43
 
      Орри ошибся. Добралась мы до бакена, обозначавшего начало опасной зоны, примерно к полудню. Да и бакен не слишком нужен был, здесь бы и совсем дурак понял, что Дурное болото близко. Постепенно понижавшийся берег опустился почти на уровень воды, а затем его быстро затянуло непроглядным туманом. Постепенно туман наполз на блестящую поверхность реки почти до ее середины, навис сверху мутной дымкой, закрывая небо и превращая солнечный день в пасмурный. Похоже это было скорее на ранние сумерки.
      Про местную нечисть я знал скорее в теории, плавать мне раньше не доводилось в этих местах. Такая обстановка была для меня внове. Признаться, я сам не ожидал, что все это будет настолько гнетущим, хоть мне немало рассказывали про это место. Впрочем, помнил я и о том, что днем суда проходят здесь чаще всего без происшествий. Ночью, правда, сюда вообще никто не суется.
      Орри вцепившись в штурвал, вел баржу от одного буя к другому, покачивающемуся на мелкой волне и побрякивающем колокольчиком. Цепь этих оранжевых конусов обозначала правую границу фарватера. Заходить за них совсем не рекомендовалось. Дальше туман резко сгущался, и потеряться в нем можно было без всякого напряжения. И теряются у Дурного болота обычно безвозвратно. Хотя вру, иногда возвращаются, но таким возвращениям совсем никто не рад, чаще всего.
      Чем дальше в туман, тем глуше становились звуки, вязли в нем, словно в вате. Левый берег проглядывал сквозь дымку темной полоской, а по правому борту видимость была метров тридцать, и то в лучшем случае. Если что кинется из тумана, то с пулеметом среагировать не успею. Поэтому я от "максима" отодвинулся, и половчей перехватил "вампирский" дробовик, заряженный на этот раз обычной картечью.
      Маше тоже было не по себе. Она кусала губы, нервно оглядывалась. Сначала я хотел загнать ее в каюту, но все же не стал. Не уйдет, не тот характер, да и пригодиться она может со своим колдовством. Даже Лари выглядела напряженной, что для нее вообще не характерно. Обычно вид у демонессы расслабленный и немного дурашливый в любых обстоятельствах.
      — Муторно на душе что-то… — пробормотал Балин.
      — Мне тоже. — согласился я. — Давай к рубке поближе переберемся. Если кто сунется — будем шкипера с тыла прикрывать.
      Гном молча кивнул и переместился к рубке. Я последовал за ним.
      — А нам куда? — спросила Маша.
      — К спуску в трюм. Если кто полезет — бейте со всех стволов, а потом ныряйте вниз. Понятно? — негромко пробормотал я.
      — Хорошо. — согласилась колдунья.
      Действительно, муторно что-то. И взгляд ощущаю все время, голодный и злой, но какой-то не сфокусированный. Непонятно откуда и даже непонятно на кого. Как будто просто накрыло нас не туманом, а облаком концентрированной злобы. Мурашки по спине вперегонки бегают и волосы шевелятся на затылке самопроизвольно.
      Но все шло тихо. Судовой дизель равномерно молотил под палубой, вода плескалась в борта, туман обтекал нас с двух сторон, как бы расступаясь вокруг баржи и снова смыкаясь за кормой. Словно кто-то перед нами занавес раздвигает и задвигает его позади.
      Что-то сильно плеснуло возле самого борта. Все подскочили от неожиданности.
      — Что это? — нервно спросила Маша.
      — Мало ли… — пожал плечами Балин. — Может и рыба. Рыбы в Уларе прорва.
      — Хрена лысого это рыба. — процедил я. — Рыба к фарватеру здесь близко не подходит, вся под берегом. Страшно тут рыбе. Любая живая тварь зло чует.
      С этими словами я чуть приподнял стволы ружья. Это оказалось достаточным для всех. Балин с двойным щелчком откинул курки своего "огрызка", и даже Орри в рубке поступил точно так же, хоть, на первый взгляд, к разговору не прислушивался.
      — А что это в таком случае? — спросила Маша, перейдя на шепот.
      — Местный обитатель. Нечисть какая-то.
      — Нападут? — заметно испугалась она?
      — Откуда я знаю? Могут.
      Плеск повторился. Теперь уже с другой стороны. И вроде бы даже ближе к борту. Балин шагнул было в ту сторону, чтобы посмотреть, кто там плескается, но я за рукав оттащил его обратно.
      — К бортам не приближаться! — громко сказал я, чтобы все слышали. — Много местных тварей кидаются прямо из воды на тех, кого увидят. Держаться середины палубы!
      Палуба на барже широкая, метра четыре. Место есть, где разместиться, тем более, что с тыла нас рубка прикрывает. Ох, чует мое сердце, что не спроста все это.
      — Если из воды что полезет, дайте сначала высунуться, а уже потом стреляйте. — продолжал командовать я. — А то у нас перезарядка не быстрая.
      — Понял. — буркнул Балин.
      Снова плеск воды, затем еще один. С двух уже сторон. Точно, кто-то увязался за нами, о чем я всех и оповестил. А затем справа от меня в борт вцепились две когтистые, скользкие, темно-зеленые лапы, по форме удивительно напоминающие человеческие руки, разве что поменьше. И еще через секунду на борту оказалась рогатая зубастая жаба с глазами, светящимися красным. Ну, почти жаба, по крайней мере пасть по пропорциям очень похожа. Только с коротким хвостом с гребнем и шея подлиннее. Скользкая, бородавчатая, с густыми слюнями, капающим из зубастой пасти. Небольшие черные рога, направленные вперед.
      Распахнула пасть, усаженную длинными тонкими зубами… и поймала ей заряд картечи, влетевший ей через глотку прямо в голову и вырвавший в затылок. Жабу швырнуло за борт, но на палубу выскочили сразу три, одновременно. Две были у самой кормы, и длинными прыжками сократили расстояние, приземлившись на доски с влажным хлюпаньем, а еще одна выскочила слева, успела завизжать на невероятной ноте, вгрызаясь в мозг зубьями циркулярной пилы по металлу, но визг мгновенно прервался резким свистом и ударом — Лари просто разрубила ее пополам своим латигом.
      Слева дуплетом бабахнул Балин, голова одной из жаб разлетелась кровавыми брызгами. А по второй ударили одновременно я из заряженного ствола, и Маша из правой ладони. В результате я промахнулся — удар Силы отбросил тварь метров на пять назад, перевернув через голову. А еще две жабы разом выскочили на борт со стороны Лари. И сразу же еще одна с моей стороны, справа. Да они всерьез намерены нами пообедать!
      Не успевая перезарядить ружье, я его просто отпустил, и оно качнулось у меня на плече на ременной петле. А сам выхватил револьвер, всадил пулю в жабу с моей стороны, затем поймал в прицел вторую, слева, но она успела прыгнуть в нашу сторону и попала под секиру Балина, раскроившую ей череп и вонзившуюся в палубу. Снова мелькнул раздвоенный латиг демонессы, раздался визг, а с той стороны на доски брызнуло бурой кровью.
      "Ничего, пока держимся!" — подумалось мне, но я мысленно же оборвал себя, добавив: "Пока — это пока. Не сглазить бы".
      — Впереди! — заорал Орри и одновременно из рубки донесся грохот ружейного выстрела.
      Я не удержался, заглянул туда. В воздухе расплывалось облако порохового дыма, а рама смотрового окна в рубке была перемазана кровью. Это ничего, с той стороны так просто не пролезешь, такие баржи, как эта, не дураки строили. Рубка здесь вообще пуленепробиваемая, никакая жаба не пролезет. А вот заскочить с той стороны и попытаться подобраться к нам вдоль борта — это пожалуйста, это запросто.
      За это время я успел перезарядить двустволку, вбив два толстых патрона в стволы, и был готов принять следующих гостей на палубе. Но пока было тихо, хоть я готов был свою голову прозакладывать против чего угодно, что ничего еще не закончилось. Про этих жаб — речных импов, известно было то, что смерти они не боятся, а производит их старшая особь-матка, которая тоже крутится где-то здесь, под водой, и которой таких еще наделать, если этих перебьют, ничего не стоит.
      — Балин, динамит давай! — крикнул я. — Надо их матку гнать наверх!
      Ждать у моря погоды тоже не годится. Лучший способ защиты — это нападение, вот и попробуем к нему прибегнуть. А сразу матку ничем не выгонишь, пока нескольких ее потомков не уничтожишь. Так, по крайней мере, все мои книги говорят.
      Я выдернул цилиндрическую шашку взрывчатки из кармана, поймал зубами хвостик бечевки, торчащий из запала, и рванул его зубами. Треснуло, зашипело, как от зажженной спички. Из огрызка шнура, похожего на окурок папиросы, повалил дым, струйкой брызнули искры.
      Посчитав до четырех про себя, одновременно молясь, чтобы запал был не бракованным, я, размахнувшись, метнул шашку за борт. И через пару секунд глухо там бухнуло, а поверхность воды вспухла большим пузырем. Гидравлический удар мягким молотом ударил в борт баржи, и почти одновременно рвануло с другого борта — Балин тоже не намного отстал. А я уже рвал бечевку из запала следующего заряда динамита.
      Из воды снова выскочила жаба, умудрившись перелететь через борт и упасть мне прямо под ноги. Я едва успел отпрыгнуть назад, как острые как иглы зубы со стуком сомкнулись в том месте, где только что было мое колено.
      Устоять на ногах не получилось, поэтому и выстрелить я не успел. Из распахнувшейся пасти вылетел хлыстом длинный язык, подсек меня сразу под обе щиколотки, а затем тварь резким движением головы выдернула ноги из-под меня. Я рухнул навзничь, роняя ружье и хватаясь снова за кобуру.
      Краем глаза я увидел, как на левом борту оказались еще две твари, одновременно, отвлекая бросившихся было мне на помощь Балина и Лари. Сильный рывок заставил заскользить меня по доскам палубы на спине, и я едва вцепиться руками в проем двери в рубку, иначе мои спутанные ноги уже исчезли бы в жабьей пасти. Силы у чудовища было с избытком, даром что оно раза в два меньше меня.
      Спасла меня Маша, выпустившая из ладони сверкающую ветвящуюся молнию. Треснуло разрядом, запахло одновременно озоном и гарью. Жаба дернулась и отлетела назад, волоча мгновенно ослабший и соскользнувший с моих ног язык за собой. А затем в нее угодил дуплет картечи из дверей рубки — это уже Орри помог, вмешался в заваруху.
      Я перекатился, схватил как последнюю надежду выроненное ружье, встал на колено. Балин с Лари еще отбивались — твари словно ускорились, даже латиг, вертевшийся в воздухе, не мог попасть по уворачивающейся жабе. Она отскочила в сторону, разрывая дистанцию, оказавшись на корме баржи. Вторая же, совершив невероятный прыжок с места, заскочила на крышу рубки, выстрелила оттуда в увернувшуюся Лари языком, но все же попала под раздвоенный хвост латига, раскроивший ей череп.
      Маша подхватила с палубы бесполезно валяющийся "Таран" и дважды выстрелила в сидящую на корме жабу, ни разу не попав, но заставив ее выпрыгнуть за борт.
      Где матка? Драка пошла во всю ширь, теперь она обязательно должна появиться. Или те, кто книжки пишет про монстров, ни черта в них не понимают.
      Матка оказалась совсем не похожей на своих питомцев. Больше всего она напоминала длинную ящерицу с широкой, как раскрытый чемодан башкой, с гребнем вдоль всей спины и жуткими когтями, под которыми беспомощно крошился деревянный планшир. Она появилась из воды совершенно бесшумно, выскочив до того места, где у нее должен быть "пояс" и опершись передними лапами на борт, заваливая широкую увесистую баржу в крен. Сверкающие каминными углями глаза уставились на нас, сгрудившихся возле рубки. Даже частично показавшись из воды, она нависала над нами сверху.
      — Маша, щит! — заорал я, и сделал это своевременно.
      Едва перед нами возникла искрящаяся полусфера, как ящер выбросил из пасти, словно дристнул, облако зеленой слизи, осевшее на невидимой сфере и стекшее вниз. Доски палубы в том месте, куда упали капли, зашипели и задымились.
      — Щит! -снова крикнул я, и сфера, мигнув, рассыпалась искрами.
      А я влепил в морду ящера картечью из двух стволов, дуплетом, так, что меня чуть не развернуло, высушив плечо. Две порции картечи с такого расстояния не шутка. Голова матки откинулась назад под страшным ударом, брызнула бурой кровью, облаком повисшей в воздухе. Тварь чуть не сорвало с борта, но глубоко впившиеся в дерево когти удержали ее на месте. Но удержали лишь для того, чтобы выхватившая у Маши помповик Лари начала всаживать в грудь и шею заряд за зарядом, рвущие мышцы и жилы, вырывающие куски зеленой плоти. "Таран" подпрыгивал при каждом выстреле, плевался огнем, и пять раз подряд честно рванул свистящими кучками свинца осклизлую плоть твари. Бабахнул дуплет из двустволки Балина. Но точку поставили все же не они, а штуцер Старейшины Рарри, с которым высунулся из рубки Орри Кулак.
