Глава 21

Воздержание, о котором заявил Чарлз, носило временный характер, и вскоре они с Элли возобновили супружеские утехи.

Кроме того, каждый из них занимался и своими собственными делами. Так, однажды, когда Элли корпела над финансовыми страницами, Чарлз решил объехать свои владения. Погода была не по сезону теплой, и следовало воспользоваться солнечными днями до наступления холодов. Ему хотелось бы взять с собой и Элли, однако она не умела ездить верхом и наотрез отказывалась брать уроки верховой езды до наступления весны, когда будет теплее, а почва — не такой жесткой.

— Я наверняка буду часто падать, — объяснила она, — поэтому хочу, чтобы земля была помягче.

Чарлз вспомнил ее слова, когда оседлал мерина и пустил, его легкой рысью. Элли обладала практическим складом ума — и это было одно из качеств, за которые он ее любил.

В последние дни Чарлз часто и много думал о ней. Порой люди, пытаясь привлечь его внимание, щелкали пальцами у него перед лицом, поскольку он сидел, уставившись куда-то вдаль, с блаженной улыбкой на лице. Да еще к тому же и вздыхал, как последний идиот.

Интересно, пройдет ли когда-нибудь опьянение от настоящей любви? Ему хотелось надеяться, что этого не случится.

Добравшись до конца подъездной аллеи, он вспомнил забавные замечания Элли накануне вечером. Должно быть, воспоминания размягчили его и притупили бдительность, и он не сразу заметил, что мерина что-то весьма сильно обеспокоило.

— Ну-ну, Уистлер! Спокойно, мой мальчик, — сказал Чарлз, дергая повод. Однако это не успокоило мерина, он храпел от ужаса и, по-видимому, от боли.

— Проклятие, в чем дело? — Чарлз нагнулся и, пытаясь успокоить Уистлера, стал поглаживать ему шею. Однако и это не помогло. Чарлз почувствовал, что мерин хочет сбросить его с седла.

— Уистлер! Уистлер! Успокойся, мой мальчик! Никакого эффекта. И вдруг Чарлз почувствовал, что летит по воздуху. Он успел лишь крикнуть “Черт возьми!” и уже в следующую секунду приземлился прямо на правую лодыжку — ту самую, которую повредил в тот день, когда встретил Элли.

Он чертыхался и ругался, однако это, к сожалению, нисколько не помогло унять страшную боль в ноге или как-то уменьшить его ярость.

Заржав, Уистлер развернулся и галопом помчался в сторону дома, оставив Чарлза на произвол судьбы с распухшей, причиняющей невыносимые муки лодыжкой.

Чарлз с трудом встал на четвереньки и дополз до ближайшего пня. Усевшись на него, он ощупал лодыжку. Она распухала буквально на глазах. Чарлз попытался стянуть сапог, но из-за страшной боли отказался от этих попыток. Очевидно, придется разрезать. Еще одна пара превосходных сапог будет загублена.

Чарлз отыскал поблизости палку и, опираясь на нее, со стонами поковылял в сторону дома. Лодыжку жгло и дергало, но иного выхода не было. Он сказал Элли, что уедет на несколько часов, поэтому его отсутствие вряд ли кто-то скоро заметит.

Продвигался Чарлз мучительно медленно, но в конце концов добрался до начала подъездной аллеи, и перед ним открылся вид на Уикомское аббатство.

К счастью, рядом оказалась Элли.

Сломя голову она бросилась ему навстречу.

— Чарлз! — на ходу кричала она. — Что произошло? Уистлер вернулся один, весь в крови и… — Добежав до мужа, она остановилась, хватая воздух ртом.

— Уистлер в крови? — переспросил Чарлз.

— Да. Конюх не знает, в чем дело, я не знаю, что с тобой? Что случилось?

— Уистлер сбросил меня. Я вывихнул лодыжку.

— Опять?

Он с сожалением посмотрел на правую ногу.

