- Нет, не забыли, - возразил Гоблин. - Никак уж не забыли;
      И снова я почувствовал - что-то у него на уме. Ильмо оглядел пространство между нами и утесом. Он хорошо знал Эти места. Как и Все мы. В один прекрасный день наши жизни будут зависеть от того, кто знает их лучше - мы или противник.
      - Ладно, - сказал он себе. - Посмотрим. Четверых возьму. Только с Лейтенантом посоветуюсь.
      Лейтенанта по тревоге не гнали. Он и еще двое стояли на страже у входа в жилище Душечки. Если враг и доберется до нее, то лишь через их трупы.
      Ковер-самолет умчался на запад. Я удивился: почему твари равнины его не преследуют? Подойдя к менгиру, который заговорил со мной утром, я спросил об этом. Но вместо ответа менгир произнес:
      - Начинается, Костоправ. Запомни этот день.
      - Ладно. Запомню.
      И я называю этот День началом, хотя часть этой истории произошла много лет назад. Это был день первого письма, день Взятого, день, когда пришли Следопыт и пес Жабодав, Последнее слово менгир оставил за собой:
      - Чужаки на равнине.
      Защищать летающих тварей за то, что они не напали на Взятого, камень не стал. Вернулся Ильмо.
      - Менгир говорит, - сказал я, - что к нам могут пожаловать еще гости. Ильмо поднял брови:
      - Следующие часовые - ты и Молчун?
      - Ага.
      - Будь внимательнее. Гоблин, Одноглазый - ко мне!
      Они пошептались втроем, потом Ильмо взял с собой четверых юнцов и пошел на охоту.
      Глава 6
      РАВНИНА СТРАХА
      Когда наступила моя вахта, я вышел наверх. Ильмо и его людей я не заметил. Солнце стояло низко, менгир исчез, и тишину нарушал только шепот ветра.
      Молчун сидел в тени тысячекораллового рифа; солнечные лучи, пробиваясь сквозь переплетение ветвей, усеивали его пятнами. Коралл служит хорошим укрытием. Немногие обитатели равнины не опасаются его яда. Для часовых местная экзотика опаснее врагов. Я прополз, пригибаясь, между смертоносными колючками, чтобы присоединиться к Молчуну. Это высокий, тощий, немолодой мужчина; его черные глаза, казалось, видят мертвые сны. Я отложил оружие.
      - Есть что-то?
      Он покачал головой в кратком отрицании. Я разложил принесенные подстилки. Вокруг нас изгибались и карабкались вверх, на высоту в двадцати футов, коралловые ветви и веера. Видели мы только брод через ручей, несколько мертвых менгиров да бродячие деревья на дальнем склоне. Одно стояло у ручья, опустив в воду насосный корень, но, словно почувствовав мой взгляд, медленно отступило.
      С виду равнина совершенно пуста. Есть обычные пустынные обитатели лишайники и саксаул, змеи и ящерицы, скорпионы и пауки, дикие псы и земляные белки - но их немного. Встречаются они, как правило, там, где меньше всего нужны. Это и к другим обитателям равнины относится. По-настоящему странные вещи: происходят именно в самый неподходящий момент. Лейтенант утверждав, что самоубийца может провести здесь много лет без малейших неудобств. Основными цветами тут являются красный и коричневый - песчаник утесов всех оттенков ржавого, охряного, кровавого и винного с редкими оранжевыми слоями. Там и сям разбросаны белые и розовые коралловые рифы. Настоящей зелени нет - листья бродячих деревьев и саксаула имеют серо-зеленый цвет, в котором от зеленого осталось одно название. Менгиры, как живые, так и мертвые, в отличие от всех, прочих камней равнины, имеют мрачную серо-бурую окраску.
      По заросшей осыпи, огибая утесы, скользнула тень, огромная - много акров и слишком темная для облака.
      - Летучий кит?
      Молчун кивнул.
      Кит пролетел высоко, со стороны солнца, и я так и не разглядел его. Я уже много лет ни одного не видел. В прошлый раз мы с Ильмо пересекали равнину вместе с Шепот, по приказу Госпожи. Так давно? Время летит и радости не приносит.
