Сидя на бархатных подушках, Эмма принялась проигрывать в памяти истекшие несколько минут. Определенно тетка вела себя весьма странно. Никогда прежде они не покидали столь поспешно бал. Возможно, поведение Кэролайн стало результатом того, что она заметила уединение племянницы в саду в обществе Алекса.
      Решив, что так или иначе вскоре все станет ясно, Эмма откинулась на подушки, ожидая, когда кто-нибудь начнет разговор.
      Белл первой нарушила затянувшееся молчание:
      – Не могу поверить, что герцогиня ни с того ни с сего пригласила нас в свое поместье. – Она многозначительно посмотрела на Эмму.
      – А я могу быть уверена, что мы там прекрасно проведем время, – снисходительно заметила Кэролайн. – Юджиния хочет залучить вас обеих, – довольно добавила она.
      – Не сомневаюсь, что она хочет именно этого. – Нед тут же подмигнул Эмме. Без сомнения, всем присутствующим была ясна причина этого приглашения.
      – К тому же Софи очень скучает по мужу, – добавила Кэролайн. – Мы с Юджинией подумали, что ей будет приятно женское общество, особенно сейчас, когда она ждет ребенка. Разумеется, мужчины тоже приглашены. Ты поедешь, дорогой?
      – Едва ли. – Нед хитро прищурился. – Гораздо удобнее предаваться разврату, когда родителей нет поблизости.
      Заметив, что Кэролайн шокирована, Нед рассмеялся:
      – Трудно приобрести репутацию канальи в обществе матери.
      – Право, Нед, если ты склонен развлекаться подобным образом, у тебя еще будет время, когда ты закончишь образование и поселишься в холостяцкой квартире.
      – Самое лучшее время – это настоящее.
      – И что ты собираешься делать, когда мы уедем? – подозрительно спросила Белл.
      Нед скорчил гримасу.
      – Много такого, о чем ты и понятия не имеешь.
      – Неужели?
      – Ладно, об этом потом. – Кэролайн поспешила сменить тему: – Хорошо, что у нас есть возможность уехать в деревню к Риджли хотя бы на короткое время и оказаться вдали от всевидящего ока лондонского света, не правда ли? Там мы можем не особенно задумываться об этикете.
      Когда коляска остановилась перед Блайдон-Мэншн, Кэролайн первой вышла из нее и с помощью мужа поспешила к парадной двери, так что Эмма едва поспевала за ней.
      – Я ведь отлично понимаю, что вы делаете, – сказала она громко.
      Кэролайн на мгновение остановилась.
      – Конечно, понимаешь. – Она похлопала племянницу по щеке. – А я прекрасно понимаю, что делаешь ты.
      Эмма в ужасе уставилась на тетку.
      – С твоей стороны было очень предусмотрительно снова надеть шаль. – С этими словами Кэролайн оставила племянницу и направилась в свою спальню.
 
      Блайдоны и Риджли отбыли в деревню в следующую субботу, но, к величайшей досаде Алекса, ему не удалось поехать с Эммой в отдельной карете: Юджиния попросту не решилась взять на себя смелость спровоцировать «инцидент по дороге».
      В итоге Алекс не в самом лучшем расположении духа уселся в карету вместе с Блайдонами, Генри и Кэролайн, и матерью, которая тут же объявила, что молодым людям следует предоставить свободу, чтобы они могли от души повеселиться.
      – Молодые люди! – возмущенно воскликнул Алекс. – Ради всего святого, Софи ждет второго ребенка!
      – И все же осмелюсь заметить, – возразила Юджиния, – что не все мы принадлежим к старшему поколению. К тому же с нами поедет Чарли.
      При этих словах мальчик бросился в объятия дяди и стал его весело тормошить.
      Эмма, в душе которой тайная надежда оказаться в экипаже наедине с Алексом тут же сменилась раскаянием, никак не могла понять, радоваться ей в итоге или огорчаться. Тем не менее, скучать ей не пришлось. Вместе с Белл и Софи они обсудили всех молодых незамужних светских леди, а когда покончили с этим, принялись за холостяков. С этой темой они разделались уже меньше чем на полпути и потом продолжили сплетничать о замужних леди и женатых джентльменах.
