* * *

Аппетитная, намазанная маслом булочка с какой-то зеленью и кусочками мяса. Называется – бутерброд. Правда, кто-то от него уже откусил, и отпечаток зубов остался вполне отчетливый. Очень маленьких зубов, скорее всего принадлежащих ребенку.

Чин-чин задумчиво почесал в затылке.

Он принадлежал к тем людям, кто любое событие рассматривает как повод для отвлеченных раздумий и невероятных предположений, совершенно упуская из виду возможность использовать его для личного обогащения. Подобные ему, как правило, удерживаются на плаву в бурном житейском море лишь благодаря большому везению. А стоит ему исчезнуть, как они быстро становятся бродягами и вынуждены спать, например, в предназначенных к сносу домах, без малейшей перспективы хоть как-то повысить свой жизненный уровень.

Впрочем, как раз сейчас повод для самых фантастических версий действительно был. Учитывая, как этот бутерброд появился…

Отпечаток зубов вполне мог принадлежать, например, и лилипуту. А почему бы и нет? Хотя детей гораздо больше, чем лилипутов. И значит…

Да ничего это не значит.

Чин-чин покачал головой.

Не имеет ни малейшего значения, кто именно откусил от этого бутерброда. Чаще всего попадающиеся ему во время регулярных обследований мусорных ящиков продукты выглядели гораздо хуже. И он их ел, да еще как, поскольку люди так устроены, что время от времени им хочется есть. Причем многие это делают не реже трех раз в день. А некоторые аж умудряются за день набить живот раз пять-шесть. Правда, рано или поздно у них начинаются болезни, вызванные излишним весом.

Чин-чин задумчиво оглядел свою правую, довольно грязную и очень худую руку, потом левую. Нет, болезни, возникающие от ожирения, ему не грозили.

Это слегка успокаивало.

Он посмотрел в окно. В одной из створок сохранился большой кусок стекла, и отраженный в нем солнечный луч безжалостно уколол Чин-чину глаза. Поспешно отвернувшись, бродяга снова уставился на старый колченогий стол, на котором лежал бутерброд.

Осторожно взяв бутерброд самыми кончиками пальцев, Чин-чин медленно поднес его к лицу и понюхал. Запах мог свести с ума. Желудок бродяги окончательно взбунтовался и громким урчанием напомнил о своем желании наполниться хоть какой-то пищей.

Однако долгая бездомная жизнь научила Чин-чина осторожности. Собрав всю силу воли, бродяга положил бутерброд обратно на стол.

Нет, прежде необходимо узнать, откуда он появился. Нельзя есть бутерброды неизвестного происхождения. Будь он найден в мусорном баке. А так… таким образом…

Сев поудобнее в продавленном, каким-то чудом до сих пор еще не развалившемся кресле, Чин-чин почесал мочку уха и попытался прикинуть, как ему все-таки поступить дальше.

Съесть или не съесть?

С одной стороны, ему и в самом деле случалось набивать желудок кое-чем, выглядевшим гораздо менее аппетитно. С другой – засохшая хлебная корка со дна мусорного контейнера куда безопаснее свеженького, лишь слегка надкушенного бутерброда, появившегося таким странным образом, возникшего из ниоткуда, материализовавшегося буквально из воздуха.

А так ли это было?

Чин-чин попытался вспомнить.

Итак, пять минут назад он сидел в этом же кресле и смотрел на этот же самый старый стол, мечтая о возможности перекусить. Стол был пуст, как сельское кладбище зимней ночью. Потом на нем возник бутерброд. Прямо у него на глазах. Вот сейчас его не было, а потом он появился.

Чин-чин вздохнул.

Ну хорошо, допустим, это чудо и бутерброд возник благодаря вмешательству святого духа. Но почему тогда он надкушен? Кто снял с него пробу? Боженька, решивший проверить вкус своего подарка? И почему у боженьки такие маленькие челюсти?

