Глава 1

Может, пора была такая. Я не находил себе места. Мое тело окончательно обленилось, а нервы пронзительно визжали, требуя какого-нибудь занятия. Кошмарное сочетание. Это означало, что мне недолго оставалось предаваться блаженному безделью.

Я — Гаррет. Мне за тридцать, рост — шесть футов два дюйма, вес — двести фунтов, рыжий, бывший моряк, словом, парень хоть куда. За определенную цену я разыщу пропажу или отобью излишний интерес к вашей персоне у любознательных типов. Я не гений. И результатов добиваюсь исключительно благодаря своему упрямству. Я слишком упрям, чтобы сдаться. Мой любимый вид спорта — охота за юбками, любимое блюдо пиво. Упорным трудом я заработал собственный дом на Макунадо-стрит, на полпути между Холмом и портовым районом Танфера. Посетительница появилась днем, когда мы с моим другом Плейметом беседовали о религии, поглощая низкоалкогольный ленч.

Высокая блондинка, кожа — чистый атлас нежнейшего оттенка! Слабый непривычный аромат и улыбка, говорившая, что ее обладательница видит всех насквозь и Гаррет для нее — лишь большой кусок хрусталя. Она казалась напуганной, но не сильно.

— Похоже, я влюбился, — сообщил я Плеймету, когда старик Дин провел ее в закуток, торжественно именуемый моим кабинетом.

— Третий раз за эту неделю. — Плеймет залпом осушил кружку. — Только не говори Тинни. — Он начал вставать. Он вставал, и вставал, и вставал. Девять футов росту — не шутка. — Он исполнил сложный танец с Дином и блондинкой, пытаясь выбраться в коридор.

— Пока.

Мы неплохо провели время, хихикая над скандалом, разразившимся в религиозных кругах. Когда-то Плеймет провернул одну аферу, которая разворошила это осиное гнездо, а я ухитрился прижать его должников, и наличные спасли ему жизнь и конюшни, которыми он владел.

Я посмотрел на блондинку. Она — на меня. Мне понравилось то, что я увидел. Она испытала смешанное чувство. Лошади от меня пока не шарахаются, но за полтора десятка лет меня столько раз дубасили по физиономии, что это придало ей несколько своеобразный вид.

Дамочка продолжала улыбаться таинственной улыбкой, которая заставила меня оглянуться и посмотреть, что за соперник дышит мне в спину.

Дин уклонился от моего взгляда и быстро слинял, делая вид, что ему необходимо убедиться, не забыл ли Плеймет закрыть за собой входную дверь. Дину полагалось никого сюда не впускать. Эта блондинка, должно быть, околдовала его, если смогла заставить забыть свои обязанности.

— Я — Гаррет. Садитесь.

В ней было нечто большее, чем красота, чем стиль, — некая особая аура. Она принадлежала к тому типу женщин, которые евнухов заставляют рыдать, а священников — проклинать свои обеты.

Она расположилась в кресле Плеймета, но имени своего не назвала. Потрясение начало проходить. За роскошной оболочкой я разглядел леденящий душу холод. Интересно, есть ли под ней хоть что-нибудь?

— Чай? Бренди? Мисс?.. Если мы улестим Дина, он может раздобыть даже глоток Танферского Золотого.

— Вы меня не помните?

— Нет. А должен?

Мужчина, который способен ее позабыть, наверное, уже покойник. Но это замечание я оставил при себе. При взгляде на нее меня снова прошиб озноб.

— Это было довольно давно, Гаррет. Последний раз мы виделись, когда мне было девять, а вас собирались призвать во флот.

Мой внутренний колокольчик не звякнул, я не держу в памяти девятилетних красоток, а кроме того, те годы я не любил вспоминать; напротив, я всячески пытался забыть пятилетний ад службы в морской пехоте.

— Мы жили по соседству, на третьем этаже. Я была без памяти влюблена в вас, а вы меня едва замечали. Впрочем, я, наверное, умерла бы, если бы вы повели себя иначе.

— Сожалею.

Она пожала плечами.

— Меня зовут Джилл Крайт.

Она и выглядела, как Джилл[1], безупречное создание с янтарными глазами, которым, правда, полагается полыхать жаром, а не обдавать ледяным дыханием арктической пустыни. Но она не имела никакого отношения к тем Джилл, пусть даже девятилетним, которых я когда-либо знал. К любой другой Джилл я непременно подкатил бы с предложением наверстать упущенное. Но ее холод пробирал насквозь. Моя сдержанность заслуживала того, чтобы меня погладили по головке, когда я в следующий раз пойду на исповедь. Если, конечно, когда-нибудь пойду. В последний раз я был на исповеди, когда девять было мне.

— Должно быть, вы разочаровались во мне, пока я был в плавании. Я не видел вас на причале, когда вернулся домой.

Я уже составил мнение о ней. Она запалила огонь, когда ей нужно было прорваться через Дина, а потом преспокойненько погасила его. Она потребитель. Пора намекнуть ей, чтобы не трудилась украшать своей особой это кресло и отвлекать его владельца от ленча.

— Вероятно, вы заскочили ко мне не только из желания поболтать о старых добрых деньках на Пич-стрит.

— На Пайм-стрит, — поправила она. — Похоже, я попала в беду. Мне может понадобиться помощь.

— Люди, которые приходят сюда, как правило, в таком же положении. — Что-то подсказало мне, что пока не стоит выставлять гостью за дверь. Я снова оглядел ее.

Костюм несколько консервативного покроя явно был сшит у дорогого портного. Это подразумевало, что у его владелицы водятся деньги, но не давало гарантии. Некоторые люди в моей части города все свое состояние носили на себе.

— Я вас внимательно слушаю.

— Наш дом сгорел, когда мне было двенадцать лет. — Тут-то и зазвонить бы моему колокольчику, но он проснулся куда позже. — Мои родители погибли. Я попробовала жить у дяди. Мы не очень-то ладили. Я сбежала. Но улица совсем неподходящее место для девочки без семьи.

Это точно. Иначе откуда бы взяться этому айсбергу? До такой не дотронешься, не подойдешь близко, не обидишь. Но какое отношение прошлое имеет к ее появлению здесь и сейчас? Люди приходят ко мне, когда беда дышит им в затылок.

Возможно, просто закрыв за собой мою дверь, они уже чувствуют себя в безопасности. Во всяком случае, им явно не хочется выходить отсюда. Они начинают болтать о чем угодно, только не о том, что их тревожит.

— Могу себе представить.

— Мне повезло. У меня была внешность и кой-какие мозги. Я использовала их, чтобы обзавестись связями, и преуспела. Сейчас я актриса.

Это могло означать что угодно. Всеобъемлющая формулировка, за которой женщины скрывают свои не вполне пристойные способы свести концы с концами.

Я поощрительно хмыкнул. Гаррет всегда воплощенное понимание.

В комнату заглянул Дин — убедиться, что со мной все в порядке. Я постучал по кружке.

— Повтори. — Похоже, мне предстояло выдержать долгую осаду.

— Я завела нескольких влиятельных друзей, мистер Гаррет. Они любят меня за умение слушать и держать рот на замке.

У меня сложилось впечатление, что она принадлежит к актрисам, оказывающим те же услуги, что и уличные девочки. Только платят им получше, потому что во время работы они улыбаются и вздыхают.

Все мы делаем что приходится. Я знавал нескольких вполне порядочных особ, которые занимались того же рода деятельностью. Не многих, но все-таки знавал. Порядочные люди вообще большая редкость.

Дин принес мне пива и глоток чего-то более изысканного для моей гостьи. Он подслушивал и теперь подозревал, что совершил ошибку. Она поблагодарила его, снова включив свою печку. Дин ушел сияющий. Я хлебнул пива и сказал:

— Так мы подберемся к сути?

В глубине ее глаз снова застыли ледники.

— Один мой друг оставил мне кое-что на хранение. Небольшой ларец. — Она показала руками размеры в фут длиной и шириной и в восемнадцать дюймов высотой. — Я не имею понятия, что в нем. И не хочу иметь. Недавно мой друг исчез. А ко мне в квартиру трижды пытались забраться. — Бац! Она замолчала, словно свечу задули. Она сказала что-то, чего не следовало говорить. Ей пришлось подумать, прежде чем продолжать.

Я насторожился:

— И что вы хотите от меня?

— Кто-то следит за мной. Я больше не могу мириться с таким положением вещей. — В ней появилась некая страстность, некий огонь, но опять-таки это предназначалось не мне;

— Вы думаете, кто-то охотится за ларцом? Или за вами?

Если она о чем и думала, так это о том, что ей не следовало упоминать о ларце. Она поиграла этой мыслью и только потом ответила:

— Я не исключаю ни того, ни другого.

— И вы хотите, чтобы я положил этому конец?

Она одарила меня царственным кивком. Снежная Королева снова вступила в свои владения.

— Вы знаете, каково это — вернуться домой и обнаружить, что кто-то рылся в твоих вещах?

А минуту назад она говорила только о попытках проникновения в квартиру.

— Немного похоже на изнасилование, только не так больно садиться, — ответил я. — Давайте задаток и ваш адрес. Я посмотрю, что можно сделать.

Она вручила мне небольшой кошелек и рассказала, как найти ее дом. Оказалось — всего в шести кварталах отсюда. Я заглянул в кошелек. Не думаю, что глаза вылезли у меня из орбит, но когда я снова посмотрел на блондинку, ее губы дрогнули в улыбке.

Она решила, что может помыкать мной, как дрессированной собачонкой.

— Благодарю вас. — Она встала и направилась к входной двери. Я оторвался от кресла и потащился следом проводить ее, но Дин сидел в засаде, чтобы захватить эту честь. Я сдался без боя.

Глава 2

Дин запер дверь и не торопился поворачиваться ко мне лицом, а когда повернулся, напустил на себя придурковатый вид.

— Ты влюбился? В твоем-то возрасте? — осведомился я.

Ему было известно, что я не ищу клиентов. Ему полагалось давать им от ворот поворот. А эта очаровательная ледышка со своими небылицами, длинными ногами, чепуховой проблемой и мешком золота на сумму, в десять раз превышающую нормальный гонорар, могла оказаться вообще самой нежелательной клиенткой.

— Это же чума ходячая!

— Извините, мистер Гаррет. — И он выдал мне неубедительнейшую отговорку, которая доказывала только, что мужчине возраст никогда не помеха.

— Отправляйся к мистеру Пиготте. Передай ему приглашение на ужин. Если заартачится, скажи, что приготовишь его любимые блюда. — Шнырь Пиготта никогда в жизни не отказывался от бесплатного угощения. Я наградил Дина самым свирепым своим взглядом, но это взволновало его не больше, чем дождь черепаху.

В наши дни невозможно найти хорошую прислугу.

Я удалился за свой стол поразмыслить. Жизнь была прекрасна. Недавно я выкрутился из нескольких заварушек, причем не только остался в живых, но и ухитрился урвать жирный кусок. Я никому ничего не должен. Работа мне не нужна. Я всегда считал образцом благоразумия убеждение, что трудиться следует только в том случае, если ты голоден. Возьмите диких зверей — разве они охотятся, когда не голодны? Так почему бы и мне не побездельничать, начинать сани готовить поближе к зиме?

Моя беда в том, что разошелся слушок, будто Гаррет способен справиться с любой проблемой. В последнее время каждый болван с болячкой, серьезной или выдуманной, стучится ко мне в дверь. А если он выглядит, как Джилл Крайт, и знает, как запалить огонь, ему не составит особого труда прорваться через мою первую линию обороны. Моя вторая линия обороны еще слабее первой. Это я сам.

