Бен и Мариэль

Они подбежали и стали пожимать обе руки Мариэль, что рассмешило ее. Когда Маковка продемонстрировала им, как легко она может попасть из рогатки, которую ей сделал Бен, в жестяную банку, на их удивленных лицах отобразилось уважение. Мариэль поняла, что теперь она будет им как друг, свой человек, и в то же время приятно было сознавать, что с ней, несмотря на эти мальчишеские фокусы и небывалую для девчонки ловкость, все же обращались как с девочкой. Мариэль подумала, что мама незамедлительно заперла бы ее в чулане, увидев, как она проводит время, но здесь было так хорошо, даже лучше, чем играть в дочки-матери, и потому она отгоняла эти мысли. Четверка детей расположилась на пирсе, и сначала мальчики посвятили Мариэль во все условия существования их общества, а уж затем начали вместе разрабатывать план спасения феи, которая попала в ловушку, залетев в дом с привидением.

Бен, обняв всех на прощание, ловко забрался в лодку, и, заскользив веслом по воде, взял курс на другой берег. Остальные тоже отправились по домам: Раян и Дэн зашагали небрежно, а Мариэль побежала что было сил, молясь, как бы не опоздать к условленному сроку. К несчастью, она опоздала, но Кассандра натворила какую-то глупость, и миссис О?Бэйл даже не заметила провинности младшей дочери.

С тех пор каждый божий день Бен и Мариэль вместе гуляли, часами сидели в лодке, наблюдая за бабочками и стрекозами, жевали слюду, кормили чаек у реки. После обеда к ним присоединялись Раян и Дэн, вместе они прокладывали путь к старому дому, затем играли в футбол, причем Маковка была не просто судьей или зрителем, а равноправным игроком. Частенько они собирались на площади, где играло много ребят из города, каждый день приходили новенькие, но Бен всех знал, — столько друзей было у него! И все любили его, поклонялись, как Богу. Это и неудивительно, ведь он всегда выдумывал различные веселые игры — как и Маковка среди девочек, сеял вокруг приключения; защищал слабых; ласково относился ко всем. Ребята чувствовали в нем независимость. Да, дитя свободы — он был героем Голуэя. Когда Бену приходила пора отправляться домой, все тоже расходились, однако обычно он уходил последним, потому что ему разрешалось гулять до самого заката солнца. Он вырос в бедной семье, а был самым первым джентльменом: когда незаметно темнело, Бен сначала провожал Маковку, а уж потом бежал к лодке. Как быстро проходил день, как не хотелось Мариэль расставаться с другом, но наутро они встречались снова.

Однажды, когда Бен и Мариэль по обыкновению сидели вдвоем в старой лодке, Маковка спросила:

— Бен, а что ты будешь делать, когда я уеду?

Юный испанец и сам частенько задумывался над этим вопросом, но выхода из положения так и не нашел. Ему не хотелось думать, что такой черный день рано или поздно настанет.

— Ну, я буду приезжать к тебе на велосипеде.

— Но ведь чтобы добраться до Бэнчизы, нужно будет крутить педали полдня!

— Я бы крутил педали хоть столько, пока у меня борода бы не выросла, лишь бы увидеть тебя!

У Мариэль застыли в глазах слезинки, словно хрустальные звездочки.

— Ты женишься на мне, когда мы вырастем? — спрашивала Мариэль.

— Да! Если ты останешься такой же красивой! — Бен погладил ее по волнистым волосам.

— А если я стану некрасивой-пренекрасивой, как уродливая ведьма?

— Ну, тогда я отрежу себе уши и нос, и мы будем двумя уродами.

И они, представив это, расхохотались.

Теперь все ребята в городе знали, что Мариэль — не просто подружка Бена, но что у них амур-тужур. Их называли женихом и невестой, кто-то смеялся и пытался их дразнить, но юные влюбленные лишь обаятельно улыбались беззубыми ртами.

Так прошел месяц — месяц беспечной радости, ничем не омраченной, месяц счастья! Уплетая индейку в сливочном соусе, Мариэль услышала вдруг то, что злым ураганом, сквозняком вымело у нее радость с души.

