Насмешник и Непанта встретились с новыми трудностями у дверей дворца, но маршал, оказывается, это предвидел. Появился адъютант и обеспечил проход гостям.

Это немного раздражало, но Непанта свой язычок придержала.

В своё время, хотя и на краткий срок, она была хозяйкой королевства, где весь Кавелин мог бы быть скромной провинцией.

Что же касается Насмешника, то он ничего не заметил.

— Грудка Голубки, ты только представь. Мы внутри королевского дворца. И меня лично пригласили пожаловать. В прошлые времена был не один раз притаскиваем сюда и закован, или тайно влазивал или влезал — не знаю, как правильно, — с целью ограбливания, или даже призывался через задний проход, дабы обсудить тайные делишки сомнительного свойства. Приглашен! Подумать только! Как почетный гость. Никогда.

Адъютант маршала Гжердрам Инредсон рассмеялся, хлопнув Насмешника по плечу.

— Вы совсем не изменились, не так ли? Прошло шесть-семь лет. Вы немного поседели и, может быть, стали чуть грузнее, но в душе все тот же.

Он посмотрел на Непанту. Это был короткий взгляд, но она поняла, что Гжердрам сумел высоко оценить то, что увидел.

— Но вы, Гжердрам, изменились, и очень, — сказала она, и тембр голоса подсказал, что его внимание замечено. — Куда делся восемнадцатилетний мальчик?

Взгляд Гжердрама метнулся к восхищавшемуся окружающей роскошью Насмешнику, затем обежал её прекрасное тело и наконец остановился на её глазах. Адъютант маршала машинально облизал губы и, покраснев, пробормотал:

— Наверное, он вырос…

Непанта не могла противостоять искушению подразнить молодого человека и слегка пофлиртовать. Пока Гжердрам вел их к большому залу, она лукаво интересовалась его семейным положением и спрашивала, кто из придворных дам его возлюбленная. Когда они пришли, супруга Насмешника сумела основательно вскружить голову молодому адъютанту.

И вот они в большом зале. Непанта страшилась этого момента. Вначале она даже хотела отказаться от приглашения. Но теперь она трепетала от радостного возбуждения. Как хорошо, что она все-таки пришла. Непанта перебросила длинную прядь черных волос вперед так, чтобы та легла на обнаженное тело, подчеркивая прекрасную форму груди.

На какой-то момент она снова ощутила себя девятнадцатилетней.

Первой, кого она увидела, была супруга маршала Элана, которая встречала гостей у дверей. Непанта на мгновение испугалась. Эта женщина когда-то была её лучшей подругой. Но доставит ли ей удовольствие эта встреча?

— Непанта!

Рыжеволосая женщина обняла гостью, сразу же уничтожив все опасения.

Отпустив Непанту, Элана повторила процедуру с Насмешником.

— Бог мой, Непанта, до чего же хорошо ты выглядишь. Как ты поживаешь? Ты не постарела ни на час.

— А все это лично я, искусный художник, известный маг, владеющий секретом вечной красоты женщин павшего Эскалона, самых красивых в мире, до того как их отечество погибло, сохранявших двадцатилетие далеко за пятьдесят. Превосходный напиток против действия времени, — торжественно объявил Насмешник и разразился хохотом. Толстяк обнял Элану и, как бы невзначай возложив ладонь ей чуть ниже спины, закрутил её в каком-то сумасшедшем танце.

— Теперь я не сомневаюсь, что это — он, — заметила Элана. — Вначале я его не узнала. Потому что он молчал. Пошли скорее. Пошли. Браги будет страшно рад вас снова увидеть.

Время и к Элане отнеслось снисходительно. В её медного цвета волосах почти не было седины, а фигура, несмотря на порядочное число детей, оставалась сравнительно изящной. Непанта не преминула это отметить.

— Вот это и есть настоящее искусство художника, — призналась Элана. — Никакой вашей магической абракадабры. Весь секрет в одеянии. Оно прибыло прямиком из Сакуэску вместе с королевой. Одежды подбирал для меня её отец, возлагая большие надежды на свой следующий приезд сюда. — Она подмигнула. — Одежда создает выпуклость здесь, убирает там, прикрывает складки. В обнаженном виде все это довольно ужасно. — В голосе Эланы, несмотря на все попытки скрыть это, прозвучала горечь.

— Время — наш супостат. Самая большая злобность. Пожирает красоту. Уничтожает надежды. — В словах Насмешника тоже можно было услышать немало горечи. — Это — Поедатель. Подстерегающий Нас Зверь. Всеобщий Разрушитель, — произнес он в своем знаменитом стиле.