— Опять, и притом ту же самую. Должно быть, она еще не вполне окрепла после прошлой травмы.

— Болит?

Чарлз посмотрел на нее как на полоумную.

— Как тысяча чертей.

— Ну да, конечно же! Давай обопрись на меня и пойдем к дому вместе.

Чарлз положил руку на плечо Элли, перенеся на него часть собственного веса, и они двинулись к дому.

— У меня такое ощущение, будто я снова вижу дурной сон, — сказал Чарлз. Элли хмыкнула.

— Ну да, подобное мы уже переживали. Но вспомни, мы бы не сошлись с тобой, если бы ты не вывихнул тогда лодыжку. И уж конечно, ты бы не предложил мне выйти замуж, если бы я не стала тогда так заботливо и нежно за ней ухаживать.

— Заботливо и нежно! — фыркнул Чарлз. — Да от тебя чуть ли не искры летели! — Когда они приблизились к дому, он сказал:

— Я хочу заглянуть в конюшню и выяснить, что с Уистлером.

— Ты мог бы пойти туда после того, как я осмотрю твою лодыжку.

— Ты можешь сделать это и в конюшне. Наверняка там у кого-нибудь найдется нож, чтобы разрезать сапог. Элли резко остановилась:

— Я настаиваю, чтобы ты зашел в дом, где я могу как следует осмотреть тебя и убедиться, что кость цела.

— У меня нет перелома.

— Откуда ты знаешь?

— Я ломал ноги раньше и представляю ощущения при этом. — Он потянул ее к конюшне, но она замерла как вкопанная. — Элли, — процедил он, — пошли.

— Тебе придется убедиться, что я еще упрямее, чем ты думаешь.

— Если это так, я в большой беде, — пробормотал он.

— Что это значит?

— Это значит, что ты упряма как мул, хотя это может быть оскорбительным для мула. Элли отпрянула в сторону:

— Ну знаешь ли!

Чарлз мгновенно повалился на землю.

— Ради всего святого, — проворчал он, потирая ушибленный локоть, — ты поможешь мне добраться до конюшни или я вынужден буду ковылять туда сам?

Она круто повернулась и направилась к дому.

— Упрямая ослица, а не женщина, — процедил Чарлз. К счастью, он еще не выбросил палку и с ее помощью с горем пополам добрался до конюшни и рухнул там на скамью.

— Подайте мне нож! — крикнул он. Если он сейчас же не снимет этот проклятый сапог, его нога, похоже, лопнет.

Конюх, которого звали Джеймс, бросился к нему и протянул нож.

— Уистлер в крови, милорд, — сказал он.

— Я слышал. — Чарлз поморщился, глядя на свои лучшие сапоги. Самые лучшие уже были разрезаны раньше — это сделала Элли. — А что с ним?

Томас Леви, главный конюх и, по мнению Чарлза, лучший знаток лошадей во всей стране, шагнул из глубины конюшни и сказал:

— Мы нашли это под седлом Уистлера.

Чарлз ахнул. Леви держал в руке изогнутый ржавый гвоздь. Он был не очень длинным, но веса Чарлза было достаточно, чтобы острие гвоздя впилось в спину Уистлера и при каждом движении причиняло мерину страшные муки.

— Кто седлал моего коня? — сурово спросил Чарлз.

— Я, — ответил Леви.

Чарлз недоуменно уставился на главного конюха, которому всецело доверял. Он знал, что Леви не в состоянии причинить боль лошади или человеку.

— У тебя есть какие-то мысли по поводу того, как это могло произойти?

— Я оставил Уистлера на пару минут перед вашим приходом. Возможно, в этот момент кто-то проскользнул в конюшню и подложил гвоздь.

— Но кто же, черт возьми, мог сделать такую подлость? Ответа не последовало.

— Это не несчастный случай, — нарушил наконец молчание Леви. — В этом я уверен. Такое само собой не случается.