— Завтра утром мы уезжаем, — проговорила миссис О?Бэйл, обращаясь к дочкам.

Первой очнулась Кассандра, которой тоже нравилось пребывание в Голуэе, несмотря на многочисленные запреты. Здесь есть и театр, куда ее отпускают и который так полюбился ей, новые подружки, с которыми каждый вечер они устраивали посиделки, галантные кавалеры, среди которых появились ухажеры за своенравной шатенкой, вечеринки — всего этого в Бэнчизе нет, там самым приятным было чтение книги, а вообще полдня приходится работать на ферме.

— Мама, но у нас еще целый месяц каникул! Мы уезжаем слишком рано!

— Хватит, — отрезала миссис О?Бэйл, — тебе лишь бы развлекаться, а подумать о том, что папа и брат работают за нас всех, не жалея сил, словно чернорабочие, тебе совести не хватает?! Мы проведали тетю Линду, отдохнули — и довольно. Пора вернуться к своему укладу. Мариэль еще может погулять сегодня до ужина, а ты, Касси, пойдешь со мной в магазин, а то знаю тебя: убежишь и не вернешься к утру!

— Я могу убежать ночью, пока все спят! — отразила атаку строптивая Кассандра.

— В таком случае придется привязать тебя цепью, спасибо за предупреждение.

Касси взревела внутри себя, но снисходительно улыбнулась, как хорошая актриса. Несмотря на то что поступали не по ней, Кассандра почувствовала себя победительницей, ведь миссис О?Бэйл полагала, что самообладанию ее старшей дочке не научиться никогда, и вот — ее первый успех.

— А-а-а, — протянула миссис О?Бэйл, — местные девчонки уже научили тебя всяким фокусам, да? Смотри, Касси, с огнем не шутят, даже если ты той же природы.

Мариэль провела остатки бесценного дня, стараясь не думать о том, что скоро придется уезжать, но Бен, который принял новость довольно болезненно, хоть и стараясь казаться веселым, был все же опечален, и смех получался каким-то натянутым. Вместо футбола Бен и Мариэль отправились на озеро. Болтая свешенными с пирса ногами в прохладной воде, они молчали, и даже слюда казалась Бену менее вкусной, чем обычно. Он думал о том, что нескоро Мариэль приедет сюда снова, возможно, даже не следующим летом, и каждый месяц она будет вспоминать его все реже и реже. Его образ затянется туманом, а вскоре и вовсе сотрется. А он никогда не забудет ее волшебных глаз цвета морской волны, то голубых, то зеленых, светившихся добром, глаз, в которых отражалась сама душа, не забудет ее звонкого смеха, медно-каштановых длинных волос и как пахло от нее маками — то ли потому, что она так часто твердила о них, вспоминая свое любимое поле, то ли потому, что впитала их запах навеки. Странно, но Мариэль думала так же: она уедет в свою тихую Бэнчизу и будет жить воспоминаниями, а здесь, где все так любят и дорожат Беном, он вскоре забудет ее, возьмет новую девочку к себе в шайку и так же будет сидеть с ней в лодке, выдумывая бесконечные названия звезд, и жевать слюду. Как несправедливы друг к другу были они оба! Вдруг почувствовав это, встретившись настороженно глядящими глазами, они в одно мгновенье кинулись друг к другу в объятия. Бенджамин в горячих чувствах поцеловал Маковку в щечку, да так смутился, что ему пришлось соврать, будто он увидел большую рыбину. Вскоре к ним присоединились Раян и Дэн, и у ребят состоялось последнее собрание в полном составе. Эти двое подарили Маковке на память по веточке вереска, которые позже она засушила и вложила в любимую книжку, а Бенджамин протянул недоуменной Мариэль веревочку.

— Мы нашли это в доме с привидением, помнишь?

Мариэль помнила. Помнила все, каждую мелочь. На память о себе она протянула серебряную брошь с буквой «М», которую Бен незамедлительно сжал в кулаке. Напоследок они, присоединившись к другим ребятам на площади, поиграли в салочки, и Мариэль, попрощавшись со всеми, с кем сдружилась, побежала домой.