      Орри вскинул свою вертикалку пугающего калибра, утопил крючок, и… Я оглох на левое ухо, а длинный пучок пламени вырвался сначала из верхнего, а затем, через пару секунд, из нижнего ствола. И второй выстрел был уже лишним. Монстра сбило с баржи и швырнуло в воду уже первым попаданием. Удар пули шестисотого калибра весом в шестьдесят грамм дракона на задницу усаживает, не то что матку речных импов. Вторая пуля ударила молотом в уже неподвижное тело, покачивавшееся на волне и медленно погружающееся, выбив фонтан воды и крови, перевернув тушу и закружив в медленном водовороте.
      — Все, что ли? — спросила Лари, быстро заталкивая патроны в помповик.
      — Все. — ответил я, переламывая стволы "вампирки".
      — Уверен? А мелочь? — спросила уже Маша, тяжело дыша.
      — Матку убили, мелочь сейчас сама помрет. Они друг без друга не живут. — ответил я, запихивая патроны.
      — Точно, я в книжке читал. — подтвердил стоящий в дверях Орри, воинственно держащий свой убийственный, но разряженный штуцер наперевес. — Дальше спокойно пойдем. Импы даже нечисть вокруг распугать должны были.
      — Точно? — на всякий случай переспросила меня Маша.
      — Точно. — кивнул я. — Они всех подряд жрут, другая нечисть им тоже годится. Так что дальше спокойно пойти должны. Но до выхода из тумана все равно никому не расслабляться.
      — Расслабься тут. — к моему удивлению заявила до сей поры бесстрашная Лари.
      Машу, слегка утомленную, я отправил в купеческую каюту, отдыхать. Балин снова ушел к дизелю, а мы с Лари остались караулить на палубе. А заодно помыли ее из шланга, сгоняя за борт сильной струей речной воды кровь, ошметки грязно-зеленой плоти и куски каких-то непонятных костей. Досталось импам все же неплохо. Пришлось даже на крышу рубки лезть, где Лари своим кнутом разрубила череп одной из тварей.
      Ружей из рук не выпускали, а я мысленно отметил, что лучше коротких двустволок десятого калибра для такого боя еще никто ничего не придумал. Хоть с каждого ствола поочередно бей, мало один хрен не кажется. А хоть дуплетом, тогда вообще как тур-ящер пробежал.
      Однако, дальнейший путь мимо Дурного болота прошел почти спокойно. Один раз из тумана над головой вылетела непонятная тварь, напоминавшая лысую уродливую обезьяну с кожистыми перепончатыми крыльями, но нападать не стала. Лишь завыла истошно, замахала крыльями, гоняя клубы густого, как кисель, тумана, и исчезла в нем, зависшем над нами сплошной серой пеленой. А вскоре и крик затих.
      Несколько раз замечали длинную скользкую черную спину какой-то большой подводной твари, время от времени поднимавшейся к самой поверхности, но нападать на нас она не стала, да и намерения такого не проявляла. Возможно даже, что это не нечисть, а какой то водяной монстр такого калибра, что ему никуда лезть не страшно. Драконы те же тоже с нечистью ничего общего не имеют, а заодно ее в упор не замечают.
      Через пару часов Дурное болото осталось позади. Как-то моментально посветлело, сначала пробилось, а потом засветило во всю мощь солнце, веселя душу и согревая дрожащее от непонятного озноба тело, а перед нами снова раскинулась во всю свою почти километровую ширину река Улар. Велики здесь реки, в Старом мире таких и не было, если книгам верить. Точнее, было, но уже в низовьях, а реки здешние в нижнем своем течении уже на моря похожи.
      Дальше Лари завалилась на корме загорать топлесс, убив меня окончательно белизной кожи и совершенством форм ( и чего загорать, если загара нет и даже обгореть не получится?), а я ушел рубку к Орри, благо для двоих там места хватало вполне. Даже два высоких вращающихся стула имелось.
      — Ну что, как посудина? — спросил я нашего шкипера.
      — А хорошая. — степенно заявил тот. — Так и ходил бы на такой от верха до низа Великой.
      — Лучше чем грузовик? — подколол я.
      — Грузовик — особь статья, а баржа — особь статья, ответил гном, сам того не зная, переиначив фразу исторической личности с нашей исторической родины. — На грузовике такого степенства в поездке нет, да и товара на нем поменьше везешь. Была бы баржа твоя — напросился бы с тобой годик-другой поработать. У меня два года Большой жизни не израсходованы.
      — Хм… Смотри, на слове поймаю.
      — Будто у тебя баржа есть. — усмехнулся в бороду Орри.
      — Если Пантелея своего выловлю и премии подобающие получу — куплю баржу. И багги.
      — Багги то тебе зачем? — не понял гном. — У тебя же полуторка, зверь-машина. Что может лучше то быть?
      — Багги на палубу загнать и укрыть без проблем. Понял, борода?
      — А… Ножки лень топтать там, куда приедешь? — съехидничал в ответ Орри. — Но мысля здоровая. Весу в багги всего ничего, загнать по мосткам не проблема, а ездить всегда лучше, чем ходить. Только как все уместимся? Лучше "Импа" взять, недорого и четверых везет.
      — Все? — удивился я. — Ты это о чем?
      — Будет у тебя баржа — наймусь в шкипера однозначно. Очень пока такая жизнь по мне. А водить как я ты в жизни не сумеешь. А еще колдунья и эта… демоница голая.
      — Демоница, положим, голая только наполовину. — встал на защиту справедливости я, хоть то, что на ней осталось, на звание "одежды" никак претендовать не могло. — А во вторых, она со мной временно, на этот раз только. Надеюсь, что Маша останется, очень хорошо с колдуньей на охоте, но даже не спрашивал пока.
      — А ты спроси. — посоветовал Орри. — Девка на тебя какими глазами смотрит, а ты — "не спра-а-ашивал".
      — Это какими? — удивился я.
      — А такими… влюбленными. Не видел, как она защищать тебя кинулась, когда тебя жаба потащила?
      — Можно подумать, что если бы тебя потащила, то она не кинулась. — усомнился я.
      — Кинулась бы. — кивнул гном. — Но не с таким лицом. Приглядись, короче. А то на демоницу распутную все таращишься. А колдунья девочка скромная, на глаза не лезет, не то что эта… — Орри ткнул пальцем в сторону кормы, но тон его, несмотря на текст речи, был скорее сожалеющим.
      Вот оно как! И тут природные тифлинговские чары прокатились. Однако речь степенного гнома в защиту высокого чувства заставили меня задуматься. Я то еще не забыл первоначальное недружелюбие Маши, вот до сих пор стараюсь дистанцию удерживать, чтобы ее не напрягать. А если задуматься, да недавнее повспоминать, то как бы смысл такого моего поведения теряется вовсе. Нет никакого смысла, в общем. А Маша мне нравится. А кому она может не понравится? И красивая, и умная, и молодая.
      Странно, однако, что я эдаких влюбленных взглядов не заметил. Н меня это не похоже. А не врет ли мне Орри часом? В издевательских, например, целях? Ладно, не буду дурака изображать и у него выспрашивать, попробую сам присмотреться. Может и вправду говорят, что в последнюю очередь видишь то, что под носом?
      Да, кстати, чуть не забыл. Я вышел из рубки и пошел в трюм, в каюту, чтобы достать из рюкзака сыскной ордер и ордер арестный. Надо бы Орри с Балином в бумагу вписать, чтобы завтра проблем и вопросов меньше было, если на своих наткнемся. А мы на них наткнемся наверняка.
 

44

 
      Утром следующего дня мы вышли к устью Улара, к тому самому месту, где он впадает в Великую. Дошли спокойно, ночью меняясь у штурвала и не останавливаясь. Вставать на якорь что у берега, что не середине реки ночью разумным не считается. Мало ли кто вскарабкается на борт по якорной цепи? Или в порту стой, или не стой вообще. А вот движение от девяти неприятностей из десяти потенциальных спасает. Не так просто уцепиться за высокий, обитый металлом борт судна, идущего на восьми узлах. И при этом еще под винты не попасть.
      В общем, постоял и я два часа возле штурвала как раз в "собачью вахту", но меня это беспокоило мало. Лег спать я в шесть часов вечера, в капитанской каюте, да на свежих простынях. И к тому времени, как подошла моя очередь, отоспался за всю мазуту. Потому как перед этим долго поспать не удавалось. Три ночи, считай. Да еще таких ночи, что врагу не пожелаешь.
      А на подходе к устью меня оттеснил от большого, легко вращающегося стального колеса Орри Кулак, тоже хорошо проспавшийся, умытый, с расчесанной бородой и даже благоухающий каким-то одеколоном. Прям не шкипер баржи, а капитан "Ласточки". Разве что вместо кителя оттертый от пыли кожаный реглан и все те же шоферские очки на лбу. Хотя, на мой взгляд, фуражка-капитанка была бы куда актуальней. Как раз такую в каюте нашел, но Орри ее отверг.
      На мысу, образуемом течением двух рек, возвышался форт, возле которого у пристани стояли два малых сторожевика — семнадцатиметровых посудины с пушкой на носу и крупнокалиберной спаркой на корме. Патрульный катер неторопливо резал своим острым форштевнем середину фарватера, и стоило нам появиться в поле зрения — недвусмысленно навелся на нас. Видать, с той стороны, из верховий Улара, ничего путного не ждали.
      Слияние рек — позиция более чем стратегическая, вот и гарнизон форта больше чем наполовину артиллеристами был укомплектован — это я еще по временам своей службы помнил. И стволов этой самой артиллерии было здесь не меньше дивизиона. Причем не только на закрытых позициях, как в том же Пограничном, но виднелись за бетонными брустверами длинные стволы полковушек ПП-4 с массивными дульными тормозами на них. Из такой монитор насквозь пробить можно, так что без ведома гарнизона здесь не то, что баржа — жаба мимо не проплывет. Разнести в этом месте могут что угодно, причем в щепки. А сектора обстрела с высокого мыса — залюбуешься.
      Были и признаки военного усиления — вдалеке, высоко в небе, неторопливо плыл вытянутый силуэт дирижабля с казавшейся крошечной гондолой снизу. Это уже нетипично, дирижабли в мирное время за просто так никто не гоняет. А этот явно на патрулировании — с дирижабля и связь куда хочешь дотягивается, и видно все как на ладони, и висеть он неделю может, а то и месяц, пока у экипажа вода со жратвой не закончатся. А при необходимости и отбомбиться неслабо. По подвижной цели особо не попадет, а вот по городу, или по лесу канистры с напалмом побросать -это запросто. От четырех до пяти тонн таких канистр загрузить можно.
      — Патруль. По нашу душу. — сказал Орри, указав на катер, который заложил резкий вираж на середине речного плеса и рванул к нам, неся по носу немалый бурун.
      — Естественно. Война же, да и вообще здесь всегда проверки. — подтвердил его догадку я.
      — А тут с кем граница? Для меня с воды здесь места незнакомые, я все больше по дорогам катался.
      — С Марианским баронством. Вон, видишь? — я указал пальцем на небольшую деревянную крепостцу на холме на противоположном берегу. — Там у них застава, копейный десяток граничной стражи баронской штаны протирает.
      — Вроде целое все. — прищурился Орри, разглядывая крепость. — Не долбили по ним. Видать, с марианцами войны нет.
      — Да и с Вирацем нет, по всему видать. — поделился я своей идеей. — Скорее всего, даже если Вирац по уши в этом деле, все равно там что-то не так. Считай чутьем, или логикой, но я уверен.
      Ввиду полного отсутствия любой связи и новостей, приходилось обходиться догадками.
      — А я что? Я ничего. — пожал плечами гном. — Я и не спорю. Похоже на то. Мы же в толпе этой швали успели считай половину дня покрутиться, там даже с Южного берега народ был. И из Гуляй Поля хватает.
      — Из Гуляй Поля? — слегка удивился я. — Интересно.
      Вспомнился мне, естественно, Вова Труба, с которым мы подрались в Бродах. А ведь он, скорее всего, ехал не за головами разбойников, а поучаствовать в захвате и разграблении Пограничного. И ехал как раз с территории княжества, где таких как он может и не любят, но гонять необходимым пока не считали. А раньше от них польза была. Кстати, убиенный мной любитель пистолетов ручной работы и роскошных плащей — баронет ас-Мирен, тоже ведь из этого недоброй памяти города. А сам, кстати, родом из Вираца. Что-то слишком уж много в этой истории совпадений.
      Тем временем патрульный катер подошел к барже, держа ее под прицелом крупнокалиберной спарки и ПКС на крыше рубки. Дадут — мало не покажется. А заодно я приметил, что одна из полковых пушек форта держит нас в прямой наводке. Серьезно подготовились. Впрочем, подготовились и мы, только по-своему — убрали пулемет к демоновой матери с палубы вместе с патронными коробками, и запрятали его под дизель, куда Балин показал. Если вдруг, то не доищешься. Не положено гражданским лицам, даже купцам, пулеметы в собственности иметь, а уж в военное время можно таких проблем за это огрести — никакая "сыскуха" вместе с самим Бердышовым не поможет.
      На катере на палубе было четверо. Голова стрелка торчала из барбета, один в рубке за штурвалом, и еще двое с укороченными СВТК готовились перепрыгнуть к нам на борт. Все в черных беретах и черной же форме, в полосатых тельниках, видных в вырезах форменок, на груди знак пограничной стражи.
      Нет, не четверо, а пятеро их. В рубке еще сидел унтер с СВД в руках, невидимый до последнего момента. А теперь он поднялся над невысоким бронебортом, и крикнул:
      — Кто такие?
