Пули барабанили в северную стену центра связи — последнего бастиона Акарда. За стеной глухо ухали мортиры. С оглушающим грохотом рвались бомбы. Передатчик превратился в груду осколков — для этого хватило немногих пуль, что залетели в комнату через два окошка. Марика пыталась остановить кочевников, как могла, но потерпела неудачу. И только о двух вещах теперь сожалела. О том, что ее стая, Дегнан, уйдет во тьму не оплаканной и что сама она никогда не попадет в монастырь Рейгг в Макше. Это могло бы стать следующим шагом на пути к звездам.

Грохот канонады стал непереносимым. Кочевники готовились к последнему удару. Внезапно шум прекратился. В наступившей тишине тихонько заскулила связистка Брайдик:

— Они идут!

Марика кивнула. Пришел их последний час. Еще несколько минут — и осада будет окончена. Конец неизбежен.

И тогда Марика обняла последних оставшихся в живых Дегнанов, охотниц Грауэл и Барлог. От их грубых шкур ощутимо пахло страхом.

Никогда раньше она так не поступала. Щенки в Верхнем Понате обнимают только своих матерей, да и то лишь в первые годы жизни. Обе охотницы были глубоко тронуты.

Грауэл опять повернулась к торговцу Багнелю, который учил ее обращению с винтовкой. Его товарищ, последний из уцелевших после падения крепости Критца торговцев, погиб на своем посту у одного из северных окон. Кто-то должен был удерживать окно от рвущихся внутрь дикарей. А копье Грауэл было слишком тяжелым и неудобным.

— Подождите! — Марика изумленно разинула пасть. — Что-то происходит…

Призрачный мир — то пространство, которое Марика и другие силты использовали как источник магической энергии, — казалось, сошел с ума.

Какой-то могучий призрак яростно обрушился на долину реки Хайнлин, куда выходили южные окна последнего в Акарде бастиона. Сначала Марика оцепенела, пораженная мощью этого призрака. Потом бросилась к окну.

Над замерзшей рекой стремительно неслись три огромных креста, похожих на кинжалы. Они строгим клином летели навстречу северному ветру. Свирепый призрак мчался рядом с ними, заставляя сердца цепенеть от ужаса. На каждом кресте стояли по пять одетых в черное силт — по одной на каждой перекладине, пятая в центре. Ветер завывал, развевая их черные одежды, но силты, казалось, не замечали его.

— Они идут! — крикнула Марика Грауэл и Барлог, которые тоже рванулись к окну следом за ней.

Сзади прогремел взрыв, швырнув их друг на друга. У Марики перехватило дыхание. Грауэл повернулась назад, поднимая винтовку. Ее выстрел прогремел одновременно с выстрелом Багнеля — пыль еще не улеглась, а в образовавшуюся в стене брешь уже хлынули кочевники.

Марика вцепилась в подоконник и выглянула наружу, ожидая смерти.

Подлетев к Акарду, летающие кресты поднялись выше и разделились.

Марика скользнула в мир призраков и последовала за крестами, а те обрушились на кочевников, сея смерть и панику.

Грауэл и Багнель прекратили стрельбу. Кочевники в проломе повернулись и побежали. Через несколько минут бежала вся их армия. Два летающих креста повернули на север и помчались в погоню. Третий вернулся и завис высоко над водой, там, где Хайнлин разливался на два рукава. На этой стрелке и стоял Акард.

Горстка уцелевших обитателей крепости столпилась у окна, не веря своим глазам. Наконец-то пришла долгожданная помощь. А ведь еще немного, и было бы поздно.

Крест подплыл ближе. Конец длинной перекладины коснулся стены на этаж выше центра связи. Марика заставила себя забыть об усталости и пошла встречать прибывших спасительниц. Ей было всего четырнадцать лет, и еще не скоро посвятят ее в истинные силты, но сейчас именно она осталась старшей в общине. Потому что, кроме нее, в живых не осталось ни одной силты.