За пару минут до того, как Маковка появилась в гостиной, миссис Кинди поведала своей младшей сестре: не надо было подпускать этого испанского мальчишку близко к дому, а тем более к Мариэль. Оказывается, его семья принадлежит к другому клану, точнее — восходит по происхождению к семье Райнер, с которыми Кинди были далеко не в дружественных отношениях. Миссис О?Бэйл помнила англо-норманнскую традицию, по которой Голуэй стали называть городом кланов. Самые влиятельные семьи враждовали между собой с давних времен. Год тому назад, как выяснила миссис Кинди, приемный отец Бена, простой рыбак, задумал купить недвижимость — вот тут-то и выяснилось, что у него много денег, о существовании которых никто и не догадывался. Некая миссис Финчи видела собственными глазами, как старик Райнер снимал деньги со счета в банке. Новость разлетелась по той части города, что была за рекой, с небывалой скоростью, и мистера Райнера заподозрили в темных делах.

— Итак, — подытожила миссис О?Бэйл, не изменившись в лице, — моя малышка дружила с оборванцем, подкидышем из враждебной нашим предкам семьи, воспитанником контрабандиста, — словом, все приметы указывают на то, что он станет дрянью… Но, сестра, он же ребенок! Эта грязь не запятнала его!

— Но, Юлиана, дорогая, когда он вырастет…

— Когда он вырастет, — перебила миссис О?Бэйл, — мы этого не узнаем.

После ужина миссис Кинди и ее сестра стали укладывать вещи, Кассандра сидела на диване, наслаждаясь тем, что уродовала свое вышивание — пусть мама увидит, что из нее не выйдет порядочной белошвейки, и ее, может, наконец избавят от этих глупых занятий. А Мариэль играла с белоснежным котенком, которого недавно родила ленивая кошка миссис Кинди, время от времени выслушивая жалобы сестры, сетовавшей на то, что им не дают воли и простора для жизни. Напрасно Мариэль глядела в окно в надежде — Бен так и не появился. Ночью Мариэль безуспешно пыталась заснуть, но ее организм словно решил уловить последние минутки пребывания в Голуэе, понимая, что скоро придется уехать.

— Маковка, — шепотом разорвала тишину Кассандра, — ты чего ворочаешься?

— Мне не спится, Касси.

— Мне тоже.

— Ты что, и правда решила сбежать?

— Это было бы здорово, но мама все равно не упустит меня: натравит полицию, и меня найдут, а скрываться в подвалах и на старых пристанях как-то не манит. Тебе тоже не хочется покидать Голуэй?

— Ой как не хочется! Расстаться с Беном для меня сущая мука!

— Наша Маковка влюбилась! — хихикнула Касси, а Мариэль забралась в кровать сестры и принялась щекотать ее.

— Ну ладно, полегче! Мне нравится твой дружок. Таких красавцев, думаю, на земле больше нет, да и он просто местная звезда. Есть в нем какое-то подкупающее очарование, сила… Ох, Маковка, берегись его!

Утром за женщинами семейства О?Бэйл приехала карета. Пока служанка складывала чемоданы, миссис Кинди давала наставления сестре, а Мариэль побежала навстречу приближающемуся Бенджамину — кинулась к нему в объятия, он закружил ее, чем вызвал недовольство миссис О?Бэйл, которая, пожалуй, еще чуть-чуть да и не стерпела бы — выставила его вон. Бен снял с шеи нитку, на которой висело кольцо, и протянул колечко Мариэль. Маковка вгляделась в почерневшие буквы на серебре: «Бенджамин Райнер». Теперь ей стало ясно, для чего вчера Бен подарил ей веревочку. Она повязала медальон на шею и сказала, что никогда не снимет его. Они обнялись, но поклялись друг другу, что не в последний раз. Черные брови Бена страдальчески изогнулись, трогательная тоска окутала зрачки, но он улыбнулся весело, счастливо, и Мариэль с легкой грустью в глазах, выпустив из маленькой ручки последний палец своего друга, кинулась бежать в карету, где все уже ждали ее. Бен бежал за каретой добрых полмили и пожалел, что не догадался взять велосипед, но ничего, в кармане лежал адрес Маковки, и когда-нибудь он им воспользуется. А Мариэль все махала ему рукой, пока он не остался позади. Тогда Маковка уперлась в спинку сиденья и всю дорогу ехала, потупив взгляд, коротко отвечая на вопросы, и даже ни разу не затянула вполголоса песенку.

