Леонид Кудрявцев
      Лабиринт (фрагмент)
      Подавив стон, Сергей поднял руку к затылку. Пальцами нащупал лысый островок-шрам. Именно он являлся центром нестерпимой боли, подобно стержню, вонзившемуся в мозг. Уверенно, умело массируя затылок, он словно заминал это болевое скопление, и оно становилась все меньше и меньше.
      Через пять минут можно было перевести дух и закурить.
      Он так и сделал, попутно полюбовался на нервную дрожь, сотрясавшую его длинные, почти музыкальные пальцы.
      Взгляд переместился на обзорный экран, протянувшийся над пультом управления.
      На экране был шар. Он имел, по показаниям приборов, не менее ста километров в диаметре. Правильность формы наводила на мысль об искусственном происхождении.
      По мере того, как час за часом все то, что осталось от первоклассного звездолета, приближалось к шару, все яснее становилось, что это не простой астероид, поэтому перед Сергеем вставал трудный вопрос, требующий немедленного решения.
      Стоит ли совершать посадку?
      С одной стороны, шар - детище другой цивилизации. Может быть, это спасение?
      С другой - если объект обитаем, то такую крупную вещь, как корабль, проглядеть не могли. Однако рация молчит, и никаких световых сигналов на поверхности шара не появляется. Похоже, он покинут?
      На предпосадочную рулежку потребуется слишком много энергии, взлететь будет уже невозможно.
      Сергей услышал, как где-то за его спиной с сухим треском лопнула водопроводная труба. Послышался шум льющейся воды, потом мерное гудение подъехавшего робота - единственного, оставшегося у него.
      Через две минуты, заварив трубу, робот вернулся на свое место.
      Сергей успел дать приказ на главный корабельный мозг, находящийся здесь же в рубке и поэтому уцелевший, как почувствовал, что воздух твердеет, подобно цементному раствору. В уши просочилось назойливое, комариное гудение.
      Еще мгновение - и все началось...
      На этот раз - Зинин. Как-то по-пижонски, закинув ногу на ногу и выгнув спину, он сидел на круглом табуретике, около правого полуэкрана, рассеянно поводил пальцем по своим модным усам и в этот момент удивительно походил на этакого прилизанного котика - бабушкина любимца, устроившегося на крылечке для того, чтобы, сохраняя деловое выражение, вымыть мордашку лапкой.
      - Что, заело? Не можешь решить такой простой вещи?
      - Пошел вон! - Сергей кинул в его сторону окурок.
      Зинин заерзал на табуретке, уселся прямее.
      - Спокойно, Краюхин, спокойно. Не трать нервы, они тебе еще пригодятся,
      - Слушай, дядя, что тебе надо? Проваливай к чертовой матери.
      - Что мне надо? Если бы я сам это знал. Милый Краюхин, я не могу не приходить, вот такая штука. Я видишь ли, Краюхин... Может быть, я хочу напомнить, что ты остался здесь, мы там, между нами пропасть. А ведь ее могло и не быть? "Так сложились обстоятельства" - любимая отговорка подобных тебе людишек. У тебя просто нет мужества сказать правду не только другим, но и себе.
      Необъяснимо, почему Сергей вдруг успокоился, нервные мурашки, бегавшие по его ногам, словно заснули.
      Подчеркнуто неторопливо он вынул из кармана сигарету.
      - Сейчас, когда время многое прояснило, я вижу только два выхода из тогдашнего положения. Мне пришлось выбирать, и я выбрал наиболее подходящий вариант, я не мог выбрать другого.
      - Да, конечно, - Зинин сощурился, - в результате этого "подходящего варианта" ты оставался с Зоей, мы уходили. Но вышло по-другому. Случайно она оказалась в кают-компании, и вот ты один. Совсем один. Один!
      - Какая же ты скотина, Зинин.
      Зинин замолк, сглотнул слюну.
      Он всегда был таким, еще со школы космопилотов, беспощадным, бесцеремонным, не верящим ни во что и никому. Время его не изменило. В голове снова закололо. Крупная дрожь медленно поползла от пяток к кистям рук.
      Был только единственный способ избавиться от визитера - нажать кнопку, вон ту, расположенную отдельно от других. Зинин исчезнет, но не будет ли хуже?
      Теперь Зинин настроился на другой лад. Он сидел сгорбившись, лицо грустное.
