скользнул молодой парень в черной флотской форме, невысокий и худой, и застыл по стойке "смирно". Хоть он и бывал в этом кабинете тысячу раз, но всегда восточная невозмутимость сменялась на его лице выражением благоговения.
      "Такая роскошь, столько сокровищ! - подумал Маус. - Но что они, как не Смерть, таящаяся за маской кованого золота?"
      И тут же о своем отце: "До чего же он устало выглядит. Почему они не оставят его в покое?"
      Не могут. Пока жив Ричард Хоксблад - не смеют. А потому когда-нибудь Гней Шторм отправится на свое последнее поле битвы и найдет там смерть без воскрешения, как написано на роду каждому кондотьеру.
      Шторм поднял глаза. Лицо его было усталым, но по-прежнему выдавалась волевая челюсть, признак силы. Струя вентилятора шевелила седые пряди.
      Маус тихо вышел, поддавшись нахлынувшей на секунду глубокой грусти. Он чуть ли не обожествлял отца, и ему было больно видеть, как тот страдает, загнанный в западню. Маус вышел и отправился искать полковника Вальтерса.
      Гней открыл единственный зрячий глаз и глянул в сердце своего королевства без государства. Увидел он не золотую маску смерти, а зеркало, отражавшее Шторма, которого не знал никто.
      Не только книги хранил его кабинет. Одну из стен занимала коллекция оружия, в которой шумерская бронза соседствовала с многоцелевыми пехотными доспехами новейшего образца из закаленной стеклостали. В освещенных ящичках красовались редчайшие образцы фарфора, серебра и резного хрусталя. В других хранился старинный веджвуд <Веджвуд - фарфоровые изделия английской фабрики Веджвуд.>. В третьих - клад старинных монет в обитых бархатом шкатулках.
      Приливы и отливы истории увлекали его за собой. Ему нравилось собирать обломки, выброшенные на берег волной времени.
      Но скрыться во вчерашнем дне он не мог. Время просачивалось между пальцами словно вода.
      Вентиляция разрегулировалась, и бумаги на столе шелестели под струей воздуха. Знамена под потолком шевелились от легких прикосновений призраков. Среди них были старые. Одно некогда сопровождало Черного Принца в Наваретт. Другое рухнуло в самый разгар битвы при Пуатье. Однако большинство являло собой вехи биографии самого Шторма.
      Они висели в ряд, шесть одинаковых полотнищ титановой ткани. Над ними на темном поле щита, усыпанном алыми каплями, пикировал наискось слева направо ястреб. Рядом с гербом Плантагенета все эти экспонаты выглядели скучными и маловыразительными, но это была память о днях славы Железного Легиона.
      Эти трофеи Шторм захватил в битве у своего Генриха Транстамаре, Ричарда Хоксблада. И от каждой победы ему было не больше радости, чем Эдварду - от победы над Педро Жестоким.
      Ричард Хоксблад был признанным мастером искусства кондотьера. Пять знамен Легиона угодили в его коллекцию. Трижды схватка завершалась вничью.
      Шторм и Хоксблад считались лучшими капитанами - королями наемников, принцами частных войн, которых журналисты называли "Бароны-разбойники тридцать первого столетия". На протяжении вот уже десяти лет они дрались исключительно друг с другом.
      Лишь Шторм и его талантливые соратники могли разбить Хоксблада. Только такой гений, как Хоксблад, способен был выстоять против Железного Легиона.
      Именно мысли о Хоксбладе вызвали уныние Шторма. Разведка сообщила: Ричард опять замышляет наняться к Черному Миру.
      - Да пусть себе поживятся, - буркнул он. - А я устал.
      Но ему снова придется драться. Если не в этот раз, так в следующий. Ричард не оставит свою затею. Его будущая жертва знает: единственный шанс на спасение - это Железный Легион. Ричард - крепкий боец, проложивший себе путь на вершину среди не менее крепких соперников. Для него пустить в ход наемников или подослать убийц - самое обычное дело. Сейчас он размышляет, как бы половчее выкрутить руки Шторму. И обязательно что-то придумает - тогда уж пощады не жди.
