Карен был готов дать любой полезный совет своему сопернику лорду

Толокампу, ибо ему было уже все равно, кто из них двоих присвоит себе славу победителя. Главным для Карена сделался не блистательный титул триумфатора и не благоволение короля, но судьба королевства.

– Вы – молодцы! Герои! – прокричал Добин, обведя радостным взглядом стоящих вокруг него строителей.

Драконья башня была готова и серой, холодной громадой высилась на восточном склоне гор. Казалось, сам её вид должен был отпугнуть неприятеля. Помимо стен в сорок локтей сооружение имело высокую крышу, сделанную из редкого негорящего дерева. Она уходила вверх двумя ярусами, в каждом из которых был проделан ряд огромных окон, предназначенных для вылетов дракунов. Четыре миниатюрные башенки обступали главное строение по углам и изящными минаретами впивались в небо. В них Добин распорядился разместить дракунов, которые должны были вылететь в бой по первому приказу. Под навесным карнизом крыши находились окна нижнего ряда, узкие, с поволокой непроницаемой темноты в своих щелях. Это были бойницы для лучников.

– То, что сделали вы, достойно героических песен и сказаний. Потомки будут восхищаться вами! – продолжил Добин.

Усталые лица людей и уродливые морды помогавших им орков, были обращены на лорда. В глазах строителей читалась радость: они хотели верить, что трудились не напрасно и что их работа сыграет важную, основоопределяющую роль в спасении Королевства Трех Мысов.

– Смотрите же! – комендант Грохбундера указал рукой на крышу Драконьей башни, где на высоте более ста локтей от горного склона был установлен толстый шпиль.

Счастливые строители подняли глаза и увидели, как медленно поднимается над возведенным их руками зданием знамя. Сначала оно неуклюжей тряпицей липло к флагштоку, но вдруг ветер подхватил его, взметнул, и оно раскрылось во всю ширь.

– Ура! – закричал Добин, и люди с орками подхватили его возглас.

В их разверстых зрачках застыло колеблющееся полотнище флага Королевства Трех Мысов.

День подходил к концу.

Верховный Маг гхалхалтаров Гархагох сидел у своего скромного шатра, глядя на угасающее небо. Он слабо улыбался, ловя сморщенными старческими губами последний поцелуй отлетающего заката. Лучи заходящего солнца красноватыми отсветами дрожали в седине его длинной бороды и окрашивали в оранжевые тона страницы разложенной перед магом книги. Рядом в раскрытом деревянном футляре покоилось длинное гусиное перо и стояла чернильница. Гархагох проследил, как солнце медленно соскальзывает в оскалившуюся горными пиками пасть горизонта. Свет мерк, и, пока не стало совсем темно, старец взял в руки перо и склонился над книгой. Часть страницы была покрыта геометрическим рисунком гхалхалтарских рун, другая же оставалась пустой, и на ней маг аккуратно вывел: "11-ое число второго летнего месяца. Целый день шли по направлению на запад, преследуя отступающего неприятеля. Через три таких дня мы достигнем Жоговенских гор и там, скорее всего, примем серьезный бой".

Граф Этельред открыл глаза, уставившись в распростершийся над ним купол шатра. Все его тело находилось в состоянии приятной истомы. Вставать не хотелось, он даже не мог пошевелиться – признак начинающейся болезни, одолевающей старости. Граф все же усилием воли заставил себя оторвать голову от подушки. Опершись на локоть, он некоторое время смотрел прямо перед собой, потом крикнул оруженосца:

– Эй, Винфильд!

Юноша быстро появился из-за занавеси, отделявшей покой графа от основного пространства шатра и от покоев его семьи.

– Винфильд, принеси одежду.

– Да, ваша светлость.

Оруженосец скрылся. Этельред кряхтя сел, опустив ноги с кровати и почувствовав через коврик холод земли. "Не простыть бы. Только этого не хватало". Граф поспешно убрал ноги, нелепо замерев на кровати в ожидании оруженосца.

– Ваша одежда, милорд.

Граф кивнул и с помощью Винфильда стал облачаться в тесные воинские одеяния. На всякий случай он одел поверх рубашки прочный, набитый войлоком кафтан, который мог защитить от шальной стрелы.

– Как поживает графиня? – поинтересовался граф, когда оруженосец помогал ему одеть сапоги.

– Изволила проснуться.

