Блайдон (№2) - Плутовка

— Управляющая, — произнес Данфорд.

— Что вы сказали?

— Управляющая. Лучшая управляющая для этого поместья. — Его глаза озорно блестели. — Ведь вы — женщина?

Генри, совершенно не понимая, что он дразнит ее, залилась румянцем.

— Во всем Корнуолле вы не сыщете человека, который делал бы эту работу лучше меня.

— Уверен, что это так, — сказал Данфорд. — Вижу, что в Стэннедж-Парке дела идут превосходно. Вы прекрасно справляетесь. Надеюсь, вы покажете мне поместье? — И затем он улыбнулся ей одной из самых своих обольстительных улыбок.

Генри очень постаралась не растаять от его обаяния. Ей прежде не доводилось встречать мужчину, который был бы настолько… мужчиной, и то, как засосало у нее под ложечкой, совсем ей не понравилось. Она с сожалением подумала, что не произвела на него впечатления, разве что показалась странной. Что ж, он не дождется от нее обмороков.

— Конечно, — ответила она как ни в чем не бывало, — с удовольствием. Мы едем тотчас?

— Генри! — миссис Симпсон поспешила к ней. — Господин только что приехал из Лондона. Ему надо прийти в себя. И должно быть, он голоден.

Данфорд одарил их еще одной улыбкой:

— Умираю с голоду.

— Если бы я получила поместье в наследство, я тотчас захотела бы увидеть его, — произнесла надменно Генри, — я захотела бы узнать о нем все.

Данфорд подозрительно сощурился.

— Конечно, я хочу увидеть поместье, но почему бы мне не сделать этого завтра, когда я отдохну? — Он на полдюйма наклонил голову в сторону Генри, — И приму ванну.

Лицо Генри стало пунцово-красным. Лорд Стэннедж тактично давал понять, что от нее дурно пахнет.

— Конечно, мой господин, — сказала она ледяным тоном, — ваше желание — закон для меня. Конечно, теперь вы здесь главный.

Данфорд подумал, что если она еще раз скажет «конечно», он потеряет самообладание. В самом деле, что случилось с ней? Чем он обидел ее? Еще несколько минут назад она была воплощением гостеприимства и радушия.

— Не могу выразить словами свою радость, что теперь вы поступаете под мое начало, мисс Баррет. Простите, м-м, Генри. Так значит, вы — в полном моем распоряжении? Звучит интригующе. — Он улыбнулся и пошел за миссис Симпсон к дому.

Проклятие, проклятие, проклятие.

Все бушевало в Генри. Она едва сдержалась, чтобы не топнуть ногой. И зачем только она позволила себе рассердиться? Теперь он понял, что ее не радует его присутствие здесь, и каждое ее слово будет у него на подозрении. Да, он совсем не глуп! Это было ее первой проблемой. Такие, как он, обычно глупы, или по крайней мере ей так казалось. Проблема номер два: он слишком молод. Ему не составит труда держаться с ней наравне. Ей не удастся довести его до изнеможения и внушить, что жизнь в Стэннедж-Парке придется ему не по вкусу. Третья проблема состоит в том, что он, пожалуй, самый красивый из всех, кого она когда-либо видела. Она конечно, видела в своей жизни не слишком много мужчин, однако не могла отрицать того, что Данфорд заставил ее почувствовать себя… Генри нахмурилась. Кем же? Она вздохнула и покачала головой. Она не желала знать. Четвертая проблема тоже была очевидна. Конечно, ей совсем не хотелось признавать за лордом Стэннеджем способность к правильным суждениям, но надо смотреть правде в глаза: от нее дурно пахло.

Даже и не подумав сдержать стон, Генри вернулась в дом и бегом поднялась по лестнице в свою комнату.

Данфорд проследовал за миссис Симпсон в господские покои.

— Надеюсь, вам будет удобно здесь, — сказала она. — Генри так старалась сделать дом более современным.

— А, Генри, — повторил он задумчиво.

— Такая вот она, наша Генри.