      — По поручению Департамента Контрразведки. — ответил я по максимально солидному варианту. Все другие версии звучали бы хуже, на мой взгляд.
      — Ага… — задумчиво протянул унтер. — Во как… И доказать сумеете?
      — Сумеем. — кивнул я, выходя из рубки.
      По собственному опыту службы знаю — в такие моменты лучше всего демонстрировать открытость и дружелюбие. Погранцы в курсе, что Пограничный захвачен, и никого своего с той стороны не ждут. Раз уж мы нарисовались — надо быть готовым к тому, что нам все сидоры выпотрошат и все извилины заплетут. А как иначе?
      Я под пристальными взглядами пограничников, быстро перепрыгнувших нам на борт, извлек футляр с бумагами, после чего подробно и детально показал каждую из них, провел рукой над печатями, идентифицируя себя, затем поочередно то же самое проделали все из моей команды, гномы люди и демоны. Однако, этого не хватило для того, чтобы быть отпущенными.
      — Давайте к берегу и швартуйтесь к пирсу. — скомандовал унтер. — По любому придержим вас до телеграфного подтверждения. А заодно и отдохнете.
      Последнюю фразу он уже произнес для того, чтобы смягчить впечатление, а общий сигнал был нам всем понятен — дуем к берегу и не петюкаем. Если проблем не хотим, например снаряда в борт.
      Орри вопросительно глянул на меня, но и в его глазах никакого энтузиазма на предмет покачать права я не заметил. Скорее он выглядел вполне готовым к внеплановому отдыху.
      — А чего думать? Давай к берегу. — сказал я. — Еще легко отделались.
      Чтобы мы в благоразумии своего решения не усомнились, на борту у нас остались двое погранцов. И наша медленная баржа пристроилась в кильватер быстрому катеру, и так мы не торопясь добрались до небольшого затона, в котором было несколько свободных швартовочных стоянок. Причем все это время мы были сопровождаемы стволом пушки из форта.
      Орри ловко подогнал неуклюжую баржу к пирсу, мы с Балином не менее ловко подтянули ее канатами к кнехтам, уперев в пирс старыми автомобильными покрышками, после чего выбрались на палубу и разлеглись в вольных позах, решив позагорать. Катер снова отвалил на середину реки, а пограничники вопросами нашего задержания особо не заморачивались, лишь выставили парный пост на входе на пирс, и подтянули трос на выходе из затона. В общем, наша же посудина стала нашей тюрьмой.
      А я еще порадовался, что баржу обыскивать документы на собственность проверять никто не стал. Хотя, такого и не бывает, чтобы кто-то в этих местах на краденой барже катался. Поймают сразу, тут все под контролем. Бортовые номера под учетом, приметы имеются, владельцы и шкипера зарегистрированы. Если впервые идешь — регистрируйся у начальника порта, а тот немедля передаст сведения пограничникам, какие в нашем, например, княжестве, еще и за таможенников. Поэтому все пиратские трофеи сбывались намного ниже по течению, в Гуляй Поле, или в тех Старых княжествах, что раскинулись по берегам Великой между Ярославским княжеством и Нижегородским. Там уже не так просто попасться, да и притоки, которые Новые княжества не контролируют, там такой длины, что в Великую можно вообще никогда не выходить. Я старые карты видел, из прошлого мира, так там иная главная река меньше какого-нибудь из притоков Великой. Там люди мосты строили через реки, а тут такую роскошь разве что над ручьями и в самых-самых верховьях позволить могут.
      Что расстраивало, так это то, что общаться с нами отказались до поступления телеграммы из Твери. А меня так и подмывало расспросить о новостях. Считай, два дня уже без оных, а события развиваются так кучеряво, что за это время могло что угодно случиться. Ну да ладно, придет телеграмма — расспрошу.
      Вскоре все хождения возле пирсов прекратились, и лишь двое часовых были вынуждены нюхать запахи готовившегося у нас на борту завтрака. К моему удивлению, за приготовление оного взялась не только Маша, которой завтрак был нужнее всех, но и Лари. Но это наверное от скуки, с чего бы еще?
      Ели тоже на палубе, натянув тент на четырех бамбуковых шестах и закрепив его растяжками на швартовочных утках, в общем — пикник настоящий устроили. Нашлось даже холодное пиво в бочонке вроде моего, причем немаленьком — литров на двадцать. Если бы не Пантелей, то можно было бы вообще никуда не спешить. Весна сменялась летом и погода стояла идеальная для отдыха на пленэре.
      Болтали, смотрели на реку, занимались кто чем. Орри полез в трюм с рулевым управлением заниматься, Балина от дизеля отогнать невозможно было. Я расстелил кусок ткани на палубе и сел за чистку оружия, Маша грызла засахаренные орешки, загорая и глядя на облака, а Лари вдруг взялась упражняться со своим латигом, сшибая им по сантиметру с воткнутых в щели между досками пирса веток. За ветками она, кстати, умудрилась послать проходившего мимо матроса со сторожевика. Думаю, она бы могла запросто уйти и по форту гулять, но осталась с нами из солидарности.
      Так лениво провели время до обеда. Кашеварить снова взялись колдунья с демонессой. И когда обед был уже съеден, последовавший за ним чай выпит, на склоне, ведущему к затону, появился вестовой с красной повязкой на рукаве. Молодой, лет восемнадцати, боец, явно недавно призванный, отчаянно белобрысый. Пройдя между разошедшихся в стороны караульных, он вышел на пирс, помахивая сложенной вдвое желтоватой бумажкой. Развернул ее, сверился с чем-то, потом спросил:
      — Господином Волковым Александром здесь кто будет?
      — Я буду. — махнул я вестовому рукой, не отрывая задницу от досок палубы.
      — Телеграмма для вас пришла. И командир просит к нему подняться, я провожу.
      Он поднялся по мосткам на палубу и протянул мне бланк телеграммы. Я заглянул в нее, прочитал:
      "КОМАНДИРУ 4 ОПОТР МАЙОРУ РИХТЕРУ ТЧК ПОДТВЕРЖАЮ ПОЛНОМОЧИЯ ОХОТНИКА НАЙМУ АЛЕКСАНДРА ВОЛКОВА ДЕЛЕГИРОВАННЫЕ ПОРУЧЕНИЕМ СЫСКУ НОМЕРОМ ДВАДЦАТЬ ДВА ДРБ ПЯТНАДЦАТЬ ТЧК ОКАЗЫВАТЬ ВСЕМЕРНОЕ СОДЕЙСТВИЕ ВВИДУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ ИСПОЛНЯЕМОГО ПОРУЧЕНИЯ ТЧК БЕРДЫШОВ"
      Очень даже хорошая телеграмма, надо будет впрок сохранить. Звучит — солидней некуда. Можно сразу сдаваться. Я подхватил с палубы свою рубашку, натянул кое как и пригладил, смочив ладонь, растрепанные волосы. Раз командир зовет, то надо выглядеть прилично.
      — Давай, веди. — сказал я вестовому, поправив пояс с кобурой.
      Тот резво пошел впереди, я едва за ним успевал. Мы поднялись по заглубленной в склон и прикрытой от обстрела с воды лестнице, вошли в ворота форта, возле которых маялись двое часовых. Обычно один стоит — усиление, сразу же смена одиночных постов на парные.
      Внутри форт ничего интересного из себя не представлял. Все как в других подобных местах. Бревенчатые здания штаба и казарм, камуфлированные машины под навесами, караульные вышки по углам, в них — пулеметные гнезда за мешками с песком. Оттуда виднеются головы караульных. В нескольких местах из окопов, обложенных мешками с землей по краям, торчали задранные в небо стволы стомиллиметровых гаубиц. Виднелась и минометная батарея. Да, этих так просто не возьмешь — четыре батареи артиллерии в обороне, да еще и весь спектр по боевому применению перекрывают.
      Однако, признаков войны здесь не было видно. Ни бетонные стены укреплений, ни бревна частокола никаких следов обстрела не имели. От всего веяло военной аккуратностью и ухоженностью. Дорожки в форте заасфальтированы и тщательно выметены, травка пострижена, бордюры белым крашены. Устав в чистом виде.
      Я прошел за вестовым в штаб, проскочил мимо стойки дежурного по части, поздоровавшись с пограничным поручиком, а затем зашел в кабинет с табличкой "Командир 4 ОПОтр. майор Рихтер Б.В."
      Майор оказался невысоким, худощавым, седоватым, с аккуратной эспаньолкой офицером в повседневной, что меня удивило, форме. В армии есть традиция, что в отдаленных гарнизонах все ходят в полевой форме, а повседневную носят только при поездках в большие гарнизоны. А тут — на тебе.
      Он был не один, справа от него сидела смуглая миловидная полуаборигенка в черной форме прапорщика с серебряными кантами и уставным колдовским жезлом. Ага, штатная колдунья гарнизона. Интересно, как она, такая хорошенькая, оказалась в таком захолустье? Аборигенская кровь повлияла или двоечница? Или карьеру побыстрее хочет сделать? Тогда начинать с подобной дыры даже полезно.
      — Господин майор, охотник Волков. — представился я, не разбавляя речь излишками бальзама на его душу в стиле "прибыл по вашему приказанию", или "прибыл для беседы".
      — Присаживайтесь, Волков. — кивнул майор, указывая на стул перед своим столом.
      Я присел на жесткий конторский стул, который был придуман еще в те времена, когда эргономика считалась лженаукой, а любой занимающийся ей был достоин расстрела на месте. Кое-как разместился, столкнулся взглядом с колдуньей, мимолетно улыбнувшейся. Затем выжидательно уставился на майора.
      — Телеграмму мы получили. — майор постучал пальцем по лежащему перед ним на столе голубому бланку — второй копии. — Департамент Контрразведки вашу благонадежность подтвердил. Но у меня есть вопрос.
      — Я слушаю. — вполне нейтрально подтолкнул его к продолжению беседы я.
      — Как вы вырвались из Пограничного? Нам доподлинно известно, что город захвачен и блокирован превосходящими силами противника.
      — Если у вас есть связь с командованием тамошнего гарнизона, можете выяснить все подробности. — пожал я плечами.
      — Связи у нас нет, иначе я так бы и поступил. — спокойно ответил майор. — Поэтому у меня есть лишь один способ не допустить прорыва в Великую враждебных элементов оттуда — проверять всех и каждого. А Мона проверит ваши ответы на соответствие истине. Она это очень хорошо умеет.
      Мона в погонах прапорщика снова улыбнулась и я почувствовал не слабую и очень "аккуратную" струйку Силы, прошедшую через меня насквозь. Нет, не двоечница. Не Маша, конечно, но и не олухи из Пограничного. Хорошее, ловкое, естественное управление потоком энергии. Наверняка унаследовала от совей аборигенской "составляющей" такие способности. Значит, или в неблагонадежных числится, или за карьеру бьется.
      Впрочем, скрывать мне было нечего, я и не торопясь, со всеми подробностями, рассказал историю нашего побега. Мона не прерывала, не мешала, я время от времени ощущал лишь короткие уколы Силы, не подавая виду, что я их чувствую. Когда же майор перешел к целям нашего путешествия, равно как и к вопросам собственности на баржу, я заперся намертво, сославшись на тайну расследования, и даже отчеркнул в ордере ногтем слова "без общего уведомления о личности такового", подразумевая, что они должны снять все вопросы о том, чья у нас баржа.
      Майор достаточно справедливо указал на несколько логических нестыковок в моем заявлении, в результате чего я вынужден был сознаться, что баржа первая попавшаяся, какую нам удалось захватить во время бегства. После этого майор лишь протянул мне пустой бланк телеграммы, и предложил повторно обратиться к контрразведывательному начальству в Тверь, если мы не хотим продолжить свой путь пешком или на перекладных.
      Я понял, что попытки спорить ни к чему не приведут. Тем более, что со своего места я мог разглядеть, что за раскрытый журнал лежит перед майором на столе. А лежал там "Общий регистр торговых судов Великоречья", открытый как раз на букве "Б". И фамилия Бер-Ассат читалась сверху тоже запросто. И название баржи — "Путеводная Звезда". Впрочем, примерно четыре из пяти барж назывались именно так, типа добрая традиция, поэтому на название можно внимания не обращать. Но есть еще бортовой номер, введенный с легкой руки пришлых и признанный удобным всеми властями, и этот номер недвусмысленно свидетельствовал — баржа чужая.
      Пришлось смириться и написать телеграмму на имя Вяльцева, с просьбой или требованием считать баржу нашей до окончания операции по изловлению государственного супостата. После чего я телеграмму отдал появившемуся вестовому, а сам был препровожден обратно на баржу. Пришлось смириться с тем, что сегодня выход на реку нам никак не светит. Пока там телеграмму до Вяльцева донесут, пока он все согласует, пока обратно отослать изволят — времени пройдет немало. А жаль. Пропал день. Я рассчитывал завтра к вечеру подойти к Гуляй Полю.
      Мое заявление о том, что продолжаем загорать, вызвало неискреннее разочарование у всех присутствующих. Было заметно, что в бой пока никто не рвется, а все с удовольствием отдыхают на палубе после всех приключений последних дней. Даже азартная Лари с откровенным удовольствием предавалась ничего не деланию, и даже Машу подкалывала лениво и беззлобно. Гномы босиком и в одних портках сидели на палубе, скрестив ноги по-восточному, и очищали от смазки какие-то детали судового дизеля, разложив их на куске брезента. Маша лежала на спине, закинув босые ноги на планшир, и просто рассматривала медленно плывущие над нами облака, и опять что-то жевала. Бутерброд, кажется.
