Глава 14

Нам стало известно, что, хотя свадебное торжество по случаю брака между герцогом Гастингсом и бывшей мисс Бриджертон было скромным и немноголюдным, оно не прошло незамеченным. Сопровождали его малозначащие, но весьма забавные, а возможно, и знаменательные в своем роде эпизоды.

Так, мисс Гиацинта Бриджертон (десяти лет от роду) шепнула мисс Фелисити Фезерингтон (того же возраста), что жених и невеста заливались смехом на протяжении всей церемонии бракосочетания. Мисс Фелисити рассказала об этом своей матери, а та — всему остальному миру.

Вашему автору остается только верить тому, что говорила мисс Гиацинта, ибо он (автор) не был удостоен чести присутствовать на церемонии.

«Светская хроника леди Уислдаун», 24 мая 1813 года

У них не было свадебного путешествия. Не было ни намерения, ни времени его планировать. Вместо этого Саймон отдал распоряжение привести в порядок родовое поместье Клайвдон-Касл, и Дафна посчитала это прекрасной идеей: она с удовольствием проведет несколько недель вдали от светского Лондона, от его любопытных глаз и ушей.

Помимо того, ей хотелось увидеть дом и места, где Саймон родился и провел годы детства.

Дафне было интересно представить его мальчиком. Был ли он тогда таким же необузданным, как сейчас? Таким же ранимым и легко уязвимым? Или это был спокойный, послушный ребенок, копивший всю свою неуемность и неистовость, чтобы выплеснуть их с возрастом?

Под доброжелательные возгласы и напутствия провожающих вскоре после возвращения из церкви они покинули дом Бриджертонов — Саймон поторопился усадить Дафну в лучшую из своих карет и захлопнуть дверцу, сразу отделив ее и себя от лондонского шума и суеты.

Было начало лета, воздух оставался еще довольно прохладным, поэтому Саймон заботливо накрыл пледом колени Дафны и подоткнул его.

— Не слишком ли вы меня кутаете? — спросила она. — Надеюсь, я не схвачу простуду на протяжении этой мили до вашего городского дома.

Он испытующе посмотрел на нее. Она не догадалась? Ее мысли сейчас далеки от всего обыденного. О чем она думает? Об их неминуемой близости?..

— Мы едем в Клайвдон, — сказал он.

— Прямо сейчас, под вечер? Я думала, не раньше чем завтра.

Он ничего не ответил. Пусть привыкает принимать любые решения мужа как должное, без споров и возражений.

Она и не думала спорить. Сегодня так сегодня. Клайвдон расположен вблизи от города Гастингса, на южном побережье. Интересно, когда они туда приедут? Наверняка не раньше чем в середине ночи… В середине ее первой брачной ночи… О которой так невнятно пыталась ей рассказать ее мать.

А если доберутся только к утру? Как тогда? Выходит, их первая ночь не состоится?.. Или… Она слабо улыбнулась, откинувшись на спинку сиденья… Или у них будет первый брачный день!

И все же к чему такая спешка?

— Не разумнее ли остаться в Лондоне и выехать завтра с утра? — спросила она Саймона.

А он-то вообразил, что она ничего кругом не видит, поглощенная только одной мыслью.

— Я уже отдал все необходимые распоряжения, — сухо сказал он. — Мы едем.

— Хорошо.

Она отвернулась к окну, чтобы скрыть разочарование, и некоторое время молчала, слегка покачиваясь в такт движению кареты по булыжнику лондонской мостовой, прежде чем спросить:

— А в гостинице мы остановимся по дороге?

— Конечно. Мы там поужинаем. Не думаете же вы, что я собираюсь уморить вас голодом в первый же день нашей семейной жизни?

— А ночь? — вырвался у нее против воли вопрос. — Тоже в придорожной гостинице?

— Нет, мы… — Его губы сжались в узкую линию, потом он расслабил их и проговорил неожиданно мягким тоном:

— Я веду себя, как неотесанный мужлан, не правда ли?

Она смутилась. Она и раньше смущалась, когда он вдруг заговаривал с ней странно ласковым голосом и при этом так смотрел.