– Хорошо. Мы скоро трогаемся, – кивнул Этельред.

Умывшись, граф вышел из шатра, где его уже ожидали солдаты. Все начиналось заново: подъем, сборы, переход, обеденный привал, снова переход и наконец сон. И хоть сейчас было утро, граф почувствовал, что уже мечтает о ночлеге.

Было два часа после полудня, когда лорд Карен в сопровождении тридцати дракунов опустился на улицах горной деревеньки Толоб. Она притулилась на большом выступе, на котором всем домам места не хватило, поэтому часть строений, скособочившись, вились по склону, раскинув в стороны скрюченные руки плетней. Три избушки исхитрились прилепиться на самом обрыве уступа, там где склон был отвесным. Они даже не имели под собой земли и осиными гнездами висели над бездной, прикованные толстыми цепями к толще скалы. В этих странных хибарах жили крылатые люди, которых в этой части гор было много. Впрочем, крылатые люди позаботились о своих бескрылых соседях и сделали подвесные, перекидные мостки.

Лорд Карен внимательно оглядел окрестности, как будто собирался давать неприятелю сражение прямо здесь. Оценив, насколько удобны будут горы для ведения засадной войны, полководец вошел в дом, выбранный им для временного проживания. За ним последовали три верных дракуна. В сенях потолок был низок, и даже лорд Карен, не отличавшийся высоким ростом, боялся удариться о выпирающие стропила. В самом доме было попросторней и посветлее. Через два затянутых бычьим пузырем оконца в комнату проникал ретушированный белый свет. Он освещал стол, постеленную на нем скатерть и глиняный кувшин с теплым козьим молоком, которое хозяйка надоила для дорогих постояльцев. Карен присел на стул в углу, его люди расселись на табуретах. Мебели в доме не хватило, поэтому пришлось занять у соседей.

Хозяйка, женщина лет сорока, стала накрывать на стол. Солдаты с удовольствием смотрели, как появляется на столе простая деревенская еда: ячменный хлеб, лук, соль. Она выглядела не столь изыскано, как яства, подававшиеся во дворце лорда Карена в Жоговене, но все были голодны и потому с жадностью приступили к трапезе. Отхлебнув свежего козьего молока, Карен вытер побелевшие губы и обратился к хозяйке, которая робко стояла в дверях, ожидая, когда гости наедятся:

– А вы как, здесь остаетесь или уезжаете?

– Здесь. Куда ж нам деваться.

– Не боитесь?

Хозяйка пожала плечами. На её простом широком лице появилось выражение слепого смирения:

– Богатые могут взять свои сережки, колечки там разные, богатства и на драконах улететь хоть в столицу. А мы люди скромные. Мы себе позволить не можем.

Лорд Карен посмотрел на нее:

– А если б могли, улетели бы?

Женщина пожала плечами:

– Не знаю. Может и улетела бы, да только что в столице-то делать? Там ни работы, ни своего угла не найдешь.

Красивое, с тончайшими прожилками, трепещущими на раскрытой мембране, крыло подалось чуть назад, открыв вид большой крепости. Среди нагромождения башен и стен выделялось квадратное гигантское сооружение, сделанное наполовину из камня, наполовину из дерева. Мальерон, не привыкший к драконьим перелетам и боявшийся высоты, сделал усилие и распрямился, готовясь предстать перед комендантом крепости во всем великолепии.

– Садимся здесь, ваша светлость? – услышал Мальерон телепатический вопрос летящего рядом с ним дракуна.

– Это Грохбундер? – в свою очередь мысленно спросил лорд.

– Да.

– Тогда опускаемся.

Мальерон потянул узду, и дракон дернулся вниз. Лорд так испугался, что едва не выпустил поводьев. Ветер заложил ему уши и облепил лицо холодным, пронзительным потоком.

Описав широкий круг, дракуны выбрали площадку на крыше одной из угловых башен и направили своих послушных драконов к ней. Мальерон увидел, как заметались на стенах люди. Лорд бы посмеялся над их забавным замешательством, если бы не огромный крен, с которым дракон шел на посадку. Мальерон закрыл глаза в надежде, что ему станет легче, но подступившая темнота ещё больше напугала его. А вдруг он уже летит в бездну! И лорд поспешил раскрыть веки. Башня была уже совсем рядом, и дракуны половчей уже садились на нее.