Приехав в Бэнчизу, женская половина семьи О?Бэйл узнала потрясающую новость, о которой глава семейства не стал говорить в письме: бюджет имения пополнился тысячью фунтов. Какой-то дальний родственник по линии мистера О’Бэйла, о котором никто толком и не знал, решил вписать его в свое завещание, выделив крупную долю. Три недели назад он скончался, и завещание вступило в силу. За то время, пока женщины отдыхали в Голуэе, приезжали специалисты и уладили с хозяином все формальности. Деньги перечислили на банковский счет мистера О?Бэйла, который решил незамедлительно воспользоваться ими и отремонтировать Бэнчизу. Миссис О?Бэйл и Кассандра радостно захлопали в ладоши, предвкушая все выгоды этого сюрприза, и лишь Мариэль погрустнела, узнав о судьбе несчастного джентльмена; впрочем, в атмосфере радости и везенья этого никто не заметил. «Скончался, — думала Маковка, — какое странное слово, злое, неизвестное. Куда он ушел? Почему?» Ответов на эти вопросы у маленькой девочки не было.

Когда восторг поутих, мистер О?Бэйл поведал о своем плане: им придется переселиться в Голуэй на полгода, а может, и год, пока будут идти строительные работы, но ему самому раза два в неделю придется появляться здесь, чтобы отлаживать ход работы и давать поручения. Но до этого еще целый месяц: пока начертишь план реставрации, пока наймешь работников — пройдет немало времени. Касси и Мариэль не смогли не высказать свою радость — благодаря задумкам папы они вновь окажутся в Голуэе. Кассандра подмигнула сестренке и потащила в свою комнату Томаса, который, как и его сестры, обрадовался путешествию, дабы посвятить его во все подробности своих приключений. Миссис О?Бэйл, собственно, была не против ремонта, особенно если учесть, что поместье не подвергалось реставрации около сорока лет, но полгода жить в Голуэе, да еще и без мужа (а она предчувствовала, что именно так и будет) — нет, это выше ее сил. Она еще достаточно молода и энергична, чтобы оставаться в стороне без дела. Однако замыслам ее мужа не было преград. Стоило ему лишь задумать что-то — механизм тут же приходил в движение. «И почему в Голуэе мама не была так занята?!» — думала Кассандра, наблюдая, как ее мать, наскоро позавтракав, заторопилась в библиотеку с целой кипой бумаг с проектами новой Бэнчизы в руках. Полностью переделывать поместье никто не собирался, разве что перенести вход, чтобы расширить холл, но следовало продумать, как это сделать так, чтобы не задеть веранду; конечно же, надо сменить кровлю, отделать полы мрамором, обустроить гостиную по новой моде — такие вещи были по вкусу хозяйке, возиться с этим было ее любимым делом.

Через пару недель в Бэнчизе объявился почтальон, который привез письмо, адресованное Мариэль. Маковка во всю прыть понеслась на свое поле, где, устроившись, жадно впитывала глазами каждую строчку. «Дорогая Мариэль, — писал Бен, а точнее диктовал мистеру Райнеру, — стало так грустно кругом, когда ты уехала. Первые два дня никто из девочек, с которыми ты дружила, не выходил гулять. Мы с Дэном и Раяном по-прежнему сидим у реки. Они говорят, что без тебя стало скучно. Это правда. Вчера мы поймали большую рыбу и накормили ею всех бродячих котов во всем Голуэе. А еще я нашел одно место, где черной жвачки так много, что хватит на все лето, даже если ее жевать целые сутки! На улице стало холодать, и мама Раяна заставляет его ходить в обуви. Бедняжка Раян! Хорошо, что мне можно шлепать босиком по лужам. А Дэн говорит, что тогда вырастут бородавки. Мариэль, скоро я пойду в школу, и у меня отвалятся зубы. Наверное, ты не узнаешь меня, когда приедешь следующим летом. Так долго ждать! Мне кажется, я тебя не видел сто лет, хотя прошла неделя. Ты мне снишься каждый день. Я очень скучаю и жду, когда ты приедешь. Твой друг Бен». Мариэль улыбнулась, посмотрев на небо, и воскликнула, обращаясь к необъятному морю маков: «Ну почему, почему я не рядом с Беном?!» Никто не ответил ей, лишь легкое колыхание, словно шепот, пронеслось над цветами. Маковка откинулась на спину, так что ее скрыли длинные стебли огненно-красных цветков, и утешила себя мыслью, что все же ждать осталось не так долго, ведь благодаря папиным планам они с Беном встретятся не далеким летом, а через полмесяца.

