– Привет! – сказал Виктор, присаживаясь к столику Андрея.

На лице сидевшей через пару столиков от них дамы (одной из тех, что не без восхищения смотрели на Виктора) отразилось легкое удивление: что общего имеет этот человек, бесспорно принадлежащий к сливкам общества, с нахальным босяком? Впрочем, в это время все настолько перепуталось, что возможно все что угодно.

– Привет! – откликнулся Андрей и бросил на Виктора вопросительный взгляд. – Опять что-то понадобилось Маме?

– Точно, угадал. – Виктор подмигнул. – Это она, наша милая старушка. И у нее снова припасено для нас небольшое заданьице.

– Что должен делать я?

– Как обычно, – ответил Виктор и бросил на Андрея испытующий взгляд. – Ты готов?

– Как пионер, – ответил Андрей. – Тем более если оплата на том же уровне, что и раньше.

– С оплатой все нормально, – заверил Виктор. – В этот раз она даже несколько выше, чем можно было бы предполагать. Это настораживает. Я думаю, в этот раз тебя надо показать Маме.

– Неужели все так серьезно? – поинтересовался Андрей. На лице его мелькнула легкая тень озабоченности.

– Пока никаких данных. Но все же есть какое-то странное чувство, словно предчувствие. А я своим предчувствиям верю.

– Я тоже, – сказал Андрей.

Они помолчали, словно бы эти слова были границей, за которой шуточки заканчивались и начиналась суровая, опасная жизнь. Собственно, так и было, поскольку с этого момента и начиналась та работа, ради которой Андрей и приехал в Москву, работа, которая давала ему не только деньги на жизнь, но и независимость.

«Собственно, так и есть», – подумал Андрей.

Почти три года назад, когда, намыкавшись по разным частным фирмам, он уже готов был возвратиться обратно, на родину, Виктор сделал ему предложение, несколько странное, но тем не менее очень серьезное.

Андрей хорошо помнил тот вечер, когда после посещения ресторана Виктор зазвал его к себе домой и там рассказал, чем зарабатывает на жизнь. Он был киллером – наемным убийцей.

Виктор признался в этом так легко и естественно, что Андрей поначалу не поверил, посчитал за шутку. Но тот, похоже, вовсе и не думал шутить.

– Ну хорошо, а что будет, если тебе закажут убить женщину или ребенка? – спросил Андрей тогда.

– Не закажут, – уверенно ответил Виктор. – Ты не понимаешь… Я профи, я настоящий профессионал. Мне заказывают только бизнесменов и авторитетов; Потому что они охраняют себя так, что будь здоров, потому что никто другой, кроме меня, их завалить не может.

– А все же?.. – настаивал Андрей.

– Откажусь.

– А если попросят так, что отказаться будет нельзя?

Виктор с минуту помолчал, а потом серьезно, заглянув Наумову в глаза, проговорил:

– Вот для того, чтобы я мог отказаться от заказа, который принципиально брать не хочу, мне и нужен такой напарник, как ты. И не только для этого.

Короче, вечер прошел. Они поговорили. И Андрей принял предложение Дегина. Конечно, после этого ему пришлось из Москвы все равно уехать, но, скорее всего, на следующую попытку еще неспособным не проигравшим, уползающим в нору зализывать раны. Конечно, победителем его еще назвать нельзя было, но все же у него появилась работа, которая давала независимость. И это было уже немало. Кроме того, эта работа давала деньги, являющиеся той же самой независимостью, только более ощутимой, той, которую можно подержать в руках.

В этой стране в это время это было немало. Конечно, предложенная работа была не только опасной, но еще и незаконной, но о каком законе может идти речь в стране, где беззаконие стало нормой?

По крайней мере больших угрызений совести Андрей не испытывал. Особенно если учитывать, что он и сам совсем недавно убил человека. Правда, из мести за смерть любимой женщины, но все же… все же…

Андрей тряхнул головой, чтобы освободиться от совершенно неуместных в этот момент воспоминаний, и внимательно поглядел на Дегина.

