Глава 13

Элли казалось, что она способна задушить всех обитателей поместья. Элен, Клер, слуг, мужа… В особенности мужа! Фактически такого желания она не испытывала лишь по отношению к Джудит, да и то лишь потому, что девочке было всего лишь шесть лет.

Прошло два дня со времени посещения арендаторов. Как оказалось, это был всего лишь кратковременный успех. Затем все пошло хуже некуда. Все обитатели Уикомского аббатства смотрели на нее как на неумеху. Доброжелательную и милую, но неуклюжую и неумелую. И это бесило Элли.

Каждый день в оранжерее погибало какое-нибудь новое растение. Для нее стало уже привычной печальной игрой — гадать, входя в оранжерею, какой розовый куст приказал долго жить.

Потом было жаркое из говядины, которое она решила приготовить для мужа, чтобы опровергнуть расхожее мнение о том, будто графиня не может готовить. В нем оказалось так много соли, что, попробовав его, Чарлз, как ни пытался, не смог скрыть выражение отвращения на своем лице.

Элли вынуждена была выбросить весь горшок свиньям. Впрочем, те к нему не прикоснулись.

— Я уверен, что ты хотела посолить это должным образом, — сказал Чарлз при полном молчании остальных.

— Я и сделала это должным образом, — прошипела Элли и скрипнула зубами с такой силой, что удивительно, как они не превратились в порошок.

— Может, ты приняла соль за другую специю.

— Я знаю, как выглядит соль! — крикнула она.

. — Элли, — нарочито вежливым тоном сказала Клер. — Жаркое явно пересолено. Ты должна за этим следить, — А ты, — взорвалась Элли, наставив указательный палец на четырнадцатилетнюю девочку, — перестань разговаривать со мной как с несмышленым ребенком! Я сыта этим по горло!

— Ты явно не поняла…

— Понять нужно только одно, и притом только одному человеку. — Элли была в запале, и все сидящие за столом заинтригованно ждали развития событий. — Я вышла замуж за твоего кузена, — продолжала говорить Элли. — Не имеет значения, нравится это тебе или нет, не важно, нравится ли это ему и даже нравится ли это мне. Важно то, что я вышла за него замуж.

Похоже, Клер хотела было запротестовать, но Элли не дала ей возможности высказаться.

— Я недавно проконсультировалась относительно законов Англии и церкви. Брак — это навсегда! И тебе лучше привыкнуть к моему присутствию в Уикомском аббатстве, потому что я никуда отсюда не уйду!

Чарлз зааплодировал, но Элли была настолько разъярена его комментарием по поводу пересола, что лишь гневно сверкнула на него глазами. А затем, боясь, что может причинить кому-нибудь увечье, если останется в столовой хотя бы на секунду дольше, покинула помещение.

Однако ее муж тут же вскочил на ноги.

— Элинор, подожди! — окликнул он.

Помимо своей воли Элли обернулась, хотя сделала это лишь в холле, где остальные члены семьи не могли видеть ее унижения. Он назвал ее Элинор, что было весьма недобрым знаком.

— В чем дело? — резко спросила она.

— Это касается того, о чем ты говорила в столовой, — начал Чарлз.

— Я знаю, мне должно быть стыдно за то, что я накричала на юную девчонку, но я нисколько об этом не сожалею, — с вызовом сказала Элли. — Клер делает все возможное, чтобы я чувствовала себя здесь нежеланной, и я не удивлюсь, если это она… — Элли оборвала фразу. А сказать она хотела, что не удивится, если узнает, что именно Клер подсыпала неимоверное количество соли в жаркое.

— Чему ты не удивишься? — спросил Чарлз.

— Ничему. — Он не заставит ее это сказать. Незачем высказывать необоснованные, кажущиеся со стороны детскими обвинения.

Некоторое время Чарлз ожидал, что Элли все-таки объяснится, но, не дождавшись, сказал:

— Ты в столовой сказала, что брак — это навсегда. Хочу, чтобы ты знала: я с тобой согласен.

Элли молча посмотрела на мужа, не вполне понимая, к чему он клонит.

— Очень сожалею, если я задел твои чувства, — тихо добавил он, У Элли приоткрылся рот. Он извиняется перед ней?

