Насмешник знавал тяжелые времена. Он произвел в уме подсчеты, переведя золото в более привычное серебро. На эти деньги он сможет много сделать для Непанты и Этриана, если…

Рагнарсон положил одну монету на другую, тщательно выровняв их края, и достал третью.

Насмешник немного смягчился, и Рагнарсон это сразу заметил. Он положил третью монету на первые две и скрестил руки на груди.

— Горе мне, о горе! — вдруг вскричал Насмешник, заставив всех вздрогнуть. — Лично я, нищий, старый толстый кретин, славящийся по всему миру своим малодушием и трусостью, ничего для себя не алчу. Только одного алчу я — чтобы оставили меня в покое и дали провести немногие оставшиеся мне годы с преданной супругой, воспитывая в мире сына!

— Я видел, в какой дыре ты держишь мою сестру, — бросил Турран, пожалуй, несколько резче, чем рассчитывал.

Браги предостерегающе поднял руку,

— Эй! Лично я никому не…

— Это просто шутка, — сказал Браги. — Мы все тебя хорошо знаем, И сейчас просто говорим о цене.

Насмешник посмотрел на три золотые монеты, затем обвел взглядом комнату. Головы присутствующих были повернуты в его сторону, как у собак, готовых сорваться с цепи.

Ему все это крайне не нравилось. Ну ни капли. Но золото! Так много золота! Сколько можно будет сделать для жены и сына.

Он постарел, размяк, его стало беспокоить благосостояние близких. Вот как может изуродовать мужчину забота о семье!

Резко вздернув левую руку, толстяк приготовился говорить, предварительно еще раз оглядевшись по сторонам. Как много прищуренных глаз. Некоторых из собравшихся здесь он не знал. Ему было что сказать Браги, но только не здесь, не сейчас и не в присутствии такого количества слушателей.

— Определите задачу, — приказал он, — Но не потому, что лично я несчастный, старый и толстый бедняк, пребывающий на грани старости, и почти калека, соглашаюсь на это предприятие. Причина, по которой указанное несчастное существо (лично я, значит) согласно выслушать упомянутое предложение, заключается в любви к справедливости. Пусть будут высказаны задачи, перед тем как наисемейнейший из семьянинов пошлет всех вас в места, где никогда не сияет луна.

— Все очень просто. Навести Гаруна. Узнай его планы и донеси их до меня.

Насмешник разразился саркастическим смехом.

— Лично я признаю, что перед вами самый знаменитый тупица. По сравнению с его разумом тусклая свеча то же самое, что солнце рядом с луной. Он иногда забывает вернуться домой, когда льет дождь. Но он пока жив. Видите? Рана здесь, рана там, раны повсюду, и то только потому, что слушал друзей в прошлые времена. Но я — любимец Богов. Рожден под счастливой звездой. Пока не отошел в мир иной. И еще я понимаю, что люди говорят. «Все очень просто», говорит старинный друг. Но на самом деле задача грозит кровавой погибелью…

— Вовсе нет! — запротестовал Рагнарсон. — Если бы я знал, где Гарун, я сам бы к нему отправился. Но ты его знаешь. Сегодня он здесь, завтра где-то еще, а в итоге все слухи оказываются ложными. На самом деле он может оказаться в другом конце мира. Я не могу позволить себе тратить столько времени.

— Мой старый друг — бедный калека с артритом как у шестидесятилетнего. — По правде говоря, Насмешник знал, что Браги говорил сущую правду. Тем не менее он поднялся на ноги и продолжил:

— Лично я получил удовольствие от схватки умов со старым полоумным другом. Лично мой давно отошедший в иной мир папенька любил говаривать: «Никогда не нападай на того, кто безоружен». Должен идти. Мир вам. — И он с замечательным мастерством изобразил священника, благословляющего свою паству.

Часовой с внутренней стороны дверей казался слепым и глухим. Он монументом высился на пути Насмешника.