      Едва приступили к обсуждению знатных вдов, как Софи во всеуслышание объявила, что они приближаются к Уэстонберту, и Эмма ощутила немалое облегчение: откровенно говоря, она уже устала от сплетен.
      Алекс говорил ей, что большую часть детства провел в Уэстонберте, и Эмме было любопытно увидеть места, где он вырос, поэтому она непрерывно вертела головой, разглядывая окружающий пейзаж.
      – Ради Бога, Эмма, – поддела ее Белл. – Можно подумать, что ты не видела в жизни ни одного дерева.
      Эмма тотчас же опустилась на плюшевые подушки, смущенная тем, что ее любопытство замечено.
      – Я очень люблю природу, а сейчас, после трех месяцев, проведенных в Лондоне, особенно.
      Софи благосклонно улыбнулась:
      – В Уэстонберте много деревьев и есть довольно живописный ручей, который, по словам Алекса, кишмя кишит форелью. Вот только я не помню, чтобы он поймал и принес к обеду хоть одну.
      В этот момент карета остановилась, лакей бросился открывать дверцу, однако Эмма вышла из кареты последней и потому не могла сразу как следует рассмотреть Уэстонберт, а когда ей это все же удалось, она не была разочарована. Перед ней предстал роскошный особняк, выстроенный в XVI веке, в царствование королевы Елизаветы. От передней части дома, обращенного фасадом на север, отходили три крыла, обращенные назад, а по фасаду ряд за рядом тянулись сверкавшие ослепительной чистотой окна.
      Подойдя ближе, Эмма смогла оценить мастерство, с которым был построен и украшен дом. Окна и двери обрамляла великолепная каменная резьба, что свидетельствовало об искусстве ремесленников давно минувших лет.
      – Софи, – почтительно заметила она, – не могу поверить, что вы здесь выросли: стоя рядом с таким домом, начинаешь чувствовать себя принцессой.
      Софи улыбнулась:
      – Обычно человек быстро привыкает к тому, что его постоянно окружает, но вы еще не видели остального. Задний двор и сад тоже прекрасны. Думаю, вам их покажет Алекс.
      Приехавшие обернулись и увидели, что к ним быстро направляется Юджиния.
      – О, я бы хотела увидеть больше! – с энтузиазмом воскликнула Эмма. – Я так люблю деревенскую природу, а погода сейчас великолепная!
      И в самом деле в этот день боги улыбались Англии: лазурь неба украшали точки пушистых облаков, а солнце согревало лицо Эммы нежным теплом.
      – Алекс! – окликнула сына Юджиния. – Если тебе удастся отцепить Чарли от своей шеи, я бы хотела, чтобы ты показал Эмме окрестности.
      Эмма повернулась к Белл в то время как Алекс попытался ослабить объятия Чарли, сжимавшего его шею, как тисками.
      – Почему бы тебе не присоединиться к нам, Белл?
      – О нет, – возразила Белл поспешно. – Я, право же, не могу.
      – Не искушайте провидение. – Алекс взял Эмму за руку. – Почему бы вам не переодеться в амазонку? Тогда мы могли бы проехаться верхом и осмотреть поля, пока солнце еще не так сильно печет. А вечером я покажу вам дом.
      Чарли тотчас же принялся прыгать вокруг герцога:
      – Можно мне тоже поехать? Пожалуйста!
      – Не в этот раз, дорогой, – поспешила вмешаться Софи. – Думаю, тебе пора проведать Клеопатру: кажется, скоро у нее появятся котята.
      Перспектива увидеть котят оказалась более соблазнительной, чем возможность проехаться верхом в обществе Алекса и Эммы, и Чарли восторженно закричал:
      – Котята, ура!
      Затем он помчался в сторону кухни, где черная, с золотистыми подпалинами, кошка обосновалась поближе к одной из духовок.
      Эмму поселили в просторной комнате в западном крыле, и через двадцать минут она уже переодевалась в синюю, как полуночное небо, амазонку, готовясь спуститься вниз, где ее уже ожидал Алекс.