      - Странны воды под мостом, друг мой. Странны воды под мостом.
      Он кивнул, но ничего не сказал. Он - Молчун.
      За все годы, что я его знаю, он не произнес ни слова. И за все годы службы в Отряде - тоже. Но и Одноглазый, и мой предшественник-анналист утверждают, что он отнюдь не нем. Сведя воедино накопившиеся за долгие годы намеки, я пришел к твердому убеждению, что в юности, еще до прихода в Отряд, он дал великую клятву молчания. Но в Отряде действует железное правило - не лезть в прошлое вступившего, и почему он принял такое решение, я так и не смог выяснить.
      Я видел, как, с его губ едва не срывались слова, когда что-то злило или веселило его, но всякий раз он останавливал себя в последний момент. Его долго пробовали подловить, пытаясь заставить нарушить клятву, но большинство быстро оставило попытки. У Молчуна находилась сотня способов отбить охоту к шуткам например, подпустить клопов в постель. Тени удлинялись. Расползались пятна темноты. Наконец Молчун встал, перешагнув через меня, и вернулся в Дыру, двигаясь во мраке одетой в тьму тенью. Странный человек Молчун. Он не просто. не говорит - он не сплетничает. Как к такому подступиться?
      Однако он - один из самых старых и близких моих друзей. Почему непонятно.
      - Эй, Костоправ. - Голос был гулок как у призрака.
      Я дернулся, и в кораллах раскатился злобный смех. Ко мне опять подкрался менгир. Я повернулся. Камень стоял на тропе, которой ушел Молчун, - все двенадцать футов уродства. Недоделок.
      - Привет, каменюга.
      Повеселившись за мой счет, менгир теперь меня игнорировал. Молчит как камень. Ха-ха.
      Менгиры - основные наши союзники на равнине. Они ведут переговоры с другими разумными существами. Но о том, что творится вокруг, сообщают нам только если это им удобно.
      - Как там Ильмо? - спросил я.
      Никакого ответа.
      Волшебные ли они? Нет, наверное. Иначе не выживали бы посреди безмагии, которую излучает Душечка. Но что они тогда? Тайна. Как и большая часть здешних странных тварей.
      - Чужаки на равнине.
      - Знаю, знаю.
      Появились ночные звери. Порхали и мерцали над головой светящиеся точки. Летучий кит, чью тень я видел на закате, проскользил высоко на востоке, и я смог рассмотреть только его светящееся брюхо. Скоро кит снизится, выпустит щупальца и станет ловить все, что попадется на пути.
      Поднялся ветерок. Ноздри мне щекотали пряные запахи. Ветер посвистывал, хихикал, шептал и бормотал в кораллах. Издалека доносился звон ветровых колокольцев Праотца-Дерева.
      Он единственный в своем роде - первый ли, последний, не знаю. Но вот он стоит, двадцать футов в высоту и десять - в обхвате, хмурится у ручья, вызывая чувство, близкое к страху; корни его впились в самый центр равнины. Молчун, Гоблин и Одноглазый пытались понять, что же он такое. И никому это не удалось. Дикари из немногочисленных племен равнины обожествляют его. Они говорят, что он стоит тут с начала времен. Глядя па него, можно в это поверить.
      Встала луна, легла на горизонт, ленивая и брюхатая. Мне показалось, что ее диск пересекло что-то. Взятый? Или одна из тварей равнины?
      У входа в Дыру послышался шум. Я застонал. Только их мне не хватало. Гоблин и Одноглазый. С полминуты я злобно мечтал, чтобы они убрались.
      - Заткнитесь. Слышать не хочу вашего бреда.
      Из-за рифа показался Гоблин, ухмыльнулся, подначивая меня. Выглядел он отдохнувшим и набравшимся сил.
      - Дергаешься, Костоправ? - спросил Одноглазый.
      - Точно. Вы-то тут что делаете?
      - Свежим воздухом дышим. - Он склонил голову к плечу, глянул на контуры дальних утесов. Ясно. Беспокоится за Ильмо.
      - Все с ним будет в порядке, - сказал я.