      - Послушай, Краюхин... Ну хорошо, ты вроде и не виноват. Ни один земной суд на основании таких данных не сможет тебя обвинить. Но какой же твой собственный суд? Суд, которым ты судишь себя, оставшись один в этом полуразрушенном звездолете. Неужели ни разу за все девять месяцев с момента катастрофы твоя совесть тебе ничего не сказала?
      - Не твое дело! Моя совесть - это моя совесть. А ты не имеешь никакого права...
      - Имею, еще как имею. Поскольку, через час, батенька, смерть принял, мученичество.
      - Ба, Зинин, да ты никак словечкам обучился?
      - Всему, батенька, научишься, всему. От скуки... Тоскливо ведь лежать на одном месте, надоело. Куда лучше побродить, душу потешить, тебе крылышки пощипать. Вот ты жив и, может, вывернешься, а я уже все, скукожился, кончился я.
      - Скукожился. Пижон ты неотесанный. Где таких выражений нахватался?
      - Да, недалеко здесь, близко совсем, в десяти парсеках. Кораблик там плавает, у него синхронный реактор вышел из строя. Ну, весь экипаж и "сыграл в ящик". Штурман, доложу я вам, неплохой парень. Он и песенки клевые знает. Хочешь, слою?
      - Нет, и вообще... шел бы ты отсюда?
      Зинин зашипел, засучил ладошками невидимую пряжу.
      - Не дождешься, только если кнопочку нажмешь, кнопочку, вон ту, ее самую. Посмотри, полюбуйся, твоих рук это дело.
      - Послушай, Зинин, что тебе от меня надо? зачем ты приходишь и порешь разную чушь? Издеваешься? Оказавшись на моем месте, ты бы поступил так же!
      Теперь Зинин стал серьезен, он смотрел на Краюхина не мигая, как-то даже жалобно.
      - Хорошо, Краюхин, я тебе отвечу. Почему я здесь? Потому что ты опережал меня всегда. Потому что я всю жизнь мечтал быть впереди тебя, и чтобы ты это почувствовал. Чтобы ты это понял. Ты всегда надувал меня. Даже сейчас, остаешься жить, а я помер, Только выиграл ли ты эту игру? Вот в чем вопрос... Я перестану тебе досаждать только тогда, когда ты жить не захочешь, когда ты мне позавидуешь. Позавидуешь - и победитель. Рано или поздно, но это случится. У человеческих сил есть предел, у твоих тоже, Понял ты меня? Нажимай кнопку, я не уйду, пока ты ее не нажмешь.
      Сергей вытер рукой покрытое потом лицо. Под правым глазом пульсировала нервная жилка.
      - Ты хочешь, чтобы я позавидовал? Никогда, черт тебя подери... Я давно чувствовал тайную неприязнь, с которой ты смотрел на меня. Теперь я знаю точно. Теперь тебе ни за что не добиться моей зависти. И не потому что ты умер, а я остался в живых. Потому что это невозможно. Подлецам не завидуют. Смотри!
      Сергей повернулся к пульту управления и нажал кнопку.
      Боковой экран осветился, на нем появилась центральная кают-компания. Знакомая до мелочей и ужасная в том виде, в котором она была сейчас.
      Дыра, пробитая метеоритом, была видна хорошо. Трошин сидел на диванчике, закинув голову, на лице застыла псевдоулыбка - оскал смерти. Из-за отсутствия воздуха в каюте все казалось другим, более четким, резким, страшным.
      Лицо Зинина не увидишь. Он рухнул на стол, да так и умер. На экране можно было разглядеть лишь его модно подстриженный затылок.
      Сразу же после катастрофы Сергей, в полной уверенности, что Зоя жива, долго разыскивал ее по всем оставшимся под контролем палубам звездолета, пока ужасная догадка не утвердилась в его сознании. Превозмогая себя, он много раз разглядывал кают-компанию, но так и не смог установить место, где Зоя упала. Их было два, места, в которые мог упасть человек, оставшись вне поля зрения камеры. В каком же из них она находилась?
      Первое было за низким диваном, в центре комнаты. С правой стороны из-за дивана даже торчал какой-то предмет, похожий на носок женской туфли. Правда, рассмотреть и решить, что это такое, было невозможно.