– Стало быть, тебе кажется, что заказ не совсем чистый?

– Насчет заказа не знаю, – ответил Виктор. – Только, Мама, похоже, что-то задумала. Уж больно ласковая стала. Да и потом, в последнем деле, как ты помнишь, я тебя не показал, сделал вид, что работал один. Мама запросто могла решить, что мы рассорились. А раз так, то почему бы не попробовать прибрать меня к рукам? Так, как она сделала с теми, кто составляет сейчас ее свору. Хотя ты и сам знаешь, что у нее нет ни одного хорошего профи. И она это знает. Именно поэтому она и терпит нас, людей со стороны. С ее точки зрения, мы опасны, поскольку независимы. В любой момент можем наплюнуть на это дело и завязать. Ведь так?

– Угу… – Тень улыбки пробежала по лицу Андрея. – Именно поэтому она нас и терпит. Хотя какие у нее могут быть претензии? Заказы мы выполняем, клиенты довольны. А то, что являемся кошками, которые ходят сами по себе, так разве это так уж и плохо?

– Разве не понятно? Маме очень хотелось бы нас приручить. И не из тщеславия. Если у нее в команде появятся такие, как мы, профессионалы, это значительно поднимет ее рейтинг в определенных кругах. Конечно, понимаешь, в каких.

– Знаю. – Андрей задумчиво посмотрел в окно. – Стало быть, надо будет заехать к Маме?

– Было бы хорошо.

– Ну, если надо, так надо.

Андрей убрал бумагу с чизбургера, и, откусив от него, запил напитком.

– Это мне? – спросил Виктор, указывая на второй стакан.

– Конечно.

Через несколько минут, задумчиво допивая сок, Андрей спросил:

– А вообще как у вас тут дела? Что нового? Чем дышит столица?

– Да ничего особенного, – ответил Виктор. – Все как обычно. Только уж больно здорово готовятся наши политики к выборам. Как с цепи сорвались. И каждый обещает процветающую свободную державу. Впрочем, о чем я говорю? Ты и сам небось по телевизору видел… – Он покрутил головой. – И еще всякие обычные штучки: митинги, плакаты, воззвания. И прочая мишура. Ужас. Неужели кто-то еще верит, что в этой стране все можно сделать по-старому, вернуть обратно коммунистов, выбрать генсека с хлябающей челюстью и тут же после этого в магазинах появится колбаса по рубль двадцать?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Андрей. – Сделать это не так уж и сложно. Достаточно сколотить надежную команду, вооружить ее, думаю, для этой цели подойдет старый добрый АКМ, и вперед – брать какой-нибудь Белый дом.

– Браво! Вива цезарь… Только было все это, – ответил Виктор. – И даже ГКЧП. Ну и что они сделали, эти гэкачеписты, чего добились? Не получилось у них ничего, совсем не получилось.

– Конечно… – Андрей вертел в руках стаканчик из-под напитка. – Потому что делали это ГКЧП сплошь старики, и делали по старому октябрьскому сценарию. Вернее, попытались сделать. Ни черта у них не вышло. Но ведь все же был, был момент, когда страна дрогнула, когда она по-настоящему испугалась. Чуть-чуть бы поднажали, и все – страна вновь в ежовых рукавицах.

– А ведь не поднажали. И не только потому, что из них уже песок сыпался, а потому, что ситуация в стране для переворота не была готова. Кое-кто обрадовался. В основном, конечно, старики. Да только, старики перевороты не делают. Перевороты делают молодые и честолюбивые, отвоевывая место под солнцем. А молодые и честолюбивые сейчас в бизнес подались. Перевороты им до лампочки. В основном переворотами бредят сейчас те, кто в бизнесе не прижился, кому тяму для этого не хватило. Вот они и дурят головы старичкам и старухам, которые всю жизнь прожили при советской власти и теперь никак не возьмут в толк, как это получилось, что ими больше не командуют.