Мне приходилось бедствовать, и сильно бедствовать, и результатом такого образа жизни было постижение истины: деньги имеют свойство иссякать. Не важно, как благоденствовал я вчера, назавтра деньги все равно растают.

Что вы делаете, если нет охоты работать и в то же время не улыбается жизнь впроголодь? Это в том случае, если судьба не подарила вам богатеньких родителей.

Некоторые идут в священники.

Что до меня, то я пытаюсь перейти на субдоговоры.

Когда клиенты прорываются через Дина и задевают меня своими горестными историями, я немедленно привлекаю к делу кого-нибудь еще. Тогда и волки сыты, и овцы целы. Это избавляет меня от физических упражнений, а моим друзьям перепадают кое-какие деньжата.

Для слежки и наблюдения я приглашаю Шныря Пиготту. В этом деле с ним мало кто сравнится. На роль телохранителя годится Плоскомордый Тарп. Размером он с половину мамонта, а упрямством превзойдет и его. Если запахнет жареным, я могу кликнуть Морли Дотса. Морли у нас костолом и душегуб. История, которой угостила меня эта Крайт, дурно попахивала. Да что там попахивала, от нее просто несло! Какого черта эта красотка вешает мне лапшу на уши, уверяя, будто была в детстве моей соседкой? Почему бросила рассказывать байки при первых же признаках недоверия с моей стороны? И зачем манипулировала температурой, то обдавая жаром, то превращаясь в Снегурочку?

Существовал один ответ, но он мне совершенно не нравился. Она психопатка.

Все, попав в переделки, из которых, по их мнению, могу вытащить их только я, непредсказуемы. А если у них к тому же мозги набекрень? Но когда вы поиграете в эти игры с мое, то начнете потихоньку разбираться в людях.

Джилл Крайт не была похожа на психопатку.

Я немного поиграл с мыслью, что она и в самом деле актриса, придумавшая себе столь оригинальное домашнее задание: во что бы то ни стало возбудить мое любопытство. Иногда случается и такое.

Что может быть хуже неглупой и претендующей на оригинальность особы?

Я мог выбирать: лечь на спину и забыть о Джилл Крайт, пока не передам ее Шнырю, или пересечь коридор и проконсультироваться со своим подопечным, которого держу при себе из чистого сострадания. Эта женщина завела меня. Я не находил себе места. Стало быть, к Покойнику. В конце концов он у нас самопровозглашенный гений.

Его называли Покойником. Мертвым он, конечно, был, но не человеком. Он — логхир, кто-то проткнул его ножом около четырехсот лет назад. Он весит почти пятьсот фунтов, и четырехвековой пост не помог ему сбросить ни унции.

Плоть логхира умирает так же просто, как ваша или моя, но его душа может болтаться где-нибудь тысячелетиями, надеясь на исцеление, и с каждой минутой у нее будет портиться характер. Плоть логхира, конечно, разлагается, и быстрее гранита, но ненамного.

У моего мертвого логхира есть хобби — он любит поспать. И предается своему увлечению с такой страстью, что месяцами не делает ничего другого.

Считается, что он отрабатывает свое содержание, используя собственный талант в моих интересах. Иногда он так и поступает, но его философия предполагает еще более глубокое отвращение к оплачиваемому труду, чем моя. Он готов из кожи вон вылезти, лишь бы увильнуть от самой ничтожной работы. Временами я не понимаю, к чему мне суетиться?

Когда я ввалился к Покойнику, он спал — большей частью к моей досаде, но немного и к удивлению. Он пребывал в спячке уже третью неделю, занимая при этом самую большую комнату в доме.

— Эй, Старые Кости! Проснись. Твоему скромному ученику требуется помощь могучего интеллекта. — Лучший способ чего-нибудь добиться от моего логхира — воззвать к его тщеславию. Но сегодня я потерпел неудачу.

— Ладно, — сказал я горе вонючего мяса. — Я люблю тебя, несмотря ни на что.

Комната заросла грязью. Дин ненавидел убирать у Покойника, а я чересчур мягкотел, чтобы не дать ему улизнуть. Если бы я не следил, насекомые и мыши давно прорвались бы к нам в дом. Им нравится подзакусить Покойником. Когда он бодрствует, ему удается с ними справиться, но беда в том, что бодрствует он раз в год по обещанию.

Покойник и без того достаточно безобразен. Вряд ли он станет более привлекательным, если его подгрызут.

Я кружил по комнате, подметая пол и вытирая пыль. При этом я топал, приплясывал и исполнял попурри из похабных песенок, которые разучил на флоте. Эта упрямая груда сала так и не проснулась.

Если он не желает вступать в игру, тогда и меня увольте. Я решил, плюнуть на это дело и с полной кружкой пива отправился на крыльцо — созерцать бесконечную и всегда захватывающую панораму танферской жизни.

На Макунадо-стрит жизнь била ключом. Люди, гномы и эльфы спешили по своим неведомым делам. Они настолько были поглощены друг другом, что не видели ничего, кроме любезных сердцу наростов и бородавок. Великаны и карлики торопились на условленные встречи. Больше других суетились известные труженики — гномы. Фея-курьер, еще более прекрасная, чем моя недавняя посетительница, с упорством бывалого морского волка сражалась со встречным ветром. Шайка юных брауни, залезшая на чужую территорию, с показной беспечностью чесала мимо кладбища. В глубине души они, вероятно, молились, чтобы не нарваться на Путешественников. Какой-то гигант глазел по сторонам разинув рот, как неотесанная деревенщина. У парня оказалось фантастическое боковое зрение. Он едва не оторвал голову незадачливому мальцу, пытавшемуся очистить ротозею карманы.

Я видел полукровок самых различных видов. Танфер космополитический город, всегда непредсказуемый и опасный. Это город для любителей пораскинуть мозгами над техникой, при помощи которой родителям удалось их зачать. А если у вас научный склад ума и вы предпочитаете черпать данные из непосредственных наблюдений, посетите Веселый Уголок. Там вам покажут все что угодно, не забудьте только захватить с собой деньги.

Моя улица — это всегда карнавал, как и сам Танфер. Но из-под его многоликой маски ухмыляется темнота.

Меня с Танфером связывает исступленная любовь-ненависть следствие нашей необыкновенной строптивости. Мы оба слишком упрямы, чтобы меняться.

Глава 3

Шнырь Пиготта состоит исключительно из острых углов и сверхдлинных конструкций. Кроме того, его забыли покрасить. Он настолько бесцветен, что иногда, особенно в сумерках, люди принимают его за человека-невидимку. На нем нет ни капельки мяса, а нескладные его члены вечно болтаются как на проволоке, занимают все доступное пространство, но это не мешает Шнырю проявлять цепкую хватку. В своем деле он один из лучших. У Шныря чудовищный аппетит, сравнимый разве что с акульим. Когда бы мы ни пригласили его, он сметает все, что есть в доме. Возможно, для него это единственный шанс поесть нормально приготовленную пищу.

Дин, надо отдать ему должное, неплохой повар. Я частенько объявляю во всеуслышание, что это единственная причина, по которой я держу его у себя. Иногда я и сам в это верю.

Мы со Шнырем временно отказались от удовольствия корчить рожи, и Дин расстарался вовсю. Он вообще падок на любую лесть, кроме моей. А способности Шныря красноречивее всяких слов воздают должное кулинарным талантам старика.

Шнырь откинулся на спинку стула, похлопал себя по пузу, вылил на Дина ведро фимиама, рыгнул и посмотрел на меня:

— Ну, что у тебя, Гаррет?

Я поднял бровь. Это один из лучших моих трюков. Еще я учусь шевелить ушами. Я знаю, дамы оценят этот талант по достоинству.

— У тебя завелся клиент, которого ты хочешь по дружбе спихнуть мне, — продолжал Шнырь, не дожидаясь ответа. — Как я понимаю, клиент — красивая женщина с хорошими манерами, иначе она не уломала бы Дина. А если бы и уломала, то ты не стал бы с ней разговаривать.

Он что, подслушивал у замочной скважины?

— Обыкновенный гений дедукции, не правда ли, Дин?

— Если вы так утверждаете, сэр.

— Он просто ошивался поблизости в надежде поживиться нашими объедками. — Я пересказал Шнырю всю историю. Умолчал только о размерах гонорара. Ему ни к чему об этом знать.

— Похоже, она действительно ведет какую-то игру, согласился Шнырь. — Ты говоришь, Джилл Крайт?

— Так она назвалась. Ты знаешь ее?

— Не уверен. — Он поковырял булавкой в ухе. — Вряд ли она важная птица.

Дин внес персиковый пирог — кулинарный шедевр, который он создает исключительно к приходу гостей. Пирог был еще горячим. Дин не пожалел на него взбитых сливок. Шнырь приступил к делу с таким остервенением, словно собирался запастись жиром на следующий ледниковый период.

Наконец мы отвалились. Шнырь зажег одну из зловонных черных палочек, которые он так любит, и начал излагать последние новости. Я не выхожу из дома неделями. Дин не склонен держать меня в курсе событий. Он надеется, что его молчание вынудит меня покончить с затворничеством. Старик никогда не говорит об этом, но он нервничает, когда я не при деле.

— Самая крупная новость — Слави Дуралейник. Он опять отличился.

— Что на этот раз? — Слави Дуралейник и война в Кантарде — предмет особого интереса в моем доме. Если Покойник не спит, он предается своему второму увлечению — пытается предсказать непредсказуемого наемника Дуралейника.

— Он заманил в засаду Повелителя Огня Сэджа в Рапистанских песках. Ты слыхал об этом?

— Нет.

— Ничего удивительного. Слави Дуралейник забрался так далеко в глубь Венагетского Кантарда, как ни один карентиец до него.

— Он разбил Сэджа? — Вопрос почти риторический: засады Дуралейника еще ни разу не потерпели неудачу.

— В пух и прах. Сколько еще осталось в его списке?

— Немного. Может быть, трое. — Дуралейник начинал войну на стороне венагетов. Военный Совет Венагеты ухитрился так обозлить его, что он перешел на сторону Каренты, поклявшись коллекционировать головы своих бывших начальников. И с тех пор собрал их немало. Дуралейник стал народным героем в глазах заурядных бездельников вроде нас и большой головной болью для начальников, хотя он выигрывал их войну. Легкость его побед демонстрировала их бездарность, в которой никто из нас никогда и не сомневался.

— Что будет, когда он исчерпает свой список и война вдруг закончится? Никто из нас и не знает, на что похожа мирная жизнь, — сказал Шнырь.

На этот вопрос у Покойника имелся ответ. Но я не считал нужным обсуждать его со Шнырем. Поэтому сменил тему.

— А что скажешь насчет последних церковных разборок? — Плеймет пытался поддержать беседу, но, честно говоря, у него не лежит душа к этой сенсационной теме. Ему вся эта суматоха не представляется такой потешной, как мне. Шалости наших самозваных духовных пастырей оскорбляют его религиозные чувства.

— Ничего нового. Тычут друг в друга пальцами. Вопят, что их облыжно обвинили. Все те же сплетни на уровне пьянок и оргий в кабаках.

Это пока. Но если не объявится Легат и Хранитель, Престор Агире с Мощами Террелла, дело примет скверный оборот.

Агире был представителем высшего духовенства из вечно раздираемого склоками семейства сект, известного под общим названием Ортодоксы. Титул Престор указывает на его положение в иерархии, нечто вроде герцога в переводе на светский язык.

Легат — должность при императорском дворе, якобы дающая широкие полномочия, а на самом деле — фикция. Император у нас по-прежнему существует, но уже двести лет как не имеет никакой власти. По-настоящему важен лишь титул Хранителя. Он означает, что Агире — единственный в мире человек, которому доверены на хранение Мощи Террелла.

И Агире исчез вместе с Мощами.