Теплый летний ветерок качнул оконную раму, и она протяжно, очень громко заскрипела. Чин-чин не обратил на это ни малейшего внимания. Он думал.

Так есть или не есть? И вообще, как подобная материализация могла случиться?

Гм… материализация?

Чин-чин вспомнил прочитанную в детстве книжку. Любой человек, говорилось в ней, если он этого очень-очень захочет, способен материализовать свои желания, сделать их реальными.

Может, и сейчас… Ну уж нет, не так все просто.

Память тут же напомнила Чин-чину об огромном количестве случаев, когда ему хотелось есть ничуть не меньше, а то и больше, чем перед появлением бутерброда. Почему же тогда материализация получилась именно сегодня?

Любопытный вопрос.

Чин-чин озабоченно потер лоб, потом с обреченным видом протянул было руку к бутерброду, но передумал и на этот раз. Кто его знает, каково на вкус материализованное желание? Может, этот с виду такой вкусный бутерброд на поверку окажется чистейшим ядом?

А почему он должен оказаться ядовитым? И вообще, стоит ли слишком осторожничать? Так недолго и законченным параноиком стать.

Вот именно! А посему…

Бродяга все-таки не выдержал. Резко сглотнув накопившуюся во рту слюну, он быстро схватил бутерброд и судорожным движением откусил от него сразу же чуть ли не половину.

Какой там яд? Разве может отрава иметь такой чудесный вкус?

Прожевав и проглотив последний кусок, Чин-чин в изнеможении откинулся на спинку кресла. Он был сыт и не испытывал никаких неприятных ощущений. Таким образом, получалось, страхи его не имели под собой никакой почвы, совершенно никакой.

А значит…

Чин-чин подумал о том, что было бы неплохо, например, получать такие бутерброды постоянно, и не один раз в день, а по крайней мере – три. Конечно, это не могло сделать его жизнь райской, но все же… все же… А почему бы и нет?

Он внимательно оглядел пустой стол и, сдвинув брови, попытался представить, как на нем появляется бутерброд.

Булочка и кусочки мяса с какой-то зеленью. Целый бутерброд. Очень вкусный… Впрочем, возможно, он даже и не такой вкусный… возможно, и надкушенный… не очень свежий… Лишь бы появился на этом столе, согласно желанию. Потом, после того как система будет отработана, можно настрополиться в исполнении более сложных желаний. А сейчас…

Как и следовало ожидать, несмотря на все усилия, чудо не повторилось.

Осознав это, Чин-чин крепко выругался, но все же проигравшим себя не признал и сделал еще одну попытку. В этот раз он напрягся, словно роженица под конец схваток, и даже издал некое мычание.

Бесполезно.

Чин-чин снова откинулся на спинку кресла и уныло подумал о том, что вот кому-то другому, не такому, как он, неудачнику, чудо уж наверняка явилось бы не в виде надкушенного бутерброда, а, например, огромным бриллиантом или бумажником, набитым деньгами. Ему же…

Стоп!

Бродяга замер.

Какая-то мысль рождалась у него в голове, медленно, с натугой, словно цветочное семечко, проросшее на свалке и поэтому вынужденное пробиваться к солнцу сквозь кучи мусора, ржавых консервных банок, пустых пакетов и пласты подмокших прошлогодних газет.

Мысль пробивалась, пробивалась и наконец – пробилась.

Чин-чин щелкнул пальцами.

Ему давно уже хотелось сделать этот эффектный жест, когда-то давно увиденный в кино, и вот наконец повод представился. Нет, конечно, он мог щелкать пальцами хоть сто раз на дню, но без повода это было совсем не то. А вот сейчас, после того как для щелканья пальцами появилась реальная причина…

Если говорить точнее, то это было воспоминание о том, что предшествовало появлению бутерброда. А была это довольно бесхитростная мысль о несправедливости устройства мира. Вот он, Чин-чин, сейчас очень голоден. А в это время кто-то из живущих на Земле почти наверняка на еду просто смотреть не может, мечтает от нее избавиться. И конечно, было бы здорово, если бы эта ненужная еда досталась ему, Чин-чину. Вот сейчас. Немедленно. Ненужная. Та, от которой кто-то мечтает избавиться.