— О горе мне, о горе! И вот я уже узник. Горе. Дурнейший из дураков — лично я, значит, — твердил себе оставаться подальше от дворцов — этих прибежищ чудовищного…

— Ну что ты, дружище, — сказал Браги, — Перестань. Садись. Я не так молод, как раньше, и у меня почти не осталось терпения. Не думаешь ли ты, что пора покончить со всяким дерьмом и заняться делом?

Насмешник вернулся и сел, всем своим видом показывая, что его вынудили сделать это силой и что он готов упереться рогами. Ни силы Небес, ни силы Ада не могли сдвинуть Насмешника с места, когда он принимал позу оскорбленного упрямца.

Рагнарсон вполне понимал нежелание старого приятеля ввязываться в новое дело. Непанта стояла насмерть, не позволяя мужу участвовать в чем-либо даже отдаленно напоминающем авантюру. Она целиком зависела от супруга и совершенно не переносила одиночества.

— Турран, не смог бы ты убедить Непанту?

— Я сделаю это, — вмешался Вальтер. Он и Непанта всегда были близки. — Она меня послушает. Но ей это будет не по вкусу.

Насмешник нервно заерзал в кресле. Прилюдно обсуждаются его семейные дела…

Браги потер виски. Он регулярно не высыпался. Количество занимаемых им постов начинало уже сказываться. Рагнарсон подумывал подать в отставку с должности консула от народа. Работы в этом качестве было немного, но тем не менее она отнимала время, которое с большей пользой можно было бы употребить на посту маршала и практически действующего короля.

— Почему бы тебе не записать свои возражения, чтобы мы могли их рассмотреть как положено. Внимательно и по порядку.

Насмешник был потрясен.

— Конец, — сказал он. — Погибель. Абсолютная смерть друга, закутавшегося в кокон времени, чтобы вылупиться из него полным бюрократом, нетерпеливым и безразличным ко всему. А может быть, это самозванец, принявший форму истинного джентльмена прошлых времен? О вы, служители власти и законов, восставшие из Океана Вечных Мук, я здесь не для того, чтобы выслушивать вас, Чудовища Порядка! Достаточно. Лично я, любимое дитя хаоса, удаляюсь. У меня есть свои дела. В другом месте. Открой дверь!

Рагнарсону все это надоело, и он был готов извиниться, если бы знал за что.

— Пропусти его, Лютер, Скажи Малвину, чтобы тот провел гостя в его комнату, — распорядился он и по одной неторопливо сложил монеты в ладонь.

Майкл Требилкок — один из тех, кого Насмешник не знал, — спросил:

— Что теперь?

Рагнарсон знаком призвал к молчанию.

Насмешник так и не прошел мимо Лютера. Как только часовой отступил в сторону, толстяк оглянулся и задумчиво спросил:

— А как насчет пяти двойных ноблов? — И, ухмыльнувшись, добавил:

— Такая сумма может успокоить совесть и поддержать бренное существование нашей супруги и сына после неминуемой смерти кретина, пустившегося на поиски тени друга прошедших лет.

Затем Насмешник минут пять рассуждал о превратностях Рока, кляня присутствующих за то, что они загнали его в угол, откуда нет иного выхода, кроме самоубийства.

Это был спектакль. Поручение, как понимали и Браги, и Насмешник, не сулило опасностей.

Они договорились, что Насмешник покинет Форгреберг на следующее утро. Все постепенно разбрелись по домам, и в комнате остались лишь Браги и Фиана.

Они смотрели друг на друга, стоя рядом, но со стороны могло показаться, что между ними мили и мили.

После продолжительного молчания она спросила:

— Я начала тебя утомлять?

Он отрицательно покачал головой.

— Тогда в чем дело?

Он снова энергично потер ладонями лицо и ответил:

— Груз дел. Я все чаще нервничаю из-за чепухи, за которую раньше и ломаного гроша не дал бы.

— И из-за Эланы тоже? Ты думаешь, она знает?

— Она знает, и скорее всего с самого начала.

— Это многое объясняет, — кивнула задумчиво Фиана.

— Что именно? — мрачно спросил Браги.

— Пустяки. Не важно. В тебе заговорила совесть?

— Может быть. Может быть.

