Эпилог

Алек Прентайс просматривал бумаги в последней папке из дела Бонда. Августовское солнце щедро струило лучи в окно его кабинета. Именно его, а не Гарри. Юн был и рад, и не рад этому факту. Ему не хватало фырканья Гарри. Ему не хватало бурчания Гарри, когда тот сидел, уткнувшись в компьютер. Но больше всего на свете ему не хватало Денни.

В течение четырех месяцев, что прошли со дня их расставания, она звонила каждый день. Или же он звонил ей, если она задерживалась на одном месте достаточно долго, чтобы сообщить ему номер телефона.

Так продолжалось до прошлой недели, когда количество звонков упало до трех. И, наконец, на этой неделе не было еще ни одного. Она была снова в дороге, и он не знал, .куда ей звонить, но что хуже всего — именно на этой неделе она должна была принять решение насчет этой своей работы в Нью-Йорке. После выхода в свет ее статьи о Дженис Мередит она получила уже три предложения: два так себе, а одно прекрасное. Впрочем, он, наверное, не обо всех ее предложениях знает.

Возможно, она хочет ему показать, что между ними все кончено. В конце концов, они и провели-то вместе всего четыре уик-энда, да и то включая ту самую знаменитую конференцию. А на этом прочные отношения не построишь. Вернее, Алек мог бы, а вот Денни, очевидно, нет.

Он проверил последний документ и принялся складывать все разложенные на столе бумаги обратно в папку, как вдруг заметил еще один листок, прилипший к картону.

Это был тот факс, что ему прислала когда-то тетя Вик. «Четыре потрясающих дня! Три незабываемые ночи!» Если бы он только заранее знал, что это пророчество, а не приглашение, ни за что бы не… Черта с два он бы не поехал.

Ладно, пусть так. Денни ему нужна, а он ей, как она считает, не нужен. Ему достаточно просто отыскать ее и доказать…

«Я должна научиться бороться в одиночку». Так ведь она сказала? Ну ладно, не будет он ее разыскивать. Он останется на месте и просто поверит ей на слово. Он любит ее. Она любит его. Она вернется. Может быть.

Он сунул стопку бумаг в папку и нажал кнопку интеркома.

— Все это можно подшить, Кэт, — сказал он секретарше. — Когда будет время.

— Могу прямо сейчас, — весело улыбнулась она. — А у вас звонок на первой линии. Это Денни.

Алек схватил телефон, и все его альтруистические планы полетели прахом.

— Где ты была?

— Я была занята, — запинающимся тоном отозвалась она, но даже такой далекий и неуверенный, это был голос Денни, и для Алека он прозвучал музыкой. — Кое-что произошло.

— Кое-что? Кое-что?! Ты же не звонила мне целых три дня! — Алек откинулся на спинку кресла и попытался успокоиться. — Ты напугала меня до смерти.

— Извини. — Голос Денни дрогнул.

Что-то случилось. Сердце у него так и зашлось.

— Никогда так больше не делай. А теперь скажи, что случилось, и мы все уладим.

— Ничего не случилось, и я так больше никогда не буду делать. — Денни замолчала.

Алек ждал, сколько мог, но в конце концов не выдержал:

— Итак. На какой же работе ты остановилась? — Что?

— На какой? В Нью-Йорке тебе предложили три места. Какое ты выбрала?

— Вообще-то никакое. — Денни снова надолго замолчала. — Кажется, я все-таки прыгнула.

У Алека упало сердце. Значит, снова поиски работы. И еще более редкие встречи.

— Никакое?

— Да. Нью-Йорк мне не понравился. Там нет тебя.

— О! — Сердце Алека вернулось на место. Может, она все-таки переедет в Чикаго? От этой мысли он зажмурился и принялся придумывать способы ее уговорить. — Отличное решение.

— Я так и подумала. — Голос Денни немного окреп. — В «Трибюн» понравилась моя статья, которую я продала «Чикаго мэгэзин». Ну я им и позвонила. Завтра у меня встреча с редактором.

— В «Трибюн»? «Чикаго трибюн»?

— Именно, — каким-то неестественно беззаботным тоном подтвердила Денни. — Завтра собеседование.

— Так когда же ты появишься? Можно встретить тебя в аэропорту? — нетерпеливо спросил он.

— М-м… Нет. Я ж и говорю. — Он услышал, как она нервно сглотнула. — Я знаю, что мы никогда не обсуждали наше будущее и тому подобное, так что мне бы сначала следовало с тобой поговорить, но я больше не могла выдержать и… я здесь, Алек. Знаю, что должна была позвонить заранее и предупредить тебя…

— Ты здесь? — Алек подпрыгнул с кресла. — В каком ты аэропорту?