Бродяга еще раз щелкнул пальцами и удовлетворенно кивнул.

Все верно. И доказательством этого является надкус, оставленный, конечно же, не лилипутом, а самым обычным ребенком. Просто мама заставляла его съесть бутерброд, а закормленному малышу вовсе не хотелось есть, и он представил, как бутерброд исчез. В этот же момент Чин-чину страшно захотелось получить не нужную кому-то еду. Два желания каким-то странным образом вошли во взаимодействие…

Да, теперь ему известны условия материализации. Почему бы не сделать еще одну попытку?

Чин-чин уселся в кресле поудобнее и попытался сконцентрировать мысли на еде. Кстати, это не потребовало от него больших усилий. На этот раз он даже не очень сильно напрягался. Ему просто очень сильно хотелось получить нечто съедобное, кому-то другому опротивевшее до коликов.

И получилось!

На этот раз перед ним возникла тарелка с манной кашей. Каша была холодная и не слишком приятная на вкус, но с изюмом. И вообще это была еда. А то, что какой-то карапуз ее лишился, так ведь по собственному желанию. Не так ли?

Вытащив из кармана погнутую алюминиевую ложку, Чин-чин с энтузиазмом опустошил тарелку и попытался прикинуть, каким еще образом можно использовать так неожиданно свалившийся на него дар.

Допустим, едой он обеспечен. А еще чем?

Размышляя на эту тему, он почти машинально, вспомнив о том, чем его кормили в детстве, материализовал здоровенный кусок хлеба, намазанный вареньем.

Хлеб был свежий, а варенье – не очень вкусное. Впрочем, даже такого он не пробовал уже давно. Какой дурак выкинет в мусорный контейнер банку хорошего варенья?

Покончив с едой, Чин-чин вытащил из кармана окурок, внимательно его осмотрел и, признав достаточно длинным, хотел было прикурить, но вдруг передумал.

Почему – окурок? Неужели на всем свете нет ни одного человека, как раз в данный момент с отвращением думающего о принадлежащих ему сигаретах? Кто-то, пытающийся бросить курить, но совершенно не способный это сделать.

Чин-чин усмехнулся.

Может, стоит ему немного помочь?

Пачка была здорово измусолена, но в ней все же обнаружились три целые сигареты. Затянувшись ароматным дымом, Чин-чин попытался прикинуть, что прежний хозяин делал с этой пачкой. Может, прежде чем сигареты исчезли, он мял их в руках, не в силах выкинуть в ближайшую урну?

Впрочем, какая разница? И вообще, не стоит ли ему сейчас еще немного поупражняться в полученном умении?

Он поупражнялся и в результате стал обладателем пары новеньких, из отличной кожи ботинок. Правда, цвет у них был довольно странный. Он, несомненно, наводил на мысли о заходящем солнце где-нибудь ближе к экватору. Только имело ли это значение для того, у кого на ногах были полуразвалившиеся опорки с солидным прошлым, щедро насыщенным испытаниями и невзгодами.

Следующей вещью, полученной Чин-чином, было пальто из чудной сиреневой материи, названия которой он не знал, с наполовину утратившим волосяной покров собачьим воротником. Отложив полученное в сторону, Чин-чин попытался прикинуть, куда бы его можно было использовать? До холодов еще месяца три, и таскать пальто за собой не имеет смысла. Кроме того, не раздобудет ли он в надлежащий момент с помощью новых, чудесных возможностей нечто более элегантное и удобное?

Что именно? Почему бы не продолжить материализации?

Он продолжил.