Фиана заперла дверь и обняла его. Он не сопротивлялся, но и не поощрял ее. Королева, уткнувшись носом в его ухо, прошептала:

— Я всегда мечтала заняться этим здесь. На столе, за которым принимаются самые важные решения и подписываются судьбоносные договоры.

На некоторые просьбы Рагнарсон не мог ответить отказом. Например, он никогда не мог сказать «нет» жаждущей любви женщине.

Чуть позже он встретился с полковником гильдии. Балфуром, командиром полка наемников, расквартированного в Кавелине до тех пор, пока королевство не создаст собственную надежную армию. По мере приближения момента неизбежного вывода полка Высокий Крэг начинал вести себя все заносчивее и грубее, настаивая на продлении срока пребывания своих солдат в Кавелине.

В мире существовали наемники и Наемники. Последние принадлежали к гильдии, штаб которой находился в Высоком Крэге на западном побережье, к северу от Дунно-Скуттари. Сама гильдия являлась братством свободных воинов — чуть ли не монашеским орденом, насчитывающим в своих рядах примерно десять тысяч бойцов, разбросанных по всему миру от Ипопотама до Ива Сколовды и от горного хребта М'Ханд до Фрейленда. Рагнарсон и многие его друзья начали взрослую жизнь в рядах гильдии и формально до сей поры принадлежали к ордену. Но связи слабели, несмотря на то, что Высокий Крэг аккуратно, по прошествии нужного числа лет, присваивал им очередные звания. Цитадель, не признавая разрыва, по-прежнему продолжала требовать полного повиновения.

Солдаты гильдии были обязаны хранить верность только самой гильдии, не подчиняясь никому другому — ни королям, ни государствам, ни религиозным конфессиям. Между тем это были самые обученные воины во всем Западном мире. Согласие или отказ Высокого Крэга выступить на чьей-либо стороне часто приводили к разрешению конфликта без единой схватки.

Государи многих стран подозревали, что Цитадель — сердце Высокого Крэга, где заправляли отставные генералы, — пытается лепить мировой порядок согласно собственным представлениям.

Рагнарсон разделял эти подозрения, которые усилились ужесточением требований Крэга оставить полк в Кавелине.

Браги несколько раз пытался убедить вождей гильдии, что его крошечное государство просто не в силах содержать подобную защиту. Кавелин после гражданской войны еще никак не мог вылезти из долгов. Браги доказывал, что только займы под низкий процент и безвозмездная помощь со стороны Итаскии удерживают королевство на плаву. Если Эль Мюрид умрет или будет свергнут, помощь немедленно прекратится. Итаскии больше не потребуется буфер между ней и Хаммад-аль-Накиром.

После горячего спора с Балфуром Браги обратился в Совет и как главнокомандующий сосредоточил все внимание на вопросах финансирования войск.

В итоге был принят закон о дальнейшей оплате полка гильдии. Совет пошел на это еще более неохотно, чем сам Рагнарсон.

Эти дела и семейные проблемы поглотили все его внимание на несколько месяцев, и он даже не заметил отсутствия старого друга, которому он, впрочем, сам посоветовал исчезнуть.

Насмешник решил, что первым делом ему следует направиться в Седлмейр — второй по величине город Кавелина, расположенный между отрогами Капенрунга всего в нескольких днях пути от основных баз Гаруна. Он начнет наводить там справки, чтобы агенты бин Юсифа узнали о его присутствии. От их реакции будут зависеть дальнейшие действия.

Там в радиусе пятидесяти миль насчитывалось около дюжины подвижных лагерей. В крайнем случае он будет ездить от одного к другому до тех пор, пока не наткнется на Гаруна.

Крыши домов Форгреберга едва успели скрыться за горизонтом, когда Насмешник услышал топот копыт. Он оглянулся и увидел догоняющего его одинокого всадника.

Толстяк попридержал коня, чтобы позволить попутчику скорее поравняться с собой.

— Приветствую тебя, добрый человек, на моей тропе.

Всадник улыбнулся, ответил приветствием, и далее они двинулись бок о бок, облегчая приятной беседой тяготы пути. Попутчик представился сэром Кереном из Синсика — рыцарем из нордменов, путешествующим на юг по личному делу.