      Признаться, я и сам не слишком рвался в битву. Лимит приключений на год я исчерпал за последние дня три с избытком. Другое дело, что, как говорят в народе, назвался груздем — так не п… не болтай много, в общем, а я таковым груздем назвался, когда обрадовался сумме награды, объявленной за Пантелееву голову. Но в общем, и сам нечаянному отдыху был рад, и остаток дня провел лениво и бездельно. А телеграмма от Вяльцева пришла с разрешением на временную экспроприацию баржи "до выяснения степени участия официального владельца в антигосударственных действиях, направленных на подрыв устоев…" и так далее, в общем. Я подумал, да и плюнул на ночной выход на реку. Все равно уже поздно, гномы с дизелем возятся, дамы вообще разбалделись, короче — завтра. Все завтра. Это у нас типа устремленность в будущее. Тем более, что гнать нас отсюда никто не собирается. Даже пост сняли у пирса и пригласили ужинать в гарнизонную столовую, от чего мы, впрочем, вежливо отказались.
      Поставил всем задачи на завтрашний выход, спустился я в каюту, и снова спать завалился.
 

45

 
      На утро мы все же блеснули внутренней дисциплиной, и едва первые лучи рассветного солнца упали на речной плес, заиграв багровыми отблесками на мелкой ряби, гонимой утренним ветерком, наша баржа покинула затон, пыхтя дизелем, эхом отражающемся в крутом склоне, и направилась дальше. Еще два дня такого неспешного путешествия нас ожидало впереди.
      Бодрствовали на барже трое — гномы и я. Маша до сих пор отсыпалась и отъедалась после магического истощения, случившегося с ней недавно, а для Лари на борту никакого занятия пока не было. Как я сказал, она даже кашеварские обязанности на себя добровольно приняла, чтобы хоть чем-то заниматься. После нескольких дней непрерывной стрельбы и беготни путешествие в относительной безопасности на борту неспешно плывущего, широкого и длинного как сельская площадь судна, было настоящим курортом.
      Я даже взялся рыбачить, обнаружив в кондейке возле купеческой каюты целый набор снастей. И к полудню натаскал из воды целый садок хорошей белой рыбы, которую мы с Балином взялись чистить. Уже вполне проснувшаяся Лари согласилась ее приготовить, но чистить отказалась наотрез. Маша же благополучно продолжала почивать.
      Вообще, чем дальше, тем больше я начинал завидовать таким вот купцам-баржевладельцам. Вся моя бродяжья натура восхищена была такой вот жизнью — иди себе солидно и неторопливо от города к городу, покупай товар и продавай, а днем лежи на палубе с интересной книжечкой, лови рыбу, проводи время за беседой. Считай, как на том же дирижабле путешествовать. Хотя, какой там дирижабль — на дирижабле шашлык не пожаришь, а тут на палубе мангал стоит на железном листе. А на дирижабле даже чаю не греют — водород рядом. Сухпайки да вода с соком из бутылок. А за курение так и за борт могут выкинуть. А на барже никто тебя никуда не торопит, да и торопить баржу дело дурное — больше восьми узлов она все равно не дает. Ну, десять еще может дать, если на переделе сил.
      Собственно говоря, покинув пристань у форта, мы покинули и пределы Тверского княжества. Дальше, верст на двести, тянулись берега Марианского герцогства, Поречного баронства и двух совсем маленьких майоратов. Такого патрулирования, как в новых княжествах, здесь налажено не было, а двести верст — это нам почти пятнадцать часов ходу. Поэтому мы подняли из трюма "максим" и водрузили его на корме, выставив возле него короба с лентами. И не зря — к полудню из него пришлось пугнуть две какие-то лихие моторки, набитые людьми с винтовками. Они вылетели из камышей в заводи, что образовалась в устье небольшой речки. Взревели подвесными моторами, резко разогнались, поднявшись на реданы и решительно ломанувшись прямо к нам.
      К такому я уже вполне был готов, сомнений в том, что следует делать, не испытывал, и дал очередь патронов на двадцать прямо у них по курсу. Не ожидавшие наличия пулемета на гражданской посудине преследователи, не долго думая, завалились в расходящиеся виражи и через пару минут бесследно исчезли там, откуда появились. Точно, разбойнички. Точнее — речные пираты. А пулемет иметь в хозяйстве очень полезно, как я и полагал.
      Еще чем река хороша, особенно такая широкая, как Великая, так это тем, что скрытно подобраться к тебе невозможно. Ширина ее в этом месте уже километра три, от берега до берега раскинулась совсем плоская серебристая водная лента, на которой каждая лодка как прыщ на лбу. Это не через лес на открытой машине катить, ожидая, из-за какого куста на тебя лешак прыгнет. Кстати, о лешаках — с лешим их не путайте. Леший — это бес лесной, нечисть, владеющая магией, а лешак это просто смесь крысы с уродливой обезьяной, и со средней величины обезьяну габаритами, сплошь покрытой свалявшейся шерстью, и он хищник. Хоть и дрянь порядочная, хуже любого лешего, и охотится исключительно из засад и в стае.
      Часа в три случилась интересная встреча — навстречу нам полным ходом прошел монитор под ярославским флагом, в сопровождении аж трех сторожевиков. На носу его витыми бронзовыми накладными буквами было выведено: "Князь Олег". Надо же, самый новый корабль ярославского флота послали на помощь. А что на помощь — в том никто не сомневается. Куда им еще идти?
      Серый корпус монитора прошел метрах в ста от нас. Я разглядел внушительно длинные стволы двух четырехдюймовок, установленных в округлых башнях, спарку автоматических минометов, торчащую вертикально. Серьезная сила. Послабже, правда, чем тверские мониторы серии "Сом", но и в длину поменьше. И осадкой помельче. В любую протоку зайти способен такой корабль.
      Сторожевики же окружили монитор с трех сторон, оберегая его от гипотетических неприятностей. А что, бывало и такое. Бывали случаи запуска самодельных торпед с притопленных аппаратов. Случались и речные мины, разве что не на середине фарватера. От удара торпед, кстати, года четыре назад затонул астраханский сторожевик "Стрелец", а еще двумя годами раньше на минах в русле реки Велага улегся на грунт старенький монитор "Гоплит" из Ярославля.
      Волну корабли развели такую, что даже на палубе увесистой широкой баржи устоять было трудно. А затем снова стало тихо, разве что время от времени мы замечали рыбацкие баркасы у прибрежных деревень, да и те старались далеко от берега не отходить. Времена лихие настали, вот все и береглись. В самих деревнях на вышках за частоколами дозорные видны были, и еще заметно было, что стояли не просто так, а действительно смотрели на реку. И правильно делали, потому как кому война, а кому мать родна. Те же две моторки с вооруженными субчиками способны не только на баржи нападать.
      Ближе к вечеру мы прошли ряд желтых бакенов, обозначавших границу Ярославского княжества. Качнули их своей пологой волной, усами разбегающейся от форштевня, заставив приветливо закивать нам вслед. А дальше наткнулись на малый сторожевик ярославцев, пристроившийся ближе к правому берегу. Останавливать нас никто не стал, лишь запросили о том, куда следуем. Середина фарватера — территория ничейная, по большому счету, официально задерживать никого нельзя, хоть на это правило все давно плюют с высокой башни. Поэтому мы лишь облегченно вздохнули, узнав, что никакой досмотр нам не грозит, равно как и проверка, до тех пор, пока мы не попытаемся причалить в каком-нибудь порту. А швартовка вне порта, если она не аварийная, влечет за собой штраф, а то и тюрьму, годика так на два. Такие, понимаешь, правила в наших краях.
      В общем, мы решили следовать через ярославскую территорию без стоянок. К неудовольствию Лари, которая что-то намерена была купить в Ярославле. Но она тоже, в общем то, легко смирилась с нашим решением. Она вообще на удивление неконфликтна, хоть и одновременно с эти хулиганиста до невозможности.
      Княжество растянулось изрядно, верст на пятьсот. Столицу ночью пройдем, границу пересечем ночью следующей. А уже к вечеру нового дня подойдем, если все нормально будет, к Гуляй Полю. А там не зевай. И перед Гуляй Полем места беспокойные, настороже всегда быть надо.
      Часов в восемь вечера гномы направились спать перед ночной вахтой, а я остался в рубке наедине со штурвалами и немногочисленными приборами. Фарватер впереди ожидался несложный. Даже такой профан в судовом деле как я мог с ним справиться играючи, не загнав неуклюжую баржу на мель и не вогнав в берег. Хотя уже начинало темнеть.
      — Чай будешь? — вскоре заглянула в рубку Маша.
      — Ну, если дадут…
      — Дадут, дадут. — ответила колдунья, против ожидания не добавив: "Потом догонят и еще добавят". Я бы добавил, не удержался.
      Она просто вышла на палубу, а затем вернулась с двумя большими парящими кружками.
      — Думала тебе твоих ночных травок подсыпать, но ты вроде говорил, что они еще и взбадривают…
      — Верно. Сон сгоняют, а мне только до двух ночи вахту сидеть. Поэтому, лучше не сгонять.
      — Я с тобой посижу?
      Вместо ответа я лишь похлопал рукой по кожаному сиденью соседнего высокого кресла.
      — Лари на пулемете?
      — Да. — кивнула Маша. — Она обещала за кормой присмотреть.
      Корму как свою, так и баржи, ни за что нельзя без присмотра оставлять. Сколько раз такое было, что речные лихие люди разглядят, что отдельного дозорного сзади нет, и догоняют потихоньку, скрытые сперва темнотой, а потом и высоким бортом. А когда они уже близко, взять на прицел выходы из рубки и трюма проблемы нет. И все, считай, что все покойники, или в рабство проданы. Поэтому специально для кормовой вахты оборудовано специальное заглубленное гнездо в палубе, с тентом сверху, и на каждой барже в нем по человеку сидит. Всегда, если жить не надоело.
      — Ну, если уж Лари обещала, то можем не беспокоиться. — кивнул я.
      — Как ты думаешь, кто она такая?
      — В смысле? — переспросил я.
      — Не верится мне, что она просто вечная любовница и светская львица. Не договаривает она что-то.
      — Ты ее проверяла?
      Это уже серьезное заявление. Одно дело, если просто один человек о другом говорит, что тот не искренен, и совсем другое дело, когда говорит сильный колдун, или колдунья, как в нашем случае.
      — Проверяла. Лгать она не лжет. Вообще. Но есть что-то, о чем она не считает нужным рассказывать.
      — Ну, милая моя… — протянул я. — У меня тоже полно такого в жизни, о чем совсем рассказывать не хочется.
      — Естественно. — кивнула Маша. — Я ее ни в чем плохом не подозреваю. Я даже пугаться ее перестала, Но есть у меня ощущение, что не она с нами, а мы с ней. Как будто она тут главная и знает больше нас всех, вместе взятых, о том деле, которым мы занимаемся.
      — И выводы?
      Мне надоело ходить вокруг да около.
      — Она тоже охотится. — ответила Маша, отпив чаю. — Или на Пантелея, или еще на кого-то. Может даже на самого Ашмаи, не к ночи будь помянут.
      Она даже сплюнула три раза при упоминании имени лича.
      — Возможно. — согласился я. — Я уже подумывал об этом. Очень уже она для обычной авантюристки, пусть даже не человека… Ну, как сказать…
      Я щелкнул пальцами, силясь подобрать определение.
      — Совершенна?
      — Именно!
      Как ни странно, но именно это слово описывало Лари лучше всего. В бою она меня, опытного солдата и охотника, затыкала за пояс одной левой. Умение заплетать мозги любому гуманоидному существу прекрасно уживалось с удивительно трезвым и логичным умом. Красота в любою минуту могла смениться маской демона, а маска — непринужденным изяществом ее женственности. Плюс, не следовало забывать о том, кто же она по происхождению — тифлинг из рода бойцов-полудемонов.
      — Согласен. — еще раз кивнул головой я. — Но я ее не опасаюсь. А ты?
      — Я тоже. — ответила Маша. — Просто у нее целей в нашем походе больше, чем кажется на первый взгляд. А ты мне вот что скажи…
      Она слегка задумалась, снова отпила чаю.
      — Что сказать?
      — А ко мне ты как относишься?
      — Прекрасно отношусь, а что?
      — Я не о том… — она помахала ладонью, чуть раздраженно. — Как к женщине ты ко мне как относишься?
      — Дурацкий вопрос.
      — Это почему? — возмутилась Маша.
      — По кочану. — отрезал я. — Ты в зеркало смотришься? А если смотришься, то скажи, как к тебе можно относиться.
      — Ну-у… — вполне искренне задумалась она. — Даже не знаю. Ты скажи!
      — Мил-моя, да ты же самая красивая колдунья во всем Великоречьи.
      Я, кстати, ни капли не врал, и действительно так считал. И не только колдунья, Маша у нас вообще девушка красивая, о чем тут спорить? Похоже только, что она сама об этом никогда не задумывалась. Кстати, у колдуний такое бывает — им не до кавалеров, комплименты делающих, а кавалеры их десятой дорогой обходят. Опасаются, да и просто думают, что на кой демон они, такие простые, таким продвинутым колдуньям нужны? И остаются колдуньи, даже самые симпатичные, чаще всего мужским вниманием не охваченными.