За последующие полчаса он стал обладателем пары потертых шестипалых перчаток, старого пыльного чехла от контрабаса, мятой шляпы, пропахшей кошками, крохотного пестрого зонтика с несколькими приличных размеров дырками, пенковой трубки, наполовину набитой кислого запаха табаком.

И еще… и еще… и еще…

Некоторое время спустя Чин-чин окинул задумчивым взглядом груду вещей на столе и решил, что настал момент немного передохнуть, заново осмыслить открывающиеся возможности.

Гм… возможности. Приятное слово. Обнадеживающее. Может, его предыдущая жизнь, со всеми ее невзгодами и испытаниями, была всего лишь прелюдией к этому моменту? Возможно, наступил его звездный час и уже завтра он будет жить не в заброшенном, предназначенном к сносу доме, а, например, в шикарном отеле?

Почему бы и нет?

Чин-чин хмыкнул.

Эк его растащило. Еще немного, и понадобится губозакаточный механизм. Нет, конечно, отрицать значение происшедшего – глупо. Он и в самом деле обнаружил у себя некую чудесную способность. Правда, действие его дара распространяется только на вещи, окончательно кому-то надоевшие. И значит, если он и попадет в отель, то заведение это будет самого низшего разряда, для таких, как он, неудачников.

Нет, проще всего остановиться на достигнутом, как он неоднократно поступал раньше. Вот только неумение идти до конца превратило его в бродягу, в полном смысле этого слова выкинуло на свалку жизни. Может, хотя бы сейчас не стоит упускать счастливо подвернувшийся шанс взлететь повыше?

Чин-чин призадумался.

Собственно говоря, а в чем еще он нуждается? Теперь с голоду он не умрет. Одеждой пусть плохонькой, но он обеспечен. Что еще нужно? Чем еще может снабдить его так кстати открывшийся у него чудесный дар?

Итак, хлебом насущным он обеспечен. Что следующее? Зрелища?

Хм… зрелища…

А почему бы и нет?

Телевизор, появившийся в углу комнаты, несмотря на отсутствие электричества, почему-то работал. Этим все его достоинства и исчерпывались. Ибо он был старый, прилично покореженный и показывал всего лишь две программы. По одной без перерывов все время шла самая наиглупейшая реклама, другая называлась “Круглосуточный курс умения своими руками надежно и экономично обустроить собачью будку”. Посмотрев ее минут пять, Чин-чин убедился, что название программы отнюдь не шутка. В ней вполне серьезно учили дешево и хорошо строить собачьи будки. Самые разнообразные. Судя по титрам, действительно круглосуточно.

Следующая попытка принесла ему компьютер. Он тоже работал, не будучи подсоединенным к какому-либо источнику питания, но на его винчестере не было ни одной игрушки. Призвав на помощь все знания, приобретенные за два месяца, когда он в еще относительно благополучное время работал сторожем в фирме по продаже компьютеров, Чин-чин пожелал несколько дисков с игрушками. Он даже получил их, но все диски были так поцарапаны, что ни одну игрушку инсталлировать так и не удалось.

Чертыхнувшись несколько раз, Чин-чин облокотился на стол и, с ненавистью взглянув на экран бесполезного в данной ситуации компьютера, попытался подвести итог.

Итак, качественных зрелищ и увеселений ему чудесный дар обеспечить не мог. Нет, конечно, он может попытать удачу еще несколько раз, материализовав, например, приемник или видеомагнитофон. Вот только чем это закончится, можно предсказать почти наверняка.

А дальше? Каким еще способом можно использовать так неожиданно открывшиеся способности? Вполне возможно, если ему удастся придумать, каким образом их применить, перед ним откроются новые, блестящие перспективы. И тогда…

Тогда…

Хм…

А почему бы…

Чин-чин потратил некоторое время на обдумывание новой, неожиданно пришедшей ему в голову мысли. Похоже, осечки на этот раз не должно быть. Правда, риск велик, но кто не рискует, тот не пьет шампанского.