Я не знаю, что такое Мощи. Возможно, этого не знает никто, кроме Агире. Но только ему дозволено видеть их. И как бы то ни было, они священны не только для клики Ортодоксов, но и для Церкви, Затворников, Анахоретов, Каноников, Циников, Аскетов, Отшельников и нескольких Анитских вероисповеданий, для которых Террелл — только мелкий пророк или даже эмиссар дьявола. По сути, Мощи — реликвия почти для всех из тысячи и одного культа, последователи которых живут в Танфере. Владение Мощами — козырная карта в споре о благосклонности богов. Агире и Мощи исчезли. Все предполагали худшее. Но что-то здесь было не так. Никто не брал на себя ответственности. Никто не похвалялся обладанием реликвией. Это кого угодно могло поставить в тупик.

Обличительная война слухов набирала силу. Священники различных рангов громили соперников, разоблачая их продажность, развращенность и прочие грехи.

Все началось с незначительных стычек, когда мелкие попики стали поносить друг друга за пьянство, продажу индульгенций и блудливые руки, лапающие прихожанок во время исповеди. Скандал распространялся, словно пожар в густонаселенном квартале. Теперь ни один день не проходил без разоблачения того или иного епископа, престора или прелата, наградившего ребенком собственную сестру, отравившего предшественника или укравшего целое состояние, чтобы купить любовнице где-нибудь в деревне скромную хижину из сорока восьми комнат.

Особое удовольствие моей циничной натуре доставляла мысль, что истории эти по большей части правдивы. Слишком много грязи скопилось в этом болоте, чтобы возникла нужда в измышлениях. Репутации косило направо и налево, а я не мог нарадоваться на этих милых ребят.

Шнырю этот предмет откровенно наскучил. Если у него и есть недостатки, то это ограниченность. Его жизнь состоит из работы. Он может часами разглагольствовать о технике слежки или о давно забытых делах.

Помимо этого, его внимание способна удержать только пища. Я не могу понять, что он делает со своими деньгами. Живет в обшарпанной однокомнатной берлоге под самым чердаком, работает непрерывно, иногда над несколькими заданиями сразу. Когда клиенты забывают о нем, Шнырь разыскивает их сам. Иногда он берется за дела — убийственные дела — только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Как бы то ни было, Шнырь не был расположен трепаться обо всей этой ерунде. Брюхо он набил. Я раздразнил его охотничьи инстинкты. Он жаждал приступить к делу.

Я помог ему раздуть самомнение Дина и проводил до двери. Здесь я сел на крыльцо и стал смотреть ему вслед, пока он не исчез из виду.

Глава 4

Я крикнул Дину, чтобы притащил пива, и расположился на ступеньках — понаблюдать, как Природа колдует с красками. Заходящее солнце пыталось поджечь далекие высокие облака. С моря дул легкий бриз. Все располагало к безделью и довольству. Я не обращал внимания, что творится на улице, и заметил маленького человечка, лишь когда он со свойским видом пристроился рядом и протянул мне здоровенную медную бадью с пивом, которую он принес с собой.

Что еще за новости? Но он принес лучшее светлое пиво Вейдера. Не так уж часто меня им балуют.

Мой непрошеный благодетель, седой и морщинистый, был настоящим крохотулей. Глаза, расположенные на разном уровне, и желтые зубы свидетельствовали об изрядной доле нечеловеческой крови. Я его не знал. В этом не было ничего удивительного. Я не знаю кучу народу. Вопрос состоял в том, не относится ли он к числу тех, кого я предпочел бы не знать и дальше.

— Спасибо. Хорошее пиво.

— Господин Вейдер сказал, что вы его оцените.

Я как-то сделал для Вейдера одну безделицу — раскрутил семейную кражу драгоценностей, при этом умудрившись не облить особо грязью его детей, которые по уши увязли в деле. Чтобы отбить у них охоту к подобным игрушкам, старик взял меня на содержание. Если у меня нет развлечений получше, я ошиваюсь у пивовара и нагоняю страху на его домашних. Принимая в расчет размеры возможных потерь, я — дешевая страховка. Ибо содержание мое, увы, невелико.

— Это он послал вас ко мне?

Коротыш отобрал у меня бадью и с видом знатока отхлебнул пива.

— Я совершенно незнаком со многими аспектами мирской жизни, мистер Гаррет. Господин Вейдер утверждает, что вы тот человек, который может мне помочь. При условии, как он выразился, если я сумею отодрать вашу ленивую задницу от стула. Это похоже на Вейдера.

— Он лучше меня приспособлен к сложностям мирской жизни. — Еще бы! Вейдер начинал с нуля; теперь он крупнейший пивовар в Танфере, не говоря уж о десятке-другом прочих лакомых кусков, к которым он имеет касательство.

— Я пришел к такому же выводу.

Мы по очереди прикладывались к бадье, передавая ее друг другу.

— Я присматривался к вам. Похоже, вы идеально мне подходите. Но это и осложняет мне задачу нанять вас. У меня нет никаких рычагов воздействия на вас.

Был прекрасный мягкий вечер. Мне лень было даже пошевелиться.

— Вы купили пиво, дружище. Излагайте свое дело.

— Я рассчитывал на такую любезность с вашей стороны. Беда в том, что моя откровенность может сослужить мне плохую службу.

— Я никогда не треплюсь о делах. Это вредит бизнесу.

— Господин Вейдер отзывался с похвалой о вашей сдержанности.

— У него есть основания.

Мы снова по очереди хлебнули пива. Солнце неспешно катилось вниз. Коротыш посовещался сам с собой, прикидывая, действительно ли дела его так уж плохи.

Вероятно, хуже некуда. Сюда приходят, трижды подумав, но все равно жмутся, словно девицы на выданье .

— Меня зовут Магнус[2] Перидонт.

Я не побледнел. Не ахнул и не упал в обморок. Он был разочарован.

— Магнус? Так могут величать типа, который умер настолько давно, что все забыли, каким он был засранцем.

— Вы никогда не слышали обо мне?

Видно, это одно из тех имен, которые пишут на стенах сортиров и в прочих непотребных местах.

— Не припоминаю ничего похожего.

— Мой отец полагал, что мне суждено величие. Уверен, я его разочаровал. Меня знают также как Магистра Перидонта и Перидонтуса, Принцепса Олтодеории.

— Слыхал что-то краем уха. — Магистр — это редчайшее из сказочных чудовищ, маг и чародей, благословленный Церковью. Второй титул — в переводе на современный что-то вроде Князя Града Божьего. Это означает, что моего знакомца ждет на небесах теплая койка с выбитым на ней именем. Гарантия стопроцентная. Церковные боссы сотворили из него святого прежде, чем он успел сыграть в ящик. Тысячу лет назад таким прозвищем наградили бы какого-нибудь закоренелого святого столпника во власянице. В наши дни оно скорее всего подразумевает, что перед его обладателем все накладывают от страха в штаны и стремятся откупиться всякими побрякушками. — Это что-то вроде Великого Инквизитора?

— Так меня тоже называют.

— Ну и влип же я с вами! — Об этом Перидонте я слыхал. Он был жутким сукиным сыном. Счастье еще, что мы живем в мире, где Церковь на ладан дышит. Она объединяет не больше десяти процентов человеческого населения Каренты. О представителях других рас речь не идет. Церковь утверждает, что души есть только у людей, а остальные — просто умные животные, способные подражать человеческой речи и манерам. Что приводит к ее умопомрачительной популярности среди умных животных.

— Вы напуганы? — спросил он.

— Скажем так: я не принимаю некоторые философские догматы Церкви. — Кстати, цивилизация эльфов старше нашей на тысячелетия. — Я и не знал, что господин Вейдер принадлежит к вашей пастве.

— Он у нас не на лучшем счету. Назовем его заблудшей овцой. Он согласился побеседовать со мной по просьбе супруги. Она наша сестра из мирян.

Я помнил ее, толстую усатую старуху в черном. С неизменно кислой физиономией.

Теперь я знал, кто предо мной, и это нас уравнивало. Пора ему перейти к сути.

— Я смотрю, вы не в облачении.

— Я у вас неофициально.

— Тайно? Или как частное лицо?

— В некотором роде и то, и другое. С разрешения.

С разрешения? Он? Гм.

— Слухи обо мне сильно преувеличены, мистер Гаррет. Я поддерживаю их ради психологического преимущества.

Я хмыкнул и стал ждать продолжения. Он выглядел недостаточно старым, чтобы сотворить все те мерзости, которые ему приписывают.

— Вы знаете о бедствии, обрушившемся на наших, с позволения сказать, двоюродных братьев, Ортодоксов?

— Я так славно не развлекался с тех пор, как мама водила меня в цирк.

— Вся эта грязь стала любимым народным развлечением. На свете нет еретиков, заслуживающих гнева Ано больше, нежели Ортодоксы. Но никто не воспринимает известные вам события как кару Божью. И это преисполняет меня страхом.

— Кхм?

— Всякий сброд выступает с разоблачениями просто, чтобы поддержать кипение в этом котле. Я боюсь, наступит день, когда жила иссякнет, и тогда они начнут искать новые залежи. Ах!

— Вы полагаете, следующей окажется Церковь? — Честно говоря, это не разбило бы мне сердца.

— Несмотря на мою бдительность, некоторые братья оступаются и впадают в грех. Но я беспокоюсь не о Церкви, а о самой Вере. Каждое разоблачение наносит ей глубокую рану. Уже и те, кто не знал сомнений, начинают задумываться, не может ли любая религия оказаться надувательством шайки жуликов, выуживающих деньги у легковерных?

Он посмотрел мне в глаза и улыбнулся, потом протянул пиво. Похоже, он цитировал свою проповедь. И делал это сознательно. Вероятно, он наслаждался моей реакцией.

— Я весь внимание. — Неожиданно я понял, что испытывает Шнырь, когда берется за работу из чистого любопытства.

Мой друг снова улыбнулся:

— Я убежден, что здесь не просто скандал, переросший в лесной пожар. Кто-то всем этим дирижирует. Некая злобная сила, преисполнившаяся решимости уничтожить Веру. Я считаю, необходимо перевернуть каждый камень и явить миру эту ядовитую гадину.

— Меня приятно удивляют ваши формулировки.

На мой взгляд, духовное лицо должно было бы выразить эту мысль иначе. Он снова улыбнулся. Великий Инквизитор оказался развеселым парнем.

— Меня интересуют личности, цели и средства помощников Врага. Все то, что можно определить мирскими терминами. Как уличное ограбление, например.

Не сомневаюсь, что и уличное ограбление можно определить в терминах богословской лексики.

Малыш казался удивительно здравомыслящим для исступленного фанатика, каковым ему полагалось быть. Наверное, актерский талант — первое и наиважнейшее требование, предъявляемое к кандидатам в священники.

— Значит, вы хотите нанять меня для розыска шутников, которые мутят воду среди духовенства Ортодоксов?

— Не совсем. Хотя я надеюсь, что их разоблачение будет сопутствующим результатом.

— Я не успеваю следить за ходом вашей мысли.

— Тонкость и надежность — таков мой девиз, мистер Гаррет. Если я найму вас, чтобы отыскать заговорщиков, и вы справитесь с делом, то даже я не смогу утверждать со всей определенностью, что вы не состряпали доказательства. С другой стороны, если я найму известного скептика разыскать Хранителя Агире и Мощи Террелла и в ходе поисков он выкурит из норы нескольких негодяев…

Я надолго приложился к пиву.

— Я восхищен стилем вашего мышления.

— Значит ли это, что вы принимаете мое предложение?

— Нет. Я не буду копаться в этой грязи просто ради денег. Но вы умеете возбудить любопытство. И знаете, как сплести интригу.