Виктор вздохнул, потянулся было за сигаретами, но потом, видимо, вспомнив, что находится в закусочной, вздохнув и, безнадежно махнув рукой, добавил:

– Нет, переворот в такой стране сделать можно только с умом. Это тебе не Чили. Подняли полк и бросили на президентский дворец. Побегал Альенде в каске да ничего сделать не смог. Вот такие дела. Смотри, ведь второй-то раз уж вроде почти профессионалы делали. Руцкой-то – сам афганец. Вроде бы должен уметь воевать. Ан нет. Выскочил в бронежилете, заорал матом, да толку-то один пшик. Положил кучу своих людей и мирного населения и успокоился в «Матросской тишине». Отсиделся, вышел на свободу и теперь совершенно запросто стал народным защитником. Нет, переворот в этой стране сделать трудно, очень трудно. И никакие тут генералы не помогут. Тем более, как оказалось, и воевать-то они не очень-то могут. Ты посмотри, что в Чечне делается.

– И все же что-то сделать можно, – не сдавался Андрей. – Это я не к тому, что хочу, чтобы в этой стране снова воцарился социализм, а к тому, что в принципе, если за дело взяться с умом, то переворот можно сделать в любой государстве.

– Не знаю, вот тут ты, может быть, и прав. – Виктор снова полез в карман за сигаретами и снова передумал. – Ладно, пошли, договорим в машине. Курить охота, спасу нет.

Андрей с готовностью поднялся из-за столика.

– Прямо к Маме?

– Нет, – покачал головой Дегин. – Сначала заскочим ко мне. Есть еще одно мелкое дело. Угу?

– Согласен.

– Тогда машина подана. Прошу кататься.

И он весело подмигнул Андрею.

– Пошли, пошли, – улыбнулся в ответ тот. – Не сменил еще старушку?

– Да нет, пока еще ездит, мне и ее достаточно, – говорил Виктор, вслед за Андреем направляясь на выход. – Сейчас многие норовят на иномарках ездить. Я понимаю: скорость, сервис, престиж. Только торопиться мне пока некуда, в особом комфорте я не нуждаюсь. А престиж? Престиж мой и твой тоже как раз в том, чтобы быть как можно незаметнее. Правильно?

– Правильно, – сказал Андрей. – Только никак я не пойму, почему ты так вырядился. Это что, тоже от нелюбви к престижу?

Они вышли из «Макдоналдса».

– Престиж тут ни при чем, – ответил Виктор. – Просто я решил одеться как раз так, как одеваются люди, как правило, посещающие такие места. Мимикрия называется. Как у хамелеона.

Андрей улыбнулся.

– И все же ты слегка лукавишь.

– Ну, конечно, – ответил Виктор. – Как без этого? Они сели в его не новый, но удивительно опрятный и ухоженный «Москвич».

– Итак, к Маме? – опять спросил Андрей.

– К ней самой, – ответил Виктор. – Только через мою берлогу.

Глава пятая

За окнами машины разматывалась бесконечная лента московских улиц. Виктор курил и помалкивал. Андрей глядел в окно и пытался вспомнить все, что он знал про Маму.

Получалось, что не так уж и много. В основном то, что ему в свое время рассказал Виктор. Ну и, конечно, кое-какие свои собственные догадки. Как без этого? Собственно, догадок было больше, чем фактов.

Звали ее Таисия Васильевна Топоркова. Очевидно, имя при рождении ей давали другое. Очевидно, другое было и отчество, и уж точно фамилия. Однако в данный момент никакого значения это не имело. Она была – Мама, и это говорило о ней больше, чем настоящие имя, отчество и фамилия.

Мама держала несколько необычную контору под названием «Феникс». Если не считать тех людей, которые работали для прикрытия и вряд ли представляли, чем на самом деле занимается фирма Мамы, основной штат сотрудников состоял из киллеров – профессиональных убийц.

Любой крупный авторитет, как правило, имел в своей группировке человека, который исполнял должность палача. Но бывали случаи, когда убийца должен был быть со стороны. В таких случях обращались к Маме. Ее ребята, как правило, делали все чисто, без сучка и задоринки.

