ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Женя позвонил через два дня.

– Твоя версия, Зураб, подтвердилась: Дроганова убил Перегудов… Однако должен огорчить – никакого намека на то, что он действо вал с кем-то заодно. Объясняет, что все произошло из ревности. Пистолет, дескать, приобрел у незнакомого человека за триста рублей, и после убийства выбросил его, но место не помнит и показать не может.

– Мне нужны материалы следствия, Женя, – сказал я.

– Я их отдам на ксерокс и срочно вышлю. Шеф, думаю, разрешит… Но это еще не все, Зураб. Шоуба был знаком с Перегудовым. Понял?

– Интересно! – сказал я. – Он, видать, рубаха-парень и успел за время учебы в Краснодаре перезнакомиться со всеми…

– Почему-то с теми, кто интересует нас. Тут что-то не то!

– Мысль твоя заманчива, Женя, но…

– Вызови-ка этого рубаху-парня и спроси, знаком ли он с Перегудовым. Попытка, как говорят, не пытка. Посмотрим, что он ответит!

– Я сегодня же встречусь с ним, а потом сразу позвоню. Да, Полина как себя чувствует?

– Врагу своему не пожелаю… Я боюсь, что она тронется умом или наложит на себя руки, Видел ее, сама на себя не похожа. Плохи ее дела, Зураб!

– М-да-а! – только и сказал я в ответ.

Ничего нет неприятнее, думал я после разговора с Женей, иметь дело с таким прохиндеем, как Шоуба, когда он сильнее тебя, и неизвестно, переменятся ли роли…

Шоуба сидел передо мной, и я заметил, что левый глаз у него больше правого, прикрытого до половины тяжелым веком. Да и сам Шоуба стал грузнее, что ли. Сейчас он не хорохорился и той развязности в нем как не бывало.

– В Краснодар когда поедешь? – спросил я.

– Что там делать?

– А учеба?

– Накрылась она… Меня исключили,

– Вот оно что? – протянул я. – Значит, плакали денежки, которые вложила мать в твою учебу. – Я знал, что у Шоубы нет отца. – Да, не повезло ей. Почему раньше об этом не говорил?

– Не трогайте мать, – сказал он, как-то страдальчески скривив лицо и не отвечая на мой последний вопрос.

– Ну что ты, Алеша, бог с тобой! – укоризненно произнес я. – У меня и в мыслях не было ничего такого. Просто сочувствую ей, вот и все!

Шоуба поморщился, но ничего не сказал,

– Вопрос такой: кого еще знал по Краснодару, кроме Дроганова?

– Да мало ли? Разве всех упомнишь?

– Подойдем тогда поближе. С кем, так сказать, из окружения Дроганова знаком?

– Хм, окружения! Ну, знал его сестру Светку. У нее еще подруга была. Такая, знаете… – Шоуба сжал оба кулака и потряс ими. —

Работает в магазине, где я всегда пасся…

– Как ее зовут?

– Полина, кажется.

– Мужа ее знал?

Шоуба еще больше опустил тяжелое веко,

– Все знали, и я в том числе, что Полина изменяла Виктору, и Пашка Дроганов был тому виной. Поэтому в семье Перегудовых не все обстояло благополучно. – Шоуба, оказывается, мог говорить нормально, но вот его снова повело: – Один раз Витька, будучи под мухой, сказал мне, что умочит Пашку… Я молча его выслушал и ничего не ответил… Не люблю вмешиваться в чужие дела! – Шоуба чуть не ударил себя кулаком в грудь.

– Он исполнил свою угрозу.

– Как? – в голосе Шоубы я уловил нечто беспомощное.

– А вот так: он, как ты говоришь, умочил Дроганова.

– Ай да Витька! – Сухие губы Шоубы еле шевельнулись. – Значит, Витька кокнул Пашку? Вот до чего доводит человека ревность! Я на месте Витьки выгнал бы жену…

В тот же день по телефону я связался с Женей и рассказал, что дал допрос Шоубы.

