Маршруты внимания, которыми мы движемся в дневной взрослой жизни, устроены так, чтобы никогда не пересекаться с самыми первыми «станциями отправления». Обычный человек, не практикующий сталкинг, никогда не столкнется с импринтом или констелляцией импринтов, возбуждающих его внимание и всю его энергетическую активность. Мы можем встречать их формально, но не способны заново переживать.
      Увидев во взрослой жизни ситуацию, ставшую импринтной в возрасте трех лет, мы вряд ли обратим на нее специальное внимание. Это всегда заурядный случай — потому что он не вызовет в нас ту давно забытую эмоциональную бурю, которая, собственно, и делает импринт импринтом. Таким образом, маршрут внимания спасает нас от перепроживания — ибо наличие сенсорных сигналов, образов, пучков, которые когда-то запрограммировали это существо, остается лишь одним аспектом перемещения нашей перцептивной энергии. А мы должны повторить кинестетику (осязание), проприоцептику (ощущение внутренних органов), наконец, мы должны повторить психоэмоциональную гамму во всей ее неоднозначности и специфичности. Тональное внимание обязательно обойдет большую часть описанных здесь аспектов, и импринт останется таким же неведомым, как и раньше. (Я не буду рассматривать отдельные и исключительные случаи, когда перепроживание все-таки происходит совершенно спонтанно — ведь мы изучаем не феномены, а закономерности стандартной психической жизни человека. )
      Для стандартной психологической жизни перепроживание имприн-та возможно только в двух случаях: а) при перепросмотре, б) при мощном возрастании интенсивности осознания в процессе тотального сталкинга. Второй случай (рассматриваемый здесь) интересен своей неспецифичностью. Импринт как бы сам выходит из тени бессознательного, потому что человек переживает неопределенность своей позиции и своего образа в описании мира.
      Ведь ради чего нужен сталкинг? Чтобы напомнить себе — мы живем в мире условностей, и каждый внешний сигнал нуждается в нашем внимании просто для того, чтобы существовать в стабильном и приемлемом виде. Без участия активного внимания сигнал может испытать самые неожиданные метаморфозы, исчезнуть вообще, перейти из одной системы сенсорной презентации в другую и т. д. и т. п.
      Конечно, это выдумка, у которой нет ни малейших психологических оснований. Но целостное тело человека «знает», что у этой выдумки есть основания экзистенциальные — что гораздо важнее. Тотальный сталкинг создает ситуацию неестественной бдительности, словно описанная тут выдумка принята как установка к действию.
      И тональ испытывает что-то вроде приступа иррациональной паники. Он автоматически начинает проверять и перепроверять свое глубинное содержание — базовые программы, фундаментальные идеи и инвентаризационные списки, источники как нормального, так и экстраординарного реагирования. Собственно говоря, этим инстинктивным поиском и объясняется беспричинная активизация фронтальной пластины кокона, усиление периферического зрения, особая внимательность к второстепенным сигналам («область исследования»).
      В результате вся совокупность самоощущений сталкера приобретает новую окраску. Мы ждем изменений либо во внешнем (перцептивном) пространстве, либо во внутреннем (психоэмоциональном). Иначе быть не может — тональ должен объяснить самому себе, зачем он вынуждает собственное внимание с такой отдачей и интенсивностью работать на всей предоставленной ему Природой площади!
      В рамках описания ответ один : что-то где-то не так.
      И внимание сбивается с привычных маршрутов, начинает блуждать по забытым прогалинам и прочим запущенным местам. Что оно нахо дит? Помимо всяких мелочей, несущественных и неорганизованных чувств, помимо экзистенциальных «откровений», для которых все равно нет никакого языка, внимание находит импринты!
      Вот они, символы и ситуации, сочетания символов и ситуаций, которые когда-то взяли нас в плен. Они всегда были здесь, они не из второго внимания, это — наши родные цепи. И как же они потерлись за долгие годы, насколько утратили свою притягательность, яркость, блеск — все то, что давало власть и заставляло нас строить жизненные программы, отталкиваясь от обветшавшей заурядности! Недаром активное внимание не пускало нас туда, на пыльный чердак собственной судьбы. Увидеть и постичь ничтожество, мелочность, определившие десятилетия жизни, — это противно и немного стыдно.