Но Бенджамин не знал о прекрасной новости и без своей подружки просто сходил с ума. Как-то Бен, когда они с мистером Райнером рыбачили на берегу реки, внимая безмятежно-спокойной ночи, поведал отцу, как сильно он скучает по Мариэль, а ведь раньше такого не бывало. Даже когда Дэн и Раян, заразившись ангиной, не выходили на улицу несколько недель, он не изнывал так сильно — теперь же тоска просто разъедала его сердце, особенно когда вспомнишь, что до следующего приезда Маковки — целый год! Даже играя в футбол, он не может не думать о ней. Мистер Райнер объяснил сыну, что, надо думать, он влюбился, а значит, влип по полной, однако он обошелся не одним лишь сочувствием и подсказал мальчишке, что можно сделать.

И вот Бенджамин наутро запряг свою кобылу и поскакал, по совету отца, в Бэнчизу. «Старый дурак навлечет на парнишку беду», — возразит кто-нибудь, но любовь всегда покорится простодушию и зову сердца, и он знал об этом.

Спустя пять часов на горизонте замаячила Бэнчиза, белая, точно привидение, с колоннами из мрамора, в легкой дымке холодного тумана. Мариэль как раз возвращалась с макового поля, в третий раз перечитывая драгоценное письмо, как вдруг услышала стук копыт. Мгновение — и она уже летит навстречу прекрасному испанцу. «Бен, Бен!» — обнимала его Маковка в трепетном восторге. Он смеялся чудесным, звонким, по-детски нежным голосом, сверкая от счастья темными, как семена маков, глазами. Как он был рад этой встрече — искренней, теплой, ласковой, только Мариэль могла быть такой! «Ангел, — думал Бен, глядя в ее изумрудно-лазурные глаза, — маленький ангел». Не только радость, но и благодарность светилась под черными ресницами маленькой красавицы.

Маковка повела Бена в дом, оповещая, что ее друг приехал. Наткнувшись на маму, Мариэль вдруг поняла, что та не просто не разделяет ее восторга, но пришла в ужас. Если бы не папа, выглядевший более дружелюбно, пожалуй, девочка разразилась бы слезами.

— Ну здравствуй, дружок! — протянул руку мистер О?Бэйл, отметив про себя, как прекрасен этот малыш. — Давно хотел на тебя поглядеть.

Миссис О?Бэйл наконец взяла себя в руки и позвонила в колокольчик, заказав чай. Вскоре вся семья О?Бэйл и неожиданный гость разместились в уютной столовой, которая, впрочем, сразу перестала быть уютной, обратившись в поле боя. Бедный Бен храбро стоял под натиском миссис О?Бэйл, задававшей вопросы таким образом, что Бену приходилось нелегко. Еще больше страдала Мариэль, видя, как мама наказывает ее друга лишь за то, что он вырос в бедной семье. Как несправедлива была она! «Неужели, — безмолвно вопрошала Мариэль, — ты и меня бы, мамочка, не любила, если бы я была небогатой?» Бедная Маковка, твой мир начал рушиться уже тогда, уже тогда крепкая стена дала трещину там, где никто не ожидал… Но миссис О?Бэйл пустила в ход все свое коварство, о котором дочь доныне не подозревала, не только из-за происхождения Бена — она разозлилась, что он отбирает у нее Мариэль. Впервые она осознала, что у ее дочки есть кто-то ближе ее самой! И вместо того чтобы винить себя, она травила горечью две невинные души, чуткие и ранимые. Бенджамина жизнь научила отстаивать свои законные права, держать удар, не сдавать свою территорию, поэтому он справился без особого труда, проглотив эту пилюлю, а вот у Мариэль она застряла в горле и принялась душить ее.

