У них зародилась идея создать свое подпольное объединение единомышленников, единоверцев, желавших подзаработать, используя свой опыт, знания и полную неосведомленность пришедших к власти людей, особенно в деревне.
      В начале марта 1919 года в Московскую чрезвычайную комиссию поступили сведения о том, что в одном из зданий бывшего коммерческого банка, расположенного на улице Ильинка, ведется подпольная работа: в окнах горит свет, в помещениях двигаются люди. Было известно, что банк закрыт, тем не менее к зданию ежедневно приходили люди. Прилично одетые, вели себя по-светски, уединялись в кабинетах закрытого здания и приступали к работе. Чем они занимались, можно было только догадываться. В любом случае становилось очевидным, что раз это были биржевые маклеры и банковские дельцы, они продолжали обсуждать свои проблемы и в конце концов организовали тайное сообщество, состоявшее из десятков людей, в задачу которого входило налаживание нелегальной банковской деятельности. Для официальных лиц существовало объяснение, что эта деятельность нужна банку для его полной ликвидации. А сама ликвидация банка требует немало времени.
      Как выяснилось, бывшие банковские служащие и коммерсанты занимались продажей аннулированных процентных бумаг, царских ассигнаций, думских денег и керенок. Кроме того, были в ходу заемные и чековые письма бывших московских капиталистов на заграничные банки. Из-за рубежа приходили посылки и тайные письма, в которых давались указания, как и по какому курсу продавать валюту, как котировать курс рубля. Более того, по поручению руководства этого несуществующего банка, Боржанского и Панферова, мелкие клерки группами стали делать, как они говорили, "налеты" - сначала на московские рынки, где через подставных лиц пытались наладить продажу валюты, затем на деревни, выезжали в провинцию, где убеждали состоятельных сельских жителей покупать у них царские деньги, объясняя это большой выгодой и тем, что советский рубль ничего не стоит, что его эпоха недолговечна, скоро восстановится царский строй и старые деньги будут в силе и почете. Тем самым они работали на понижение курса рубля, снижали авторитет новой власти, негативно воздействовали на пополнение ее золотого запаса.
      Однако широко развернуться им так и не удалось. Уже в начале апреля 1920 года чекисты узнали о подпольной биржевой практике, осведомители приносили с рынков иностранные деньги, из провинции в Москву потянулись обманутые вкладчики и обладатели царских денег, желающие выяснить, насколько справедливы суждения московских банковских работников. И когда им объяснили, что они стали жертвой мошенничества, некоторые направились в комиссию ВЧК.
      Собственно, материалов для возбуждения уголовного дела о мошенничестве, подлоге, обмане, спекуляции и антисоветской деятельности накопилось более чем достаточно. Было решено эту шайку ликвидировать. И в один прекрасный день милиционеры неожиданно нагрянули в банк. В нем как раз кипела напряженная биржевая работа. И десятки людей во главе с Боржанским и Панферовым были арестованы. Всего 68 человек. В сейфах обнаружились несколько миллионов советских рублей, царских, думских и керенских кредиток и, кроме того, аннулированные процентные бумаги. Начался допрос арестованных. И тогда Боржанский признался, что его банк наладил связи с заграницей, сотрудники начали осуществлять валютные переводы, товарные посылки и письма. Идея заключалась в том, чтобы создать подпольный банк, проводить коммерческие операции, а затем вывезти капиталы за границу. Кроме Боржанского и Панферова, были арестованы и другие руководители этой подпольной компании: Данкин, Жестков и Рабинович.
      Коллегия МЧК, рассмотрев следственное производство, постановила передать дело в Московский революционный трибунал.
      На этом деятельность банковской шайки, так и не успевшей развернуться, завершилась.
      КРЕСТЬЯНСКИЙ ДУШЕГУБ
      КОТОВ-СМИРНОВ
      (1918-1922)
      Среди самых кровожадных банд начала 20-х годов наиболее безжалостной и в то же время малочисленной считалась банда Василия Котова, всем трем членам которой газетчики дали одно определение: "люди-звери". Примерно сто шестнадцать человеческих жизней на ее счету.