Данфорд снова улыбнулся своей неотразимой улыбкой, которая не раз сражала женщин наповал.

— Так кто же она, эта Генри?

— Разве вы не знаете?

Он пожал плечами и нахмурился.

— Как же, Генри живет здесь уже несколько лет, с тех самых пор как умерли ее родители. И управляет имением вот уже… дайте-ка мне сосчитать… вот уже шесть лет. С тех самых пор, как умерла леди Стэннедж, упокой Господи ее душу.

— А чем же занимался лорд Стэннедж? — полюбопытствовал Данфорд. Лучше уж поскорее все выяснить. Он всегда придерживался того мнения, что лишние знания не помешают.

— Оплакивал леди Стэннедж.

— Все шесть лет?

Миссис Симпсон вздохнула.

— Они были очень привязаны друг к другу.

— Постойте, правильно ли я вас понял? Генри, м-м, мисс Баррет управляет поместьем уже шесть лет? Но это просто невозможно! Не в десять же лет она приступила к этим обязанностям! Сколько ей лет?

— Двадцать, мой господин.

— Двадцать. — Она, конечно, не выглядела на двадцать. — Понимаю. Так кем она приходится лорду Стэннеджу?

— Теперь вы — лорд Стэннедж.

— Я говорю о старом лорде Стэннедже, — уточнил Данфорд, стараясь скрыть свое раздражение.

— Генри — дальняя родственница его жены. У нее, бедняжки, больше никого не было.

— Вот оно что. Очень великодушно с их стороны. Что ж, спасибо, что проводили меня, миссис Симпсон. Думаю, я отдохну немного, а потом спущусь к ужину. По-видимому, вы рано ужинаете здесь?

— Да, мой господин, — ответила миссис Симпсон. Она поклонилась и, приподняв юбки, вышла из комнаты.

«Бедная родственница, — подумал Данфорд. — Интересно. Бедная родственница одевается как мужчина, от нее дурно пахнет, и она управляет Стэннедж-Парком под стать управляющим самых богатых лондонских поместий».

Похоже, ему не придется скучать в Корнуолле. Любопытно, как она выглядит в платье?

Спустя два часа Данфорд утолил свое любопытство. Лучше бы он этого не видел! Словами трудно описать то, как выглядела мисс Генриетта Баррет в платье. Никогда раньше ему не приходилось видеть, чтобы женщина — а он повидал достаточно женщин — выглядела так… дурно.

На ней было платье ярко-лилового цвета, снизу доверху украшенное оборками и бантами. По-видимому, ткань колола, так как она не переставая одергивала платье, или не подходило ей по размеру. Присмотревшись внимательнее, Данфорд понял, что дело как раз в этом. Оно было несколько коротковато и узковато, кроме того, ему показалось, что на рукаве была небольшая дырка.

Черт побери, он не ошибся! Теперь он готов был поклясться, что платье на самом деле порвано. Словом, мисс Генриетта Баррет походила на пугало. Но теперь от нее приятно пахло. Пахло, он незаметно потянул носом, — лимонами.

— Добрый вечер, лорд, — произнесла она, когда перед ужином они встретились в гостиной. — Надеюсь, вы хорошо устроились.

Он галантно поклонился.

— Замечательно, мисс Баррет. Еще раз благодарю вас за превосходную работу.

— Зовите меня Генри, — начала она.

— Как все, — продолжил он за нее.

Генри с трудом сдержала смех. Боже милостивый, она и не предполагала, что он сможет понравиться ей! Это было бы катастрофой.

— Могу я проводить вас в столовую? — спросил Данфорд, предлагая ей руку.

Генри кивнула, и они прошли в столовую. Она не видела ничего дурного в том, что проведет вечер в компании мужчины, который принадлежит — она еще раз напомнила себе об этом — к вражескому лагерю. Необходимо, чтобы он поверил в ее расположение. Этот мистер Данфорд не был похож на простака. Если он и не догадывается о ее планах, ей все же потребуется немало сил, чтобы выдворить его из Корнуолла. Нет уж, пусть сам поймет, что жизнь в Стэннедж-Парке не для него.