Сквозь застилавший глаза туман Марика с трудом разглядела выступившую ей навстречу темную фигуру. Это была Зертан, старшая жрица монастыря общины Рейгг в Макше.

Кажется, она все-таки попадет в город.

Марика сумела выполнить все положенные церемонии. И тут же рухнула на руки Грауэл и Барлог — неимоверная усталость взяла свое.

Когда Марика проснулась, свет дня уже угасал. Она лежала, как оказалось, на одной из тонких перекладин летающего креста. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что остальные уцелевшие в Акарде находятся на том же кресте. Рядом примостились Грауэл и Барлог — как всегда, они постарались оказаться как можно ближе к Марике. Сразу за ними сидел Багнель. Когда взгляд Марики остановился на торговце, он приветствовал ее ободряющим рычанием. Брайдик, похоже, шокировала такая вульгарность.

Северный ветер не чувствовался, поскольку крест теперь летел на юг.

Внизу слева показались руины крепости Критца — родного дома Багнеля.

— Все трупы исчезли, — заметила Марика.

— Кочевники пожирают своих мертвецов, — ответил Багнель тихим суровым голосом. — Граукен правит Понатом.

Граукен — это монстр-каннибал, который прячется под шкурой любого из метов. Этот ужас известен каждому.

Стоявшая в центре креста Зертан обернулась посмотреть на Багнеля и Марику. Потом протянула лапу, указывая на небо.

— Скоро станет намного хуже. Быть может, граукен будет править миром. Наступает эпоха льда.

Марика взглянула вверх, пытаясь забыть о пылевом облаке, отнимающем у ее мира тепло и солнечный свет. Она пыталась думать о тех чудесах, которые ее окружали, о том, какое счастье — быть живой, пыталась забыть об ужасах прошлого. Марика лишилась родной стаи, в которой прожила первые десять лет своей жизни, теперь погибли почти все обитательницы Акарда, крепости силт, где она жила и училась последние четыре года. Марика пыталась отогнать мысль о тех ужасах, которые могут ожидать ее в будущем.

— Джиана! Рок идет за тобой по пятам!

Голос в ее голове был голосом призрака. Она не могла заставить его замолчать.

Холмы Поната уступили место равнинам. Снегопад прекратился. Крест улетал все дальше и дальше, подгоняемый северным ветром.

Уже много месяцев Марика не видела ясного неба. Все время дул резкий северный ветер, предвещая еще большее похолодание. Но теперь буря была ей не страшна. Марика лишь тихонько посмеивалась над ее неистовством.

В облаках появились разрывы. Показалась одна из лун, за ней вторая.

Покрывавший землю снег из белого стал серебристым.

— Привет, странники! — сказала Марика.

— Что?

Марика вздрогнула — она была настолько погружена в себя, что забыла о том, где находится, и не ожидала, что кто-то ее услышит.

— Я поздоровалась с лунами, Грауэл. Смотри! Вот Клык, а за ним одна из маленьких лун, не помню какая. Не важно. Я просто рада их видеть. Мы так давно не видели лун!

Охотница осторожно сменила позу и передвинула оружие. Крест опускался вниз, к замерзшему руслу реки.

— Очень давно. Много месяцев. — Голос Грауэл звучал теперь почти печально. — Привет, луны!

Вскоре показалась и Гончая, вторая большая луна. Тени внизу стали похожи на лапы с растопыренными пальцами.

— Смотри! — сказала Марика. — Озеро! Открытая вода!

Они не видели незамерзшей воды так же долго, как и ясного неба. Но Грауэл не стала смотреть вниз. Она лишь крепче вцепилась в перекладину летучей повозки.