      Василий Котов родился в 1884 году в деревне Суходол Вяземского уезда Смоленской губернии. Семья была неблагополучной. В доме верховодил отец, Родион, человек с уголовным прошлым, прирожденный вор и убийца, вместе с тремя своими старшими сыновьями мечтавший сколотить банду, вырваться на просторы России и преуспеть в делах разбойных. Его и в своей деревне боялись, знали - лихой человек, зарится на чужое добро. В таких уголовных условиях рос и Василий, унаследовавший от отца все самые худшие черты: тягу к воровству и грабежам, а потом и к убийствам. И не случайно свое первое преступление - кражу - он совершил в двенадцать лет и попал в исправительный дом. Сбежал оттуда, снова воровство, снова исправительный дом, снова побег. Он не мог быть уже никем другим, только профессиональным преступником- уголовщина стала его кровью и плотью. Никакого образования он, понятное дело, не имел, никакого воспитания не получил, вся его жизнь на свободе была связана с такими же отщепенцами, как и он сам, и подчинена одной цели- ограблению.
      Но одному действовать становилось сложно. Требовались помощники. И тут к нему присоединяется уроженец Белгородского уезда Курской губернии Григорий Морозов, который еще в 1903 году убил полицейского и для которого убить любого человека, даже ребенка, не представляло особого труда. Именно от этого своего напарника Котов заразился кровавым вирусом убийства.
      Познакомимся поближе с Котовым и его деяниями. Начинал он еще у себя дома, в Смоленской губернии: воровал, тащил, что плохо лежало, а вот первый кровавый след оставил в Курске. Случилось это в ноябре 1920 года в Казацкой слободе города. Загорелся дом семьи Лукьяновых. Местные жители бросились гасить пламя, но куда там, почти все сгорело. А когда стали разгребать пепелище, то обнаружили пять обгоревших трупов, связанных по рукам и ногам, с разбитыми головами. Вызвали милицию, которая и установила, что эти пятеро были убиты накануне, видимо, с целью ограбления, а затем преступники подожгли дом.
      Вызванные эксперт-криминалист и медэксперт определили, что все пятеро были убиты тяжелым железным предметом, напоминающим обух топора. Опросы жителей ничего не дали, никто преступников не видел, и милиция никаких особых действий больше не предпринимала.
      Через несколько месяцев опять в Курске, в Стрелецкой слободе неизвестные бандиты напали на дом, в котором проживала семья китайского гражданина, человека гостеприимного. Именно в тот день у китайского предпринимателя в гостях оказались его знакомые. Котов и его напарники никого не пожалели, связали всем руки, ноги и зверским образом убили шестнадцать человек. Били точно так же, как и в Казацкой слободе - тяжелым предметом, похожим на обух топора. Из дома были вынесены самые ценные вещи, в том числе и фарфоровые чайные сервизы, ковры. По городу поползли слухи, говорили о неуловимой банде, которая нападает только на иностранцев, говорили разное, а у милиции по-прежнему не было никаких зацепок. Проверили по картотеке: ничего похожего в Курске раньше не встречалось. Опросы местных воров и скупщиков краденого тоже ничего не дали. Скорее всего, в Курске действовала банда приезжих.
      Прошло несколько дней, и вдруг в Курске, на Хуторской улице произошло похожее преступление - в одной квартире была убита семья из шести душ. И у всех оказались связанными руки и ноги, и у всех головы были размозжены каким-то тяжелым металлическим предметом. Сыщики сбивались с ног в поисках убийц. Были опрошены десятки людей. Но картина складывалась очень противоречивая, и самое главное - никто не видел преступников.
      А ситуация в городе между тем накалялась. Люди собирались толпами, шли к управлению милиции, на Хуторскую улицу, обсуждали страшные преступления, требовали от властей поймать и уничтожить объявившихся в Курске нелюдей. К поиску преступников подключили и местных чекистов, но опять никаких следов пребывания банды в городе...
      Но вот в конце января 1922 года в Московское управление уголовного розыска поступило сообщение о том, что в районе Поклонной горы произошло чрезвычайное происшествие: обнаружен сожженный дом, а в нем связанные по рукам и ногам шесть трупов. Налицо убийство с целью ограбления и сокрытия следов грабежа. Местные жители опознали сгоревших, это была семья недавно прибывшего в Москву крестьянина Морозова. Расследованием занялся помощник начальника МУРа Алексей Панов.
      Опросили жителей, но никто ничего не видел. Все случилось поздней ночью. Попытки отыскать убийц по свежим следам ни к чему не привели.
