Глава 14

Морли, тяжело дыша, взирал на Плеймета сверху вниз. Я вошел в помещение, расплывшись в улыбке.

— Поздравляю. Вы все-таки уложили его. Морли посмотрел на меня остекленевшими глазами. На какой-то миг он меня не узнал. А узнав, взвыл:

— Боже мой! Ты. После всего тебя здесь только и не хватало!

Я оглянулся посмотреть, кто посмел вызвать такое расстройство чувств у моего лучшего друга. Сейчас я ему покажу! Но парень оказался слишком быстр. Кроме меня, в дверях никого не было.

Я изобразил на физиономии обиду. Мне частенько приходится забегать по делу в заведение Морли, и его служащие постоянно изводят меня. Естественно, я не даю им спуску.

Облюбовав столик и выбрав стул, я расположился поудобнее и, рассмотрев как следует Плеймета, спросил:

— Что случилось? Чтобы этот парень обидел муху, его надо до ушей накачать наркотиками.

Морли сделал несколько глубоких вдохов, успокоился, придвинул стул и присоединился ко мне.

— Превосходный вопрос, Гаррет.

Плеймет не двигался. Рев, исходивший из-под горы тел, подозрительно напоминал храп.

Морли Дотс невысок по меркам взрослого человека. Но он не совсем человек. Его предки были темные эльфы. Кроме того, он никогда не позволял ничему человеческому в нем вставать на его пути.

Быть может, во всем виновата кровь гибрида, текущая в жилах Морли. Он соткан из контрастов. Его профессия противостоит его хобби. Заведение с вегетарианским меню стало притоном для половины отъявленных уголовников Танфера. Еще контраст: одна половина его клиентов — отпетые бандиты, другая — клоуны, желающие питаться только здоровой пищей и с наслаждением поглощающие растительную массу неизвестного происхождения.

— Мальчишка повел себя прекрасно, — заметил Морли, бросив взгляд на Стручка. Настоящее его имя — Нарциссио. Но так его называла только мамочка.

— Очень хорошо, — согласился я. — Типичный пример, когда храбрости больше, чем мозгов. — Что ж, здесь он следует семейным традициям.

— Итак, что же случилось?

Морли, мгновенно раскалившись добела, проорал:

— Эй, Яйцеголовый! Немедленно яви передо мной свою дурацкую жопу!

Я сильно изумился. От Морли очень редко можно услышать вульгарность. Он считает себя всего лишь эдаким шалуном-джентльменом. Эти шалуны-джентльмены скользкие, будто смазаны свиным салом. Но злодей остается злодеем, и Морли один из худших, потому что ему постоянно удается выскользнуть сухим из воды. Мне следовало бы прихватить его, и я не делаю этого только потому, что он мой друг. Из кухни возникло существо разбойного вида. Оно было облачено в белый поварской наряд, но его послужной список был начертан шрамами на роже. Он был стар и казался тупым как пень. Так вот что случается с крутыми парнями, если они доживают до старости. Все ясно. Они становятся поварами или официантами. Но, честно говоря, я не представлял себе, как этот тип ухитрился дожить до преклонных лет и появиться здесь. Для такого, как он, пережить день — уже большое везение.

Может быть, боги любят ущербных?

Морли поманил его к себе.

Яйцеголовый неохотно двинулся к нам, бросая короткие взгляды в сторону Плеймета, который открывался взгляду по мере того, как люди вылезали из кучи-малы и отправлялись собирать кости своих товарищей.

— Ничего себе заваруха! — начал Морли.

— Ага, босс, заваруха что надо.

— Как ты думаешь, почему я не могу избавиться от мысли, что это целиком твоя вина? Не потрудишься ли объяснить, почему передо мной сразу возникло твое лицо, как только мой друг поинтересовался, что здесь случилось.

Неужели сегодня действительно день чудес? Он никогда раньше не называл меня своим другом.

— Наверное, потому, босс, что вы знаете о моей любви к хохмам, — пробормотал Яйцеголовый.

— Значит, это одна из твоих шуточек, — проворчал Морли.

Плеймет спал как дитя, но он мог проснуться в любой момент и начать крушить все заново.

— Значит, это было большое Ха-ха? — продолжал Морли допрос суровым тоном и так громко, что его наверняка было слышно на улице. Он был сердит. Яйцеголовый же пришел в ужас. — Так что же ты сотворил?

— Подкинул ангельской травки в его салат? — Яйцеголовый задал вопрос, как уличенный во лжи ребенок, изыскивающий новую тактику спасения.