— Я готов хорошо заплатить. А если вы отыщете Мощи, награда будет поистине княжеской.

— Не сомневаюсь.

Великий раскол между Ортодоксами и Церковью произошел тысячу лет назад. Экуменический Совет пытался кое-как залатать дыры в их отношениях, но долго этот брак не продлился. При разводе Ортодоксы урвали Мощи себе. С тех самых пор Церковь пытается заполучить их обратно.

— Я не могу оказывать на вас давление, мистер Гаррет. Вы лучше кого бы то ни было подходите для этой работы, но по тем же причинам весьма маловероятно, что вы за нее возьметесь. У меня есть и другие кандидаты. Благодарю, что согласились уделить мне время. Желаю приятно провести вечер. Если передумаете, свяжитесь со мной в Четтери. — И он вместе со своей бадьей растаял в сумерках.

Коротыш мог быть джентльменом, когда хотел, что не часто встречается среди людей, привыкших к власти. А он был едва ли не самым грозным человеком в Танфере, в своей области, конечно. Воплощенный Святой Ужас.

Глава 5

Из дома вышел Дин:

— Я закончил, мистер Гаррет. Пойду домой, если ничего больше не нужно.

Дин надеялся, что я придумаю для него какое-нибудь поручение. Он жил с выводком незамужних племянниц, которые доводили его до умопомрачения, и не торопился домой.

Одно из последствий войны в Кантарде — избыток женщин.

Десятилетиями юноши Каренты уходили на юг драться за серебряные рудники, и десятилетиями половина из них не возвращалась. Нас, выживших холостых субъектов, такое положение вещей устраивает, но для родителей с дочерьми на выданье жизнь превращается в сущий кошмар.

— Я вот сижу тут и думаю, что такой чудный вечер прямо создан для прогулки.

— Вы правы, мистер Гаррет. — Когда Покойник в спячке, кто-нибудь из нас всегда остается дома — запирает дверь на засов и ждет, пока другой не вернется. Если Покойник бодрствует, проблем с безопасностью у нас не существует.

— Как ты считаешь, не время ли наведаться к Тинни? — С Тинни Тейт меня связывает весьма бурная дружба. Эта девушка из тех, кого называют рыжеволосыми фуриями, сильно смягчая их истерический темперамент.

Тинни, мягко говоря, непоследовательна. Неделю ее от меня палкой не отгонишь, а в следующую — я возглавляю черный список. Причем о причинах изменения отношений мне не удалось догадаться ни разу.

На этой неделе я был в списке. Уже не на самом верху, но в десятке лидеров пока оставался.

— Слишком рано.

Я тоже так думал.

Когда дело касается Тинни, Дин оказывается в затруднительном положении. Она ему нравится. Она красива, умна, проворна и приспособлена к жизни куда лучше меня. Дин считает ее хорошей партией для вашего покорного слуги. Но он помнит о племянницах, которые отчаянно нуждаются в мужьях, и полдюжины из них имеют достаточно низкие требования, чтобы польститься на сокровище вроде меня.

— Я мог бы навестить девочек.

Дин просиял, потом смерил меня подозрительным взглядом, проверяя, не морочу ли я ему голову, и уже собрался ответить, как вдруг сообразил, что, пока я буду там, ему придется сидеть здесь. Дин представил себе меня, этакого козла, ворвавшегося в огород, подумал о невинных созданиях, которым наверняка не хватит ума себя соблюсти, и нахмурился:

— Я бы не советовал, мистер Гаррет. В последнее время с ними особенно хлопотно.

Все зависит от точки зрения. Мне они хлопот не доставляют. Хотя вначале, когда я только взял к себе Дина, мне пришлось тяжко. Они заваливали меня лакомствами, пытаясь кормить на убой.

— Наверно, я лучше пойду, мистер Гаррет. А вам стоит подождать денек-другой, а потом навестить мисс Тейт и извиниться.

— Мне ничего не стоит извиниться, Дин, но по крайней мере хотелось бы знать, за что я прошу прощения.

Он хихикнул и напустил на себя вид старого опытного бойца, решившего поделиться опытом с новобранцем:

— Ну хотя бы за то, что родились мужчиной. Это всегда срабатывает.

Очко в его пользу. Если, конечно, мне не померещился сарказм.

— Схожу-ка я к Морли, опрокину несколько стаканчиков сельдерейного тоника.

Дин надулся. Мнение старика о Морли Дотсе настолько невысоко, что бледная поганка рядом с ним покажется водонапорной башней.

У каждого из нас в кругу знакомых есть негодяй. Возможно, он необходим нам, чтобы говорить себе время от времени: "Какой же я славный малый!»

На самом деле мне нравится Морли. У него есть заскоки, но на свой лад он неплох. Просто приходится постоянно напоминать себе, что он отчасти темный эльф и у него другая шкала ценностей. Очень размытая. Принципы Морли постоянно меняются в зависимости от ситуации.

— Я ненадолго, — пообещал я. — Только избавлюсь от внутреннего зуда.

Дин ухмыльнулся. Он вообразил, что мне наскучило лодырничать и мы на пороге волнующих событий.

Я надеялся, что он не прав.

Глава 6

До заведения Морли идти недолго, но это прогулка в другой мир. Соседний район не имеет своего названия, но стоит особняком. Наверное, его следовало бы именовать Нейтральной Зоной. Представители всех пород живут там вперемешку без особых трений — хотя людям приходится постоянно доказывать свое равенство.

Начинались сумерки. Облака на западе еще не выгорели до конца. Время уличных хищников пока не настало. И у меня не было причин остерегаться больше обычного.

Но когда невысокий парнишка преградил мне дорогу, я понял, что влип. Серьезно влип. Было что-то особенное в его манере двигаться.

Я не раздумывал. Я среагировал.

Он не ожидал, что я так высоко выброшу ногу. Мысок моего башмака врезался ему в подбородок. Раздался звук ломающейся кости. Парень завопил и отпрянул, размахивая руками, чтобы удержать равновесие, но подвернувшийся столб боднул его сзади. Он дернулся и полетел, выронив нож.

Я метнулся к ближайшему дому.

Сзади на меня уже надвигался второй — странный тип, ростом с подростка, но одетый в списанную армейскую рабочую форму. Альбинос. В руке у него был здоровенный ножище. Он остановился футах в восьми от меня, ожидая подкрепления.

Их было по меньшей мере ещё трое, двое — на другой стороне улицы и один маячил сзади, караулил.

Я одним движением стянул ремень и рассек воздух перед рожей альбиноса. Это его не напугало, но дало мне время пошарить по стене дома.

Здания в этом квартале только чудом до сих пор не рухнули. Я выдернул обломок кирпича из стены и запустил в противника. Правильно — он пригнулся. Кирпич угодил ему в лоб, и, пока он пересчитывал звезды, я прыгнул на него, отобрал нож, схватил за волосы и швырнул в сторону двух других головорезов, переходивших улицу. Они увернулись. Альбинос растянулся на мостовой.

Я завопил, словно баньши. Это на миг остановило парочку. Я сделал ложный выпад вправо, влево, отвлекающим маневром занес руку с ножом, который отобрал у коротышки-альбиноса, и хлестанул ремнем. Один из них уклонился от удара, отскочив назад.

Он споткнулся об альбиноса и грохнулся на спину. Я снова завизжал и нырнул рыбкой. Никогда не повредит, если противник решит, что перед ним чокнутый. Я приземлился обеими коленками на грудь упавшего и услышал хруст ребер. Он завопил. Я отскочил в сторону — на меня уже шел его приятель.

Он увидел, что я его жду, и остановился. Вот это по мне. Старина Гаррет любит честную игру. В схватке один на один у меня неплохие шансы выбраться живым. Я огляделся. Сломанная Челюсть отправился на прогулку — шестерка счел за лучшее проявить благоразумие.

— Вот мы и остались вдвоем. Низкорослый. — Я уже понял, что он не подросток. Как и его приятели. Мне следовало раньше догадаться. Мальчишки такого возраста не слоняются по улицам Танфера, они в армии. Их забирают все раньше и раньше.

— Дух, вопли которого предвещают скорую смерть услышавшему их.

Мои маленькие друзья оказались темными эльфами, дарко.

Дарко — это полуэльфы, полулюди, отвергаемые обеими расами. Особи этого вида аморальны, непредсказуемы, а иногда и безумны. Короче, хуже не придумаешь.

Все сказанное относится и к Морли, который умудрился прожить достаточно долго, чтобы обучиться мимикрии.

На моего приятеля не произвело впечатления, что ему противостоит такой громила. Еще одна особенность дарко. У них отсутствует чувство страха.

Я вернулся за своим кирпичом. Он изменил стойку. Теперь он держал нож, словно двуручный меч. Я пуганул его ремнем и попытался прикинуть, куда он дернется, когда я запущу кирпичом. Пока я гадал, он решил напасть.

Я лягнул в голову двух других, предписав им длительный отдых в лежачем положении. Низкорослого это разъярило. Он пошел на меня. Я бросил кирпич. Он уклонился. Но я целился не в голову и не в корпус. Я метил в ногу в надежде, что он отвалит.

Удар пришелся по пальцам. Низкорослый заскулил. Я двинулся на него с ремнем, ножом и на обеих ногах. Он попятился.

Дьявол, так мы можем протанцевать всю ночь. Я уже сделал все необходимое. Вряд ли он решится преследовать меня, с больной-то ногой.

Я посмотрел на парочку, примостившуюся у моих ног, и услышал голос своего флотского сержанта: «Никогда не оставляйте за спиной живого противника».

Не сомневаюсь, что их безвременная кончина была бы благом для цивилизации. Но резать глотки безоружным — не мой стиль. Я собрал разбросанные ножи.

Низкорослый смекнул, что я отчаливаю.

— В следующий раз ты покойник, — пообещал он.

— Лучше бы следующего раза не было, чако. Потому что второго шанса я не даю.

Он засмеялся.

Один из нас определенно спятил.

Я побрел дальше, ощущая холодок между лопатками. Какого дьявола все это значит? Они не собирались меня грабить. Они хотели меня избить. Или убить.

За что? Я их не знал.

Конечно, есть люди, которым мое существование не доставляет удовольствия, но не думаю, что кто-нибудь из них мог зайти так далеко. Как гром среди ясного неба.

Глава 7

Стоит мне ступить к Морли на порог, как заведение замирает и все пялятся на меня. Казалось бы, они давно уже должны были привыкнуть ко мне. Но я пользуюсь репутацией, позволяющей думать, что я на стороне ангелов, а большинство этих парней кто угодно, только не небожители.

Я увидел Плоскомордого Тарпа, сидевшего в одиночестве за своим обычным столиком, и направился к нему.

Прежде чем уровень шума достиг нормы, чей-то голос произнес:

— Будь я проклят! Гаррет! — Имя прозвучало, словно щелканье бича.

И что бы вы думали? Морли, собственной персоной, работал в баре, помогая распределять морковный, сельдерейный и тыквенный соки.

Такого я еще не видывал. Интересно, разбавляет ли он выпивку, после того как клиент примет три или четыре порции? Дотс мотнул головой в сторону лестницы. Я сказал Плоскомордому: «Как поживаешь?» — и проплыл мимо в указанном направлении. Тарп хрюкнул и продолжал рубать порцию салата, способную насытить трех пони. Впрочем, размерами Плоскомордый поспорит с тремя пони и их мамашами, вместе взятыми.

Морли дотрусил до лестницы одновременно со мной.

— В кабинет? — спросил я.

— Да.

Я поднялся и вошел.

— Тут кое-что изменилось. — Теперь берлога больше походила на гостиную в борделе. Морли, отдыхая дома, всегда имел кого-нибудь под рукой.

