Не пожалел даже детей. Такое преступление не могло остаться не замеченным. Из дома доносились крики, шум. Сабана схватили соседи и вывели на улицу, появились представители власти. Жители настаивали на казни изувера прилюдно и в тот же час. И хотя милиция требовала все выполнить по закону, отправить убийцу сперва за решетку, разобраться, - разбушевавшийся народ от своего не отступал. Сопротивление милиции было сломлено. Сабана убили, его буквально растоптали.
      Однако, несмотря на гибель вожака, банда не распалась и, возглавляемая теперь бывшим каторжником Павлом Морозовым по кличке Паша Новодеревенский, продолжала свое кровавое ремесло. Но о деяниях этой банды - особый рассказ.
      СОЮЗ ГУСЕКА И АЙДАТИ
      (1918-1919)
      Иван Гусев, по кличке Гусек, старый вор-рецидевист прежней, дореволюционной закалки, в своей среде был человек уважаемый. За ним числились наиболее удачные ограбления по Москве и ее окрестностям. К его слову прислушивались и опытные, и начинающие. Но, освободившись из мест не столь отдаленных, промышлять прежними кражами Гусек, на что его уговаривали собратья по общему делу, уже не захотел. И возраст не тот, и приобретенный авторитет не позволял, и ситуация в стране изменилась. Да, непонятная ситуация в стране многих поставила перед вопросом: чем заняться? Для профессионального вора не было проблемы: конечно, пощипать толстосумов. Но их по пальцам можно было пересчитать, и все они оказались уже под прицелом. Пересекать же дорогу своим считалось делом негодным.
      Гусев недолго размышлял, помог случай. На одной воровской сходке он познакомился с Николаем Дмитриевым, который еще по царской уголовной картотеке проходил под фамилией Орлов, Владимир Иванович. Разговорились по душам и выяснилось, что Орлов и при царской власти крал обильно и часто, и при Советской не собирается бросать это доходное дело, и получил воровскую кличку Айдати, которая произошла от сочетания "ай да", то есть "пойдем" по-татарски или "давай" по-русски, и называл себя командиром третьего Татарского мотострелкового полка. В общем, личность именитая.
      Айдати понравился Гусеку и своей статью, и татарской хитростью, и военным "образованием": у него имелись при себе разные военные документы, бланки, печати, которые годились на все случаи жизни. Для не очень-то грамотных воров типа Гусека и его подопечных Айдати был просто находкой. Кроме того, Айдати располагал и автомобилями, на которых он чинно разъезжал по городу, а постовые милиционеры отдавали честь человеку за рулем в военной форме. Автомобиль в то время был большой диковинкой, никаких правил дорожного движения, по сути, еще не существовало.
      Короче, его техника и все печати позволили членам банды, а со временем их стало уже тринадцать человек, получить различные ксивы, дававшие им право на арест, на обыск, на ношение оружия, заглядывать в разные государственные учреждения и раскатывать по городу в поисках нужных объектов. Так что знакомство Гусека и Айдати имело пользу для обоих: воровской опыт сочетался с военной и технической организацией.
      Следует сказать, что в этот период в Москве, как, собственно, и по всей стране появляются разного рода фальшивые документы, предъявители которых выдавали себя за сотрудников ВЧК, милиции, просто военных с фронта, предъявляли мандаты и требовали себе всяких льгот, касавшихся увеличения площади жилья, меньшей коммунальной платы, бесплатных обедов в столовых, бесплатного прохода в театры или в кинематограф и так далее. Все эти льготы вызвали недовольство среди предпринимателей и самого населения. Дело доходило до скандалов и драк. В милиции накапливалась информация о всякого рода пройдохах и вымогателях. Обилие фальшивок, пополнение тюрем всякого рода мошенниками вынудило ВЧК сделать следующее заявление от 4 июня 1918 года: "В рестораны, кафе и театры являются некоторые молодые люди иногда в военном, кавказском и т.п. одеянии, выдают себя не только за служащих-сотрудников, но даже за членов ВЧК и требуют разных льгот (скидки 50 процентов на еду, бесплатные ложи в театре и т.п.).