      — Да ладно! — отмахнулась она. — Скажешь тоже, самая.
      Она даже засмеялась, но не совсем искренне. Возможно, что и вправду поверила. А может и нет. Но это уже ее проблемы, я со своей стороны был очень даже искренним. Красивая она девка, без всяких сомнений. Сиди мы не на двух высоких креслах, отстоящих друг от друга поодаль, а на лавке — я бы уже поближе придвинулся в неясном томлении. А так не получится. Остается держать руки у штурвала, да чай попивать, ей заваренный.
      — Ладно, это ты комплимент моей внешности сказал. А что же ты на нее так вяло реагируешь?
      — Почему вяло? — ответил я тяжелой глупостью на столь прямолинейный вопрос.
      — Не знаю, почему вяло! — ехидно ответила она. — Говоришь красивая, а сам или на зад Лари таращишься, или игнорируешь меня, как гладкое место.
      После этого заявления Маша закинула руки за голову, скрестив ладони на затылке, сильно потянулась, так, что толстый свитер, накинутый к вечеру, вдруг резко очертил ее высокую грудь. Я лишь слюну сглотнул. Правда ведь, красивая девка. И как я раньше о ней не думал? Думал, если честно, но как-то неконкретно. Разве что на ее виляющий перед моими глазами зад уставился, еще тогда, в гостинице, на лестнице. Единственная грешная мысль на ее счет.
      Я уже открыл рот, чтобы сказать очередную неуместную глупость, как она сказала:
      — Кто-то впереди.
      Я перевел взгляд с ее бюста на реку впереди, всмотрелся. Огоньков нет, кроме нашего. Зато есть взгляды, на наш носовой фонарь направленные. Откуда-то издалека, очень настороженные. С эмоциями взгляды. Но фонарь у нас желтый, видно что купец. Желтый носовой — это торговцы или рыбаки. Мы его в девять вечера зажгли. Неохота светиться на все окрестности в такие времена, но приходится — хуже намного в темноте налететь на кого-то. Широка Великая, но сталкиваются на ней регулярно. То заснув, то напившись, то по дури.
      — Пойду, Лари предупрежу. — сказала Маша, и выбежала из рубки.
      Я же сунул руку под куртку, нащупал легкий деревянный амулет, висящий на кожаном шнурке, а уже на нем пальцем придавил костяную пластинку. Через пару секунд амулет отозвался мелкой дрожью. Тогда я трижды нажал на пластинку повторно. Три раза — "Внимание" по общепринятому местному ходу. Затем мой амулет дрогнул дважды — "Понятно". Работает покупка. Это хорошо.
      Я тоже подтянул к себе поближе свой СВТК, проверил, как выставлены барабанчики на двукратном прицеле. Мало ли кто нам навстречу катит. Под торговца кто угодно замаскироваться может. Мы, например. Какие из нас торговцы то?
      Встречные суда приближались, взгляды я ощущал все лучше и лучше. Наверняка гадают, кто им навстречу идет? Все здесь так и всегда. И на реке оживленно, и каждый друг друга опасается.
      А что делать, если Великая стала хребтом всей местной цивилизации? Все к ней стремится, все на ней происходит. Из многих земель единственный путь в обход Хребтов да Болот — по ее притокам. А уж как на ее берегах все смешалось… И кто только на них не смешался. Двести лет прошло, как наш народ сюда провалился, а порядок навести не получается. Ладно бы провалилось несколько областей целиком, а то и города то кусочками. И расстояния все изменились. От Твери до Ярославля, если картам Старого мира верить, по реке было под четыреста верст, то теперь эта дистанция до тысячи вытянулась. Впрочем, сама Волга, которая с Итилем вместе Великую образовала, была всего три с половиной тысячи километров, от истока и до Каспийского моря, а теперь она вытянулась на шесть тысяч с лишним, забегая в тропики, куда утащило Астраханское княжество. Раньше арбузы были астраханскими, если верить книжкам о Старом мире, а теперь ананасы. Впрочем, арбузы там тоже растут хорошо. А дальше только Южный океан с многочисленными островами.
      Вскоре со стороны встречных судов послышался пока еще негромкий, но уверенный и размеренный стук низкооборотных дизелей. Это баржи, широкие и неторопливые, вроде нашей. По крайней мере не пираты, хоть от иных купцов неприятностей не меньших можно ждать. Впрочем, почему без ходовых огней? Приличные люди так не ходят по Великой.
      Снова заглянула в рубку Маша, схватила бинокль с крючка, приложила к глазам. Я почувствовал легкое истечение Силы от нее.. Чего это она задумала? Но спросил о другом:
      — А что ты в такой темноте рассмотреть намерена?
      — А я не в темноте… — пробормотала она. — Я заклятие "кошачьего глаза" активировала.
      Вот что за заклинание я почувствовал. "Кошачий глаз" позволяет все видеть в любой тьме, только в черно-белом цвете. Но только с таким заклятием можно смотреть в бинокль, любые другие с оптикой не работают.
      — И кто там?
      — Две баржи. На обеих люди на палубе. Или не люди, но ты меня понял… Несколько стоят, смотрят в нашу сторону. У всех винтовки. — быстро перечислила она все, что ей открылось. — И сидит целая толпа, я головы вижу.
      — Нападать собираются, как думаешь?
      — Не похоже. — ответила она.
      — Работорговцы?
      — Ой… ты почему так решил? — резко обернулась она ко мне, чуть не выронив бинокль.
      — Если несколько с винтовками стоят, а много сидит на палубе, и это все ночью, то наверняка рабов везут. Такие суда днем в протоках отсиживаются, а движутся только по ночам, когда патрули неактивны. — объяснил я ей.
      — Ой… а ведь похоже!
      Она снова прижала к глазам бинокль, а я пожалел, что не выпил своего чаю для ночного зрения.
      — Маш, буди гномов.
      — Напасть хочешь? — удивилась она.
      — Нет, не получится. Но что-то сделать надо, работорговцы в княжестве вне закона. Хотя бы патрульным дать знать. Буди, посоветуемся.
      Она лишь кивнула, отдала мне бинокль и выбежала из рубки. Я услышал, как простучали по ступенькам трапа, ведущего вниз, ее ботинки. А я задумался так, что мозги закипели. Что делать?
      Мало кого я ненавижу так, как работорговцев. В старых княжествах это нормально, на любом большом базаре есть шатры этой малопочтенной публики. А в Новых княжествах рассудили так: "Мы в ваши дела не лезем, но и вы нам со своими не попадайтесь". И объявили работорговцев вне закона. Тем бы фарватеры ярославские, тверские да казанские обходить десятой дорогой. Да как обойдешь? Река — не море, а государства пришлых воткнулись на этой земле чередуясь с аборигенскими царствами. Середина реки нейтральна, да кто об этом печется? Не пойдут же с теми же пограничниками разбираться за то, что остановили для досмотра в неположенном месте. Послать дело недолгое, Да и как узнаешь, что на середине реки остановили, если на второй день весь экипаж в петле болтается?
      Вот и приходится работорговцам подчас пересекать территории Новых Княжеств по ночам, крадучись и скрываясь. В многочисленных притоках они заранее оборудуют логова, где прячутся днем, а идут по ночам, все равно к этому времени патрульные силы на реке сокращаются и стягиваются поближе к своим базам, на их оборону от ночных тварей.
      Эх, демон темный, и нет на этой барже дальней связи… Роскошь, конечно, такие амулеты с преобразователями ставятся разве что на ведущих судах купеческих караванов, но как бы сейчас пригодилась… Вызвали бы пограничников ярославских, и заложили бы им рабский караван. Но чего нет, того нет. Что еще можем сделать? Обогнать не получится. Скорости у нас одинаковы. Значит, и предупредить кого-то перед ними не выйдет. Что еще? Дойдем до самого Ярославля уже к утру, к тому времени работорговцы спрячутся в каком-то логове, и ищи, свищи их потом.
      Снова в рубку забежала Маша.
      — Разбудила? — обернулся к ней я.
      — Нет! У меня идея!
      — Что за идея?
      Хоть у кого-то идея, и то хорошо. А то у меня не единой, просто хоть шаром покати в башке.
      — Рассказывай, не томи.
      — А что тут рассказывать… — сказала она, разминая кисти рук. — Просто посмотри.
      Она вышла на палубу, раскинула руки в стороны и запрокинула голову так, что подбородок задрался вверх. Затем руки поднялись вверх, опустились вперед, сходясь в ладонях. Я почувствовал мощнейшую волну колдовства, причем колдовства злого, тяжелого, черного. У нее между ладоней начал собираться небольшой сгусток тьмы, от которого несло такой злобой, что меня мороз по коже продрал и дыхание сперло. Что же она такое задумала?
      Маша прошептала какое-то заклинание, и тьма, превратившись в крошечное облачко, бесшумно сорвалась с ее рук и поплыла в сторону уже поравнявшегося с нами каравана, все еще невидимого в темноте. Лишь звук дизелей доносился по воде, да взгляды я по-прежнему ощущал всей кожей.
      Когда ночная тьма поглотила сгусток тьмы волшебной, Маша с резким выдохом опустила руки, после чего довольным голосом сказала:
      — Все, теперь никуда не денутся. Поймают их завтра, как бы не прятались.
      — А что ты сделала? — не понял я.
      — Метку им сделала. Знаешь, что за облако было? Чистое Зло. Оно сядет на их суда и будет так фонить, что завтра их первый же патруль простейшим магическим детектором засечет. Остановят, полезут обыскивать… а дальше все понятно.
      — Ну точно… — сообразив, махнул я рукой. — У патрулей же на любую магию Зла детекторы и право обыскать. А метку твою я до сих пор чувствую, без всяких детекторов.
      — А ты думал! Стараюсь. — усмехнулась колдунья.
      Действительно, мертвая и холодная аура ее заклинания до сих пор доносилась до меня откуда-то из темноты. Хорошо, если у них своих магов или чувствительных вроде меня нет. Хотя… даже если и есть, то что сделают? Такую метку может снять колдун, по силам не хуже того, кто ее поставил. А по силам с Машей равняться трудно. По знаниям можно, верно, а вот по силе — сомнительно. Останется им либо баржи свои бросать, либо ждать, когда метка развеется. А такая, как у них, развеиваться не одну неделю будет.
      В рубку неожиданно заглянула Лари.
      — Маш, пойдем, со мной посидишь. — улыбнувшись, заявила она.
      — Это зачем? — слегка насторожилась Маша.
      Хоть демонесса в последние дни издеваться над ней прекратила, но Маша все еще от нее шарахалась.
      — Плещется что-то за кормой. И плывет следом. Прощупаешь, что это такое. — сказала демонесса.
      — Ага, иду. — засуетилась Маша.
      — Ружье возьми. — сказал ей я, кивнув на один из двух двуствольных "огрызков", висящих на крючках в рубке в комплекте с патронташами. — Мало ли что, вдруг пригодится.
      Маша кивнула, и повесила на плечо ружье с патронташем. Если уж Лари что-то подобное заявляет, что дело действительно может быть серьезным. А вдвоем они, пожалуй, с любым делом справятся, тут я спокоен. Не приведи боги с двумя этими девицами на узкой дорожке столкнуться, демоном и ведьмой.
      Женщины ушли, а я снова остался в будке наедине со штурвалом и скупо подсвеченными приборами. Броневые заслонки на переднем окне рубки были раздвинуты, с реки тянуло свежестью и прохладой. Полная луна висела прямо перед глазами огромным белым кругом, заляпанным расплывчатыми серыми пятнами, и лунная дорожка тянулась по покрытой рябью воде прямо от нее к нам, словно приглашая нас подплыть поближе воткнуться в нее носом.
      Река была пустынна, тиха, лишь расходился по ее поверхности во все стороны ленивый перестук нашего медленного дизеля. Плескалась у борта мелкая волна, колотясь в обшивку, штурвал под руками слегка вибрировал, у головы слегка покачивалась ручка гудка и свистка, подсоединенного к баллону со сжатым воздухом.
      Я посмотрел на хронометр — оставалось еще больше двух часов вахты. Но сна еще ни в одном глазу, и вообще, вести баржу по широкой тихой реке — чистое удовольствие. Фарватер здесь был несложный, хоть и неотмеченный буйками. Глубоко было почти что до самого правого берега, да и к левому с нашей осадкой мы могли бы подойти метров на пятьдесят. А на середине Великой глубины хватило бы и для морского астраханского броненосца.
      Снова вошла в рубку Маша, но не села в кресло, а встала совсем рядом со мной. Так близко, что я ощутил исходящее от нее тепло.
      — Что там было?
      — Гигантский сом за нами увязался почему-то. — ответила она.
      — Это ерунда, все равно не нападет. — махнул я рукой. — Если к нему специально не нырнуть. Просто чем-то заинтересовали.
      Я словно невзначай обнял ее за талию, чуть притянул к себе, ощутив, какое теплое и упругое у нее бедро. Она не отстранилась, а просто обняла меня за плечи обеими руками, замерев. Затем шепнула:
      — Не отвлекайся от штурвала, никуда я не денусь. А я с тобой постою.