После чая мистер О?Бэйл отправил детей погулять, дабы поговорить с женой и убедить ее быть мягкой к другу Маковки. Тем временем Мариэль шла вся в слезах, и даже Бен не мог утешить ее. Он и сам понимал всю несправедливость действий миссис О?Бэйл, и это очень ранило его самого, но видеть, как расстраивается из-за этого Маковка, было сущим адом. Лишь напоминание о том, что надо радоваться тому, что, несмотря на все невзгоды, они вместе, позволило слезам остановиться.

Вместе ребята побежали на маковое поле, куда Мариэль так давно мечтала привести Бена! Словно острым копьем кольнуло Бена, когда он увидел великолепный ярко-алый ковер, пестревший черными пятнами. Пьянящий, чарующий аромат лился в самую душу. Они пробирались сквозь густой лес цветов все дальше и дальше, пугая стаи шустрых трясогузок. Бен услышал будто бы звук кастаньет, и Маковка объяснила ему, что семена маков зреют в коробочках и, когда налетает вихрь ветерка, раскрываются и звенят, будто погремушки.

Два часа просидели они, болтая о птицах, что парят в небесах и вьют гнезда в лесу, о солнечных долинах, о богатых виноградниках, о звездах и планетах, о пиратах и сокровищах, — как интересно им было вместе! Затем Мариэль захотела показать Бену весь дом; он никогда не бывал в таких старинных особняках, а потому то и дело присвистывал от удивления, видя какую-нибудь диковинную вещь. Потом Бен, заинтересовавшись увесистой книжкой с яркими картинками, выказал желание научиться читать. Благо буквы он усвоил до этого, Маковка показала, как из букв складываются слоги, а из них — слова. На лице мальчика отражалось удовольствие, когда, озвучивая написанное, он узнавал слово. Однако когда не получалось, Бен хмурился и нервничал, огорчаясь, что его способности не удивляют Мариэль. Он так старался завоевать ее похвалу и из-за этого, торопясь, допускал ошибки. Вместе они играли в шашки, рассматривали игрушки Маковки, просто сидели, глядя друг на друга. Как не хотелось Мариэль отпускать Бена домой, но тянуть уж было некуда — если он не уедет сейчас, придется возвращаться почти на ощупь.

Мистер О?Бэйл оседлал лошадь, чтобы проводить мальчика, чем удивил свою супругу, кроме того, хозяин семейства подумал, что и Маковку лучше взять с собой — во-первых, его жена может в его отсутствие начать проводить свою политику, а во-вторых, он чувствовал, как сильно хочется Мариэль сопровождать их. На ее лице была отражена какая-то обреченность, словно она не верила, что ее мечта осуществится. А потому, когда он озвучил свой приказ, Мариэль запрыгала от радости. Мистер О?Бэйл посадил Маковку к себе в седло, а Бен ехал рядом. Он смотрелся очень грациозно, никто не мог не отметить этого. Мариэль почти не вступала в разговор, а слушала, о чем папа говорит с Беном. Да она и не знала ничего об охоте или судостроении, о скачках и ставках. Когда стемнело, разговор прервался, и все ехали осторожно, наблюдая лишь за тем, куда ступает лошадь. Бенджамин думал о радостной вести, которую поведала Мариэль: в Бэнчизе будет ремонт, и они какое-то время будут жить опять в Голуэе. Как удачно все сложилось, как хорошо, что Бэнчиза — имение старое!

Когда путники приблизились к дому Бена, там уже не горел свет. По словам мальчика, его отец ушел в море, иначе он бы точно дождался его. Мистер О?Бэйл слегка расстроился, ведь он надеялся на знакомство. «Хотя, возможно, — подумал он, — это даже к лучшему: какой уж прием гостей посреди ночи?!» Дети попрощались, и семья О?Бэйл собралась вместе только к двум часам ночи. В дороге Маковка уснула, но теперь ее перенесли в кроватку, головка оказалась на подушке и мгновенно погрузилась в сладкий сон.