— И много?

Превосходный вопрос. Ангельская трава получила свое название не потому, что отправляет ваши фантазии в рай. Просто если вы не будете соблюдать осторожность при ее потреблении, то сами отправитесь в лучший мир. Добавить ее в салат — превосходный способ избавиться от любого, поскольку трава похожа на шпинат, только чуть-чуть голубоватого оттенка.

— Полдюжины листочков. — Яйцеголовый хотел отвести взгляд в сторону, но был не в силах оторвать глаз от Морли.

— Полдюжины? Достаточно, чтобы убить практически любого.

— Он ведь не совсем человек, босс. Что твоя гора. Я думал, что…

— Вот в этом-то и вся суть. — Морли заговорил тихо, почти нежно (это значит, что он готов к убийству). Яйцеголового начала бить дрожь. — Я же предупреждал тебя, когда нанимал, что ты не должен думать. Твое дело — резать овощи. Убирайся!

— Послушайте, босс. Я мог бы…

— Тебя больше здесь нет, Яйцеголовый. Вон дверь. Ты предпочитаешь выйти самостоятельно или желаешь, чтобы тебя вынесли? Решай побыстрее.

Яйцеголовый глотнул воздух широко открытым ртом и направился к выходу, с трудом выдавив:

— О… Конечно.

— Он уносит на себе поварское обмундирование, — заметил я.

— Пусть. Я не хочу устраивать сцен по мелочам. Пришлось прибегнуть к фокусу с бровью.

— Ненавижу увольнять людей, Гаррет. Не опуская брови, я округлил глаза: и это говорит самый опасный наемный нож в городе? За кого он меня принимает?

— Я вынужден сделать это, — продолжал он нести околесицу, — заботясь о процветании своего бизнеса. К тому же я задолжал ему жалованье за восемь дней. — Прежде чем я успел прокомментировать его слова, Морли спросил: — Что на этот раз привело тебя ко мне, Гаррет?

— А как насчет тарелочки той штуки из неочищенного риса с черными грибами, зародышами гороха и другой чепухой? — Я бросил на стол деньги.

Пришла его очередь с интересом взглянуть на меня округлившимися глазами. Он собрал монеты и изучил их, как будто опасаясь фальшивки.

— Ты будешь питаться? Здесь? И готов за это платить? — С этими словами он прикусил монету своими клыками — классический прием проверки полноценности металла.

— Я ни за что не опущусь до того, что стану претендовать на привилегии, ссылаясь на нашу дружбу. Настало время чудес. Ты обратил меня в свою веру, и я возродился к новой жизни. С этого момента не стану вкушать ничего, кроме болотного тростника и коры хинных деревьев, посыпанных гравием.

Глава 15

Морли носком ботинка пошевелил руку Плеймета.

— Он жив, но я не могу объяснить, почему. — Он вернулся к тому месту, где я жадно поглощал свои черные грибы. Правда, чеснока в рисе было гораздо больше, чем грибов. — Пытаешься отпугнуть вонью девиц?

— Для этого мне не нужен чеснок. У меня природный талант.

Он не был в настроении почесать язык. Наверное, и мне не слишком захотелось бы поболтать, если бы мое жилье вдруг приобрело такой же вид, как его заведение.

— Итак, во что ты снова влип, Гаррет? Что тебе от меня надо?

— Я занят обнаружением пропавшего человека. Обожаю слово «обнаружение». Я рассказал ему все, опуская лишь те моменты, о которых подлинный джентльмен не должен упоминать, и, заканчивая рассказ, сказал:

— Мне хочется услышать все, что тебе известно о Мэгги Дженн. Похоже, она ведет со мной какую-то игру.

— Каждый с каждым ведет свою игру. Не думаю, что ты встречался с подлинной Мэгги Дженн.

— А?.. Как?..

— Обожаю глубокомысленные замечания. Думаю, на тебя пал выбор только по причине твоего неведения.

— Благодарю. Может, теперь ты зажжешь факел и, раздув пламя, рассеешь окружающую меня тьму?

— Нет. Пожалуй, я не совсем прав. Никто не может быть вовлечен в дело, затрагивающее интересы королевского семейства без… впрочем, с другой стороны…

— Прекрасно. Но я-то этого не знаю. Именно поэтому я здесь.

— Нельзя полностью исключить, что ты провел вторую половину дня с любовницей короля, но я считаю это маловероятным. После того как ее Тедди откинул копыта, Мэгги Дженн удалилась в добровольное изгнание на остров Пэз. Может, у Мэгги и была дочь, но я о ней ничего не слыхал. Правда, ребенок такая штука, о которой все предпочитают помалкивать. С другой стороны, домик на Холме вполне смахивает на подарок, преподнесенный Теодориком своей девке. Любопытно.