Кто не рискует…

Красивой эту женщину назвать было трудно. Миловидной – тоже. Пожалуй, она даже не могла претендовать на звание “ничего себе”. Она была просто женщиной.

И так ли это мало, учитывая, кем был Чин-чин, где он находился и как до недавнего времени добывал хлеб насущный? Хотя… хотя… так ли все однозначно? Действительно, еще утром он был обычным бродягой, бездомным попрошайкой. А сейчас? Кто он сейчас?

– Ты кто? – спросила женщина.

Голос у нее был низкий, хриплый, и в нем явно чувствовалась агрессия.

Чин-чин усмехнулся.

Его вдруг поразила мысль, что он теперь является хозяином этой женщины и может сделать с ней все что угодно. В самом деле, разве не он выдернул ее из какого-то находящегося, может быть, на другом конце страны города и перенес сюда, в заброшенный дом? Причем это только начало. Кто знает, какие возможности у него откроются, если попытаться их поискать? Он обнаружил у себя одну чудесную особенность. Почему бы не поискать и другие? Вдруг найдется нечто, более серьезное, приносящее большую выгоду?

– Эй ты, скажи-ка мне, кто ты такой и как я здесь оказалась? И советую тебе сделать это побыстрее. Ты меня понимаешь?

В голосе женщины явственно прорезались визгливые нотки. Кажется, она собиралась закатить скандал. Причем, судя по всему, это являлось для нее привычным делом.

Раньше угроза предстоящего скандала с кем угодно ввергала Чин-чина в панику и заставляла немедленно капитулировать. Однако это было раньше. Сейчас внезапно открывшийся чудесный дар сделал его другим, изменил его отношение к людям.

– А какая тебе, собственно, разница, женщина? – внушительно сказал он. – Главное, я являюсь твоим господином, и ты должна мне подчиняться. Беспрекословно. Если же ты посмеешь мне перечить, то не успеешь оглянуться, как окажешься, например, в центре вулкана или на самом дне Марианской впадины. Как, нравится?

Явно не оставляя намерения закатить скандал, женщина открыла было рот… Но тут вдруг, что-то наконец осознав, бросила на Чин-чина испуганный взгляд и поспешно кивнула.

– Что ты хотела сказать? – требовательно спросил Чин-чин.

Ощущение победы его опьяняло. Кроме того, он знал основной закон любой войны. Захватить – трудно, удержать – в два раза труднее. А чтобы все же удержать, первым делом надо закрепиться на захваченных позициях как можно основательнее.

Женщина неуверенно помахала рукой, показывая, что все в порядке, но потом все же решилась, спросила:

– Ты не шутишь?

– А разве это похоже на шутки? – промолвил Чин-чин. – Оглянись вокруг, попытайся объяснить себе, каким образом ты сюда попала, а потом еще раз задай этот же вопрос. Не покажется ли он тебе идиотским?

– Хорошо, я подумаю, – пообещала женщина.

– Пока думаешь, заодно приготовь что-нибудь поесть.

Чин-чин пер вперед, закусив удила, надеясь лишь на кривую, которая, как известно, иногда вывозит.

– А продукты? – оторопело спросила женщина.

– Сейчас.

Используя уже приобретенную сноровку, Чин-чин быстро снабдил женщину некоторым количеством продуктов, а также парой эмалированных кастрюль, каждая с одной ручкой, и облупившейся во многих местах эмалировкой. Правда, кастрюли были без дырок, не очень грязными, и значит, вполне годились в дело.

– Приступай, – скомандовал он.

– А плита? – спросила женщина.

– Ах да…

Для того чтобы манипуляции женщины не отвлекали его от раздумий, плиту Чин-чин сотворил в соседней комнате. Как он и рассчитывал, электрическая плита работала без подключения к сети. Как и следовало ожидать, работала она из рук вон плохо. Рассудив, что последнее уже не является его заботой, Чин-чин вернулся в свое кресло.