 

46

 
      Нас с Машей с утра никто не будил. Именно так: "нас с Машей". Потому что когда я проснулся в каюте, ее коротко стриженная светловолосая голова покоилась у меня на плече. Которое плечо, кстати, онемело до полного бесчувствия за ночь. Я поцеловал ее куда-то в макушку, потому что никуда больше дотянуться не мог, и попытался выбраться из-под нее тихо-тихо чтобы не разбудить. Но не смог — она проснулась сразу, обняла меня и повалила обратно, сонно пробормотав: "Куда пошел?". Ее теплые со сна губы впились в мои, руки обхватили за шею. Вот так… неожиданно все.
      Затем мы все же из каюты выбрались. Пока Маша еще плескалась в душе, я успел выбраться на палубу, огляделся. Наткнулся на слегка ехидный взгляд Лари, сидевшей на борту, свесив ноги, и равнодушные взгляды Орри с Балином, возившихся с чем-то в рубке.
      А день был великолепный. Тихий, солнечный, теплый — настоящий конец весны. По такой погоде бы искупаться в первый раз где-нибудь на песчаной отмели, поплескаться в реке. Еще день, другой, и о себе во всей своей красе заявит лето. Просто благодать. Так и плыл бы и плыл вниз по Великой, до самой Астрахани и тамошних джунглей.
      — Сколько до Гуляй Поля еще? — спросил я у Орри, заглянув в рубку и поморщившись от запаха керосина, в котором они вымачивали какую-то железяку.
      — К вечеру будем. Часам к восьми, наверное.
      На маленьком столике у него была карта с воткнутыми в нее булавками, на которой лежал большой хронометр в резиновом кольце-амортизаторе. Видать, недавно сверялся наш шкипер с маршрутом.
      — Саша, завтракать будешь? — окликнула меня Лари.
      — Не говори, что ты уже и завтрак приготовила! — поразился я.
      — А ты думал! И вообще, тебе надо силы восстанавливать. И набираться. — двусмысленно улыбнулась она.
      — Намек? — с притворной суровостью спросил я.
      — Нет, не намек, а прямым текстом говорю — наконец-то сообразил, что делать надо. Уперла руки в бока Лари. — Девочка извелась уже.
      Не, ну нормально? Все вокруг все замечают, один я дурак дураком.
      — Спасибо за внимание проявленное. А завтракать буду. Чем завтракаем, кстати?
      — Ничего особого, чай и белые гренки с сыром и ветчиной. Тут много не сочинишь, запасы а камбузе не пополняли явно. — вздохнула Лари.
      — Знаешь, никогда не думал, что мне тифлинг готовить будет.
      — И что странного? — поразилась она. — Мы что, от дыма жертвенников питаемся, что ли? Или призываем служащих духов нам кофе варить по утрам?
      Так то оно так, но все же… Не мог я до сих пор представить Лари Великолепную, тварь ночи и создание тьмы, жарящую гренки на сковородке. Не укладывалось в башке — и все тут, хоть ты тресни.
      Орри с Балином от завтрака отказались, сославшись на грязные руки, а я отказываться не стал. По трапу на палубу поднялась Маша, на ходу вытирающая полотенцем влажные короткие волосы. Лукавый взгляд Лари ее совсем не смутил, к моему удивлению. Она посмотрела на демонессу даже с неким превосходством, отчего та заулыбалась еще шире. Затем Маша подсела к нам на расстеленное покрывало, на котором как на пикник, расположились на завтрак мы, протянула руку к блюду с гренками и быстро захрустела одной из них, запивая ее яблочным чаем из заботливо налитой ей мной кружки. Затем быстро схватила вторую, третью… ну, Машу вы уже знаете. И везет ведь — не толстеет.
      — Что делать будем в Гуляй Поле? — спросила Лари, намазывая гренок клубничным вареньем.
      — Два адреса у нас есть. — ответил я. — Тот, что это дурак выложил, которого мы в Контрразведку сдали…
      — Это где вербовали? — перебила Маша.
      — Ну да, он самый. Где он был с помощником ас-Ормана, как его…
      — Велер Алан. — подсказала Лари.
      — Верно, он самый. — кивнул я. — Память у тебя, надо сказать…
      — Демоническая. — съехидничала Лари.
      — Ага, она самая. — согласился я. — Велер Алан. Надо присмотреться к месту, а если сам Велер там — то и к нему. Трактир это, так что проблем посетить нет. Затем аккуратно разведать "Хромого разбойника", где, со слов горелого вампира, дверь в подвале, а за ней портал. И если все нормально, то в этот портал зайти.
      — Куда портал то? — спросила Маша.
      — Куда-то за Лесной хребет. Оттуда, вроде бы, можно добраться до небольшого замка, где встречались с Пантелеем.
      — Кто пойдет?
      — Поначалу мы втроем. — ответил я. — Гномы на барже останутся, как я думаю. Это и дело не совсем их, зачем бородами рисковать, да и баржу полезно под присмотром держать. А мы культурно заселимся в гостиницу, покрутимся в городе, посмотрим, что к чему. Вроде как купцы и товар ищем.
      — Куда товар? — спросил подошедший Орри.
      — В… — я задумался. — В Тверь не надо, кто пойдет в Тверь в разгар войны… В Астрахань. Далеко, дела нет никому. Что в Астрахань возить принято?
      — Кожу, если из Гуляй Поля. — уверенно сказал гном. — К ним конская кожа по притоку идет от харазцев. И мука там всегда в цене — где им там в джунглях своих пахать да сеять? Один рис и растет. А в Гуляй Поле хлебный базар неплохой.
      — Хлеб, вроде бы, из Царицына нашего лучше всего брать? — спросила Маша.
      — Если в довесок к кожам, то выгодней вместе. — возразил гном.
      — Как знаешь. Тогда надо решить, кто на барже на стоянке останется.
      — Балин останется. Он все равно дизелю профилактику хочет сделать. И товаром он никогда не занимался. А я с Рарри куда только не ездил, наблатыкался.
      — Ну и отлично. — кивнул я. — Бывал в Гуляй Поле?
      — Бывал пару раз. А ты? — переспросил Орри.
      — Ни, ни разу. — помотал я головой.
      — Я была. — сказала Лари. — Если под купцов выступать будем, то останавливаться надо в "Галерном колоколе". Там как раз купцы в основном селятся, там в трактире и сделки заключают. Степенное заведение, тихое. Если пойдем в другое место — не поймут.
      — А как с безопасностью баржи там будет? — уточнил я у гнома.
      — Нормально. Без проблем. — отмахнулся Орри. — Главное швартовку оплатить, а там даже швабра с палубы не пропадет. С этим у них строго, отдельная банда охраной порта зарабатывает, сплошь друэгары. Сунется кто без спросу — на куски порвут. Гуляй Поле с торговли в немалой степени живет, все же весь товар с верховий Велаги контролируют.
      — Там много чего контролируют. — хмыкнула Лари. — Всю торговлю краденым, например. Половину работорговли. Продажу дурной травы. Всех амулетов, использующих Зло. Созерцающих приютили. Что забыла?
      — Игру и бордели с рабынями, где все можно, только плати. — добавила Маша.
      Так мы в диалоге кратко описали настоящее лицо города, к которому приближались, и в котором планировали провести несколько дней. История города Гуляй Поле вообще своеобразно. Раньше он назывался Форт Левобережный и принадлежал к владениям Ярославля. Население его было смешанным. Наполовину город заселили особо предприимчивые и деловые пришлые, которым возможность заработать компенсировала тяготы жизни в глуши, да еще на фоне постоянно угрозы нападений эльфов и набегов харазцев, вторая же половина населения были из аборигенов, имеющих с ними общие дела. В общем, "пионеры".
      Во время одного из крупных набегов харазцев командование пограничного форта приказало открыть огонь из пушек и минометов по городку, где еще продолжали сопротивляться нападавшим местные жители. Много людей погибло, городок выгорел почти полностью, харазцев отбили. Но… Местные военным этого не простили. И взяли форт в настоящую осаду, прервав связь пограничников со столицей. Те отбивались сколько могли, пытались даже устроить что-то вроде карательной экспедиции, но были почти полностью выбиты в многочисленных засадах. Остатки погранотряда прорвались к своим, после чего началась без малого пятнадцатилетняя война за эту территорию. К местным, отбивающимся от княжьего войска, присоединились авантюристы со всех Новых Княжеств, а заодно разбойники из аборигенов, пираты, контрабандисты и прочий подобный криминальный элемент. Многие старые государства и даже некоторые купцы из Новых княжеств по разным причинам поддерживали повстанцев материально, поставляя им винтовки, минометы, пулеметы, взрывчатку и боеприпасы.
      Ландшафт и рельеф этой болотисто-лесной местности весьма способствовал войне партизанской, и препятствовал действиям регулярной армии. Леса прекрасно укрывали от авиации, вихлястое и изобилующее мелями русло реки Велаги давало возможность выставлять мины в фарватерах и всячески препятствовать входу в нее боевых кораблей. Сами берега отсутствовали как таковые, вместо них были заросшие камышом плавни и старицы. В конце концов повстанцы дождались того момента, когда начались проблемы в самом Ярославском княжестве — возник вопрос об унаследовании престола и, по большому счету, столице стало не до отколовшейся провинции.
      Городок чуть сдвинулся от побережья Великой вверх по притоку, отстроился заново, населился бандитами и авантюристами со всех краев и переименовался в Гуляй Поле — разухабистую бандитскую республику, заодно ставшую популярным местом отдыха для толстосумов со всего Великоречья, ибо никто больше не предлагал развлечения в таком количестве и разнообразии, как этот город. В ином месте за некоторые развлечения и казнить могли, или, в виде милости, разве что оскопить публично.
      Кроме того, постепенно утряслись отношения с агрессивным Харазом, и Гуляй Поле стало контролировать всю торговлю с этим богатым государством. Например, если говорить о торговле лошадьми, то не меньше половины ее проходит через Гуляй Поле. И почти вся торговля наркотиками как растительными, так магическими и алхимическими. А еще в Гуляй Поле нашли приют все запрещенные и преследуемые культы, все изгнанники и все беглецы. То еще местечко вышло.
      Нельзя сказать, что Ярославль не пытался вернуть себе взбунтовавшуюся окраину. Попытки были. Но все закончились неудачей — воевать неудобно, противник все время усиливает оборону, к тому же использует напропалую силы всех волшебников и магов, нашедших убежище в городе. То ловушки срабатывают, то болота шалят, то еще что-то. И с реки не зайдешь — монитору или канонерке скрытно не подойти, а за это время успевают снять бакены, а неразмеченный теперь фарватер перекрыть минами. После затопления "Гоплита" атак с воды больше не было.
      В довершение всего проскакивают время от времени слухи, что гуляйпольских тайно поддерживает Нижегородская республика, у которой есть неявный конфликт с Ярославлем по поводу огромного месторождения богатой металлом медной руды, что обнаружили выше по течению Велаги. Пока гуляйпольские контролируют устье Велаги, ярославцам туда ходу нет, а нижегородцы договорились, и гоняют оттуда баржи с ценным сырьем. А если Ярославль свою отколовшуюся землю снова к рукам приберет — поминай как звали такое выгодное дело.
      К полудню мы прошли двойную цепь бакенов, охраняемую береговым фортом и сторожевиком, обозначавшую границу княжества. Дальше пошла настоящая анархия — никто рекой не правил. Мы снова вытащили из трюма "максим", установив в кормовой вахте. Ни один из нас в трюм не спускался, а мы с Балином в случае неприятных неожиданностей должны были бежать к пулемету, где я выступал за наводчика, а он за помощника, следящего, чтобы брезентовая лента подавалась без перекосов.
      Оружие тоже держали на палубе, и уже не двустволки. Приготовили все, что у нас было дальнобойного. В этих местах берега реки контролировались несколькими маленькими аборигенскими княжествами, где порядка отродясь не было. Плавни давали возможность укрыть любое судно, от моторки до баржи, а десятки притоков, многие из которых были вполне судоходными, позволяли добраться до Великой злодеям из очень дальних земель, даже из Озерного края, где половина населения бандитизмом пробавляется. Дойдут по притоку, грабанут кого-то, да и рванут обратно. И поминай, как звали.
      Однако река была все больше пустынной. Пару раз замечали какие-то баркасы вдалеке, но те на нас никакого внимания не обращали. Часам к трем дня почти перед нами из притока появились два судна — впереди шел катер с охраной, крепкая десятиметровая посудина с двумя "максимами", спереди и сзади. На катере, в окнах бронерубки и на палубе, виднелись люди в темно-синей с красным форме. Дружинники баронские. Следом за катером, величественно и плавно скользил хаусбот не меньше нашей баржи в длину, то есть метров так двадцать. И метров пять в ширину. Добротная спокойная посудина, эдакий плавучий мини-дворец. Если не дворец, то особняк, по крайней мере. Надстройка посередине, напоминающая застекленный садовый павильон, а на крыше оной была терраса под тентом, на которой в креслах сидели два человека в белых расстегнутых рубашках, с бокалами белого вина в руках. (Не буду скрывать, я их в бинокль рассматривал). Над ними развевался родовой флаг кого-то из них, состоящий из синих и красных полос с каким-то гербом в середине. На хаусботе суетилась прислуга. На корме стоял часовой с карабином, глядящий в нашу сторону настороженно.
      Сидевшие наверху обладатели белых одежд скользнули по нам равнодушными взглядами, которые вырабатываются многими поколениями знатных предков, после чего вернулись к прерванной беседе. И затем понемногу начали удаляться от нас. Все же их посудина была самую малость побыстрее.
      — В Гуляй Поле развлекаться едут. — пробормотал Балин.