Она не помнила, чтобы кто-нибудь раньше держался с ней так галантно. Несмотря на бриджи и другую мужскую одежду, Генри все же оставалась женщиной и не могла устоять против такого вежливого обращения.

— Как вам нравится здесь, лорд? — спросила Генри, когда они заняли свои места за столом.

— Очень, хотя прошло совсем немного времени. — Данфорд зачерпнул ложкой жаркое. — Вкусно.

— М-да. Миссис Симпсон — настоящее сокровище. Не знаю, что бы мы делали без нее.

— Я полагал, миссис Симпсон — экономка.

Генри, почувствовав, что настал подходящий момент, изобразила на лице святую невинность.

— Правильно. Но она иногда готовит. У нас не очень много прислуги, если вы еще не успели заметить. — Она улыбнулась, не сомневаясь, что он прекрасно все заметил. — Больше половины слуг, которых вы видели, не работают в доме, они трудятся в конюшне и саду.

— Ах вот оно что.

— Можно было бы нанять еще нескольких человек, но вы сами знаете, это стоило бы кучу денег.

— Нет, — ответил он тихо. — Не знаю.

— Нет? — удивилась Генри. Что же ответить на это? — Наверное, вы просто не знаете, как ведутся дела в таком большом хозяйстве.

— Вы правы.

— Так вот, — произнесла она уже с большим вдохновением, — если бы мы наняли больше слуг, нам пришлось бы от многого отказаться.

— В самом деле? — лениво усмехнулся Данфорд, отпивая из бокала.

— Мы даже не можем позволить себе хорошо питаться.

— Неужели? Все так вкусно.

— Да, разумеется, — громко произнесла Генри. Она откашлялась, стараясь говорить помягче.

— Мы очень хотели порадовать вас в день вашего приезда.

— Как любезно с вашей стороны.

Генри насторожилась. Казалось, он видит ее насквозь.

— А завтра, — продолжила она, удивившись, как естественно прозвучал ее голос, — нам придется вернуться к обычному меню. Которое состоит из… Разных блюд, — она махнула рукой, чтобы потянуть время. — В основном баранины. Мы съедаем овцу, когда ее шерсть уже ни на что не годна.

— А я и не знал, что шерсть может портиться.

— Конечно, может. — Генри снисходительно улыбнулась. Интересно, догадывается ли он, что она лжет? — Когда овца стареет, ее шерсть становится… волокнистой. За такую не дают хорошей цены. Поэтому мы и пускаем ее на мясо.

— Баранина.

— Да. Вареная.

— Просто удивительно, как это вы не похудели еще сильнее?

Помимо воли, Генри посмотрела на себя. Неужели он считает ее слишком худой? Генри стало вдруг как-то не по себе, но она решительно отбросила эти мысли.

— Конечно, мы не экономим на завтраках, — выпалила она, не представляя, что сможет отказать себе в своем любимом блюде — яичнице с ветчиной. — Хорошему работнику необходимо хорошо питаться. Здесь, в Стэннедж-Парке, мы работаем не покладая рук. Поэтому завтракаем мы плотно, — сказала Генри со знанием дела. — А на обед едим кашу.

— Кашу? — Данфорд едва не подавился.

— Да, со временем вы привыкнете. Не сомневайтесь. На ужин у нас, как правило, хлеб и баранина. Если, конечно, она есть.

— Если она есть?

— Не каждый же день мы закалываем овцу. Мы ждем, пока они не состарятся. За шерсть нам дают хорошие деньги.

— Не сомневаюсь, что жители Корнуолла очень признательны вам за то, что вы одеваете их.

Лицо Генри сделалось совсем невинным.

— Не думаю, что большинство из них знает, откуда берется шерсть для их одежды.

Он внимательно посмотрел на нее, очевидно, пытаясь понять, насколько серьезно она говорит это. Пауза затянулась и, почувствовав себя неуютно, Генри добавила:

— Вот такие дела. И вот почему мы едим баранину. Иногда.