      А через несколько дней похожее преступление было совершено в доме № 53 по Нижне-Красносельской. И снова Алексей Панов в деле. Выехавшие на осмотр места происшествия муровцы увидели примерно такую же картину, что застали на Поклонной горе: снова связанные люди, на этот раз четыре человека, завязанные глаза у ребенка, снова удары обухом топора по голове. Убитыми оказались члены семьи гражданина Малица и его квартирант. После совершения очередного преступления бандиты вынесли наиболее ценные вещи и затем пытались поджечь квартиру. Но огонь по какой-то причине не разгорался. Муровцы начали искать родственников и людей, близко знавших Малицу. По опросам соседей был составлен круг его знакомых. Но и среди них никто не мог сказать ничего определенного. Врагов у семьи Малицы не было. Никаких следов бандитов обнаружить опять не удалось. И сыщики укрепились во мнении, что на Нижне-Красносельской улице действовали те же люди, что и на Поклонной горе. И, похоже, сделали это выходцы из крестьян, потому что пропали не одни ценные вещи, но и носильные, и даже такие, которые едва ли пригодились бы горожанину - чайники, кастрюли, - скорее всего, жителю села.
      Но на этом следствие застопорилось, и подобных преступлений больше не совершалось. О результатах своего расследования Панов доложил начальству. По его данным выходило: либо банда решила сделать перерыв и затаилась, либо, что вероятнее всего, уехала куда-то на гастроли, чтобы продолжать свое дело в глубинке. Или же она вообще распалась и перестала существовать, что было бы очень желательно, но маловероятно. В том, что она состоит из крестьян, сомнений уже не было. Оставалось одно - ждать, когда банда заявит о себе еще раз.
      К сожалению, в то время не было банка данных на преступников. Иначе сыщики могли бы провести аналогию между убийствами в Москве и Курске, выявили бы их схожесть, очертили бы круг действий насильников, смогли предпринять совместные оперативно-розыскные мероприятия. Сразу по горячим следам сделано это не было. И только позже, значительно позже, когда банда Котова оставила кровавые следы в других губерниях, поняли, что и в Курске и в Москве действовали одни и те же люди.
      После зверских убийств в Москве неведомая банда не затаилась и не распалась, как полагали некоторые сыщики. Она действительно уехала из столицы и продолжала действовать теми же методами, что и прежде. В мае того же года в Московское управление уголовного розыска вновь поступило сообщение о похожем преступлении, теперь уже в Гжатском уезде Смоленской губернии. Там бандиты напали на пятидесятилетнюю владелицу хутора Федотову. Они вначале изнасиловали женщину, а потом убили. Из избы бандиты вынесли не только носильные вещи, но и кухонную утварь. Выехавшая на место преступления московская бригада милиционеров могла лишь установить знакомый почерк: удар обухом топора по голове. Местные жители подтвердили, что Федотова жила одиноко, никого к себе не подпускала. Но кто мог совершить убийство, они и предположить не могли. Во всяком случае в селе к ней никто зла не испытывал и на ее добро не зарился, поэтому в селе убийц искать нет никакого смысла.
      Внимательно изучив обстоятельства совершения преступления, московские оперативники укрепились во мнении, что они идут по следу той самой банды, что действовала в Москве. Значит, оставалось ждать следующего преступления.
      Прошло всего несколько недель. На этот раз бандиты выбрали хутор гражданина Поздняка, что рядом со станцией Паликово подмосковного Верейского уезда. Оттуда поступила страшная весть: в одном доме зарублены сразу восемь хуторян и трое охотников, случайно оказавшихся рядом. Но одной из жертв повезло. Осталась в живых шестнадцатилетняя дочь владельца хутора Кристина Поздняк. Это был первый свидетель, который видел не просто членов банды, но пережил всю трагедию и, значит, мог рассказать столь недостающие подробности.
      Кристину немедленно доставили в Москву.
      По ее словам выходило, что уже под вечер, когда вся семья - восемь человек - собралась во дворе, неожиданно к калитке подошли двое мужчин и одна молодая женщина. Вид у них был суровый. Они без спроса открыли калитку и потребовали к себе хозяина. Когда отец подошел к ним, они сказали, что являются милиционерами, у них есть мандат на арест и они будут проводить в избе обыск с целью выявления, нет ли в семье излишков продуктов, нет ли оружия. Но никаких бумаг не предъявляли. Отец, по словам Кристины, ничего не мог понять, пытался возражать, но те вытащили револьвер и приказали всем идти в избу. И лица у всех троих, в том числе и у женщины, стали какие-то злые.