– Он или хитер, как бес, или чист, как ангел, – резюмировал Женя. – Протокол его допроса вышли мне. Если в убийстве Дроганова никто, кроме Перегудова, не замешан, показания Шоубы послужат еще одним доказательством, что Перегудов давно замыслил убийство. Материалы следствия получишь через неделю.

Прочитав акт баллистической экспертизы о том, что гильзы, обнаруженные на квартире Дроганова П. В., и пули, изъятые из его тела, принадлежат пистолету системы парабеллум, я позвонил Ахре и напомнил, не изымалось ли за последнее время на территории Абхазии такое оружие.

– Письмо твое лежит у меня, Зураб, так что теребить не надо. В случае чего сразу звякну…

В последнее время Ахра почему-то стал раздражительным, подумал я, кладя трубку. Не знал тогда, что на него навалились два нераскрытых преступления. Ахра впоследствии, когда они уже были раскручены, признался, что тогда зашился вконец и света божьего не видел, а тут еще убийство Лозинской тяжелой гирей висело на шее…

Но я всего этого не знал и даже немного обиделся на Ахру. Я читал показания Перегудова.

Буквы, тщательно выписанные угловатым почерком, стояли ровно, слог спокойный, словно Перегудов сидел не в изоляторе, а писал сочинение на вольную тему. Его показания походили на занятную, хотя и печальную, историю, и… ничего нового.

Да, убийство на почве адюльтера, подумал я, закрывая папку. Между этими двумя убийствами нет никакой связи…

Но почему тогда исчез рисунок? Зачем он понадобился Дроганову? Чтобы любоваться им? Для этого он мог, например, купить книгу о ювелирных изделиях и любоваться ими, сколько душе угодно! Почему он испугался и вернул рисунок сестре, велев передать нам, а самой молчать? Зачем такая таинственность? Не проще ли было открыто вернуть рисунок? Значит, тогда не имел его и заставил Перегудову вновь нарисовать, но почему? Кому он передал прежний рисунок? Нет, связь какая-то есть! Не для праздного же любопытства он взял рисунок! Но как найти эту связь, если показания Перегудова все перечеркнули?

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Я ждал звонка Жени, но он молчал. Шоуба вел себя нормально и с подозрительными лицами не встречался. Хатуа где-то отсиживался. Лозинская не выходила из головы, но не снилась, до этого еще не дошло.

Ахра однажды радостно сообщил, что напал на след преступников, но все это вновь кончилось ничем… Я понял, что не смогу закончить дело Лозинской до второго пришествия, и возненавидел его пуще смерти. Все же продолжал заниматься им, но мной при этом скорее всего руководил служебный долг…

– Поезжай-ка в Гагру, – сказал мне однажды утром Владимир Багратович.

– На отдых посылаете? – невесело пошутил я.

Он посмотрел на меня через очки, которыми пользовался только при чтении, и недовольно хмыкнул:

– Посмотрите на него, он еще шутит!

– А что мне остается делать? – обиделся я.

– Поезжай, поезжай, – сказал он. – Найди прокурора, и он тебе все объяснит, а мне некогда…

Я отыскал прокурора в отделе милиции. В кабинете кроме него никого не было.

– Ждем тебя, ждем, – сказал он.

– Почему?

– Задержали одного с парабеллумом. Звать Учава. Начальник милиции сказал мне, что вы ищете такой пистолет, поэтому я и позвонил Владимиру Багратовичу.

– Да, ищем, – устало произнес я.

Вошел знакомый следователь горотдела милиции, поздоровался, присел к столу.

– Допросил, Мурман? – повернул к нему голову прокурор.

– Да, Илья Бежанович. Ответил, что пистолет купил у незнакомого человека.