Марика оглядела своих спутников. Пятеро друзей и столько же незнакомцев сидели верхом на металлическом кинжалообразном кресте, летевшем по ветру в тысяче футов над заснеженной землей. Вот Грауэл и Барлог — она знает их с самого рождения. Вот Багнель, с которым они познакомились всего несколько месяцев назад, — замкнутый, получужой, но чувствуется, что может стать очень близким. Именно тогда Марика поняла, что этот торговец — неотъемлемая часть ее грядущей судьбы.

Марика была силтой. Сестры в Акарде называли ее самым большим талантом из всех, кто когда-либо родился в Верхнем Понате. Иногда сильнейшие из них предсказывали ей большое будущее.

А вот и Брайдик. Единственный друг, которого она, в те времена еще совсем щенок, завела за четыре года пребывания в Акарде. Марика была рада, что Брайдик уцелела.

Оставались еще две щены, из тех, что прислуживали силтам. Они сидели рядом, вцепившись друг в друга, все еще насмерть перепуганные, не зная, что ждет их впереди. Марика вдруг поняла, что даже не знает их имен. Она спасла их, как спаслась сама, обрекая себя тем самым на новые скитания. А ведь пережитый совместно ужас и чудесное спасение в последнюю минуту могли бы заставить их познакомиться и получше.

— Итак, — сказала Марика, обращаясь к Грауэл и Барлог, — мы опять отправляемся в изгнание.

Барлог кивнула. Грауэл неподвижно уставилась вперед, стараясь не смотреть на проносящуюся под ними снежную равнину.

Хайнлин повернул на запад и на какое-то время скрылся из виду, потом снова показался под крылом. Теперь это была широкая полноводная река, хотя и здесь все еще скованная прочным панцирем льда. Шли часы.

Марика отгоняла тяжелые воспоминания. Наверное, товарищи ее были заняты тем же.

Меты по натуре своей не склонны к размышлениям. Они предпочитают жить сегодняшним днем, считая, что вчерашний день — это прошлое, а завтрашний сам о себе позаботится. Но здесь сидели не обычные меты. И в прошлом у них осталась не только идиллическая жизнь сельских обитателей, которую вели праматери. За ними была кровь, бои и тяжелые поражения. И будущее тоже грозило бедой.

— Огни! — сказала Грауэл. И тут же воскликнула:

— О Всесущий! Вы только посмотрите!

В ночи горели десятки тысяч крошечных огоньков, как будто звездное небо упало на землю. Только в мире, где родилась Марика, звезд было очень мало — лишь те, чей свет пробивал плотное облако межзвездной пыли.

— Это Макше, — сказала старшая жрица Зертан. — Наш дом. Через несколько минут будем в монастыре.

Сопровождавшие их второй и третий кресты внезапно вырвались вперед и исчезли в ночной темноте. Огни впереди закачались и стали расти, вскоре первый из них уже остался позади — всего в каких-нибудь пятистах футах под ногами. Впрочем, Марику это не впечатлило — она была захвачена чистой радостью полета.

Через несколько минут летающий крест опустился на ярко освещенный двор, посередине между двумя приземлившимися раньше. Его ждала толпа силт в черных одеждах сестер Рейгг. Крест остановился, Зертан спустилась на землю. К ней подошли несколько силт. Зертан что-то сказала им — что именно, Марика не смогла разобрать, — и прошествовала дальше. Остальные силты тоже покинули свои места на кресте.

К Марике и ее спутникам подошла незнакомая мета в одежде работницы.

— Идите за мной. Мне велено показать вам ваше новое жилище. А вы подождите, — добавила она, обращаясь к Багнелю. — За вами придет кто-нибудь из вашего союза.

Марика была изумлена. Оказывается, эта мета видела в них всего лишь дикарей из Поната! Даже в самой Марике, а ведь она — силта. Она поняла, что работница испугана: о дикарях из Поната говорили, что они непредсказуемы, неразумны и свирепы.

— Идем, — сказала Марика, стараясь жестом успокоить мету. — Веди нас.

Багнель остался стоять, подняв лапу в прощальном приветствии. Он выглядел очень одиноким.