      - Знаю, - ответил Одноглазый. - Соврал я. Душечка нас послала. Она чувствует, как что-то ворочается на западной окраине безмагии.
      - И?
      - Не знаю я, что это. Костоправ. - Внезапно тон его стал извиняющимся. Горьким, Если б не Душечка, он знал бы. Он чувствует то же, что ощущал бы я, оставшись без своих медицинских приспособлений, - неспособный заниматься тем, чему учился всю жизнь.
      - И что делать будете?
      - Костер разложим.
      - Что?
      ...Костер ревел. Одноглазый расстарался: добытого им сушняка хватило бы, чтобы обогреть поллегиона. Пламя оттеснило темноту на пятьдесят футов в стороны, до самого ручья. Последние бродячие деревья сгинули. Наверное, учуяли Одноглазого.
      Они с Гоблином приволокли упавшее дерево - обычное. Бродячих мы не трогаем - разве что ставим вертикально тех, кто от неуклюжести споткнулся на собственных корнях. Но это бывает редко. Они нечасто путешествуют.
      Колдуны скандалили, выясняя, кто из них отлынивает от работы, а потом и вовсе уронили дерево.
      - Исчезаем, - скомандовал Гоблин, и через секунду обоих колдунов и след простыл.
      Я ошарашенно поглядел в темноту, но ничего не увидел. И ничего не услышал.
      Я изо всех сил старался не заснуть, и, чтобы не скучать, я наколол дров. А потом ощутил что-то странное.
      Я замер с занесенным топором. Давно ли на границе освещенного круга собираются менгиры? Я насчитал четырнадцать. Тени их были длинны и темны.
      - В чем дело? - спросил я. Нервы мои были изрядно напряжены.
      - Чужаки на равнине.
      Что ж они все одну песню тянут? Я пристроился спиной к огню, кинул за спину пару поленьев, подкармливая пламя. Круг света расширился. Я насчитал еще десяток менгиров. - Это уже не новость, - произнес я наконец.
      - Один идет.
      А вот это новость. И сказано таким тоном, какого я у менгиров еще не слышал.
      Пару раз мне мерещилось какое-то слабое движение, но сказать, что это, я не мог - свет костра обманчив. Я подкинул еще дров. В самом деле движение. За ручьем. Ко мне медленно приближалась человеческая фигура. Устало. Я устроился поудобнее, изображая скуку. Незнакомец подошел поближе. На правом плече он волок седло, в левой руке - одеяло, а в правой сжимал длинный, отполированный до блеска деревянный ящик, семи футов длиной и четыре на восемь дюймов в поперечнике. Забавно.
      Когда незнакомец пересек ручей, я заметил собаку. Дворняга, потрепанная, грязная, белого цвета, за исключением черного круга под глазом и нескольких черных пятен. Пес хромал на переднюю лапу. В его глазах я поймал кровавый отблеск пламени костра.
      Незнакомцу я бы дал лет тридцать, а росту в нем было футов шесть. Двигался он, несмотря на усталость, легко. И мышцы завидные. Порванная рубашка открывала иссеченные шрамами руки и грудь. Лицо его было совершенно лишено выражения. Подойдя к костру, он посмотрел мне в глаза - без улыбки, но и без враждебности.
      Меня пробрала дрожь. Серьезный парень, но недостаточно серьезный, чтобы в одиночку преодолеть равнину Страха.
      Первое, чем мне следует заняться, - задержать его. Скоро меня сменит Масло. Мой костер его встревожит. Потом он заметит чужака и поднимет всю Дыру на ноги.
      - Привет, - сказал я.
      Незнакомец остановился, переглянулся с дворнягой. Та медленно вышла вперед, понюхала воздух, вглядываясь в обступившую нас ночь. В нескольких футах от меня пес остановился, встряхнулся и лег на брюхо. Незнакомец подошел к нему.
      - Плечи пожалей, - заметил я.
      Парень стряхнул с плеча седло, опустил на землю ящик, сел сам. Ноги его свело, и он с трудом поджал их под себя.
      - Коня потерял?
      - Ногу сломал, - кивнул незнакомец. - К западу отсюда, милях в пяти-шести. С тропы сбился.