      Второе место - за массивной подставкой под аквариум для рыбок. Когда исчез воздух - вода в аквариуме испарилась.
      Где же находилась Зоя?
      Первое время он тешил себя надеждой, думая, что ее там нет. Может быть, она в какой-нибудь, отрезанной от него, каюте? Единственный, оставшийся у него робот, вернулся с донесением: во всех остальных помещениях Зои, живой или мертвой, обнаружено не было.
      Значит, она там, в кают-компании. Подчиняясь внутреннему, трудно объяснимому чувству, он не посылал робота в это единственное, не исследованное им место.
      А если ошибка, если она в одной из пострадавших кают? Эта мысль возвращалась к Сергею, заставляя посылать умный механизм еще и еще раз в обход кают.
      Может быть, оставляя кают-компанию неприкосновенной, он подчинялся желанию не расставаться, пусть даже с мизерной, но все же существующей надеждой? Кто знает?
      И так, терзаясь сомнениями, надеясь на невозможное, все девять месяцев после катастрофы. Это были месяцы одиночества и нервного напряжения, странных, необъяснимых происшествий, не укладывающихся ни в одно разумное объяснение.
      Преодолевая неповиновение словно ватного тела, он встал. Он заставил себя это сделать. Вместо стремительной ловкости получилось что-то прямо противоположное. Предстояло важное дело. Нужно было отревизировать скафандровый шкаф, который не открывался уже целый корабельный год.
      Двигаться, двигаться больше, заняться настоящим делом, бросить самокопание - иначе закостенеешь или расплывешься инертной массой от безделия.
      Неторопливо, стараясь ступать четче и увереннее, он вышел из рубки и двинулся по коридору. Мимо проплывали двери кают. Справа почти все каюты пострадали, двери в них были загерметизированы. Именно туда безуспешно посылал своего робота Сергей.
      Коридор повернул. Вот она. Еще одна дверь, та самая, за которой находились останки трех четвертей экипажа...
      Он очнулся, встал, ощупал карманы. Все цело. Сергей проделывал это машинально.
      Что дальше? Он напряг память.
      Что?.. Он куда-то шел, Куда? Что дальше?
      А-а-а-а... Спортзал. Ну, конечно, он шел туда. С отчетливой ясностью он вспомнил, как встал из кресла, свою мысль о том, что так можно и расплыться. Точно, он шел именно туда.
      Странный, факт, каждый раз, проходя мимо этой каюты, он словно выключался - падал.
      Он пробовал брать с собой различные приборы и все же установил отсутствие какого-либо излучения. Оставалось сделать вывод, что это явление психического характера. Вскоре он привык к нему, притерпелся.
      Сергей вошел в спортзал, остановился на краю бассейна, поглядел на свое отражение.
      Водяное зеркало скрадывало мелкие детали: морщинки, несколько седых прядей, лихорадочный блеск глаз. Отражение показывало его таким, каким он был недавно, до катастрофы.
      Да, теперь жизнь разделена четким барьером: до и после. Сможет ли он когда-нибудь, если удастся, чудом выбраться, стать прежним Сергеем Краюхиным?
      Наверное, это уже невозможно. Как невозможно выбросить из памяти те ужасные мгновения катастрофы.
      Он подошел к брусьям. Руки привычно и уверенно легли на них. Сергей подтянулся и тотчас же спрыгнул на пол.
      Стоп. Вот оно... Он шел к шлюзовой камере. Как он мог об этом забыть? Нужно подготовить и проверить скафандр...
      На это ушло полчаса.
      Захлопывая дверь скафандрового шкафчика, он почувствовал едва уловимый толчок.
      Итак, эта развалина все же села. Молодец, автомат, браво!
      На взлет, конечно, энергии не хватит. Возвращаться в рубку бессмысленно, решение надо принимать здесь.
      Стоит выходить или нет?
      Шар явно искусственный. Обитаем ли он? Если да - это шанс на спасение. Если нет? Тогда все кончено и последний, максимально приближенный к нулю шанс на возвращение домой, превратится в полный, неоспоримый нуль. Потеряв эту ничтожно малую часть процента, он потеряет очень много - надежду.
      Пора одеваться и выходить. Странновато как-то, сейчас все может решиться.