Грауэл пошла за работницей. За ней двинулась Марика, а за Марикой Барлог, с оружием наготове. Процессию замыкали Брайдик и щены.

Охотницы обнюхивали каждую подозрительную тень на дороге. Марика внимательно слушала, что творится вокруг, но не ушами, а тем особенным внутренним слухом, какой есть у каждой обученной силты. Она чувствовала, как вокруг них в городе другие силты творят свою магию.

Но опасности Марика не чуяла.

Вслед за служанкой они долго шли по каким-то бесконечным коридорам.

Сначала где-то поселили щен, потом и Брайдик осталась позади. Марика чувствовала, как растет раздражение Грауэл и Барлог. Они потеряли направление. Ей и самой стало не по себе. Монастырь оказался слишком большим, в нем трудно было ориентироваться. В Акарде не было такого количества извилистых переходов, там она никогда не боялась заблудиться.

Где же выход? Как выбраться отсюда? Марика начала нервничать, ей казалось, что она никогда не выйдет на открытое место. Она была родом из Верхнего Поната и привыкла бегать где хотела и как хотела.

Работница заметила растущее беспокойство Дегнанов. Она провела их по каким-то лестницам наверх и вывела на стену, смутно напоминавшую северную стену Акарда, где еще недавно находилось убежище Марики место, где юная силта могла остаться наедине со своими мыслями.

У каждой силты должно быть такое место.

— А он большой, — тихонько сказала Барлог. Марика согласилась, хоть и не поняла, что имела в виду охотница — город или монастырь.

Территория монастыря силт в Макше — квадрат со стороной примерно в четверть мили — была огорожена высокой каменной стеной. Высота стены достигала тридцати футов. И сама стена, и все внутренние постройки были сложены из одинакового коричневого камня, а островерхие крыши покрыты одинаковой красной черепицей. Прямоугольные здания обветшали от старости. Над некоторыми из них возвышались угловые башенки с острыми крышами.

— В монастыре живут несколько тысяч мет, — сказала работница. — Это отдельный мир внутри города, а стена — это граница, которую нельзя нарушать.

Служанка действительно имела в виду именно то, что сказала, но ее подопечные реагировали на это с такой яростью, что она не стала продолжать.

— Ты отведи нас туда, куда тебе сказали, — буркнула Марика. — Прямо сейчас. Я выслушаю все правила от тех, кто их придумал, и тогда уже решу, приемлемы ли они.

Проводницу это потрясло.

— Марика, — сказала Грауэл, — я думаю, тебе стоит запомнить все, что мы услышим о здешних порядках.

Марика уставилась на охотницу, но вскоре отвела глаза. Грауэл была права. Для начала стоит подчиниться местным правилам.

— Постой, — сказала она. — Я хочу осмотреться.

Согласия она дожидаться не стала.

Монастырь стоял на искусственном возвышении в самом сердце Макше.

Вокруг до самого горизонта простирались бескрайние равнины. В двух милях от их наблюдательного пункта лежала коричневая лента Хайнлина.

Река здесь была шириной в триста ярдов и огибала город плавной петлей.

Из-под снега выглядывали четкие квадраты полей, огороженные рядами деревьев или живыми изгородями.

— Ни одного холма. Думаю, я очень скоро начну тосковать по ним, сказала Марика. Она говорила на своем родном диалекте и очень удивилась, увидев, как недоуменно хмурится служанка. Неужели здешний просторечный язык так не похож на понатский?

— И я так думаю, — ответила Грауэл. — Даже Акард был не таким чужим, как это место. Эта штука, которую они называют городом, похожа на сотню тысяч маленьких крепостей.

Дома тоже показались им странными. Марика не бывала раньше в больших поселениях, кроме разве что Акарда и Критцы, и все строения, которые ей доводилось видеть, были сложены из бревен и не превышали в высоту двадцати пяти футов.

— Мне не разрешается надолго отрываться от своих обязанностей, жалобно сказала работница. — Пожалуйста, пойдемте, молодая госпожа.