— Но я хочу, чтобы ты знала: несмотря на все мелкие.., гм.., недостатки…

Элли снова сердито поджала губы. Должно быть, Чарлз этого не заметил, потому что продолжал говорить:

— ..думаю, ты становишься превосходной графиней. Ты вела себя с арендаторами великолепно.

— Ты хочешь сказать, что мне лучше бывать за пределами Уикомского аббатства, чем в самом поместье? — спросила Элли.

— Разумеется, нет. — Чарлз глубоко вздохнул и провел рукой по густым светло-каштановым волосам. — Просто я хочу сказать… Черт! — пробормотал он. — Что я собирался сказать?

Элли удержалась от саркастического замечания и, скрестив перед собой руки, ожидала продолжения. Внезапно в руках у Чарлза оказался листок бумаги. Помахав им перед женой, он сунул листок ей в руки и сказал:

— Вот!

— Что это? — спросила Элли — Список.

— Ну да, — пробормотала она. — Еще один список. Я только о нем и мечтала. Ты меня осчастливил ими сполна.

— Это список совсем другого рода, — терпеливо пояснил Чарлз.

Элли развернула листок и пробежала его глазами.

ПЛАН СОВМЕСТНЫХ ДЕЙСТВИЙ С ЖЕНОЙ

1. Съездить за город и устроить пикник.

2. Снова навестить арендаторов вместе с ней.

3. Съездить в Лондон. Элли необходимы новые платья.

4. Научить ее составлять свои списки. Это может быть дьявольски занимательным.

Элли подняла глаза на Чарлза.

— Говоришь, “дьявольски занимательным”?

— М-м.., да. Я подумал, что тебе может показаться интересным составить, например, такой список: “Семь способов того, как заставить замолчать миссис Фоксглав”.

— Предложение заслуживает внимания, — пробормотала Элли и продолжила чтение.

5. Свозить ее к морю.

6. Целовать ее до тех пор, пока она не потеряет сознание.

7. Целовать ее до тех пор, пока я не потеряю сознание.

Чарлз совершенно точно определил момент, когда Элли дошла до двух последних пунктов, ибо щеки ее тут же окрасил приятный румянец.

— Что это означает? — спросила она наконец.

— Это означает, моя дорогая жена, что я тоже осознал тот факт, что брак — навсегда.

— Не понимаю.

— Уже давно пора, чтобы у нас был нормальный человеческий брак.

При слове “нормальный” румянец на щеках Элли стал еще гуще.

— Однако, — продолжил Чарлз, — в приступе, так сказать, безумия я согласился предоставить тебе время, чтобы ты узнала меня лучше, прежде чем мы придем к интимным отношениям.

Щеки Элли приобрели свекольную окраску.

— По этой причине я решил как можно чаще предоставлять тебе возможность получше меня узнать, чтобы ты чувствовала себя в моем присутствии все более непринужденно.

— Прошу прощения?

— Выбери из списка то, что мы сделаем завтра. Элли была приятно удивлена. Ее муж по-настоящему ухаживает за ней. Пытается расположить к себе. Это так романтично; ни о чем подобном она не могла и мечтать. До сих пор она не подозревала о наличии у пего романтических устремлений. В нем было что-то от обольстителя, повесы, бонвивана. И вдруг — романтик. Она улыбнулась и посмотрела на список.

— Предлагаю пункт шестой или седьмой, — сказал Чарлз.

Элли подняла глаза. Он улыбнулся своей светской изысканной улыбкой, которая, должно быть, разбила не одно женское сердце на всем пространстве отсюда до Лондона и обратно.

— Я не уверена, что улавливаю разницу, — сказала Элли, — между поцелуями до тех пор, пока не потеряю сознание я, и поцелуями, пока сознание не потеряешь ты.

Чарлз понизил голос до хриплого воркования:

— Я могу тебе продемонстрировать.

— Не сомневаюсь, что можешь, — ответила Элли, пытаясь выглядеть уверенной и твердой, хотя сердце у нее колотилось вдвое чаще и сильнее, а ноги казались сделанными из мармелада. — Однако я выбираю пункты первый и второй. Нам будет легко совместить пикник с визитами к арендаторам.