      На равнине есть тропы. Некоторые из них равнина почитает безопасными. Иногда. В соответствии с формулой, известной только жителям равнины. И только отчаянный человек или дурак пойдет по тропе один. А этот человек не походил на идиота.
      Пес фыркнул, и хозяин почесал его за ухом.
      - Куда путь держишь?
      - В место под названием Крепость. Так называют Дыру в легендах и пропаганде.
      Хорошо рассчитанная приманка для привлечения далеких сторонников. - Звать как?
      - Следопыт. А это пес Жабодав. - Рад познакомиться. Следопыт. Привет, Жабодав. Пес заворчал.
      - Называй его полным именем, - предупредил Следопыт. - Пес Жабодав. Сохранить серьезность мне удалось только потому, что собеседник мой был человек крупный, мрачный и к веселью не склонный.
      - А где эта Крепость? - спросил я. - Первый раз слышу.
      Следопыт оторвал тяжелый, недобрый взгляд от псины и усмехнулся:
      - Да, говорят, где-то близ Фишек. Второй раз за день? Или сегодня все дважды случается? Нет, вряд ли. И человек этот мне не нравился. Слишком он напоминал мне нашего бывшего друга Ворона - лед и сталь. Я нагнулся, чтобы скрыть ошеломление.
      - Фишки? Что-то не припомню такого. Должно быть, это гораздо восточнее. Кстати, а что у тебя там за дело?
      Следопыт снова усмехнулся, псина открыла один глаз и злобно глянула на меня. Мне явно не поверили.
      - Письма везу.
      - Вижу.
      - Пакет один. Парню по кличке Костоправ. Я втянул воздух сквозь зубы, неторопливо вгляделся во тьму. Круг света сжался, но менгиры не уходили. Я недоумевал: где же Одноглазый с Гоблином?
      - А вот это имя мне знакомо, - произнес я. - Лекаришка один.
      Пес снова глянул на меня - на сей раз, как мне показалось, саркастически.
      Из темноты за спиной Следопыта выступил Одноглазый, меч его был занесен для удара. Проклятие, но я даже не заметил, как он подкрался. И без всякого колдовства.
      Я выдал Одноглазого, дернувшись от изумления, - Следопыт и его псина обернулись. Обоих появление колдуна удивило. Пес вскочил, вздыбив шерсть, потом повернулся так, чтобы держать нас обоих в поле зрения, и снова опустился на землю.
      Но тут столь же незаметно появился Гоблин. Я улыбнулся. Следопыт глянул через плечо, глаза его задумчиво сузились, как у человека, сообразившего, что шулера, с которыми он сел играть, хитрее, чем ему казалось.
      - Очень хочет. Костоправ, - хихикнул Гоблин, - повели его вниз.
      Рука Следопыта дернулась к сумке. Псина зарычала. Следопыт закрыл глаза, а когда открыл, то уже полностью овладел собой. Улыбка его вернулась.
      - Костоправ, да? Так я нашел Крепость?
      - Нашел, приятель.
      Медленно, чтобы никого не встревожить, Следопыт вытащил из сумки завернутый в промасленную кожу сверток - двойник того, который я получил утром, - и протянул мне. Я засунул сверток за пазуху.
      - Где ты его взял?
      - В Весле.
      Он рассказал такую же историю, как и первый вестник. Я кивнул.
      - Из такой дали пришел?
      - Да.
      - Придется его вести вниз, - сказал я Одноглазому.
      Тот понял меня. Мы столкнем обоих вестников лицом к лицу. И посмотрим, не полетят ли искры. Одноглазый ухмыльнулся. Я посмотрел на Гоблина. Тот не возражал.
      Но никому из нас Следопыт не понравился. Не знаю почему:
      - Пошли, - сказал я.
      Вставая, я оперся на руку, которой держал лук. Следопыт глянул на мое оружие, открыл было рот, но от реплики удержался - словно узнал его. Я усмехнулся, отворачиваясь. Может, он подумал, что попал к Госпоже в лапы?
      - Иди за мной Следопыт пошел Гоблин и Одноглазый следовали за нами, но вещей новоприбывшего брать не стали Пес ковылял рядом, уткнувшись носом в землю Прежде чем зайти в пещеру, я озабоченно глянул на юг: когда же вернется Ильмо?