Марика нахмурилась.

— Ладно. Веди.

Отведенное ей жилище, похоже, давно стояло пустым. Пыль толстым слоем покрывала ветхую мебель. Марика закашлялась.

— Нас поселили в каком-то дальнем углу.

— Чего и следовало ожидать, — кивнула Грауэл.

— За несколько часов мы приведем все это в порядок, — сказала Барлог. — Тут не так плохо, как кажется на первый взгляд.

— Я должна отвести вас двоих в… в… — сказала работница слабым голосом. Она явно не могла подыскать подходящее слово. — Я думаю, вы называете это Дом Охотниц.

— Нет! — заявила Марика. — Мы останемся вместе.

Грауэл и Барлог зарычали и оружием указали служанке на дверь.

— Уходи, — лязгнула зубами Марика. — Иди-иди, а не то я тебе хвост откушу.

Мета в ужасе убежала.

— Похоже, она родилась и выросла здесь, — сказала Грауэл. — Боится собственной тени.

— В этом городе тени и правда опасны, — возразила ей Барлог. Скоро повелительницы теней дадут о себе знать.

Но Барлог ошибалась. Следующая неделя не принесла с собой ничего нового. Марика почти не выходила из своей комнаты и ничего не пыталась узнать о Макше и сестрах Рейгг. Грауэл и Барлог исследовали окрестности — Марика к ним не присоединялась и даже не разговаривала с ними. К ней никто не приходил.

Марике стало даже интересно, почему о ней забыли.

Сначала безделье казалось ей великим счастьем. В Акарде она посвящала учебе все свое время, кроме короткого перерыва на сон. Чтобы стать настоящей силтой, надо много учиться. Только летом Марика ненадолго оставляла учебу и бегала с охотничьими отрядами, преследуя кочевников, которые вторглись в ее родной Понат и уничтожили в нем все, что могли. Тех самых кочевников, которые разрушили Акард.

Когда они с охотницами привели в порядок жилище, Марика совершила несколько вылазок для исследования ближней части монастыря. Потом осмотрела все остальное с помощью призраков и устроила себе убежище на одной из высоких башен, откуда было прекрасно видно то место, где приземлился их крест. После этого ей стало скучно. Даже учеба стала казаться приятным занятием.

На десятый день пребывания в Макше Марика выразила свое недовольство, нарычав на работницу, которая приносила им пищу. Но спешка здесь была не в почете. Всю неделю Марика продолжала жаловаться, все больше и больше раздражаясь. Ничего не происходило.

— Не нарывайся на неприятности, — предупреждала ее Грауэл. — Они нас изучают. Это что-то вроде испытания.

— Прости мне мой скептицизм, — отвечала Марика, — но с тех пор, как мы здесь поселились, я уже сотню раз проникала на темную сторону. И ничто не указывает на то, что кто-нибудь здесь помнит о нашем существовании, не говоря уже о том, чтобы наблюдать. Нас убрали подальше — с глаз долой, из сердца вон. Вот мы и сидим здесь теперь, как в тюрьме.

Грауэл и Барлог переглянулись. Барлог осторожно заметила:

— Даже зрению колдуньи видно не все. Ты не всемогуща, Марика.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что даже очень талантливой молодой силте не справиться в одиночку с целым монастырем своих более тренированных сестер, если они захотят что-то скрыть от нее.

Марика хотела сказать, что это и впрямь возможно, но тут кто-то поскребся в дверь.

— Есть еще не пора, — сказала Марика. — Видимо, нас решили заметить.

Барлог открыла дверь.

На пороге стояла старая силта — таких глубоких старух Марика еще никогда не встречала. Старуха была хромой и опиралась на суковатую палку из какого-то темного дерева. Кроме того, у нее была катаракта.

Покрасневшие глаза все время слезились. Старуха проковыляла на середину комнаты и огляделась, подслеповато щурясь. Взгляд ее остановился на Марике.