      Это уже бывало не раз.
      Шторм чуял, что это начинается снова.
      В прошлом месяце одно частное дело привело его в Корпоративную Зону, на Старую Землю. Там он без конца ходил на светские приемы, возобновляя старые связи. На одном из таких приемов на него вышла парочка типов - на вид средней руки бизнесмены, - забросавшая его какими-то надуманными гипотезами.
      Людям Черного Мира явно не хватало светского лоска. Этих начинающих макиавеллистов было видно насквозь - ничем не примечательные, только крутые с виду. Но вот хозяин их... Конечно же, они работали на "Горнодобывающую и металлургическую корпорацию Блейка", что расположена в Эджворд-Сити, одном из городов Черного Мира, о чем они не преминули любезно сообщить Шторму.
      Гней Юлий Шторм был могущественным человеком. Его частная армия была гораздо лучше обучена, вооружена и крепче духом, чем прославленная космическая пехота Конфедерации. И Железный Легион не был простой шайкой флибустьеров. Он был многоотраслевой компанией, держателем акций множества корпораций. Не желая перебиваться случайными трофеями, его люди обеспечивали себе безбедную жизнь при помощи долгосрочных инвестиций.
      Железная Крепость простирала щупальца в тысячах направлений, хотя и не была доминирующей силой в финансовом мире. Ее интересы мог направлять каждый, кто имел на то деньги и желание.
      Она была рычагом, которым прокладывали себе путь гиганты.
      В прошлом они выжали все возможное из их ссоры с Ричардом Хоксбладом, разжигая в нем тщеславие и ненависть. Но Гней перерос свою восприимчивость к подобному эмоциональному вымогательству.
      - В этот раз все будет не так, - прошептал Гней.
      Тщетно размышлял он, как переиграть неведомого ему противника, намерения которого до сих пор оставались неясны.
      Гней не смотрел на летучую ящерицу. А она, уже привыкшая к этим долгим размышлениям, терпеливо ждала.
      Шторм достал из футляра старинный кларнет, осмотрел мундштук, смочил его и заиграл мелодию, которую навряд ли узнали бы хоть пятеро из живущих в этот век.
      Партитура попалась ему в лавке старьевщика во время визита на Старую Землю. Его привлекло название: "Чужак на берегу" - попало под настроение. Он и был чужаком на берегу Времени, выброшенным за полтора тысячелетия за пределы собственной эпохи. Ему бы жить в век Ноллиса и Хоквуда.
      От грустной, тоскующей мелодии одиночества на душе стало легче. С семьей, с друзьями, в толпе - Гней всегда ощущал отторжение от мира людей. Лишь замкнутость кабинета давала ему уют. Только здесь, в окружении предметов, из которых он строил крепость для собственной души.
      Но без людей было не обойтись. Они нужны были здесь, в Крепости, постоянно под рукой. Иначе он чувствовал себя еще более одиноким.
      С кларнетом он не расставался никогда. Это был его фетиш, амулет, наделенный волшебной силой. Шторм дорожил инструментом больше, чем любым из своих людей. Вместе с другим талисманом, тоже постоянно ему сопутствующим старинным пистолетом, - кларнет не давал его душе погрузиться в беспросветную ночь.
      Печальный юноша-старец. Устремленный к древнему, редкому, забытому. Обреченный чьим-то проклятием на могущество, в котором больше не нуждался. Вот что являл собой при первом беглом взгляде на него Гней Юлий Шторм.
      Могущество его стало чем-то вроде мифического плаща, который невозможно сбросить. Чем больше старался он сорвать его, тем крепче оно держалось и становилось тяжелее. И было лишь два способа сбросить его навек.
      Каждый из них требовал смерти. Один - его собственной. Другой - смерти Ричарда Хоксблада.