      Следопыта и дворнягу мы посадили в камеру под охраной. Они не возражали. Разбудив проспавшего Масло, я отправился к себе, попытался заснуть, но проклятый пакет неслышно вопил на столе.
      Я вовсе не был уверен, что хочу прочесть его содержимое, но пакет победил
      Глава 7
      ВТОРОЕ ПИСЬМО
      (ИЗ ПОСЛАНИЯ)
      Моманц глянул в прорези теодолита, наводя диоптр на верхушку Великого кургана. Потом отступил, заметил угол, развернул одну из приблизительных полевых карт. Именно в этом месте он откопал секиру теллекурре.
      "Если бы только описания Оккулеса были не столь туманны Тут, вероятно, стоял фланг их строя. Ось строя должна быть параллельна остальным - значит. Меняющий и его рыцари должны были стоять вон там. Проклятие".
      Земля в этом месте чуть бугрилась. Это хорошо - грунтовые воды меньше повредят погребенные предметы. Но вот подлесок.. Падуб. Шиповник Ядовитый плющ. Особенно ядовитый плющ. Боманц ненавидел это вездесущее растение. От одной мысли о нем волшебник начинал чесаться. - Боманц!
      - Что? - Он обернулся, поднимая грабли.
      - Эй, спокойно! Не бушуй, Бо.
      - Да что с тобой такое? Что за привычка подкрадываться? Это не смешно, Бесанд. Или мне граблями с твоей морды идиотскую ухмылку содрать?
      - Ой, какие мы сегодня злые. - Бесанд был тощим стариком, примерно ровесником Боманца. Плечи его горбились, голова выдавалась вперед, точно он вынюхивал след. По рукам змеились толстые синие вены, кожу испещряли печеночные пятна.
      - А ты чего ожидал? Кидаешься на людей из кустов...
      - Кустов? Каких кустов? Тебя, часом, не совесть мучает, Бо?
      - Бесанд, ты пытаешься подловить меня с незапамятных времен. Что бы тебе не бросить эту затею? Сперва меня пропесочила Жасмин, потом Токар скупил у меня все, что мог, так что мне придется откапывать новый запас, а теперь я еще с тобой любезничать должен? Сгинь, я не в настроении.
      Бесанд ухмыльнулся широко и криво, обнажив частокол гнилых зубов. - То, что я тебя не поймал, Бо, не значит, что ты невиновен. Это значит только, что я тебя не поймал.
      - Если я виновен, то ты, должно быть, полный кретин, раз за сорок лет не поймал меня за руку. Ну какого черта ты не можешь облегчить жизнь нам обоим?
      - Скоро я у тебя с шеи слезу, - хохотнул Бесанд. - Ухожу на пенсию.
      Боманц оперся на грабли и внимательно поглядел па стражника. Бесанд исходил кислой вонью боли.
      - Правда? Мне жаль.
      - Верю. Может, у моего сменщика хватит ума взять тебя за жабры.
      - Расслабься. Хочешь знать, что я делаю? Прикидываю, где полегли рыцари теллекурре. Токар требует шикарные вещи, а это лучшее, что я могу ему дать, не забираясь на курганы и не давая тебе повода меня повесить. Передай мне лозу.
      Бесанд протянул ему раздвоенный ивовый прут.
      - Курганы грабить, да? Это не Токар предложил?
      В позвоночник Боманца вонзились ледяные иглы. Это был не простой вопрос.
      - Никак остановиться не можем? После долгого приятельства, может, хватит уже играть в кошки-мышки?
      - Я развлекаюсь, Бо.
      Бесанд тащился за ним до самого заросшего пригорка.
      - Надо будет тут все расчистить. Руки никак не доходят. Людей нет, денег тоже нет.
      - Не можешь расчистить сейчас? Я покопаться хочу. А тут плющ ядовитый.
      - Ох, обходил бы ты стороной плющи, Бо, - съехидничал Бесанд. Каждое лето Боманц с проклятиями прокладывал себе дорогу сквозь многочисленные ботанические бедствия. - Так насчет Токара...