      — Думаешь? — спросил я. — Может дальше?
      — А куда им дальше? Все удовольствия на месте. В Гуляй Поле половина местных дворян половину времени проводят. Сколько там поместий родовых спустили — не счесть, наверное.
      — И как, отбирают?
      — А куда денешься? Должникам "временную печать" накладывают. Но имения их никому не нужны чаще всего, предлагают продать, а деньги привезти. Про баронство Ралле слышал?
      — Ну да…есть вроде бы такое… Как раз вверх по Велаге. А что?
      — Так тамошний владетель вообще скипетр свой с троном проиграл. В общем, когда приехали с него долг получать, наследник баронский, племянник, дядю родного мечом проткнул фамильным, а сам в замке заперся и давай от кредиторов отстреливаться. По слухам, до осады дошло.
      — И чем закончилась история?
      — По тем же слухам, как-то договорились. Заплатил что-то племянник. По крайней мере, налоги в баронстве в два раза выросли.
      — Тогда точно заплатил. — усмехнулся я. — Да и поди не заплати… Думаю, что средняя гуляйпольская банда дружину заштатного барона в клочки порвет при необходимости.
      — Порвет. — кивнул гном. — Особливо если учесть, сколько всяких колдунов да магов осело у них в городе. И все такие… каких в приличное общество не пускают.
      — А правду говорят, что в Гуляй Поле им человеческие жертвы разрешены? — спросила подошедшая и прислушавшаяся к разговору Маша.
      С ней подошла Лари, которая же и ответила, не удержавшись от подколки:
      — Думаешь заняться? Пора, пора силы подкопить. — затем добавила серьезно: — А там ничего не запрещено. Если что делаешь — не мешай другим. И будь готов, если мешаешь, получить в ответ. А чем ты занимаешься дома — твое личное дело. Хоть девственниц насилуешь, хоть в жертву их приносишь. Никому дела нет. Такой вот интересный город.
      Некоторое время мы продолжали смотреть вслед удаляющимся хаусботу с катером, затем наше внимание привлек еще один катер — мощный широкий и крепкий, со стальными бортами, крашеными шаровой краской, надписью "Анархия — мать порядка!" по всему борту, нанесенной белой краской. На носу катера стояла крупнокалиберная спарка, которая никак легальными методами не могла попасть к гуляйпольцам, за ней сидел человек в прорезиненной зюйдвестке. И не жарко ему.
      Всего в катере было человек семь, вооруженных исключительно укороченными СВДП, которые в Нижнем Новгороде делаются. Точно, подогревает купеческая республика тутошних бандитов — ни стыда ни совести, если честно. Одеты все были в смесь кожи и камуфляжа, вид самый, что ни на есть бандитский.
      Катер прошел всего в десятке метров от нас, на встречном курсе, подняв крутую волну, раскачавшую нашу большую и неуклюжую посудину.
      — Видал? — сказал Балин. — Дозоры на реке организовали, на случай, если снова ярославские появятся. Говорят, что таким дозорам в тихом месте лучше не попадаться — ограбят.
      — Пустое, думаю. — возразил я. — Есть же правило, что не надо гадить, где ешь. Здесь они едят, зачем гадить?
      — А они дальше от своей территории ходят.
      — Дальше и без них охотников до такого дела хватает. — сказал я.
      — Тоже верно. — согласился Балин. — Но вот за Нижним, ближе к Царицыну, все пиратство на реках отсюда.
      — Ну, это и дети знают. Нашел, чем удивить.
      К устью Велаги мы подошли около шести часов вечера. Сама Велага, относительно небольшая, не более пятисот метров в ширину в своем нижнем течении река, образовывала на месте впадения в Великую множество заросших островов, возникших случайным образом во время Пересечения сфер. Теперь на этих островах разместились сторожевые посты гуляйпольцев, управляющие к тому же минным заграждением. Именно такой пост утопил в свое время "Гоплита".
      Пост этот снесли высадившиеся на остров пехотинцы, монитор позже подняли, но подниматься дальше по реке не рискнули, узнав, что по пути попадется еще не менее двадцати "ниток" заграждения. Решили, что такой штурм дорого обойдется. Правда, потом чуть не половину Гуляй Поля пришлось отстраивать заново — его нещадно бомбила ярославская авиация, не меньше недели. Даже дирижабли с напалмом отметились. Если бы не множество колдунов в городе, задавивших огонь и затянувших город непроницаемыми тучами, обрушившими ливень и укрывшими от летчиков, от Гуляй Поля бы даже головешек не осталось.
      Но теперь уже лет семь было тихо, все отстроили заново. И в этом месте было на диво оживлено. Если тверская война распугала всех в верховьях реки, то на нижнем течении это никак не отразилось. И снизу сюда шло немало торговых и грузовых барж, дворянских хаусботов и речных моторных яхт, каких-то баркасов и катеров откровенно пиратского типа.
      Фарватер был аккуратно размечен буйками, и глядя на них я понял, что пройти без них будет очень сложно. Отмелей здесь множество, а еще говорят, что течение их постоянно перемещает, и уже трехлетней давности лоции можно смело выбрасывать. Подозреваю, что течениям помогают и колдуны — для них это дело нехитрое. "Блуждающие мели" — стародавний способ защиты побережий. До всяких пришлых его придумали. Умение управлять течениями и ветрами изучалось в этом мире веками.
      Город Гуляй Поле разместился на берегу обширной заводи, образованной соединенной с фарватером старицы. Получилась просторная и удобная бухта, скрытая даже от наблюдения с реки и противоположного берега. Вход в нее частично был перегорожен молом из наваленных валунов, на котором размещался ДОТ с крупнокалиберным пулеметом. А за ним плавучий указатель посылал гостей кого куда: частные суда с пассажирскими налево, а грузовые суда направо, куда мы на своей барже и направились.
      Порт был оживленным, и доминировали на стоянках хаусботы и большие каютные катера. Так и есть, стало Гуляй Поле популярно среди залетных богатеев. Виднелось несколько катеров рыцарских дружин, а посреди всего этого великолепия как скала возвышался даже частный пароход не меньше пятидесяти метров в длину. На корме свисал с флагштока герцогский флаг Илира — великого герцогства, раскинувшегося по соседству с Астраханским княжеством. Сам правитель развлекаться пожаловал, не шутка.
      Пирсы в том краю были длинные, со множеством мостков и с ограждениями. Большинство заезжих аристократов в гостиницах не селилось, а так и жили на своих роскошных плавучих дачах, выставляя на пирсах вокруг них собственную охрану. С комфортом и в безопасности жили. В гостиницы переезжали лишь те, кто предпочитал медленному хаусботу быстрый, но не столь комфортный катер.
      В торговом углу порта тоже было оживленно хоть и не настолько. Сказалась, видимо, война. На якорях и швартовах стояло с десяток барж, на некоторых на палубах были раскинуты большие палатки. Такое тоже бывает — когда у купцов рейс попутный, то могут на палубу пассажиров взять, а в палатках расселить. А за рейс в Гуляй Поле оплату можно как за рейс на пароходе посчитать — нет ведь сюда рейсов официально, все же стесняются Новые Княжества прямое сообщение с бандитской вольницей обустраивать. Так те, у кого на свой катер или баржу денег нет, сюда добираются, кто по делам, а кто и развлечься. Так же, небось, и трактирщик Ветлугин сюда добирался, чтобы в долгах увязнуть, до смертоубийств дойти и на виселицу угодить — достойное завершение жизненного пути.
      Я зашел в ходовую рубку к энергично вертящему колесо штурвала и дергающему рычаги "подрулек" Орри.
      — На якорь встанем? — спросил я его.
      — На якорь. — ответил он. — И дешевле, и если Балина на борту оставлять, то безопасней. Груза то у нас нет, никто не удивится. Скорей наоборот, не поймут, если без груза у причала встанем.
      — Сколько здесь берут за стоянку?
      — У пирса двадцать новых рублей золотом в сутки, а за якорную стоянку всего по два в день.
      — Терпимо. — согласился я. — Бывает и хуже.
      — А у них места много. А за все остальное, вплоть до лодки отдельно берут.
      — А… ну тогда тем более понятно.
      — Ну и хорошо, что понятно, а пора якорь отдавать. — сказал он и крикнул в окно Балину: — Отдать якоря!
      Через пару секунд загрохотала цепь на носу, а затем, чуть позже, еще и на корме. Все, встали. Орри заглушил натрудившийся за последние дни дизель и наступила тишина.
      — Ну, пришли, куда хотели. — высказался шкипер. — Пошли воздухом дышать и ждать, когда приедут деньги собирать.
      Послышался звук лодочного мотора и из-за длинного пирса выскочила небольшая лодка, в которой на задней баночке, возле люка двигательного отсека, сидел коренастый мужик, держащийся за румпель. Через несколько секунд лодка уже подвалила к нашей барже, мужик приподнялся в ней, а Балин скинул ему трап. И вскоре я уже разглядывал уполномоченного банды друэгаров, контролирующей порт.
      Не слишком то они на гномов похожи, как ни крути, хоть и общего корня. Стоящий передо мной был бронзово смугл, имел короткую, черную как смоль бороду, узковатые глаза под хищно приподнятыми по краям густыми бровями, скуластое лицо. Волосы длинные, заплетенные в косу на затылке. Ростом он был около метра семидесяти, в плечах широк, хоть и поуже наших гномов. На плече у него висел стволом вниз помповик с длинным стволом и вместительным магазином, на поясе кобура с короткоствольным "Чеканом".
      — Кто купцом будет? — спросил он, оглядев нас.
      Когда его взгляд задержался на гномах, в нем мелькнуло некое неодобрение. Вражда между этими расами пока не стихла. Впрочем, в Великоречьи раньше все друг с другом враждовали, ничего удивительного. Затем с куда большим любопытством он посмотрел на Лари с Машей, а затем уже уставился на меня.
      — Я купцом буду. — ответил я, выходя вперед. — А вы?
      — Я тут сегодня за капитана рейда. — с некоей иронией представился друэгар. — Вэраг меня зовут. Сейчас с вас плату соберу. Сколько стоять планируете? Где и как?
      — Простоим с неделю, на якоре.
      — Груз брать не будете? — удивился Вэраг.
      — Будем, но его еще найти и купить надо. Насчет пирса и погрузки позже договариваться будем.
      — Ну, как хотите. Тоже не возбраняется. Рублями платить будете?
      — Рублями. — кивнул я, вытаскивая из кармана кошелек.
      — Пятнадцать с вас за неделю стоянки. — сказал друэгар, вынимая, в свою очередь, блокнот с квитанциями.
      Надо же, культура! Даже квитанции есть. Не ожидал от Гуляй Поля. Но вот моментик один с ценой…
      — Это с чего пятнадцать? — опередив меня, выступил Орри Кулак. — Два золотых в день у вас плата, знаю точно!
      — А лодка? Или на борту жить будете? — притворно удивленно поднял густые брови Вэраг. — А я вас и доставлю. Доставка как раз рубль золотом стоит.
      — Ты очумел, угольщик? — влез в разговор Балин. — В любом порту лодка за двадцать копеек возит.
      — В любом порту возчик возит, башка каменная, а тут — сам капитан рейда. — отрезал друэгар. — Или вплавь давайте, мне без разницы.
      — Демон с тобой, держи. — я отсыпал ему в широкую ладонь пятнадцать золотых монет. — Но тогда стой здесь и жди, пока мы баулы свои соберем.
      — А это без проблем. — пожал он плечами. — Кроме вас только хаусбот зашел, но он к пирсу швартуется. С него всегда плату взять успею.
      — Ну и жди, раз без проблем. — сказала Лари, и первая пошла к трапу, собирать вещи.
      А уже за ней потянулись и мы, оставив на палубе одного Балина, остающегося полновластным хозяином нашего плавучего трофея.
 

47

 
      Друэгар честно дождался нас на барже, помог погрузить и выгрузить багаж на пирсе, на котором топтались двое охранников с винтовками, и стояли два "Полевика", кем-то переделанных во вместительные пассажирские экипажи без дверей и окон, но с брезентовым верхом. Извозчики даже есть моторизованные. Культура!
      За рулем машины, в которую мы загрузились и которая за полтину взялась доставить нас до гостиницы "Галерный колокол", сидел невысокий болтливый мужичок в потертой кожаной куртке и такой же кепке с длинным козырьком. Он успевал крутить руль, давит на гудок, пугая прохожих и собак, и попутно рассказывать, что же открывается нашим взглядам.
      — Тут вот, изволите ли видеть, игорный дом "Дух удачи". — тараторил он, указывая на длинное бревенчатое здание на каменном фундаменте. — На первом этаже общий зал, на втором — для больших игроков, и ставки им под стать. Покушать также можете. И винный погреб у них изрядный. Это вот, позвольте известить, борделем у нас будет. "Нега Хараза" зовется. Дамочки, правда, не только харазские, а всякие. Но хозяйка — харазка. Та еще… харазина.
      Он трындел, трындел своей монотонной скороговоркой, словно и сам не вслушивался в то, что говорит, а лишь прокручивает вусмерть заезженную магнитофонную запись. Вскоре мы просто перестали обращать внимание на его болтовню, а я погрузился в разглядывание окружающего пейзажа.
      Гуляй Поле удивило меня своими размерами. Не думал, что здесь поселилось так много людей. По крайней мере, наш Великореченск с ним было не сравнить. Не Тверь, конечно, но не маленький город, не маленький.