— Я — Мораган. Меня назначили твоей наставницей в изучении Пути Рейгг.

Это был обычный разговорный язык Рейгг, но говорила Мораган со своеобразным неуловимым акцентом. А может, просто шепелявила.

— Ты — та самая Марика, из-за которой пошли все эти раздоры и беспорядки в нашей северной цитадели.

Это был не вопрос, а утверждение.

— Да, — просто ответила Марика. Она чувствовала, что сейчас не время спорить о том, что значило для Акарда ее появление.

— Вы можете идти, — заявила Мораган, обращаясь к Грауэл и Барлог.

Охотницы не двинулись с места и даже не взглянули на Марику, чтобы узнать ее мнение. Они уже успели переместиться таким образом, что Мораган оказалась в довольно опасной позиции в центре треугольника.

— Здесь ты в безопасности, — сказала Мораган Марике, видя, что никто и не думает уходить.

— В самом деле? И вы можете в этом поклясться?

— Да.

— А слово силты тверже камня, на котором оно высечено! усмехнулась Марика, внимательно разглядывая одеяние старой сестры. Она не могла понять значения украшавших его символов. — Уж мы-то это хорошо знаем, ведь именно нас сестры Рейгг поклялись в свое время защищать! А когда кочевники разоряли наши стойбища, мы не дождались от силт никакой помощи! Мы бежали в Акард, надеясь, что хоть в крепости обретем безопасность, — но и его тоже отдали на разграбление дикарям!

— Ты обсуждаешь политические дела, о которых не имеешь никакого понятия, щена.

— Вовсе нет, госпожа. Я просто не желаю, чтобы политика уничтожила меня, поймав в ловушку нарушенных обещаний и ложных клятв!

— Говорят, ты смелая. Вижу, что это правда. Хорошо. Пусть будет по-твоему. Пока.

Мораган проковыляла к деревянному креслу и неторопливо устроилась в нем, бросив палку на стол рядом с собой. Похоже было, что она собирается вздремнуть.

— Кто вы, Мораган? — спросила Марика. — Я не могу понять, что за знаки у вас на одежде.

— Всего лишь старая силта, слишком старая для того, чтобы быть, как вы это называете, Мудрой. Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать меня. Расскажи мне свою историю. Я, конечно, кое-что слышала о тебе.

Но теперь я хочу услышать твою версию событий.

Марика начала рассказывать, но смысла в этом не было никакого.

Через несколько минут голова Мораган упала на грудь, и старая силта захрапела.

Так оно и пошло. День за днем Мораган приходила, задавала вопросы и храпела, не собираясь ничему учить Марику. Похоже было, что в первый день она еще была в ударе. Старая силта не всегда помнила, какой сегодня день, а иногда даже забывала имя своей ученицы. Пользы от нее не было никакой — правда, с некоторым трудом можно было получить сведения о монастырских обрядах. Но гораздо чаще Мораган сама задавала вопросы, причем настолько личные, что Марику это просто раздражало.

Тем не менее наличие наставницы создавало Марике определенное положение в обществе. Теперь она числилась студенткой, а у студенток было свое законное место в монастырской иерархии, и за свое поведение она отвечала только перед Мораган. Благополучно вплетенная в культурную ткань, Марика могла теперь учиться хотя бы самостоятельно, наблюдая и сравнивая.

То, что она узнала, Марике очень не понравилось.

Лишь малая часть простых рабочих в монастыре жила в приличных условиях. Снаружи, в городе, свирепствовала жестокая нужда. Голод, болезни и непосильный труд намного сокращали жизнь мет. Все в Макше принадлежало либо общине Рейгг, либо союзу торговцев, называвших себя Союзом Коричневых Лап, либо обеим этим организациям вместе. Союз Коричневых Лап имел лицензию на свою собственность от общины Рейгг это было что-то вроде сложной долгосрочной аренды. Те жители Макше, которые не состояли членами какой-нибудь из двух Общин, были пожизненно привязаны к своей земле или к профессии.