– Всё так говорят, у кого находят нелегальное оружие, – недовольно заметил прокурор. – Вот, отдай пистолет ему, – кивнул он на меня, – у них нераскрытое убийство…

Я забрал пистолет, постановление, вынесенное Мурманом по своему делу, сам написал аналогичный документ по делу Дроганова и без всякой надежды отнес все это эксперту.

Через день получил заключение баллистической экспертизы о том, что гильзы и пули по делу Дроганова выстрелены из парабеллума, который я привез из Гагры. Такого неожиданного успеха никак не ожидал: легкая удача не всегда баловала меня…

Я поехал к Мурману, который по моему телефонному звонку уже знал о результатах экспертизы.

Во время допроса Учава на меня внимания не обращал, потому что я не подавал голоса. Свобода действий временно была предоставлена Мурману. Он был хорошим следователем и помощи ему никакой не требовалось.

– Пистолет где достал? – спросил Мурман.

– Я уже сказал: купил у одного в Очамчирре… И угораздило же меня! – сокрушенно произнес Учава. – Никогда с дурой не ходил, а тут…

Мы уже знали, что Учава имеет три судимости: за кражу и два грабежа, и поэтому с ним нужно было держать ухо востро.

– Когда ты его приобрел?

– Два, нет, три месяца назад.

Мурман молча, но красноречиво посмотрел на меня. Я решил, что пора Учаве выложить все, и незаметно кивнул.

– Из твоего пистолета месяц назад убит человек, – нахмурил брови Мурман. – Вот какая петрушка, дружок…

– Что? – забеспокоился Учава.

– Повторить? – впервые заговорил я.

– Нет, я понял, но… – Учава, полуоткрыв рот, некоторое время молчал, а затем перевел взгляд на меня: – Вы шутите?!

Я не спеша стал открывать папку на «молнии», где у меня были сложены все документы, необходимые для допроса. Учава оцепенело уставился на мои руки. Наконец, я вынул акт баллистической экспертизы и молча положил перед ним на стол.

Лицо Учавы посерело. Некоторое время он смотрел на бумагу, потом несмело пододвинул ее к себе. Читал долго. Кончив, отодвинул акт кончиками пальцев и тускло произнес:

– Я никого не убивал. Я никогда не иду на мокрое дело. Если б знал, что из этого пистолета убит человек, к нему бы даже не притронулся.

– Но, по твоим словам, ты приобрел пистолет три месяца назад,

а человек убит месяц назад, – напомнил я. – Все это как совместить?

– Не убивал я никого, – тупо повторил Учава.

– Допустим, что это так, – сказал Мурман. – Но знаешь ведь, кому до тебя принадлежал пистолет?

– Нет, не знаю. Бывший владелец пистолета мне незнаком. Мы поговорили, зашли в туалет. Он показал мне пушку. Как раз тогда у меня водились деньги. Мы тут же разошлись, как в море корабли. Ни до, ни после этого не видел его.

– Учава, – сказал я тихо, – напоминаю еще раз: в Краснодаре месяц назад убит некий Дроганов. Из парабеллума, который изъят у тебя. Согласно справке о судимости, ты вышел из колонии в декабре прошлого года, а Дроганов убит недавно.

– Ну и что?

– Вот что, Учава, – сказал я решительно. – Или ты назовешь имя прежнего владельца пистолета, или тебе будет предъявлено обвинение, если не в убийстве Дроганова, то в соучастии, потому, что не буду скрывать, его убил другой… Выходит, пистолет убийце передал ты!

– Это еще нужно доказать! – запальчиво воскликнул Учава.

– Доказательство только что лежало перед тобой, ты его читал, – напомнил я об акте. – Улика-то бесспорная!

– Когда именно произошло убийство Дроганова?

Я назвал дату.

Учава опустил голову и некоторое время шевелил губами. Видимо, высчитывая, несколько раз загнул пальцы на левой руке.