      Комиссия заявляет, что ни члены комиссии, ни служащие не имеют права ни на какие льготы и привилегии.
      Всякие лица, злоупотребляющие именем комиссии, выдавая себя за адъютантов, комиссаров, чрезвычайных комиссаров, следователей, сотрудников, должны задерживаться и для выяснения доставляться во Всероссийскую чрезвычайную комиссию, Большая Лубянка, дом № 11, телефон 2-02-27.
      С такими лицами будет поступлено на основании военного положения".
      Следует сказать, что Москва начала 20-х годов была довольно своеобразным городом. Так, перед зданием прежнего Моссовета возвышался обелиск Свободы, на котором было выгравировано: "Не трудящийся да не ест". Обелиск был воздвигнут в честь первой Советской Конституции. Говорят, что к этому месту в насмешку воры приходили, чтобы давать тайную клятву верности своему делу и своим главарям.
      Нам неизвестно, давал ли у обелиска клятву Гусек, но точно известно, что он игнорировал все заявления Советского правительства. В том числе и то, в котором говорилось, что фальшивщики, использующие государственные документы и бумаги, будут преследоваться по закону. Люди Гусека и он сам продолжали пользоваться подложными документами, выдавая себя то за военных полномочных представителей, то за заказчиков из воинских частей, то за членов ВЧК и так далее. Фальшивые бумаги помогали членам банды внедряться в нужную среду и накапливать информацию для предстоящих грабительских дел.
      О том, какая складывалась картина борьбы с уголовными элементами, как трудно приходилось милиционерам и чекистам ловить бандитов, говорит следующее документальное свидетельство одного из сотрудников уголовного отдела МЧК, Мартынова:
      "Уголовным отделом МЧК раскрыто ограбление поезда, который должен следовать из Москвы в Харьков, где в почтовом вагоне должны быть деньги на сумму 4 миллиона рублей. Также вскоре была обнаружена квартира бандитов по Долгоруковской улице, дом 52, и стало известно, что главарем этой шайки был Владимир Иванович Орлов, под кличкой Айдати. Шайка была хорошо вооружена и имела в своем распоряжении моторы, разные мандаты, имела широкие связи с советскими служащими. Благодаря усиленной работе сотрудников уголовного отдела часть этой шайки удалось переловить, и ныне пойманные бандиты расстреляны.
      По полученным достоверным сведениям, пойманная банда имела правый контрреволюционный уклон - это видно по составу расстрелянных: коменданты, комиссары, почтово-телеграфные служащие и даже бывшие фабриканты.
      Также раскрывается зверское ограбление фабрики Морозова на сумму 2 200 000 рублей, где было совершено и убийство.
      Просим Вас, товарищ Дзержинский, оказать нам должное содействие. Очень трудно бороться с бандитизмом, когда нет поддержки, а в особенности в провинции.
      Например, нам нужно было срочно произвести 16 апреля 1919 года целый ряд операций. Для этого необходимо было выехать в деревню Малое Жабкино по Курской дороге. Приехав в Подольск, мы целые сутки просидели без еды, но это еще можно перенести, раз нет ничего на станции. Нам пришлось и ночевать на станции под открытым небом вместе с мешочниками. И хотя я и предъявлял ордер и мандат председателю ПЖЧК (Продовольственная железнодорожная чрезвычайная комиссия) и начальнику станции, нам не оказали никакого содействия и гоняли нас с двумя арестованными взад и вперед, несмотря на то что ЧК мог поместить нас где-нибудь в комнате.
      При сем прилагаю Вам протокол заседания бандитов за 12 марта 1919 года, найденный у расстрелянного бандита.
      По всем ограблениям разведка и следствие продолжаются.
      Сотрудник уголовного отдела Мартынов".