      В избе все и началось. Один из незнакомцев достал бечевку, связал всем руки и усадил на пол. При этом ни сам хозяин, ни домочадцы- никто не оказал им сопротивления, настолько все были парализованы этим внезапным вторжением. Поздняк полагал, что все это недоразумение, что все скоро выяснится и незнакомцы уйдут. Но те расселись, как у себя дома, и потребовали, чтобы им сказали, где в семье прячут ценности. Поздняк ответил, что в доме ничего ценного нет, есть только немного зерна, картофель, овощи, немного хлеба. Но те не верили, кричали, требовали денег, золото. И тут во двор постучались трое охотников.
      - Мы обрадовались, - продолжала Кристина, - думали, что это наше избавл ение. Бандиты вначале испугались, это было видно по их лицам. Но потом, переговорив между собой, вышли во двор. Что там произошло, неизвестно, но, похоже, что они поступили с охотниками так же, как и с нами, обманули их, сказали, что они милиционеры, и попросили принять участие в обыске в качестве понятых. Те вошли в избу, и тут им связали руки, а потом усадили на пол. И тогда двое мужчин стали ходить по избе, открывали шкафы, выбрасывали одежду, постельное белье. Они искали деньги. И очень злились, что их не находили.
      Во время своего рассказа Кристина была спокойна. Но с приближением развязки заметно занервничала. И в какой-то момент не выдержала и разрыдалась. Милиционеры не стали ее подгонять, дали ей успокоиться. Ее подробное описание главаря банды - крупного человека с рыжей бородой в армяке, было чрезвычайно важно. По словам Кристины, он был похож, скорее, на крестьянина. Но из каких мест он появился? Его молодая подруга тоже была не из добрых, никакие обращения к ней, мольбы женщин ее не трогали.
      - Тот рыжий детина и его подруга собрали все вещи в узлы, затем он вышел во двор, - продолжала Кристина, - что-то там искал, через некоторое время вернулся. Еще походил по комнатам, посчитал узлы и произнес только: "Кажись, все готово, пора начинать". И с этими словами вытащил из-под полы армяка топор. Все сразу поняли, что настал конец, стали кричать. Но тот рыжий никого не слушал. Он подошел к моему отцу и неожиданно с размаху ударил его по голове. Было страшно, в глазах свет померк. Крик стоял несусветный, все метались и даже охотники просили их не трогать, плакали. Один из них говорил, что он отец малолетних детей, что у него мать больная, как она будет воспитывать их одна?
      Но рыжебородый не слушал. Он подходил к очередной жертве и бил топором по голове. Так умерли моя мать, братья. И страшный дядька приблизился ко мне. Но в полутьме толком не мог меня разглядеть. Перешагивал через тела, шарил руками. В избе было тесно. Одиннадцать человек, и все в одной комнате. И тот рыжебородый ходил от одного к другому и добивал стонавших.
      Я не помню, каким чудом закатилась под кровать и даже ноги спрятала. Это меня и спасло. А под кроватью у нас был лаз в погреб. Я туда рухнула и там потеряла сознание. Сколько пролежала, не помню.
      Очнулась, лишь когда наступила тишина и темнота. Я пошарила руками и обнаружила, что вокруг меня лежат тела. Видимо, бандиты нашли лаз и покидали всех убитых вниз. Прислушалась - ни одного стона. Все были мертвы, все до одного.
      Я дождалась рассвета, развязала руки и ноги всем убитым. Поплакала. Не помню, как вы карабкалась наверх. Все в избе было залито кровью. Я быстро выскочила из избы. Уже совсем стало светло, я брела по дороге, надеялась кого-нибудь встретить. И пришла в соседнюю деревню. Там я рассказала все, что произошло с нами.
      На милиционеров рассказ Кристины произвел огромное впечатление. Она дала подробное описание рыжебородого, молодой женщины. Оперативники понимали, что имеют дело с душегубами и что, если их вовремя не схватить, они натворят еще немало кровавых дел. Так и произошло.
      Через несколько дней в Воскресенском уезде было совершено нападение на семью хуторянина Суздалева, состоявшую из восьми человек. И здесь все происходило примерно по тому же сценарию. Жертвам связывали бечевкой руки и ноги, а потом били по голове, но на этот раз увесистой, примерно пятикилограммовой, гирей. А потом всех на всякий случай прирезали кухонным ножом, а одну из погибших, пятнадцатилетнюю дочь Суздалева, еще и изнасиловали. Даже видавшие виды милиционеры и те старались побыстрее выйти из избы.