— Понимаю.

Генри пыталась понять, что таится за этим бесстрастным тоном, но не могла разгадать его мысли. Она была уверена, что выбрала верную тактику, пытаясь намекнуть ему, что он не сможет привыкнуть к такой жизни. Но он может понять все не так, как ей хотелось. Подумает, что дела в Стэннедж-Парке идут из рук вон плохо, и выгонит их всех. Это было бы катастрофой.

Она нахмурилась. Может ли он выгнать ее? Может ли он вообще отказаться от опекунства?

— Почему вы так нахмурились, Генри?

— Нет, все в порядке, — быстро ответила она. — Я подсчитываю в уме. Когда я считаю, то всегда хмурюсь.

«Она лжет», — подумал Данфорд.

— Какую же задачу вы решали?

— Рента, урожай и тому подобное. В Стэннедж-Парке много работы. И все мы трудимся в поте лица.

Его вдруг осенило. Подробный рассказ Генри об их питании приобрел для него новый смысл. Уж не пыталась ли она запугать его?

— Вот как?

— Да, это так. Несколько человек арендуют у нас землю, остальные же работают на поместье: убирают урожай, смотрят за домашним скотом и выполняют другую работу. На это уходит много сил.

Данфорд усмехнулся. Он не ошибся, она действительно пыталась запугать его. Но почему? Надо подробнее разузнать об этой странной девушке. Если ей хочется войны, он с удовольствием примет вызов. Как бы мило и невинно она ни пыталась скрыть это, он ее раскусит. Он одержит победу над мисс Генриеттой Баррет тем же способом, каким одерживал победы над женщинами по всей Британии. Он просто будет самим собой. И Данфорд улыбнулся ей.

Генри полагала, что у нее крепкие нервы. Она даже успела произнести про себя: «У меня крепкие нервы» — в ту самую минуту, когда его чары обрушились на нее. Но нервы ее были не такими уж крепкими. Что-то оборвалось внутри и засосало под ложечкой. И, что было совсем ужасно, она услышала собственный вздох.

— Расскажите о себе, Генри, — попросил Данфорд.

Она вздрогнула, словно очнувшись от тяжелого сна.

— О себе? Боюсь, что рассказывать совсем нечего.

— Позвольте не согласиться, Генри. Вы очень не обычная женщина.

— Необычная? Я? — Последнее слово было больше похоже на писк.

— Судите сами. Вы с большим удовольствием носите бриджи, а не платья. Мне еще не приходилось видеть, чтобы женщина чувствовала себя менее уютно в платье, чем вы.

Генри знала, что он прав, но ей было невероятно больно слышать это от него.

— Может статься, это из-за того, что платье не подходит вам по размеру или ткань колется…

Ей полегчало. Платью уже четыре года. С тех пор она, несомненно, выросла.

Данфорд начал подсчитывать на пальцах, что было в ней необычного.

— Вы успешно управляете небольшим, но доходным поместьем, и, как выяснилось, делаете это уже шесть лет.

Генри молча ела суп, а Данфорд продолжал загибать пальцы.

— Вас совсем не испугала тварь, которую со всей определенностью можно отнести к самым огромным представителям свиного племени. Один вид ее заставил бы женщин моего круга лишиться сознания, а посему я делаю вывод, что вы находитесь с вышеупомянутым животным на дружеской ноге.

Генри нахмурилась, не зная, как понимать его слова.

— У вас есть способности к управлению, что характерно для мужчин, однако вы достаточно женственны, поскольку не остригли свои волосы, кстати говоря, очень красивые. Он загнул следующий палец, Генри зарделась от этого комплимента, теряясь в догадках, будет ли он загибать пальцы и на другой руке.

— И наконец… — он загнул большой палец, — вы настаиваете, чтобы вас называли мужским именем.

Она застенчиво улыбнулась. Он взглянул на свой кулак.

— Если этого недостаточно, чтобы назвать вас не обычной женщиной, тогда я умываю руки.

— Что ж, вы правы, — произнесла она нерешительно, — быть может, я и вправду немного странная.