Любопытно? Слишком мягко сказано.

— Я, Морли, в полной растерянности. Не вижу в деле никакого смысла.

— Только потому, что у тебя нет ключа.

— У меня нет ключа, замка и самих треклятых дверей. Со мной ведут игру? Прекрасно. Я принимаю ее. Такое случается постоянно. Но женщина заплатила за то, чтобы я обнаружил ее дочь.

— Заплатила? И хорошо? Я так и не понял, улыбнулся он или просто криво ухмыльнулся.

— Ну скажем так — прилично. Достаточно, чтобы ожидать от меня какого-то результата. Даже на вершине Холма деньгами просто так не швыряются.

— Тонкое наблюдение.

— Если бы Мэгги Дженн вернулась, — продолжал я, — что бы она стала делать?

— Ну, во-первых, у нее нет никакого резона возвращаться. Там она живет не хуже королевы. Здесь же у нее не будет ничего, кроме забот и неприятностей. — Бросив взгляд на Плеймета, Морли заметил: — Жаль, что ты не появился раньше. Этот тип постоянно следит за событиями в королевском семействе.

— Всю неделю он будет способен только выть от головной боли.

— А ты торопишься?

Я немного пораскинул мозгами:

— Вообще-то не очень. Непосредственной опасности для себя я не вижу. Любопытно решить головоломку. Мэгги тоже, похоже, не шибко торопится, хотя и говорит, что беспокоится.

— Ты принял ее рассказ за чистую монету? Я никогда полностью не покупаю рассказы клиентов. Какие-то неизвестные мне законы природы заставляют их наполовину врать.

— Возможно. Во всяком случае, частично. Но создается впечатление, что даже и правдивая часть используется для иной цели.

— Я пошевелю щупальцами, чтобы позондировать почву. А ты тем временем загони в угол Торнаду.

— Да, я намеревался сделать это. — Честно сказать, я не питал больших надежд, что из нее удастся что-нибудь выжать. — Хотя идея не шибко аппетитная.

— Да, девица — тот еще фрукт, — хихикнул Морли. — С ней можно совладать: представь дело так, будто мысль поделиться сведениями родилась в ее головке.

— Хитроумно. Но как?

— С большим трудом.

— Подобный совет я мог получить от своего попугая, сэкономив на этом рыбьем корме.

— Судя по твоему лепету, Дина нет в городе, а Покойник дрыхнет. Ты соскучился по общению. Я всего лишь хотел, чтобы ты чувствовал себя как дома. Вот что бывает, когда пытаешься поступать по-дружески! — На его роже расплылась дьявольская улыбка темного эльфа.

— Если хочешь быть настоящим другом, разузнай все о Мэгги Дженн.

— Ладно, так и быть, постараюсь, — произнес он серьезно, уже без улыбки.

Морли сделает все, что в его силах, так как считает себя в долгу передо мной. Я с ним в этом согласен и действую как ростовщик-акула.

— Мысль о постели становится мне все роднее, — сказал я. — Денек сегодня выдался нелегкий.

Морли в ответ буркнул что-то невразумительное. К нашему столу подошел его племянник. Не поняв намеков, что ему следует убрать от нас подальше свои большие уши, он придвинул стул и уселся на него верхом. Вокруг нас, негромко жалуясь на ушибы и вывихи, двигались служащие Морли. Они пытались привести помещение в относительный порядок.

— Как поживает мистер Большая Шишка? — поинтересовался Стручок.

Я выругался.

Как-то Морли, пребывая в настроении Яйцеголового, прислал мне попугая. Вообще-то это не в его характере, и я подозреваю, что аферу разработали другие лица. Птицу передали мне с заверениями, что она люто ненавидит кошек и натаскана бросаться на них сверху. Я принял подарок, поскольку у Дина развилась дурацкая страсть коллекционировать потерявшихся кошек.

Стручок с укоризной взглянул на меня. Он единственный в мире находит прелесть в этом сквернослове, в этом цыплаке из джунглей. Парень любил птичку. Покойник, правда, тоже использует Попку-Дурака. Куда бы я ни направлялся, он способен послать вслед за мной горластое пернатое существо.

Я пытался отдать чудовище в любые руки. Желающих не находилось. Я предоставлял ему возможность улететь. Он не возжаждал свободы. Я был готов предпринять самые героические меры — лишь бы избавиться от птицы.