Прислушиваясь к тому, как в соседней комнате женщина гремит кастрюлями, новоявленный волшебник вдруг сообразил, что так и не знает, как ее зовут. Впрочем, она тоже не имеет ни малейшего понятия о его имени. И конечно, исправить это упущение недолго. Но стоит ли так торопиться? Возможно, эта женщина ему не подойдет?

И вообще сейчас надлежало подумать не о всяких пустяках, а о вещах гораздо более важных.

Каких?

Ну, например, у него было совершенно четкое ощущение, будто ему не удалось исчерпать все возможности открывшегося дара. Должно быть что-то еще. Какие-то новые выгоды, новые горизонты…

Над этим следовало хорошенько подумать. Благо теперь ему не нужно было отправляться на обход мусорных контейнеров, и значит, свободного времени у него было выше крыши.

И Чин-чин додумался.

Он едва успел покончить с очередным желанием, когда появившаяся из соседней комнаты женщина молча бухнула перед ним на стол жестяную миску, наполненную каким-то варевом.

– Что это? – поинтересовался Чин-чин.

– Бигус, – последовало объяснение.

Бродяга принюхался.

Запах запросто мог вышибить слезу из менее привычного человека. И если это варево в самом деле было съедобно, то называться оно могло действительно только бигусом. И все же за многие месяцы это было первое горячее блюдо, которое ему удалось попробовать.

Покончив с ним, Чин-чин удовлетворенно потянулся и подумал, что сделал не так уж и плохо, материализовав женщину. Ее стоит оставить при себе, а значит…

– Мне нужны мои близкие, – сказала женщина.

– Муж? – моментально насторожился Чин-чин.

– Давно сбежал, мерзавец.

– Ну хорошо, – успокаиваясь, махнул рукой бродяга. – Будут тебе близкие. Если, конечно, они не станут слишком мозолить мне глаза.

– Согласна, – промолвила женщина. – Только – сейчас.

Чин-чин удовлетворенно кивнул.

Эта женщина явно знала жизнь не с самой лучшей стороны и воспринимала окружающий мир без малейших иллюзий. Она знала, что появившуюся возможность что-то получить не следует откладывать на завтра. Завтра скорее всего не будет ничего.

– Ну так как? – спросила женщина. – Сейчас или когда-нибудь потом?

– Сейчас, – буркнул Чин-чин. – Иди в соседнюю комнату. Здесь у меня скоро будет важное совещание.

– Не надуешь? – поинтересовалась женщина.

– Нет. Иди и жди.

Она ушла, а Чин-чин попытался претворить ее желание в жизнь. Похоже, ему это удалось. По крайней мере из соседней комнаты теперь доносились два голоса. И второй был старушечьим, скрипучим, очень недовольным. Потом раздался еще один голос. На этот раз детский. И еще – один. А может, это был все тот же ребенок?

Чин-чин хотел уже было отправиться в комнату женщины и устроить смотр своего так неожиданно разросшегося семейства, но, взглянув в окно, увидел подъехавшую к дому легковую машину и передумал.

Кажется, исполнялось желание, загаданное им перед тем, как женщина принесла бигус.

Бродяга довольно улыбнулся.

Если только все получится точно так, как он пожелал…

Ага, как же…

Некоторое время спустя Чин-чин убедился, что его надежды оказались напрасны. Конечно, не то чтобы совсем… но все же…

В общем, появившийся перед ним молодой человек в безупречном костюме, как он и рассчитывал, принес заполненные согласно всем требованиям закона документы. Согласно этим документам, он стал владельцем банка.

Вот только… Ну да, ну да, все верно… Была и закавыка, портившая всю картину.