Чарлз знал, что Леви совершенно прав. Кто-то сознательно хотел покалечить его, Чарлза. А может, даже хотел его смерти. От этой мысли у него кровь похолодела в жилах.

Пока Чарлз пытался переварить сей обескураживающий факт, в конюшню вошла Элли. Подойдя к мужу, она потребовала:

— Дай мне нож. Я позабочусь о твоей ноге. Он без слов отдал нож жене, все еще находясь под впечатлением того, что кто-то покушался на его жизнь. Элли уселась рядом и стала разрезать сапог.

— Только попробуй еще раз сравнить меня с мулом, — прошипела она.

Чарлз не смог удержаться от улыбки.

— Почему Уистлер в крови? — спросила Элли. Чарлз обменялся взглядами с Леви и Джеймсом. Он не хотел, чтобы жена знала о покушении на его жизнь. Он должен переговорить с этими двумя мужчинами, как только Элли уйдет. Они не должны никому говорить об этом, иначе Элли узнает правду еще до вечера. Слухи могут распространиться по всей деревне.

— Это была царапина, — сказал Чарлз. — Должно быть, он напоролся на ветку, когда бежал домой.

— Я мало что знаю о лошадях, — сказала Элли, не отрываясь от своего занятия, — но мне это как-то непонятно. Уистлер должен был слишком сильно пораниться об ветку, чтобы рана так кровоточила.

— Должно быть, он в самом деле сильно поранился. Элли стянула с ноги изуродованный сапог.

— Не могу понять, где он нашел ветки, если бежал по большой дороге и подъездной аллее. Там и деревьев-то нет.

Жена, что называется, уложила его на обе лопатки. Чарлз поднял взгляд на Леви, ища помощи, но главный конюх лишь пожал плечами.

Элли осторожно дотронулась до опухшей лодыжки.

— Более того, — продолжила она свои размышления, — разумнее предположить, что у него уже что-то болело до того, как он сбросил тебя. Должно же быть какое-то объяснение его поведению. Ведь раньше он тебя никогда не сбрасывал?

— Нет, — признал Чарлз.

Элли легонько повернула лодыжку.

— Так не больно?

— Нет.

— А сейчас? — Она повернула ее в другую сторону.

— Нет.

— Хорошо. — Она опустила ногу и подняла глаза на Чарлза. — Думаю, ты мне лжешь.

Чарлз заметил, что Леви и Джеймс благоразумно ретировались.

— Что на самом деле произошло с Уистлером, Чарлз? — И, видя, что муж медлит с ответом, Элли добавила, не спуская с него пристального взгляда:

— Помни, я упряма как мул, так что не надейся отделаться от меня, не сказав правды.

Чарлз устало вздохнул. Есть, оказывается, свои неудобства, когда жена умна. И уж лучше пусть она услышит историю от него, чем попытается выяснить все самостоятельно. Чарлз поведал жене всю правду, показав ей ржавый гвоздь, который Леви оставил на скамье.

Элли задумчиво крутила в руках перчатки, которые сняла, когда занималась его лодыжкой. Наконец она спросила:

— Ну и чего ты хотел добиться, скрывая от меня правду?

— Я просто хотел защитить тебя.

— Защитить от правды? — саркастически проговорила она.

— Я не хотел тебя тревожить.

— Ах, не хотел тревожить, — каким-то неестественно спокойным тоном сказала Элли и затем громко, в полный голос, повторила:

— Ты не хотел меня тревожить?

Чарлз подумал, что ее вопль был слышен всем обитателям Уикомского аббатства.

— Элли, любовь моя…

— Не пытайся увильнуть, называя меня “любовь моя”! — напустилась на него Элли. — Как бы чувствовал себя ты, если бы я стала врать тебе, когда дело касается столь важных вещей? Ты хорошо бы себя чувствовал?

Он открыл было рот, но Элли ответила за него:

— Я знаю, что бы ты чувствовал! Ты бы так разозлился, что захотел бы меня задушить!