Мальерон почувствовал слабый толчок. Лишь увидев, что дракон уже стоит на башне, лорд вздохнул с облегчением и стал отвязываться от седла. С непривычки эта процедура заняла очень много времени, и один из сопровождавших его воинов даже помог ему расстегнуть сложный замок заднего ремня. Мальерон осторожно ступил на хрящ в основании крыла дракона и, подхваченный своими людьми, очутился на земле. Только тогда он почувствовал себя уверено.

Пять человек уже ожидали его у края башни. Дав ему несколько мгновений, чтобы отойти от головокружительного полета, они приблизились.

– Кто вы?

– Я – лорд Мальерон.

– Чем вы можете это подтвердить?

Криво усмехнувшись, Мальерон протянул вперед руку, на указательном пальце которой красовался большой гербовой перстень. Солдаты поклонились, узнав знак отличия лордов.

– Коли вы прибыли с добрыми намерениями, вы желанны в этих стенах.

– Спасибо, – выронил Мальерон. – Я бы хотел узнать, где комендант?

– Лорд Добин у себя в покоях.

– Доложите ему обо мне.

– Лорд Мальерон? – переспросил солдат, желая удостовериться, что правильно запомнил имя.

– Да.

– Я доложу. Пока же вы можете обождать во внутренних гостевых галереях.

Мальерон кивнул.

– Кто приехал? – лорд Добин не сразу понял слова камердинера.

– Лорд Мальерон, ваша светлость.

– Черт! – подскочил Добин. – Только его тут не хватало. Почуял горячее дело и тут же прилетел. Надеется прислужиться к гхалхалтарам.

– Что с ним делать? – поинтересовался слуга.

– Пусть отдохнет с дороги, а потом приведи его ко мне. Выдели ему покои в Малой Западной башне и смотри, чтобы с него не спускали глаз. На стены и в другие башни Мальерона не пускать.

– Будет исполнено.

Слуга вышел, оставив лорда Добина в тягостном раздумии. Если Мальерон, этот приспешник Альфреда Черного и почитатель Хамрака, прибыл из столицы в Грохбундер, значит, скоро должно было случиться что-то скверное. А Добин ещё не успел полностью отойти от потери родного Жоговена.

Тяжелая поступь гхалхалтарских пехотинцев, как из старого ковра, выбивала из дороги клубы пыли. Пучки травы боязливо прижимались к земле, страшась силы кованых сапог.

Гамар ехал впереди колонны. В ушах у него гудела дробь шагов, и он наслаждался её мощным перезвоном. Военачальник думал, что каждый шаг приближает его к главному сражению, к которому он шел тридцать лет, с тех пор, как стал активным членом партии войны. Все его усилия были направлены на то, чтобы в один прекрасный день этот сладостный момент настал. И вот остались считанные часы. Гамар смотрел то на горы, то на идущих солдат. Их лица были суровыми, глаза твердо устремлены вдаль, и Гамар был уверен, что они так же, как и он, жаждут боя. Все устали от неизвестности, от бесконечных переходов. Наконец все должно было решиться. Люди должны быть повергнуты, и военачальник уже представлял у себя под ногами рваные полотна знамен Королевства Трех Мысов.

12-ое летера подошло к концу. Лорд Карен разделся, забрался под одеяло и негромко приказал слуге:

– Затуши свечу.

Тот кивнул, подошел к столу, заслонив спиной пламя. На стене отразилась его великанская тень и вдруг исчезла. Стало темно, и неожиданно проступили на темном фоне стены два квадрата окон. В одном из них дрожал светлый лик луны, и оно казалось живым по сравнению со своим мертвым, темным двойником. Лорд Карен долго смотрел на луну. В углу возился его слуга, а снаружи раздавались шаги стражи и лай собак. Потом все затихло, и наступило вселенское молчание. Оно навалилось на лорда и властно смежило ему веки.

Ему, как это часто случалось в последнее время, особенно после сдачи

Жоговена, снилось детство. Он маленьким мальчиком бежал в море, а волны, вспениваясь у его щиколоток, рвались навстречу ему. Отлив был большим, и он бежал долго, пока наконец не прыгнул и не распростерся грудью на холодной воде. Карен-мальчик сделал несколько взмахов, упиваясь зрелищем вырывающихся пенных брызг. И вдруг разгневанный водяной схватил его за грудь и стал тянуть ко дну. Он попытался стряхнуть его, но тщетно – он тонул.