Принадлежавший ему банк оказался чуть ли не самым захудалым на свете. Доход с него был настолько ничтожен, что переезд в жилище, более комфортабельное, чем предназначенный к сносу дом, в ближайшее время представлялся совершенно эфемерным. Мановением руки отпустив молодого человека, Чин-чин еще раз взглянул на лежащие перед ним бумаги, прислушался к тому, как женщина в соседней комнате кого-то громко отчитывает, и тяжело вздохнул.

Теперь принцип действия чудесного дара был совершенно понятен. И значит, дальнейшее предугадать было нетрудно.

Абсолютно все его желания будут исполняться, вот только с одной-единственной постоянной поправкой. Чего бы он ни захотел, чего бы ни пожелал, он получит самый худший из возможных вариантов, такой, от которого с радостью избавился кто-то другой, более удачливый.

Удачливый… Получается, он не просто неудачник, а самый большой из всех возможных? Неудачник в квадрате?

Гм… А ведь еще сегодня утром он мечтал всего-навсего о бутерброде. Сейчас же… Не слишком ли его растащило? Может быть, стоит умерить аппетит и довольствоваться синицей в руке? А журавль… а журавль пусть летит. Тем более что поймать его ну никак не представляется возможным. Но – хочется. Аппетит, как известно, приходит во время еды. И если постараться, если что-нибудь придумать…

А что именно?

Если он пожелает себе машину, то это окажется самая худшая на свете, устаревшая, то и дело ломающаяся машина. Если он надумает сменить женщину, то новая будет ничуть не лучше той, которая сейчас находится в соседней комнате. Возможно, даже хуже. И какой смысл тогда что-то менять? Все-таки заиметь свой дом, поскольку теперь у него есть семья и ей необходимы удобства? Однако будет ли полученный с помощью чудесного дара дом лучше этого?

Ох вряд ли… Ох сомнительно…

Так что же ему остается? Обладая чудесным даром, всю жизнь питаться объедками и жить в развалюхах? И можно ли как-то изменить подобное положение?

Гм…

Чин-чин снова взглянул в сторону окна и сморщился, получив очередной укол солнечным лучиком.

Выход… способность использовать представившуюся возможность…

Ну хорошо, если посмотреть на все происходящие с ним чудеса со стороны, то можно сделать довольно любопытный вывод. Собственно, все эти материализации являются всего лишь доказательством существования явлений с точки зрения науки необъяснимых. И если об этом проведают церковники… если они ему предложат работу… Причем совершенно не важно, какой церкви, учению или секте служить. Все они в одинаковой степени испытывают гигантскую нужду в чудесах. И удовлетворяя эту нужду, можно в самом деле обогатиться…

Хотя, хотя…

Чин-чин еще раз почесал в затылке.

Если подумать, то набор стандартных чудес не так уж и обширен.

Излечение? Да, он наверняка может пожелать излечения того или иного человека. Подсунув вместо проказы какую-нибудь другую, возможно, более страшную болезнь? Накормить толпу голодных семью объеденными и заплесневелыми хлебами? Нет уж, настоящие чудеса для религиозных фанатиков должны проходить без сучка и задоринки. По крайней мере настоящие, за которые платят неплохие деньги. А дилетантов в этой области полным-полно и без него.

Чин-чин взял один из лежавших перед ним документов и внимательно прочитал тот абзац, из которого следовало, что он является владельцем банка.

Да, банка… Только толку-то с этого… Лучше бы уж не позориться. Сидел бы себе в этом предназначенном к сносу доме, питался надкусанными бутербродами и, возможно, был бы счастлив на полную катушку.

Кто в этом мире может быть по-настоящему счастлив? Только тот, у кого нет ничего, кому нечего терять. Чем выше ты поднимаешься, тем больше на тебя наваливается хлопот, забот, тем больше сил и нервов тебе приходится тратить. Это – неумолимый, не имеющий исключений закон.

А если исключения из этого закона все же есть?

Чин-чин задумчиво покрутил головой.

