— Я и не думала, что вы удовлетворитесь меньшим.

— Дерзкая девчонка. Где ты только этому научилась?

Элизабет метнула на графиню обвиняющий взгляд:

— Вы прекрасно знаете, что у вас, леди Дэнбери.

— Признаться, я неплохо поработала, делая из тебя человека, ты не находишь?

— Помоги мне Боже, — пробормотала Элизабет.

— Я все слышу!

— Нисколько не сомневаюсь, что слух будет последним, что вам откажет.

Леди Дэнбери громко расхохоталась:

— Ты знаешь, как развеселить старую ворчунью, Элизабет Хочкис. Не думай, что я не ценю этого. Я к тебе очень привязана.

Элизабет моргнула, удивленная несвойственным графине проявлением чувств.

— Да? Ну спасибо.

— Не всегда же мне быть законченной грубиянкой! — Леди Дэнбери посмотрела на маленькие часики, висевшие на цепочке у нее на шее. — Я бы хотела, чтобы меня разбудили через семьдесят минут.

— Семьдесят минут? — Откуда только леди Дэнбери берет эти нелепые числа?

— Одного часа явно недостаточно, но у меня слишком много дел, чтобы тратить на сон полтора часа. — С хитрой улыбочкой графиня добавила:

— Да и тебе незачем расслабляться.

— Ну конечно, — пробормотала Элизабет.

— Итак, семьдесят минут. И ни секунды больше.

Элизабет в изумлении покачала головой, направляясь к двери. Однако прежде чем выйти, обернулась и спросила:

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

— Прекрасно, как и должна себя чувствовать пятидесятивосьмилетняя женщина.

— Что само по себе настоящее благословение, — кисло заметила Элизабет, — поскольку вам шестьдесят шесть.

— Пошла прочь, озорница, пока я не понизила твою зарплату.

Элизабет в притворном изумлении подняла брови:

— Только попробуйте!

Леди Дэнбери улыбнулась, глядя вслед своей компаньонке, пока за той не закрылась дверь.

— Все-таки я молодец, — произнесла она голосом, в котором звучали нежность и явное удовлетворение. — С каждым днем она становится все больше похожа на меня.

Элизабет шлепнулась на мягкую скамью в холле и протяжно вздохнула. А чем теперь прикажете заняться? Знай она заранее, что леди Дэнбери включила в распорядок дня сон, то захватила бы с собой штопку или домашние счета. Видит Бог, финансы Хочкисов постоянно нуждаются в перетряске.

Впрочем, остается книга миссис Ситон. Конечно, Элизабет поклялась, что никогда даже не посмотрит на проклятую книжонку, но почему бы не заглянуть в библиотеку, чтобы убедиться, что Джеймс не сдвинул ее с места, не перевернул, не помял страницы или… в общем, ничего с ней не сделал.

Нет, твердо сказала она себе, вцепившись в бархатное сиденье, чтобы не дать себе подняться. С эдиктами миссис Ситон покончено. Она будет сидеть на этой скамье словно приклеенная, пока не решит, как провести семьдесят минут неожиданного досуга, не заходя при этом в библиотеку. Что бы она ни делала, она не войдет в библиотеку.

— Элизабет?

Она подняла глаза и увидела Джеймса. Он выглядывал из библиотеки.

— Не могли бы вы зайти сюда на минутку?

Она встала.

— Какие-нибудь проблемы?

— Нет-нет. Как раз наоборот.

— Звучит многообещающе, — вымолвила она. Давненько никто не приглашал ее, чтобы сообщить что-нибудь приятное. Обычно «Не могли бы вы зайти на минутку?» представляет собой вежливую форму примерно следующего: «Ваши платежи просрочены, и если вы не заплатите немедленно, нам придется обратиться в соответствующие инстанции».

Джеймс поманил ее рукой;

— Мне нужно с вами поговорить.

Элизабет вошла в библиотеку. Вот чего стоит ее последнее решение.

— В чем дело?

Он поднял томик «Как выйти замуж за маркиза» и мрачно изрек:

— Я ознакомился с этим произведением.

— О, только не это!

— Захватывающее чтение, между прочим.

Она со стоном зажала ладонями уши.

— Не желаю ничего слышать!

— Я пришел к убеждению, что могу вам помочь.

— Ничего не слышу.

Он оторвал ее руки от ушей и развел их в стороны так, что она стала похожа на морскую звезду.

— Я могу вам помочь, — повторил он.

— Мне уже ничем не поможешь.

Джеймс хмыкнул.

— Ну-ну, — сказал он, — что за пессимизм?