      Он оглянулся. Успел краем глаза заметить движение в коридоре, по которому прошел сюда. Словно что-то, до того как попало в фокус глаза, и удалось хотя бы примерно определить, что оно из себя представляет, исчезло.
      Коридор не изменился, остался таким, каким был, когда Сергей совсем недавно шел по нему. Да и чему в нем двигаться? Две голых стены с дверями через равные промежутки.
      Сергей повернулся к шкафчику, снова открыл дверцу, вынул скафандр.
      Такое с ним случалось. Эти странные штуки уже давно, если не стали привычными, то хотя бы перестали пугать. Как и обмороки у дверей каюты или появление Зинина.
      Если точнее: он заставил себя не удивляться этому, как бы не замечать, считать эти странности в порядке вещей.
      Это было правильно, это спасало его разум, который просто не выдержал бы под грузом вопросов без ответов, странных случайностей, необъяснимых происшествий.
      Спокойнее, спокойнее.
      Дядюшке Феде прислали нового, только что с завода, робота. Тогда роботы были в новинку и многие не знали как с ними обращаться. На другой день, после получения робота, дядюшка спешил на какой-то конгресс. Он хотел, чтобы в его отсутствие робот подстриг слишком разросшиеся в саду кусты. Дядя Федя отдал приказание в такой форме: вытянул палец по направлению к объектам стрижки, крикнул: "Вот это постричь на высоту метра!" - сел в птерон и умчался по своим делам.
      Вернувшись вечером, он увидел идеально подстриженные кусты. Робота удалось обнаружить уже на втором километре кукурузного поля, которое начиналось прямо за садом дядюшки Федора.
      Что это? Анекдот? Или это действительно было с его дядей Федором?
      Спокойнее, спокойнее...
      За спиной захлопнулся люк шлюзовой камеры. Сергей спрыгнул с лесенки и услышал, как под подошвами звякнул металл.
      Ну и отлично. Вперед!
      Но, собственно, куда? Если никого нет на поверхности, то может быть горячая встреча приготовлена внутри?.. Горячая? В каком смысле? А взял ли он оружие? Специальное гнездо на поясе оказалась пустым, хотя он помнил, как вкладывал в него заряженный на полную катушку плазморезак.
      Но понадобится ли он? Те, кто сумел построить такой шар, должны обладать достаточно мощным оружием, способным снести с поверхности своего жилища все что угодно. Например, никому не нужный, полуразрушенный звездолет. Что может быть проще?
      Потом он заметил люк. Внизу его ждали разветвляющиеся и перепутанные коридоры...
      Он вернулся обратно, но люк был уже закрыт. Провозившись с ним около часа, он сел на пол и задумался.
      Ведь нет никаких причин встречать его подобным образом: не показываясь на глаза, не контактируя.
      Может быть, встречать-то и некому? Люк закрыл обыкновенный автомат?
      Давным-давно кто-то из последних, живших в этом шаре, вышел на поверхность и там сгинул. Люк, естественно, остался открытым. Когда Сергей спустился вниз, автомат люка принял его за того, вернувшегося, и закрыл крышку.
      Пока все логично. Хорошо, посмотрим, что будет дальше.
      Осталось одно - идти вперед. Наверное, такой люк не единственный. Странно другое: отсутствие шлюзовой камеры говорило о том, что те, кто жил здесь, обходились без воздуха? Хоти возможно, что под ногами, отделяя верхние этажи от нижних, находятся и шлюзовые камеры, с толстыми, герметичными стенками.
      Надо идти вперед...
      Коридор свернул направо, потом налево, потом опять направо, Через пять минут он кончился большой кубической комнатой. Абсолютно пустой и чистой. Только кое-где из пола торчали прутья с резьбой на концах.
      Так, все ясно, это анкерные болты. Здесь стояло кое-какое впоследствии демонтированное оборудование.
      Сергей шагнул в дверь, прорезанную в противоположной стене, и тотчас же наткнулся на перчатку, она лежала на полу, возле стенки. Маленькая, белая, изящная. Сергей поднял ее и стал рассматривать.
      Пять пальцев!
      Спокойно, тебе нельзя распускаться, Не торопись,
      Но это же явно обыкновенная бальная перчатка. Как она сюда попала? Если допустить, что она не с Земли, то обронить такую перчатку мог только один из хозяев этого шара. Выходит, они гуманоиды?