Не успеет намеченная жертва узнать, что на нее открыта охота, как уже получает в лоб пулю из окна проезжавшего мимо автомобиля или сам автомобиль жертвы вдруг ни с того ни с сего с оглушительным грохотом, из-за которого вылетали окна соседних домов, взлетает на воздух. Существовало также множество других методов, с помощью которых можно было отправить человека на тот свет. Большинство из них ребятам Мамы было известно. И не только. Некоторые по мере надобности использовались.

Бандой это заведение назвать было трудно. Больше всего оно и в самом деле напоминало настоящую фирму, которая заключала контракты и выполняла их, как правило, так, что клиент оставался доволен. Изредка случались осечки или что-то срывалось, но тут Мама пускала в ход свои связи (по слухам, огромные) и проблема как-то сама собой решалась.

Откуда у Мамы были все эти связи? Тут уж и понимать нечего. Желание, чтобы неугодный человек исчез испытывают время от времени все, и не только авторитеты преступных группировок, но и обычные бизнесмены, политики и даже высокопоставленные государственные служащие. Неизбежно кто-нибудь из них прибегал к услугам Мамы и автоматически становился ее знакомым. А извлекать выгоду из знакомств, и не только в виде денег, Мама умела великолепно. Она прекрасно понимала, что в этой стране, может быть полезен любой, пусть даже самый ничтожный и жалкий человечишко, и не забывала никого и ничего. Иначе бы она не была Мамой.

Вообще личностью она была жутко таинственной. Никто ничего достоверно о ее прошлом не зал. Ходившие о ней смутные слухи большого доверия не вызывали. Правда, кое-что Андрей мог определить и сам. Например, то, что Мама, скорее всего, сидела.

Нет, она не употребляла в разговоре уголовного жаргона и вела себя крайне интеллигентно, но все же зоной от нее временами попахивало слегка. И Андрей этот запах не мог не почувствовать.

Был и еще один интересный момент. В этом государстве ничего тайного не существует. Рано или поздно тайное становится известным всем. Причем, как правило, рано.

Другими словами, правоохранительные органы должны были если не знать, то хотя бы догадываться о второй, более тайной деятельности конторы Мамы. И они наверняка догадывались. Или знали.

У Андрея же создалось ощущение, что никто из милиции, а тем более из всех этих многочисленных кусочков, оставшихся от большого аппарата КГБ, всех этих появившихся после его расформирования контор, так и не попытался наложить на Маму лапу. Все они очень убедительно делали вид, будто об этой конторе не имеют и представления. Почему?

Связи? Да, именно они. Вот только те знакомства, которые она приобретала в результате деятельности «Феникса», были более-менее хаотичны и надежной защитой служить не могли. Помочь в каком-нибудь щекотливом деле – да; оградить от приставаний определенных органов – нет. Стало быть, у нее существовали еще какие-то знакомства никак или почти никак не связанные с нынешней деятельностью ее конторы. Связи из прошлого, о котором не знал практически никто.

Судя по всему, именно они создали вокруг конторы Мамы железный занавес, за который не мог прорваться никто: ни убеленный сединами следственный зубр, поймавший не одного бандита; ни зеленый лейтенантик, мечтающий о взятых малинах, о мафиози, стадами сдающихся лично ему, поскольку во всей милиции он самый профессиональный и уважаемый, короче, мечтающий о карьере и ради нее готовый на любые авантюры.

Что же это за прошлое было у Мамы? Кем она могла в нем быть? И кем в нем надо было быть, чтобы, несмотря на отсидку, все еще оставались такие связи, которые напрочь отбивали у правоохранительных органов желание связываться с «Фениксом»?

Андрей не раз прикидывал, что, скорее всего, в прошлом, во времена благословенного застойного периода, Мама должна была быть каким-то очень известным человеком, может быть, большим партийным работником. С полгода он ловил себя на том, что, когда в телевизионных передачах показывали кадры кинохроники застойного периода, он начинал вглядываться в мелькавшие на экране лица, пытаясь найти, высмотреть лицо Мамы и таким образом определить, кем она являлась в прошлом.