Марика была озадачена. Это что же получается: сестры Рейгг считают простых мет своей рабочей скотиной? Она попыталась расспросить Мораган, но наставница лишь с удивлением уставилась на нее — она была не в состоянии понять суть вопроса.

— Грауэл, — спросила Марика как-то вечером, — ты понимаешь, что здесь происходит? Ты вообще понимаешь хоть что-нибудь? Эта старая карк Мораган ничего не может мне объяснить — или просто не хочет.

— Будь поосторожнее с ней, Марика. Она гораздо более важная птица, чем кажется на первый взгляд.

— Она просто полоумная старуха, как моя бабка.

— Мораган может быть какой угодно дряхлой и сумасшедшей, но безобидной ее не назовешь. Возможно, такая она даже опаснее. Ходит слух, что ее послали сюда не учить, а изучать тебя. Говорят еще, что когда-то Мораган занимала очень важное место в Ордене и что она все еще в почете у тех, кто сейчас наверху. Опасайся ее, Марика!

— Зачем мне бояться того, кого я легко могу побить?

— Сила есть сила? Мы не в Верхнем Понате, Марика. И в расчет здесь принимается не физическая сила, а связи, которых у тебя как раз и нет.

— Марика насмешливо фыркнула, но Грауэл продолжала, не обратив внимания:

— Подумай, Марика, а что, если кто-то из них хочет испытать твою силу? Что, если они хотят в чем-то убедиться?

— В чем?

— За много лет охоты в лесах Верхнего Поната наши уши стали очень чуткими, Марика. Когда мы встречаем местных охотниц — никогда не видала более несчастных созданий! — мы слышим кое-что из того, что не предназначено для наших ушей. Они болтают о нас, о тебе и о том, что думают силты из окружения старшей жрицы Зертан. Идет что-то вроде суда. Они подозревают, а может быть, и знают про Горри.

— Горри? А что Горри?

— Что-то случилось с Горри в последние часы осады. Об этом много болтали, и кто угодно мог услышать. Мы-то ничего никому не рассказывали, но мы же не единственные, кто уцелел в Акарде и попал сюда.

Марика вспомнила свою акардскую наставницу и почувствовала легкое сердцебиение. Нет, она не раскаивалась. Горри заслуживала еще худших мук. Растущие опасения Марики относились к ее теперешней изоляции. Ей и в голову не приходило, что все это было подстроено нарочно. Надо быть очень осторожной. Сила не на ее стороне.

Грауэл выжидательно смотрела на Марику, пока та обдумывала смысл сказанного.

— Почему ты так смотришь на меня?

— Может быть, ты о чем-то сожалеешь.

— С какой стати?

— Горри была…

— Горри была карк, Грауэл. Мерзкой старой стервятницей. И она сделала бы со мной то же самое, если бы смогла. Неоднократно пыталась.

Горри получила по заслугам. Не желаю больше о ней слышать.

— Воля ваша, госпожа.

— Вы уже разыскали Брайдик?

— Ее, как и следовало ожидать, назначили в местный центр связи.

Студентов туда не пускают. А техников не выпускают оттуда.

— Почему?

— Не знаю. Это совсем другой мир. И мы все еще пробираемся здесь ощупью. Никто никогда не говорит, что разрешено, сообщают только о запретах.

Марика поняла, что расстроила Грауэл. Когда охотница была чем-то огорчена, она всегда пользовалась официальной речью. Но сейчас Марика не хотела анализировать чужие чувства. Ее волновала более насущная проблема.

— Я хочу выйти в город, Грауэл.

— Зачем?

— Чтобы обследовать его.

— Это запрещено.

— Почему?

— Я не знаю. Здесь никто не объясняет правил. Их просто надлежит выполнять. И незнание правил не служит оправданием.