      Как жить дальше — особенно если вспомнить, что больше половины всех повседневных эмоций были запрограммированы этим никчемным складом сломанных детских игрушек?
      Импринты осознаются и демонстрируют свое крохотное значение. Становятся явными истоки поведенческих программ, которые истощали психику толтека, ограничивали его перцептивное внимание. Осознание импринтной природы психоэмоционального мира избавляет от надоевшей ноши и открывает новое измерение жизни. Уходит навязчивое самоповторение, возрождается утраченная свежесть. Вы как будто снова явились на свет. А главное — вы чувствуете, что утомительное однообразие внутреннего диалога вдруг оставило вас. Энергетический тонус резко возрастает, и сталкинг можно направить на выслеживание полевых структур, которые никогда не попадали в область вашего произвольного внимания. Первое, что вы открываете (поверьте, это захватывающее открытие!), — наличие тела сновидения, «двойника», или, по терминологии Кастанеды, «дубля». Подробнее мы поговорим об этом явлении в разделе данной главы «Человек в Пространстве». Здесь же хочу отметить эмоциональное участие «двойника» в повседневной жизни сталкера.
      Двойник не знает никаких импринтов или их следов, он не знает большей части инвентаризационного списка. Его перцепция всегда «сферична» и мало связана с паттернами физического тела. Малейшая подвижность двойника в первом внимании приводит к психоэнергетическому «тайфуну» — каналы и поля сдвигаются, центры смещаются, и т. д. и т. п. Это почти что сенсорный хаос. В обычных условиях, если уж Природа одарила человека таким сильным и активным двойником, его тональное внимание вытесняет или даже блокирует нежелательные, дезориентирующие проявления. Но в ситуации тотального сталкинга это невозможно, поскольку задача сталкера — отслеживать и осознавать все. Подлинный вызов для воина, так как простой человек рискует быстро свихнуться. Но в толтекском пути, как уже много раз говорилось, все устроено разумно, и осознание двойника начинается после мастерского овладения безупречностью.
      Небезупречный толтек может добраться до дубля лишь в случае легкомысленного применения «растений силы». Но в этой ситуации целиком меняется динамика всего пути. Мало кто способен уцелеть как психически, так и физически в результате произвольного обращения со своей энергетикой. Кому нужен безумный «дубль»? Кому нужен сумасшедший толтек, который черпает энергию не из безупречности, а из алкалоидов? Я не знаю дисциплины, которая могла бы сочетать «растения силы» и высокую магию Трансформации.
      Впрочем, вернемся к нашей теме — потере человеческой формы. Энергетическое тело не имеет никакого отношения к привычному сенсорному аппарату. Оно не нуждается в зрении и слухе, но его самостоятельность подавлена ежесекундным, навязчивым присутствием описания мира. Кокон вынужден дублировать тональ и следовать его условностям. В какой-то момент антропогенеза он оказался убежден, что тональный способ существования более эффективен, дает больше гарантий для выживания, и теперь энергетическое тело пользуется некоторой свободой лишь в сне со сновидениями — нерешительно, с постоянной оглядкой на суровую защиту тоналя.
      Освобождение от человеческой формы подразумевает высокую чувствительность фронтальной пластины (результат безупречности и сталкинга), устранение бессознательной доминанты сенсорных систем, культивирующих структурированное определенным образом внимание, обнажение фонового внимания, равномерно «разлитого» по всему полю, куда входит аморфный фон и само невоспринимаемое энергетическое тело.
      Если учесть, какой объем сигналов должен выслеживать тотальный сталкинг (объем, превышающий любые человеческие возможности), то требование достичь «фонового внимания» особенно актуально. Нормальное внимание, как быстро оно ни сканировало бы внутреннее и внешнее пространство, не справится с задачей по-настоящему качественно. Изменить характер внимания — значит сразу решить две проблемы: выслеживание объема и переход на чувствительность энергетического тела.
      Результатом этих тренингов становится, выражаясь фигурально, «не-делание энергетического тела». Тело утрачивает свою определенность вместе с психоэмоциональными трансформациями. «Каркас» становится призрачным. Практик приходит к удивительной подвижности своих каналов и центров.