      Этот документ дает представление о том, какой была банда Айдати, чем она занималась и каково приходилось милиционерам.
      Нельзя не отметить, однако, что первое крупное вооруженное ограбление для Гусека, которое он вместе с Айдати предпринял в декабре 1918 года, началось с неудачи. Шпана, ориентированная на поиск солидного предприятия, нащупала один кооператив, в котором хранились потребительские товары. Место ценное, божились они, товару разного навалом. Но вот загвоздка - охрана. На "васаре" стоят одни легавые.
      К чести руководства этого кооператива, склад на Новослободской улице, 4, днем и ночью охраняли милиционеры. Гусек и Айдати приняли решение склад взять. Начало операции перенесли на вечер. И когда стемнело, попытались бесшумно снять часовых, но вышла осечка, их засекли прохожие. Нападение сорвалось. Правда, бандиты успели ранить одного милиционера. Гусек вынужден был спасаться бегством.
      Однако эта неудача не остановила бандитов, они лишь укрепились в своем желании продолжать дело. Пусть будет другой склад. Отдохнули, выждали и начали готовиться к новой операции.
      Но прошел без малого год, прежде чем они отважились на большое дело. Наступил ноябрь 1919 года. Очередным объектом стал склад "Богатырь". И банда решила действовать без оглядки на охрану, деньги требовались позарез. На этот раз налет удался: сторожа связали, заткнули рот кляпом, замки легко сорвали ломиком. Вынесли немало товара, деньжат отхватили достаточно. И уверились, что могут, что получается. И сразу наметили следующее ограбление - кооператива № 1 по Бутырской улице. И опять удача. Два раза подряд, и у всех членов шайки поднялось настроение.
      Тогда и Гусек и Айдати дали команду - будем готовиться еще к одной операции. И Новый год станем встречать с музыкой и шампанским, среди цыган, как короли. А поскольку район Сущевского вала они уже освоили, то остановились на кооперативе на Верхней Масловке. И в декабре, за пару дней до Рождества, смело напали на охрану. Раздались выстрелы. Одного милиционера убили. Случился большой шум, нужно было уходить, но они все же ворвались в помещения, прошлись по кабинетам и прихватили кое-что из ценных вещей.
      Однако и милиционеры, и чекисты были уже подняты на ноги. На поиски банды мобилизовали лучших сыщиков. Начали, как обычно, с воровской среды. Взяли одного из мелких шавок, приперли к стенке. И он стал рассказывать, от кого получил задание понаблюдать за кооперативом, назвал человека, служащего этого кооператива, который согласился показать товар, хранившийся на складе, и его охрану. Установили наблюдение за этим служащим и вышли на "блатхату". Окружили, выждали время, когда все члены соберутся, и решили брать. Главное, что в доме оказались руководители - Гусек и Айдати. По описаниям потерпевших их уже знали в лицо.
      Чекисты подошли к входной двери, постучали и на вопрос: "Кто там?" предложили бандитам выйти поодиночке с поднятыми руками, без оружия и сдаться. Но в ответ прозвучали выстрелы. Чекисты на этот раз не спешили. Дом был окружен, все проходные дворы перекрыты, так что путей для отступления не было. Но бандиты не сдавались. Несмотря на призывы сложить оружие, продолжали стрелять, видимо, чувствуя, что им конец. Пришлось брать дом штурмом. Все главные члены шайки были схвачены. И Гусека и Айдати отправили на Лубянку, где их уже ждали. Остальных членов банды задержали позже.
      ХИТРОВО ДЕЛО
      (1918)
      О Хитровом рынке и его обитателях можно писать отдельную книгу. В самом центре столицы за многие десятилетия образовалась своеоб разная общественная клоака, куда стекались отвергнутые типы, нищие, бездомные, бродяги, воры, налетчики, проститутки и еще Бог знает какой сброд. Такого не было ни в одном столичном городе Европы. Среди отвергнутых появлялись свои главари, предводители, организовывались разного рода шайки. Ситуация складывалась нетерпимая. Сотрудники МЧК и ВЧК долго ломали голову над решением вопроса: что делать, чтобы обезопасить город от налетчиков, прятавшихся на Хитровом рынке? Задача была непростая.