Жизнь вошла в свое русло, только теперь для Мариэль и Кассандры дни потекли куда медленнее, ведь они нетерпеливо считали часы до отъезда. Миссис О?Бэйл все носилась со своими проектами, и у нее, напротив, ни на что не хватало времени. Томас помогал отцу. Теперь, когда у них появились реальные деньги, они наняли работников: стригалей, землепашцев, и наконец-то им обоим выдалась возможность отдохнуть. Хоть их семья и значилась зажиточной, мужчины работали вместе с немногочисленными наемными рабочими, совсем как простые крестьяне. Теперь же главной заботой сделалось управление рабочей силой, а это не было таким изнуряющим трудом. Возделывалась земля, овцы давали мясо и шерсть, — для Бэнчизы наступили хорошие времена. У Маковки пока не было особых забот — в ее обязанности входила только уборка по дому, да и то, когда наняли горничных, за ней был закреплен только цветник, который надо было поливать и обрабатывать. Каждую неделю приезжал Бен, и они бежали отдыхать на маковое поле, которое оставляли лишь за несколько часов до заката. На фоне багряных небес маки смотрелись изумительно, и уходить вовсе не хотелось. Даже миссис О?Бэйл, которая не была сентиментальной, завидев такой закат, появлялась на поле засвидетельствовать дивную красоту природы.

Десятилетие Мариэль справляли все еще в Бэнчизе. Мама подарила ей красное платье, о котором девочка мечтала с младенчества. Широкие клинья образовывали пышный подол, обшитый рюшками, сверху оно было приталено, с узкими кружевными рукавами — Бен обомлел от ослепительной красоты, когда увидел ее. Маковку интересовал фольклор, она часами могла разговаривать о феях и эльфах, ведьмах и гномах, а потому Бен подарил ей книжку в духе романтизма, толковавшую о деяниях этих существ. Мистер Райнер, провожавший Бена, был также приглашен на празднование. Приход других гостей не предполагался, но приехавшая миссис Кинди разбавила их компанию. Мистер Райнер заметно смущался, даже несмотря на то что мистер О?Бэйл сразу заявил, что теперь они должны быть друзьями, раз уж их дети так нравятся друг другу.

Мариэль пылала от счастья, что Бенджамин пришел с папой. Ей так давно хотелось познакомить его со своими родными! Сам мистер Райнер не мог налюбоваться Маковкой, а в этом новом платье она была точно как цветочная принцесса.

Однако любой вечер заканчивается, закончился и этот. Золотой листопад сменился холодами. Прошел еще один год, на протяжении которого Бен и Мариэль виделись каждую неделю, а потом наступил долгожданный переезд в Голуэй. Пришлось перевезти даже кое-какие вещи, потому что отделка Бэнчизы обещала быть долгой. Миссис О?Бэйл пришлось со слезами уговаривать мужа не переводить младшую дочку в простую голуэйскую школу, которая наложит на девочку отпечаток провинции, в то время как она знатного происхождения. Она решила возить дочь каждое утро за несколько десятков миль, дожидаться, пока закончатся уроки, и ехать обратно — и все в ущерб личному времени. На Мариэль миссис О?Бэйл возлагала большие надежды: у нее мягкий характер, здравый ум, истинная честь — она не влипнет ни в какую историю, поэтому ее можно будет отправить за хорошим образованием со спокойной душой. А Мариэль, бедняжка, так рассчитывала на то, что они с Беном будут ходить в одну школу и видеться на переменах. Увы, это не сбылось. Теперь каждый день Маковка возвращалась домой вечером, в то время, когда ребята уже успевали нагуляться и наиграться, она же, опустошенная, утомленная после долгой дороги, еле успевала сделать уроки и валилась с ног. В первый дни, когда Мариэль еще не привыкла к трудностям, она частенько засыпала на скамейке во время спокойной игры или клевала носом во время ужина. Только когда наступали каникулы, можно было узнать прежнюю Маковку — живую, неутомимую, шуструю. Все было как раньше: и беседы у пирса с Дэном и Раяном, и прятки со всеми ребятами, собиравшимися на площади, и бешеные догонялки по всему Голуэю. Мариэль свято дорожила всем этим, а особенно минутами, проведенными вдвоем с Беном. У них было два любимых места: на крыше, где они сидели в первый день знакомства, и в старой лодке.