— В таком случае — пункты первый и второй, — с галантным поклоном проговорил Чарлз. — Но не удивляйся, если я подступлюсь к тебе с пунктом шестым.

— Ну, право, Чарлз…

Он некоторое время пристально смотрел ей в глаза.

— И с пунктом седьмым.

Поездка на пикник была назначена на следующий день. Элли не слишком удивила поспешность Чарлза. Похоже, он был преисполнен решимости сделать все для того, чтобы затащить ее в постель. Она больше была удивлена тем, что не оказывала сопротивления его плану. Элли чувствовала, что становится все более благосклонной к Чарлзу.

— Я думаю, нам лучше отправиться верхом, — сказал ей Чарлз в полдень. — Погода великолепная, стыдно прятаться в карете.

— Отличная идея, милорд, — ответила Элли. — Точнее, была бы отличной, если бы я умела ездить верхом.

— Ты не ездишь верхом?

— Священники редко зарабатывают столько, чтобы покупать верховых лошадей, — с улыбкой объяснила она.

— В таком случае я должен научить тебя этому.

— Надеюсь, не сегодня, — засмеялась Элли. — Мне требуется время, чтобы морально подготовиться к ушибам и синякам, которые наверняка при этом появятся.

— Мой экипаж пока еще не починили после того происшествия. Ты готова отправиться пешком?

— Лишь в том случае, если ты обещаешь идти быстро, — с озорной улыбкой сказала Элли. — Медленные прогулки не по мне.

— Интересно, почему это меня не удивляет? Она посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы. Это игривое, лукавое выражение Чарлз видел у своей жены впервые, однако оно показалось ему вполне естественным и уместным.

— Как, неужели это тебя не удивляет? — притворно изумилась она.

— Скажем так: я не представляю, чтобы ты делала что-то без полной отдачи и энтузиазма.

Элли усмехнулась и двинулась впереди Чарлза.

— В таком случае пошли. Пусть этот день не будет исключением.

Чарлз следовал за ней и, чтобы не отстать, иногда переходил на бег.

— Нельзя ли помедленнее? — не выдержал он наконец. —Не забывай, что я тащу корзину с продуктами. Элли тут же убавила шаг.

— Ода, разумеется. Надеюсь, мсье Бельмон положил в нее что-нибудь вкусненькое.

— Не знаю, что именно, но пахнет изумительно.

— Может быть, он положил жареную индейку, оставшуюся с вечера? — с надеждой спросила Элли, пытаясь заглянуть в корзину.

Однако Чарлз поднял свою ношу над головой и, не сбавляя шага, заявил:

— Теперь ты не посмеешь убежать слишком далеко. Потому что еда у меня.

— Значит, ты будешь морить меня голодом, чтобы я покорилась?

— Если нет другого способа, — ответил он и добавил:

— Я человек не гордый, для победы не погнушаюсь никакими средствами.

— А морить голодом — это честная или нечестная игра?

— Это зависит от продолжительности. Словно по заказу в животе у Элли заурчало.

— Ага, — широко улыбнулся Чарлз, — кажется, это будет совсем нетрудно.

Элли осталось лишь насмешливо фыркнуть.

— Ой, посмотри! — воскликнула она, останавливаясь у громадного дуба. — Кто-то устроил на нем качели.

— Мой отец повесил их для меня, когда мне было восемь лет, — вспомнил Чарлз. — Я качался на них целыми часами.

— — А они выдержат, если покачаться на них сейчас? — Джудит приходит сюда для этого каждый день.

Элли с укором посмотрела на Чарлза.

— Однако я потяжелее Джудит.

— Ненамного. Почему бы тебе не попробовать покачаться?

Элли озорно, по-детски улыбнулась, усаживаясь на деревянную доску старинных качелей.

— Раскачай меня!

Чарлз изогнулся в галантном поклоне.

— К вашим услугам, миледи. — Он толкнул качели, и Элли взлетела вверх.

— Ой, как здорово! — крикнула она. — Я столько лет не качалась на качелях!

— Выше?

— Выше!