      Это объясняется просто. Кокон теряет жесткость конфигурации и начинает колебаться в поиске устойчивых структур, известных ему по личному опыту. Он обращается к прошлому опыту и пытается воспроизвести энергообмен многолетней давности. Поскольку началом такого «забытого» энергообмена чаще всего является импринт, эманации, связанные с ним, неожиданно активизируются. Это кажется спонтанным, иррациональным, необъяснимым. Предыдущие «формы» последовательно исчерпывают все возможности стабильности, практически не связывая свои энергетические потребности с тональным порядком перепросмотра. Воспоминания кажутся хаотичными, беспричинными и поражают своей интенсивностью.
      На самом деле в тонале нет и не может быть никакой хаотичности. На протяжении личной истории он рос, строго подчиняясь законам интериоризации и экстериоризации. Проще говоря, все внутреннее рано или поздно воплощалось во внешнем поле восприятия, и наоборот, все внешнее постепенно строило причудливое здание нашего психологического пространства. За сенсорным каналом стоит внимание, за вниманием — желание, за желанием — новое внимание. И колесо начинает вертеться в противоположную сторону.
      В этой идее, касающейся восприятия, внимания и эмоциональности, заключена диалектика взаимопорождения и взаимостановления. Ее проповедовали древние мудрецы тысячи лет назад, но и сегодня немало самонадеянных умов, желающих, чтобы мироздание было устроено проще — чтобы внешнее и внутреннее не сотрудничали в естественной паре, а были антагонистами, исключали друг друга, чтобы парадоксы невозможно было разрешить в поле абсолютных и потому нигде не существующих понятий. Либо все подлинное внутри, либо все подлинное — снаружи, Бог создал Творение, но при этом бесконечно чужд ему.
      Конечно, самую важную роль в поддержании человеческой формы играют эмоции. Что бы ни делал «нормальный человек», он наполняет свою картину мира эмоционально окрашенными объектами, знаками и символами. Игра эмоций присутствует в любой деятельности. И здесь нет никакого преувеличения. Даже в уединении кабинетного ученого, даже при составлении бухгалтерского отчета, в самых объективных и беспристрастных занятиях человек не расстается с эмоциями.
      Эмоциональность — это неотъемлемая характеристика человеческого существа. Иногда эта эмоциональность выражает себя ярко, выпукло — таким образом, что ее невозможно не заметить. Иногда же эмоциональные движения скрываются, вытесняются. Даже самый холодный и бесстрастный человек движим эмоциями, хотя чаще всего отрицает это. И практически все его эмоции — только отражение знаменитой троицы: страха, собственной важности и жалости. Эмоции исполняют роль щитов и держат нашу природу в неизменном виде — человек остается человеком.
      О практике избавления от страха, важности и жалости написано выше. Это, так сказать, феноменологический подход — мы в большей степени рассматривали явления «эмоционального космоса» человека. Но этим работа не ограничивается. Информационный и ценностный аспект человеческой формы проявляет себя на молчаливом фундаменте тоналя. И этот фундамент мы с легкостью игнорируем, хотя именно он является стержнем всякого описания мира, создаваемого человеком.
      Я говорю о пространстве и времени. Аксиомы человеческого тоналя утверждают — мир трехмерен, а время линейно движется из прошлого в будущее. Современные физические теории, где пространство многомерно, а время может вести себя причудливым образом, хотя и сильно влияют на научное мировоззрение, но никак не принимаются в виде данного нам перцептивного опыта. Это жесткий каркас, надетый на человеческое восприятие. Это — если угодно — самый крепкий «крючок», на который мы поймали сами себя.
      Выматывающие психические процессы — «озабоченность собственной судьбой» и социобиологи-ческое стремление к бесконечной экспансии — растут, соответственно, из времени и пространства, то есть из умственной «сетки координат», построенной нашим тоналем. Как ни странно, пространство и время — эти абстракции, условности, принятые для определенного типа энергообмена с внешним полем и, стало быть, для выживания, — тянут из нас перцептивную энергию в столь значительных масштабах, что это невозможно игнорировать.