Чарлз подумал, что Элли скорее всего права, хотя и не мог найти в себе силы открыто признать это.

Элли глубоко вздохнула и прижала пальцы к вискам.

— Ну ладно, ладно, Элли, — сказала она себе, — успокойся. Убить его сейчас — означало бы лишь усугубить дело. — Она подняла взгляд на мужа. — Я должна взять себя в руки, потому что ситуация очень серьезная и опасная. Но все равно я зла на тебя.

— Да нет никакой опасности!

— Перестань болтать! — оборвала его Элли. — Кто-то пытался тебя убить, и, если мы не выясним, кто и почему, все может кончиться для тебя весьма печально.

— Я знаю, — негромко сказал Чарлз. — Поэтому хочу нанять дополнительную охрану для тебя, Элен и девочек.

— Вот нам-то никакой дополнительной охраны не требуется! В опасности твоя жизнь!

— Я тоже буду предельно осторожен, — заверил ее Чарлз.

— Господи, какой ужас! Ну зачем кому-то понадобилось тебя убивать?

— Не знаю, Элли.

Она снова потерла пальцами виски.

— У меня болит голова. Он взял ее за руку:

— Почему бы нам не пойти домой?

— Не сейчас. Я думаю, — сказала она, выдергивая руку. Чарлз отказался от попыток проследить все зигзаги ее мыслительного процесса.

Элли подняла голову и посмотрела ему в лицо.

— Готова держать пари, что тебя хотели отравить.

— Прошу прощения?

— Заварной крем. Дело не в несвежем молоке. Мсье Бельмон несколько дней пребывал в страшном гневе, когда было высказано подобное предположение.

Кто-то отравил заварной крем. А предназначался он не для меня, а для тебя. Все знают, что это твой любимый десерт. Ты сам говорил мне об этом.

Чарлз ошеломление посмотрел на жену.

— Ты права.

— Да, и я не удивлюсь, что авария с экипажем, когда мы еще были женихом и невестой, тоже подстроена… Чарлз! Чарлз! — Элли испуганно сглотнула. — Что с тобой? Тебе плохо?

А Чарлз чувствовал, как в его груди закипает неведомая ему ярость. Кто-то пытался убить его — и это само по себе ужасно. Но из-за того что Элли оказалась, фигурально выражаясь, на линии огня, ему хотелось растерзать неведомого негодяя.

Он смотрел на нее, словно пытался запечатлеть в памяти черты ее лица.

— Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, Элли, — клятвенно заверил он.

— Да позабудь ты обо мне! Убить пытаются тебя! Под влиянием нахлынувших чувств он встал и притянул Элли к себе, напрочь позабыв о вывихнутой лодыжке.

— Элли, я.., ой!

— Чарлз!

— Проклятая лодыжка! — ругнулся он. — Даже поцеловать тебя толком не могу! Я… И не смейся! Она покачала головой.

— Не до смеха. Кто-то пытается тебя убить. — И, протянув руку, предложила:

— Пойдем домой. Нужно положить что-нибудь холодное тебе на ногу, чтобы спала опухоль.

— Черт возьми, как я могу найти убийцу, если я не в состоянии ходить?

Нагнувшись, Элли поцеловала мужа в щеку. Она хорошо понимала, насколько это ужасно — чувствовать свою беспомощность, но как еще можно было его успокоить?

— Сейчас ты не можешь, — просто сказала она. — Придется подождать несколько дней. А тем временем мы позаботимся о том, чтобы все были в безопасности.

— Я не намерен праздно смотреть на все это, когда…

— Ты и не будешь, — успокоила его Элли. — В любом случае следует позаботиться об охране. А пока мы этим занимаемся, твоя лодыжка заживет, и ты сможешь, — тут она не смогла сдержать дрожи в голосе, — найти своего врага. Хотя я бы предпочла, чтобы ты дождался, когда он сам к тебе придет.

Элли стала дергать и подталкивать мужа, и он наконец медленно, с ее помощью двинулся к дому.