      По деревням поползли слухи о шайке головорезов, которые вырезают крестьянские семьи, а милиция бездействует.
      Через несколько дней трагедия повторилась. На этот раз в подмосковной Наре. Бандиты нагрянули к семье хуторянина Иванова, и многодетная семья, тринадцать человек, перестала существовать.
      И все же одному удалось чудом выжить. Это был сын хозяина, у которого хоть и была сильно разбита голова, но парень оказался живучим. Врачи не давали шансов на его полное выздоровление, тем не менее он приходил в себя и в короткие минуты просветления давал показания.
      Сыщики узнали, что в дом к Иванову под вечер заявились трое и представились милиционерами. Один был рыжебородый, с ним молодая черненькая симпатичная женщина и еще один, внешность которого Иванов-младший описать не мог, ничего приметного в нем не было. Они сказали, что будут производить обыск. И в дальнейшем вся процедура была точно такой же, как и на хуторе Поздняка. Жертв связали, требовали сказать, где они хранят ценности. А потом рыжебородый стал бить каждого обухом топора по голове. И снова были мольбы, крики. Но он не слушал, а вершил свое черное дело. Женщина выносила из избы узлы с вещами.
      Самое же главное, что сын Иванова рассказал о том, какая на них была одежда. Он же назвал и часть из похищенных вещей. От вещей тянулась ниточка к рынкам. Значит, можно выйти на человека, предлагавшего их к продаже.
      И тут новая трагедия. В Бородинской волости Можайского уезда Московской губернии преступники напали на хутор крестьянина Соловьева, начисто ограбили его, а пятерых домочадцев убили.
      Обстановка в Подмосковье в целом становилась тревожной. Кто знал, в каком селении вечером появится эта страшная троица. Крестьяне решили объединиться в дружины и по вечерам устраивать дежурства. Но желающих дежурить оказалось мало. Тогда было решено вооружиться, на ночь семьям объединяться и наглухо запирать все двери. Страх поселился в сознании людей. Многие крестьянские семьи бросали дома и с небольшим скарбом потянулись в Москву. Более того, железнодорожники, которые дежурили на пустынных полустанках, отказывались в одиночку нести службу. Доходило до того, что некоторые просто заколачивали свои служебные будки, покидали небольшие домики с приусадебным хозяйством и уходили в большие селения.
      На совещании московских оперативников подводились итоги розыскных мероприятий, обсуждался сбор вещественных доказательств, рассматривались все детали возможной операции по поимке банды. Три человека - двое мужчин и одна женщина, внешность и деяния которых уже были досконально изучены, уже несколько месяцев держали в напряжении все столичное управление, не давали покоя провинциальным сыщикам. Ясно было одно- без широкого привлечения милиционеров из других губерний, без разъяснительной работы среди населения, без посылки на места столичных сыщиков положительного результата добиться будет трудно. И тогда начальник отдела управления Московского совета В.Л.Орлеанский предложил разослать циркулярное письмо с описанием происшедших преступлений в Подмосковье, о проводимых расследованиях и с требованием направить в МУУР все имевшиеся данные о схожих преступлениях. Письма были направлены во все крупные губернии, и прежде всего в Курскую и Смоленскую, где могли прятаться бандиты. В них сообщалось о том, какие меры принимает Москва, говорилось о необходимости повышения бдительности, о привлечении населения к работе по обнаружению бандитов, об активизации наружного наблюдения. Все, что было связано с этой неуловимой бандой, относилось к разряду чрезвычайных происшествий. И расследование этих ЧП поручалось не только самым высоким начальникам в МУУРе, но и руководителям самих губерний. Кроме того, в обращении высказывалась просьба сообщать в столицу о похожих преступлениях, особенно таких, когда людей убивали тяжелым тупым предметом типа топора по голове. Появился даже термин - "порубка". Все виды порубок должны были браться на заметку и телеграфироваться в Москву.
      И в самом деле, через некоторое время в Московское управление угрозыска начали поступать донесения-ориентировки. Эти ориентировки изучались, и после того как руководство убеждалось в серьезности излагаемых происшествий, в те места направлялись специальные московские агенты с заданием - досконально изучить каждое уголовное дело об убийствах семей, сравнить с похожими в Москве, собрать вещественные доказательства, опросить свидетелей и, главное, выйти на след самой банды. Ведь она должна была где-то скрываться. У нее должна быть "блатхата", куда свозились краденые вещи. Информация от агентов была очень важной, и сам засыл агентов можно было сравнить с широко забрасываемой сетью. Тем самым возник реальный шанс к ускорению расследования этого масштабного дела.