Какие исключения? Каким образом они могут возникнуть? Разве что – чудом. Гм… чудом? А разве то, чем он только что занимался, не является чудом? Самым настоящим, невозможным чудом. И все-таки он это делал, усилием мысли переносил, возможно, с другого конца земного шара, вещи и даже людей. А потом, не ограничившись этим, он превратился во владельца банка. И если идти дальше по пути чудес…

У Чин-чина перехватило дыхание. Он вдруг осознал, на какую дорогу вступил и что маячит в ее конце. Кстати, если есть такая возможность, не проще ли всего, миновав промежуточные станции, сразу перенестись к финишу, получить самый главный приз? Кто или что помешает ему это сделать? Да никто. А посему…

Чувствуя, как у него похолодели от ужаса кончики пальцев, Чин-чин закрыл глаза и загадал желание…

Все оказалось именно так, как он и представлял.

Белоснежное, простирающееся в бесконечность облако, нестерпимо сверкающая, словно сделанная из алмазов ограда и сияющие всеми цветами радуги, расположенные неподалеку от него огромные ворота. Перед воротами неторопливо прохаживался лысый толстяк в белой хламиде. В руках у него была внушительного размера связка ключей. Повернувшись спиной к воротам, Чин-чин обнаружил, что стоит на краю огромной дыры, через которую можно было разглядеть располагающуюся где-то далеко внизу некую планету. Впрочем, форма и расположение ее материков показались Чин-чину смутно знакомыми.

Удовлетворенно кивнув, он снова повернулся к воротам.

Прохаживавшийся перед ними толстяк, увидев это, сейчас же остановился и бросил на него преданный взгляд. Вся его поза выражала готовность немедленно и как можно лучше исполнить любое полученное приказание.

Да уж, приказание…

Чин-чин улыбнулся. В душе у него стремительно росла уверенность, что на этот раз все получилось, причем без досадных отклонений, так, как он и хотел, без осечек…

А ведь точно получилось! И значит, он…

Чин-чин поднял руки и осторожно пощупал воздух у себя над головой. Там что-то было, некое почти неосязаемое вещество. Так и не сумев ухватить его, Чин-чин взглянул на свои пальцы и, увидев медленно исчезающие радужные пятна, вдруг сообразил, с чем имеет дело.

Ну конечно, это нимб. Ничем иным это быть не может. И значит… А тот лысый толстяк является…

Проще всего было бы подойти и, задав несколько вопросов, окончательно убедиться в справедливости своих подозрений. Впрочем, какие там подозрения? Все было ясно и так.

Последнее его желание исполнилось на все сто процентов. А значит, порочный круг, внутри которого он мог претендовать лишь на объедки, был разорван. Отныне, как и положено настоящему богу, он будет получать все только самое лучшее. Никаких поношенных вещей, окончательно опротивевших кому-то жен и детей, а также захудалых банков.

Чин-чину захотелось подпрыгнуть и издать радостный вопль. От этого его удержало лишь осознание только что обретенного величайшего статуса.

Вот какой результат может принести одна-единственная вовремя пришедшая в голову удачная мысль.

Стать богом. Разве не гениально? Разве не здорово? Жить в райском саду, не испытывая ни в чем нужды, жить вечно, время от времени ради развлечения приглядывая за этими жалкими людишками, в соответствие с их делами награждая или наказывая…

Кстати, а куда делся тот, кто был богом до него? Исчез, растворился, перестал существовать? И причиной этого была всего лишь не вовремя возникшая мысль о несовершенстве подвластного тебе мира, секундное желание от него избавиться?

Чин-чин поежился.

Если такое произошло с его предшественником, то где гарантия, что подобное не может повториться еще раз? И может быть, стоит принять какие-то меры, как-то ограничить для жителей Земли возможность творить чудеса? Его предшественник, наверное, так и сделал, но ограничил только возможность творить обычные чудеса, не сумел предвидеть появление кого-то, способного отбирать ненужные вещи. И этого для проигрыша оказалось вполне достаточно.