      "Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в прошлом столетии, писал в своей книге "Москва и москвичи" известный бытописатель и исследователь Москвы Владимир Гиляровский, дядя Гиляй. - В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны".
      Писатель очень точно подметил основные черты того мира, что скрывался на Хитровом рынке, мира заброшенного, никому не нужного, жившего по своим законам и находившегося в самом центре города, недалеко от Кремля и от Лубянки, между Яузским бульваром и улицей Солянка.
      Теперь немного истории. Свое название рынок получил от фамилии отставного генерал-майора Н.З.Хитрово, который еще в начале XIXвека приобрел здесь участок земли для торгового рынка. С конца XIX века и до начала 20-х годов Хитров рынок был не только своеобразной "биржей труда", куда стекались сезонные рабочие, но и настоящим ночлежным домом, скорее, притоном под открытым небом, где скрывалось и множество уголовных элементов. По переписи 1911 года население ночлежек составляло свыше пяти тысяч человек. Можно себе представить, сколько среди них было воров-карманников, мошенников и всякого рода преступников.
      Особой кастой на Хитровом рынке были нищие, именно в их среде прятались те, кого разыскивала милиция. Двадцатого февраля 1922 года начальник милиции Москвы и Московской области Вардзиели, отчаявшись, даже издал указ, в котором говорилось следующее: "Мною замечено и с мест губернии доходят слухи, что на улицах, торговых площадях и других многолюдных местах Москвы и губернии появляются нищие и инвалиды, позволяющие себе не только побираться, но и преследовать прохожих назойливыми требованиями подаяния. Этим остаткам попрошайничества в Советской Республике не может быть места, так как Советская власть всех граждан, не способных к труду, берет на государственное иждивение, а против бродяг и тунеядцев, зараженных праздностью, вооружается всеми мерами борьбы... приказываю принять надлежащие меры к недопущению нищенства, привлечения виновных к ответственности..."
      Надо сказать, что проблемы построения социализма в Советской России обитателей Хитрова рынка нисколько не волновали, они жили по своим законам, далеким от государственных. На рынке и в его округе сохранялись тайные притоны, ночлежки, игорные дома, скрытые кабаки, дешевые заведения с "красными фонарями" - раздолье для преступников, как больших, так и маленьких. И никакая облава не могла выявить заправил. Да и вообще никто из сотрудников уголовного розыска толком не знал, кто управляет Хитровым рынком. В одиночку туда соваться не рекомендовалось, а в облавы, о которых вовремя предупреждали всякого рода доносчики, попадалась только мелочь.
      Но власть не хотела мириться с таким положением и принялась основательно чистить рынки, - пристанища разного рода преступников. Новое руководство МУРа считало, что, очистив рынки Москвы от отребья, можно надеятся на значительное снижение роста преступности. Однако прежде чем приступить к очистке рынка, следовало удалить его главную опухоль,- крупных бандитов, жиганов, которые верховодили на нем. Для этого требовалось опуститься в ту среду, найти главарей и обезвредить их.
      Вот один из примеров. Известная хитровская шайка, организованная Иваном Савостьяновым по кличке Краснощеков, (у него были покрасневшие щеки), в воровском мире считалась не только самой удачливой, но и опасной. Сам главарь имел подругу Савостьянову, даму в летах, которая заведовала тайным питейным заведением, настоящим воровским притоном, где лихие парни отдыхали, сбывали краденое, куда приходили и разносортные девицы. Местные бродяги это питейное заведение, о котором шла дурная слава, обходили стороной, искали те, что подешевле. Краснощеков, правивший бал на Хитровом рынке, был парень ушлый, по доносу его дамы и по его приказанию какого-либо зазевавшегося путника могли запросто и убить. А неопознанный труп так и оставался неопознанным - мертвые хитровцы мало кого интересовали. Шайка Краснощекова работала по "богатым", по их понятиям, государственным учреждениям. Краснощековцы грабили кассы, нападали на склады, магазины. Брали все, что попадалось под руку, несли мадам Савостьяновой на продажу.