Это случилось во второй половине первого дня пути. Насмешник потерял бдительность. Чересчур уверовав в слова Браги о полной безопасности этого дела, он не почувствовал приближения опасности до того момента, как из леса появилась четверка всадников.

Рыцарь вышиб его из седла ударом сзади, после того как Насмешник быстрым как молния ударом меча уложил второго нападающего. Пока враги связывали Насмешника, тот, пребывая в полубессознательном состоянии, бормотал:

— О горе мне, о горе. О слабость ума. Доверился незнакомцу. И какой же ты, Насмешник, дурень на грани идиотизма! Заслужил то, что произошло. Никаких сомнений!

Оставшиеся в живых разбойники безжалостно его измолотили, не забывая при этом наносить и словесные оскорбления. Особенно усердствовал коротышка с черной повязкой на глазу. Насмешник постарался его запомнить, чтобы подвергнуть самым изощренным пыткам после того, как ситуация изменится.

А в том, что Фортуна повернется к нему лицом, толстяк не сомневался. В прошлом он попадал и не в такие переделки, однако все заканчивалось наилучшим образом.

С наступлением темноты злодеи, пользуясь лесными тропами и заброшенными дорогами, вывезли его в провинцию Улмансик. Они были настолько уверены в себе, что ничего не скрывали от пленника.

— Нас послал мой друг посол Хабибулла, — сказал рыцарь.

— Это шарада. Лично я объявляю о своем полном непонимании. Встретил указанного посла лишь два дня назад и беседовал с упомянутым однажды. Лично я удивлен, что посол Хабибулла без всякого на то основания посылает второсортных негодяев, прикидывающихся рыцарями, захватить меня как беглого раба.

— Но вы же встречались раньше, — рассмеялся сэр Ке-рен. — Много лет тому назад. Вы вспороли ему брюхо и оставили валяться, приняв за покойника, когда похищали дочь Эль Мюрида,

Это обстоятельство серьезно осложняло дело, и Насмешник снова испугался, и на этот раз уже всерьез. Теперь он знал, куда его везут.

Они устроят ему шумную и весьма болезненную встречу в Аль-Ремише.

Но судьбе было угодно лишить его сомнительного удовольствия посетить Наисвященнейшие Храмы Мразкима. Когда все произошло, путники находились где-то в Улмансике, но уже в горах Капенрунга.

Выехав из-за поворота, они увидели двух всадников, преграждающих путь. Одним из них оказался полковник гильдии Балфур, а вторым — закаленный в боях и покрытый шрамами командир батальона Наемников. Насмешник запомнил обоих с празднования Дня победы.

— Эй! — закричал он, так как сэр Керен совершил одну-единственную ошибку, засунув ему в рот кляп, — Спасите! Старый толстый дурень, оказывается, не забыт…

Коротышка с повязкой вместо глаза ткнул его кулаком в зубы.

Бандиты сэра Керена оказались крепкими бойцами. Невзирая на свое положение, Насмешник не мог не восхищаться их профессионализмом. Они развернулись и повели наступление три против двух. Ни о каких переговорах не было и речи.

События принимали и вовсе интригующий оборот.

Как только сэр Керен начал атаку, одноглазый сделал выпад, и острие его меча вонзилось в голову рыцаря чуть ниже края шлема. Соратник Балфура погиб в тот же момент, сраженный вторым подручным сэра Керена. Балфур выжил только потому, что одноглазый успел свалить своего сотоварища ударом сзади.

Первоначальный восторг Насмешника вскоре сменился подозрением, что его спасение — совсем не то, чем представляется. Скорее всего, это было вовсе не спасение. И он воспользовался предоставленным шансом.

Насмешник, давно освободившийся от своих уз, развернул лошадь и поскакал прочь.

Им, видимо, неизвестно его прошлое, думал толстяк, проносясь по лесу. В противном случае они приняли бы меры предосторожности. Ему были известны многие трюки, и он частенько зарабатывал себе на хлеб, публично освобождаясь от цепей.

Он успел удалиться на добрую пару сотен ярдов, когда оставшаяся в живых пара заметила его побег и начала погоню.