      Остановимся на этом подробнее.
 
       Человек во Времени
      Временная координата «прошлое — настоящее — будущее» создает вектор развития (роста) и деградации нашей человеческой формы. Время фиксирует нашу позицию. Легко обратить внимание на то, что внутренний диалог занят прошлым и будущим, оставляя для настоящего момента лишь малую свою часть. Это общеизвестный факт. Последователи дзэн и иных школ буддизма многократно указывали на такую особенность человеческой психики. Отсюда их призывы быть «здесь и сейчас».
      Давайте расширим эту формулу. Не будем концентрироваться на нынешнем мгновении («сейчас»), а лучше сделаем все три области равноудаленными от центра восприятия. «Настоящее» ничем не лучше «прошлого» или «будущего», поскольку во всех случаях имеет место сборка данного в опыте восприятия. Вспоминая или воображая, мы, по сути, совершаем перцептивную работу — составляем картины и их последовательности. Темпоральные характеристики просто показывают нам, какой тип реагирования и (или) энергообмена следует применить.
      «Настоящее» требует к себе максимального внимания и быстрого реагирования. Это инстинкт, это закон выживания. Согласно этой схеме у массового человека внимание распределено неравномерно: в фокусе — настоящее, за настоящим длинным шлейфом тянется прошлое и привлекает внимание периферийное. И наконец, будущее — туда внимание забегает на несколько мгновений, чтобы вернуться назад. (Понятно, что я говорю о здоровых людях, а не о психотиках или невротиках, чье внимание может быть сфокусировано исключительно на прошлом либо на будущем, о чем хорошо знают психиатры. )
      Для практика, стремящегося к безупречности, «настоящее время» — штука операциональная. То-наль обычного человека отождествляется с «настоящим», погружается в него до самозабвения и непрерывно генерирует автоматизмы. Иначе говоря, он — «пленник» настоящего времени. В таком состоянии он не может заниматься усилением собственного осознания. Он — простой автомат, каждый миг выдающий реакцию на «теперешний момент».
      Отстранение от Времени, данного нам в опыте, ведет к изменению общего энергообмена. Обычная фиксация на темпоральности — одна из причин того, что правая сторона энергетического тела непрерывно (то сильно, то слабо) излучает Силу. Собственно говоря, временной модус — универсальное условие для всех истощающих влияний тоналя. Это явление в высшей степени социально. Ибо удаление в субъективном времени никогда не совпадает с реальным удалением объекта (события) в энергетическом поле. Мы сосредоточены на настоящем в той степени, в какой это необходимо для функционирования организма. Но мы, кроме того, сосредоточены на прошлом — поскольку приобрели способность учиться и накапливать опыт, а социум сделал эту способность весьма ценной. Таким образом, кокон постоянно излучает энергию на те объекты, которые расположены в темпоральной близости, и прошлые — те, что должны влиять на наше нынешнее поведение. Это — «якоря», удерживающие восприятие и точку сборки.
      Поскольку способность делить воспринимаемое поле согласно временной шкале принадлежит исключительно тоналю, то и энергией данный процесс обеспечивает тональная (правая) сторона нашего кокона.
      Это распределение внимания и энергии в стандартном осознающем существе, интерпретирующем восприятие как сигналы, развернутые в пространстве-времени. Сталкинг меняет ситуацию. Внимание распределяется более эффективно, и большая часть прошлого уходит из сферы энергообмена. То же самое происходит с настоящим — здесь подключается переоценка ценностей, смыслов и значений, которая снижает до минимума объем неэффективно излучаемой энергии.
      Что же остается? У сталкера освобождается значительный объем внимания, который, согласно выработанному намерению, уходит на текущий сталкинг. Его цель — «выследить реакцию (эмоцию) раньше, чем она проявила себя в психическом пространстве». Отсюда устремленность внимания в непосредственное будущее, которое спустя годы непрерывной концентрации порождает особый трансперцептивный феномен — «видение накатывающего времени» (как назвал его дон Хуан). Здесь сталкинг достигает того качества, которое непосвященным кажется сверхъестественным. Каждое действие сталкера не расходует энергию, а напротив — поглощает (накапливает) ее. Соответственным образом меняется структура его энергетического тела — активные зоны перемещаются справа налево, а тело сновидения выходит на первый план, как носитель не-тонального чувствования и восприятия.