— Я уже здесь, внизу, в вестибюле твоего здания, — отозвалась Дэнни.

— Моего здания? — Он чуть не выронил трубку. — Этого здания?!

— Именно. Этого, — подтвердила Денни. — Но если ты не хочешь…

Алек отшвырнул телефон и ринулся к двери. Лифт был кем-то занят — кем-то, кого вовсе не ждала в вестибюле любовь всей жизни, — и Алек скатился с шестого этажа по лестнице, с лету проскочил половину холла… И потерянно застыл. Ее не было.

А потом его взгляд метнулся к длинному ряду телефонов-автоматов у противоположной стены. Закусив губу, Денни стояла в одной из кабинок, прислонившись к стенке. В белом платьице без рукавов, перетянутом в талии широким красным поясом, и с ярко-красными сережками величиной с доллар в ушах. Алек вобрал ее в себя всю — и ее пухлые алые губы, и блестящие темные кудри, и точеную фигурку, но больше всего и прежде всего ее огромные от опаски и предвкушения глаза, — и все это вместе подействовало на него завораживающе, как солнечное затмение.

Он пошел навстречу к ней, сам не понимая, какими силами удерживается от того, чтобы броситься к ней со всех ног.

— Алек, — сказала она, и ее голос снова дрогнул, но теперь уже наяву, а не в этой чертовой телефонной трубке, и Денни была совсем близко, а не через полконтинента от него… и вестибюль был полон народу.

Алек взял ее за руку — она была теплой, живой и реальной, такой реальной, что дыхание ему на мгновение отказало, — и повел Денни за собой к выходу, потом на улицу, а потом за угол здания, в переулок, и только там он наконец схватил ее в объятия, и от его поцелуя они уже задохнулись оба.

— Нам нужно что-то решать, — произнес он, оторвавшись от сладких губ. — Я тебя больше никуда не отпущу.

— Ты не обязан обо мне заботиться, — как-то туманно отозвалась Денни. — То есть… я хочу сказать… то, что я переезжаю сюда, вовсе не означает, что я буду жить с тобой. И вообще…

— Ты что, с ума сошла? — выпалил Алек. — Чего выдумала! Разумеется, ты будешь жить со мной. По телефону мы теперь будем обсуждать только планы на вечер. — Он прижал ее к груди, все еще не до конца веря, что она с ним. — Я был очень терпелив… — И только тут до него дошел смысл ее слов. Он отстранился, чтобы увидеть ее лицо. — Что ты сказала? Ты переезжаешь сюда? То есть, само собой, ты сюда переедешь, потому что я все равно тебя никуда не отпущу, но… ты сама решила переехать? Даже если не получишь место в «Чикаго трибюн»?

— Я уже переехала. — Денни улыбнулась. Это была улыбка, присущая только ей, которая словно говорила: «Думаю, я справлюсь». Смесь опаски и решимости. — Я же сказала. Я прыгнула! Все мои вещи либо уже в аэропорту Чикаго, либо ждут погрузки, как только я сообщу адрес.

— Переехала, — ошеломленно повторил Алек.

— Да нет, все в порядке, — поспешно заговорила Денни. — Я не жду от тебя никаких обещаний. Если ты не хочешь…

Алек оборвал ее:

— В Иллинойсе можно пожениться за три дня. Ты согласна целых три дня жить в грехе?

— Да, — кивнула Денни. Алек сделал глубокий вдох.

— А через три дня ты выйдешь за меня замуж?

— Да, — сказала Денни, и он снова притянул ее к себе.

— Я уж думал, что никогда этого от тебя не услышу, — баюкая ее в объятиях, пробормотал он ей в волосы.

— А я всегда знала. — Денни доверчиво уткнулась лицом ему в грудь. — Только не была уверена, что ты скажешь в ответ.

— Значит, была невнимательна. — Алек приподнял ее лицо к себе. — Послушай, раз уж мне сегодня так везет… ты позволишь мне во время медового месяца воплотить в жизнь мою фантазию насчет помадки и взбитых сливок, а?

— Да! — Денни вся сияла от счастья. — Ты можешь купать меня в помадке и взбитых сливках, аж пока мне не стукнет сто лет. Я люблю тебя. Я просто больше не могла без тебя выдержать.

Он накрыл ее щеку ладонью.

— Вот и хорошо. Тебе и не придется. Я люблю тебя, Денни Бэнкс. И не смей больше никогда так испытывать мое терпение.

— Не буду, — сказала Денни. — Никогда. — Она прижалась к нему и замерла в его объятиях. — Клянусь. — На его лице была по-прежнему написана тревога, и тогда она добавила: — Поверь мне на слово.

И Алек, расхохотавшись, ответил:

— Тебе верю.