— Нет… — проговорила она растерянно. — Просто я удивлена, что мы…

— И вы совершенно правы, задавая все эти вопросы. Я знаю одно неплохое местечко на полпути к побережью, называется «Заяц и гончая». Там вкусная горячая еда, удобные чистые постели. — Он прикоснулся к ее подбородку. — Не думаете же вы, что я стану заставлять вас проделывать весь путь до Клайвдона за один день?

— Я вовсе не так изнежена, чтобы не вынести поездку в экипаже, — сказала она, начиная краснеть по мере того, как выговаривала дальнейшие слова. — Но ведь мы только-только поженились, и если где-то не остановимся на ночь, то она застанет нас здесь, в карете, и тогда… я не знаю…

— Не говорите ничего больше.

Он с улыбкой приложил палец к ее губам, тронутый ее чистотой и естественностью.

Дафна умолкла, испытывая чувство благодарности за его тактичность. Она вовсе не собиралась вступать в обсуждение вопроса об их первой брачной ночи, но это отнюдь не означало, что она об этом не думала.

И снова Дафна с досадой отметила, что мать, кроме многозначительных взглядов и взволнованных вздохов, ничем не помогла ей понять, чего же можно ожидать от Саймона и что от нее самой зависит, и зависит ли вообще.

Конечно, Саймон знает обо всем этом гораздо больше, но что, если… У нее перехватило дыхание от страшной мысли… Что, если он вообще не может делать то, что следует делать в эту ночь… Или не захочет…

Нет, решила Дафна через мгновение, это не так. Все, что она видела до сих пор в его глазах, что произошло тогда в саду, — все говорит об обратном. Он желает быть с ней. Жаждет этого… И, значит, может это…

Дафна перевела взгляд на окно, за которым улицы Лондона переходили уже в улочки предместья, готовые, в свою очередь, смениться проселком.

Не нужно думать о таких вещах, надо выбросить их из головы раз и навсегда. Она сама хотела этого — и получила. И ведь она — с ним, а он — с ней. Что еще нужно?

А что произойдет ночью… В ее первую брачную ночь…

Скоро она узнает.

От этой мысли ее снова охватила дрожь.

Саймон смотрел на Дафну, сидевшую рядом с ним, — его жену с сегодняшнего дня. напоминал он себе, хотя в это нелегко было поверить. Он в самом деле никогда не думал жениться. Наоборот, не желал этого. Убеждал себя, что не испытывает такой потребности. Возможно, оттого, что совершенно не был знаком с жизнью в семье.

Но вот сейчас он смотрит на Дафну Бриджертон… Нет, черт возьми, — на Дафну Клайвдон Бассет (тоже одна из его родовых фамилий), на Дафну Гастингс, в конце концов. Герцогиню Гастингс!

Как странно звучит в его ушах этот титул, к которому он и сам еще не может, да и не хочет привыкнуть, потому что его носил отец — виновник ужасных, незабываемых горестей и унижений его детства и юности. О которых Саймон не в состоянии… не хочет забыть.

Он глубоко вздохнул, не отводя глаз от профиля Дафны. Ему показалось, она вздрогнула.

— Вам холодно? — спросил он.

Уголки ее губ слегка раздвинулись — словно для того, чтобы произнести «нет», но потом снова сдвинулись, и он услышал: «Да, немного».

К чему эта маленькая невинная ложь? Наверное, ей просто захотелось его внимания, заботы и чтобы он еще плотнее закутал ее в плед. Прикоснулся к ней. Он и сам желал того же.

— Сегодня очень долгий день, не правда ли? — пробормотал он, не очень ловко стараясь подоткнуть плед под ее спину, под ноги.

Ему хотелось сказать что-то совсем иное, куда более значительное, интересное, более соответствующее моменту… Нет, не моменту, а новой эпохе в их жизни. Новой эре.

Да, он должен стать ей хорошим мужем, добрым хранителем ее благополучия. В том числе душевного. Она заслуживает этого. Хотя бы этого, если он не в состоянии дать ей истинное семейное счастье. Или то, что считается таковым.

Ведь она действительно — просил он или не просил об этом — спасла его от почти неминуемой смерти, выбрала в мужья, зная, на что идет. И его долг ответить ей благодарной заботой и вниманием…

— Я рада этому, — услышал он ее голос и вздрогнул: так глубоко погрузился в свои мысли.