      Тщательно вычистили предыдущий зал и не заметили такой вещи здесь? Странно.
      Он взглянул внутрь перчатки и вздрогнул. Возле края стояли инициалы "Т. 3." Трошина Зоя? Нет, не может быть, так не бывает. Очередная галлюцинация?
      Сунув перчатку за пояс, он двинулся вперед,
      Шаг за шагом по унылым, похожим друг на друга, разветвляющимся и сходящимся, коридорам. Главное - не останавливаться.
      Через четыре часа он сел, прямо посреди коридора. Привал...
      Это был Олег. Он сидел в метре от Сергея. Сосредоточенный, спокойный, словно окаменевший.
      Они молчали, потом Олег закурил. Ну, конечно, мертвым воздух для этого не нужен. Однако странно наблюдать, как в абсолютной пустоте распространяется дым. На секунду Сергею даже показалось, что он чувствует запах табака. Но нет, это только показалось.
      Каким-то чутьем, напряженным до предела чувством Краюхин знал: все, что сейчас будет - тот самый, главный разговор. Он ждал его уже давно, но не решался начинать первым.
      - Ты, наверное, удивишься тому, что я заговорил? Во все прошлые приходы я молчал. Так вот... я думал, стоит ли их задавать, эти вопросы? Не все ли равно, ведь уже ничего не изменишь? Что бы ты решил на моем месте?
      - Не знаю. Наверное, в конце концов не выдержал бы.
      Олег выбил трубку не торопясь, так, как будто выполнял важную задачу. Он так делал все, это была его вторая натура.
      - Хорошо, тогда твой вариант катастрофы. А также скажи, правильно ли ты поступил, обрекая нас на смерть?
      Он ждал этот вопрос, был готов к нему, так как все девять месяцев беспрестанно задавал его себе сам.
      - Да, я так сделал. В рубке, в секторе Н2П лежит перфолента, на ней расчеты, доказывающие, что было только два приемлемых варианта - или спасти рубку с лабораторией, или кают-компанию. Во всех остальных случаях сверхметеорит поражал жизненно важные органы корабля. Пойми, избежать столкновения со сверхметеоритом я не мог, я успевал только, совершая маневры рулежными двигателями, подставить любой, по моему усмотрению, бок корабля под удар.
      - Значит, ты не захотел умирать, даже зная, что из-за этого через секунду погибнут другие люди - мы все? И будем лежать на твоей совести вечным грузом? Ради своей жизни ты пошел даже на то, чтобы стать на несколько секунд палачом? Чтобы выжить, ты убил нас. Стоило ли жить после этого?
      - Я тебе отвечу на этот вопрос. Я тебе отвечу на него потому, что ты имеешь право его задать. Даже следственная комиссия не получит на него ответ, а ты получишь... Да, я пошел на это и пошел бы еще раз. Потому что в тот момент я думал, умрете только вы двое. Я спасал Зою, я не знал, что она находится с вами. Было сто шансов против одного за то, что она находилась в лаборатории. И этот единственный шанс выпал. Вы все погибли, а я остался.
      Лицо Олега исказилось. Какое-то страннее, запрятанное далеко, чувство терзало и ломало лицо Олега Трошина - мужа Зои Трошиной.
      - Сергей, я не хотел задавать этот вопрос, но ты сам подвел к нему. Ответь - ты любил Зою? Они вскочили. Олег и Сергей стояли друг перед другом, сжав кулаки, словно готовые броситься в драку. Хотя какая может быть драка между разделенными барьером смерти?
      - Да, я любил ее. Я уверен, она меня тоже любила.
      Олег отвернулся, как от удара. Вся его фигура сгорбилась, стала ниже.
      - Ты ответил на все мои вопросы, - сказал он, поворачиваясь. - Я ухожу, прощай.
      Он сделал шаг вперед и растворился.
      Вот и все. Поговорили. Надо было как-то по-другому, не так беспощадно, что ли? А как? Попробуй, объясни человеку, что его больше не любят. Невозможно. Очень многое в нашей жизни нельзя рассказать, объяснить. Слов не хватает.
      А если и хватает, получается такая занудливая муть, браться не стоит.
      Надо идти. Надо идти вперед, он должен вырваться из этого лабиринта.