— Я пытаюсь изменить себя, меняя свое окружение. — Это говорил Морли — истовый вегетарианец и ревностный приверженец невразумительных гуру. — Какого черта ты натворил? — Это был уже Морли-головорез .

— Эй! Что за прием? Мне осточертело сидеть взаперти, вот я и решил прогуляться сюда. Может, мне захотелось попикироваться с Плоскомордым.

— Здорово. И поэтому ты решил появиться здесь в таком виде. Ты похож на потерявшуюся собачонку, побывавшую в хорошей драке. — Он толкнул меня к зеркалу.

Левая сторона моей физиономии побурела от запекшейся крови.

— Дьявол! А я-то думал, что увернулся. — Похоже, Коротышка каким-то образом достал меня, пока мы танцевали над его дружками. Я до сих пор не чувствовал пореза. Ну и острый же у него нож!

— Что произошло?

— На меня набросилась шайка твоих чокнутых собратьев. Чако. — Я показал ему три ножа. Они выглядели, словно близнецы, у каждого — восьмидюймовое лезвие и желтоватая рукоятка слоновой кости с инкрустацией в виде маленькой стилизованной летучей мыши.

— Сделаны на заказ, — сказал Морли.

— На заказ, — согласился я. Морли наклонился к переговорной трубе, соединяющей его с барменом:

— Пришли мне Рохлю и Слейда. И пригласи Тарпа, если он заинтересуется. — Морли заткнул трубу и посмотрел на меня: — Во что ты ввязался на этот раз, Гаррет?

— Ни во что. Я в отпуске. А что? Ты подумываешь о возможности избавиться от части своих долгов? — Я понял, что не стоило так говорить, прежде, чем закончил фразу. Морли был обеспокоен. Когда Морли тревожится обо мне, лучше заткнуть пасть и слушать.

Вошли его подручные, Рохля и Слейд. Рохлю я уже знал. Это здоровый, неряшливый, заплывший жиром толстяк. Он силен, как мамонт, крепок, как скала, жесток, как кошка, проворен, как кобра, и полностью предан Морли. Слейда можно было принять за родного брата Морли. Невысокий, по человеческим меркам, чернявый и худощавый красавчик с грациозными движениями и непрошибаемой самоуверенностью. Он, как и Морли, отдавал предпочтение кричащим нарядам. Впрочем, Морли в этот вечер выказал больше вкуса.

— Мне удалось не заключить ни одного пари за месяц, Гаррет, — похвастался Морли. — Благодаря силе воли и небольшой помощи друзей.

У Морли слабость к азартным играм. Дважды он прибегал к моим услугам, чтобы вылезти из долгов убийственного размера, которые грозили ему серьезными неприятностями.

Вегетарианский бар с рестораном и притон головорезов скорее хобби и прикрытие Морли, нежели бизнес. Его настоящее занятие — бить по коленным чашечкам и проламывать головы. Поэтому около него и болтаются рохли и слейды.

Вошел Тарп. Он молча кивнул присутствующим и плюхнулся в кресло.

Род деятельности Плоскомордого Тарпа — нечто среднее между специализацией Морли и моей. Он готов поколотить кого-нибудь за приличную мзду, но убивать не станет ни за какие деньги. Главным образом он выполняет работу телохранителя и сопровождающего. Если его по-настоящему прижмет, он возьмется за вышибание денег из должников. — Что ж, к делу, — сказал Морли, видя, что все на месте. — Гаррет, ты избавил меня от необходимости прогуляться. Я собирался заскочить к тебе после закрытия.

— Зачем? — Они смотрели на меня, словно я был экспонатом на выставке уродов, а не скромным экс-моряком, работающим на самого себя.

— Ты уверен, что не вляпался ни во что скверное?

— Уверен. В чем дело?

— Заходил Садлер. Большой Босс послал его с поручением во все питейные заведения. — Большой Босс — это Чодо Контагью, король танферского преступного мира. Очень плохой человек. Садлер — один из его заместителей, человек еще более мерзкий. — Кому-то нужна твоя голова, Гаррет. Большой Босс велел сообщить всем, что любой, кто попробует тебя тронуть, ответит перед ним.

— Продолжай, Морли.

— Разумеется, Чодо с заскоками, словно фея под кайфом. Ты, наверное, слышал, что у него мания на почве чести, взаимных любезностей, одолжений и тому подобной муры? Так вот, он считает, что в большом долгу перед тобой, и одержим желанием сберечь тебе жизнь. На твоем месте я спрятался бы за ним, как за личным домашним баньши.

Мне вовсе не нужен ангел-хранитель.

— Это хорошо только, пока он жив. — Большие Боссы умирают почти так же часто, как карентийские короли.

— И ты кровно заинтересован в его здоровье, не так ли?

— Рука руку моет, — прогремел Плоскомордый. — Может, ты все-таки ухватился за что-нибудь горячее, Гаррет?

— Говорю же вам — нет. За последние десять дней я принял всего двух кандидатов в клиенты и отказал обоим. Я не работаю. И не хочу работать. Слишком многие вокруг меня любят трудиться. А я совершенно счастлив, когда просто сижу и наблюдаю, как суетятся все остальные.

Морли и Тарп скорчили рожи. Морли трудился в поте лица, потому что считал, будто это ему на пользу. Плоскомордый работал без выходных, чтобы прокормить свое ненасытное брюхо.

— Что за предполагаемые клиенты? — поинтересовался Морли.

— Сегодня днем меня посетила роскошная блондинка. Вероятно, дорогая кокотка. Кто-то ее преследует, и она хочет положить этому конец. Я передал ее Шнырю Пиготте. Вечером, перед моим уходом, приходил старик, который хотел, чтобы я для него кое-что отыскал. Сейчас он пытается нанять кого-нибудь другого.

Морли нахмурился. Он взял три гангстерских ножа, вручил один Рохле, другой — Слейду, а третий кинул Тарпу, который сказал: «Нож чако».

— По дороге сюда у Гаррета была стычка, — сообщил Морли. — Мы не привыкли видеть гангстерские шайки по соседству. Они не настолько глупы. Расскажи нам о своих приятелях, Гаррет.

Я рассказал всю историю. Никого не впечатлило, что я отобрал три ножа.

— Надо запомнить этот трюк с кирпичом на ногу, — сказал Плоскомордый.

Морли вопросительно взглянул на Рохлю.

— Снежок, — авторитетно заявил Рохля. Морли кивнул:

— Это твой альбинос, Гаррет. Совершеннейший псих. Главарь шайки, именующей себя Вампирами. Он почти уверен, что сам тоже вампир. Тот, кого ты оставил на ногах, похож на Дока. Это мозг шайки. Он еще безумнее Снежка. Не отступит ни перед чем. Надеюсь, тебе хватило ума покончить с ними, пока была возможность?

Он посмотрел на меня и понял, что ума не хватило.

— Они чокнутые, Гаррет. Большая шайка. Пока Снежок жив, они не успокоятся. Ты прищемил им хвост, а этого они не прощают. — Он достал перо, чернила, бумагу и принялся писать. — Рохля, возьми двоих и проверь, не осталось ли кого из них поблизости.

— Конечно, босс. — Настоящий гений этот Рохля. Интересно, кто шнурует ему ботинки? Морли продолжал строчить.

— Вампиры вышли за границы своей охотничьей территории, Гаррет. Они с Северного холма, с Приам-стрит. Западный Бэкон. Где-то там.

Я понял его. Мои друзья пришли на юг не для того, чтобы пошалить. Я не был случайно подвернувшейся мишенью.

Морли посыпал письмо песком, сложил его, черкнул что-то на внешней стороне и вручил бумагу Слейду. Слейд взглянул на нее, кивнул и вышел.

— На твоем месте, Гаррет, я пошел бы домой, запер все двери на засов и сидел бы рядышком с Покойником.

— Наверное, это неплохая мысль.

Мы оба знали, что я не последую его совету. Что, если разойдется слушок, будто Гаррета можно прижать?

— Я не слежу за уличными бандами. Слишком много их развелось. Но Вампиры создали себе славу. У них непомерные амбиции. Снежок хочет стать главным чако, вожаком вожаков… Извини.

Его переговорная труба слабо крякнула. Морли вынул затычку и склонился над ней.

— Слушаю. — Он обратил к трубе ухо, потом сказал в нее: — Пришли его наверх. — Он посмотрел на меня: — Ты оставляешь широкий след, Гаррет. Пришел Шнырь Пиготта. Он ищет тебя.

Глава 8

В комнату вполз Шнырь. Он выглядел как живой скелет.

— Присаживайся, Шнырь, — сказал Морли и смерил его хищным взглядом — верный признак, что он прикидывает, какую диету назначить очередному знакомому. Морли верит, что не существует проблемы, которую нельзя было бы решить, надо только увеличить долю зеленного корма в рационе. Он не сомневается, что в наше время можно добиться мира, если заставить всех и каждого отказаться от мяса.

— Ты искал меня? — спросил я Пиготту.

— Да. Я хочу вернуть тебе деньги. Я не могу заниматься этим делом.

Шнырь отказывается от работы?!

— Что стряслось?

— Получил более выгодное предложение, а с обоими делами мне не справиться. Хочешь передать свое Плоскомордому? Я расскажу тебе, что выяснил. Задаром.

— Ты сама щедрость. Что скажешь, Тарп? — Он не лучший вариант для такой работы, но что я могу поделать? Шнырь поставил меня перед фактом.

— Давай подробности, — потребовал Плоскомордый. — Я не покупаю кота в мешке. — Желание Пиготты выйти из игры пробудило у него подозрительность.

Я рассказал ему то же, что и Шнырю, слово в слово. Шнырь вернул мне задаток и сообщил следующее:

— Я присмотрелся к месту, но в контакт с заказчиком не вступал. Дом под наблюдением, стерегут оба выхода, но работают непрофессионалы. Я допускаю, что их объект заказчик, хотя в доме еще девять квартир и смотритель, который живет в подвале. Все жильцы — одинокие женщины. Когда стемнело, наблюдатели ушли. Отправились в «Синюю Бутылку». Они снимают там комнату на втором этаже как Смит и Смит. Поскольку было ясно, что они покинули свой пост и замены не предвидится, я пошел домой… Там меня ждал новый клиент.

Шнырь описал Смита и Смита. По его словам, они выглядели как парочка ничем не примечательных работяг.

— Я справлюсь с этим, Гаррет, — заявил Плоскомордый. — Если ты не хочешь оставить это дело себе.

Я вручил ему задаток:

— Позаботься об этой женщине.

— Ну а мне пора позаботиться о своем бизнесе, — сказал Шнырь. — Я бы хотел приступить к делу как можно раньше.

Морли только хрюкнул на прощание. Он и вправду изменился. Его распирало от желания дать Шнырю какой-нибудь полезный диетический совет, но он прикусил язык.

Что за черт? Жизнь будет вполовину не так интересна, если Морли окончательно изменится.

Когда мы остались вдвоем, Морли снова поднял на меня подозрительный взгляд:

— Ты действительно ни во что не влезал?

— Клянусь, чтоб мне провалиться.

— Странный ты тип, Гаррет. Не могли же чако притащиться аж с Северной Стороны ради удовольствия отколошматить человека просто за то, что он вышел прогуляться?

Меня это тоже беспокоило. Похоже, я вынужден взяться за работу. И увильнуть нет ни какой возможности. Я обзавелся паршивым клиентом.

— Наверное, они услыхали, куда я направляюсь.

— Что?

— Ими могло двигать сострадание к моему желудку.

— Пошел ты… Не зли меня.

— Становишься раздражительным, а? Стало быть, охапка сена на завтрак, обед и ужин все-таки не панацея?

— Возможно.