      Он стоял на ступеньках парадного крыльца, вглядываясь в травянистый холм, и она молча рассматривала его четкий профиль: никогда еще герцог не казался ей таким красивым, как в эту минуту. Прекрасного покроя бутылочно-зеленая куртка и бриджи песочного цвета очень шли ему.
      После его страстных поцелуев ее чувства были все еще взбудоражены, и один вид Алекса, решительно вглядывающегося во что-то видное в отдалении только ему одному, снова привел ее в волнение. Эмма гадала, удастся ли ей восстановить душевное равновесие рядом с этим сложным человеком. В последние несколько месяцев у них с Алексом сформировались дружеские отношения с постоянным приятным поддразниванием друг друга, будто они дружили с детства, но их поцелуй в саду Линдуортов изменил все, и теперь она чувствовала себя рядом с ним почти так же неловко, как при первой встрече.
      – Надеюсь, ваша комната вас устроила? – внезапно спросил Алекс.
      Эмма подняла глаза. Наэлектризованное молчание было нарушено, и теперь чувство юмора снова вернулось к ней.
      – Конечно, хотя, – она невольно усмехнулась, – возможно, я никогда не привыкну к тому, что коридоры столь огромны. В них поместился бы целиком наш бостонский дом.
      Эмма подняла глаза на свисавшие с потолка канделябры с хрустальными подвесками.
      – Однако как их чистят?
      – Полагаю, с большой осторожностью.
      После этой короткой информации Алекс взял Эмму за Руку, и они не спеша направились к конюшням.
      – Думаю, с Уэстонбертом лучше знакомиться верхом, – сказал Алекс, – он слишком велик, чтобы можно было быстро обойти его.
      Предвкушая приятную прогулку, Эмма улыбнулась:
      – Я давно не ездила верхом…
      Алекс недоверчиво посмотрел на нее:
      – Кажется, я как-то встречал вас в Гайд-парке на прелестной белой кобыле вашей кузины…
      В ответ Эмма лишь усмехнулась:
      – Разве это можно назвать верховой ездой? В парке тесно, и там можно только трусить рысцой, а про галоп следует забыть. К тому же, если бы я позволила себе проскакать там галопом, люди начали бы судачить о моем скандальном поведении, и это продолжалось бы несколько недель.
      Алекс, прищурившись, посмотрел на нее:
      – Почему у меня такое чувство, будто вы чего-то недоговариваете?
      – Ну возможно, я пару раз и проскакала по парку быстрее, чем следовало, – признала Эмма, и ее щеки вспыхнули.
      Герцог усмехнулся:
      – Интересно, почему я не слышал, как люди целыми неделями судачат об этом?
      Теперь пришел черед Эммы рассмеяться.
      – Боюсь, просто не нашлось таких смельчаков, которые рискнули бы сказать обо мне худое слово в вашем присутствии. – Эмма неожиданно приподняла подол юбки и побежала к конюшне, но вдруг остановилась и обернулась:
      – Вы никогда не узнаете о самых гадких моих проделках, и в ваших глазах я всегда останусь ангельским существом, вот так-то!
      – Неужели ангельским? – Алекс ускорил шаг. – Гораздо более приемлемым мне кажется слово «чертенок».
      – Слово «ангельский» – прилагательное, а «чертенок» – существительное, и они не могут быть взаимозаменяемыми. – Эмма показала герцогу язык.
      – На этом месте я бы остановился, – посоветовал Алекс.
      Она ответила ему надменной улыбкой:
      – Значит, вы считаете меня достойным противником?
      – Ничего подобного, – возразил Алекс с полнейшим спокойствием. – Я имел в виду, что вам пора остановиться, иначе вы свалитесь в корыто с водой.
      Стремительно обернувшись, Эмма увидела, что Алекс не шутил и она в самом деле лишь чудом избежала падения.
      – Эта вода не кажется мне чистой, – заметила Эмма, морща нос, – и запах у нее не такой уж приятный. Думаю, мне следует вас поблагодарить.
      – Пожалуй. – Алекс усмехнулся. – Это внесет в наш разговор приятное разнообразие.
      Эмма взяла Алекса под руку, и остальную часть пути до конюшен они шли вместе.