— Зачем вам понадобилось это читать? — спросила она, Великий Боже, что интересного мог найти в такой книге мужчина, да еще красивый и обаятельный? В сущности, если называть вещи своими именами, это учебное пособие для отчаявшихся женщин. А разве мужчины не имеют обыкновения сравнивать отчаявшихся женщин с чесоткой, смертельным ядом и бубонной чумой?

— Отнесем это на счет моей ненасытной любознательности, — ответил он. — Да и мог ли я устоять, проявив исключительный героизм, чтобы заполучить эту книгу сегодня утром?

— Ничего себе героизм! — воскликнула она. — Вы вытащили ее прямо из-под меня!

— Слово «героизм» имеет куда более широкую трактовку, чем вам кажется, — беспечно бросил он, сверкнув своей необычайно мужественной улыбкой.

Элизабет закрыла глаза; томный, полный смятения вздох слетел с ее губ. Это был самый нелепый разговор из всех, которые ей приходилось вести в своей жизни, и в то же время он казался удивительно естественным.

Самым поразительным было то, что она ничуть не смущалась. Конечно, щеки ее порозовели, и она с трудом верила, что произносит некоторые слова, но по всем правилам к этому моменту ей полагалось бы уже отойти в лучший мир от стыда и унижения.

Все дело в Джеймсе, поняла она. Он обладал удивительной способностью настраивать ее на легкомысленный лад. Что совсем несложно при такой беспечной улыбке и добродушном смехе. Возможно, у него есть неведомые ей стороны, таинственные и опасные, а иногда он смотрел на нее с затаенным жаром, от которого воздух положительно густел, но, не считая этого, было просто невозможно испытывать неловкость в его обществе.

— О чем вы думаете? — услышала она его голос. Элизабет открыла глаза.

— О том, что не припомню случая, когда чувствовала себя такой дурочкой.

— Не говорите глупостей.

— Иногда, — сказала она, покачав головой с сокрушенным видом, — я просто не могу удержаться.

Он проигнорировал это замечание и потряс книгой, энергично вращая кистью:

— Вот в чем загвоздка.

— «Как выйти замуж за маркиза»?

— Множество загвоздок.

— Приятно слышать. Должна признаться, что жить в соответствии с этими эдиктами ужасно трудно.

Джеймс принялся расхаживать по комнате с сосредоточенным выражением в карих глазах.

— Мне совершенно ясно, — объявил он, — что миссис Ситон — если, конечно, это ее настоящее имя — не советовалась ни с одним мужчиной, когда работала над своими эдиктами.

Элизабет нашла это наблюдение настолько интересным, что даже села.

— Она могла сочинить сколько угодно правил и указаний, — развивал он свою мысль, — но ее методология страдает существенным недостатком. Она утверждает, что, следуя ее эдиктам, молодая особа имеет все шансы выйти замуж за маркиза…

— По-моему, под маркизом подразумевается любой благовоспитанный джентльмен, — вставила Элизабет. — Титул указан в названии книги в расчете привлечь к ней внимание.

Он нетерпеливо тряхнул головой.

— Это не влияет на ход моих рассуждений. Маркиз, благовоспитанный джентльмен — главное, что все мы мужчины.

— Пожалуй, — протянула она, с трудом подавив желание проверить это утверждение, пройдясь взглядом по его фигуре сверху донизу, — вы правы.

Джеймс подался вперед, пристально глядя ей в лицо.

— Ответьте мне на один вопрос. Как, скажите на милость, миссис Ситон — если это ее настоящее имя — может определить, насколько верны ее правила?

— Ну, — замялась Элизабет, — полагаю, она могла быть воспитательницей молоденьких девушек и…

— В корне ошибочное предположение! — отрезал он. — Единственным человеком, который может судить, насколько справедливы данные правила, является маркиз.

— Или благовоспитанный джентльмен, — подсказала она.

— Совершенно верно, — кивнул он, слегка склонив набок голову. — Но смею вас уверить, как умеренно благовоспитанный джентльмен, что если бы ко мне приблизилась женщина, исповедующая эти эдикты…

— Она не приблизится к вам, — перебила его Элизабет. — Никогда! Если следует указаниям миссис Ситон. Это против правил. Леди должна ждать, пока джентльмен сам подойдет к ней. Не помню, в каком эдикте, но в книге это точно есть.

— Что лишний раз подтверждает ослиную тупость большинства из них. Суть моих рассуждений состоит в том, что если бы протеже нашей дорогой миссис Ситон — если это ее настоящее имя…

— Почему вы все время это повторяете?