Прежде чем мы успели поцапаться, заявился Рохля:

— Ничего, кроме кровавых пятен, Морли.

— Я так и думал. Спасибо, что сходил. — Морли сверкнул на меня глазами: — Когда ты чему-нибудь научишься? Теперь сюда примешалось еще раненое самолюбие Снежка.

— Ну, если бы я знал, кто он такой и какова его репутация, я, возможно…

— Ты что, собираешься спрашивать рекомендации? Даже у Снежка, вероятно, есть мать, которая его любит. Но это не значит, что ты должен подарить ему вторую попытку. Если ему подвернется возможность, он поджарит тебя на медленном огне. Поражаюсь, как это тебе удалось дожить до твоих лет.

Очко в его пользу. Миру глубоко начхать на мои моральные принципы. Но мне приходится жить в ладу и с самим собой.

— Может быть, благодаря друзьям, которые за мной приглядывают. Давай спустимся. Я угощаю.

— Я — пас. Угощайся сам. Возьми себе морковный сок. Морковь улучшает зрение. Надеюсь, у тебя немного прояснится в глазах. И поешь рыбы. Считается, что рыба — пища для мозгов.

Глава 9

Я получил свою выпивку, но только после того, как добрался до дому, отпустил Дина и запер дверь. Я нацедил полный кувшин из бочонка с охлажденным пивом и попробовал предпринять мозговой штурм.

А получил только бурю в пивной кружке. Мне не за что было зацепиться. Я поразмыслил над возможной связью между нападением, визитом Джилл Крайт и появлением Святого Ужаса. Если связь и была, ничто ее не выдавало.

Во всяком случае, шайка Снежка должна была сняться с насиженного гнезда на Северной Стороне прежде, чем Перидонт добрался до моего дома.

Я мысленно перетряхнул старые дела, пытаясь припомнить субъектов, достаточно мстительных, чтобы желать моей безвременной кончины. В этом был определенный смысл, но на ум не пришло ни единого имени.

А что, если Снежок просто ошибся? Вдруг он охотился за кем-нибудь другим?

Здравый смысл одобрил эту гипотезу. Интуиция завопила: «Чушь собачья!»

Кто-то хотел моей смерти. А я не имел понятия не только кто, но и почему.

Может, Покойнику удастся уловить нечто, что я упустил? Я побрел к нему через коридор. Без толку. Он по-прежнему был вне игры. Я выпустил часть нервной энергии за уборкой, потом вернулся в кабинет, развалился в кресле и снова погрузился в раздумья.

Я все еще сидел там, когда утром Дин принялся дубасить в дверь. Мое тело так затекло, что добраться до дверей оказалось нелегкой задачей. Морли в чем-то прав, когда говорит, что я себя распустил. Мне уже не семнадцать. Тело больше не в ладу с самим собой. С той поры, как я сплавал на юг, несколько фунтов мышц словно корова языком слизнула. Придется проявлять больше разборчивости в выборе способов безделья.

Завтрашний день начну с зарядки. Сегодня не то настроение. И потом у меня слишком плотный график.

Я отправился наверх и соснул часок в настоящей постели, пока Дин хлопотал на кухне.

— Вы уверены, что с вами все в порядке? — поинтересовался он, оглядывая мою исполосованную физиономию, когда принес оладьи. Я предпочел промолчать. — Выглядите кошмарно.

— Благодарю. Сам ты, конечно, чудо красоты. — Я знал, что он прав. Но мне приходится третировать его, иначе он подумает, что я его не ценю. — Посмотрел бы ты на остальных участников вчерашней забавы!

— Рад, что мне этого удалось избежать. — Тут в дверь постучали. — Я открою.

К нам в гости пожаловала Джилл Крайт. Дин привел ее на кухню. Чудеса! Видно, она и в самом деле его приворожила. Этим утром ее красота не сбивала с ног. Похоже, у нее была скверная ночь. И сейчас она намеревалась ринуться в драку.

— Доброе утро, мисс Крайт. Не хотите ли составить мне компанию?

Она села и взяла предложенную Дином чашку чая, но отказалась от чего-нибудь посущественнее. В глазах ее полыхал огонь. Жаль, что не для меня.

— Меня посетил человек по имени Уальдо Тарп.

— Плоскомордый? Хороший человек. Хотя временами его манерам недостает лоска.

— С его манерами все в порядке. Он сообщил мне, что его прислали вы.

— Так оно и есть. Вам кто-нибудь говорил, что вы прекрасны, когда злитесь?

— Мне говорят, что я прекрасна в любом настроении. Хватит молоть чепуху. Зачем вы прислали этого типа? Я нанимала вас! — Вы описали мне ситуацию, которая вас не устраивала. Я послал человека, способного с ней справиться. Чем же вы недовольны?

— Я нанимала вас.

— И никто другой не годится?

Она кивнула.

— Вы тешите мое самолюбие, но…

— Я платила не за второсортного, никому не известного топтуна.

— Занятно. Особенно если принять во внимание, что Тарп скорее всего известен больше меня. — Я секунд десять сверлил ее тяжелым взглядом, пока она не переключила внимание на Дина.

— Интересно, какую игру вы ведете на самом деле? — спросил я вкрадчиво.

Ее взгляд моментально вернулся ко мне.

— Сначала вы пытались заполучить меня хитростью. Потом заплатили слишком много денег. Если вы хотели купить кого-нибудь повнушительней, то я не лучшая кандидатура. Любой, кто знает меня, знает и Плоскомордого. И Плоскомордый куда лучше годится для устрашения. И, наконец, не прошло и пяти часов после нашего с вами свидания, как меня попытались убить.

У нее округлились глаза. Пришлось напомнить себе, что она отрекомендовалась актрисой.

— Это была хладнокровная западня. Пятеро головорезов плюс шестерка. Серьезная попытка. — Ее глаза округлились еще больше. — Вы знаете альбиноса-полукровку, гангстера по кличке Снежок?

Джилл покачала головой. Она была прекрасна, когда пугалась.

— А как насчет уличной банды под названием Вампиры?

Она снова покачала своей хорошенькой головкой.

Очевидно, я отошел от неприятной ночи, поскольку у меня участилось дыхание и ускорился пульс. Пришлось мысленно дать себе пинка.

— А что вы вообще знаете? Ничего? Вы что, держите меня за дурака? Или это тоже ускользнуло от вашего понимания?

Она опять разозлилась, но проглотила свой гнев. Видно, решила применить другую тактику, Я встал.

— Пойдемте со мной. — Иногда хорошая встряска развязывает им языки.

Я привел ее в комнату Покойника. Ее реакция не радовала оригинальностью.

— Ого! Вот это туша! — Но ведь так оно и было.

Я выудил ее задаток из-под кресла Покойника, надежнейшего места во всем Танфере.

— Я удержу часть за время, потраченное Плоскомордым, и за мой моральный ущерб. — Я взял пару монет — жест главным образом символический, — а остальное протянул ей.

Она уставилась на кошелек так, словно я предлагал ей змею:

— Что вы делаете?

— Вам не повезло. Я возвращаю вам ваши деньги и вычеркиваю вас из своей жизни.

— Но… — Она погрузилась в тайное совещание сама с собой. Пока шло заседание, я пытался раздразнить Покойника. — "Посмотри, кого я тебе привел, Увалень!»

Существует очень немного способов расшевелить Покойника. И самый эффективный среди них — привести в дом женщину. Чем смазливее девчонка, тем горячее реакция. Джилл Крайт способна вызвать пожар. Если Покойника придется обложить мешками с песком, он не сможет продолжать в том же духе. Мерзкий тип. И ухом не повел. Я почти не сомневаюсь, что он способен на любую пакость.

— Мистер Гаррет?

— Да?

— Я напугана. Я дала слово и не могу сказать вам больше, пока не узнаю, кого мне приходится бояться. Возьмите деньги обратно. Я предпочитаю вас. Но если вы не можете взяться за эту работу, я согласна на любого, кого вам удастся найти.

Она действительно была напугана. Будь у нее детское личико и пять футов росту, инстинкт защитника всколыхнулся бы во мне со страшной силой. Но ей не приходилось задирать голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и в ее арсенале не хватало трюков, чтобы изобразить беспомощность. Когда смотришь на этакую красотку, возникает желание развлечься, но никак не потребность заботиться о ней. Каждому сразу ясно, что она способна позаботиться о себе сама.

— Если бы не вчерашний вечер, вы меня уломали бы, Джилл.

Но кто-то пытался меня прикончить, и я намерен убедить их воздержаться от повторных попыток. На это потребуется время. Так что смиритесь с Плоскомордым. Он тот, кто вам нужен.

— Ну что ж, если у меня нет другого выхода…

— Другого выхода нет. — Я снова сунул ее деньги под Покойника. — Ну а теперь, когда мы покончили с взаимными претензиями и снова стали друзьями, почему бы вам не заглянуть к нам на обед? Дину не так уж часто удается поупражняться в кулинарном искусстве.

Она открыла было рот, чтобы отшить меня, но ее остановил инстинкт самосохранения.

— Тогда вам придется обедать поздно, — сказала она. — Мне приходится работать.

— Назначьте удобное вам время. Предупредите Дина. Скажите ему, что вы любите. Держу пари, он сумеет вам угодить.

Джилл улыбнулась. Думаю, это была первая искренняя улыбка, которой она меня наградила.

— Ладно. — Она отправилась на кухню. Я перевел дух, привалился к дверному косяку и скорчил Покойнику рожу. У меня имелись причины обихаживать Джилл Крайт и кормить ее обедом помимо врожденной порочности. Может, ей все же удастся расшевелить старого Увальня. Люблю сочетать приятное с полезным.

Я нисколько не сомневался, что, раз я назначил свидание, Тинни чудесным образом излечится от своей хандры. Кто-нибудь из Тейтов обязательно объявится у меня прежде, чем Джилл уйдет домой. Джилл вернулась:

— Дин — чудесный человек.

Подразумевается, что я — нет?

— И коварный, как змея. С ним нужно держать ухо востро. Особенно если вы не замужем. Великий посол от института брака, вот кто у нас Дин.

— Но он же не женат.

А она ловкая лиса, моя подружка Джилл. Что еще ей удалось вытянуть из старика?

— Не женат и никогда не был. Но это ему не мешает. Я провожу вас домой.

— Вы уверены, что можете позволить себе тратить на меня время?

— Мне по пути, — солгал я. Я сообразил, что могу воспользоваться случаем и перекинуться словечком с Плоскомордым.

Глава 10

Не прошли мы и сотни шагов, как Тарп пристроился к Джилл с другого боку. Она вздрогнула. Я захихикал:

— Привыкайте.

Мой совет не привел ее в восторг. Еще один намек, что она предпочитает держаться в тени.

Все-таки в ней можно распознать девочку для утех, пусть даже очень высокого класса.

— Что новенького? — поинтересовался я у Плоскомордого.

— Ничегошеньки.

— Смит и Смит все еще приглядывают за домом?

— Угу. Шнырь был прав. Они любители. Выглядят, как парочка фермеров. Хочешь, я сцапаю одного и буду вязать из него узлы, пока не заговорит?

— Пока не нужно. Просто присмотри за ними. Выясни, перед кем они отчитываются.

Плоскомордый хмыкнул:

— Между прочим, за твоим домом тоже кто-то следит. Я заметил их, пока ждал вас.

Я не удивился.

— Чако?

Он пожал плечами:

— Возможно. Молодняк. Но у них не было опознавательных знаков.

— И не должно быть, если это Вампиры. Они же не самоубийцы! — Я жил на территории Путешественников, на самой границе с владениями Сестер Рока.

Остаток пути я подбивал Джилл впустить нас в дом осмотреться. Она не соглашалась. Ей явно не хотелось, чтобы соседи видели ее вместе с нами. Она полагала, что мы стоим на более низкой социальной ступеньке.