Погоня оказалась короткой.

Тропа делала поворот. И вот на выходе из поворота лошадь Насмешника резко остановилась, затем попятилась назад и дико заржала.

На тропе, преграждая путь, стоял высокий худощавый человек в черном. На лице у него была золотая маска, изображавшая помесь кошки и горгульи с глазами и клыками из драгоценных камней. И если маску можно было описать словами, то ужас и отвращение, которые она внушала, никакому описанию не поддавались.

Насмешник ударил каблуками в бока лошади в тщетной попытке направить её на черного человека.

Вместо того чтобы прыгнуть вперед, лошадь снова попятилась и заржала еще отчаяннее. Насмешник выпал из седла и, почти теряя сознание, покатился по толстому слою сосновый игл, бормоча;

— О горе мне, о горе! Обычное проклятие моей несчастнейшей жизни. Ну почему за углом меня всегда ждет новое зло, даже более худшее, чем первое?

Он корчился, симулируя ужасную боль, и скреб пальцами в сосновых иглах, надеясь отыскать там хоть что-то похожее на оружие.

В этот момент появились Балфур и одноглазый. Последний соскочил с седла, пнул Насмешника сапогом и крепко связал.

— Вы чуть не провалили дело, — тоном обвинителя произнес человек в маске.

Балфур не проявил ни страха, ни смущения.

— Они оказались отличными бойцами, а его вы получили. Только это имеет значение. Заплатите Рико. Он нам очень помог и заслужил хорошее отношение. Я же возвращаюсь в Форгреберг.

— Нет.

— Мой клинок быстрее вашего! — произнес Балфур, вытащив меч из ножен примерно на фуг. — Если мы не будем честны друг с другом, то провал нашему делу обеспечен.

— Прекрасно сказано, — с легким поклоном ответил человек в черном. — Я просто хотел сказать, что возвращение представляется мне не совсем мудрым шагом. Мы произвели здесь слишком много шума. Нас видели. Люди леса — Марена Димура — наблюдают за нами. Всех свидетелей мы выследить не сможем. Все будет гораздо проще, если вы скроетесь.

Балфур обнажил меч еще на фут. Рико, не совсем понимая, что происходит, занял удобную позицию для атаки с фланга.

Худощавый незнакомец очень медленно поднял руки и произнес: .

— Нет, нет. Как вы правильно заметили, мы должны полностью доверять друг другу. Должны уважать друг друга. В противном случае как мы сможем обращать в нашу веру других?

Балфур согласно кивнул, но при этом не расслабился.

Насмешник слушал и из-под полуприкрытых век наблюдал — за происходящим. Сердце его бешено колотилось. Какой новый ужас обрушился на него? И почему?

— Рико, возьми это. Здесь золото, — сказал незнакомец, протягивая одноглазому мешочек.

Тот посмотрел в сторону Балфура, взял кошель, заглянул внутрь и проговорил:

— Он не врет. Наверное, тридцать монет. Итаскийских и из Ива Сколовды.

— Этого должно хватить до той поры, когда начнутся действия и ты сможешь вернуться, — заметил человек в маске.

— Хорошо, — произнес Балфур, вгоняя меч в ножны, — я знаю местечко, где нас никто не отыщет. Им и в голову не придет там искать. Вам потребуется помощь, чтобы с ним справиться? — спросил полковник, ткнув Насмешника носком сапога.

Толстяк почувствовал, как за страшной маской в насмешливой улыбке искривились губы.

— С этим-то? С этой толстой жабой? Нет. Отправляйтесь, пока его друзья ничего не услышали.

— Рико, в путь!

Когда полковник и Рико уехали, высокий человек в задумчивости встал над пленником.

Насмешник не был бы Насмешником, если бы не сделал попытки бежать, даже зная, что это безнадежно.

Он попробовал нанести удар ногой.

Высокий человек, увернувшись, в свою очередь, с завидной легкостью занес ногу для удара и…

Вся вселенная Насмешника сжалась до одной огненной точки, которая, ослепительно вспыхнув, тут же погасла. Насмешник погрузился во тьму, и ход времени для него остановился.