— Мы не имеем ни малейшего представления, кто этот враг. Лучше всего оставаться дома, где ты в безопасности, а он себя так или иначе обнаружит.

— Тебя отравили в доме, — напомнил ей Чарлз.

— Знаю. Нам надо быть бдительнее. Но все равно здесь безопаснее, чем где бы то ни было.

Чарлз понимал, что Элли права, но ему претило сидеть сиднем и ничего не предпринимать. А из-за этой дурацкой лодыжки ему ничего не оставалось, как торчать дома. Буркнув что-то себе под нос и вроде бы согласившись со словами жены, он в мрачном молчании заковылял к дому.

— Почему бы нам не пройти через боковой вход? — предложила Элли. — Может, миссис Стаббс предложит нам аппетитный кусок мяса.

— Я не голоден, — ворчливо сказал Чарлз.

— Ради твоей лодыжки.

Он промолчал. Ему страшно не нравилось чувствовать себя болваном.

К середине следующего дня Чарлз успокоился и смог здраво оценить ситуацию. Конечно, состояние здоровья пока не позволяло ему начать охоту на врага, но он вполне мог заняться расследованием.

При опросе кухонного персонала выяснилось, что недавно нанятая судомойка таинственно исчезла в ту ночь, когда отравилась Элли. Ее взяли на работу за неделю до этого. Никто не мог в точности вспомнить, не она ли приносила заварной крем в спальню хозяина. Исходя из этого Чарлз заключил: раз никто не может точно вспомнить, резонно предположить, что исчезнувшая судомойка вполне могла подмешать отраву в заварной крем.

Чарлз приказал людям отыскать беглянку, однако следов ее не обнаружили, что, в общем, его не удивило. Вероятно, она была где-то на пути в Шотландию вместе с золотом, которое ей наверняка заплатили за отравление.

Чарлз предпринял новые меры для защиты семьи. Клер и Джудит было запрещено выходить из дома. Он готов был распространить подобное запрещение и на Элли с Элен. К счастью, обе женщины, похоже, и не стремились покидать пределов усадьбы, развлекая Джудит, чтобы та не капризничала из-за того, что не может покататься на пони.

Поиски человека, подложившего гвоздь под седло лошади, успехом тоже не увенчались. Это особенно беспокоило и раздражало Чарлза. Он решил лично осмотреть конюшни, надеясь найти какой-нибудь ключ к разгадке. Он не стал говорить об этом Элли, чтобы та понапрасну за него не волновалась. Улучив момент, когда жена пила чай с Элен, Клер и Джудит, он схватил пальто, шляпу, трость и прихрамывая вышел из дома.

В конюшне было тихо. Леви занимался с одним из жеребцов, а остальной обслуживающий персонал, как решил Чарлз, устроил перерыв на ленч. Тишина и уединение были как нельзя более кстати. Это позволяло повнимательнее осмотреть помещения конюшни, чтобы при этом никто не заглядывал через плечо.

К большому огорчению, поиски не дали Чарлзу никакого ключа к разгадке. Он и сам точно не знал, что именно ищет, но понял бы это, если бы что-то нашел. Чарлз собрался уже возвращаться в дом, когда услышал, что кто-то вошел в конюшню.

Вероятно, Леви. Нужно дать ему знать, что здесь находится хозяин, подумал Чарлз. Леви получил инструкции обращать внимание на любую мелочь. Если в конюшне что-нибудь не так, главный конюх может обеспокоиться.

— Леви! — окликнул его Чарлз. — Это Биллингтон. Я пришел, чтобы…

Сзади послышался какой-то шум. Чарлз обернулся, но ничего не увидел.

— Леви!

Ответа не последовало.

Его лодыжка вдруг отчаянно заныла, словно напоминая, что он не способен бежать.

Снова какой-то шум.

Чарлз резко повернулся и на сей раз увидел дуло ружья, нацеленное ему в голову.