У самого ее дома Плоскомордый показал мне на Смита и Смита. Они действительно выглядели как фермеры и совсем не казались опасными. Но я не стал особенно ломать голову над этим странным феноменом. Теперь это проблемы Тарпа. Возвращаясь к себе, я сделал крюк и остановился у многоквартирного дома, пришедшего в такое запустение, что даже отщепенцы его сторонились. Я обошел дом с торца, спустился к подвальной двери и, стоя по колено в мусоре, постучал. Дверь едва не рухнула.

Вскоре ее приоткрыли, на дюйм, не больше. В щели на уровне моей груди показался чей-то глаз.

— Это Гаррет, — сказал я и подбросил на руке серебряную монету. — Я хочу поговорить с Майей. — Дверь закрылась. Небольшая демонстрация. Просто чтобы показать, кто здесь хозяин.

Дверь снова отворили. На пороге стояла тринадцатилетняя девчонка, на которой не было ничего, кроме слоя грязи и картофельного мешка. Мешок, по всей вероятности, был забыт в подвале кем-то из прежних жильцов. Он так обтрепался, что один наливающийся розовый бутон выглянул наружу. Девчонка перехватила мой взгляд и фыркнула.

— У тебя чудесные волосы, малышка. — Возможно, она была блондинкой. Кто знает? Эти волосы не мыли на протяжении нескольких поколений.

— Прекрати ломать комедию, Гаррет, — донесся голос изнутри. — Если хочешь потолковать со мной, втаскивай сюда свою задницу.

Я вступил в цитадель Сестер Рока — танферской уличной женской банды. Самая старшая из пятерых девчонок доплелась до порога своего восемнадцатилетия. Четверо носили туалеты, явно созданные творческим гением выжившего из ума домового. Прическа и одежда Майи выглядели получше, но ненамного. Ей было восемнадцать, по меркам шайки — настоящая старуха. Она возглавляла банду, насчитывающую две сотни «солдат». Ее психика настолько покорежена, что невозможно предугадать, куда ее занесет в следующий миг. Большинство Сестер были эмоционально ущербными. Все они в детстве прошли через побои и издевательства, и проснувшийся в них мятежный дух привел их в обетованную землю Рока, вымышленный перпендикулярный мир, вечно и ненадежно болтающийся между детством, каким ему положено быть, и зрелостью без подлости и страданий. Они никогда не оправятся от своих ран. Большинство девушек погибнет от них. Но Рок дал им крепость, в которую они могли отступить и откуда снова могли пойти на штурм. Можно считать, что им повезло. Тысячи страдальцев проходят через ад без всякой поддержки.

Майе досталось больше других. Она была девятилетней девчонкой, когда ее отчим предложил мне развлечься с ней за бутылку вина.

Я отклонил это любезное предложение под хруст его ломающихся костей.

Теперь ей гораздо лучше. Большую часть времени она почти нормальна, с ней можно поговорить. Иногда Майя напрашивается к нам на угощение. Она любит Дина. Старик — идеальный дядюшка для любой непристроенной девицы.

— Ну, Гаррет? Какого черта тебе надо? — Маленькое шоу, предназначенное аудитории. — Давай-ка посмотрим, какого цвета твои деньги.

Я бросил ей монету.

— У меня честное предложение, — сказал я. — Хочу обменяться информацией.

— Валяй. Если начнешь действовать мне на нервы, пошлю тебя к черту.

Если она сочтет нужным, я выкачусь отсюда, разделанный под орех. Эти девочки умеют быть жестокими. Кастрация — их любимое развлечение.

— Ты знаешь Вампиров? У них главари — альбинос-дарко по кличке Снежок и маньяк Док. Северная Сторона.

— Слыхала. Они все там психопаты, не только Док. Ходят разговоры, что Док и Снежок стали зарываться. Хотят войти в силу и пытаются навербовать солдат из других банд.

— Кое-кому это может не понравиться.

— Знаю. Снежок и Док слишком стары для уличной банды, но мозгов не нажили ни на грош. Каждому младенцу известно, что бывает за нарушение границ.

Классическая история. Но иногда молодежь все-таки пробивается. Раз в столетие.

Нынешний король преступного мира в прошлом — уличный мальчишка. Но его завербовала из шайки Организация, и она же продвигала его вверх по иерархической лестнице.

— Рок поддерживает какие-нибудь отношения с Вампирами? — Девочки предпочитают называть себя Роком. Им кажется, это звучит симпатичнее, чем Сестры.

— Ты что-то говорил о честной сделке, Гаррет. Пока ты только берешь и ничего не даешь взамен. Мне это не нравится.

— Если ты якшаешься с Вампирами, мне нечего тебе предложить.

Она одарила меня взглядом рассвирепевшей кобры.

— Снежок и Док пытались меня убрать, — объяснил я.

— Какого черта ты делал на Северной Стороне?

— Я был на территории Стервятников. У Стервятников есть соглашение с Вампирами?

— С чего это? У них никаких контактов. Как и у Рока. — Она переменила позу. — К чему ты клонишь, Гаррет? Переходи к сути.

— Какие-то типы следят за моим домом. Я думаю — чако.

Судя по прошлой ночи, скорее всего Вампиры.

Майя задумалась:

— Ты уверен, что они хотят тебя замочить?

— Уверен, Майя.

— Но твой дом на территории Путешественников.

— Наконец-то до тебя начинает доходить. Беда в том, что у меня нет друзей среди Путешественников с тех пор, как замели Рыжего и Пройдоху.

В последнее время отношения между расами заметно усложнились. Они перемешиваются, но у каждого народа по-прежнему остаются свои князья и вожди и причудливо преобразившиеся культуры предков. Танфер — город людей. Во всех городских структурах действуют человеческие законы. По многочисленным соглашениям, регулирующим отношения между расами, переезд в какой-либо город автоматически влечет за собой полное признание местных законов. В Танфере преступление с точки зрения человеческих норм, остается преступлением, даже если поступок считается допустимым среди народа виновного.

Соглашения отказывают Каренте в праве призывать в армию нелюдей. По определению, нелюдем считается всякий, желающий навсегда отказаться от своих человеческих прав и привилегий, индивидуум, в жилах которого течет четверть или больше нечеловеческой крови. Однако в последнее время шайки принудительных вербовщиков хватают любого, кто не может немедленно предъявить родителя или прародителя-инородца. Что и случилось с вожаками Путешественников, хотя они были полукровками.

— Так ты хочешь избавиться от парочки чако? — догадалась Майя.

— Нет. Я хочу, чтобы ты знала об их присутствии. Если они станут беспокоить меня, я просто столкну их головами.

Она впилась в меня подозрительным взглядом.

Мозги у Майи устроены непросто. Что бы она ни делала, у нее всегда есть скрытый мотив. И ей пока недостает мудрости понять, что не все думают одинаково.

— Есть еще парочка заблудившихся фермеров. Они остановились в «Синей Бутылке». Называют себя Смит и Смит. Если кто-то из вас случайно столкнется с ними и выяснится, что у них есть документы, я не прочь их купить. — Это была маленькая импровизация, но она утолила потребность Майи в скрытых мотивах.

Она никогда не поверит, что я просто хотел повидать ее и узнать, как она поживает. Это означало бы, что она кому-то небезразлична. С такой мыслью ей не справиться.

Я задержался у двери:

— Дин обещает состряпать на ужин нечто выдающееся. И много.

Я доплелся до улицы и остановился пересчитать части тела. Все было на месте, но тряслось. Вероятно, у моего тела больше здравого смысла, чем в мозгах. Им известно, что всякий раз, когда я сюда отправляюсь, у меня появляется шанс стать рыбьим кормом.

Глава 11

Дин поджидал меня у двери. Вид у него был перепуганный. — Что стряслось?

— Заходил этот человек… Краск.

О! Краск — профессиональный убийца.

— Что он сказал?

— Ничего он не говорил. Как будто в этом была необходимость!

Необходимости не было. От Краска исходит угроза, как вонь от скунса.

— Он принес это.

Дин подал мне конверт в четверть дюйма толщиной. Я взвесил его на руке:

— Что-то металлическое. Принеси мне кувшин. — Он направился на кухню. — Может быть, вечером заглянет Майя, — сказал я ему вслед. — Сунь ей кусок мыла и покорми ее. Проследи, чтобы она не стянула что-нибудь, чего тебе будет недоставать.

Я пошел в кабинет, сел, положил на стол конверт Краска моим именем вверх и решил не трогать его, пока Дин не принесет золотистый напиток из источника молодости. Старик не заставил себя ждать. Он налил мне кружку. Я выпил ее залпом. Дин повторил и сказал:

— Если вы не бросите попыток помочь этим детишкам, в один прекрасный день можете нарваться на неприятный сюрприз.

— Им нужен друг во взрослом мире, Дин. Они должны понять, что мир состоит не из одних хищников, наперегонки пожирающих друг друга.

Дин изобразил удивление:

— А разве это не так?

— Не совсем. Немногие из нас все еще дерутся в арьергарде, совершая добрые дела тут и там.

Он подарил мне одну из своих редких искренних улыбок и удалился на кухню.

Майя ест получше, чем мы с Джилл, вместе взятые. Если, конечно, она возьмет на себя труд появиться.

Дин одобрял мои усилия. Он просто хотел напомнить мне, что наиболее вероятной наградой за них будет проломленная голова и разбитое сердце.

Я не собирался отправляться на небо или в преисподнюю, оставив здесь подарочек Краска. Я сломал восковую печать Большого Босса.

Кто-то вложил в конверт две игральные карты, связанные шнурком. Я перерезал шнурок. Внутри обнаружились пучок бесцветных волос и четыре монеты. Монеты были приклеены к одной из карт. Золотая, медная и две серебряные. Все одинакового размера — около полудюйма в диаметре — и одинакового вида, только металлы разные. Три монеты сияюще-новенькие. Одна из серебряных истерта настолько, что я едва разобрал, какой на ней рисунок. Все четыре монеты — храмовой чеканки. Об этом говорило все — буквы старого стиля, дата в непонятном летосчислении, явно религиозная символика, отсутствие королевского профиля на лицевой стороне. Монеты королевской чеканки отличаются наличием королевского профиля на аверсе. Монеты коммерческой чеканки расхваливают товары или услуги чеканщика.

Карентийский закон позволяет штамповать монеты кому угодно. Все прочие королевства объявили чеканку денег государственной монополией потому, что разница между стоимостью металла для монеты и ее денежным достоинством обогащает казну государства. Но и Карентийская Корона свой куш не упустит. Она требует, чтобы частные чеканщики покупали монетные диски или болванки у Королевского Монетного двора, причем за сплав, из которого изготовляют болванки, покупатели расплачиваются чистым металлом того же веса, Прибавьте сюда выгоду, которую получает казна, экономя на изготовлении матриц и жалованье рабочих-штамповщиков. Большую часть времени система работает как по маслу, а когда случаются сбои, виновных поджаривают живьем, будь они хоть Князьями Церкви или чиновниками Монетного двора (последние все как один — кузены короля). Основа карентийского процветания — надежность карентийской денежной системы. Карента коррумпирована насквозь, но никому не дозволено покушаться на орудие коррупции.

Золотой монете я уделил самое пристальное внимание. До сих пор я никогда не видел золотого частной чеканки. Этот металл слишком дорог, чтобы использовать его просто для утоления тщеславия изготовителя.

Я взял верхнюю карту и прочел лаконичную записку:

«Повидай этого человека». Далее следовало изображение рыбы, медведя и название улицы. Все вместе составляло адрес. Поскольку читать умеют немногие, в городе используют таблички с общепонятными символами.