Карен дернулся и раскрыл глаза – на его груди сидел огромный серый кот хозяйки. Оранжевыми, похожими на раскрытые бутоны сказочного цветка, глазами зверь пристально смотрел на него. Лорд улыбнулся, смеясь над своим страхом во сне, потянулся к животному рукой и почесал за ухом. Кот мурлыкнул и приник к груди полководца, прося ласки. Карен гладил его и думал, что все должно быть хорошо.

За дверью послышалась возня. Слуга вздрогнул и оторвал голову от подушки. Карен увидел его растерянное со сна лицо с отлежанной, красной щекой. Кот мягко спрыгнул на пол.

Лорд встал:

– Поднимайся. У нас сегодня трудный день.

Слуга резко вскочил и, натянув штаны, бросился в сени за тазом с водой.

Через приоткрывшуюся дверь лорд услышал участливый голос хозяйки.

Умывшись и одевшись, Карен выглянул в сени. Хозяйка была там, переливая из кадки в кувшин надоенное молоко. Завидев её за такой простой, напомнившей ему наблюдения детства работой, лорд улыбнулся, и странной показалась улыбка на его темном, постаревшем лице в поросли недельной щетины.

– Молочко вам, – женщина приподняла голову.

– Спасибо.

Карен вернулся в комнату и сел за стол. В окно он видел чистое небо. С далеким присвистом пролетели по нему два десятка дракунов. Все хорошо. Армия уже в горах. Теперь гхалхалтарам придется не так-то легко.

На завтрак хозяйка отварила яйца. Карен осторожно постучал их об стол, глядя, как поползли по белым полушариям трещинки. Сначала он жадно высосал желток.

– Садись и ешь тоже, – сказал лорд слуге.

Тот почтительно склонился и присел на соседний табурет.

Карен взял кувшин, поднес его к губам и собирался сделать глоток, как вдруг со двора донеслись быстрые шаги и послышался скрип двери.

– Кто там? – спросил Карен, уставившись на слугу.

Тот, поняв желание хозяина, поднялся:

– Сейчас, пойду посмотрю.

Однако пришелец появился сам. То был один из старых дракунов. Из-под густых седых бровей он устремил взор на Карена и, чуть опустив голову, произнес:

– Лорд Толокамп прилетел.

Карен побледнел и поспешно опустил кувшин на стол, боясь, что тот выскользнет из рук.

Лорд Карен вышел из дома. Солнце больно ударило ему в глаза рассыпчатым ливнем ослепительных лучей. Лорд зажмурился, едва различив силуэты идущих навстречу людей. Впереди шагал узкоплечий худой человек. Карен узнал его:

– Приветствую вас, лорд Толокамп.

– Взаимно.

Худой Толокамп приблизился к командующему армией вплотную. Карен вгляделся в гладко выбритое лицо приехавшего и заметил, что тот слегка улыбается, отчего его круглый мясистый нос задрался чуть кверху.

– С чем пожаловали?

– С грамотой, в которой король Иоанн уведомляет вас о вашем отстранении.

– Вам, наверное, было трудно найти меня посреди гор? – поинтересовался

Карен, не давая своему противнику насладиться сознанием собственной победы.

– Да, отыскать вас, признаться, было нелегко, но ради такого дела я бы обошел все ущелья пешком.

– Неужели вам так хочется добиться моего отстранения?

– Скажу честно: "Да", – кивнул Толокамп, – ибо ваши действия губят армию.

Карен промолчал. Он задумался, как ему убедить своего соперника в необходимости отступления к Грохбундеру.

– Полагаю, новый командующий – вы?

– Да.

– В таком случае нам надо серьезно поговорить.

Толокамп чуть презрительно взглянул вниз на Карена, но потом одумался: осадить его он всегда успеет, а, быть может, бывший командующий подаст хорошую мысль. Выслушать не помешает.

– Хорошо.

– Идемте в дом, – предложил Карен, направляясь к избе, в которой остановился.

Охранник-дракун открыл им дверь и лорды, пригнувшись, прошествовал в сени.

– Черт! – воскликнул Толокамп.

Карен обернулся:

– Что стряслось?

– Ну и потолок, – высокий Толокамп потирал ушибленный лоб.

– Не обращайте внимания, – пряча улыбку, буркнул лорд Карен.