      - Я не веду дел с нарушителями закона. Это мое твердое правило. Ко мне уже больше никто не подкатывает.
      - Уклончиво, но принимаю. Лоза в руках Боманца дернулась.
      - Я увяз в деньгах. По самые уши.
      - Точно?
      - Гляди, как прыгает. Наверное, их всех в одну яму свалили.
      - Так насчет Токара.
      - Ну что насчет него, будь ты проклят? Хочешь повесить его - вперед. Только предупреди, чтобы я мог найти себе перекупщика не хуже.
      - Не хочу я никого вещать, Бо. Я тебя хочу предупредить. В Весле ходят слухи, что он из воскресителей.
      Боманц выронил лозу и со всхлипом вдохнул.
      - Действительно? Воскреситель? Наблюдатель смерил его внимательным взглядом.
      - Просто слух. Болтают всякое. Я подумал, тебе будет интересно. Мы тут вроде как близкие знакомые.
      Боманц принял оливковую ветвь.
      - Да как будто. Честно говоря, мне он и намеком не обмолвился. О-ох! Обвинение-то тяжелое. - И обдумать его нужно хорошенько. - Только не говори никому, что я нашел. Этот ворюга Мен-фу...
      Бесанд снова хохотнул. Веселье его имело могильный привкус.
      - Любишь ты свою работу, да? Изводить людей, которые не осмеливаются дать сдачи?
      - Поосторожнее, Бо. А то загребу для допроса.
      Бесанд развернулся и пошел прочь. Боманц состроил рожу ему в спину. Конечно, Бесанду нравилась работа - она позволяла ему изображать диктатора. Он мог сделать что угодно и с кем угодно, не неся никакой ответственности.
      ***
      После того как Властелин и его приспешники пали и были погребены в курганах за барьерами, которые возвели величайшие из чудотворцев своего времени, указом Белой Розы на границе могильника поставили Вечную Стражу, неподотчетную никому. В обязанность ей вменялось предотвратить воскрешение не-мертвого зла в курганах. Белая Роза знала людскую натуру. Всегда найдутся те, кто увидит выгоду в служении Властелину или попробует его использовать. Всегда найдутся поклонники зла, стремящиеся освободить своего героя.
      Воскресители появились едва ли не раньше, чем проросла трава на курганах.
      "Токар - воскреситель? - подумал Боманц. - Словно других забот мне мало. Теперь Бесанд разобьет лагерь у меня на шее".
      Боманц не хотел будить древнее зло. Он просто намеревался связаться с одним из лежащих под курганами, чтобы пролить свет на кое-какие из древних тайн.
      Бесанд уже скрылся из виду. Теперь утащится к себе в хибару. Так Что будет время провести несколько запретных наблюдений. Боманц установил теодолит на новом месте.
      ***
      Курганье выглядело не особенно страшным - только очень заброшенным. За четыре сотни лет погода и растительность перестроили некогда замечательное сооружение. Курганы и жуткий ландшафт вокруг них почти скрылись под кустарником. У Вечной Стражи уже не хватало сил на поддержание порядка. Наблюдатель Бесанд вел отчаянный арьергардный бой с самим временем. На Курганье ничего толком не росло. Кустарник был скрученным и низким, но очертания курганов таяли в нем, как менгиры и фетиши, сковывавшие Взятых.
      Боманц потратил всю свою жизнь, определяя, кто в каком кургане лежит, чей курган где стоит и где расположены менгиры и фетиши. Главная карта, его шелковое сокровище, была почти завершена. Он почти мог пройти лабиринт. Он подошел так близко к разгадке, что его одолевало искушение попробовать еще до того, как все будет полностью готово. Но Боманц не был глупцом. Он собирался подоить очень брыкучую корову, и ошибки быть не должно. С одной стороны ему угрожал Бесанд, с другой - отравное древнее зло.
      Но если ему удастся... О, если бы ему удалось. Если бы он сумел связаться и выведать тайны... Человеческий кругозор расширился бы необозримо.
      Он стал бы величайшим из живущих магов. Его слава разнеслась бы по всему миру. Жасмин получила бы все, за отсутствие чего бранила мужа. Если он сумеет связаться.