Краск хотел, чтобы я кого-то повидал. Эта посылочка, по его мнению, должна снабдить меня необходимым путеводителем. Если Краск говорит намеками, значит, в деле замешан Чодо Контагью. Краск не посмеет вздохнуть без разрешения Чодо. Я решил сходить на разведку. Не стоит обижать Чодо.

Решено. Мне необходима длительная прогулка. Все равно до прихода Джилл заняться мне нечем.

Судя по адресу, это где-то на севере. Стало быть, Северная Сторона?

Я пошел наверх и перерыл ящик с инструментами, отобрав медный кастет, пару ножей и свою любимую головодробилку — восемнадцать дюймов, свинцовый набалдашник. Я рассовал все это по карманам, убедился, что нигде ничего не выпирает, потом спустился на кухню и сообщил Дину, что ухожу на несколько часов.

Глава 12

Большинство из нас находится в гораздо худшей физической форме, чем думает, а тем более признается. Я привык считать, что ко мне данное соображение не относится. Но к тому времени, как я преодолел шесть миль до Северной Стороны, я ощутил это в полной мере на своих икрах и бедрах. Неужели это тело несло на себе полную боевую выкладку во время многодневных марш-бросков в бытность мою моряком?

Нет. Оно стало старше, и на его долю досталось столько потасовок, что с лихвой хватило бы на целый взвод.

Район, куда я держал путь, населяли эльфы и полуэльфы, что означало маниакальную чистоту и порядок во всей округе. Это район, где хозяйки выскабливают каменные плиты с кислотой и подкрашивают кирпичную кладку каждую неделю.

Когда идет дождь, сточные канавы наполняются красной краской. Здесь мужчины ухаживают за деревьями, словно за своими божками, и подстригают крошечные лужайки ножницами, травинка к травинке. Остается только гадать, так ли упорядоченна и стерильна их личная жизнь.

Как такое общество, с его незыблемыми моральными устоями, могло породить Снежка и Вампиров?

Я свернул на Черную Поперечную улицу, узкую улочку в тени Водоносного холма. Я искал рыбу, медведя и заблудших Вампиров. Здесь было тихо. Чересчур тихо. Где же эльфийские женщины, которым полагалось подметать улицы, мыть окна или другим способом бороться с хаосом, пожирающим остальную часть города? Эта тишина дурно пахла, словно здесь произошло нечто жуткое и улицу парализовало ужасом. Мое появление не могло быть тому причиной. Даже в этом районе есть парни, которые не стали бы смотреть равнодушно, как я направляюсь в западню. Такой вот я оптимист.

Я нашел дом, прекрасное четырехэтажное серое здание. Входная дверь была открыта. Я поднялся на крыльцо. Внутри стояла мертвая тишина, еще более жуткая, чем на улице.

Вот он, источник распространения ужаса.

И что же мне делать? Наверное, то, зачем пришел.

Вынюхивать.

Я вошел, предвкушая восхождение на самую верхотуру. Но ошибся. Дверь первой же квартиры была приоткрыта. Я постучал. Никто не ответил, но внутри раздался грохот. Я толкнул дверь: — Эй! Кто-нибудь дома?

Из соседней комнаты мне ответили неистовым топотом. Я двинулся вперед с крайней осторожностью. Кто-то побывал здесь до меня. Комнату словно саранча обглодала.

И тут я учуял запах, еще слабый, но безошибочно узнаваемый. Я знал, что увижу в следующей комнате.

Все оказалось еще хуже, чем я себе представлял.

Здесь были все пятеро. Чья-то умелая рука привязала их к деревянным стульям. Один опрокинулся на пол. Это он топал, пытаясь привлечь внимание. Остальные уже не привлекут никого, кроме мух.

Кто-то набросил каждому на шею проволочную петлю, привязанную к палке, а потом стал закручивать палку. Убийца не спешил.

Я узнал всех — Снежка, Дока и двух остальных чако, собиравшихся меня порешить. В живых оставили паренька, который стоял на стреме. Краск и Садлер знают свое дело. Маленький подарочек Гаррету от Чодо Контагью, очередная выплата процентов с его долга.

Что бы вы испытывали, стоя в окружении людей, задушенных мимоходом, небрежно, как давят тараканов — без гнева, без злобы, без жалости? Лично меня пугает смерть бесстрастная и безразличная, словно падающий на голову кирпич.

Хлоп! Игра окончена.

Проволочная петля — автограф Садлера.

Я представил себе, как Слейд передает Садлеру записку, написанную Морли, вообразил беседу Садлера и Чодо. Наверное, Чодо настолько возбудился, что даже поправил одеяло, прикрывающее его колени. Я услышал голос Чодо: «Ну так позаботься о них». Вероятно, таким же тоном он сказал бы: «Выброси эту рыбу, она припахивает». И Садлер позаботился. А Краск принес мне несколько монет и локон покойного.

Обычная смерть в большом городе.

Будет ли кто-нибудь оплакивать Дока, Снежка и двух остальных?

Я ничего не добьюсь, если буду стоять здесь столбом и горевать о придурках, которые сами напросились на такой конец. Краск не потопал бы ко мне через весь город, если бы не считал, что я найду здесь что-нибудь интересное. Наверное, надо разговорить парня, оставленного в живых. Я поднял его вместе со стулом и усадил лицом к стене. До сих пор он не мог меня видеть. Я обошел кругом, привалился к стене и посмотрел ему в глаза.

Он меня вспомнил.

— У тебя сегодня удачный день, не правда ли? По крайней мере был до сих пор. — Он пережил визит Краска, Садлера и тех прилипал, которые забрали все, что плохо приколочено. Я прочел в глазах бедолаги понимание того, что везение его кончилось. После чего я его покинул.

Я рыскал по дому, пока не нашел кувшин с водой на втором этаже. Сюда саранча не добралась. Вероятно, боялись, что не унесут добычу. Прежде чем вернуться к своему приятелю, я проверил улицу. Там по-прежнему было тихо.

Я показал чако кувшин:

— Вода. Подумал, что у тебя, должно быть, пересохло в горле.

Он израсходовал немного влаги на слезы. Я вытащил кляп, дал ему глоток, потом выпрямился и подпер стенку:

— Думаю, тебе есть о чем мне рассказать. Если изложишь все начистоту, я, может быть, тебя отпущу. Они позаботились, чтобы ты все слышал во время интервью? — Недурной эвфемизм, Гаррет.

Парень кивнул. Вряд ли удастся застращать его сильнее, чем сейчас.

— Давай сначала.

Его представления о начале несколько отличались от моих. Он стал рассказывать о предприимчивости Снежка, который завладел этим домом, выставив свою мать на улицу. Мать, моя соплеменница, унаследовала дом от его отца, семья которого владела им с тех пор, как первые эльфы прибыли в Танфер. Весь район на протяжении многих поколений населяли эльфы, чем объяснялся его приличный вид.

— Меня больше занимает история о том, как Вампиры заинтересовались моей скромной особой.

— Можно я еще попью?

— Как только заслужишь.

Он вздохнул:

— Вчера утром пришел какой-то священник. Сказал, что его зовут брат Джерсе. Он предложил Снежку одну работу. Он не сказал, кто его прислал, но показал столько денег, что у Снежка глаза на лоб полезли. Снежок пообещал, что Вампиры сделают все, что угодно клиенту. Док пытался его отговорить. Раньше Снежок никогда не шел против Дока. И вот посмотрите, чем это кончилось.

— Уже посмотрел. — Меня интересовало, что предпринял Снежок для того, чтобы все кончилось именно так.

Клиент пожелал, чтобы Вампиры сели на хвост мне и священнику по имени Магистр Перидонт. Если Перидонт придет повидать меня, Вампирам полагалось позаботиться о моем исчезновении. Навсегда. За что им перепадал жирный кусок. Деньги Снежка не так уж и интересовали. Снежок принял предложение, потому что оно льстило его самолюбию. Положение уличного владыки Снежка больше не устраивало. Он хотел большего.

— Док все твердил ему, что это требует времени, что вы не могли сделать себе имя, не попав в поле зрения Организации.

Но Снежок не отступился даже после того, как прошел слух, будто Большой Босс велел держаться подальше от парня по имени Гаррет. Снежок без тормозов, он вообще ничего не боялся. Дьявол, да и никто из нас по-настоящему не испугался.

Они были слишком молоды. Чтобы знать, когда и чего бояться, нужно немного пожить.

Я дал ему попить.

— Лучше? Отлично. Расскажи мне о священнике. О брате Джерсе. Какой он веры?

— Не знаю. Он не сказал. Вы же знаете этих священников. Все носят одинаковые коричневые балахоны.

Тут он прав. Нужно подойти к священнику вплотную, да еще знать, куда смотреть, чтобы отличить ортодокса от церковника, или от затворника, или от служителя одного из нескольких дюжин так называемых еретических раскольничьих культов. Не говоря уж о том, что брат Джерсе мог напялить на себя что угодно.

Я спросил себя, мог ли священник оказаться настолько тупым — или настолько самоуверенным, — что назвал этим придуркам настоящее имя и расплатился монетами своего храма. Может быть, виной тому мое нелестное мнение о братии долгорясых, но я решил, что это возможно. Разве часто работу запарывают так основательно, как это случилось с Вампирами? Мне полагалось отправиться к праотцам, так чего же мудрить?

Я задавал много других вопросов, но не добился ничего путного, пока не вынул монеты, которые прислал Краск.

— Он платил такими деньгами?

— Эти монеты я видел. Из храма. Даже золотая. Но Снег их особо не показывал. Чтоб мне лопнуть, если он не наврал, сколько ему заплатили.

Наврал, конечно. Я добрался до главного вопроса:

— Почему брат Джерсе хотел от меня избавиться?

— Не знаю.

— Никто не спросил?

— Никому не было дела. Какая разница? — Разумеется, никакой, если перерезать кому-то глотку — обычный бизнес. — Тогда, наверное, это все, малыш. — Я достал нож.

— Нет! Пожалуйста! Не надо! Я вам все выложил, честно.

Он решил, что я собираюсь его убить. Морли сказал бы, что это правильная мысль. Морли сказал бы, что парень не уймется, пока не разделается со мной, если я его пожалею. И проклятый Морли чаще всего оказывается прав. Но я привык поступать исходя из собственных представлений о правоте.

Я шагнул к парню. Он закричал. Клянусь, если бы он позвал маму… Я перерезал веревку, освободив ему правую руку, и отправился восвояси. Теперь это его дело — освободиться или остаться там и умереть.

На улице меня встретил дивный вечер.

Я залюбовался пейзажем. Покидая Черную Поперечную улицу, я увидел эльфийских женщин, подметающих и моющих ступени своих крылечек, тротуары и улицы перед домами. Их мужчины маникюрили газоны. Неизменный вечерний ритуал.

Но и у эльфов есть свои отрицательные качества. Они мало занимаются собственными отпрысками-полукровками. Бедные ребятишки.

Глава 13

Небо совсем потемнело, когда я добрался до дому. Я увидел несколько падающих звезд. По свидетельствам одних предсказателей — это добрый знак, по мнению других наоборот. Одна из этих расфуфыренных вертихвосток — самая яркая — распалась на несколько полосок.

Дин впустил меня в дом.

— Чертовски хорошо пахнет, — заметил я.

— То ли еще будет, — пообещал он, улыбаясь. — Я принесу вам пиво. Вы узнали что-нибудь полезное?

Что это с ним? Он сам на себя не похож. Дин взглянул на меня как побитый щенок. Думаю, он репетирует перед зеркалом. — Что произошло, пока меня не было?

— Ничего. Разве что Майя заходила. По правде говоря, она только что ушла. Когда вы постучали.