      И надо сказать, что в отчетах агентов появились очень важные сведения. Так была составлена карта передвижений банды. Ее маршрут выглядел следующим образом: Смоленская губерния, Курск, Курская губерния, затем Москва и Московская губерния, снова Смоленская губерния и затем Московская губерния, опять Курская губерния - другими словами, центральная зона, в которой буквально кружили эти преступники. С учетом того что банда, по всей видимости, зарождалась в Смоленской губернии, там произошли первые грабежи и убийства, туда направили самых опытных оперативников.
      А между тем банда продолжала действовать. Котов и его сподвижники объявились в Курской губернии. Выискивали подходящую кандидатуру. И нашли. В Боровском уезде выследили семью хуторянина Лазорева, который показался им вполне зажиточным человеком, имел работника. Семья, правда, оказалась большой - шестнадцать человек. Посовещавшись, решили действовать. С наступлением вечера налетчики ворвались в дом и под угрозой оружия заставили всех собраться в одной комнате и лечь на пол. А потом началась кровавая вакханалия. Все шестнадцать человек были связаны, избиты и зверски зарублены. Из дома исчезли носильные вещи, кое-какие предметы, представлявшие материальную ценность, небольшие сбережения и иконы.
      Местные милиционеры, прибывшие на место преступления, сразу определили, что действовали те самые преступники, которые объявлены во всеобщий розыск. Однако попытки найти их по горячим следам опять ни к чему не привели.
      А преступники направились в свою родную губернию - в Смоленскую. Но в центр заезжать не стали, а остановились на подступах, в Гжатске. Избавились там от части вещей и покинули город. Они избегали центральных мест. Куда сподручнее было, как они убедились, находить жертвы на отдаленных хуторах. Хоть и добыча не всегда оказывалась полноценной, зато шума меньше. И главное, после очередной "порубки" спокойно покидали место преступления. Были уверены, что в погоню за ними сразу никто не отправится. Милиционеров в округе не видно, а местные - так, посудачат да перестанут. Там же, в Гжатске, к ним присоединился молодой парень, выходец из одной деревни Сычевского уезда, девятнадцатилетний Иван Крылов. Он же и навел Котова на хутор семьи Яковлева, расположенный возле станции Батюшково.
      Хутор им приглянулся. Хоть и небогатый, но ладный, в хозяйстве есть лошадь, значит, и деньги водятся. В семье, они насчитали, всего пять человек. И одна молоденькая дочка, лет пятнадцати. Все с нетерпением ждали вечера. И как только солнце скрылось за гребнем леса, постучались. Ничего не ведавшие хозяева открыли дверь. Яковлев впустил незнакомцев, представившихся заблудившимися губернскими начальниками - им бы ночь переждать. А дальше все развивалось по тому же сценарию. Все жертвы были связаны и уложены на пол. Затем начался допрос, где деньги, золото. И снова крики, мольбы о помощи. Ничего не подействовало. Молодую девушку перед убийством изнасиловали. А потом в ход пошел топор.
      Уезжали на подводе поздно ночью, торопились скрыться до рассвета, у них возникло какое-то необъяснимое нервозное состояние.
      Бандиты торопились не зря. На этот раз смоленские сыщики сработали быстро. Проинформировали Москву и приступили к поискам убийц, расспрашивая местных жителей.
      А из центра на помощь уже спешил Алексей Панов, тот самый, который непосредственно занимался поисками банды. Он раздал описание местным милиционерам и местным властям. На месте преступления обнаружил грязный рваный пиджак, который, скорее всего, забыл один из преступников. По размерам он мог принадлежать юноше. Панов с помощью местных жителей попытался "прочитать" следы подводы и определил ее направление - в сторону Смоленской губернии.
      Панов отправился в Гжатск, куда прибыл еще один посланец из Москвы В.Т. Степанов, специалист по раскрытию тяжких преступлений. Они вернулись на станцию Батюшково, осмотрели избу. Им помогал в этом сын убитого, молодой Яковлев, который перечислил украденные вещи. Он же сказал, что рваный пиджак не принадлежал ни одному из членов семьи Яковлевых, подтвердив догадку о том, что в их руках важная улика.