— Не называйте себя странной, Генри. Оставьте это другим. Назовите себя оригинальной. Это звучит намного приятнее.

Оригинальной. Генри это понравилось.

— Его зовут Поркус.

— Простите?

— Борова. И я с ним действительно на дружеской ноге. — Она застенчиво улыбнулась. — Его зовут Поркус.

Данфорд откинул голову и расхохотался:

— О, Генри, вы — сокровище.

— Это комплимент?

— Именно это я и имел в виду.

Она отпила из бокала, не отдавая себе отчета в том, что выпила вина больше, чем обычно. Почти после каждого глотка лакей наполнял ее бокал снова.

— Наверное, я и в самом деле получила несколько необычное воспитание, — опрометчиво сказала она. — Возможно, поэтому я не такая, как все.

— Ах, так?

— В округе было мало детей, я почти не общалась с девочками. Чаще всего я играла с сыном конюха.

— Он до сих пор в Стэннедж-Парке? — Данфорду вдруг пришло в голову, что у нее может быть тайный любовник. Это было вполне вероятным. Понятно, что она — женщина необычная и не раз пренебрегала условностями. Любовник вполне вписывался в ее образ жизни.

— Нет. Билли женился на девушке из Девона и уехал. Скажите, вы задаете вопросы из вежливости?

— Совсем нет. — Он снова улыбнулся ей. — Конечно, я не хотел бы казаться невежливым, но мне интересно с вами.

Это было правдой. Данфорду всегда были интересны люди, их мысли и поступки. Дома, в Лондоне, он мог часами стоять у окна, наблюдая за тем, что происходит на улице. В свете его считали великолепным собеседником, и не потому, что он хотел казаться таковым — ему было действительно интересно то, о чем ему рассказывали. Этим отчасти можно было объяснить симпатию к нему со стороны женщин. Совсем не каждый способен выслушать женщину.

И Генри, конечно, тоже не смогла устоять перед его чарами. Разумеется, мужчины в Стэннедж-Парке всегда с большим вниманием относились к ее словам, но ведь то были деловые отношения. Никому, кроме миссис Симпсон, и в голову не приходило поговорить с ней по душам, просто так. Ей удалось скрыть свое смущение под обычной для нее маской иронии.

— А вы, лорд? Вы получили необычное воспитание?

— К сожалению, самое обычное. Правда, мои родители искренне любили друг друга, что совсем нетипично для людей моего круга. Но я был самым обычным английским ребенком.

— А я сомневаюсь в этом.

— Да? — Он наклонился вперед. — Позвольте спросить, почему, мисс Генриетта?

Она отпила из своего бокала.

— Пожалуйста, не называйте меня Генриеттой. Я ненавижу это имя.

— Но каждый раз, когда я называю вас Генри, я вспоминаю моего одноклассника по Итону, довольно противного.

Она весело улыбнулась ему:

— Боюсь, вам придется смириться с этим.

— Я вижу, вы привыкли отдавать приказания.

— Возможно. А вы, очевидно, привыкли не выполнять их.

— Браво, Генри. Но не думайте, что вам удалось уклониться от объяснения. Так в чем, по вашему мнению, я получил необычное воспитание?

Генри поджала губы и взглянула на свой бокал, который странным образом снова был полон. Она готова была поклясться, что уже выпила по крайней мере два. И тем не менее Генри сделала еще глоток.

— Ну вы — не совсем типичный мужчина.

— Разве?

— Да. — Она взмахнула вилкой в воздухе, подкрепляя свои слова жестом, после чего отпила еще немного вина.

— Чем же я не типичен?

Генри прикусила нижнюю губу, почувствовав, что загнана в угол.

— Вы весьма дружелюбны.

— А другие мужчины — нет?

— Не ко мне.

Он улыбнулся.

— Очевидно, они не знают, как много теряют.

— Послушайте, — произнесла она, прищурясь, — вы, случайно, не иронизируете?

— Поверьте мне, Генри, я вполне откровенен. Вы — самый интересный человек из всех, кого я встречал за последние годы.