Джеймс на секунду задумался — видимо, сказываются годы шпионской деятельности. И ограничился уклончивым:

— Не имею понятия. Итак, как я уже сказал, если бы я встретил одну из ее протеже, то с воплями помчался бы в противоположном направлении.

После паузы Элизабет заметила с едва заметной лукавой улыбкой:

— От меня вы не убегали.

Джеймс насторожился:

— Что вы имеете в виду?

Улыбка Элизабет стала шире. Она выглядела как кошечка, чрезвычайно довольная тем, что вывела его из равновесия.

— Разве вы не читали эдикта о том, что надо практиковаться в эдиктах? — Она подалась вперед, заглядывая в страницы книги, которые он листал, разыскивая упомянутый эдикт. — Кажется, номер семнадцать, — добавила она.

Недоверчиво уставившись на нее, он молчал десять секунд, прежде чем спросить:

— Вы практиковались на мне?

— Я понимаю, это звучит довольно бездушно, и не раз испытывала угрызения совести, но у меня не было выбора. В конце концов, если не вы, то кто же?

— Больше некому, — пробормотал Джеймс, не совсем понимая, чем вызвано его раздражение. Вряд ли тем, что она выбрала его в качестве объекта для экспериментов. В сущности, это даже забавно. Странно, он даже не заметил, что на нем практикуются.

Для человека, который гордится остротой своих инстинктов и тонкостью восприятия, это довольно чувствительный удар.

— Больше я не стану этого делать, — пообещала Элизабет. — С моей стороны это была скверная выходка.

Он снова принялся вышагивать по комнате, постукивая пальцами по челюсти, пытаясь решить, как повернуть ситуацию в свою пользу.

— Джеймс?

Ага! Стремительным движением он развернулся к ней, глаза его зажглись в восторге от осенившей его мысли.

— На ком вы практиковались?

— Не понимаю.

Он уселся напротив нее и подался вперед, упершись локтями в колени. Этим утром он поклялся, что изгонит из ее глаз выражение отчаяния. И хотя в данный момент глаза Элизабет выражали что угодно, но только не отчаяние, Джеймс знал, что оно вернется, как только она вспомнит о трех голодных ребятишках, которые ждут ее дома. Но похоже, он нашел способ помочь девушке и при этом великолепно провести время.

Он станет ее наставником. Она хочет заполучить какого-нибудь растяпу в мужья — что ж, никто лучше маркиза Ривердейла не знает, на какие уловки способны дамы, одержимые брачной лихорадкой. Он обучит ее всем трюкам, которые опробовали на нем: от хихикающих дебютанток, выскакивающих из темных углов, до шокирующих своей откровенностью любовных писем и обнаженных вдовушек, случайно оказавшихся в его постели.

Ему казалось вполне резонным, что если он наловчился ускользать из брачных сетей, то сможет использовать свой опыт в диаметрально противоположных целях. Немного поработав над собой, Элизабет поймает в сети любого мужчину, который окажется в здешних краях.

Правда, при мысли о том, как именно им придется поработать, его пульс участился, а определенные части тела напряглись. В процессе уроков не обойтись без хотя бы поверхностного изучения искусства обольщения. Ничего такого, разумеется, что могло бы скомпрометировать девушку, но все же…

— Мистер Сидонс! Джеймс!

Он вздрогнул, сообразив, что витает в облаках. Милосердный Боже, да у нее ангельское личико. Он с трудом мог поверить, что она действительно думает, что нуждается в помощи при поисках мужа. Но раз она так считает, это дает ему восхитительную возможность…

— Когда вы практиковались на мне, — спросил он тихо и сосредоточенно, — кого себе воображали?

— В качестве будущего мужа?

— Да.

Она моргнула и беззвучно пошевелила губами, прежде чем ответить:

— Я… Вообще-то не знаю. Так далеко в своих мыслях я не заходила. Просто надеялась увлечь кого-нибудь, кто бывает на приемах у леди Дэнбери. По-моему, совсем неплохое место для поиска подходящего джентльмена.

— Она предполагает что-нибудь устроить в ближайшее время?

— Да. Кажется, в эту субботу. Небольшой прием в саду.

Джеймс откинулся назад. Проклятие! Тетка не предупредила его, что ожидает гостей. Придется прятаться, а то как бы не встретить знакомого. Последнее, что ему сейчас нужно, — это чтобы какой-нибудь лондонский щеголь хлопнул его по спине в присутствии Элизабет и назвал Ривердейлом.