      И вот тогда возникло решение организовать погоню за убийцами: по расчетам далеко уйти они не могли, остановятся в одной из близлежащих деревень.
      Степанов решил взять инициативу в свои руки. Видя, что следы подводы идут к Смоленску, а впереди только деревни Сычевского уезда, Степанов рискнул - вместе с сыном убитых Яковлевых отправился за бандой.
      Дорога привела их к одной из деревень Сычевского уезда, к дому, в котором проживала семья некоего Крылова, человека нелюдимого, которого в деревне считали пройдохой. Вычислили его просто. В путь Степанов и молодой Яковлев отправились пешком, а когда появлялась подвода, просили их подбросить. За разговором, за московским табачком выясняли, кто где живет, чем занимается. Степанов искал тех, чье поведение вызывало неодобрение крестьян. И нашел-таки. Ими оказалась семья Крылова. Степанов узнал, что один из ее членов, девятнадцатилетний Иван Крылов, ничем не занимался, а при случае мог и ограбить, пойти на преступление.
      Далее Степанов рассуждал примерно так: преступникам надо где-то остановиться, где-то переночевать, где-то оставить вывезенные от Яковлева вещи. Надо ведь и лошади дать отдых, накормить и напоить. А раз так, то переночуют они, скорее всего, в доме Крылова.
      Когда Степанов постучал в дом, ему открыли женщины. Самого хозяина не было, да и преступников они тоже не застали. Но в доме действительно проживал Иван Крылов. Он был ошарашен внезапным появлением одетых в форму представителей власти. А Степанов, молодой Яковлев, милиционеры и понятые, к своему большому облегчению и профессиональной гордости, обнаружили то, что искали: ворованные вещи, увезенные с хутора Яковлева. Их опознал младший Яковлев. Кроме того, в соседнем, подсобном строении нашли и другие предметы домашнего обихода, носильные вещи, которые не принадлежали семейству Яковлевых. Причем на некоторых имелись следы крови.
      Степанов предъявил привезенный с собой пиджак, и его опознали родственники Ивана Крылова. Да, он принадлежал Ивану. Это обстоятельство вынудило Ивана признаться в том, что он два дня тому назад был на хуторе Яковлевых и принимал участие в грабеже, но не убивал. А кто убивал? Те, кто взял его в дело. И он назвал их: главный - Василий Родионович Смирнов, его помощник - Иван Иванович Иванов. С ними была еще женщина, сожительница Смирнова, двадцатилетняя Серафима Винокурова, родом из Курска. Ее отец работал в железнодорожном депо на станции Курск.
      По словам Крылова, троица собиралась ехать на родину Смирнова в деревню Суходол Вяземского уезда. Туда срочно была направлена телеграмма с требованием задержать Смирнова Василия Родионовича, Иванова Ивана Ивановича и Винокурову Серафиму, двадцати лет, которые подозревались в совершении множества тяжких преступлений.
      Ответ огорошил. В деревне Суходол Смирнов Василий Родионович не значился. Под именем Василий Родионович значился Котов, человек с темным прошлым. Для выяснения всех обстоятельств дела в Суходол направилась оперативная группа. Уже по прибытии на место выяснились, что под фамилией Смирнов скрывается не кто иной, как сам Василий Котов, сын известного в деревне ворюги и пьяницы Родиона Котова.
      Никакого Иванова Ивана Ивановича по центральной картотеке обнаружить не удалось. Но, по полученным агентурным данным, им мог быть неоднократно судимый уроженец Ямской слободы Белгородского уезда Курской губернии Морозов Григорий Иванович. Этот человек был известен еще полиции и затем милиции. В 1903 году он убил городового, который пытался его задержать. Состоялся суд, и - пятнадцать лет каторги. Отсидев немного, Морозов бежал и уже не останавливался ни перед чем, убивая любого, лишь бы нажиться, лишь бы спастись самому. Со временем пристрастился к вину и без спиртного не мог уже обходиться ни дня.
      Теперь у московских сыщиков были на руках все карты. Оставалось только найти преступ ников. А те, узнав, что за ними погоня (в родном селе "доброхоты" им рассказали, что приезжали милиционеры из самой Москвы), сменили маршрут и исчезли. Прекратились налеты и "порубки" крестьян, но было ясно, что за свой кровавый промысел они рано или поздно возьмутся. Но где?