Она пристально посмотрела на него, стараясь обнаружить признаки фальши, но не увидела их.

— Хотелось бы верить вам.

Он разглядывал женщину, сидящую напротив, и улыбался. В ее лице трогательно сочетались самоуверенность и тревога. Сознание ее было слегка затуманено вином, и она говорила, размахивая рукой, не обращая внимания на кусочек фазана, опасно болтающийся на кончике вилки.

— Почему же мужчины так невнимательны к вам? — спросил он тихо.

Генри с удивлением отметила, как легко ей разговаривать с этим человеком. В чем же причина: в нем или в вине? В любом случае, решила она, вино не повредит. Она отпила еще глоток.

— Полагаю, они считают меня дурнушкой, — наконец сказала она.

Данфорд помолчал, сраженный ее прямотой.

— Это, конечно, не так. Просто вам нужен человек, который научит вас быть женщиной.

— Да знаю я, как быть женщиной. Просто я не отношусь к тем женщинам, которых хотят мужчины.

— Ее слова были так двусмысленны, что заставили его поперхнуться. Но, вспомнив, что она и понятия не имеет о чем говорит, Данфорд прокашлялся и заметил:

— Уверен, вы себя недооцениваете.

— Я уличила вас во лжи. Вы сами только что сказали, что я странная.

— Я сказал, что вы — необычная. А это вовсе не означает, что никто не может захотеть, м-м… заинтересоваться вами. — И тут, к своему ужасу, почувствовал, что и сам вполне мог бы заинтересоваться ею. Вздохнув, он отогнал от себя эту мысль. Зачем тратить время на деревенскую девушку? Несмотря на ее достаточно свободное поведение, она не казалась женщиной, с которой можно было бы завязать отношения, не женившись, а это, естественно, не входило в его планы. И все же было в ней что-то интригующее…

«Хватит, Данфорд», — прошептал он.

— Вы что-то сказали, лорд?

— Вам послышалось, Генри. И пожалуйста, перестаньте говорить «лорд». Я не привык к этому обращению, и к тому же оно звучит неуместно, учитывая, что я называю вас Генри.

— Как же мне называть вас?

— Данфорд. Как все, — ответил он, машинально повторив ее фразу.

— А имя у вас есть? — спросила она, удивившись своему кокетливому тону.

— Не совсем.

— Что значит «не совсем»?

— Официально оно существует, но никто не называет меня по имени.

— Так что же это за имя?

Он подался вперед, сразив ее очередной своей улыбкой.

— А это имеет значение?

— Да, — последовал краткий ответ.

— А для меня — нет, — сказал он весело, прожевывая кусочек фазана.

— А вы умеете дерзить, мистер Данфорд. — Просто Данфорд, пожалуйста.

— Хорошо. Вы умеете дерзить, Данфорд.

— Вы — не первая, от кого я это слышу.

— Неудивительно.

— Подозреваю, что и о вас иногда говорят то же самое, мисс Генри.

Генри не смогла сдержать улыбки. Он был абсолютно прав.

— Вот именно, поэтому мы с вами так чудесно и поладили.

— И в самом деле. — Данфорд был несколько удивлен происходящим, что не помешало ему сделать удачный ход.

— У меня есть тост, — произнес он, поднимая бокал. — За парочку самых дерзких людей в Корнуолле.

— В Британии.

— Хорошо, в Британии. Да здравствует наша дерзость!

Поздно ночью, расчесывая волосы перед сном, Генри вдруг задумалась. Если ей так весело с Данфордом, то почему она так хочет избавиться от него?

Глава 3

На следующее утро Генри проснулась с ужасной головной болью. Она с трудом выбралась из постели и плеснула водой в лицо. Какой странный язык. Словно ватный. Должно быть, это из-за вина, подумала девушка, трогая языком небо. Ей было непривычно пить вино за ужином, да еще и сочинять при этом тосты, правда, уступая при этом уговорам Данфорда. Она попыталась провести языком по зубам. Все равно — ватный. Натянув на себя рубашку и бриджи, Генри перевязала волосы сзади зеленой лентой и вышла в холл, где столкнулась со служанкой, спешившей в комнату Данфорда.