— Впрочем, не думаю, что кто-нибудь собирается остаться на ночь, — добавила она. Джеймс задумчиво кивнул:

— В таком случае это будет превосходный шанс для вас.

— Понимаю, — отозвалась Элизабет без воодушевления в голосе, которого следовало бы ожидать.

— Вам нужно только узнать, кто из мужчин не женат, и выбрать самого подходящего из них.

— Я уже просмотрела список гостей и выяснила, что ожидаются несколько холостых мужчин. Но, — усмехнулась она, — вы кое-что забыли, Джеймс. Джентльмен, о котором идет речь, тоже должен выбрать меня.

Взмахом руки он отмел ее протесты:

— Неудача исключена. К тому времени, когда мы разберемся с вами…

— Мне не нравится, как это звучит!

— …вы будете неотразимы.

Элизабет неосознанно прижала ладонь к щеке, с изумлением уставившись на него. Он что, предлагает тренировать ее? Чтобы сбыть с рук? Она и сама не понимала, что ее так поразило. В конце концов, он никогда не показывал — за исключением случайного поцелуя, — что испытывает к ней интерес. К тому же она ясно дала понять, что не может выйти за управляющего без гроша в кармане.

Почему же ее так расстроило, что ему не терпится выдать ее замуж за состоятельного человека с хорошими связями?

— А в чем состоит эта тренировка? — подозрительно спросила она.

— У нас мало времени, — сказал Джеймс, размышляя вслух, — и мы не в силах изменить к лучшему ваш гардероб.

— Как мило с вашей стороны отметить этот незначительный факт, — пробормотала девушка.

Он бросил на нее укоризненный взгляд:

— Не припомню, чтобы вы терзались угрызениями совести, когда говорили гадости о моем гардеробе.

Пожалуй, он прав, признала Элизабет. Хорошие манеры вынудили ее проронить ворчливым тоном:

— У вас неплохая обувь.

Джеймс усмехнулся и посмотрел на свои ботинки, старые, но отличного качества.

— Ничего, да?

— Хотя и довольно поношенная, — добавила она.

— Обязательно почищу свои ботинки завтра, — с высокомерным видом пообещал он, не желая заглатывать наживку.

— Простите, — тихо сказала она. — Кажется, меня немного заносит. Зачем делать комплименты, чтобы потом их портить ядовитыми замечаниями?

Секунду он смотрел на нее странным оценивающим взглядом, а затем спросил:

— Знаете, что мне больше всего в вас нравится, Элизабет?

Она даже не пыталась угадать.

— Вы на редкость добрая и милая девушка, — продолжил Джеймс, — но в отличие от большинства себе подобных не произносите проповедей, требуя, чтобы все остальные стали такими же добрыми и милыми.

Элизабет приоткрыла рот, пораженная этой более чем неожиданной тирадой.

— Но за вашей несомненной добротой и простодушным видом скрывается озорная девчонка с острым язычком, как бы вы ни пытались держать ее в узде.

Боже правый, если он скажет еще хоть слово, она влюбится в него, не сходя с этого места!..

— Нет ничего дурного в том, чтобы подшутить над друзьями, если это делается без злобы, — произнес он с ласковыми нотками в голосе. — Сомневаюсь, чтобы вы стали издеваться над ближним, даже ознакомившись с диссертацией на эту тему.

— Значит, мы с вами друзья? — спросила она дрогнувшим голосом.

Джеймс улыбнулся, а ее сердце пропустило удар.

— У вас нет другого выбора, кроме как подружиться со мной, — сказал он, подавшись к ней. — В конце концов, мне известны все ваши постыдные секреты.

Элизабет недоверчиво хихикнула.

— Друг, который собирается найти мне мужа? Ну и чудеса!

— Смею надеяться, я справлюсь с этой задачей лучше, чем миссис Ситон. Если, конечно, это ее настоящее…

— Хватит, — предупредила она.

— Считайте, что я этого не говорил. Но если вам нужна помощь… — Он пристально посмотрел на нее. — Ведь вам нужна помощь, верно?

— Э-э, да… Пожалуй.

— Тогда нужно начать прямо сейчас.

Элизабет бросила взгляд на часы с инкрустацией, которые леди Дэнбери привезла из Швейцарии.

— Я должна вернуться в гостиную менее чем через час.

Джеймс сосредоточенно листал страницы произведения миссис Ситон.

— Хм, времени, конечно, маловато, но… — Он вскинул на нее глаза. — Как вам удалось сбежать от леди Дэнбери в это время дня?

— Она решила вздремнуть.