      Он шел не спеша, размеренно, не напрягаясь, Таким шагом он мог идти очень долго. Уже было ясно на сто процентов - шар пуст. Те, кто жил здесь, - ушли неведомо куда. Может быть, тысячу лет назад, Остались только коридоры, тишина и мертвый покой.
      Очередной коридор наградил его крутым поворотом, потом был спуск по великолепно сохранившейся винтовой лестнице, и снова такой же пустой коридор. Через полчаса он наткнулся на дверь. Она была полуоткрыта, из проема торчали голые человеческие ноги.
      Значит ушли, бросив своего. Почему он голый?
      Возможно, после смерти с него содрали скафандр. Он был кому-то нужен? А тело нет? Впрочем, это же другая цивилизация. Кто знает какие у них обычаи. Может, своих покойников они не погребают. Выбрасывают куда-нибудь подальше, в вакуум, например.
      Сергей присел над трупом.
      Запрокинутое лицо, пальцы рук скрюченные, вцепившиеся и пустоту. Ноги напряжены. Почти как человек, по крайней мере, очень похож.
      Постой, что это там, на коленке? Ранка, чистая, белая ранка, в которой виднеется железное сочленение.
      Робот? Выходит, так. Брошенный, никому не нужный, он бродил здесь, по этим коридорам, пока не кончилась питавшая его энергия. Тогда он упал и замер. На сколько хватит энергии у тебя? Когда ты упадешь, вот так же запрокинув лицо, пытаясь вцепиться в ускользающую жизнь?
      Через сто шагов он обнаружил еще одну комнату, заваленную фигурами самой различной формы: от трехногих карликов до каких-то картофелин, расположенных на гусеницах. Тоже роботы, кое-что проясняется.
      Интересно, сколько тысяч лет надо, чтобы накопить такое количество разнообразнейших роботов? Ведь эти комнаты, наверное, не единственные.
      Все происходило так: к шару подлетал очередной звездолет. После некоторого совещания космонавты высылали на разведку робота. Убив некоторое время на ожидание разведчика, они приходили к выводу: шар необитаем, но, вероятно, внутри находятся какие-то уничтожающие устройства.
      Естественно, посылать другого робота абсолютно незачем. Придя к такому выводу, экипаж звездолета приводил в действие механизмы взлета и благополучно исчезал в просторах вселенной.
      Через какое-то время прилетал другой, и все повторялось снова.
      Вот только вопрос: кто собирал этих роботов по коридорам, и складывал в специально отведенные помещения? Не могли же они сами прийти сюда для того, чтобы спокойно, в компании таких же, как они, утерять последнюю каплю энергии?
      Он вышел из комнаты, прикрыл дверь. Останавливаться нельзя. В движении - спасение.
      Коридоры, повороты, спуски, подъемы, комнаты, заваленные самыми разнообразными телами. Он уже не запоминал и не подсчитывал. Неужели весь шар такой? Судя по всему, он находился все еще где-то у поверхности стальной громадины. А что в глубине? А в центре? Нет, ему надо быть здесь, вдруг наверху мелькнет открытий люк.
      Сергей остановился на какой-то лестнице и посмотрел на часы. Так, привал. Он не отдыхал уже пять часов.
      Устало опустившись на ступеньку, Сергей попробовал проанализировать создавшееся положение.
      Итак: самое главное - выбраться на поверхность. Что у него есть? С воздухом лучше всего, система обмена работает. Воздуха ему хватит на сколько угодно. Воды мало, дня на три. Пищи нет совсем.
      Эти скафандры рассчитаны на кратковременное пребывание в космосе, например, для устранения каких-либо поломок.
      Если он не выберется, на четвертый день ему придется туго...
      На четвертый день он упал в обморок.
      Сергею казалось, что он пролежал на полу немного, какие-то секунды. Хуже всего было то, что он потерял направление движения. В какую сторону вперед или назад? Как он лежал - на животе или на спине? В конце концов, находясь в полуобморочном состоянии он мог и перевернуться.
      Он надавил кнопку на рукаве скафандра, воды не было.
      Ладно, тогда вперед, У него есть пятьдесят процентов за то, что он идет в нужную сторону.
      Держась за стенку, Сергей встал и сделал первый шаг. Коридор раздваивался. Помедлив, он свернул вправо.
      Не исключено, что он движется по большому кругу. Как это проверить? Надо оставить знак.