– Все, – сказал он, выпрямившись. – Тогда я лежал в республиканской больнице, мне удалили аппендикс.

Я удивленно посмотрел на него: так он чисто выговорил это слово.

– Можете проверить! А в Краснодар я никогда не ездил и не знаю ни только Дроганова, но и где находится этот… город.

Я спросил, знаком ли он с Перегудовым Виктором Сергеевичем, Хатуа Валерием Кунтовичем и Шоубой Алексеем Романовичем, но Учава, посмотрев на меня скучающими глазами, ответил тем же тусклым голосом, что слышит о них впервые.

После окончания допроса конвой увел Учаву, а Мурман тут же позвонил главврачу республиканской больницы и попросил выдать справку, лежал ли там Учава в названное им время.

– Справка будет готова через два часа, – сказал Мурман, кладя трубку.

– Тогда сейчас же поеду в Сухуми, – сказал я, поднимаясь.

– Пообедаем… Так тебя не отпущу.

Выйдя из здания милиции, мы направились в кафе. Мурман сказал, что там готовят вкусные хачапури.

– Что будешь делать, если алиби Учавы подтвердится и наша версия отпадет? – спросил Мурман, когда мы уже сидели за столом. – Он никогда не назовет того, кто передал ему пистолет, это такой народ!

– Тогда пусть думает Женя Дегтярев, – пошутил я.

– Кто?

– Тот, кто ведет дело по убийству Дроганова.

– Дегтярев-то, конечно, будет думать, но ты ведь сказал, что убийство Дроганова как-то связано с убийством Лозинской? – Мурман отпил кофе из стакана. – Так что и тебе придется думать.

– Уже шевелю мозгами, – так же шутливо ответил я. – А то они, пожалуй, застоялись.

Мурман слушал с интересом.

– Сперва должен узнать, был ли знаком Учава с Хатуа и Шоубой, то есть с теми, кого мы подозреваем в двух этих убийствах. Потом возьмемся за Перегудова, который, как выразился Шоуба, умочил Дроганова…

– И что это даст?

– Ты веришь в россказни Учавы, что пистолет ему продал неизвестный?

– Нет, конечно!

– Значит, пистолет передал или продал человек, которого Учава знал, как облупленного.

– Выходит, так!

– Вот и будем искать его! – весело сказал я, хотя ничего веселого впереди не видел,

Так случилось и на этот раз. Главврач республиканской больницы выдал справку о том, что в интересующее меня время Учава действительно лечился у них по поводу аппендицита и выписался неделю спустя.

Утром следующего дня я уже находился в кабинете начальника уголовного розыска Абхазской АССР. За помощью к нему решил обратиться потому, что Ахра был в отъезде. Михаил Андреевич, узнав о цели моего прихода, снял телефонную трубку и негромко сказал:

– Гагуа, зайдите ко мне…

Через минуту в кабинете появился Шота Гагуа – здоровяк с густыми усами. Он приветливо улыбнулся мне, пожал руку. Мы были знакомы, но работать вместе не приходилось.

Михаил Андреевич коротко рассказал Гагуа, что меня интересует.

– Всех троих: Хатуа, Шоубу и Учаву знаю, и очень хорошо, – начал Гагуа. – Хатуа и Учава судимы несколько раз, Шоуба – нет, но компрматериалами на него не располагаем. Хатуа – вор в законе. Помните, – Гагуа взглянул на меня, – мы сообщали, что между Хатуа и Шоубой состоялась встреча на морвокзале?

– Да, конечо.