— Стручок, если ты так беспокоишься о попугае, то почему бы тебе не забрать его совсем? Ему так нужен дом, где бы его все ценили.

— Нет, он не возьмет его, — осклабился Морли. — Это твоя птица, Гаррет.

Я приуныл. В этой битве победа осталась не за мной.

Дотс вновь обнажил в оскале все свои остроконечные зубы.

— Мне приходилось слышать, что некоторые попугаи живут добрую сотню лет.

— Некоторым, быть может, это и удается. Но только на воле.

Вообще-то можно отдать мистера Большую Шишку в качестве гуманитарной помощи голодающим крысюкам, подумал я, но вслух произнес:

— Ну я пошел, дружище. Морли захохотал мне вслед.

Глава 16

На улице оказалось хоть глаз выколи. Плохо.

Скверно и то, что я не заметил их приближения. У меня не было возможности подготовиться.

Тем не менее я дал бой. Мне удалось серьезно повредить несколько черепов своей тяжелой дубовой дубинкой, которую всегда ношу с собой, отправляясь в город. Я даже забросил одного парня в единственную на всей улице стеклянную витрину. Но смыться я не сумел. Мне так и не представилось возможности использовать те козыри, которые я обычно прячу в рукаве.

Кто-то сбоку опустил мне на голову дом. Думаю, что это был дом. Должен был быть дом, потому что ничем другим такой удар нанести невозможно. Я отпал, продолжая размышлять — кто и почему.

Обычно, схлопотав по крыше, я прихожу в себя очень медленно. На сей раз все было иначе. Минуту назад я пребывал в стране грез и вот уже дергаюсь вниз лицом, завернутый во что-то мокрое, и в нескольких дюймах от моего носа уплывает назад пол. Меня несли четверо парней. Неизвестно откуда на пол падали красные капли, хотя я хорошо помнил, что вина не пил. Голова разламывалась так, как не разламывалась с первого дня творения.

Пара милых женских ножек вышагивала почти рядом с моим лицом, так что при желании я мог укусить любую из них. При иных обстоятельствах я мог бы полнее оценить эти стройные конечности и посвятить часы их изучению. Но каждый, увы, вынужден исходить из существующих реалий и смотреть на мир в должной перспективе.

Дела мои обстояли не блестяще. Положение, в котором я оказался, было не совсем обычным. Я постарался забыть про боль и немного подумать.

Ага! Оказывается, меня завернули в мокрое одеяло. Это открытие не сделало меня счастливее. Мне вовсе не хотелось быть шутом на чьем-то празднике. Я ревел, выл, извивался, дергался и сучил ногами. Но это ни на кого не произвело ни малейшего впечатления. Я исхитрился увидеть, что находится выше этих роскошных ножек. Все до самого верха было не менее роскошным. Я даже мог полюбить ее. Но не сейчас и не здесь, а, возможно, у жаркого камина, на медвежьей шкуре, с бутылкой «Транферского золотого»…

Зато как выглядели носильщики, мне совсем не понравилось. Совсем не та шпана, с которой мы плясали в темноте. Те были стандартной дешевкой, готовой на все ради выпивки. На этих же клоунах напялена грязная, потертая униформа.

Как-то невесело.

Они все вели себя не так, как подобает разумным людям. Не отвечали на вопросы. Не отвечал ни один, за исключением Мисс Ножки. Да и та только издавала какие-то исполненные печалью звуки.

Наконец меня внесли в длинный зал.

Длинный зал? А откуда здесь такая вонь?

Все, кроме меня, остановились. Я же продолжал вопить и дергаться. Дело становилось все серьезнее. Я понял, где нахожусь. Это было безумное отделение в Бледсо — имперской благотворительной больнице.

Империя уже давно перестала существовать, но дела ее продолжали жить, а императорская семья все еще надеялась, что ее призовут назад. Она поддерживала больницу, обслуживающую самых безнадежных бедняков. Психушка — отвратительное место. Они засовывают вас туда навеки. Не имеет значения, что это сделано по ошибке.

— Эй! Отпустите меня! Что, дьявол бы вас побрал, происходит? Разве я похож на безумца?

Последний вопрос был явно не по делу. Я выглядел как классический экземпляр сумасшедшего. Кроме того, они уверены: был бы я здоров, не попал бы к ним в лапы.

Боже, такой грязной шутки со мной еще никто не вытворял.

С громким стуком распахнулась дверь. Дуб и железо девяти дюймов толщиной. Я ясно узрел свою судьбу.