Две недели спустя и за двенадцать сотен миль от Чикаго Виктория забрала почту из почтового ящика, стоящего в самом начале разбитой дороги, которая другим своим концом упиралась в берег принадлежащего им с Гарри земельного участка. Они все же купили его у Бонда. Во время медового месяца поехали взглянуть, из-за чего, собственно, был весь сыр-бор, — и так и застыли посреди тишины и уединения, ошеломленные первозданной красотой этого края.

— Ему бы снимки сделать, — сказал, оглядываясь, Гарри. А потом усмехнулся Виктории. — Дурень сам не понимал, чем владеет.

— А он имеет право продать землю, сидя за решеткой? — спросила Виктория, и Гарри в ответ буркнул:

— Ты что, с ума сошла?

Но уже вскоре после этого Бонд стал немного богаче, хотя и не таким богатым, как хотелось бы ему самому. Гарри настоял на честной оценке рыночной стоимости участка. Но даже став чуть богаче, Бонд остался в тюрьме. И должен был провести там еще достаточно долгое время. Щери им действительно оказала огромную услугу.

На середине пути Виктория притормозила, вдохнула запах океана, прислушалась к крику чаек. И снова нажала на газ. Подбегая к трапу «Виктории», она несколько раз громко позвала Гарри.

— Я здесь, наверху, — откликнулся он. — Это же плавучий дом, Виктория. Тебе не нужно так кричать. Я тебя из любого угла этой посудины услышу.

— А мне нравится выкрикивать твое имя, — сказала она, поднявшись к нему по трапу. — И вдобавок у нас есть письма. — Виктория бросила почту ему на колени, и Гарри, сдвинув шляпу на затылок, расплылся в довольной ухмылке. «Боже, как я счастлива!» — подумала Виктория. А вслух добавила — .просто так, чтобы его подразнить: — Дональд написал.

Гарри насупился.

— Вот чертов идиот. Ты что, не сказала ему, что вышла замуж?

— Сказала. — Виктория устроилась в плетеном кресле рядом с ним и перегнулась через перила. Внизу плескался океан. — Он спрашивает, где можно купить плавучий дом. Шери устала от Белизы, потому что там совершенно нет магазинов; она слышала, что мы живем на этой чудесной лодке, и теперь хочет такую же.

— Только не говори мне, что они бросят якорь бок о бок с нами.

— Гарри, тут мы хозяева, — напомнила ему Виктория. — И вообще, у них обоих, и у Дональда, и у Шери, мысли скачут, как зайцы. К тому времени, когда они вернутся в Штаты, они уж и не вспомнят ни о каком плавучем доме. Главное — они счастливы вместе. — Она подставила лицо солнцу. — Как же хороша жизнь. — А потом помахала у него перед носом еще одним письмом. — Алек тоже написал. Они с Денни на вершине блаженства. Ах да, и на следующей неделе они приедут сюда, погостить во время медового месяца.

— Что? — Гарри протянул руку за письмом Алека. — А кто же будет заниматься базой данных?

— Гарри! — укоризненно воскликнула Виктория и убрала руку с письмом подальше.

Гарри сдался.

— Ладно, — сказал он. — Никакой базы данных. Должен же я был с тобой поквитаться.

Виктория блаженно вытянулась в кресле.

— Нет, жизнь все-таки чертовски прекрасна, — повторила она.

— Тебе вредно слишком долго быть на солнце, — предупредил Гарри.

— Но внизу же ничего интересного, кроме постели, — сказала Виктория.

— Я и говорю — я должен с тобой поквитаться… Гарри встал и потянул Викторию за собой.

«Мне понадобилось прожить столько лет, чтобы прийти вот к этому», — думала Виктория, со смехом спускаясь вслед за Гарри в каюту. Но уже на пороге остановилась.

— Я там забыла письмо Алека. — Она бегом вернулась обратно.

Она успела подхватить письмо прежде, чем его унес ветер. В конверте оказался еще один листок. Приглашение на конференцию, которое она послала Алеку факсом. «Кажется, для тебя оно стало приглашением к новой жизни», — было написано на самом верху. «Да, и огромное тебе спасибо от меня лично. Я отдохнул на славу».

«Четыре потрясающих дня и три незабываемые ночи. Да нет, гораздо больше, — подумала Виктория. — Потрясающие дни и незабываемые ночи на всю оставшуюся жизнь».

Морской ветерок вырвал у нее из пальцев конверт, она бросилась за ним, но он уже упорхнул в океан.

Неважно. Этот листок уже сделал свое дело. Последняя строчка приглашения оказалась пророческой. Ее жизнь действительно изменилась навсегда. Виктория на миг приподняла лицо к солнцу — и отправилась вниз, к Гарри.

Жизнь действительно была прекрасна!