Вокруг них толпились люди — аристократы Кавелина, полковники из Армии и из Гильдии наёмников, послы соседних королевств. В зале царило веселье. Люди, бывшие весь год смертельными врагами, веселились бок о бок, словно закадычные друзья. Это был общий праздник, так как в этот день много лет назад над ними веяла крылами смерть, когда они, отбросив свои противоречия, объединились, чтобы выступить общими силами против Империи Ужаса. В тот день они разгромили непобедимых.

В зале были и женщины удивительной красоты. Таких прелестниц Насмешник видел ранее только во сне. Красавицы были для него самым веским свидетельством могущества и богатства собравшихся в замке Криф гостей.

— Скандал, — объявил он. — Полный. Опустение нравов. Упадок везде. Сибаритизм царит. О Грех, имя твое есть Женщина… Лично я храбро выстою, но опасность заражения мысли невозможно избегнуть. Может возникнуть вопрос оскупения… нет, оскопления. Какое ужасное ассамблейство!

Он уставился на стройную блондинку с длинными волосами, которая одним своим существованием превратила его в желе. Повернувшись к супруге, он, широко улыбаясь, произнес:

— Помнишь тот пассаж в «Чародеях Ильказара», где говорится о грехе? Хороший фундамент моей речи. Нет?

Непанта покачала головой и с улыбкой ответила:

— Мне кажется, ты выбрал не самое подходящее место. И время. Они могут подумать, что ты говоришь серьезно.

— Здесь деньги. Посмотри. Лично я, будучи разговорщиком первого разряда, тку паутину слов. В таком большом ассамблействе закон средних чисел требует нахождение одного со слабым мозгом. А может, и двадцати трех. Эй! Даже больше. Почему нет? Думай вширь. Лично я, являясь прима-учеником паучества, так думаю. Запаутиниваю медленно очень, не так, как паук, и высасываю неторопливо, тоже не как он.

Теперь покачала головой Элана:

— Ни на йоту не изменился. Все тот же. Непанта, ты должна мне обо всем рассказать. Как идут дела? Как Этриан? Ты не представляешь, как трудно было тебя отыскать. Вальтер пустил в дело половину своих шпионов. Приказал искать повсюду. А вы, оказывается, все время были здесь, в квартале силуро. Почему ты не попыталась связаться со мной?

В этот момент их заметил маршал — Браги Рагнарсон. Он избавил Непанту от необходимости отвечать.

— Насмешник! — загремел маршал, заставив умолкнуть половину зала. Оставив лордов, с которыми вел беседу, он подошел к ним. — Ага! Жирная Задница. — Он выбросил вперед кулак, но толстяк нырнул под руку и ударом ноги по пяткам заставил маршала сесть на пол.

В зале мгновенно воцарилась мертвая тишина. Почти три тысячи человек плюс слуги и женщины в безмолвном ужасе следили за происходящим.

Насмешник протянул руку и помог маршалу подняться.

— Лично я должен признаться в одном изумлении. Маленьком таком. Но упорственном. И все время пищащим. Как комар.

— Что это за комар? — спросил Рагнарсон, нависнув всеми своими шестью футами и пятью дюймами над толстяком.

— Одно маленькое недоуменство. Друг Медведь, настолько неуклюжий, что не способен защитить себя от однорукого трехлетнего ребенка или толстяка, избран защищать всех от врагов могучей компетенции. Вопрос. Что это? Колдовство? Лично мой разум не имеет ответа.

— Возможно. Но ты должен признать, что мне всегда везло.

— Истина произнесена, — горько сказал Насмешник и не стал развивать тему дальше. Рок, как считал Насмешник, постоянно преследовал его. Судьба, эта злобная свинья, возненавидела его с момента рождения… Но его день грядет. Фортуна готовится повернуться к нему лицом. И как только это свершится…

Однако, по правде говоря, в его несчастьях был виноват не столько рок, сколько собственная неукротимая тяга к азартным играм и отказ зарабатывать средства к существованию обычными способами.

Сквозь пальцы этого толстого коротышки из трущоб протекло богатств больше, чем видели за всю свою жизнь многие из присутствующих здесь лордов. А однажды он чуть было не заграбастал легендарные сокровища Ильказара.

Насмешник не пускал деньги в оборот. Категорически отказывался вкладывать их куда-либо. Он твердо знал: наступит день, и игральные кости выпадут так как надо.