      Навстречу им грум вывел из конюшни двух лошадей и вручил поводья Алексу, а тот сразу же вывел лошадей на открытое пространство.
      – Прошу, дорогая. – Он передал Эмме поводья норовистой гнедой кобылы.
      – О, она великолепна. – Эмма погладила лоснящуюся спину лошади. – Как ее зовут?
      – Далила.
      – Это обнадеживает. А вашего жеребца зовут Самсон?
      – Вовсе нет. – Алекс хмыкнул. – Зачем навлекать на себя опасность.
      Эмма с подозрением оглядела его, гадая, нет ли в его словах намека, не имеющего отношения к лошадям, но в конце концов решила не обращать на это внимания.
      Взяв ленч, приготовленный экономкой для пикника, Алекс уложил его в сумку, и они тронулись в путь.
      Сначала они двигались медленно, и Эмма с любопытством оглядывала окрестности. Земля Уэстонберта изобиловала покатыми зелеными холмами, щедро усеянными бледно-розовыми полевыми цветами. Хотя большая часть полей в течение многих веков использовалась для земледелия, дом окружали нераспаханные земли, оставленные специально для того, чтобы семья могла наслаждаться всеми преимуществами сельской жизни в уединении и покое.
      Та часть угодий, по которой они сейчас проезжали, не выглядела слишком лесистой, хотя кое-где ее украшали кряжистые дубы, и Эмма подумала, что эти деревья весьма пригодны для лазанья. Она улыбалась, с наслаждением вдыхая свежий деревенский воздух.
      Алекс улыбнулся в ответ:
      – Вам нравится, да?
      Эмма была слишком поглощена зрелищем, чтобы ответить что-то остроумное.
      – Здесь воздух чище, и, вдыхая, словно ощущаешь его вкус. Не думаю, что я понимала, как скучаю по деревенской жизни, пока не оказалась здесь.
      – Я чувствую то же самое каждый раз, когда уезжаю из города, – подтвердил Алекс. – Но увы, не проходит и нескольких недель, как я начинаю скучать.
      – Возможно, – отважно предположила Эмма, – просто здесь нет подходящего общества?
      Алекс осадил лошадь и пытливо посмотрел на свою спутницу, но Эмма отважно встретила его взгляд.
      Прошло несколько секунд, и наконец Алекс нарушил молчание.
      – Возможно, – ответил он так тихо, что Эмма с трудом его расслышала. – Видите вон то дерево впереди, на гребне холма?
      Эмма кивнула.
      – Давайте поскачем туда наперегонки. Я даже предоставлю вам фору, поскольку вам мешает двигаться это чудовищное сооружение, именуемое дамским седлом.
      Не произнеся ни слова, Эмма послала лошадь с места в карьер. Оказавшись у финиша и опередив Алекса на целую лигу, она расхохоталась, наслаждаясь победой и чудесным ощущением полного уединения.
      Волосы ее выбились из прически, и она подняла руки, чтобы ее поправить, но тут же непокорные огненные локоны рассыпались у нее по спине.
      Алекс подавил желание поддаться этому обольстительному жесту.
      – Вам следовало бы подождать начала соревнования. – Он благодушно улыбнулся.
      – Конечно, но тогда я едва ли смогла бы выиграть.
      – Смысл скачек заключается в том, чтобы выиграл лучший.
      – Смысл в том, – со смехом возразила Эмма, – чтобы выиграл тот, кто быстрее соображает.
      – Боюсь, мне вас не переспорить. – Алекс вздохнул.
      – А разве мы спорим?
      – А разве нет?
      – В любом случае выигрыш в этом споре достанется наверняка не мне.
      – Вы очень упрямы.
      – Мой отец сетует на это уже двадцать лет.
      – В таком случае не стоит ли покончить с этим? – Алекс быстро спешился и достал сумку с едой.
      – Кстати, – Эмма тоже спустилась на землю, – вы так и не назвали мне имя лошади.
      Алекс сверкнул улыбкой.
      – Цицерон – Он принялся расстилать на земле яркий плед.
      – Цицерон? – Эмма недоверчиво посмотрела на него. – Вы любите все латинское?