Однако никого похожего на нее Андрей так и не увидел. Нет, конечно, похожих было много, но то, что это не Мама, пусть даже и более молодая, Андрей мог определить совершенно точно. Объяснений могло быть два. Первое состояло в том, что Мама в молодости работала в таких органах, сотрудники которых снимаются очень неохотно. Второе – она сделала себе пластическую операцию, что тоже не так уж и сложно. А может быть, и то, и другое.

Андрей закурил сигарету, и, опустив стекло, стал стряхивать в образовавшуюся щель пепел.

– Так все-таки зачем мы должны заезжать к тебе домой? – спросил Андрей.

– В закусочной мне говорить об этом не хотелось. Мало ли там посторонних ушей, – объяснил Дегин. – Все очень просто. Я хочу дать тебе новый паспорт. Думаю, в этот раз тебе стоит пожить в Москве под чужой фамилией.

– Стало быть, ты почти уверен, что в этот раз Мама попытается тебя сдать?

– Сомневаюсь. Увидев тебя, она передумает. Вот то, что в этот раз она попытается добраться до тебя, можно почти гарантировать.

– И если ей это удастся, то в следующий раз она тебя точно сдаст, – уточнил Андрей.

– Однозначно, как любит выражаться один из наших политических деятелей.

– А паспорт нужен, чтобы у нее ничего не вышло?

– Точно, – ответил Виктор. – Причем учти на будущее, у меня дома паспортов на тебя аж две штуки. В обоих ты под разными фамилиями.

– И под какими? – поинтересовался Андрей.

– В одном – Голопупенко, а во втором – Провылезанский.

– Что? – воскликнул Андрей. – Что? Да я тебя…

– Шучу, шучу, – поспешно сказал Виктор и улыбнулся. – На самом деле – Хмылев и Тетерин.

Андрей покачал головой.

– Ну, ты со своими шуточками…

– А что, чем не фамилии? Любого милиционера ввергнут в отупение. Фамилии он запомнит, а тебя уже нет. Клево.

– Погоди, так все-таки какие фамилии на этих паспортах?

– Какие я и сказал.

– Голопупенко и Провылезанский?

– С чего? – совершенно невинно поинтересовался Виктор. – Я же тебе говорю – Тетерин и Хмылев. Все чин-чинарем. Чего ты привязался к этому Голопупенко?

– Ох, смотри у меня, – погрозил пальцем Андрей, и поспешно сменил тему: – Ну ладно, то, что сделать паспорта сейчас довольно легко, я в курсе. Но откуда ты взял мои фотографии для них?

– Что может быть проще? – пожал плечами Дегин. – Помнишь, в последнем деле, которое мы делали вдвоем, тебе понадобился пропуск? Ты еще тогда фотографировался. Помнишь?

– Помню. Точно, – признал Наумов. – Значит, ты забрал негативы?

– Ну да. Я рассудил, что фотографу они ни к чему. Доплатил немного сверх нормы, и – пожалуйста. Твоя фотомордочка у меня в конвертике. В конечном итоге, все это стало двумя настоящими, или почти не отличимыми от настоящих паспортами. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, – проворчал Андрей. – Только в следующий раз, прежде чем делать что-то подобное, сообщи мне, ладно?

– Как скажешь, – согласился Виктор. – Как вам, граф, будет угодно.

Он бросил на Андрея не лишенный добродушной, скрытой насмешки взгляд, и тот не смог отделаться от ощущения, что для напарника все эти предосторожности, вся эта секретная деятельность все же в чем-то пусть немного, но вполне ощутимо является чем-то вроде игры в сыщиков и преступников, чем-то вроде детской «Войнушки».