Старый друг, с которым толстяк пережил приключения, способные нагнать ужас на большинство присутствующих, провел его к подиуму в глубине зала. Насмешник задрожал. Клоунада внизу и так была достаточно постыдной. Но теперь, когда его тащат на глаза такого множества…

Он почти не замечал людей, уже стоявших на возвышении, хотя один из них таращился на него так, как смотрят на появление старого приятеля после десятилетней разлуки.

— Тихо! — закричал Рагнарсон. — Прошу тишины!

Пока под удивленные и негодующие возгласы устанавливалась тишина, Насмешник изучал одеяние своего друга. Такое богатое. Обшитая мехом шапка. Шелковый камзол. Рейтузы, которые стоили больше денег, чем он, Насмешник, видел за месяц… А ведь было время, когда этот человек одевался лишь в медвежьи шкуры.

Когда воцарилась тишина, Рагнарсон объявил:

— Дамы и господа, я хочу вам кое-кого представить. Этого человека я разыскивал долгое время, не жалея времени и денег, потому что без него наше празднество лишилось бы важного момента. Это один из тех незримых героев, кто привел нас на Баксендалу, один из тех, чьи страдания и подвиги сделали возможной нашу победу. — Рагнарсон высоко поднял руку Насмешника. — А теперь, дамы и господа, я предоставляю слово величайшему специалисту обитаемых земель.

Посол Альтеи, будучи не в силах скрыть изумление, спросил:

— Специалиста в чем?

— Во всем, — ухмыльнулся Рагнарсон, помахав рукой Насмешника.

Насмешник был не из тех, кто долго смущается. И тем более в присутствии большой аудитории. Толстяк всегда был способен взбодрить себя. Но сейчас он все еще не был уверен, не насмешка ли это, и поэтому вопросительно взглянул на маршала.

Несмотря на годы разлуки, Рагнарсон понял невысказанный вопрос и негромко ответил:

— Нет. Я притащил тебя сюда не для этого. Я привел тебя домой. Сейчас твой дебют. Эта твоя аудитория. Покори их.

На лице толстяка появилась хитроватая улыбка, и он повернулся лицом к залу. Теперь Насмешник никого не боялся. Они станут его игрушками. Смелым, если не наглым, взглядом он окинул лица ближайших к подиуму гостей. В его глазах светилось такое веселье, что те, кто видел их, готовы были смеяться, прежде чем он произнес первое слово.

Он построил свою речь на отрывке из эпоса и говорил с таким весельем, с таким смехом в голосе, что аудитория не чувствовала себя оскорбленной, хотя и подвергалась насмешкам.

Однако годы не прошли бесследно и кое-чему его научили. Насмешник стал более сдержанным и перестал лезть в чужие дела. Хотя его речь лилась вдохновенно и безудержно, а канделябры дрожали от взрывов хохота, вызванных его шутками, он достаточно строго контролировал свою болтовню и, обвиняя присутствующих во всех известных под солнцем грехах, ни единого раза не обвинил никого в том, что могло бы быть правдой.

В квартале силуро, где он обитал и где жили незаметные люди, несущие государственную службу и занимающиеся торговлей, знали практически все секреты сильных мира сего.

Свою речь Насмешник закончил пророчеством, достойным пера поэта. Ритм, огонь и язвительность.

Заключительная строфа поэмы звучала так: «Выбор ясен. Покайтесь. Предайте забвению роскошное прозябание. Покончите с сибаритством. И пусть грех пошлого роскошествования ляжет на того, кто в одиночку способен нести на себе это ужасное проклятие. — Он сделал паузу и обвел аудиторию взглядом, дважды задержавшись на стройной блондинке. Затем негромко и очень серьезно закончил:

— И лично я готов взвалить на свои плечи это бремя».

Браги хлопнул его по спине. Те, кто помнил Насмешника по военным дням, подходили, чтобы поприветствовать его и обменяться парой врак о старых добрых денечках. Многие, включая изящную блондинку, пожелали поздравить Насмешника с прекрасным выступлением.

Блондинка Насмешника ужасно огорчила. В её взоре он уловил легкую насмешку, но предпринять что-либо для исправления положения не мог.

— Ах, ах, — пробормотал он, — эта проклятая тучность, до конца дней ты будешь…

Но, по правде говоря, Насмешник вовсе не расстроился. Это был один из его самых счастливых вечеров за последнее десятилетие. Он купался в счастье, поглощая его огромными глотками.