      – Нет. – Алекс сопроводил ответ гримасой отвращения при воспоминании о чертовых уроках латыни, преподанной ему в детские годы и позже в Итоне и Оксфорде. Затем он уселся на расстеленном пледе и принялся выгружать еду из сумки. – Я питаю к латыни искреннюю неприязнь.
      – В таком случае почему ваша лошадь носит имя латинского оратора?
      Эмма приподняла юбки и не без изящества уселась на плед напротив Алекса, после чего он, улыбнувшись озорной мальчишеской улыбкой, бросил ей яблоко.
      – По правде говоря, не знаю. Просто мне нравится, как оно звучит.
      – Что ж, эта причина ничем не хуже любой другой. Что касается меня, то мне латынь тоже никогда особенно не нравилась – ведь на этом языке и поговорить-то не с кем, разве что с немногими священниками…
      Эмма покатала яблоко между ладонями, а Алекс тем временем извлек из сумки бутылку вина и два изящных стакана, завернутых в кусок фланели.
      Когда герцог снова посмотрел на Эмму, она уже отодвинулась от него и склонилась над маленьким розовым полевым цветком. Он вздохнул, подумав, что и представить себе не мог, какое удовольствие может доставлять верховая прогулка в окрестностях Уэстонберта в обществе этой непоседы по сравнению с его прежними бесцельными скитаниями. Правда, ему не слишком нравилось, что счастье и мир его души постепенно обретают зависимость от обворожительной рыжеволосой красавицы, сидевшей напротив. Эмма откровенно нравилась ему, нравился ее острый как бритва ум и то, что она хорошо образованна. К тому же в отличие от большинства светских особ она умела пошутить, никого не оскорбляя.
      Тем не менее, хотя его друзья твердили, что он должен хватать ее и тащить к алтарю до того, как его опередят, или до того, как она упорхнет в свой Бостон, Алекс твердо решил не жениться на ней. При этом сознавал, что если в самом скором будущем не сможет заняться с ней любовью, то сойдет с ума.
      Эмма все еще рассматривала цветок с самым серьезным видом, потом перевернула его, чтобы увидеть, каков он изнутри.
      Алекс, наблюдая за ней, задумчиво провел рукой по волосам. Он не мог не признать, что в последнее время впадал в уныние, если не видел ее хотя бы один день.
      Внезапно Эмма подняла на него фиалковые глаза, оживленные и блестящие.
      – Посмотрите: разве это не чудесно! – Она протянула ему цветок.
      Алекс вздохнул. Интересно, что бы случилось, если бы сейчас он бросил ее на плед и сорвал с нее одежду?

      Эмма тотчас же заметила хищный блеск в глазах Алекса и тут же приготовилась дать отпор. При этом она ощутила трепет где-то внутри, и ее дыхание участилось. С едва слышным вздохом Эмма выбранила себя за слабость. Зеленые глаза Алекса обещали неизведанные удовольствия, а она…
      Эмма не понимала отчего, но ее тело томилось по этому неизведанному. Она судорожно сглотнула и увлажнила губы языком, а затем принялась нервно покусывать нижнюю губу. Желая быть честной с самой собой, Эмма не могла не признать, что нетерпеливо ждет следующего действия Алекса.
      Однако вскоре стало очевидно, что Алекс вовсе не намерен продолжать. Когда Эмма отвернулась, он не воспользовался случаем, не приподнял ее лицо, чтобы встретить ее взгляд, не сделал попытки заключить ее в объятия. Вместо этого он снова занялся бутылкой вина, которую держал в руке, и принялся извлекать из нее пробку.
      Эмма заправила за ухо своевольную прядь огненных волос и вздохнула, гадая, сколько еще они с Алексом смогут жить в состоянии почти непрерывного напряжения. Она не имела ни малейшего представления о том, как эта ситуация может разрешиться и чем все это закончится, но в ней крепло чувство, что необходимо что-то предпринять, и немедленно.
      – Могу я чем-нибудь помочь? – спросила Эмма, мысленно выбранив себя за то, что не набралась храбрости сказать что-то поумнее.