– Значит, нет никакого сомнения в том, что Хатуа и Шоуба знакомы, а вот Хатуа и Учава не только знали друг друга, но вместе ходили на дело… Несколько лет назад была совершена квартирная кража, и мы быстро раскрутили ее. Ее совершали Хатуа и Учава, но удалось доказать только вину Учавы – он не выдал Хатуа. У нас были косвенные доказательства на Хатуа, но прокурор не дал санкцию на арест. Хатуа выскользнул, недолго гулял на свободе и сел за другое дело. После освобождения, это было в августе прошлого года, он некоторое время отлеживался на дне, но по последним данным, уже всплывает на поверхность. Скажу больше – подозреваем его в убийстве Лозинской, хотя веских доказательств нет. А на оперативных данных далеко не уедешь…

– Почему мне неизвестно об этом? – с обидой произнес я, мысленно решив, что выскажу ее и Ахре по его возвращении. – Ведь я занимаюсь делом по убийству Лозинской.

– Мы не хотели говорить раньше времени, – сказал Гагуа, погладив усы. – Так просто, слушок…

– Все же я должен был знать! – Гагуа не ответил, а я более сдержанно спросил; – Не знаете, имели Шоуба, Хатуа или Учава пистолет?

– Слухи такие были… только о Шоубе, – вздохнул Гагуа,

– Учава задержан с парабеллумом в Гагре, – сказал я.

– Да, да, Шота, – кивнул Михаил Андреевич, который до сих пор молчал. – Я читал телефонограмму.

– Из этого пистолета убит человек в Краснодаре, – сказал я, – Экспертиза проведена, есть акт.

– Значит, что получается? – Усы у Гагуа задвигались. – Человека убивают в Краснодаре, а орудие убийства – парабеллум находят в Гагре?

– Да.

– Тогда, выходит, Учава совершил убийство?

– Нет. Убийца установлен и во всем признался. Его фамилия Перегудов. Он – красодарец, как и убитый Дроганов.

– Значит, Учава передал убийце пистолет или получил от него?

– Тоже нет. Во время убийства Учава лежал в республиканской больнице. Есть справка, да и врачи подтверждают. Учава же говорит, что в Краснодар никогда в жизни не ездил, с Дрогановым и Перегудовым не был знаком. Алиби его доказано.

– Кто же тогда передал пистолет Перегудову? – спросил Михаил Андреевич.

– Пока не знаем, – пожал я плечами. – Перегудов утверждает, что пистолет после убийства выбросил. Сейчас, после обнаружения его у Учавы, понял, что он, Перегудов, лжет, но каким образом пистолет оказался у Учавы? Перегудов еще не знает, что мы нашли пистолет, – уточнил я.

– Надо поговорить с Перегудовым, – подал голос Михаил Андреевич, – Показать акт экспертизы.

– Обязательно, – сказал я.

– Чем можем помочь? – спросил Михаил Андреевич.

– Надо срочно, нарочным, направить акты экспертизы в Краснодар для передачи следователю, который ведет дело по убийству Дроганова.

– Сделаем.

– Да, а знакомы ли Шоуба и Учава? – спросил я Гагуа.

– По-моему, нет, – ответил он.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Приехав на работу, я позвонил Евгению.

– Вот и тронулся лед, – сказал он.

– Мне кажется, он еще больше затвердел. Срочно допроси Перегудова. Лишь после этого сможем сказать, тронулся ли.

– Его-то допрошу, но нужен акт экспертизы, Зураб. Думаю, иначе он и рта не раскроет.

– К тебе едет работник милиции с актом и протоколом изъятия парабеллума у Учавы, – сказал я.

На следующий день Женя позвонил сам.

– Зураб, Перегудов признался, что пистолет ему передал Шоуба.

– Замечательно! – воскликнул я.

– Подожди, не торопись, – охладил он меня. – Перегудов сказал, что не знает, почему Шоуба подговаривал его убить Дроганова, и какую цель преследовал, передавая пистолет.

– Значит, Шоуба подстрекал Перегудова?

– Да. Маленький просвет в твоем деле уже есть. Но возникает вопрос: почему Шоуба был заинтересован в убийстве Дроганова? – задумчиво проговорил Женя и добавил: – Долго Перегудов мучил меня, но добил-таки его акт экспертизы, особенно фотоснимок пистолета. Шоуба уже не должен отвертеться.