Чарлз раскачал ее до такой степени, что, казалось, она может коснуться ногами неба.

— Ой-ой, хватит! — крикнула Элли. — У меня даже сердце замирает. — Когда качели стали останавливаться, Элли спросила:

— Скажи, а ты в самом деле собираешься морить меня голодом, чтобы добиться послушания?

Чарлз растянул губы в улыбке.

— Я продумал свой план до мелочей. Один поцелуй — за кусок жареной индейки, два — за сладкую булочку.

— Как, есть и булочки? — ахнула Элли. Миссис Стаббс не удавались тосты, но зато она делала лучшие булочки в Англии.

— М-м… С джемом из черной смородины. Миссис Стаббс сказала, что торчала у плиты целый день, чтобы джем получился таким, каким ему следует быть.

— Джем сделать не так трудно, — пожала плечами Элли. — Я делала его тысячу раз. Вообще…

— Вообще что?

— Блестящая идея! — сказала Элли себе самой.

— Не знаю, почему меня это пугает, — пробормотал Чарлз. — Хотя отчего же… Разумеется, я знаю. Это связано с пожаром на кухне. С кошмарными запахами в оранжерее. Или с жарким…

— И нигде нет моей вины! — резко сказала Элли, спрыгнув на землю и остановив качели. — И если бы ты подумал, прежде чем говорить, то понял бы, что это сущая правда!

Чарлз сообразил, что допустил тактическую ошибку, заговорив о недавних домашних неприятностях сейчас, в этот день, который должен стать днем обольщения.

— Ну-ну, Элли, — примирительно сказал он.

Элли встала перед мужем, воинственно подбоченившись.

— Кто-то специально мне вредит, и я намерена выяснить, кто и с какой целью, — заявила она.

— Возможно, ты и права, — пробормотал Чарлз, не особенно в это веря. Он хотел лишь успокоить ее. Но затем, когда слова уже были произнесены, он вдруг подумал, что в утверждении Элли есть резон. В самом деле, какая-то бессмыслица: неужто Элли, которая наделена незаурядным умом и многими талантами, могла устроить пожар на кухне, загубить столько растений в оранжерее и перепутать соль с чем-то другим, когда готовила жаркое? Даже самый бестолковый слуга не натворил бы столько несуразностей всего лишь за две недели.

Но ему сейчас не хотелось думать о вредительстве, о коварных заговорах или о погибших растениях. Только не сегодня, когда ему нужно было сконцентрировать всю свою энергию на обольщении жены.

— Может, обсудим это в другой раз? — спросил Чарлз, поднимая корзину с продуктами. — Обещаю разобраться с твоими предположениями, но сегодня слишком хороший день, чтобы думать о подобных вещах.

После короткой паузы Элли согласно кивнула.

— Я не хочу портить впечатление о нашем приятном пикнике. — Глаза ее озорно сверкнули, и она добавила:

— Надеюсь, мсье Бельмон не подсунул нам остатки жаркого?

Чарлз оценил мирный настрой жены и с готовностью поддержал ее:

— Нет, по-моему, ты все жаркое выбросила утром.

— О да, — пробормотала она. — Насколько я помню, ни одна свинья не стала его есть.

Чарлз посмотрел на Элли, и у него стало тепло из сердце. Немногие люди могут так смеяться над собственными недостатками и ошибками.. С каждым днем он обнаруживал в жене все больше достоинств. Он выбрал быстро, но правильно.

Удастся ли ему сегодня продвинуться дальше в познании ее не только моральных, но и физических достоинств? Чарлз вздохнул.

— Тебя что-то беспокоит? — спросила Элли.

— Нет. Почему ты так решила?

— Ты вздохнул.

— Разве?

— Да, не отпирайся. Чарлз вздохнул опять.

— Ну вот, видишь! — воскликнула Элли.

— Да. Ну, это просто…

Элли не спускала с его лица глаз, ожидая ответа, а не дождавшись, нетерпеливо сказала:

— Так что же?

— Сейчас будет выполнен пункт шестой, — прорычал он, бросил на землю корзину и обхватил Элли руками. — Я не могу больше ждать ни одной секунды.