Его рассмешило искривленное лицо нового командующего. Сидел в столице и, поди, отвык от военных условий. Карен со скрытым интересом взглянул на своего преемника, когда они вошли в маленькую, бедную комнатку. Лицо Толокампа на мгновение вытянулось, рот раскрылся, и из горла вырвался странный, нечленораздельный звук.

– Присаживайтесь, – указал Карен на свободный табурет.

Толокамп с опаской опустился, словно боялся, что мебель под ним развалится.

– Я бы хотел удостовериться в наличии грамоты.

– Пожалуйста, – хрустящий свиток оказался в руках у Карена.

Он развернул его и начал читать приказ о собственном отстранении с поста командующего восточной армией. Взор Карена был устремлен на каллиграфически выведенные строки документа, но он всем своим существом ощущал торжествующий взгляд своего соперника, и потому лицо его оставалось неизменным во время всего прочтения грамоты. Он не хотел доставлять Толокампу удовольствие от одержанной победы. Карена даже не интересовало содержание свитка – он знал его наперед. Просто ему необходимо было время, чтобы собраться с мыслями. Наконец он почувствовал себя готовым, отложил бумагу и спросил:

– И что же вы намерены делать теперь?

– Давать сражение.

– Где?

Толокамп на мгновение задумался:

– У подножья гор.

– Извините, но, с моей точки зрения, это было бы неразумно. Гхалхалтары сильнее нас. По моим данным, их около тридцати тысяч, в то время как мы можем собрать не более двадцати пяти. В массе своей их войска обучены лучше. Открытое сражение будет губительно для нас.

– Простите, милейший, но вы, кажется, запамятовали, что у нас сильная кавалерия, которая применима только в поле. Или, вы полагаете, кони способны, подобно горным козлам, скакать по склонам?

– Наша кавалерия не выдержит натиска и трех гхалхалтарских корпусов, – Карен подался вперед. На лбу его блеснули крохотные капельки пота. – Если вы положитесь на силу рыцарей, то совершите чудовищную ошибку. Помните, у Хамрака есть ещё превосходные маги, которые разнесут ваш блестящий строй к черту.

– Я умею сражаться против магов.

– Жалко, вас не было во время взятия Альта осенью 146-го. Этот городок обошелся нам потерей двух сотен бойцов, среди которых, кстати, были и рыцари. А по моим подсчетам, город обороняло менее десятка гхалхалтарских магов. Это вам ни о чем не говорит?

Толокамп пожал плечами:

– Да, жалко, что меня там не было, иначе мы бы потеряли не более десятка пехотинцев.

– Господи, – Карен подался назад, сделав глубокий вдох. – Вы же не мальчишка. Откуда у такого мужа такая юношеская самоуверенность? Одумайтесь!

Толокамп исподлобья смотрел на сидящего напротив него лорда и вспоминал Совет лордов в 146 году, когда Хамрак только-только занял Фортейден. Тогда Карен прежде всего заботился о своем городе и судьба остального королевства не трогала его. Теперь он сдал Жоговен, потерял то, чем дорожил более всего. У него ничего не осталось. Разве можно доверять такому человеку?

– Хорошо, делайте, что хотите, – сдался Карен. – Только имейте ввиду, что это единственная наша армия, способная противостоять гхалхалтарам. Другой нет и не будет. Если вы проиграете, то вся вина за гибель Королевства Трех Мысов будет лежать на вас. На вас, дорогой мой друг.

Толокамп впился взглядом в ожесточившееся лицо лорда Карена, столкнулся с режущими серыми глазами лишенного войска полководца и потупился. Нет, он слишком сильно любит Иоанна и дорожит своей родиной, потому у него не хватит духа взять на себя подобную ответственность. Он не сможет один принять решение о месте проведения главного сражения.

– Я соберу сегодня вечером Совет лордов.

– Здесь?

Толокамп огляделся:

– Здесь тесно.

– Тогда в Грохбундере.

– Согласен, – кивнул лорд Толокамп.

Войско шло скорым походным маршем, когда Хамрак приостановил коня, почувствовав что-то необычное – как будто воздух впереди стягивался и густел. Небо перед бессмертным стало шелушиться, тонкими волокнами струиться вниз, наматываясь на невидимый стержень и формируя подобие приземистой фигуры. Воины, бредущие рядом, замедлили шаг и приостановились. Некромант на всякий случай воздел руку, готовясь обезвредить неожиданного пришельца в случае опасности. Когда фигура приобрела относительно четкие очертания, стало постепенно проявляться лицо. Хамрак пристально вглядывался в игру полутонов и теней, следя, как вырисовывались тонкие надбровные дуги, покатый костяной лоб, оскал крупных зубов и две точки горящих глаз. Материлизовавшийся скелет уставился на бессмертного и заговорил чуть дребезжащим голосом:

– Посланец от Сакра к королю гхалхалтаров Хамраку Великому.