      Пробка выскочила из горлышка с громким хлопком, и Алекс поднял победный взгляд на Эмму, ожидавшую ответа, сидя среди темных юбок, веером собравшихся вокруг ее ног.
      – Думаю, вы пока могли бы распаковать сверток с ленчем, – ответил он, подавая ей сумку. На одно краткое мгновение их руки соприкоснулись, и Эмме показалось, будто ее ударило током. Она тут же отдернула руку, удивляясь остроте отклика на только мимолетное касание.
      Взглянув на Алекса, Эмма была готова поклясться, что на его лице появилась легкая улыбка; затем он принялся разливать вино. Должно быть, он тоже почувствовал что-то, но не хотел этого показывать.
      Тем временем Алекс думал о том, как ему выйти из этого щекотливого положения.
      – Расскажите мне о своем детстве, – поспешил он спросить, стремясь ввести разговор в безопасное русло.
      – Мое детство? – Эмма приняла от него бокал с вином. – Что вы хотите о нем знать?
      – Все, что угодно. – Алекс лениво откинулся назад и оперся на локти.
      – Мне уже двадцать лет, – вежливо напомнила Эмма. – А это значит, что я не могу рассказать за один день обо всем случившемся когда-либо в моей жизни.
      – Тогда расскажите о том, что было в вашей жизни самого худшего.
      – Худшего? – Эмма недовольно поморщилась, но тут же рассмеялась. – Вы, конечно, думаете, что я была несносным ребенком, верно?
      – Вовсе нет, – мягко возразил Алекс, делая глоток вина и затем ставя свой стакан на ровное место. – Я думаю, что вы были чертенком.
      Эмма рассмеялась еще громче и тоже поставила свой стакан.
      – А ведь вы правы: пожалуй, я и впрямь походила на чертенка. – Она принялась вертеть в пальцах свой локон. – Многие считают, что мои волосы напоминают огонь. А теперь представьте, как они выглядели в десять лет. Я походила на морковку!
      Алекс улыбнулся, представив маленькую Эмму, волосы которой мелькают то там, то здесь по всему бостонскому дому.
      – И еще у меня была уйма веснушек, – продолжала Эмма.
      – У вас и сейчас есть немного – на переносице, – насмешливо сообщил Алекс, думая при этом, что не прочь поцеловать каждую из них.
      – Не очень по-джентльменски делать подобные замечания, – буркнула Эмма, – но я с этим примирилась. Боюсь, мне никогда не избавиться от этих гнусных пятен.
      – А знаете, я нахожу их довольно милыми.
      Смущенная неожиданным комплиментом, Эмма отвела глаза.
      – Благодарю.
      – Но вы все еще не ответили на мой вопрос.
      Эмма с недоумением посмотрела на герцога.
      – Насчет самого ужасного, что вы совершили в детстве, – напомнил он.
      – О, это настоящий кошмар!
      – Горю нетерпением услышать подробности.
      – Да? Но я и в самом деле считаю, что поступила плохо.
      – Вы только разжигаете мое любопытство, дорогая. – Улыбка медленно расплылась по смуглому лицу Алекса.
      – Ладно, так уж и быть. – Эмма вздохнула, признавая свое поражение. – Это случилось, когда мне исполнилось тринадцать. Вы, кажется, знаете, что мой отец владеет компанией, занимающейся морскими перевозками…
      Алекс кивнул.
      – Я также люблю море и хорошо справляюсь с цифрами: вот почему у меня не возникало сомнений, что в конце концов я возьму управление компанией в свои руки.
      – Не много найдется женщин, управляющих большими компаниями, – осторожно заметил Алекс.
      – Насколько мне известно, ни одной, – подтвердила Эмма. – Но меня это ничуть не волнует. Согласитесь, иногда нам приходится совершать необычные поступки, чтобы реализовать свои мечты. – Она посмотрела на него с вызовом.
      – Вам было тринадцать… – Алекс явно хотел напомнить о том, что Эмма еще не досказала свою историю.