«Хорошо это или плохо? – задумался Андрей. – Забавный вопрос. Ибо нет в этом мире плохой вещи, которая хоть немного не была бы хорошей, и нет хорошей, которая также не была бы частично плохой. Наверное, это и хорошо и плохо одновременно. В зависимости от обстоятельств. На этом стоит и успокоиться. Пока. Будущее покажет. И тогда я решу окончательно. А если решу, то, значит, смогу учитывать».

Он подумал, что теперь некоторые поступки Виктора стали ему более понятны. Вот только толку-то с этого? Хотя кто знает, может быть, со временем толк и появится.

Он полез было за новой сигаретой, но потом передумал. До дома Виктора оставалось всего лишь пару минут езды. Он не сомневался, что, заскочив в квартиру, они, несмотря на спешку, все же найдут время, чтобы чего-нибудь выпить и выкурить по сигарете. Хотя бы для того, чтобы собраться с мыслями перед визитом к Маме.

Так и получилось.

Квартира у Виктора была старая, чувствовалось, что в ней жили несколько поколений Дегиных, и, судя по всему, жили неплохо. Это ощущалось по обстановке, по мебели, на глаз, начала века, по множеству старинных, набитых толстыми книгами шкафов. Современной была только кухня, в которой были новенький кухонный гарнитур и множество всяких соковыжималок, миксеров, микроволновая печь и огромный, сверкающий незапятнанной эмалью холодильник. На кухню они и протопали.

Виктор достал из холодильника бутылочку «Кремлевской де люкс», налил две маленькие рюмочки, освободил от целлофанового пакета и выложил на тарелочку уже порезанную тонкими ломтиками нежную ветчину, поставил хрустальную, в виде плывущего лебедя пепельницу.

Вот тут Андрей и закурил.

А Дегин быстро сходил в соседнюю комнату. Что-то там едва слышно скрипнуло. Через минуту Виктор вернулся с двумя паспортами.

– Вот, выбирай, который тебе больше нравится, как говорят бабки на базаре, «который на тебя смотрит», – хлопнул он перед Андреем на стол две книжечки в пластиковых обложках, на которых были нарисованы двухглавые орлы.

– Угу.

Андрей неторопливо просмотрел оба паспорта, убедился, что никакими Голопупенками в них и не пахнет. Все чин-чинарем: Хмылев и Тетерин.

Вот и мило.

А Виктор уже тянулся к нему рюмочкой.

– Давай за встречу.

– Согласен. За встречу, так за встречу.

Они выпили.

Закусывая ветчиной, Виктор поинтересовался:

– А что, выбрал себе новую фамилию? Если не можешь, закрой глаза и выбери наугад.

– Выбрал.

Андрей упрятал один из паспортов в карман.

– Итак?..

– Итак, с этого момента я Хмылев Петр Трифонович. Кстати, откуда фамилии взял, случайно, не из сводки «Их разыскивает милиция»?

– Нет, – ответил Виктор. – Просто вот как-то пришли в голову. А что, разве плохие?

– Не плохие и не хорошие. Обыкновенные. В самый раз, – глубоко затянувшись сигаретой, ответил Андрей. – Ну, давай, говори, что там на этот раз от благодетельницы Мамочки светит?

– В деталях пока не знаю. Это мы выясним, когда к ней заедем. Но в общих чертах поведать могут.

– Так и говори. Я слушаю, я тебя очень внимательно слушаю.

– Хорошо.

Виктор выбрал на тарелке самый аппетитный кусочек ветчины, отправил его в рот и, прожевав, стал рассказывать:

– В этот раз словно бы Мама хочет поручить нам выездной заказ. Естественно, оплачиваться он будет по несколько увеличенной таксе, как и все выездные заказы. Причем, как она опять же сказала, с аборигенами, то есть с теми, кто верховодит в этом городке, связей поддерживать мы не должны. Приедем, тихо сделаем свое дело и так же тихо, нигде не засветившись, уедем. Вот пока и все, что мне известно.

– Странно это все, – промолвил Андрей. – Обычно заказы на выезд проходят по другому. Люди, которые заказывают Маме отстрел, встречают нас и оказывают помощь. Думаю, в этот раз нам придется труднее. На свой страх и риск, без всякой помощи местных.