      Сумеет, черт возьми! Ни страх, ни старческая немощь уже не остановят его. Еще несколько месяцев, и последний ключ будет у него в руках.
      Боманц так долго жил своей ложью, что нередко лгал сам себе. Даже в минуты особой искренности он никогда не признавал, что самым важным мотивом была его интеллектуальная привязанность к Госпоже. Именно она заинтриговала его с самого начала, та, с кем он хотел связаться, та, что делала бесконечно интересными старые книги. Из всех повелителей времен Владычества она была самой загадочной, самой легендарной, наименее исторической. Некоторые ученые называли ее величайшей красавицей в мире, утверждая, что, раз увидев ее, человек становился ее рабом до смерти. Кое-кто говорил, что именно она была движущей силой Владычества. Некоторые признавались, что их источники немногим больше, чем романтические бредни. Остальные не признавались ни в чем, хотя явно привирали. И еще студентом Боманц был очарован ею.
      Забравшись к себе на чердак, он развернул шелковую карту. День прошел не совсем впустую - он обнаружил неизвестный дотоле менгир и определил, какие заклятия он крепил. И нашел захоронение теллекурре.
      Он буравил глазами карту, точно пытаясь силой воли выжать из нее нужные сведения.
      Диаграмм было две. Верхняя представляла собой пятиконечную звезду, вписанную в круг. Так выглядело Курганье сразу после постройки. Звезда возвышалась над окружающей местностью на высоту человеческого роста; ее поддерживали известняковые стены. Кругом изображался наружный берег рва, выброшенная из которого земля составляла курганы, звезду и пятиугольник внутри звезды. Ныне от рва осталась только топкая полоса - предшественники Бесанда не могли держаться наравне с природой.
      Внутри звезды располагался пятиугольник той же высоты; углы его лежали в точках, где стороны звезды сходились. Он также сохранился, но стены его рухнули и заросли. В центре пятиугольника, посередине линии север - юг, лежал Великий курган, где покоился Властелин.
      Боманц пронумеровал лучи звезды нечетными числами от одного до девяти, начиная сверху по часовой стрелке. Рядом с каждым числом стояло прозвание: Душелов, Меняющий Облик, Крадущийся в Ночи, Зовущая Бурю, Костоглод. Насельников пяти внешних курганов он установил. Пять внутренних точек нумеровались четными числами, начиная от правой стороны северного луча. Номером четвертым шел Ревун, восьмым - Хромой. Могилы троих Взятых оставались безымянными.
      - Ну кто же в этой проклятой шестой могиле? - пробормотал Боманц. Проклятие! - Он ударил кулаком по столу. Четыре года, а он и намека не нашел на это имя. Маска, скрывавшая прозвание лежащего там, оставалась последним серьезным препятствием. Все остальное было делом техники - отключить охранные заклятия и войти в контакт с тем, кто лежит в срединном кургане.
      Маги Белой Розы исписали много томов, похваляясь своими успехами в колдовском искусстве, но ни единого слова не сказали о том, где же лежат их жертвы. Такова человеческая природа. Бесанд хвастал, какую рыбу и на какую наживку он поймал, но редко демонстрировал соответствующий чешуйчатый трофей.
      Под звездой Боманц нарисовал крупным планом срединный курган - вытянутый с севера на юг прямоугольник, окруженный и заполненный рядами значков. У каждого угла стояли символы менгиров - двадцатифутовых колонн, увенчанных головами двуликих сов. Один лик глядел внутрь, второй - наружу. Угловые менгиры замыкали первый круг заклятий, ограждавших Великий курган.
      Вдоль его сторон располагались ряды кружков, обозначавших деревянные шесты - большая часть из них уже сгнила и рухнула, а вместе с ними и заклятия. В Вечной Страже не числилось колдуна, способного восстановить или заменить их.
      На самом кургане значки образовывали три прямоугольника. Символы внешнего ряда изображали пехотинцев, среднего - рыцарей, а внутреннего - слонов. Гробницу Властелина окружали могилы тех, кто отдал свои жизни ради его гибели. Их духи были средней линией обороны мира от древнего зла, которое он способен вызвать. Боманц не ожидал от них особенных неприятностей. По его мнению, Призраки должны были только пугать обычных гробом копателей.