      Милиционеры сбились с ног, устраивая облавы, искали Краснощекова, его голытьбу, но те растворялись среди таких же оборванцев. И милиционеры уходили ни с чем, не считая, конечно, разную мелочь, которая им попадалась. Краснощекова знали в лицо, знали, где он обитает. Но как застать в деле? Предводителя всегда успевали вовремя предупредить. Со временем его шайка насчитывала уже сорок человек. Помощником главаря, его правой рукой являлся Михаил Разумовский и его сожительница Анна Славоженикова.
      Когда общий счет ограблений Краснощекова достиг сорока, ровно сколько было и членов шайки, было решено любыми средствами разгромить банду. Тем более что при попытке ареста один из бандитов, по кличке Мишка Чума, убил агента МУРа Мешкиса. При задержании Разумовского его сожительница, та самая Анна, решила на свой страх и риск отбить его у муровцев. Но во время перестрелки были убиты несколько преступников, а Анну удалось схватить. Вскоре и сам Краснощеков во время одной из облав попался и был отправлен на Лубянку. Впрочем, его жена по-прежнему оставалась на свободе и продолжала рачительно вести свое "хозяйство".
      В общем, Хитров рынок доставлял московским милиционерам массу забот. Закрыть его было невозможно: по самым грубым подсчетам, на его "территории" располагалось свыше пяти тысяч бездомных, безработных, нищих. Целая армия. Что с ними делать? Но и терпеть это зло в центре города власти не могли.
      Поэтому руководство МУРа решило взяться за главарей. К этому времени руководителем МУРа стал Александр Максимович Трепалов.
      Урожденный петербуржец, бывший моряк, затем сотрудник Петербургской ЧК, он приобрел солидный житейский и "уголовный" опыт. Уже на первом совещании с сотрудниками Александр Максимович поделился своими мыслями о том, что ему, человеку в Москве новому, которого в лицо никто не знает, неплохо было бы заняться проблемами Хитрова рынка.
      Он исходил из опыта Петрограда. Там на рынке, на Сенной, правила бандитская верхушка, которая доставляла массу неприятностей городским властям. Было решено под видом бездомных и нищих внедрить агентов Угро. Собранная ими информация позволила убрать нескольких главарей, что сразу парализовало преступную деятельность рынка. И вот Трепалов в узком кругу доверенных лиц заявил о том, что собирается провести подобную операцию в Москве. В качестве приманки выдвинули идею ограбления железнодорожных касс, которые плохо охраняются.
      Трепалов признался, что об этой идее он узнал от одного из помощников главаря банды по кличке Водопроводчик, который еще недавно терроризировал петроградские рынки. Водо проводчик убит, но остались его люди. Не исключено, что кто-нибудь из них передаст эту идею в первопрестольную. Но передача идеи сама по себе не столь страшна. А вот если кто из бандитов переберется в Москву, чтобы реализовать ее, то это уже хуже. Но тем не менее Трепалов считал, что это единственный способ проникнуть на Хитров рынок, вжиться и уничтожить главарей, в частности Мишку Рябого. Этот бандит в последнее время сколотил вокруг себя нескольких отпетых парней и начал набеги. Причем, как и Краснощеков, выбирал в основном государственные учреждения.
      Трепалов рассказал, что в Петрограде на допросе один из членов банды признался, что Водопроводчик задумал совершить налет на железнодорожные кассы общими силами. Для этой цели планировал встречу с другими главарями. Более того, он собирался приехать сам и встретиться на Хитровом рынке с Мишкой Рябым, наладить связи с Сабаном, с Гришкой Адвокатом. Трепалов был готов пойти к бандитам на Хитровом рынке, представиться петроградским налетчиком, например Сашкой Косым, близким дружком Водопроводчика, и предложить осуществить план, разработанный погибшим Водопроводчиком. В общем, целая детективная история.
      Многие сотрудники МУРа слушали и не очень-то верили в успех операции. А если узнают Трепалова? Личность он все-таки известная.
      Но у Трепалова были свои аргументы. Он предлагал установить жесткий контроль за передвижениями блатных, чтобы ни один из них не смог незамеченным перебраться из Петрограда в Москву. Для этого на вокзалах городов на время проведения операции установили заслоны, усилили патрулирование, дабы всех подозрительных, имеющих отношение к уголовному миру, держать под арестом до того времени, пока не завершится операция.
      На Хитровом рынке Трепалов собирался появиться в сопровождении настоящего питерского бандита, по кличке Монашек, члена воровской шайки Водопроводчика. Этот молодой парень признал свою вину и согласился сотрудничать с муровцами.
      Опыта общения у самого Трепалова хватало. Владел он и воровским жаргоном. Так что при соответствующей экипировке мог сойти за своего. Но тем не менее он еще раз решил проверить себя - на очередном закрытом совещании предложил своим подчиненным проэкзаменовать его. Прежде всего они выяснили, насколько хорошо знаком Трепалов с воровским жаргоном, с местными повадками, умеет ли играть в воровские карты, станет ли распивать с бандитами предложенную водку или самогон, выдержит ли свою роль до конца. Все это были непростые вопросы. Трепалов выдержал экзамен и на всякий случай сам продемонстрировал ловкость рук, показав несколько карточных фокусов, поговорил на "фене", чем и покорил своих подчиненных.
      Знающие люди посоветовали Трепалову для начала нанести визит мадам Савостьяновой, бывшей жене Краснощекова, владелице воровского притона, недалеко от Хитрова рынка. Туда впускали только своих, только тех, кто имел деньги. Дама эта хитрая, опытная, чужака распознает сразу. Но любит деньги, при упоминания о которых у нее мутится рассудок и теряется острота чувств и зрения.
      Первым пошел Монашек. Он встретился с Мишкой Рябым, рассказал о Водопроводчике, затем о своем друге, Мишке Косом, сумевшем уйти от питерских легавых, который близко знал Водопроводчика и у которого до москвичей есть важное денежное дело.
      Денежное дело заинтересовало Рябого. Водопроводчика лично он не знал, но о его питерских похождениях был хорошо наслышан. На встречу Рябой согласился, обещал поговорить и с Сабаном, и с Адвокатом, и с Мишкой Чумой. Это была маленькая, но победа.
      Однако Мишка Рябой, этот хитровский прожженный вор и убийца, который прежде всего опасался за свою шкуру, сразу после ухода Монашка потребовал от мадам Савостьяновой полного отчета, откуда взялся Монашек, не было ли чего в его поведении подозрительного. Но мадам, которой Монашек, по указанию Трепалова, дал немного денег в качестве аванса, уже почувствовав, что впереди ее ждет дополнительная прибыль, наговорила массу приятных слов в адрес Монашка. И тем самым сняла последние подозрения у Рябого.
      Заведение мадам Савостьяновой располагалось в обычном двухэтажном доме, в полуподвальных помещениях, куда вело несколько лестниц, и все со двора. Имелись также и черные ходы. Комнаты были уставлены небогато, но почти в каждой стояли буфеты с самой необходимой посудой, кушетки с подушками и столы, на которых для пущей важности красовались самовары с трубой, выходившей в полуподвальное окно. В общем, на первый взгляд ничего подозрительного. Обычное заведение на сдачу. Комнаты как комнаты. И если бы внезапно нагрянули сыщики, то они ничего бы не обнаружили. А вот все самое ценное, материальное, всю поклажу, которую приносили ей на продажу, мадам Савостьянова хранила совсем в других местах. Но об этом не знал ни Мишка Рябой, ее постоянный посетитель, ни Сабан, который очень редко сюда заглядывал, ни Гришка Адвокат.
      И еще была у мадам Савостьяновой специальная переговорная комната, меблированная так же, как и другие, куда специально приводили незнакомцев, всех тех гостей, которым не очень-то доверяли. Пока продолжались разные тары-бары, из другой, соседней темной комнаты, в стене которой имелось незаметное отверстие, велось наблюдение и подслушивание. Отсюда гостя определяли - чужой он или свой. Отсюда определялась и его судьба - оставить в живых, прикончить или подключить к делу. Так делали и Сабан, и Гришка Адвокат. И Мишка Рябой, прежде чем представиться гостю, по примеру своих именитых собратьев, сказал мадам, чтобы та привела гостя из Питера сперва в переговорную, дала бы чаю, поговорила бы с ним немного, а он из темной комнаты понаблюдал бы.
      Даже наметанный глаз Рябого не смог в прилично одетом господине уловить чужака. Плечистый, одет замодненно. Жилеточка, в которой, определил Рябой, топорщатся карманные часы, да и в пиджачке, похоже, портсигарчик имеется, отвисает чуть на один бочок. Богатая залетная птичка, как-то она запоет на московской земле. Конечно, он чужак, но ведет себя по-свойски и говорит по-питерски. Ничего не выспрашивает. И все же не подстава ли он? Слишком чистый. Надо проверить. Этот Монашек клялся-божился, что он от Водопроводчика, сам его видел. А плечистый парень сидел напротив Савостьяновой, чуть улыбался и вел ничего не значащий разговор. И все-таки надо попытаться его расколоть. Для это имелись два проверенных средства выпивка и карты. Самогонка у мадам Савостьяновой была та еще, горло как бритвой режет, да и крепости в ней выше сорока. Одним словом - первач. На нем многие спотыкались. А в пьяном разговоре и выбалтывали лишнее. И картишки- это не фунт изюма, - тут человек выдает себя с головой: если не умеет держать карты, не умеет подглядывать и видеть маневры соперника значит, притвора, такого следует опасаться.
      Рябой не стал более скрываться и вошел в переговорную. Невысокого роста господин даже не повернул в его сторону головы. Сидел пень пнем. Рябому это не понравилось. Он шумно плюхнулся на стул, решил показать себя хозяином и громко приказал мадам Савостьяновой его представить. Рябой не очень стеснялся в выражениях и в сторону гостя нарочно не смотрел. Пусть знает, что им недовольны.
      - Из Питера к нам, - лениво начал Рябой и прямо посмотрел в лицо незнакомцу. - Мишка Косой, да?
      - Да.
      - А я Мишка Рябой. Два сапога - пара! - Довольный своей шуткой, он, откинувшись на спинку стула, громко захохотал. - Два Мишки собрались, Рябой да Косой. Только третьего не хватало, Мишки Рыжего. - Внезапно он прервал смех, нагло усмехнулся и снова прямо посмотрел в глаза незнакомцу. - А ты Мишку Рыжего знал?
      - Он из Питера? - спросил приезжий.
      - Нет, он из Москвы, - недовольно ответил Рябой, поняв, что промахнулся.
      - Нет, не знал, - покачал головой гость.
      - Ну и неважно, он давно уже отбывает свой срок.
      - Спаси нас всех Господи, - перекрестился Трепалов.
      - А Мишку Чуму знаешь?
      - Слышал о его набегах. Малый крепкий, и ребята у него подобрались ловкие, изворотливые. Это они ограбили кассу артельщиков на Басманной?
      - Они.
      - У нас в Питере об этом говорили.
      - Да, Чума парень изворотливый, но воньливый, недаром ему кликуху Чума дали. Когда артельщиков ограбил, то всю выручку себе забрал. Ребята были очень недовольны. Ладно. Значит, к нам дело есть?