– Вот и я так же подумал. Все это слегка напоминает классический вариант сдачи исполнителей, после того как они сделают дело и будут не нужны. Именно поэтому я и захотел показать тебя Маме. Кто знает, может, после этого она несколько изменит сценарий заказа. А это уже будет говорить о многом. А, как ты считаешь?

– Вполне возможно. По крайней мере надо попробовать.

– Вот-вот, попробовать.

Виктор взял оставшийся лежать на столе паспорт и унес его куда-то обратно в комнату. Андрей подумал, что он поступил совершенно правильно. Не таскать же его с собой. А оставить негде, пока негде…

Там, в соседней комнате, опять что-то едва слышно заскрипело.

«Господи, да что там может скрипеть?» – раздраженно подумал Андрей.

Знал он хорошо эту комнату, был в ней не раз. Нечему там было скрипеть. Разве что тайник. Но почему тогда он скрипит? Что ему, Виктору, некогда петли смазать? Кстати, может, и некогда. Да и вообще не стоило сейчас об этом думать. А вот что стоило, так это пораскинуть мозгами насчет штучек Мамы.

Насчет них Виктор, конечно, прав, но только не совсем. Да, безусловно, существование его – Андрея, человека, о котором. Мама не знала почти ничего, самое главное: ни кто он такой, ни где его найти, служило некоей гарантией ее честного отношения к Виктору. Если с тем что-то случится и виновата в этом будет Мама, Андрей, может в любой момент появиться, всплыть, как подводная лодка со дна, и тогда ничто не спасет Маму от расплаты. Она просто не будет знать, где, в какой момент ее будет поджидать смерть, а стало быть, будет обречена. Таким образом, Андрей кроме напарника был еще для Виктора гарантией честного к нему отношения Мамы. И это было правильно.

С другой стороны, если бы Мама очень сильно захотела, то ей наверняка удалось бы определить, кто именно Андрей, а также вычислить его логово. В таком случае он сам легко превратился бы в дичь.

Однако попыток разузнать об Андрее поподробнее она не предпринимала, и это служило пока гарантией, того, что она в ближайшее время рассчитывает с Андреем и Виктором поработать. Наумов был уверен, что засек бы ее попытки разузнать о себе поподробнее, если бы они были. Но их не было.

Был еще один момент, до которого Виктор не додумывался. Вполне возможно, Маме и вовсе не нужно было заполучить их в свою команду. А зачем? Может быть, ей гораздо удобнее иметь при себе двух парней, на которых можно было бы в случае чего кивнуть: «Это не мои ребята. Я не отвечаю за их штучки. И вообще им было дано совершенно противоположное задание, а они что-то напутали. Да об чем разговор, так вот же они, вот, можете делать с ними что угодно, я вам их отдаю».

И если так произойдет, то у Мамы хватит ума сдать их вместе, обоих. И не она уже будет узнавать, кто такой Андрей, и брать его на мушку. Тут будут действовать другие люди. И сделают они это все запросто, как два пальца об асфальт.

Что, в таком случае, останется делать им, двоим? Все что угодно, все, что в тот момент подскажут разум и инстинкт. Вот только, Андрей этого боялся, сделать в таком случае уже будет совсем ничего нельзя.

Уповать на справедливые разборки, слава о которых идет среди простых людей, не имеющих к этой системе никакого отношения и знающих о ней лишь по смутным слухам? Смешно! Что значит их слово против слова Мамы? Да ничего, совершенно ничего.

Нет, в подобном случае останется лишь бегать, словно пуганые зайцы, и ждать, откуда прилетит пуля охотника. Может быть, некоторое время они так и продержатся. Но не до бесконечности же? Виктор, снова устроившись напротив него, острым чутьем угадав, что напарник думает о чем-то серьезном и мешать ему не стоит, молча закурил. Андрей сделал то же самое.

«В конце концов, – подумал он. – Если Мама решится нас по-серьезному сдать, шансов выжить будет очень мало».