— Привет, Полли, — поздоровалась Генри, решительно встав на пути у служанки. — Что ты делаешь здесь так рано?

— Господин позвонил, мисс Генри. Я как раз шла спросить, чего он желает.

— Я сама это сделаю. — Генри улыбнулась, не разжимая губ.

Полли заморгала.

— Хорошо, — сказала она медленно. — Если вы думаете…

— Да, я думаю. — Перебила ее Генри и, положив руки на плечи служанки, развернула ее в противоположную сторону. — Между прочим, я всегда думаю. А теперь почему бы тебе не пойти и не разыскать миссис Симпсон? У нее есть какая-то срочная работа для тебя. — Она слегка подтолкнула Полли к лестнице и дождалась, пока та не скрылась из виду.

Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Генри раздумывала, как поступить дальше. Больше всего ей хотелось развернуться и уйти, но ведь этот чертов Данфорд еще раз позвонит в колокольчик и на вопрос, почему никто не пришел по первому вызову, Полли скажет, что Генри помешала ей сделать это. Чтобы дать себе возможность подумать, она медленно пошла по коридору в сторону его комнаты. И уже подняла руку, чтобы постучать, но остановилась. Слуги никогда не стучат перед тем, как войти в комнату. Может, просто войти? В конце концов, она выдавала себя за служанку. Но она — не служанка. И потом, он мог оказаться голым. Она постучала. Тишина. Затем она услышала его голос:

— Войдите.

Генри приоткрыла дверь и просунула в щель голову.

— Здравствуйте, мистер Данфорд.

— Просто Данфорд, — машинально сказал он, завязывая на себе халат. — Что привело вас в мои покои?

Генри набралась смелости и вошла в комнату. Его лакей готовил в углу пену для бритья. Снова посмотрев на Данфорда, она нашла, что он необычайно хорош в своем халате. Лодыжки были особенно красивы. Она уже видела лодыжки раньше, она видела даже ноги. Все-таки это была деревня. Но его лодыжки были очень-очень хороши.

— Генри, — окликнул он.

— Да, — она расправила плечи, — Вы звонили.

Он поднял бровь.

— Давно вы начали отвечать на колокольчик? Я полагал, что ваша привилегия — звонить в него.

— Верно, это так. Я просто хотела удостовериться, что вам удобно. У нас уже давно в Стэннэдж-Парке не было гостей.

— Которым, кстати сказать, принадлежит имение, — продолжил он холодно.

— Вот-вот. Поэтому мне самой и захотелось удостовериться, что все в порядке, и выполнить ваши распоряжения.

Он улыбнулся:

— Забавно. Давно меня не купала женщина.

Генри едва не задохнулась, затем, сделав шаг назад, произнесла:

— Простите?

Он сделал невинное лицо.

— Я позвонил служанке, чтобы она приготовила мне ванну.

— Мне казалось, вы купались вчера, — произнесла Генри, еле сдерживая улыбку. Он зря корчил из себя умного. Сам расставил себе ловушку.

— Теперь моя очередь сказать «Простите».

— Вода в большом дефиците, знаете ли, — искренне призналась она. — Она нужна животным, она необходима им для питья, а сейчас, когда становится жарко, мы должны быть уверены в том, что они не будут испытывать жажды.

Он молчал.

— Мы не можем позволить себе купаться каждый день, — продолжала Генри жизнерадостно, вполне довольная придуманной шуткой.

Данфорд поджал губы.

— Благоухание, исходившее от вас вчера, может служить тому доказательством.

Генри подавила в себе желание сжать руки в кулаки и хорошенько задать ему.

— Правильно. — Она заметила, что его лакей готов покатиться со смеху, понимая, что его хозяина дурачат.

— Уверяю вас, — без тени юмора начал Данфорд, — что я не допущу, чтобы от меня пахло, как в хлеву.