Один из носильщиков что-то проревел. Какие-то люди разбежались в стороны. Парни швырнули меня через дверной проем, естественно, задев моим телом за раму. Приземление было крайне жестким. Мисс Ножки проводила меня жалостливым взглядом. Дверь захлопнулась прежде, чем я сумел убедить ее в том, что произошла ужасная ошибка.

Покатавшись по полу, я освободился от обертки, вскочил на ноги и потратил зря время, барабаня в дверь. Я исчерпал весь свой подходящий к ситуации лексикон, но сделал это без того энтузиазма, который мог бы проявить, если бы голова не болела так сильно. Впрочем, я не надеялся на успех, понимая, что зря трачу время. Но ритуал всегда следует соблюдать.

Услыхав позади себя шум, я обернулся и увидел по меньшей мере с десяток человек, не сводящих с меня глаз. Я посмотрел, что происходит в палате за их спинами. Там топталось еще множество народу, заинтересованного появлением в их обществе нового лица. Некоторые внимательно изучали мою одежду. Пациентам явно не меняли наряд последний десяток лет, а не мылись они, .очевидно, с начала века. Палата и являлась источником вони, которую я почувствовал еще в зале. Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — весь приветственный комитет состоит из естественных обитателей данного заведения. Это можно было прочитать по их глазам.

Я еще немного поорал и побарабанил в дверь. Медицинское обслуживание не улучшилось ни на йоту.

Слава Богу, что они не бросили меня к буйным. Возможно, у меня оставались кое-какие шансы на выздоровление.

Какой-то старичок, в котором по виду было не более пятидесяти фунтов весу, приковылял ко мне.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Пять минут назад, Айви, я поживал просто прекрасно.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

— Он больше ничего не говорит, приятель. Верно. Я обучаюсь довольно быстро. Айви даже не смотрел на меня.

— Усек, — ответил я.

Парень футов девяти ростом захохотал и выдавил:

— Ты, приятель, не обращай внимания на Айви. Он псих.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви. Это была только самая верхушка айсберга. Она оказалась не такой страшной. То, что я пока не успел увидеть, наверняка более жутко.

Кто-то, немного поразмышляв, вдруг заорал моему собеседнику:

— Ты что-то разболтался, безмозглый!

— Да? Что ты понимаешь? Это место не для меня. Кто-то подсунул мне наркотики и определил сюда. Я здесь проснулся.

О Боже! Товарищ по несчастью. Я начал проникаться к нему сочувствием и проникался до тех пор, пока какой-то идиот не завизжал:

— Паузиффл! Паузифл-физ!

Мой товарищ по несчастью согнул ноги в коленях, ссутулился и, рыча, начал носиться кругами по палате, очень похожий на гориллу. Его вой мог привести в ужас даже бэнши.

— Как вы поживаете? Меня зовут Айви.

К шуму, учиненному великаном, присоединились разноголосые вопли других обитателей палаты. В общем бедламе я уловил крик, который мне уже доводилось слышать на одном из островов в Кантарде. Так кричал раненный в живот солдат, оставшийся на ничейной земле. Он умолял добить его. Солдаты обеих сторон охотно откликнулись бы на его просьбу, если бы сами не опасались пасть жертвой снайпера. Поэтому каждый лежал, слушал, стиснув зубы, и благодарил своего ангела-хранителя: ведь любой из нас мог оказаться на месте несчастного.

Я посмотрел на дверь. Возможно, мне все же удастся уговорить отпустить меня?

А может быть… Содержимое моих карманов оказалось нетронутым. Те, кто бил меня, видимо, торопились избавиться от своей жертвы побыстрее. Настоящее сборище придурков. Пациенты постепенно приблизились ко мне, решив изучить внимательнее. В основном те, кто одной ногой все еще пребывал в реальном мире. Многие из них выглядели испуганными словно мышки. Они бросились врассыпную от одного взгляда. Другие же… Некоторые, как и я, видимо, попали сюда по ошибке. Но в отличие от меня им следовало находиться не на воле, а в отделении для буйных, и мне очень хотелось, чтобы они отошли подальше.

Уверенность в незаконности моего помещения в психушку только окрепла, когда я обнаружил, что мои карманы не опустошили. Если бы все шло согласно закону, вся моя собственность была бы изъята и я никогда бы больше не увидел ее.

У меня появилась надежда. Очень маленькая — размером с таракана.

Окружающая обстановка не очень вдохновляла. Палата — сто футов шириной, три сотни футов длиной и высотой в два этажа.