— Простите?.. — проговорил он вопросительно. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она повернула к нему голову.

— Вы говорили, что день очень долгий, — пояснила она. — А я сказала, мне это по душе.

У него был такой озадаченный вид, что она чуть не рассмеялась, но сдержала себя и, подчеркивая слова, как, наверное, сделал бы учитель, втолковывая что-то рассеянному ученику, повторила:

— День тянется очень долго. Вы так сказали. А я ответила, что рада этому.

— Понял, — чуть раздраженно ответил он, раздосадованный ее менторским тоном.

Несмотря на некоторую досаду, ему как никогда раньше хотелось сейчас поцеловать ее. Однако он не позволил себе этого. Всему свое время. Оно теперь у него будет, черт возьми!

— К началу ночи мы доберемся до гостиницы, о которой я вам говорил, — произнес он деловым тоном.

Дафна снова повернулась к окну. Наступило молчание. Саймон неотрывно смотрел на нее и думал, что поступил глупо, отдаляя на целые сутки первую брачную ночь. Зачем? Ведь он так жаждал ее, а теперь, когда его мечты сделались реальностью, сам отодвигает час их осуществления. Но, черт возьми, не станет же он воплощать свое давнее желание в какой-то жалкой придорожной гостинице, пускай даже не худшей из всех прочих заезжих дворов и таверн. Дафна заслуживает лучшего. Их самая первая ночь должна запомниться ей как нечто особенное — и по сути, и по атмосфере, по фону, на котором все произойдет…

Опять она что-то говорит, а он не может вникнуть в смысл.

— Это хорошо, — сказала она всего-навсего.

Что именно «хорошо»? Черт возьми, он больше не будет ее переспрашивать! Хватит! Чтобы снова нарваться на учительский тон? Подождем, пока сама разъяснит.

И она не замедлила это сделать:

— Хорошо, что ночь мы проведем не в карете. На это уже можно ответить.

— Дороги сейчас не вполне безопасны в темное время, — сказал он, забывая, что совсем еще недавно собирался ехать прямо в Клайвдон без ночевки в пути.

— Неужели? — вежливо удивилась она.

— Кроме того, мы ведь проголодаемся?

— О, конечно, — ответила она с большим воодушевлением.

А он, в который уже раз изменив свое намерение, решал сейчас дилемму: ждать остановки в гостинице или овладеть ею прямо здесь, в карете? В этом ведь тоже будет что-то необычное, запоминающееся. Разве нет?..

Но почти сразу пришел к выводу, что от последнего варианта следует отказаться, и, успокоившись, сказал:

— У них вкусная пища.

Она повернулась к нему всем телом.

— Вы уже говорили об этом, Саймон.

Кажется, она опять позволяет себе усмехаться? Он поерзал на сиденье и потом решительно заявил:

— Пожалуй, вздремну немного.

Ее темные глаза удивленно расширились:

— Прямо сейчас?

Он нетерпеливо кивнул:

— Возможно, я опять повторюсь, но, если не ошибаюсь, мы с вами уже оба отметили, что сегодня весьма длинный день. Попробую его немного сократить.

— О, конечно, — согласилась она. — И вы сможете уснуть в движущейся карете? Когда она так подпрыгивает?

Он пожал плечами:

— Я могу засыпать сразу и при любых обстоятельствах. Научился в своих путешествиях.

— Как я вам завидую, — вздохнула она. — Для этого, наверное, требуется особый талант.

— Вы правы. Очень большой, — едко заметил он. — Такие люди наперечет.

И с этими словами закрыл глаза и не раскрывал их на протяжении последующих двух с лишним часов.

Однако Дафна, время от времени наблюдавшая за ним, все больше утверждалась в мысли, что Саймон значительно преувеличил свои возможности. В смысле умения засыпать в любой обстановке. Во всяком случае, в данной обстановке, подозревала она, и в течение данного времени он ни на минуту не погружался в сон. Она была совершенно уверена в этом.

Почему? Да потому, что замечала, как он реагирует на каждое ее чуть заметное движение, каждый вздох — как шевелится его подбородок, вздрагивают веки, пробегает легкая дрожь по телу.