      Он отстегнул с пояса пустой контейнер для воды и положил его на пол, на середину коридора.
      Если он ходит по кругу, то рано или поздно к нему вернется. Только хватит ли сил?
      За последующие сутки он еще дважды падал в обморок. Ему хотелось пить. Было такое ощущение, словно наглотался песка. Откуда в герметичном скафандре песок?
      Перед глазами мелькали огненные точки. Несколько раз в конце коридора проносились бесформенные, неясные тени. Ничего страшного, обычное дело.
      Не было бы чего похуже, например, зеленых чертей. Почему-то он испытывал к ним отвращение. Почему? Ведь они не сделали ему ничего плохого?
      Еще через двадцать часов он снова упал. Очнувшись, Сергей рассмотрел то, за что запнулся. Это был контейнер для воды. Его собственный. Значит круг?
      Не торопясь, зная, что времени много, он расположился как можно удобнее. От жажды умирают долго. Его утешало, что он, вероятно, впадет в беспамятство, так будет даже лучше.
      Потом все кончится. Все? А Зинин? Ведь он возвращался, разговаривал.
      Чепуха, штучки воспаленного разума. Ему, Сергею Краюхину, являться будет не к кому...
      Он открыл глаза.
      Перед ним, на коленях, сидела Зоя. Он так давно ее не видел. Значит, встретились перед концом.
      Последнее желание осужденного?
      Она молчала, лицо ее было строгим, спокойным, и только взгляд выдавал ее жалость и любовь.
      Зоя протянула бесплотные руки и стала гладить его по голове. Как мать обиженного ребенка.
      На какую-то долю секунды он ощутил шершавое тепло ее руки.
      Потом она ушла, растворилась.
      Появились неясные тени, они складывались в образы. Тысячи людей разговаривали с ним, приказывали, требовали, успокаивали...
      Это было просветление, пить почти не хотелось. Тело стало легким, невесомым.
      Так кто все-таки собрал роботов в комнаты? Почему вход оказался заперт? Откуда взялась перчатка? Самое странное - перчатка.
      А может, это эксперимент тех, других, из иных миров. Но какой в нем смысл? Никакого. Подопытная мышь тоже не может отыскать смысл в том, что ее колют иглой и суют в лабиринт. Он - мышь в лабиринте?.. Но ведь это мышь, а он разумное существо? Делаем же мы, однако, опыты на разумных обезьянах? Кто может поручиться, что по развитию он отстает от среднего представителя этой цивилизации, как обезьяна от человека?
      Может, и катастрофы не было, не было ничего, все эти девять месяцев у него только создавали иллюзию всего, что происходило?
      А если это последняя, сумасшедшая идея угасающего сознания, попытка себя успокоить? Спрятать голову в песок?
      Надо встать, доказать им, что ты можешь встать, надо идти вперед.
      С трудом, насилуя каждую клетку вялого, непослушного тела, он встал, зашатался и привалился к стене. Теперь, в десяти метрах от него, виднелась дверь... Дверь? Тут не было, да и не могло быть никакой двери.
      Дверь!
      Если в эксперименте хотя бы чуть-чуть не чисто, его не засчитывают. Он догадался правильно? А может это - очередной мираж?
      Догадавшись, он провалил эксперимент. Появилась та самая психологическая примесь, которая была крайне нежелательна. Знание того, что это эксперимент. Значит дверь - выход?
      Если он не рехнулся...
      Сергей не помнил, как прошел эти десять метров.
      Темнота...
      И свет. Это был не мертвый искусственный свет. Нет, это свет солнца...
      Он стоял на каком-то холме. Похоже, это степь, в километре блестело озерцо.
      Земля, он на Земле.
      Сергей всматривался во все окружающее, не чувствуя, как по щекам бегут соленые капли, слезы.
      Кто там бежит к нему? В белом платье, размахивая косынкой? Она, Зоя, не может быть!
      Стоп, а вдруг всего этого нет, есть предсмертный бред?
      Проверить легко, нужно поднять забрало гермошлема. Если он все еще в безвоздушном пространстве шара - он мгновенно умрет.
      Он замер, в эти оставшиеся несколько секунд собирая силы для последнего, завершающего все движения. Сейчас, сейчас, не надо торопиться, он отдохнет и поднимет забрало, это так легко, что может быть проще, вот
      Текст оборван