А каково наказание за неповиновение? Впрочем, эту мысль Марика отбросила. Рано ей еще бороться со всеми этими ограничениями. И все же она почувствовала, что должна сказать:

— Если такова жизнь в легендарном монастыре Макше, Грауэл, то я тут долго не выдержу — сбегу!

— Нам с Барлог тоже нечем заняться, Марика. Они считают нас слишком отсталыми.

Прочный камень, из которого был сложен монастырь, стал для Марики злейшим врагом. От него некуда было деться. Многие века он был свидетелем чуждых ей традиций, и это не могло не подавлять.

Вынужденное бездействие делало это давление непереносимым. Все больше и больше времени Марика проводила в своем убежище на башне. Но шли дни, и медитация уже почти не помогала восстанавливать душевный покой.

С башни не было видно ничего, кроме монастырского двора, города и мастерских. Был, конечно, ветер, вездесущий северный ветер, но здесь он ничего не говорил Марике, как это делал бы ветер в Акарде. Он нес совсем не те запахи, даже вкус у него был не правильный. Воздух был густым от тяжелых промышленных запахов. Ветер, который всегда был другом Марики, стал чужим и равнодушным.

Теперь Марика могла целыми днями не выходить из комнаты. Она лежала на своем тюфяке и пальцем рисовала рожицы на запотевших каменных стенах.

Иногда Марика совершала вылазки в призрачный мир, но ей и там было неуютно. Призраков было мало — слишком много силт собралось в этом городе. Марика чувствовала присутствие каких-то больших монстров, высоко вверху, но дотянуться до них не удавалось. С тем же успехом можно было пытаться поймать одну из лун.

К концу шестой недели подобной жизни атмосфера в монастыре переменилась. Это удивляло Марику, пока Барлог не объяснила ей:

— Скоро сюда прибудет Верховная жрица Градвол.

Верховная жрица Градвол управляла всем сестричеством Рейгг, земли которого занимали почти весь континент.

— Они все носятся как полоумные — готовятся к встрече.

— Зачем она приезжает? — спросила Марика.

— Чтобы лично руководить действиями по борьбе с кочевниками. Два дня назад их видели со стены крепости Мотчен. Это всего в сотне миль к северу от Макше, Марика. Кочевники идут за нами по пятам.

— Эти макшские силты, — добавила Барлог тихонько, — очень напуганы.

У них контракт с Союзом торговцев, по которому силты обязуются защищать любого торговца, оказавшегося на территории Рейгг. А на этот раз сестрам не удалось этого сделать. Критца — лишь одна из трех крепостей торговцев, которые уже разрушены. Ходит слух, что кое-кто из торговцев собирается написать открытое письмо сестрам Серк, призывая их взять под свою опеку территорию Рейгг, поскольку-де Рейгг не в состоянии больше обеспечивать порядок.

— Ну и?.. — безразлично поинтересовалась Марика.

— Это затронет нас всех.

— А как? Мы ни в чем не принимаем участия. Нас здесь только терпят, и то с трудом. Кормят, и все. Никому нет до нас никакого дела. Чего же бояться? Нас даже никто не видит — так кто же может нам навредить?

— Не говори так, Марика.

— Почему это?

— Эти сестры могут становиться невидимыми. Вдруг кто-то из них тебя услышит?

— Не будь такой глупой. Все это — чепуха!

— Я слышала это от…

Барлог не закончила фразу. Боялась, видимо, скомпрометировать свой источник сведений.

— Как долго ты еще сможешь терпеть это заключение, Барлог? А Грауэл? Я уже скоро не выдержу, честное слово!

— Мы не можем уйти.

— Кто это сказал?

— Это запрещено.

— Кем? Почему?

— Просто. Так оно и есть.

— Для тех, кто мирится с такими правилами!

— Марика, пожалуйста…

— Уйди, Барлог. Не хочу я слушать, как ты скулишь.

Когда охотница повернулась, чтобы уйти, Марика добавила: