– Открыто! – сказал Билли и наклонился к Питеру. – Сегодня вечером тебя ждет последняя проверка. Посмотрим, как ты умеешь держать себя в руках.

– Хорошо, сэр… Билли… – вяло усмехнулся Питер.

– Вот и отлично. Рад, что ты не такой дурак, каким прикидываешься. Я хочу еще раз убедиться, что ты именно тот человек, который мне нужен. Ведь я тебе доверяю не больше и не меньше как свою жизнь. А теперь я должен убедиться в том, что здесь сегодня спокойно. – Билли внимательно оглядел вход в ночной клуб. – Все в порядке. Можете идти.

У дверей заведения толпилась длинная очередь. Питер прошел вдоль нее, рядом с ним шагал Эдди.

– Держись за босса, Питер, – посоветовал Эдди троллю, – это важная птица. Сделай так, чтобы вся эта толпа догадалась, кто приехал.

Питер презрительно оглядел людей, толпящихся у входа. Теперь он не чувствовал смущения, как раньше. Нет, теперь он не выродок! В новом костюме, да еще с поддержкой нового хозяина! Питер вдруг понял, что глупо стесняться силы и роста, он расправил плечи и пошел прямо на толпу. В новом костюме, материал которого удачно оттенял его кожу, он являл собой образец респектабельности. Люди в очереди тоже хорошо ощущали это – то на одном, то на другом лице появлялся страх. Толпа расступалась перед ним…

Тут же из дверей вышли два внушительных охранника, вооруженных парализующими дубинками. Один из них что-то говорил в миниатюрный микрофон, пристроенный возле самых губ, – по-видимому, вызывал подмогу. Охранники смотрели прямо в глаза Питеру и чуть улыбались. Судя по всему, они были готовы вступить в драку в любой момент. В униформе, с дубинками в руках, они напомнили Питеру полицейских, и тотчас же прежний ужас, прежняя постыдная робость при одном виде служителей закона овладели им. Только на секунду. В этот удачный день тролль испытывал необыкновенный подъем. Жизнь была прекрасна. Дженкинс мертв. Сзади шел Билли, его новый хозяин. Это был его час, и Питер не хотел упускать неожиданно свалившееся на него счастье. Но преодолеть себя оказалось нелегко, заставить охранников отступить – тоже, а уж испугать их – тем более.

В этот момент из-за его спины вышел Билли. Он лукаво улыбнулся стражам порядка.

– Это со мной, – заявил он, – мои помощники. Профэссор и Торопыга Эдди.

Лица охранников мгновенно расплылись в улыбке.

– Добро пожаловать, мистер Шоу. Рады вас видеть. Мы не знали.

– Нет проблем! – И он сунул несколько бумажек в их нагрудные карманы.

Оба охранника тут же дружелюбно улыбнулись Питеру, кивнули ему, как старому приятелю:

– Привет, Профэссор! Прости, сам знаешь, на нашей работе нельзя миндальничать.

На него, на тролля, сошло благословение Божие? Неужели эти мордовороты признали его за своего? Неделю назад они бы и близко к бару его не подпустили! Кем же, выходит, был Билли? Ангелом, спустившимся на землю, чтобы решить все его, Питера, проблемы?

Билли вошел в ночной клуб. Питер держался рядом с ним. Ладно, будь по-вашему– он больше не имеет права тушеваться, голову следует держать высоко, с окружающих не спускать глаз. Любой человек, стоящий рядом с Билли, должен знать, что тот находится под защитой тролля, а уж Тролль спуска никому не даст!

Ведь он-то в свою очередь находится под защитой Билли!

Они вошли в танцевальный зал… Этакая цирковая арена, вокруг которой амфитеатром громоздятся столики и отдельные кабинки… Питер огляделся. Вокруг искрились разноцветные огни – они то вспыхивали, то гасли, и все это радужное свечение медленно вращалось по кругу. Где-то играл невидимый оркестр, и гулкие удары басовых инструментов заставляли кровь быстрее бежать по жилам. Тяжкие ритмичные удары совпадали с биением его сердца.

Мужчина в кожаном пиджаке, заметив Билли, расплылся в улыбке и бросился к нему:

– Мистер Шоу! Какая радость! Сюда, пожалуйста. – Он с трудом перекричал шум музыки.

Метрдотель повел их вверх по лестнице прямо к свободному круглому столу во втором ярусе.

Билли и Эдди сели за столик, а Питер остался стоять – он решил, что троллю, тем более телохранителю, не пристало рассиживаться в присутствии хозяина. В следующее мгновение он увидел, что два служителя с трудом волокут в их сторону кресло, по размерам как раз подходящее троллю.

– Прочь с дороги! – покрикивали они на посетителей. Вскоре кресло водрузили на место, и Питер не раздумывая сел в него.

– Ну как? – стараясь перекрыть музыку, спросил Билли.

Что он мог ответить? Это было огромное металлическое кресло, не очень-то удобное. Но все дело было в том, что сам мистер Шоу соблаговолил поинтересоваться, удобно ли ему. Это что-то значило, это сразу же прибавляло уверенности в себе – у Питера даже голова закружилась от благодарности.

– Не то слово, – откликнулся он, – просто замечательно! – И радостно засмеялся.

Он даже припомнить не мог, когда в последний раз вот так же беззаботно хохотал. Для смеха вроде бы не было повода, но веселье играло в нем. Никогда в жизни ему еще не было так хорошо и свободно.

Билли и Эдди переглянулись и тоже расхохотались. Питер явно пришелся Билли по душе. Ему можно было доверять. Натура у него была открытая, честная. А это кое-что значит.

Прошло несколько месяцев.

Полицейские быстро запомнили имя Питера и теперь относились к нему с уважением, если не с некоторым подобострастием. Женщины в ночных клубах частенько подмигивали ему, а случалось, и задевали невзначай. Ясно, все это происходило потому, что он работал на Билли, и все равно ему было приятно. Все-таки здесь было лучше, чем на улице. Или в отцовском доме.

Теперь у Питера было свое место на земле. И у Эдди тоже.

Питер погрузился в повседневные дела и стал забывать о своих научных изысканиях, но Эдди постоянно подстегивал его и заставлял продолжать занятия. Каждую среду вечером он заявлялся к приятелю с целой сумкой еды, купленной в японском ресторанчике, и настаивал на том, что тролль обязательно должен рассказать ему, как идут дела и что нового он узнал за последнее время. Это заставляло Питера постоянно работать над собой. Если же он начинал лениться, Торопыга не стеснялся, стыдил его, то и дело напоминая, что тот хочет стать человеком.

Однажды Питер поделился с Эдди одной догадкой.

– Знаешь, что такое плейотропия?[8] – спросил он у друга. – Этим термином называют такое явление: один ген способен выполнять много функций. Думаю, что как раз метачеловеческий ген обязательно должен быть плейотропным. В этом заложен вот какой смысл. Если такие гены имеются в теле и условия среды – так сказать, «магическое» окружение – активизируют их, значит, должен существовать какой-то ключевой ген, включающий механизм перестройки организма. А что, если этот процесс обратим, ведь у метачеловека сохранились все гены нормальной особи. А обычные люди в процессе эволюции утратили этот ключевой ген, и теперь никакое изменение внешней среды не способно превратить их в метахомиков. У них уже нет ни малейшей возможности изменить собственное тело.

Эдди кивнул и отправил в рот порцию жареного риса.

– Проблема в том, – продолжал рассказывать Питер, – что эта идея требует экспериментальной проверки. На это уйдут годы, потребуется сложнейшее оборудование. Что говорить… – Тролль обреченно махнул рукой.

– А ты сам никак не можешь поставить нужные опыты? – поинтересовался Эдди.

– Что ты! Здесь? Для этого нужен штат сотрудников, множество сложнейших приборов. Так что придется подождать, пока кто-нибудь другой добьется результатов. И все равно этого придется ждать очень долго.

Годы шли быстро. Гангстерская группа Итами расширяла сферу своего влияния, и с авторитетом группы рос авторитет Билли. Под его опекой и Эдди и Питер чувствовали себя уверенно.

Однажды босс вызвал тролля в кабинет.

– Послушай, у меня есть для тебя мокрое дельце, – без предисловий заявил он.

За время работы у хозяина Питеру уже пришлось застрелить трех человек, но никогда он не получал подобного задания. Чтобы вот так, хладнокровно… Как наемный убийца… К каждой из трех предыдущих смертей он отнесся довольно спокойно – стрелял он во время обычных бандитских разборок, и каждый из тех, с кем ему пришлось разбираться, знал, на что идет. В таких случаях у всех были шансы и выжить и погибнуть.

– Кого я должен убить? – спросил Питер.

Троллю показалось, что в глазах Билли мелькнула искорка раздражения. Он спохватился, добродушно улыбнулся и спросил:

– А что, это великая тайна?

Вот и случилось то, что должно было случиться, – он стал наемным убийцей. И что теперь делать? Он отрицательно покачал головой:

– Нет, Билли, я не могу.

– Вот и хорошо, – улыбнулся шеф.

Бар «У Мика», расположенный в южной части города – в самом центре огромной новостройки, – Питер Клерис навестил поутру. Это заведение было местом постоянного сбора строительных рабочих. Бар был оформлен плохо. На стенах висели декоративные соцветия клевера, вырезанные из листов жести. Работа была топорная, как раз под стать этой забегаловке…

Местный авторитет – О'Мали – восседал как раз в центре стойки, а вокруг него толпились его дружки-гангстеры. Этот человек контролировал строительную индустрию Чикаго. Профессиональных союзов в общепринятом смысле этого слова уже давным-давно не существовало, и все же рабочие, объединенные в своеобразные нелегальные группы, еще устраивали хозяевам неприятности – то ни с того ни с сего замедлялись темпы работ, то вдруг весь персонал разом начинал болеть. Итами устал от того и от другого, а тем более от откровенного вымогательства со стороны верхушки строительных гангстеров. Ему было крайне важно, чтобы строительство высотных зданий для жилья в этом районе города было закончено как можно скорее. Он вложил в это дело деньги, и они должны были в положенный срок вернуться к нему. Пора было переходить к новому проекту – строительству домов для богатых.

Как только Питер вошел в бар, люди у стойки повернулись к нему. Кто-то усмехнулся… Глупый тролль сам явился сюда – то-то можно будет потешиться…

«Ага, попробуйте! – подумал Питер. – Билли, ребята, на моей стороне!» Лицо у тролля стало совершенно тупым. Он и заковылял как-то смешно и нелепо. О'Мали лениво оглянулся. Питер тотчас узнал его. Остальное было делом техники. «Узи» он выхватил мгновенно и тут же всадил несколько пуль в живот гангстера. Тот удивился, улыбнулся, и его лицо исказилось гримасой ужаса и боли. Что было дальше, Питер разглядывать не стал. Он сразу же выскочил из бара и со всех ног бросился внутрь стоящего поблизости новенького «торнадо». Дверь ему предусмотрительно распахнул Эдди.

Как только Питер упал на заднее сиденье, автомобиль рванул с места. Мага, сидевшего рядом с Эдди, отбросило назад. Питер, уже успевший усесться поудобнее, уловил свое отражение в его спокойных серебристых глазах. Зрачки мага были устроены таким странным образом, что дымчатое стекло в витрине бара не было для него помехой, маг все видел насквозь. Тем не менее он поинтересовался: – Как прошло мероприятие?

Этот вопрос привел тролля в чувство, вернул ему утраченное на минуту спокойствие. Он даже немного обиделся – о чем его спрашивают? С О'Мали покончено, так что все прошло удачно. Если, конечно, не считать того, что загублена еще одна жизнь… Значит, это он и называет «удачно»? Ему припомнилось давнее высказывание Эдди: «Преступление – это не повод для самоанализа». Магу он ответил коротко:

– Он мертв.

В свободное время Питер упорно продолжал заниматься изысканиями в области генетики. Он перечитал горы литературы и однажды нашел веское подтверждение одной из своих идей. Доктор Маркел обнаружил цепочки метачеловеческих генов в человеческом выкидыше. Теперь было абсолютно ясно, что метачеловеческие гены изначально входят в состав клеток человеческого организма. Отец его между тем уволился из Чикагского университета и устроился в известную биотехническую фирму, тоже работавшую в Чикаго. А доктор Лендсгейт перешел в Северо-Западный университет. Питер старался не терять их из вида. Сначала он частенько задумывался – не позвонить ли? Просто так, поговорить, поболтать… Но по здравом размышлении решил, что говорить им, собственно, не о чем.

Скоро Питеру стукнуло двадцать пять. К этому времени он уже многое знал и умел. Ему была ведома тайна самой жизни и смерти тоже… Ему было очень хорошо известно, как возникает живое существо и как оно гибнет. Так и тянул тролль годы, чем-то похожие на двойную спираль ДНК. Одна ветвь жизни – стремление к знаниям, другая – исполнение заказных убийств.

Обычный вечер в среду.

На столе – горка пакетов с едой, доставленных из респектабельного японского ресторана. Эдди, хлопочущий у стола. Наконец они принимаются за обед. Торопыга, как всегда набивший полный рот рисом и кусочками маринованного осьминога, интересуется:

– Как… как… как… дела?

– Как сказать… Я недавно подумал…

– О чем, Профэссор?

– Слушай. Когда сперматозоид встречается с яйцеклеткой, сначала каждая клетка существует сама по себе. Две такие маленькие половые клетки… Но, сливаясь, они рождают такое количество информации, которого хватает на всю долгую жизнь выросшего из них существа. У клеток нового организма в большинстве случаев есть ответы на все вызовы внешней среды, на все трудности жизни. А когда их нет, что получается?

Эдди удивленно похлопал ресницами.

– Тогда человек болеет, – торжественно сказал за Эдди Питер. – Итак, что мы имеем? В сперматозоиде двадцать три хромосомы, и в яйцеклетке двадцать три хромосомы. Каждый полный набор в сорок шесть хромосом создается случайно. Наобум… Полюбили люди друг друга, и никто ни о каких генах не думает. В какой-то мере случаен и на-бор генов во вновь образующихся половых клетках. У женщин яйцеклетка нарождается каждый месяц, и она ни в коей мере не является точной копией своей предшественницы. То же самое происходит и со сперматозоидами. Даже в одном и том же посеве нельзя встретить два абсолютно идентичных набора хромосом. Одним словом, процесс оплодотворения – во многом процесс случайный, не поддающийся контролю.

– Ну и?…– Эдди удивленно открыл рот.

– Как раз это меня и беспокоит. Все это… Эдди даже жевать перестал. А Питер увлекся и начал

чертить пальцем какие-то фигуры на столе.

– Впрочем, меня крайне смущает и другое обстоятельство. Скажем так: мне не по душе убийства. Как случилось, что кто-то взял на себя функцию решать, кто достоин жить, а кто нет? Я хожу по улицам с автоматом. Я оказался хозяином, который может решать, жить или умереть тому или иному человеку. Я прерываю человеческую жизнь. Что это еще за рука судьбы? – Он показал Эдди свою массивную зеленоватую лапу. – Ты сидишь в машине и все это видишь. Мы убиваем одного человека за другим. Все делается по какому-то жуткому, тщательно разработанному плану.

– Но мы-то с тобой все еще живы! – улыбнулся Торопыга.

– Как раз это меня и беспокоит. Почему вдруг получилось так, что смерть можно отчасти регулировать, а жизнь всегда является случайным процессом?… Якобы… Нам отдают приказ, мы убиваем… впечатление такое, что две группировки ведут отчаянную борьбу за что-то большое и важное, используя все имеющиеся под рукой средства. Вот мы и входим в подобную команду, регулирующую смерть. А не существует ли команд, которые регулируют зарождение жизни? Сидят люди напротив своих огромных компьютеров, обложившись картами наследственности, диаграммами и параграфами, предписывающими, кому и что надо делать. План уже составлен. Средства для его выполнения готовы. Проект запускается в действие.

– Но так было всегда. – Эдди задумался. – Дела шли то лучше, то хуже. Люди во все века жили по волчьим законам. Вспомни, кому-то в руки попали шкуры, которые мы добыли в аэропорту О'Хара. Но мы же не знаем, для чего их применяют!

– Да… – кивнул Питер, потом покачал головой: – Нет… Я не знаю… Возможно, ты прав. Возможно, все так и есть… Но убийства пока контролируются более тщательно.

– Более тщательно, чем что? – Эдди смотрел на Питера во все глаза.

– Я не знаю… Вероятно, чем появление жизни…

Теперь Питер имел достаточно средств для того, чтобы развернуть на широкую ногу исследования в области метачеловеческой генетики. Сам он сбором материалов не занимался. Он нанял несколько человек, которые вполне профессионально следили за всеми исследованиями в этой сфере. Оказалось, что десятки исследователей в университетских лабораториях и частных компаниях ведут подобные работы. За всеми ними необходимо было установить контроль. Теперь все новые факты, результаты экспериментов, научные статьи стекались к Питеру, и ему оставалось только без конца прокручивать в голове эти данные.

Архив его увеличивался на глазах. У него уже было пять ящиков с оптическими дискетами! Через какое-то время Питер стал нанимать специалистов, которые ставили в своих лабораториях опыты специально для него. Тем для них хватало. Чем дальше продвигалась работа, тем важнее становилась одна проблема, о существовании которой Питер раньше даже не догадывался. Он пытался избежать знакомства с научной деятельностью отца. Не по душе ему было влезать в профессиональные дела папочки. И все-таки он не смог избежать пристального ознакомления с тем, чем занимается Уильям Клерис и его новая фирма. Со временем все более-менее солидные научные корпорации стали походить на вооруженные отряды. Штаб-квартиры их напоминали или крепости, или тайные логова свихнувшихся, никому не ведомых магов.

Как обычно, в среду к Питеру зашел Эдди.

– Отлично! – воскликнул тролль и, бросившись к столу, очистил место для пакетов с едой. – Я получил кое-какие материалы из Калтека[9].– Он с треском раскрыл один из пакетов. – Ученые обнаружили новый вид наследственных факторов. Так называемые операторные гены. С их помощью можно продолжить формирование молекулярной цепи. И еще. Работу этих генов можно блокировать, если включить в дело подавляющие активность протеины. Их полным-полно в клетке, и если они прикрепляются к операторному гену, тот теряет способность активизировать постройку молекулярной цепи. Операторный ген как бы переходит в угнетенное состояние – ему уже не до исполнения своих привычных функций. В этом случае ДНК уже не способна переписать на молекулы РНК[10] генетический код. Таким образом прерывается создание молекулярных цепочек.

– Ну, наговорил, – прервал его Эдди. – Подумай, если эта штука… как ее… репрессор всегда находится в клетке, как же ген может выстраивать молекулярную последовательность?

– Отличный вопрос. Прямо в яблочко. Дело в том, что сами подавляющие активность протеины могут быть подавлены другими химическими соединениями. А если репрессор подавлен, он не может помешать оператору. Около восьми лет назад группа французских биологов провела подобные исследования на генном аппарате бактерии Escherichia coli. Так вот, они установили, что именно лактоза контролирует работу генов. Операторы работают над производством пищеварительных ферментов. Когда клетка усваивает лактозу, ее количество там уменьшается, вследствие этого репрессоры получают большую свободу действий, они начинают подавлять операторов и выключают их. Тогда останавливается перезапись наследственного кода. Клетка перестает вырабатывать пищеварительные ферменты. Если ты, например, хочешь приостановить размножение бактерий, ты должен поместить их в сосуд с лактозой.

– Это значит… изменить среду их обитания?…– Эдди соображал быстро.

– Точно.

– А в нашем случае это можно сделать… с помощью магии?

– Точно в цель. Но это касается только бактерий. Эукариотные[11] клетки, такие, как в наших телах, с нуклеидами и множеством хромосом, устроены куда сложнее. – Питер вздохнул. – Исследователи работают десятилетиями и не могут понять – как же именно осуществляются контрольные и страховочные функции в клетке. Но я слышал, что Симпсон из Калтека уже разработал модель роста клетки мускульной ткани, которая базируется на работе операторов и генных регуляторов. Это просто понять – рост мускулов зависит от количества потребляемой пищи. Грубо говоря…

– Собираешься получить и эти материалы? – заинтересовался Эдди.

– Да, – смущенно улыбнулся Питер.

Однажды, явившись в «Веселую компанию», Питер сразу же был вызван к Билли. Тот встретил его обворожительной улыбкой, которая ясно показывала, с какой целью босс вызвал наемного киллера.

– У меня есть для тебя работа! – сообщил он.

Питер внимательно слушал. В кабинете Билли он напрочь забывал, что человек, в сущности, представляет собой скопище шевелящихся, постоянно размножающихся молекул нуклеиновых кислот. Здесь люди представали как организмы, потребляющие пищу, воду, алкоголь, наркотики и прочую пакость, о которой почему-то следовало заботиться.

– Кто на этот раз? – спросил тролль. Предстоящая работа откровенно радовала его.

Годы шли быстро. Питер и не заметил, как ему стукнуло двадцать восемь. Он никогда бы не подумал, что это случится так скоро.