      – Верно, и я решила, что отец слишком медлит, не давая мне взять дело в свои руки. Я много раз бывала в его бостонской конторе и даже позволяла себе давать ему советы, а также высказывать свое мнение каждый раз, когда следовало принять серьезное решение. Не знаю, прислушивался ли он ко мне, но высказаться не мешал. К тому же я всегда проверяла его книги и пыталась выяснить, не напутали ли чего его клерки.
      – Вы проверяли учетные книги в тринадцать лет? – изумился Алекс.
      – А что тут такого? У меня неплохие математические способности, – запальчиво произнесла Эмма. – Большинству мужчин трудно поверить, что женщина может хорошо справляться с цифрами, но поверьте, это так. Однажды я даже поймала одного клерка на том, что он обманывал отца.
      – Вот как? – Алекс хмыкнул.
      – Да. А потом я решила, что настало время познакомиться с жизнью на корабле. Отец всегда говорил мне, что нельзя преуспеть в управлении компанией, если ничего не знаешь о море.
      Решив, что он уже узнал достаточно, Алекс попытался ее остановить:
      – Не уверен, что хочу услышать дальнейшее.
      – В таком случае я не стану рассказывать дальше. – Эмма сделала вид, что ничуть не обиделась.
      – Ладно, я пошутил. – Почувствовав неладное, герцог тут же пошел на попятный.
      – Ну тогда слушайте, – продолжила Эмма отважно. – Дело кончилось тем, что я пробралась зайцем на один из кораблей отца.
      Алекс почувствовал, как в нем поднимается раздражение.
      – Вы что, спятили? – взорвался он. – Неужели вы не понимаете, что могло с вами случиться? Моряки порой ведут себя весьма беспардонно, особенно если долгие месяцы не видели женщин.
      – Не забудьте, ваша светлость, мне было тогда всего тринадцать.
      – Вряд ли это стало бы препятствием для какого-нибудь негодяя…
      Эмма нервно смяла в пальцах темно-синюю ткань своей амазонки, несколько смущенная столь бурной реакцией Алекса.
      – Уверяю вас, что мы с отцом много раз обсуждали это.
      – Простите, дорогая, – сказал Алекс мягко, – мне становится плохо от мысли о том, в каком опасном положении вы оказались много лет назад.
      – Вам не следует так волноваться, – успокоила его Эмма. – В конце концов, все обошлось. Я не такая уж тупица, как вы могли подумать.
      – Правда?
      – Поверьте, это так. Один из наших капитанов, близкий друг семьи, был для меня все равно что дядя. Я знала, что капитан Картрайт поднимает паруса ровно в восемь утра, поэтому выбралась из дома ночью, точнее, около пяти утра. Это было не очень-то легко, так как моя спальня находилась на втором этаже. Мне пришлось вылезти из окна и уцепиться за ветку дуба, растущего возле дома, а потом уж спуститься на землю. После этого мне нетрудно было найти дорогу к докам и прокрасться на корабль.
      – Неужели отец не заметил вашего отсутствия?
      Эмма небрежно усмехнулась:
      – Отец всегда отправляется в контору очень рано, и у него нет привычки заглядывать перед уходом в мою спальню.
      – А как же слуги? – спросил Алекс. – Кто-нибудь из них непременно должен был заметить, что вы сбежали.
      – Мы не живем на широкую ногу, как вы, – ответила Эмма с легкой улыбкой, – у нас нет целого штата слуг. Мэри, наша горничная, приходит будить меня в половине восьмого.
      – Варварски рано, – пробормотал Алекс и вдруг, потянувшись к ней, быстрым движением рванул Эмму к себе.
      – Что вы делаете? – выкрикнула она, пытаясь высвободиться из его объятий.
      Алекс нежно провел рукой по изящно очерченному подбородку Эммы.
      – Просто мне захотелось быть поближе к вам, чтобы вдохнуть ваш запах.
      – Что?
      – Видите ли, у каждого есть свой особенный запах, – пояснил он. – Ваш – особенно сладостный.
      Эмма попыталась как-то исправить ситуацию.
      – Не хотите услышать конец истории? – спросила она охрипшим голосом и попыталась принять сидячее положение, но Алекс не выпускал ее из объятий.
      – Конечно. – Его рука прошлась по мочке ее уха.
      – Тогда на чем я остановилась?