      Внутри третьего прямоугольника Боманц изобразил дракона, кусающего себя за хвост. Легенда гласила, что вокруг могилы свился кольцом великий дракон, более живой, чем сгинувшие Госпожа или Властелин, дремлющий многие века в ожидании попытки воскресить пойманное в ловушку зло.
      Боманц не знал способа справиться с драконом и не нуждался в нем. Он собирался установить связь с обитателем могилы, а не выпускать его.
      Проклятие! Если бы только ему удалось заполучить амулет старого стражника... Когда-то Вечная Стража имела амулеты, позволявшие проникать на Курганье для наведения порядка. Амулеты все еще существовали, хотя давно не использовались. Один из них Бесанд носил при себе, а остальные спрятал.
      Бесанд. Этот безумец. Этот садист.
      Боманц считал Наблюдателя своим ближайшим приятелем - но не другом. Нет, ни в коем случае не другом. Печальный итог жизни - самый близкий к нему человек только и ждет шанса запытать или повесить его.
      Что он там болтал об отставке? Неужто о Курганье вспомнили за пределами этого богами забытого леса?
      - Боманц! Жрать будешь?!
      Боманц выцедил несколько проклятий и свернул карту.
      ***
      Той ночью к нему пришел Сон. Боманц слышал зов сирены. Он снова был молод, холост, он шел по дорожке мимо своего дома. Его окликнула женщина. Кто она? Он не знал. Все равно. Он любил ее. Смеясь, он побежал к ней... Полетел. Шаги не приближали его к ней. Лицо ее помрачнело, и она растаяла... "Не уходи! воскликнул он, - Пожалуйста!" Но она исчезла и унесла с собой его солнце.
      Беспросветная тьма поглотила его сон. Боманц колыхался в воздухе - на поляне в невидимом лесу. Медленно, очень медленно над деревьями взошло нечто серебристое. Большая звезда с огромной серебристой гривой. На его глазах она росла, заполняя небо.
      Укол неуверенности. Тень страха. "Она падает на меня!" Он скорчился, закрывая лицо рукой. Серебристый шар заполнил небо, и у него было лицо. Женское лицо...
      - Бо! Прекрати! Жасмин пихнула его снова.
      - А? Что? - Он сел на постели.
      - Ты кричал. Опять тот кошмар? Боманц прислушался, как гремит в груди сердце, вздохнул. Долго ли еще терпеть? Он стар.
      - Тот самый.
      Повторяющийся через неопределенные промежутки времени.
      - В этот раз намного сильнее.
      - Может, тебе стоит пойти к шаману?
      - Здесь-то? - Боманц с отвращением фыркнул. - Не нужен мне никакой шаман.
      - Точно. Тебя, наверное, совесть заела. За то, что выманил Шаблона из Весла.
      - Не выманивал я его... Спи.
      К его изумлению, супруга повернулась на другой бок, не желая продолжать спор.
      Боманц глядел в темноту. Этот сон был намного ярче. Едва ли не слишком ясным и очевидным. Не таится ли второй смысл за предупреждением не соваться в курганы?
      Так же медленно вернулось чувство, с которого начался сон: ощущение, что его зовут, что до исполнения заветных желаний всего один шаг. Сладкое чувство. Боманц расслабился и заснул с улыбкой.
      ***
      Бесанд и Боманц наблюдали, как стражники выкорчевывают кустарник на будущем месте раскопок.
      - Да не жги его, идиот! - Боманц внезапно сплюнул. - Останови его, Бесанд.
      Бесанд покачал головой. Стражник с факелом отшатнулся от кучи веток.
      - Сынок, ядовитый плющ не жгут. Яд с дымом расходится.
      Боманц уже чесался. И размышлял, почему это его спутник так сговорчив. От одной мысли зуд пробирает, да? - ухмыльнулся Бесанд.
      - Да.
      - Ну так позуди еще. - Наблюдатель указал пальцем, и Боманц увидел наблюдающего с безопасного расстояния Мен-фу, своего давнего конкурента.