…Протокол допроса Перегудова, который привез работник милиции, мне ничего нового не дал. Все то, что там прочел, я знал со слов Жени, но вкратце. Перегудов размахнулся на несколько страниц, тогда как все это можно было вместить в одну. Самое главное, что я вынес из протокола, то, что Шоуба подстрекал Перегудова на убийство Дроганова и передал ему за несколько дней до этого пистолет системы парабеллум.

Я доложил обо всем Владимиру Багратовичу и прокурору республики, который подписал постановление об аресте Шоубы.

Я допрашивал Шоубу в кабинете Шоты Гагуа. Ахра еще не вернулся из командировки.

– Вот что, Алеша, раньше ты еще мог водить нас за нос, но сейчас я располагаю такими данными против тебя, что ничего возразить не сможешь.

Шоуба молча и внимательно слушал. Было видно, что он заметно похудел.

– Будь благоразумен и расскажи все, без утайки, пока я не сталприводить доказательства. – Я положил ладонь на папку с делом по убийству Лозинской.

– О чем должен рассказать?

Я почувствовал, что Шоуба держится только усилием воли, и пожалел его.

– О многом, Алеша, – сказал я тихо. – Начни сам, пока не стал напоминать.

– Напоминайте, – махнул он рукой.

После этих слов исчезла всякая жалость к нему.

– Знаешь ли ты Учаву? – загнул я палец.

– Впервые слышу эту фамилию. Вы думаете, я знаком со всеми, кто вас интересует?

– Та-ак… О Перегудове мы говорили в прошлый раз. Надеюсь, не забыл наш разговор?

– Нет. До гроба буду помнить.

– И слава богу. Не забыл, что Перегудов убил Дроганова?

– Ну, убил так убил. Зачем об этом напоминать?

– А затем, что Перегудову пистолет передал ты!

Я думал, что пошлю Шоубу хотя бы в нокдаун, но он удержался на ногах.

– Ну-у, скажете тоже! – протянул он осторожно.

Я молча вынул из папки протокол допроса Перегудова и положил перед ним:

– На, читай.

Шоуба быстро прочел написанное. Его фамилия была подчеркнута несколько раз, и не понять, о чем в протоколе речь, было нельзя.

Шоуба посмотрел на лицевую сторону протокола, и, убедившись, что показания принадлежат Перегудову, сказал:

– Это могли сочинить и сами. Мне нужен живой Перегудов. Хочу на него посмотреть. А бумага что? Она все стерпит!

– Она-то все стерпит, но почему ты испытываешь мое терпение?

– Что делать? – пожал он плечами, – Знаю, что доставляю хлопоты, но все это так серьезно, что не могу поступить иначе. – Он вновь заговорил нормально. – Поймите меня правильно.

– Значит, Перегудову пистолет не передавал?

– Нет,

– Ну что ж… Тогда прочти это и распишись. – Я протянул ему постановление об аресте.

– Ого! – сказал он, прочитав лишь заголовок. – Это за какие заслуги?

– Прочти до конца, узнаешь… Впрочем, ничего нового для тебя там нет.

– Читать его не хочу, подписывать – тоже.

– Поступай, как знаешь. Но учти, чтоб это не вышло тебе боком.

Я взял постановление, сделал отметку об отказе от подписи и вызвал конвой.

– Мой тебе совет, – сказал я напоследок, – подумай на досуге, может, пойдет на пользу.

Шоуба ничего не ответил, а когда появился милиционер, с независимым видом поднялся и направился к выходу.

В тот день прокурор республики подписал постановление об этапировании Перегудова к нам.

Несколько раз приходила мать Шоубы, плакала, а я тихо и вежливо успокаивал ее. Появились и другие ходатаи, которых подняла на ноги бедная женщина, но и они ушли ни с чем.