Ее удивляла, даже восхищала его стойкость: как мог он на протяжении нескольких часов играть роль спящего? Какой незаурядный артист! Она пробовала делать то же самое, но выдержала не больше пятнадцати или двадцати минут.

Временами ей хотелось нарушить этот фальшивый сон, разоблачить притворщика, но восхищение перед его упорством и умением останавливало ее.

В конце концов она, неподдельно зевнув, повернулась к окну кареты и уставилась в него.

Оранжевое яркое солнце огромным апельсином висело на западе и довольно быстро теряло свою округлую форму, постепенно исчезая за линией горизонта.

Если Саймон в очередной раз не передумал и они остановятся на ночлег в гостинице, то это, видимо, должно произойти уже совсем скоро: ведь он говорил — к концу дня. Значит, вот-вот они переступят порог придорожного постоялого двора «Заяц и гончая», где будут ужинать, а потом… Потом будет ее первая ночь с мужчиной, после которой она станет женщиной. Но что это означает, как происходит — она так и не знает. Мать не удосужилась… постеснялась объяснить. Быть может, мать была права и лучше не говорить на эту тему? У каждого Человека свои чувства, свой опыт…

Господи, ну довольно же думать об этом, когда вокруг такая красота — так прекрасен солнечный закат, такие краски у неба, зелени, полей и холмов!

Кроме того, она ведь не одна в карете: рядом ее муж, тот, о ком она так мечтала. Правда, он спит, вернее, делает вид, что спит, а это уж совсем никуда не годится! Она не хочет… не может быть сейчас одна!

— Саймон! — позвала она негромко. Он не ответил. Даже не пошевелился.

— Саймон! — На этот раз громче.

Уголок его рта дрогнул. На лбу образовалась легкая морщинка. Все равно Дафна готова была спорить на что угодно: он не спит и все слышит. Просто раздумывает, продолжать ли играть выбранную роль или уже хватит.

— Саймон!

На этот раз она не ограничилась словами, а позволила себе слегка толкнуть его в плечо. Пожалуй, даже не слегка, а так, что, даже если он и в самом деле спал, то неминуемо должен был проснуться.

Он открыл глаза. И сделал это опять же как настоящий артист — сначала издав протяжный сдавленный вздох, затем бросив недоуменный взгляд, который тут же превратился в осмысленный, и, наконец, зевнув (для полного уже правдоподобия). При всем при том он был необыкновенно мил и приятен ей в эти минуты.

— Дафф?

— Наверное, мы скоро приедем? — спросила она.

— Что? — переспросил он, не торопясь выйти из роли.

— Мы, видимо, подъезжаем к гостинице? — терпеливо повторила она.

Он вздохнул и посмотрел в окно. С его стороны, на востоке, небо было значительно темнее, чем со стороны Дафны.

— О, — сказал он, изображая крайнее удивление, — мы совсем недалеко от цели.

Спустя короткое время карета остановилась, Саймон сразу же вышел и поговорил о чем-то с кучером. Видимо, давал указания о том, что его намерения изменились и они здесь остановятся на ночлег. После этого он подал руку Дафне и помог ей выйти из кареты.

— Ну как? — спросил он, кивая в сторону приземистого строения. — Не правда ли, неплохой домик, вполне заслуживающий вашего одобрения?

Что ей оставалось ответить на такую светскую фразу, как только согласно кивнуть головой.

Саймон провел ее внутрь здания, а сам пошел к хозяину, который почему-то не соизволил выбежать им навстречу. Вскоре тот, правда, появился с извинениями, и между ними начался довольно громкий разговор, из которого Дафна стала постепенно понимать, что хозяин в отчаянии и. не знает, куда деваться от стыда, поскольку не может поселить его светлость с супругой в достойный их светлости номер, так как не был заранее предупрежден и все просторные номера заняты семейными парами, да еще с детьми, так что он просто не знает, как быть, и умоляет его светлость не возмущаться, а он, в свою очередь, готов сделать все, что в его силах, чтобы его светлости и супруге его светлости… И вот что, пожалуй, сделает… Только недавно последний двухкомнатный номер заняла некая миссис Уэзерби со своей семьей, и он тотчас же предложит ей…

Дафна краем уха слушала его взволнованную речь, одновременно с интересом наблюдая за людьми, находившимися в большом гостиничном холле. Здесь была молодая пара, несомненно, принадлежавшая к местному джентри [7], несколько мужчин, по всей видимости, торговцев, а также не очень молодая женщина с четырьмя детьми.