      Когда-то смерть Хоксблада была целью жизни Гнея. Целое столетие прошло в бесплодных усилиях. А теперь это уже не было целью.
      Небеса Шторма, если он вообще когда-нибудь до них доберется, станут тихим пристанищем для ученого чудака, снабженным лазом для понимающих антикваров-любителей.
      Вороноящер внезапно расправил крылья.
      Глава 3
      3052 год н.э.
      Можно ли понять человека, не зная его врагов? Дано ли нам познать инь, не зная янь? Мой отец сказал бы: "Нет. Если ты хочешь увидеть новые горизонты Правды, пойди спроси человека, который хочет тебя убить".
      Человек живет. Когда он молод, у него друзей не сосчитать. Он стареет. Круг сужается. Обращается внутрь, становясь теснее. Мы проводим средние и преклонные годы, делая одно и то же в том же кругу старых друзей. Редко когда появляются среди них новые лица.
      Но врагов наживать мы не перестаем никогда. Они словно вырастают из драконовых зубов, которые мы щедро разбрасываем, ступая по тропе жизни. Они возникают повсюду помимо нашей воли, нежданно, иногда незримые и неведомые. Порою мы наживаем их - или получаем в наследство, - просто оставаясь самими собой.
      Отец мой дожил до глубокой старости. Он был сыном своего отца и врагов имел легион. И никогда не знал, сколько их и кто они.
      Масато Игараши Шторм
      Глава 4
      2844 год н.э.
      Дом был большой, высокий и теплый, как оранжерея, невыносимо влажный и зловонный. Поляризованную крышу из стеклостали расположили так, чтобы она пропускала как можно больше солнца. Кондиционеры не работали. Ночные ведра еще не убрали из стойл.
      Норбон в'Диф облокотился на отполированные медные перила смотровой площадки, акр за акром оглядывая простирающееся внизу хозяйство.
      Раздвижные перегородки разделяли пол на сотни крохотных кабинок, примыкающих друг к другу задними стенками, а лицевой стороной обращенных к узким проходам. В каждой кабинке находилась привлекательная самка. Их было столько, что воздух непрестанно шевелился от их дыхания и едва уловимых движений.
      Диф чувствовал легкий испуг, но одновременно и любопытство. Он и не представлял, что племенной завод настолько огромен. Отец легонько тронул его за плечо, желая, чтобы он принял участие в разговоре с зоотехником. Норбон-старший в любом разговоре половину слов заменял жестами.
      - Да что значит отказываются? Рафу, это же просто животные.
      Диф рассуждал примерно так же, как его отец. Глава клана Норбонов не мог ошибаться. Следовательно, ошибся Рафу. Случки и кормление - вот единственные вещи, которые интересуют животных.
      - Вы не совсем меня поняли, сэр. - Голос старика Рафу выдавал волнение. Видимо, он уже отчаялся доказать Норбону, что дело дрянь. - Не то чтобы они наотрез отказались. Просто у них пропал всякий интерес. Все дело в хряках. Если бы только свинки не захотели пороситься, хряки все равно покрывали бы их, нравится им это или нет.
      Диф перевел взгляд на Рафу. Старик всегда его восхищал. Вот бы ему такого отца! Рафу был старым авантюристом, каким мечтает стать каждый мальчуган.
      Обязанности, возложенные на Главу Семейства, почти не оставляли времени на общение с детьми. Отец Дифа, замкнутый, вечно куда-то спешащий человек, редко уделял своему сыну внимание, которого тот жаждал.
      Зато старый пройдоха Рафу так и сыпал рассказами о волнующем прошлом, с гордостью демонстрируя шрамы, приобретенные в человеческих мирах. Уж он-то всегда выкраивал время поделиться своими историями с мальчиком. Диф твердо решил превзойти Рафу в своих похождениях, прежде чем отец вверит ему семейные дела. Его рейдеры дочиста ограбят Терру, Токе и Улант. Он вернется из дальних странствий с несметными сокровищами, собственными пиратскими историями и почетными шрамами.