Вот только даже в таком случае он не собирался поднимать лапки кверху.

«И вообще чего это я запаниковал? К дождю, что ли? Давай-ка, браток, жить по принципу: будет день – будет пища. Вот так, и никак иначе. А то так недолго и мигрень заработать, причем без всякого шампанского и шоколада».

– Ну что, пора? – спросил он у Виктора.

– Конечно пора, – встрепенулся тот. – Счас мы Маме сюрпризик преподнесем. Она-то думает, что я к ней заявлюсь один, а мы придем вдвоем. Обрадуем бабулю?

И он подмигнул.

– Факт, обрадуем, – поддержал его Андрей и подмигнул в ответ. – Думаю, наш сюрприз ей понравится.

– Еще как.

Так, с шутками-прибаутками, они вышли из квартиры Виктора, и тот аккуратно запер прочную, железную, такую, что, казалось, прямым выстрелом из пушки не прошибешь, дверь на цифровой замок.

По темному парадному гуляло эхо, на полу валялись окурки и обрывки агитационных плакатов, то ли рекламирующих новое политическое движение, о котором в данный момент все, наверняка уже забыли, то ли очередной заграничный чудо-сок.

Весело перепрыгивая через две ступеньки, они сбежали вниз и уже практически вышли на улицу, когда едва не столкнулись с тремя омоновцами. Разминулись и уже двинулись дальше, к припаркованной в паре десятков метров от подъезда машине Виктора, когда сзади послышалось властное:

– Эй, граждане, остановитесь!

– Чего? – не понял Виктор.

И все же они остановились и обернулись.

А омоновцы уже окружали их, брали в клещи, и двое, положив руки на дубинки, заходили сбоку. Тот, что был в середине и теперь, когда Виктор с Андреем развернулись, оказался к ним лицом к лицу, к дубинке, однако, не тянулся. Вид у него был вполне безмятежный и в то же время чувствовалась в нем какая-то скрытая угроза, словно бы намек, что приказ, отданный хоть и спокойным, можно даже сказать, благожелательным тоном, лучше бы исполнить. А иначе…

– В чем дело? – резко спросил Виктор.

– Документики.

– Что?

– Я разве неясно говорю? – осклабился тот, который стоял перед ними. Его товарищи между тем уже стояли по бокам, и чувствовалось, что любое неверное движение Виктора или Андрея они могут истолковать как повод к действиям. Очень даже неприятным действиям. Когда резиновой дубинкой попадают по спине или голове, это очень, ну просто крайне неприятно.

– А в чем, собственно, дело? – поинтересовался Виктор.

Тон у него был уже не резкий, а вполне дружелюбный.

Конечно, этих трех они с Андреем запросто могли раскидать, как щенков, но затевать драку с представителями власти возле дома, в котором ты прожил всю жизнь, – неразумно. Кто-нибудь обязательно смотрит на них сейчас в окно. Не пройдет и получаса, как тебя опознают. А там, глядишь, к вечеру и руки за спиной скрутят.

– Ни в чем, – невозмутимо ответил омоновец. – Просто мы хотим посмотреть на ваши документики. По распоряжению мэра Москвы в целях борьбы с терроризмом проверяем документы у всех подозрительных личностей, предположительно кавказской национальности.

– Ну, вы даете! – засмеялся Виктор. – Это я-то кавказец. Вы на меня внимательно посмотрите!

– А мы документы у вас и не спрашиваем. Нас ваш товарищ интересует.

– Да какой же он кавказец? Вы поглядите внимательно. Нет, вы видели?

– Это нам решать, – гнул свое омоновец. – И вообще сейчас у нас терпение лопнет, препроводим в отделение милиции и задержим на трое суток. А потом можно этот срок продолжить. Повод найдется. Так что, гражданин, не протестуйте. Пусть ваш товарищ покажет документы и проваливает подобру-поздорову.

«Просто удивительно вежливые омоновцы! Ненормально вежливые!» – подумал Андрей и полез за паспортом.