После доставки Перегудова, я допросил его: он упорно держался прежних позиций.

И тогда я устроил встречу Шоубы и Перегудова. Задавая традиционный вопрос, знают ли они друг друга и в каких взаимоотношениях находятся, заметил, что Шоуба сделал какой-то знак Перегудову.

– Шоуба, – сказал я строго, – добьетесь того, что посажу вас спиной ко всем.

Он сомкнул губы и, показалось, с ненавистью посмотрел на меня.

– Перегудов, – не меняя тона, спросил я, – подтверждаете ли вы показания, данные ранее?

– Да, – он поправил очки на переносице.

Я следил за Шоубой, чтобы тот не выкинул еще что-нибудь.

– Тогда расскажите, как и при каких обстоятельствах совершили убийство Дроганова? – Я умышленно не задал вопрос, какую роль при этом сыграл Шоуба.

Перегудов кончиком пальца вновь поправил очки, но отвечать медлил.

Неужели и этот задумал какую-нибудь каверзу? Я уже был сыт по горло выходками Шоубы, и, если нечто подобное последовало бы от Перегудова, не знал, как вести себя дальше.

– С самого начала? – спросил, наконец, Перегудов.

– Да, – ответил я, подумав, что никакого неожиданного хода он не предпримет.

И не обманулся. Перегудов стал негромко рассказывать о взаимоотношениях между Дрогановым, ним и его женой, о своей ревности, о том, что Шоуба еще больше разжег ее, а потом передал пистолет…

– Что? – вскинулся»Шоуба, и такая ярость появилась в его голосе, что я испугался, как бы это не повлияло на Перегудова.

– Тихо! – приказал я. – Значит, он дал вам пистолет, – обратился к Перегудову. – А марку помните?

– Да. Парабеллум. Об этом пистолете я читал только в книгах,

но видеть не приходилось. Ведь он немецкий, верно?

Шоуба сидел уже спокойно, но побелевшие костяшки сцепленных пальцев выдавали его волнение. Гагуа прохаживался по кабинету, стараясь быть поближе к Шоубе.

– Я спросил у Шоубы, – продолжал Перегудов, – зачем мнепистолет, а он говорит: «Как зачем? А Дроганова пальцем убьешь?» Тогда я сказал, что у меня и в мыслях не было его убивать. Шоуба рассердился, назвал меня тюхой и… это обозлило меня. Три дня мучился, хотел даже вернуть пистолет Шоубе, но он снова появился, как злой дух, и – тогда я решился… Дальше вы знаете.

– Но Шоуба не слышал вашего рассказа.

– Как? Я передал ему пистолет и все выложил! – недоуменно произнес Перегудов.

– Да, но сейчас, на очной ставке, он еще раз хочет услышать об этом.

Перегудов поморщился, но пересилил себя:

– Я решил начистоту поговорить с Дрогановым и пошел к нему на квартиру. Он был один, под хмельком. Я выложил все, что о нем думаю, но он засмеялся и заявил, что Полина сама сделала выбор и, кажется, не ошиблась. Да и ему она нравится… Тогда я не выдержал и… выпустил в него несколько пуль. Он упал, а я ушел, хлопнув дверью. Отыскал Шоубу, вернул пистолет и обо всем рассказал. Он положил оружие в карман, сказал, что я настоящий мужчина, и мы разошлись.

– Скажите, с какой целью Шоуба склонял вас к убийству Дроганова? Почему он в этом был заинтересован?

– Не знаю, – ответил Перегудов и опустил голову.

– Значит, если бы не Шоуба, вы не совершили убийства Дроганова?

– Нет.

Я не уследил за Шоубой: его словно что-то подбросило вверх. Перегнувшись через стол и чуть не лежа на нем, он обеими руками схватил Перегудова за шею и стал душить. До этого, со слов работников милиции, знал, что Шоуба – неуправляемая личность и может вытворить что угодно, поэтому очную ставку проводил в присутствии Гагуа, который еле оторвал руки Шоубы от горла Перегудова. Очки Перегудова упали на пол, но, к счастью, не разбились. Иначе пришлось бы прекратить очную ставку: без них Перегудов не годился никуда.