Но при этом Насмешник не забывал и наблюдать за окружающими.. Через некоторое время он пришел к выводу, что и в Раю водятся вонючки. Золотой век, увы, еще не наступил.

За подиумом в тени стояли трое в боевых кожаных одеждах. Насмешник знал их так же хорошо, как и Рагнарсона. Хаакен Черный Клык — молочный брат Браги, человек-медведь, ростом превзошедший своего брата, воин, встреча с которым означала верную смерть. Еще один реликт старинных дней — Рескирд Драконоборец, бесстрашный боец, готовый по приказу Браги подобно волку вцепиться в горло врага. Рядом с ним Рольф Прешка, родом из Ива Сколовды, — человек со стальным взглядом и столь же твердой рукой. Оказаться его врагом означало обречь себя на гибель. Его беззаветная любовь к жене Браги могла бы стать смертельной опасностью для последнего, не люби его Рольф так же сильно, как и Элану.

Насмешник увидел и других старых товарищей по оружию. Они не смешивались с толпой гостей, стоя в тени ниш, на балконах и у дверей. Турран из Вороньего Грая, брат Непанты. С седой головой, но от этого не менее грозный. Их брат Вальтер — человек с неудержимым мечом, горячим сердцем и умом, изощренным как у бога. Ярл Аринг. Дал Хаас. Том Альтенкирк. Здесь были все, кто выжил. Холодные как лед и в то же время яростные как пламя — подлинные герои гражданской войны. Среди них Насмешник встретил и несколько новых лиц. Он не знал этих людей, но не сомневался, что они, как и ветераны, бесконечно преданы своему вождю. В противном случае сейчас они танцевали бы в зале вместе с остальными павлинами.

Выходит, здесь всё не так хорошо, как кажется.

Следовало догадаться об этом, как только он поднялся на подиум. Два кресла среди почетных гостей занимали послы из Хаммад-аль-Накира — доверенные люди их самого старинного недруга Эль Мюрида. Посланцы гигантской страны за хребтом Капенрунг к югу от Кавелина. Сейчас мало кто помнил о кровавых событиях двадцатилетней давности, получивших название войн Эль Мюрида, когда лишь совместные усилия дюжины королевств смогли сдержать экспансию этого фанатично-религиозного государства.

Эти двое пережили истребительный рейд, совершенный по их землям Насмешником, Браги и людьми со стальным взором, стоящими в тени среди общего веселья. Эта парочка всё помнила и знала, что старый спор еще не решен.

Один из них, оказывается, помнил прошлое лучше, чем остальные гости. Он помнил гораздо больше, чем этот упоенный самим собой смуглый толстый коротышка.

Посланник помнил тот далекий день, когда они встретились в последний раз.

Он не забыл того, кто явился в Пустыню Смерти с севера и при помощи дешёвых трюков сумел выдать себя за могущественного чародея, чтобы нанести удар в самое сердце властелина Эль Мюрида. В самое сердце Ученика. Посол в то время был всего лишь юным воином в арьергарде Непобедимых под командованием генерала Нассефа, Но он все помнил.

Толстый молодой человек со смуглым лицом явился, чтобы развлекать охрану семьи Эль Мюрида своими побасенками и фокусами. И вот однажды ночью, прикончив полдюжины часовых, этот молодой толстяк бежал, прихватив с собой самую большую ценность Ученика, его Бесценную, то единственное, что Эль Мюрид ставил выше миссии, для которой предназначил его Бог. Юный толстяк похитил невинную дочь Эль Мюрида. С тех пор её никто не видел.

Это несчастье вконец сломило Эль Мюрида, по крайней мере на срок, вполне достаточный для того, чтобы позволить неверным изгнать всадников пустыни из своих земель.

И он, Хабибулла, тогда встретил толстяка грудью и сражался как дьявол. Однако коварный удар уложил его с распоротым брюхом. Он лежал и рыдал, но не от боли или ожидания неминуемой смерти, а оттого, что не смог оправдать доверия своего владыки, оттого, что было невыносимо видеть страдания Эль Мюрида.

И вот теперь он сидел во дворце неверных и молчаливо наблюдал за ними из-под опущенного капюшона. Улучив момент, когда его никто не мог слышать, Хабибулла шепнул своему компаньону:

— Ахмед, Бог милостив. Бог справедлив. Бог передает своих врагов в руки правоверных.