      Но мечты оставались мечтами. В семь лет он уже уяснил, что прямые наследники никогда не рискуют собой на поле брани. Приключения - это для младших сыновей, старающихся сколотить собственное состояние, для дочерей, не способных подыскать себе выгодную партию, или для людей вроде Рафу, не имеющих ничего за душой. Ему же уготована совсем другая судьба - он пойдет по отцовским стопам и станет торговым принцем, знающим лишь понаслышке о других, более жестоких и диких способах наживы. Единственная опасность, подстерегающая его в жизни, - внутрисемейные интриги, борьба за рынки, богатство и власть.
      - А наркотики ты не пробовал? - Отцовский вопрос тут же вывел Дифа из задумчивости. Ведь предполагается, что он осваивает семейное ремесло. Узнай отец, о чем он сейчас мечтает, - ему бы мало не показалось.
      - Еще бы. Племенных свиней всегда накачивают наркотиками. Это повышает чувственность и парализует интеллект.
      Рафу с трудом скрывал раздражение. Мало того, что его босс годами не наведывался на станцию Префектлас. Оказывается, он вообще ничего не смыслит в практической стороне разведения рабов. Впрочем, когда волею судеб его занесло сюда в самый пик кризиса, он очень быстро понял, что большинство из работающих на станции сотрудников не знают своего дела.
      - Мы экспериментировали с афродизиаком. Но не добились заметных результатов. Вот когда нескольких хряков отправили на бойню за то, что они отлынивали от дела, это их слегка расшевелило. Но, понаблюдав за производителями вблизи, мы обнаружили, что хряки прекращают акт еще до эякуляции. Сэр, вы ищете ответ не там, где надо. Разведайте обстановку за пределами станции. Животные никогда не осмелятся взбрыкивать, если их не подстрекают извне.
      - Дикие, что ли? - спросил Норбон, пожимая плечами, как бы отвергая самую мысль. - А как насчет искусственного оплодотворения? Нельзя ведь выбиваться из графика. Мы связаны условиями контракта.
      Так вот почему Норбон так засуетился. Из-за разразившегося кризиса кривая прибыли вот-вот поползет вниз.
      Диф снова повернулся к стойлам. До чего все-таки забавно. Животные видом своим сильно смахивают на сангарийцев. Вот только очень уж они грязные и вонючие.
      Рафу рассказывал, что некоторые дикие особи не чета этим. Они следят за собой не хуже сангарийцев. А те, кого держат в родовом поместье, настолько чистоплотные и работящие, что их вообще не отличить.
      Диф заметил свинью, похожую на кузину Марио. А что будет, если сангарийская женщина спутается с животным? Кто сможет ее разоблачить? Чужаки вроде токе или улантидов сразу бросаются в глаза, но эти люди вполне могут сойти за сангарийцев.
      - Да, конечно. Но у нас нет средств для выполнения его в промышленном масштабе. Раньше не было необходимости. Все оборудование заказывалось до того, как это началось.
      - Надо было предусмотреть заранее. - В голосе отца уже прорывалось раздражение. Каждый раз, узнав, что дела его корпорации пошатнулись, он приходил в бешенство. - Осирианские заказы - это целое состояние, и времени на процесс в лабораториях быстрого выращивания в обрез. У меня нет времени, чтобы выполнять их в опытных лабораториях. Рафу, срывать заказ полномасштабной поставки я не могу. И не буду.
      Диф приветливо улыбнулся хрюшке с тусклыми глазками, которая с любопытством за ним наблюдала, и, улучив момент, сделал неприличный жест, усвоенный им еще со школы.
      - Ай!
      Приведя сына в чувство, Норбон снова как ни в чем не бывало повернулся к Рафу. На сына его внушение не очень-то подействовало. Но что поделаешь, если отец так болезненно к этому относится? Для него совокупление с племенными особями - страшное извращение. Хотя кто сейчас этим не грешит? Взять хотя бы сексонскую семью - они держат целый гарем из экзотических самок.