Раньше чем Элли успела вспомнить, что означает пункт шестой, его губы впились ей в рот. Чарлз стал осыпать ее поцелуями, которые становились все более страстными. Теряя над собой контроль, он прижал Элли спиной к дереву.

Всем своим телом он ощущал каждый изгиб, каждую выпуклость ее тела — от полных грудей до округлых бедер. Теплая одежда не могла скрыть эти аппетитные округлости. Как ничто не могло заглушить тихие стоны, издаваемые женой.

Она хотела его. Может быть, сама не понимая этого, хотела не меньше, чем он ее.

Чарлз опустил ее на землю и торопливо разостлал одеяло. Еще раньше он успел сдернуть с нее шляпку. Зарывшись пальцами в длинные волосы, он восторженно зашептал:

— Мягче шелка!.. Нежнее солнечного восхода! Элли снова застонала, и Чарлзу почудилось, что она произнесла его имя. Чарлз улыбнулся, потрясенный тем, что сумел воспламенить жену до такой степени, что она даже не в состоянии говорить.

— Я зацеловал тебя до потери сознания, — пробормотал он, еще шире расплываясь в ленивой мужской улыбке. — Я ведь говорил тебе о пункте шестом.

— А как насчет пункта седьмого? — нашла в себе Элли силы для вопроса.

— О, это мы уже миновали, — хриплым голосом сказал Чарлз. Подняв ее руку, он приложил ее к своей груди. — Потрогай здесь.

Его сердце отчаянно стучало под маленькой ладонью Элли, и она с удивлением посмотрела ему в глаза.

— Это я? Я сделала это?

— Ты. Только ты. — Он коснулся губами ее шеи, чтобы отвлечь внимание жены, пока его пальцы расстегивали пуговицы на ее платье. Он должен увидеть ее, должен ее потрогать! Он сойдет с ума, если не добьется этого! В этом он нисколько не сомневался. Он вспомнил, как мучился, пытаясь представить себе, какой длины у нее волосы. Позже он подверг себя еще более мучительным пыткам, пытаясь представить себе груди Элли. Их форму. Их полноту. Цвет и высоту сосков. Подобные мысленные упражнения всегда приводили его в состояние крайнего дискомфорта, однако он не мог заставить себя не думать об этом.

Единственный способ решить проблему — это раздеть Элли совсем, догола, увидеть ее благословенную наготу и тем самым дать отдых работе своего воображения, а самому наслаждаться реальностью.

Наконец его пальцы достигли пуговицы чуть ниже бедер, и он медленно раздвинул складки платья. На ней не было корсета — лишь тонкий хлопчатобумажный лифчик. Он был белоснежный, белее, чем роскошное французское белье, предназначение которого — разжечь желание. И объяснялось все тем, что этот лифчик носила она. А он еще никогда в жизни ни к кому не испытывал такой силы желания, как к собственной жене.

Широкая ладонь Чарлза на мгновение прижалась к нижней части лифчика и соскользнула вниз, ощущая тепло шелковистой кожи. Под его рукой инстинктивно вздрогнули мышцы живота. Чарлз содрогнулся от наката желания. Его рука снова поползла вверх, где встретилась с обольстительной округлостью полной груди.

— Ах, Чарлз! — выдохнула Элли, когда он положил руку на холмик груди и нежно сжал его.

— О Боже! — простонал Чарлз, подозревая, что еще немного — и он взорвется. Он не мог ее видеть, но ощущал великолепно. Грудь была ему точно по руке — горячая, живая и нежная. И кажется, он близок сейчас к тому, чтобы потерять над собой контроль.

Чарлз сдвинул чашечку лифчика. У него зашлось дыхание, когда он наконец увидел грудь.

— Боже мой! — только сумел произнести он. Элли тут же шевельнулась, пытаясь прикрыться.

— Прошу прощения, я…

— Не надо просить прощения, — хрипло приказал он. Он был глупцом, полагая, что, после того как увидит ее, эротическая игра его воображения прекратится. Реальность оказалась гораздо изысканнее. Он усомнился в том, что впредь сможет начать свой рабочий день, не нарисовав себе в уме столь обольстительную картину. Такую, какую видел сейчас.