Вьюга юности

На улице заметно похолодало, и Саша поспешно застегнулась, пока ветер не пробрал ее до костей. Людкин двор всегда казался неприветливым: ржавые качели, а чуть дальше – заброшенный пустырь, на котором до сих пор не удосужились построить нормальную детскую площадку. Сейчас здесь было особенно неуютно. Возле подъезда торчал слепой фонарь. И больше никого: как-то необыкновенно пусто для Москвы. Саша вжала голову в плечи, огляделась. Сумерки сгущались. Снег посерел, и небо накололо тучи на ветви голых деревьев, чьи изломанные силуэты, стражи зимы, сделали двор похожим на черные сети. А за шершавыми стволами будто бы шевелился живой страх…

С детства Саша боялась темноты. Оставшись на ночь в комнате одна, она будто бы слышала, как пылесос-мрак шипит, всасывая в свое бездонное пузо последние отблески уходящего вечера: огни фонарей, стучащие в окно, теплую золотистую полосу света под дверью. Он лентой утягивал ее в свой хобот, переваривал и рождал новые темные сущности. Тогда стул с одеждой превращался в незваного гостя, неестественно вывернувшего ноги и свесившего бессильные руки. А за зеркалом шкафа дышали в этот мир тени прошлого. Самое страшное было увидеть в нем свое отражение – белизна лица и впадины глаз казались убежищем демона. Собственное тело переставало быть родным и уютным, оно таило что-то неизведанное и пугающее. Когда же пылесос втягивал последние блики света, чернота овладевала миром: проглатывая сначала изломанного незнакомца на стуле, потом – зеркало, а затем – саму Сашу, которая больше не видела своих ног и рук. Даже сердце замирало, покорившись мраку. Мир исчезал, оборачиваясь пустотой. Смотреть в нее было ужасно. Не находящий опору взор переставал существовать. Это было похоже на… живую смерть. Тогда Саша зажмуривала глаза, чтобы оправдать их слепоту, и на ощупь искала выключатель. Загорался свет, Саша открывала глаза: сердце вновь стучало, на стуле буднично висела одежда, а зеркало отражало целый мир маленькой комнаты, укравшей у ночи одну лампу яркой, видимой жизни.

Теперь, посреди пустынного двора, Сашин страх мрака будто бы обрел сущность и преследовал ее повсюду: он таился за деревьями, шелестел между крыльями горластых ворон, тянул свои морозные щупальца к ее ногам. Вот-вот ухватит, скует, завладеет и уже больше никогда не отпустит. И тогда Саша вдруг побежала, а над ее головой загорались скупым светом отмороженные фонари, которых не боялись даже вороны. Саша летела, и дорога выскальзывала у нее из-под ног и неслась вперед. Туда, где таял день. И весь мир будто бы катил вперед, а Саша изо всех сил бежала назад, проваливаясь в пучину надвигающейся тьмы. От фонаря до фонаря, чтобы отдышаться и продолжить бег. Безлюдная дорога лишь изредка рождала прохожих, но и они выглядели, точно слуги мрака. Их лица сковал мороз, губы мертвой ниткой прилипли к зубам, глаза казались слепыми – они не замечали ничего вокруг. Горожане скользили мимо, все – в черных пальто, куртках, шубах, мыслях…

– Который час? – спросила одна маска лица, расстегивая молнию рта.

Саша, не останавливаясь, взглянула на часы – стрелки стояли.

В то время, как она бежала от темноты, а темнота гналась за нею – все вокруг неслось с кажущейся немыслимой скоростью. Часы замерли, превратив эту гонку в нескончаемый миг…

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.