      Нечто подобное сталкер проделывает с Пространством.
 
       Человек в Пространстве.
      Внешнее поле, которое является источником массы сенсорных сигналов, никогда не дано нам непосредственно. Между внешним полем и осознанием расположен не только тональ, или описание мира, о котором мы говорим постоянно. Здесь же, в качестве посредника и инструмента «приведения мира в существование», находится механизм, управляющий вниманием.
      Перцептивное внимание выполняет функцию «вычленения фигуры из фона». «Фигуры» обычно заданы биосоциальными программами вместе с системой пространственных координат. Так возникает пустой шаблон восприятия, который легко наполняется конкретными содержаниями — и вос-приниматель оказывается «внутри пространства».
      Сталкер, пользуясь перечисленными в Главе 6 стратегиями, оказывается в принципиально иной ситуации. Он открывает для себя автоматизмы, которые формируют пространство, в результате чего характеристики внешнего поля становятся условностью. Это уникальное и совершенно новое состояние. Внимание сталкера непрерывно сканирует само себя, фиксируя этим сам процесс сотворения структур. Парадоксально, но благодаря фиксации структуры уничтожаются.
      Ибо реальным для воспринимателя является лишь то, что возникает помимо воли, — автоматично. Если же учесть, что автоматичными являются до 95% восприятий, то сталкер попадает в некую «пустоту», где изобилие сигналов не превращается в структуры по законам перцептивной матрицы тоналя.
      Тотальный сталкинг в этой ситуации распадается на два фундаментальных аспекта:
      а)Сталкинг восприятия,
      б)Сталкинг реагирования.
 
      О сталкинге реагирования сказано достаточно. По сути, он создает предпосылки для перераспределения перцептивного внимания и высвобождает энергию для смещения точки сборки.
      Но сталкинг реагирования — сама по себе процедура, требующая подвижного и цепкого внимания. Повседневный поведенческий акт включает в себя несколько одновременно разворачивающихся программ реагирования и участия большого числа триггеров, символов-импринтов, рефлексов разного уровня — как условных, так и безусловных. Понятно, что большая часть этого материала никогда не осознается, другая же часть осознается фрагментарно и толкуется неверно (обычно задним числом, в виде той или иной рационализации). Поток внутренних данных, обусловливающих эмоции, реакции, мотивы и стратегии достижения, то, что заставляет нас действовать и отказываться от действия, намного плотнее, сложнее и содержательнее, чем обычно представляется.
      Любое движение произвольного внимания, открывая доступ осознанию в определенные области, одновременно затушевывает другие, уводит их в тень. Сталкер может лишь манипулировать лучом произвольного внимания, но не способен кардинально расширить его масштаб.
      Единственный метод, способствующий осуществлению тотального сталкинга, — достижение «объемного внимания», или деконцентрации внимания (о нем еще будет сказано). Толтек открывает этот метод спонтанно. Он не может быть по-настоящему эффективным в деле выслеживания психики, если толтек не научился ему эмпирически, — книжное знание ему не поможет. Ибо суть сталкинга — не только качество внимания, но и определенным образом организованное намерение. А намерение требует длительного и упорного труда. Его не добудешь из трактатов по психотехнике.
      Поэтому сталкер работает на ощупь, пытаясь всеми доступными способами расширить объем работающего внимания. И результатом этой «борьбы» становится «объемное внимание» сталкера.
      Приближаясь к этому тотальному состоянию, толтек последовательно разрушает автоматизмы, выслеживая программы-«цепочки». Алгоритм их уничтожения был уже описан в одной из предыдущих книг:
      Остановка действия.
      Включение в цепь нового звена, которое ведет к утрате смысла всей цепи.
      Подключение другой цепи действий (по сходству, по месту, по образу действия и т. п. ).
      Остановка внутреннего диалога на одном из этапов действия.
      Сосредоточение внимания на дыхании или на каком-либо элементе энергетического тела.