Бессмертный изумился: только такие изощренные маги, как скелеты, способны послать в качестве вестника отображение одного из своих волшебников.

– Я – Хамрак Великий. Говори, – повелитель гхалхалтаров повернул коня боком так, чтобы лучше слышать посланца.

Создавший видение маг находился слишком далеко, и потому призрак иногда мерк. Глаза его то вспыхивали ярким пронзительным светом, то тускнели и проваливались глубоко в серые глазницы. Слова посланца звучали не совсем внятно.

– Сакр веле… пере…, что он, следуя примеру вашего… начал наступление и сейчас наход… в пятидесяти кило… от Вертора.

– Это все?

Скелет второй раз повторил то же самое, а потом, так и не ответив на вопрос бессмертного, растворился…

К вечеру новость о начале военных действий на западе Королевства Трех Мысов облетела всю гхалхалтарскую армию, и солдаты с ещё большим рвением стали ждать предстоящего сражения. Почему скелеты уже в одной дали от Вертора, а они находится от столицы за тридевять земель?

Лорд Мальерон вышел во внутренний дворик. Он хотел взобраться на стену, но у ступеней, ведущих наверх, дорогу ему преградил рослый стражник.

– Извините, сюда невелено.

– Ты что, спятил? Я лорд, – Мальерон с ожесточением сунул тяжелый гербовой перстень в толстую рожу охранника.

– Невелено. Приказ коменданта, – упрямо ответил солдат, не обращая внимания на сверкавший перед его носом перстень.

– Хорошо, – Мальерон решил не спорить и спокойно отошел в сторону. В конце концов ему не так уж надо было взбираться на стену – просто хотел полюбоваться видом окрестностей. Лорд Добин всегда был глуповат в том, что не касалось стратегии и фортификаций, поэтому наивно полагал, что Мальерон прибыл для того, чтоб изучить план Грохбундера и впоследствии передать его Хамраку. Зачем? Подробную схему всех башен и стен можно было сделать и с высоты драконьего полета. Лорд Мальерон явился в Грохбундер лишь с той целью, чтобы, благодаря своему влиянию, заполучить какой-нибудь корпус, состоящий из ненадежных наемников-гномов. Карен, понятное дело, и не дал бы ему, носящему клеймо предателя, верных людей, а вот добиться командования над двумя-тремя сотнями наемников было возможно.

Наверху раздался свист, затем шум, как будто ураган навалился на крепость и яростно захлопал всеми имевшимися в Грохбундере дверьми. Мальерон поднял голову и увидел влетающих в Драконью башню дракунов. Их было около сорока. Ничего особенного – каждый день в крепость прилетали и улетали десятки дракунов. Однако Мальерону показалось, что он узнал предводителя прибывших. За четыре года, которые они не виделись, он сильно изменился, но Мальерон все равно различил его характерный острый профиль и сбитую, чуть сгорбившуюся фигуру – лорд Карен. Мальерон насторожился: сам главнокомандующий прилетел, значит, произошло или только произойдет нечто важное. Приспешник Альфреда Черного направился к Драконьей башне.

Лорд Добин радостно раскрыл объятия, встречая только-только отвязавшегося от седла лорда Карена.

– Как у вас? – поинтересовался полководец.

Добин улыбнулся, и под черной полосой его густых усов обозначилась контрастная белая полоса зубов:

– Все отлично. Крепость подготовлена к обороне.

– Прекрасно, – Карен опустил голову. – А вот у меня не очень.

– Что такое? Гхалхалтары?

– Нет, пока, слава Богу, нет. – Карен взглянул на встревоженное лицо

Добина. – Я отстранен от командования.

– Толокамп?

– Именно.

Лорды молча спустились с верха Драконьей башни на первый этаж, где хранились в пухлых мешках запасы зерна на случай осады. Солдаты безмолвно следовали за ними.

– И что же теперь будет? – наконец спросил Добин.

– Не знаю. Я попытаюсь сделать все возможное, чтобы предотвратить бой на равнине.