Больше он ничего не успел увидеть.

Глава 22

Элли не могла понять, что именно встревожило ее. Она никогда не считала, что у нее болезненное воображение, и тем не менее ей почему-то не понравилось то, что небо вдруг заволокло тучами. Ею овладел внезапный страх, и нестерпимо захотелось немедленно увидеть Чарлза.

В кабинете мужа не оказалось. У Элли сжалось сердце, когда она обнаружила, что его трости тоже нет на месте. Если бы Чарлза вздумали похитить, вряд ли похитители забрали бы с собой трость. Должно быть, он ушел заниматься розысками, никчемный и упрямый человек.

Но когда Элли сообразила, что с тех пор как она его видела в последний раз, прошло более трех часов, у нее тревожно заныло под ложечкой.

Элли обыскала весь дом, но никто из слуг Чарлза не видел. Элен и Клер тоже пребывали в неведении. Единственным человеком, кто смог пролить свет на его местопребывание, оказалась Джудит.

— Я видела его из окна, — сказала девочка.

— Правда? — с некоторым облегчением спросила Элли. — И куда он шел?

— На конюшню. Он хромал. — Ой, спасибо, Джудит! — Быстро обняв ее, Элли выскочила из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Скорее всего Чарлз отправился на конюшню, чтобы выяснить, кто подсунул под седло гвоздь. Конечно, ему следовало хотя бы оставить ей записку. Но стоило Элли узнать, где находится муж, она от радости махнула рукой на обиды.

Однако, добравшись до конюшни, она не обнаружила никаких следов мужа. Леви присматривал за несколькими рабочими, которые чистили стойла, но никто из них понятия не имел, где находится граф.

— Вы уверены, что не видели его? — в третий раз спросила она. — Мисс Джудит уверяет, что видела, как он вошел в конюшню.

— Может, это было тогда, когда мы тренировали лошадей? — ответил Леви.

— А когда это было?

— Несколько часов назад.

Элли нетерпеливо вздохнула. Куда подевался Чарлз? Внезапно ее взгляд упал на нечто странное. Нечто подозрительно красное.

— Что это? — прошептала Элли, опускаясь на колени. Она схватила рукой пучок соломы и поднесла поближе к глазам.

— Что там, миледи? — спросил Леви.

— Это кровь, — дрожащим голосом проговорила она. — На соломе.

— Вы уверены?

Элли понюхала и кивнула.

— О Господи! — Она подняла смертельно побледневшее лицо и добавила:

— Они захватили его! Кто-то его похитил!

Он никогда больше не будет пить — такова была первая мысль Чарлза, когда он пришел в сознание. Ему случалось страдать от похмелья, но никогда раньше голова не болела столь мучительно. Однако затем он сообразил, что вокруг — ясный день, что он ничего не пил и что…

Чарлз застонал, когда стал смутно припоминать случившееся. Кто-то подкрался сзади и ударил его прикладом ружья по голове.

Чарлз открыл глаза и осмотрелся. Он находился в спальне заброшенного коттеджа. Его окружала старая, покрытая слоем пыли мебель, в воздухе пахло плесенью. Руки и ноги были связаны, что его нисколько не удивило.

Если честно, его больше удивило то, что он еще жив. Совершенно очевидно, кто-то хотел его убить. Какой резон в его похищении? Разве что враг хотел удостовериться в том, что имеет дело с Чарлзом Биллингтоном, прежде чем нанести ему последний удар.

Но тем самым потенциальный убийца предоставил Чарлзу небольшую отсрочку, дал возможность обдумать положение, выработать план действий, вырваться на свободу, а затем и предать виновника своих несчастий правосудию. Он еще не знал, как это сделать, но даже связанный по рукам и ногам, с вывихнутой лодыжкой, он не собирался покидать сей мир всего лишь через несколько дней после того, как узнал настоящую любовь.