— Уверена, что до этого дело не дойдет, — ответила Генри. — Вчера был исключительный случай. И потом, я была на строительстве хлева. Уверяю вас, дополнительное купание после работы в хлеву разрешается.

— Очень гигиенично с вашей стороны.

Генри не могла не почувствовать сарказма в его голосе. Самый последний тупица услышал бы его.

— Конечно, завтра вы сможете помыться.

— Завтра?

— Когда мы продолжим работу в хлеву. Сегодня воскресенье. Несмотря на то что это строительство очень срочное, мы не работаем по воскресеньям.

Данфорду пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не отпустить еще какое-нибудь ядовитое замечание. Похоже, эта девица была очень довольна тем, что он так расстроен. Он прищурил глаза и пристально посмотрел на нее. Она, в свою очередь, посмотрела на него совершенно серьезно. Может быть, она вовсе и не радовалась его горю. Может быть, им действительно не хватало воды, чтобы мыться каждый день. Никогда раньше он не слышал о такой проблеме в богатых поместьях. Возможно, в Корнуолле дожди идут реже, чем в остальной Англии. Через секунду его осенило. Это была Англия. Здесь всегда идут дожди. Везде. Он подозрительно посмотрел на нее. Она улыбалась.

Он медленно и тщательно подбирал слова:

— Как часто я смогу принимать ванну, Генри?

— Каждую неделю, разумеется.

— Раз в неделю — недостаточно, — ответил он, стараясь не повышать голоса. Данфорд заметил, что она дрогнула.

— Понимаю. — Она на секунду прикусила нижнюю губу. — Это ваш дом, и если вы хотите мыться чаще — ваше право.

Он с трудом подавил желание воскликнуть:

— Так какого же черта!

Она вздохнула. Это был глубокий, долгий, прочувствованный вздох. Нудная девчонка выглядела так, будто беды всего мира обрушились на ее плечи.

— Я не хотела бы лишать животных воды, — начала она. — Становится жарко, и вода необходима им для питья.

— Я уже знаю это.

— В прошлом году из-за жары умерла свиноматка. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло снова только потому, что вы хотите мыться чаще…

Она замолчала на такой трагической ноте, что у Данфорда пропало желание услышать, что же произойдет дальше.

— …тогда я, пожалуй, сэкономлю воду на себе.

Данфорд еще очень хорошо помнил, как от нее пахло накануне.

— Нет, Генри, — сказал он очень быстро, — я бы не хотел этого. От женщины должно… так сказать…

— Знаю, знаю. Вы — джентльмен до кончиков ногтей. Вы не хотите причинить неудобства даме. Но уверяю вас, я — необычная женщина.

— В этом я не сомневаюсь. Но все же…

— Нет-нет, — возразила она, махнув рукой. — Ничего не поделаешь. Я не могу лишить животных воды. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям и не могу проявить халатность. Я прослежу, чтобы вы смогли мыться два раза в неделю, а я…

Данфорд услышал собственный стон.

— Я буду мыться через неделю. Мне это нетрудно.

— Возможно, вам — нет, — пробормотал он.

— Хорошо, что я помылась вчера.

— Генри, — начал он, подыскивая слова, чтобы его голос не прозвучал неоправданно грубо. — Я в самом деле не хочу лишать вас воды,

— Нет, это ваш дом. Если вы хотите мыться дважды в неделю…

— Я хочу мыться каждый день, — простонал он, — но я согласен делать это дважды в неделю при условии, что и вы поступите так же.

Он уже потерял надежду закончить этот разговор вежливо. Эта беседа была самой странной из тех, что ему приходилось когда-либо вести с женщиной. Конечно, Генри нельзя было никоим образом сравнить с женщинами его круга. Хотя эти ее прекрасные волосы и светло-серые глаза…

Однако женщины не позволяют себе вступать в длинную дискуссию о ванне. Особенно в спальне мужчины. И особенно когда на мужчине нет ничего, кроме халата. Данфорд считал себя человеком передовых взглядов, но не до такой же степени!