– Но это же глупо, давать сражение в поле, когда армия уже укрепилась в горах.

– Я понимаю, но надо объяснить это Толокампу, – хмыкнул Карен. – Я уговорил его собрать сегодня вечером совет.

– Совет? – Мальерон неожиданно появился перед лордами, усмехаясь в свои седые, закрученные усики.

Карен замер как вкопанный.

– Да, я забыл предупредить, – замялся лорд Добин.

– А зря. О появлении лорда надо докладывать, – злорадно хихикнул Мальерон. – Вы, кажется, говорили о совете. Позвольте узнать, во сколько он начинается?

Выражение изумления сползло с лица лорда Карена, и он твердо произнес:

– Этого вам знать не надобно.

– То есть как? Я – лорд, а потому имею право присутствовать на всех советах, если сочту это необходимым.

– Сейчас война, а потому, как командующий восточной армии я запрещаю вам появляться на совете.

Лорд Мальерон ещё не знал о смене полководцев и потому, вместо того, чтобы тактично осадить Карена, дерзко произнес:

– Вы пустите меня, иначе я проложу дорогу с помощью своих солдат.

Черты лица Карена заострились, как это бывало, когда он злился:

– Ваших солдат? Сколько их? Десять-двадцать?

– Восемь человек, – ответил Добин.

Карен резко обернулся к нему:

– Так чего же вы медлите. Схватите их и бросьте в темницу. Пусть посидят несколько деньков, отдохнут.

Добин махнул рукой, и, прежде чем Мальерон успел дернуться, два дюжих ратника подхватили его под руки.

Серебристого окраса, поджарый и длинный, как его могущественный хозяин, дракон лорда Толокампа влетел в темные недра Драконьей башни. Новый командующий стал спешно избавляться от опутывавших его ремней, однако руки как назло не слушались. Покопавшись, он спрыгнул вниз, оказавшись среди прилетевших с ним дракунов и обступивших их солдат гарнизона. Толокамп обернулся, выглянув в зияющее позади громадное окно, где сказочным золотисто-розовым витражом переливалось закатное небо. Совет должен был начаться через четверть часа.

Облепившая полководца толпа мягко направила его в сторону винтовой лестницы, ведущей с верха башни на первый этаж. Вдоль всего схода в стену были вделаны прочные медные кольца, сквозь которые была продета толстая веревка, служившая перилами. Цепляясь за неё и чувствуя, как она неприятно царапает ладонь, Толокамп начал спуск. Лорд думал: изберут ли остальные его тактику или предпочтут модель Карена? Он сам боялся признаться себе, но в глубине души уже не знал, что будет лучше. Разместить армию у Грохбундера и досаждать крупному войску гхалхалтаров мелкими засадами казалось заманчивым. В горах Хамрак не смог бы воспользоваться численным превосходством, и его воины плохо знали окрестности. Однако в тоже время Толокамп надеялся на победу в поле. Одержать её, быть может, сложнее, зато это – больший триумф – уничтожение супостатов блистательно, одним ударом. Подобная победа порадовала бы Иоанна больше. Да и отказываться от своих мыслей было уже поздно, иначе пришлось бы признать правоту Карена – этого извечного предводителя оппозиционных королю сил. Нет, Толокамп вознамерился поддерживать своего монарха до конца. Он не думал брать свои слова назад. Пусть лорды решат, где и как давать сражение.

Толокамп оказался на первом этаже. Слуга-проводник вывел его во двор, где лорд увидел громаду Здания Совещаний. Во всех людских крепостях оно располагалось с западной стороны, что символизировало закат, старость и мудрость, поэтому садящееся солнце оказалось как раз напротив и, разрезанное остроконечной кровлей строения, распалось на две огненно-красные половины, обратив богато украшенное сооружение в темный силуэт. Когда Толокамп подошел ближе и вступил в тень здания, оно скрыло от его глаз полыхающий диск солнца, и тут же выступили перед взором лорда богатые барельефы и орнаменты, украшавшие вход и арки высоких окон.

Лорд вошел в здание и очутился в длинном зале, переходившем в широкую, крытую ковром лестницу. Неровными полосами ложилась на пол струящаяся из окон лава закатного света. Толокамп ступил на ковер и вслед за слугой поднялся на второй этаж. Зал Совещаний находился там за сделанными из красного дерева дверями.