 
      Что же касается сталкинга восприятия, то он фиксирует новую позицию и открывает богатые перспективы — перцепция становится более масштабной, насыщенной деталями, то есть позволяет неустойчивые варианты интерпретации сделать стабильными, исследовать их и получить новую информацию.
      «Сталкинг восприятия» — явление, описанное Кастанедой многократно. Видение в темноте, улавливание необычных оттенков цвета в «местах силы», выслеживание «дыр» в паузах между звуками и многое другое. Специфическим сталкингом восприятия являются, в частности, эффекты перцептивного не-делания — восприятие умирающего животного вместо высохшего куста, цветного пятна на склоне горы — вместо повисшего на кусте лоскута ткани.
      Если само не-делание создает ситуации «неопределенных интерпретаций», спонтанных иллюзий или ложных «узнаваний», то сталкинг восприятия позволяет зафиксировать продукт тонального творчества и сделать его на какое-то время объектом в системе перцептивных отношений. Иначе говоря, «не-делание» становится «деланием». Иллюзия превращается в реальность, формируя некоторый энергетический эффект. Это — кусочек «магии».
      Если в сновидении сталкинг восприятия в конце концов приводит толтека на порог второго внимания, вслед за чем можно ожидать мощных энергетических процессов, нарушающих каузальность привычного нам континуума (например, телепортации), то наяву та же практика способна формировать не одни лишь наведенные иллюзии, но обусловить особый онтологический статус субъекта: сталкер в подлинном смысле этого слова становится «магическим существом».
      Энергетически это связано с расширением «гало» осознания и интеграцией двух позиций точки сборки — мира первого внимания и мира второго внимания. Его «двойник» (дубль) присутствует в ежедневных действиях, его осознание совмещает несовместимые описания так, чтобы оптимальность функционирования целостного существа не пострадала.
      В какой мере сам сталкер осознает свою двойственную природу? Это целиком зависит от текущего энергетического тонуса. Как вы помните, даже «ужасный» Хенаро не всегда осознавал, где находится его двойник — особенно в тех случаях, когда расщепление кокона достигало значительных масштабов. Как правило, если сталкер не овладел высшим мастерством «выделения дубля», его двойник всегда рядом. Впечатление, которое он испытывает от этой энергетической двойственности, — достаточно тонкое. Оно сводится к особой «неуверенности» в переживании схемы собственного тела, в объемности (стереоскопичности) восприятия по всем перцептивным каналам одновременно, а главное — в «смазанности» переживания самого центра восприятия.
      Обычный человек, не умудренный странными тренировками вроде «тотального сталкинга», всегда ощущает центр собственной перцепции в области позади глаз. Это вполне естественная проекция, построенная нашим воображением из-за того, что визуальный канал отвечает за 90 процентов поверхности «пузыря восприятия». Слепые от рождения люди проецируют свое воспринимающее «Я» в затылок, а слепоглухие испытывают непонятную обычному человеку иллюзию, что думают «кожей» или «пальцами».
      Сталкер на продвинутом этапе своих тренировок может обнаружить, что центр его перцепции сместился назад, «за» затылок или выше его. Сборка восприятий осуществляется как бы за границами физического тела — там нет ни органов, ни нервных окончаний. Именно эфемерность ощущения затрудняет его локализацию — это даже не точка, а область, диапазон колебаний некоего «луча внимания», которому в описании мира ничего не соответствует.
      Этот эффект и целый ряд ему подобных экспериментально наблюдался О. Г. Бахтияровым, автором психологической «техники деконцентрации внимания». Согласно его терминологии, мы говорим об эффектах «объемного сознания». Очевидно, что здесь мы имеем дело с психотехническим направлением, которое повторяет и уточняет методологию кастанедовского не-делания, а потому способствует выходу восприятия за пределы тонального описания мира.