Беседа Саймона с хозяином затянулась. Дафна подумала, не пора ли ей вмешаться и помочь Саймону, у которого был весьма недовольный вид.

Она приблизилась к ним, как раз когда хозяин говорил о своем решении переселить какую-то миссис Уэзерби.

— Что-нибудь не так? — спросила она. — Быть может, я сумела бы…

Саймон бросил на нее негодующий взгляд.

— По-моему, — не слишком любезно сказал он, — вы стояли там, у двери?

— Да, но сейчас я подошла сюда, — объяснила она с вежливой улыбкой.

Саймон дернул плечом и снова повернулся к хозяину. Это не обескуражило Дафну, она привыкла, что в их семье почти все проблемы, во всяком случае бытовые, решались совместно.

— Саймон, — повторила она, дернув его за рукав. — Что вас так беспокоит?

За него осмелился ответить хозяин, страдальческим голосом повторивший, что в его гостинице остались только однокомнатные номера, потому что он не знал, что его светлость прибудет, да еще с супругой, а если бы знал, то несомненно… Однако он сейчас же переселит одну даму…

— Вы говорите о женщине, — прервала его Дафна, — у которой дети? Видимо, это она только что уселась вон там?

Хозяин кивнул:

— Да. Я бы никогда не поселил ее в двух комнатах, если бы не этот выводок…

Он собрался вновь рассыпаться в извинениях, но Дафна перебила его, сказав:

— Надеюсь, вы не намерены выкинуть ее на улицу вместе с детьми? Что касается нас, мы вполне обойдемся одной комнатой, не правда ли, Саймон?

Она заметила, как при этих словах он стиснул зубы, ей даже показалось, что она слышит их скрежет. Во всяком случае, было ясно: он крайне недоволен ее вмешательством. Означает ли это, что он вообще не желает находиться в одной комнате со своей женой? Тем более ночью?

Хозяин гостиницы смотрел на Саймона, ожидая era решения. Тот мрачно кивнул, и хозяин с радостным облегчением (не хватало ему еще разгневанного герцога в его скромной гостинице!) хлопнул в ладоши и поспешил к своей конторке, где хранились ключи.

— Прошу, ваша светлость, следовать за мной, — торжественно провозгласил он.

С тем же недовольным видом Саймон кивком головы предложил Дафне идти первой, и та последовала за хозяином по лестнице на невысокий второй этаж. После нескольких поворотов в узком темноватом коридоре хозяин отомкнул дверь, и их глазам предстала довольно большая прилично обставленная комната, из окна которой, насколько можно было увидеть в сгущающейся темноте, открывался вид на деревню.

— Что ж, — веселым голосом произнесла Дафна, — по-моему, очень мило.

Ответом Саймона было глухое ворчание.

— Как выразительно вы ответили, — заметила она, как только хозяин скрылся за дверью.

И затем сама скрылась за ширмой, стоящей в комнате.

Саймон с недоумением некоторое время искал ее глазами и, не найдя, с беспокойством — возможно, так проявлялось у него чувство некоторой вины за свое дурное настроение — окликнул ее:

— Дафна! Вы где?.. Решили переодеться?

Она высунула голову из-за ширмы.

— Нет. Просто даю вам время прийти в себя.

— Хорошо, — пробормотал он. — Вскоре нас позовут на ужин.

— Надеюсь.

На ее лице он увидел улыбку, показавшуюся ему победоносной, торжествующей. Хотя с чего бы это?

— Вы голодны? — спросил он.

— Ужасно.

— Я тоже.

— Но, боюсь, почти не смогу есть, — сказала она.

— Они хорошо кормят, — успокоил он ее. — Последний раз, когда я останавливался здесь, еда была отличной.

— Дело не в этом, — доверительно сообщила она, чем сразу пробудила в нем новый прилив нежности. — Дело в моих нервах. Они… как бы это выразить…