      - В первой партии должно быть тридцать штук, - произнес Рафу задумчиво. Пожалуй, с таким количеством мы управимся. Правда, поголовье при этом сократится.
      - Да и черт с ним.
      - Терпеть не могу, когда приходится увечить лучших маток, сэр. Но иначе у нас просто ничего не выйдет. Придется все время держать ухо востро, а не то они начнут делать выкидыши.
      - Неужели настолько все скверно? - Боль и изумление промелькнули на обычно бесстрастном лице Норбона. - Ну что же, тогда даю тебе карт-бланш. Поступай так, как считаешь нужным. Ради этих контрактов стоит рискнуть. Потом ведь от клиентов отбоя не будет. Осирианский рынок огромен. К тому же он свежий, почти нетронутый. Тамошние принцы - сущие деспоты, сибариты, купающиеся в роскоши. Этот человеческий мир, завоеванный во время Первой Экспансии, одичал самым натуральным образом. Они социально и технологически скатились к феодальному уровню.
      Рафу кивнул. Подобно большинству сангарийцев с боевым опытом, он неплохо разбирался в человеческой истории и культуре.
      Норбон-старший теперь пристально разглядывал стойла - основу семейного благосостояния.
      - Осирис - это настоящий Хулар для Норбонов. Помоги мне разработать его, как подобает Большому Клану.
      "Хулар. Он давно уже стал легендой", - подумал Диф. Кто не слышал об этом золотом дне? Мире настолько огромном, диком и богатом, что на его разработку потребовались усилия пяти семейств. После чего семейства эти выбились в число первых в Сангарии.
      Диф не знал, хочет ли он Эльдорадо для Нор-бонов. Слишком уж много придется тогда вкалывать, стань он Главой. Да еще якшаться с этими снобами Криминсами, Сексонами и Мейсонами. Если он только не забудет про свои мечты и не превратит Норбонов в богатейших из богатейших. А став Главой Первого Семейства, он заживет по своей воле, не ломая голову, как ужиться с сородичами.
      - Даю голову на отсечение, беда эта пришла откуда-то со стороны, проговорил Рафу. - Сэр, что-то надвигается. Даже новичков в Карантине и то не миновала эта зараза. Вот уже неделю нет отбоя от их жалоб. Управляющий станцией говорит - все просто с цепи сорвались. Сельскохозяйственные рабочие недавно поймали группу хряков, когда те пытались поджечь ситлачные поля.
      - Знамения и приметы, Рафу? Ты суеверен? Это их хлебом не корми, дай только поговорить о чудесах. А тебе-то это зачем?
      - Нет, я все проверил. Сделал подробный химический анализ. И догадки мои подтвердились. Говорю вам, творится что-то неладное, и они это почуяли. Я уже видал такое, вспомните. На Медном Острове.
      Диф снова заинтересовался. Рафу пришел к Hop-бону от Датегона, владельца станции на Медном Острове. Дифу никто не говорил, почему он это сделал.
      - А что там произошло, Рафу? - спросил мальчик.
      Зоотехник вопросительно взглянул на своего босса. Норбон нахмурился, но кивнул.
      - Рабы стали поднимать головы, Диф. Режим безопасности там был ни к черту. Племенные животные снюхались с дикими. И очень скоро взбунтовались. Кое-кто из нас видел, чем это чревато, и хотел предупредить управляющего, но он и в ус не дул. А теперь те из нас, кто уцелел, работают на твоего отца. Датегон уже никогда не оправился.
      - Да-а...
      - Так ты что же, считаешь - здесь тоже такое может быть? - настаивал отец Дифа.
      - Совсем не обязательно. Здесь безопасность поставлена как следует. Наш управляющий станции все-таки служил в людских секторах космоса. И он знает, на что способны животные, если действуют заодно. Я просто объяснил, на что все это похоже, чтобы вы приняли меры. Убытки лучше предотвращать, чем компенсировать.