      Сталкер живет и функционирует в рамках «объемного сознания». Он просто вынужден перейти на этот уровень перцептивной активности, поскольку для целей Трансформации должен охватывать своим произвольным вниманием объем, многократно превышающий человеческую норму. Полем выслеживания становится не только воспринимаемое и совокупности автоматических реакций на него — сталкер следит за процессом внимания и осознания, его движениями, флуктуациями и закономерностями. («В этом состоянии оно [тотальное внимание. — А. К. ] утрачивает характеристики внимания как такового, превращаясь в то, что стоит за вниманием, — рефлексивную инстанцию более высокого порядка, позволяющую включить в состав наблюдаемого и сам процесс внимания». —О. Бахтияров. Деконцентрация. )
      Практика перепросмотра подготавливает и формирует навык слежения. На фоне текущего стал-кинга, как уже было сказано, мы не можем и не должны погружаться во вспоминание. Однако условность временной шкалы, которая становится очевидной в результате тотального сталкинга, делает досягаемыми определенные области памяти. Можно сказать, что субъективное настоящее распространяется на активизированные перепросмотром зоны. В итоге мы имеем «растянутый» трансформационный процесс, который длится на периферии осознания в тех случаях, когда актуальный опыт вдруг раскрывает то или иное «подобие» давно прошедшему, но реанимированному.
      Следует отметить, что подобные трансформации должны быть латентными. На них нельзя концентрироваться, поскольку их смысл — в интеграции на фоне актуального переживания. Если мы обратимся к психоэнергетической модели, то можно сказать, что суть данного тренинга не в смещении точки сборки, а в «оживлении следов».
      Если традиционный толтекский перепросмотр вызывает более-менее яркий сдвиг восприятия в область полноценного проживания фиксирующего нас прошлого, то текущий сталкинг объединяет состояния (модусы) перцепции, не отвлекая нас от актуального реагирования. В конечном итоге мы имеем измененное реагирование, включающее в себя элементы перепросмотренного прошлого опыта и нынешнего состояния.
      Наблюдатели или партнеры по коммуникации погружаются в состояние растерянности, переживая нечто вроде «когнитивного диссонанса». Как правило, они не осознают, что и как изменилось в поведении сталкера, хотя бы потому, что речь идет о множестве незначительных деталей (выражение лица, интонация, поза, взгляд и т. п. ), вытесняемых стандартным тоналем на периферию поля внимания.
      Остается чувство необъяснимой «загадочности», чего-то невыясненного или недоговоренного. Конечно, это не маскировка, как соблазнительно думать. Однако упорная и длительная практика может сделать этот эффект маскировкой — правда, это уже не сам сталкинг, а его энергетические следствия (эффекты). Ведь неопределенность сталкера в описании окружающих отражает отсутствие привычной конгруэнтности энергетических тел и точек сборки у лиц, участвующих в общении (взаимодействии). Коммуникант, общаясь со сталкером, всякий раз должен преодолевать сопротивление этой неконгруэнтности. И когда утомление достигает некоего критического уровня, окружающие сталкера люди бессознательно «вычеркивают» его из своего инвентаризационного списка. Они предпочитают его не замечать, игнорировать либо оформить с ним особый тип отношений (исключающий непосредственный эмоциональный обмен).
      Таким образом, сталкер все же добивается своего — быть может, не лучшим способом, но надежным и оригинальным. О нем предпочитают не думать и не иметь никакого определенного мнения. Сновидящему такое положение не нравится — он и без того во многих отношениях чувствует себя «призраком». Зато сталкеры, добившись неопределенности, часто вздыхают с облегчением.
      Итак, в результате тотального сталкинга и перепросмотра воин начинает жить в ином Пространстве. Оно становится «объемным», или «двойственным». Энергетические поля, активизированные смещенной точкой сборки, на фоне базового режима перцепции (первого внимания) вынуждены участвовать в активности целостного существа. Физическая форма поддерживает ориентировочный и исследовательский рефлекс, давление сенсориума достаточно интенсивно, чтобы тело ощущало воспринимаемую среду как вынужденность. Эти обстоятельства заставляют удерживать внимание на внешних сигналах и следовать программам поведения, которые, утратив свою автоматичность, принимаются отчужденно, но неотвратимо.
      Таким образом, психоэнергетические поля, ставшие доступными осознанию благодаря смещению точки сборки, не изолируются (подобно тому, как это бывает в сновидении), но начинают моделировать тело сновидения, или «двойника», включая в свой каркас все доступные и стабильные формы энергообмена.