Прежде всего надо было что-то делать с веревками, опутывавшими его руки. Чарлз подполз к сломанному стулу в углу комнаты и начал тереть веревку о расщепленную деревяшку. Было ясно, что потребуется много времени, чтобы толстая веревка порвалась, тем не менее его сердце наполнялось радостью, когда одно из волокон лопалось.

Спустя несколько минут Чарлз услышал, как хлопнула наружная дверь коттеджа, и поспешно отодвинулся от стула. Он хотел было вернуться на середину комнаты, куда его бросили, пока он был без сознания, но затем решил остаться в углу, сделав вид, что подполз сюда, чтобы просто опереться спиной о стену.

До Чарлза доносились звуки голосов, однако он не мог разобрать, о чем шел разговор. Уловил лишь обрывки фраз, произнесенных на лондонском просторечии — кокни, что делало ситуацию совсем непонятной: Чарлз не мог себе представить, откуда у него мог появиться враг в лондонском преступном мире.

Через пару минут стало ясно, что похитители Чарлза не собираются заглядывать к пленнику. Очевидно, они ждали прибытия главаря. Чарлз снова принялся перетирать веревку.

Сколько времени это длилось, Чарлз сказать не мог, Он перетер почти половину веревок, когда услышал, как хлопнула наружная дверь, и за спиной раздался голос человека, явно принадлежащего к представителям высшего класса.

Чарлз отдернул руки от сломанного стула, а сам стул оттолкнул плечом. Если он правильно понял, его враг намерен повидаться с ним немедленно и…

Дверь открылась. Чарлз затаил дыхание. В дверном проеме показался силуэт.

— Добрый день, Чарлз.

— Сесил?

— Он самый.

Сесил? Его сладкоречивый кузен, который постоянно ябедничал и сплетничал, когда они были детьми, и страшно обожал давить жуков и букашек.

— Тебя, оказывается, чертовски трудно уничтожить, — сказал Сесил. — В конце концов я понял, что мне придется сделать это самому.

Чарлз несколько отстранение подумал, что ему давно следовало бы обратить внимание на неравнодушное отношение кузена к жукам.

— А ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь, Сесил? — спросил он.

— Обеспечиваю себе место следующего графа Биллингтона.

Чарлз с откровенным недоумением уставился на Сесила.

— Но очередь наследовать не за тобой. Если ты убьешь меня, титул перейдет к Филиппу.

— Филипп мертв.

Чарлзу стало не по себе. Он не любил Филиппа, но никогда не желал ему зла.

— Что ты с ним сделал? — хриплым голосом спросил он.

— Я? Ровным счетом ничего. Это все его игорные долги. Я так полагаю, кто-то из его кредиторов потерял терпение. Его труп выловили из Темзы не далее как вчера.

— А ты, стало быть, не имеешь никакого отношения к его долгам?

— Ну, может быть, пару раз подбивал его на игру, но он и сам желал того же.

Чарлз чертыхнулся про себя. Он не раз думал о том, что пристрастие Филиппа к игре может плохо кончиться. Возможно, если бы Чарлз вовремя спохватился, ему удалось бы побороть пагубное влияние Сесила.

— Филиппу нужно было прийти ко мне, — сказал Чарлз. — Я бы ему помог.

— Ни к чему себя терзать, братец. Ты едва ли бы ему помог. У меня такое ощущение, что его кредиторы все равно до него добрались бы, даже если бы он заплатил долги.

Чарлз почувствовал, что им овладевает бешенство, когда понял, что именно имел в виду Сесил.

— Ты сам убил его, — хрипел он. — Ты бросил его в Темзу и обставил все таким образом, будто это сделали его кредиторы.

— А что? Умно! Ты не находишь? Потребовался год, чтобы привести мой замысел в исполнение. Мне нужно было, чтобы всем в Лондоне стали известны его слабости и пороки. Я очень аккуратно проводил в жизнь свой план. — Лицо Сесила обезобразила отвратительная гримаса. — Но затем ты все испортил.