Шоубу била мелкая дрожь. А с Перегудовым словно ничего и не случилось: он надел поданные Гагуа очки, а потом два-три раза потер шею и успокоился на этом.

– Возьмите себя в руки, Шоуба, – сказал я, видя, что его все еще продолжает трясти. Было ясно, что это не со страху, а от ярости.

Я встал, прошелся, вернулся к столу и спросил Шоубу:

– Ну, как, будем продолжать?

– Как вам будет угодно! – наконец, хрипло произнес он.

– Тогда ответьте: подтверждаете ли вы показания Перегудова?

– Нет. Его показания с самого начала ложь, провокация и… – употребил нецензурное слово Шоуба, но стыдить и призывать его к порядку я не стал. – Перегудов сам мне говорил, что убьет Дроганова, а я отговаривал… Так же было, ты, четырехглазый?!

– Нет.

– Ух!.. – по-абхазски выругался Шоуба. – Ты тонешь, зачем нужно меня тянуть на дно? Скажи следователю, что пошутил.

– Я не шучу, а говорю всерьез.

– Вы не передавали Перегудову пистолет и не подговаривали его убить Дроганова? – спросил я Шоубу.

– Нет.

Когда очная ставка была окончена, милиционер увел Перегудова. Шоубу я оставил в кабинете – были еще вопросы.

– Будешь дальше запираться?

– Я сказал святую правду. – Шоуба немного пришел в себя, развязный тон вновь вернулся к нему.

– Ой ли?

– У вас такая профессия – не верить никому.

– Почему же? Я всегда верил и буду верить честным людям. Ну ладно… Во время последней беседы…

– Не беседы, а допроса, – тихо перебил Шоуба.

– Так вот, во время того допроса я упоминал об Учаве… Интересная получается вещь: он сейчас сидит, знаешь за что?

Шоуба не проронил ни слова.

– У него изъят… – я помедлил, – парабеллум…

– Какое я имею отношение к какому-то Учаве?

– Самое прямое. То, что я сообщил, только присказка, а сказка впереди – Дроганов убит из этого парабеллума. – Я стал раскуривать сигарету.

– Да-а, головоломка! – протянул Шоуба, но я понял, что он насторожился.

– Ничего подобного! – воскликнул я. – Никакой головоломки нет. Все ясно, как божий день. Перегудову пистолет передал ты, а после убийства Дроганова, он вернул его тебе. Учава в Краснодар не ездил и не знает, кто такие Перегудов и Дроганов – это нами доказано. Да к тому же во время убийства Дроганова Учава лежал в больнице – ему удалили аппендикс… Что из этого следует? А ну, пораскинь-ка мозгами! Ответ напрашивается сам собой: пистолет сослужил вам службу, – я нарочно употребил последнее местоимение во множественном числе, – он жег руки и надо было от него избавиться. Выбрасывать жаль, и он перекочевал к Учаве, горячо возжелавшему иметь оружие… Ну, как? Продолжать?

В кабинете стояла тишина. Шоуба молчал, а Гагуа углубился в чтение какого-то документа.

– Это был неверный ход, Алеша. Пистолет надо было уничтожить сразу, но жадность ваша, – я вновь употребил множественное число, – помешала. Она сгубила многих, в том числе тебя, и… Хатуа. Скажешь, не знаешь Хатуа? Не смеши меня, пожалуйста! Отрицать очевидное – глупо и, что главное, пагубно… Я нарочно не задавал вопроса о Хатуа, думал, сам его вспомнишь… Итак, что связывает тебя с Хатуа? Только быстро! Учти, правдивость принесет тебе лишь пользу. Ну, начали!