      Суждения Рафу были полны той противоречивости, что свойственны сангарийцу, служившему в людском космосе. Отдельных индивидуумов и малые группы он называл животными. Особей, объединенных в более крупные общественные организмы, возводил в ранг рабов. Человечество за пределами сангарийского доминиона он называл просто людьми, ставя лишь чуть ниже сангарийцев. Такая классификация отражала общее отношение его вида к эксплуатируемой расе.
      - Если не пресечь брожение в зародыше, потом придется забить наших лучших особей, чтобы его остановить.
      - Рафу, а что потом стало с животными на Медном Острове? - спросил Диф.
      - Главы Префектласа проголосовали тогда за истребление.
      - Ах так... - Диф попытался не думать о погибших животных. И все-таки не смог подавить в себе жалость. Он был еще молод и не закален. Уж очень они похожи на настоящих...
      - Я подумаю над твоими словами, Рафу. - Норбон снова тронул Дифа за плечо. - Главы департамента соберутся завтра утром. Там мы выработаем общий курс. Пойдем, Диф.
      Они осмотрели посевы ситлака в огромном, герметически закупоренном парнике и увидели, что уже появились первые всходы. Скоро зараженный вирусами белок зерна очистят и пустят на производство звездной пыли, самого притягательного и смертоносного наркотика из всех, что когда-либо угрожали человечеству.
      Пристрастившиеся к звездной пыли долго не живут. Но пока они живы, сангарийским поставщикам гарантирован стабильный доход.
      Ситлак лежал в основе благосостояния многих мелких Семей. Он поддерживал экономику целой расы. И был объяснением веры в животную сущность человечества. Истинно разумное существо не пойдет добровольно на такое разрушающее, медленное и мучительное самоубийство.
      Скучающий Диф ерзал на месте, еле слушая замечания отца. Его не манила безопасная жизнь, предлагаемая разумной сельскохозяйственной программой. До взрослых потребностей он еще не дорос. Влекла его романтика риска той жизни, что вел когда-то Рафу, а не растительная жизнь растениевода.
      Ведь Рафу был не намного старше его, когда служил помощником стрелка в сфере Уланта.
      Пиратство, набеги были единственным способом для неимущего сангарийца набрать необходимые для основания Семейства средства. Пиратством добывали наличность Семейства в случае финансовых затруднений. Из пиратов вышли почти все герои и исторические деятели сангарийцев.
      Консервативный Норбон рейдеров не держал. Его транспорты несли только легкое вооружение, чтобы у капитанов не было соблазна ввязаться в пиратские авантюры.
      Норбоны были "устоявшейся" Семьей, занятой в солидном бизнесе разведения рабов для удовольствий и звездной пыли. И не важно, что в основе их богатства были пиратские деньги. Чем старше деньги, тем они консервативнее и респектабельнее.
      Диф был твердо намерен оснастить несколько пиратских кораблей, когда станет Главой. Все говорили, что сферы человечества и Уланта скоро столкнутся. Это могло означать войну. Чуждые друг другу расы хватаются за оружие всякий раз, когда на карту поставлено жизненное пространство и ресурсы. Такие периоды взаимных притязаний и перекраивания границ для пиратов - просто дар Божий.
      Норбон в'Диф, Гроза Космических Караванов, очнулся от отцовского похлопывания по плечу.
      - Проснись, мальчик! Пора возвращаться в Большой Дом. Твоя мама хочет, чтобы мы подготовились.
      Диф нехотя взялся за отцовскую руку и позволил увести себя из-под купола. Не хотелось ему идти. Даже скучные ситлачные посевы в сто раз лучше светских раутов.
      Именно такой раут и устраивала в тот вечер мать. Все, кто хоть что-то собой представляет среди Семей Префектласа, пожалуют сегодня к ним, в том числе и несколько прямых наследников - эти непременно начинают грызню, когда старших нет поблизости. А значит, Дифу опять придется получать по морде, отстаивая честь Семьи.