— Опять? — На его лице читалось удивление. Она пожала плечами:

— Мне это показалось таким же невероятным, как и вам, но она настояла на своем. Потребовала соблюдения полной тишины и велела мне разбудить ее ровно через семьдесят минут.

— Семьдесят?

Элизабет скорчила гримаску.

— Чтобы я не расслаблялась. Кстати, это ее собственные слова.

— Почему-то я ничуть не удивлен. — Джеймс постучал пальцами по столу, а затем поднял глаза. — Мы начнем сегодня днем, когда вы освободитесь. Мне потребуется время, чтобы разработать план занятий…

— План занятий? — повторила она.

— Нужно действовать организованно. Хорошая организация делает достижимой любую цель.

Рот ее приоткрылся. Джеймс нахмурился:

— Что это вы так уставились на меня?

— Вы заговорили в точности как леди Дэнбери. Собственно, это одно из ее изречений.

— Вот как? — Джеймс кашлянул, затем прочистил горло. Проклятие, какая непростительная оплошность! Что-то в Элизабет с ее ангельским взглядом заставляет его забывать, что он работает под прикрытием. Вот и угораздило произнести одну из любимых сентенций тетушки Агаты. В детстве они с таким упорством вдалбливались в его голову, что он привык считать их своими.

Ему следует помнить, что он разговаривает с единственным человеком, знающим причуды графини так же хорошо, как и он.

— Какое совпадение, — заявил он твердым тоном. По опыту он знал, что люди склонны верить тому, что им говорят, если делать это с таким видом, словно знаешь, о чем говоришь.

Но судя по всему, это наблюдение не распространялось на Элизабет.

— Она повторяет эту фразу по меньшей мере раз в неделю.

— В таком случае я, должно быть, слышал ее от графини.

Элизабет, видимо, удовлетворилась этим объяснением, поскольку вернулась к предмету их разговора:

— Вы говорили о плане занятий…

— Да-да. Я пока займусь планированием, но мы могли бы встретиться позже, когда вы закончите дела с леди Дэнбери. Я провожу вас домой, и по пути мы все обсудим.

Она принужденно улыбнулась:

— Хорошо. Встретимся у парадных ворот в тридцать пять минут пятого. Я освобождаюсь в половине пятого, — пояснила она, — и еще пять минут нужно, чтобы дойти до ворот.

— А почему бы нам не встретиться здесь?

Она покачала головой:

— Нельзя, если вы не хотите, чтобы все сплетники в Дэнбери-Хаусе судачили о нас.

— Идея понятна. В таком случае у парадных ворот.

Элизабет кивнула и на ватных ногах вышла из комнаты, с трудом добравшись до скамьи. Боже милостивый, во что она позволила себя втравить?

«Мяу!..»

Она посмотрела вниз. Малкольм, этот демон в кошачьем обличье, сидел у ее ног, уставившись на нее, словно на кухонную крысу.

— Что тебе нужно?

Кот пожал плечами. Элизабет не предполагала, что кошки умеют пожимать плечами, но она также никогда не думала, что будет сидеть в парадном холле леди Дэнбери и разговаривать с ее кошачьей ипостасью.

— Считаешь меня смешной, да?

Малкольм зевнул.

— Я согласилась, чтобы мистер Сидонс натаскал меня на поиски мужа.

Кот навострил уши.

— Знаю. Он тебе нравится больше, чем я. Ты всех предпочитаешь мне.

Кот явно не собирался опровергать ее утверждение.

— Думаешь, у меня ничего не получится?

Малкольм повел хвостом. Элизабет не представляла себе, как это понимать, но, учитывая демонстративную неприязнь к ней кота, склонна была предположить, что это означает: «Даже у меня больше шансов найти мужа, чем у тебя».

— Элизабет?

Покраснев, как свекла, девушка резко повернула голову. Джеймс высунулся из библиотеки и насмешливо смотрел на нее.

— Беседуете с котом?

— Ничего подобного.

— Готов поклясться, что слышал, как вы разговаривали.

— Вам показалось.

— А-а…

— С чего это я стану разговаривать с котом? Он меня терпеть не может.

Его губы изогнулись.

— Что-то в этом роде я уже слышал.

Она притворилась, что не чувствует, как горят ее щеки.

— Вам что, нечего делать?

— Ах да, план занятий! Увидимся чуть позже половины пятого.

Элизабет дождалась, пока щелкнет, закрывшись, дверь библиотеки.

— Боже правый! — выдохнула она. — Я сошла с ума. Бесповоротно.

Кот важно кивнул, довершив ее унижение.