Ахмед не знал, о чем идет речь, но понял, что их миссия к этим варварам наконец принесла плоды. А если судить по реакции Хабибуллы, то эти плоды были неожиданными, но тем не менее сочными и приятными.

— Посмотри на этого болтуна-шарлатана, — прошептал Хабибулла. — Мы еще с ним встретимся.

Их беседа прошла незамеченной.

Все взоры обратились к затененной части зала за подиумом. Насмешник успел обернуться и увидеть момент появления королевы Фианы Меликар Сардиги, в супружестве Криф. Он не видел королеву уже много лет, несмотря на её привычку бродить по улицам Форгреберга и общаться с простыми людьми. Время обошлось с ней жестоко. Несмотря на то, что Фиане не было и тридцати, она выглядела настолько старой, что по виду вполне могла быть мамашей стройной блондинки.

И дело даже не в том, что её оставила красота. Напротив, она сохранилась, став более зрелой и пышной по сравнению с той девичьей привлекательностью, которую помнил Насмешник. Королева выглядела совершенно обессиленной, создавалось впечатление, что она держится на ногах только из чувства долга перед своей страной и преданности её народу.

Похоже, что её появления никто не ждал.

Фиана подошла прямо к Браги, и в её глазах промелькнуло нечто такое, что проливало новый свет на горькое замечание Эланы.

В кварталах силуро до него доходили некоторые слухи.

Впрочем, это никого не трогало, пока сердечные дела королевы не мешали делам государственным.

Насмешник внимательно посмотрел на Рольфа Прешку. Та боль, которая отразилась на лице этого железного человека, подтвердила его предположения.

— Ваше величество, — произнес Браги с такой виртуозностью, что Насмешник хихикнул про себя, припомнив прошлые манеры этого типа. — Какая неожиданная честь.

Гости, в зависимости от обычаев своих стран, поклонились или приклонили колени. Даже послы Хаммад-аль-Накира приветствовали леди, низко склонив голову. Только Насмешник остался стоять как столб, глядя в глаза королевы через плечо Браги.

От радостного изумления лицо Фианы помолодело лет на пять.

— Ах вот в чем дело. Теперь я понимаю, почему весь этот шум. И где же они тебя откопали?

— Ваше величество, мы нашли его в месте, где никто не догадался посмотреть, — ответил Рагнарсон. — А мне следовало бы сообразить, ведь я его знаю лучше всех. Все это время он оставался в городе.

— Добро пожаловать домой, старый друг, — произнесла Фиана и совершила один из своих поступков, которые возмущали аристократов и приводили в восторг простой народ.

Она крепко обняла Насмешника и затем, развернув его лицом к благородному собранию, встала рядом с ним, обхватив рукой за плечи.

Он, сияя от счастья, поймал взгляд Непанты, и жена ответила ему тем же счастливым сиянием. Насмешник без труда прочитал её мысли. «Я же тебе говорила», — думала она в этот момент. А все из-за его упрямой гордости, опасения оказаться нищим просителем перед лицом более преуспевающих сотоварищей.

Насмешник ухмыльнулся, приложил указательный палец к носу и заклеймил образ жизни королевы так же, как только что обличал излишества других.

Фиана хохотала ничуть не меньше остальных.

Через некоторое время, совладав с собой, она поднялась на цыпочки и что-то шепнула на ухо Рагнарсону. Браги кивнул. Когда Насмешник закончил обличения, Фиана заняла пустующее кресло, ранее лишь символизирующее её присутствие. Обратившись к гостям, она попросила продолжить веселье.

Охрипший Насмешник уселся, скрестив ноги, у подножия трона и принялся вместе с остальными обитателями подиума наблюдать за празднеством. Один раз королева тихо сказала:

— Это лучший День Победы из всех, что мы праздновали когда-либо.

А через некоторое время добавила шепотом:

— Я думаю, не назначить ли тебя моим представителем в Совете. Им иногда будет полезно расслабиться.

Насмешник кивнул с таким видом, словно предложение было сделано серьезно, но тут же рассмешил королеву, выдвинув чудовищные условия своего согласия, не забыв при этом сообщить, какими средствами он станет запугивать Совет.

Тем временем Браги спустился с возвышения, чтобы протанцевать со своей женой и поговорить с Непантой. Последнюю он подвел к братьям, которых она не видела уже много лет.

У Насмешника было хорошо развито чувство смешного. Он знал, что смешное бывает забавным, но бывает и вызывающим жалость. Его танец с супругой на несколько дюймов выше его вызвал бы смех жалости. А ему следовало блюсти свое достоинство.