      Он понимал - мать обязана заниматься подобными вещами. Таким образом сглаживаются трения между Семействами. И все-таки непонятно - почему ему нельзя остаться в своем обычном костюме и листать книги о легендарных пиратах и торговцах? Или даже просто заняться уроками?
      Уж он-то никогда не женится на любительнице приемов. Ведь это тоска смертная! Взрослые, налакавшись как следует, слоняются повсюду с задиристым видом, а не то вдруг кто-нибудь сгребет тебя в охапку и, дыша в нос винными парами, примется лопотать о том, какой ты славный мальчуган.
      И пить он тоже никогда не станет. Капитану пиратов нужна ясная голова.
      Глава 5
      3052 год н.э.
      Отец мой как-то сказал, что люди похожи на бильярдные шары или молекулы газа. Они беспорядочно сталкиваются, сообщая друг другу совершенно неожиданные траектории. За вторым отскоком следует третий, и так до бесконечности. У людей обычно невозможно выяснить, кто дал первый импульс, потому что люди в своих взаимоотношениях пытаются игнорировать законы термодинамики. Однако в случае с Теневой Линией все прослеживается до первоисточника, которым был человек по имени Фрог.
      Отец мой уподоблял Фрога шару, разбившему пирамиду. Люди-шары вначале стояли на столе неподвижно. Врезавшись в них, Фрог заставил их метаться от борта к борту.
      Отец мой никогда не встречался с Фрогом. Сомнительно также, что Фрогу доводилось слышать о моем отце? Бывает и так.
      Масато Игараши Шторм
      Глава 6
      3007 год н.э.
      Черный Мир (Выдержка из последнего издания справочника Моргана "Звезды, планеты, астрономические ориентиры и космические феномены", 3007 год издания): Единственная планета белого карлика А 257-23. Космическое тело с однородной поверхностью. Примечательна как единственная подобного рода планета, освоенная человечеством. Немногочисленное население обитает в семи купольных городах, каждый из которых является корпоративным государством. С точки зрения экономики представляет собой важный транспортный узел и богатый источник энергетических металлов. Основная отрасль промышленности - горнодобывающая. Основная статья экспорта - редкие элементы. Население - по большей части негроиды, потомки участников Первой Экспансии. Название отражает тот факт, что вся жизнь планеты сосредоточена на ее темной стороне. Для туристов наибольший интерес представляют Горы Грома на западном терминаторе, где слабые возмущения медленного вращения планеты приводят к необычайной тектонической активности за счет теплового расширения и сжатия.
      Глава 7
      3020 год н.э.
      Вряд ли кто-то восхищенно ахнет, найдя в справочнике Черный Мир. Скорее хмыкнет, удивившись, зачем вообще там человеку жить.
      Да, мир не сахар. Даже туземцы иногда удивляются, зачем они там живут.
      Во всяком случае, так думал Фрог, когда, проклиная небеса и преисподнюю, врубил у краулера реверс.
      - Чертовская тепловая эрозия в этом траханном Уайтлэндсунде, - буркнул он, свободной рукой сделав жест, имитирующий положение вехи - обелиска, который Фрог называл Большим Хреном.
      Он позволил себе распуститься - замечтался на знакомой дороге. Неверно взял направление на Большой Хрен и заехал туда, где картографической разведки не было с тех самых пор, как солнце наставило на перевал свой раскаленный перст.
      По счастью, Фрог ехал не спеша, а потому сразу среагировал на скользящий хруст под ведущим траком правой гусеницы и ударил по тормозам. Слегка качнул машину взад-вперед, и краулер удалось вытащить.
      Фрог вздохнул с облегчением.
      Настоящей опасности по эту сторону Края Мира, в общем, не было. В темноте другие вездеходы не смогли бы до него добраться.
      И все-таки Фрога прошиб пот. Если авария случится, то не важно где. Денег так мало, что права на ошибку нет. Один неверный шаг - и он все равно что покойник.
      Для случившегося не было оправдания - что на Солнечной Стороне, что на Темной. Фрог разозлился.