Прошло еще около двух лет. Бен вырос, догнав всех ребят и даже перегнав большинство из них, его голос погрубел, и он почувствовал себя взрослым. В его характере не произошло значительных перемен, но Мариэль с каждым новым днем поглядывала на него все с большей тревогой. Вот он отказался забираться на их крышу, побоявшись, что их сочтут за малышей, вот не уделил должного внимания дню их дружбы. Теперь чаще он стал бывать с мальчиками. И тогда Мариэль затосковала — нет, это было уже не то чувство, которое она испытывала, живя в отдалении от Бена, скучая по нему, ведь они были рядом сердцами. Теперь он отдалялся, и Маковка чуяла это. Бенджамин увидел перемену в подружке, которая теперь постоянно грустила, чего раньше не бывало, подолгу сидела в задумчивости на берегу реки, и проникся сожалением. В нем ничего не изменилось, Мариэль была ему все так же дорога, даже больше, чем прежде. В этом и заключалась беда: он понял куда больше, чем будучи ребенком, — он полюбил Мариэль. Она была все еще малюткой, нежной крошкой; хоть и подросла внешне, физически, все ее повадки остались ребяческими. Без смущения она забиралась на качели, залезала на крышу. Пока у Маковки продолжалось детство, Бен перешел на новую ступень жизни. Теперь он видел в Мариэль не только свою подружку, милую девочку, ангелочка — он видел мечту, пламя, любовь. Но все эти новые ощущения, как дикие кошки, выставили когти, оскалились. Вместо того чтобы перебраться через преграду, Бен бежал от нее, а Мариэль толковала это по-своему: он не хочет больше дружить с нею, она ему не нужна, он забыл все их дни. Робость виднелась на лице Бена, а Мариэль принимала это за безразличие. Глаза ее потухли, ее мир, устойчивый, вечный, вдруг оказался хрупким, словно хрусталь, самая мелкая трещинка провоцировала уничтожение.

Каплей, переполнившей чашу, стал день, когда Бен забыл о встрече, увлекшись заботой о своей кобыле. Не то чтобы он совсем забыл, он чистил гриву лошади, как раз думая о Мариэль, но потом мысли его плавно перекинулись на скачки, мечты понеслись ввысь, заставив забыть о времени. Целый час прождала Мариэль в старой лодке, пока окончательно не поняла, что Бен не придет. Как горько было ей сознавать, что он забыл про нее! Что ж, хоть обида и разъедала бедное сердце, Маковка собрала все силы и направилась к Бену сама, рассудив, что вполне могло случиться нечто непредвиденное и плохое. «А вдруг с ним что-то стряслось?» — думала заботливая Мариэль, и только увидев издали Бена, который преспокойно стоял у дома, возившись с лошадью и даже не заметив ее, ощутила жгучую обиду. Ни упрека не высказала она, лишь бросила вопросительный взгляд огорченных глаз. Будто оса ужалила Бена, он стал противен сам себе. Зачем он строил из себя взрослого и пытался придать их отношениям ненужную серьезность? Все это обернулось глупой пустотой перед безмолвным страданием Мариэль. Бен кинулся к ней, прижал ее к себе и долго успокаивал, клянясь, что ничего не изменилось в нем, просто он, дурак, возомнил себя взрослым и решил оставить былые забавы. Но от этого ему самому было плохо, а самое худшее — он ранил Мариэль. Он никогда не оставит ее. Но Бен не знал, как сказать Мариэль о главном. «Наша дружба не разрушится никогда, — уверял Бен и добавлял про себя: — И любовь», — точь-в-точь, как в глубине сердца твердила Мариэль. Юные души знали пока лишь интуитивно, что в этом обещании — зародыш новой силы, небывалой, безграничной, которая свяжет их сердца навеки невидимой стальной цепью.