      - Да, есть.
      - От Водопроводчика осталось?
      - Да, сообразительный был мужик, такое дело задумал....
      - Тогда давай выпьем нашей местной, мы ее бритвочкой называем, горлышко режет что надо, помянем его упокоившуюся душу. Водопроводчик был достойный человек.
      Рябой из штофчика наполнил чарки.
      - Расскажи, что там произошло, почему он попался. У нас тут разное говорят. Сам виноват или как? Как легавые вышли на след? Не было подставы? А потом начнем толковать о твоем деле.
      Трепалов поднял рюмку, чуть потянул носом воздух. Вроде не отравлена и пахнет спиртом. Да и какой смысл отравлять его, если они еще ничего не знают о деле. И он, глядя на Рябого и чуть улыбнувшись, опрокинул рюмку.
      О Водопроводчике он знал больше чем достаточно и вполне удовлетворил любопытство Рябого. Рассказал, как вместе ходили на ограбление госучреждений, как планировали налет на железнодорожные кассы. И все уже было готово, как случилась эта досада. Возникшие было подозрения Рябого после этого рассказа несколько улеглись.
      Разговор затянулся. Чарок пять, как насчитал Трепалов, они уже успели выпить, вспоминали разные дела, и мадам только успевала подавать закуску. Трепалов не стеснялся, аппетитно ел, и все, что приносила мадам, исчезало с его тарелки. Особенно налегал он на маслянистые блины с икоркой, и шпроты не забывал, и маслом жирно мазал хлеб. Не в пример Рябому, умело пользовался ножом и вилкой. "Умеет себя держать", - думала мадам и подавала понравившемуся ей питерцу куски пожирней. Она краем уха слышала, о чем вели разговор чуть захмелевшие жиганы, и надеялась, что они не забудут о ее гостеприимстве и ей перепадет часть из намечавшейся суммы. Хотя бы погуляют у нее, обмоют добычу. В любом случае на Хитровом рынке не было более удобного пристанища, чем ее притон. К тому же она нутром чувствовала, что питерский - человек хваткий, денежный и дело наметил прибыльное. Ведь пока гости вели разговоры, она тоже времени зря не теряла, заходила в темную комнату и подслушивала, до смерти хотелось ей знать, о чем там шла у них речь.
      Дело затевалось большое. Шутка ли, ограбить железнодорожные кассы. Мадам Савостьянова живо представила набитый мешочниками зал, маленькое окошечко, у которого толпились галдевшие люди. Сколько их? Уж никак не меньше сотни. И все они протягивают кассиру деньги. Сотни? Нет, тысячи рублей. Где кассир их хранит? Питерский говорил, что обычно в небольшом сейфе, который легко вскрыть. Но много ли возьмешь с одной кассы? К тому же начнут делиться, что ей достанется? И все кассы охраняют. Правда, не такая это уж и сильная охрана. Иные легавые сами готовы ограбить хоть пассажира, хоть кассу, денег у них ни шиша. Конечно, прав питерский, к этому делу надо подключать и Сабана, и Гришку Адвоката, и еще ряд надежных парней. Вместе они смогут осуществить задуманное.
      Мадам Савостьянова сидела в темной комнате, наблюдала, слушала, размышляла, потела и даже по примеру гостя тоже перекрестилась на образок в углу: дай Бог, чтобы дело не сорвалось. Уж она потом расскажет питерцу, кого лучше всего привлечь. Гришка Адвокат жадюга страшный, он и со своими добычу поделить не может, дрожит за каждый рубль. А Сабан, так этот вообще за копейку мать зарежет. Эх, жаль, нет Краснощекова. Вот он бы сумел по-настоящему организовать дело, и ей перепала бы хорошая доля. Пожалуй, Мишка Чума наиболее подходящая фигура. Он и с ней поделиться сможет.