      Строились, как ни странно, широко, что для наших краев необычно. Широкие немощеные улицы с деревянными тротуарами были с обеих сторон обстроены деревянными, обшитыми тесом домами, в которых, вытесняя друг друга, разместились игорные дома, бордели, кабареты, рестораны, просто трактиры, гостиницы, магазины, торгующие всякой всячиной, от готового платья, до ювелирных, и целая прорва ломбардов дл тех, кто проигрался в пух и прах и ищет возможности заложить последнее свое имущество.
      Был вечер, разгульная гуляйпольская ночь вступала в свои права, и народу на дощатых тротуарах толпилось немало. Из открытых окон кабаков и кафешантанов доносились звуки скрипок, эльфийских виол, раздрызганых и не очень пианино, голос певичек, из кабарета доносилось дружное буханье каблуками в доски сцены женского кордебалета, сопровождающееся канканными взвизгами. Веселье разворачивалось во всю ширь.
      Люди шли поодиночке, парами, компаниями, замирая у каждой двери, читая вывески и разглядывая витрины. У входов в увеселительные заведения толпились вышибалы и зазывалы, какой-то мелкий и горластый харазец с гигантскими усами голосисто кричал на всю улицу, неуклюже рифмуя:
      — Только в нашем кабарете умеют девки штуки эти! Ее на сцене погляди, плати и в нумер уводи!
      Возле него замерли, открыв рты, трое матросиков с торговой баржи, на которых эти немудрящие вирши явно произвели впечатление. Судя по выражению их лиц они уже вполне созрели для того, чтобы "заплатить за штуки".
      По мере удаления от порта шума становилось меньше, а заведения становились явно дороже. Появились возле них и наемные автомобили, все больше черные и белые "Волги", возле которых стояли кучками, дожидаясь пассажиров, ливрейные шоферы. У входов в заведения скучали кроме вышибал охранники клиентов, образуя подчас настоящие толпы.
      Затем развлечения сошли на нет, и потянулись жилые дома, все больше двухэтажные, с небольшими двориками за высокими заборами. Дома были на подбор новыми и аккуратными, заборы ровными, дощечка к дощечке.
      — Тут у нас все больше торговцы живут, колдуны, знахари и подобная публика. — пояснил таксист.
      — А где воротилы местные обитают? — спросил я.
      — У каждого воротилы своя усадьба, в ней и живут, с охраной и домочадцами. Это уже ближе к стене городской. Только их тут смотрящими кличут, а не воротилами. — пояснил водитель. — А строятся у стены для того, чтобы каждый еще за участок ее отвечал. Вроде как они городом правят — они и защищают.
      — Ага. — кивнул Орри. — И у кажынного по калитке в стене. Если конкуренты навалятся, то сразу сдристнуть в нее можно.
      — А что, разумно. — усмехнулся я.
      Таксист на всякий случай от комментариев воздержался.
      — А много смотрящих то тут? — снова задал я вопрос.
      — Семеро сейчас. Раньше девять было, но двое померли скоропостижно. Один свинцом отравился, что в голову ему всадили. Второго магией извели, как ни странно.
      — А что странного? — удивилась Маша.
      — Как что? Вокруг каждого из них и колдунов, и лекарей, и знахарей толпа. А тут напустили какую-то такую болезнь, что никто не знал. И свели в могилу за два дня.
      — А что за болезнь? — заинтересовалась Лари.
      — Не знаю барышня. Мне, понимаете, докладывать часто забывают. Бывало сидишь с утра, чай пьешь и докладов ждешь, а все не идут, не торопятся. — заерничал таксист.
      — Не паясничай, разговорился… — оборвал я его. — А кто что сейчас тут контролирует?
      — Ну, это уже за дополнительную плату объяснения к экскурсии, мотнул головой шофер.
      — Ну ладно, постарайся уж, расскажи… — грудным томным голосом попросила Лари, "надавливая".
      Помогло. Таксист довольно подробно рассказал, кто и что контролирует в этих краях. Если тут перечислять деятельность каждой из банд, что верховодили в городе, то половины книг не хватит. Достаточно сказать, что интересы местных бандюг имелись по всему течению Великой, от верховьев, что в Норлаге, и до самой Астрахани и островов в Южном океане. Почти вся работорговля по Великой была так или иначе связана с местными злодеями. Половина организованной проституции. Контрабанда в половине государств. Подпольная торговля запрещенным оружием. Игорное дело. Ссуды под залог души и ауры, ссуды и кредиты под "временную печать". Половина добычи с пиратства перепродавалась здесь. Нелегальное наемничество и наемные убийцы. Весь дурман, простой и волшебный, что продавался в Великоречьи, пополнял казну трех местных банд. Нелегальная волшба и производство амулетов, основанных на Силе из нижних планов и даже на Хаосе и Чистом Зле. Запретные храмы и культы получали здесь в обмен на деньги и службу земли и протекцию, как те же Созерцающие.
      В общем, если есть какое-то злодейство в этом мире, которое я забыл упомянуть, то можно быть уверенным — оно тоже тем или иным способом связано с Гуляй Полем.
      — А вот усадьба Смотрящего Якова Брыластого. — сказал таксист, показав на длинный и высоченный забор, возле которого дорога поворачивала.
      Усадьба впечатляла. Высокий и мощный частокол с колючкой и наточенными остриями по всему верху тянулся метров на триста, а то и больше. Возле массивных ворот стоял "козел" с пулеметом ПКБ на турели, в машине сидели трое в черных кожаных куртках и камуфляжных штанах. Над воротами за ограждением вышки стояли еще двое с винтовками. В глубине территории виднелся длинный и массивный двухэтажный дом с высокой крышей, половина окон в котором была закрыта ставнями. Еще крыши виднелись тут и там, но явно венчали домики поменьше. Немало народу там обитает, по всему видать. Он что, со всей бандой там проживает?
      Это я и спросил у нашего гида.
      — Нет, банда все больше по соседству живет. У него наложниц душ тридцать, жены четыре, охрана, прислуга, рабы, кого там только нет. Хорошо живет. — с явной завистью вздохнул шофер.
      — Действительно, хорошо. — хмыкнул я после упоминания о тридцати наложницах. — А что он контролирует?
      — За провоз угля ему Нижний Новгород приплачивает, всю торговлю лесом держит, что по Велаге идет, рабынь скупает, поставку проституток в бордели половины Великоречья контролирует, и пиратской добычей ведает. Не всей, конечно, но многой.
      — Он как, по сравнению с остальными, в силе? — уточнил я.
      — Середнячок. Самая сила здесь Федор Слива. Вот к нему близко не подойти, особливо в последние года два. Всегда был силен, а теперь совсем поднялся.
      — На чем?
      — Весь магический дурман у него, два культа каких-то на него работают, один так вообще жуть какой — говорят, что каждый день по человеку в жертву приносят, богине смерти поклоняются.
      — Созерцающие? — уточнил я.
      — Во-во, они самые. Бошки бритые и хламиды черные. Глянет такой — и душа в пятки.
      — А еще что у него?
      — Работорговля, опять же, наемническая биржа, половина казино, и две ссудных кассы, причем одна из них меньше чем с баронами дела не имеет. И слухи ходят… — тут водитель оглянулся и перешел на шепот, склонившись ко мне. — … слухи ходят, что нашли в его казино способ колдовать так, чтобы посетители играли, пока последнее имение не спустят.
      — Погоди. — перебила его Маша. — Насколько знаю, когда игорный дом строят, там негаторы магии чуть не через шаг ставят.
      — Верно. — кивнул шофер. — И вроде так и есть, не придерешься. И клиенты многие со своими ведунами и колдунами приезжают, чтобы те следили за честностью. Но слухов чем дальше, тем больше. Как сговорились все проигрывать. Даже трон спустить один барон сумел, до войны дошло.
      — Это ты про баронство Ралле, что ли? — спросил Орри Кулак.
      — Про него, именно! Хоть трон и не забрали, а денег взяли с него прорву, как ребята Сливы в кабаках хвастали. И дань те платить будут еще десять лет, за то, что все не забрали.
      — Ишь ты…
      — Вот те и ишь ты, борода. Знай наших.
      — "Наших"! — гыгыкнул гном. — Твое дело баранку крутить, примазался, тоже мне.
      Водила не обиделся, а лишь снова повернулся ко мне, продолжив рассказ о Федоре Сливе.
      — А еще, по слухам, всяких дел у него хватает, даже таких, о которых и не слышал никто. И еще говорят, что Биляза Резаного, что от странной болезни помер, по его указу извели. Эти самые, которые богине Кали молятся. — с неестественной откровенностью продолжал вещать шофер.
      — Откуда узнали? — уточнил я.
      — Не знаю. Болтал один клиент спьяну. Почем купил, за то и продаю. — ответил он.
      — Ты мне вот что скажи… Гостиницу "Хромой разбойник" знаешь?
      — Я все знаю. Это возле порта. А что?
      — Она под чьим крылом?
      — Это Ренат Татарин держит.
      — А "Ржавый шлем"?
      — "Шлем" при наемнической бирже гостиничка. Слива ведает.
      — Ага, спасибо. А Татарин этот со Сливой в каких отношениях?
      — Кто его знает? Вроде не воюют. — пожал плечами собеседник.
      Между тем машина, чуть пропетляв по улицам, остановилась у крыльца под вывеской "Галерный колокол", под которой и вправду висела начищенная корабельная рында, но с удаленным языком. На крыльце, приосанясь, стоял еще один двухметрового роста орк с обшитой кожей дубинкой за поясом. Там же у него болтался огромный револьвер пятидесятого калибра в расшитой серебряной нитью кобуре, а могучие, голые до плеч руки, каждая толщиной со свиной окорок, сплошь покрытые затейливой ритуальной татуировкой, он скрестил на груди. На наше появление никак не прореагировал, даже глаза не скосил. Он выше этой суеты, пока не потребовалось кого-то вышибить из заведения. А вообще орков как вышибал во многих местах почитают. Силищи у них не меньше чем у гнома, и приложить они ее всегда рады. При этом нанимателю верны и проблем с ними не бывает.
      Мы со своими рюкзаками зашли в просторный гостиничный холл, для деревянного дома даже удивляющий богатством. В дальнем конце его возвышалась стойка из красноватого полированного дерева, слева был вход в гостиничный ресторан, где за столиками сидело несколько человек и пахло оттуда на диво аппетитно. Еще несколько купцов из пришлых и аборигенов сидели на диване в углу холла, что-то негромко обсуждая. У двоих на шеях висели серебряные гильдейские бляхи. В сторонке молча сидели трое вооруженных охранников. Действительно, купеческая гостиница, верно Лари сказала.
      Мы подошли к стойке, за которой стоял с не вымученно приветливой миной на лице портье в синей, шитой по воротнику и обшлагам рукавов золотистой нитью, короткой биларской куртке.
      — С приездом! Чем могу служить? — осклабился он.
      — Спасибо. — кивнул я. — Номера есть? Нам один двухместный и два одноместных.
      — Есть, пока есть. — кивнул он. — Только одноместных у нас не имеется. Спрос отсутствует. Господа купцы всегда на ночь компанией обзаводятся. В нашем городе, сами понимаете, одинокому мужчине без компании остаться сложно.
      — Понятно. — кивнул я. — Тогда три двухместных.
      — Надолго?
      — Примерно на неделю, но может и задержимся.
      — Хорошо… Номер у нас два золотых в сутки, три номера, да на семь… Семь ночей? — уточнил конторщик.
      — Семь. — кивнул я.
      — Тогда… сорок два рубля золотом за номера, плюс по пять рублей залога в счет возможных повреждений… пятьдесят семь рублей извольте. Вперед. — снова заулыбался портье.
      Чеки я решил здесь не выписывать в целях конспирации, поэтому отсчитал пятьдесят семь рублей монетами, высыпал их на стойку. Ох не дешево жить в такой гостинице, совсем не дешево…
      — Депозит не зажми потом. — сказал взявшемуся пересчитывать золото портье.
      — Не извольте беспокоиться. Заведение мы солидное, купеческое, вернем до грошика.
      Кто-то толкнул меня в бок, я обернулся. Орри протягивал мне кучку монет в ладони — оплату за свой номер.
      — Не, не возьму. — мотнул я головой. — Ты к нам присоединился, так что оплата на мне. Потом рассчитаемся, когда дело сделаем.
      Тот лишь молча пожал плечами и высыпал монеты к себе в кошелек. Типа, как хочешь. В этом все гномы — чужого не возьмут, но и со своим расставаться не спешат. За это и ценю.
      Но вообще деньги летят. Туда, сюда, на то, на это… а мой бюджет уже почти что ополовинился. Надо срочно отлавливать Пантелея, или придется прекращать розыск за недостатком финансов.
      Пересчитав деньги и смахнув их в кассу, портье выдал нам ключи с большими костяными брелками, от которых заметно тянуло магией. Если держать такой брелок прямо в ладони, когда запираешь дверь, то даже этим ключом кроме тебя ее никто не сможет открыть. Очень любят в гостиницах этот трюк, не в первый раз встречаю. Особенно полезен он становится, если учесть тот факт, что от взлома дверь при этом ни в коей мере не защищена.
      — Пошли, дорогой, чего встал? — взяла меня под руку Маша, вызвав несколько удивленный взгляд гнома и ехидный Лари.
      — Пошли, пошли. — кивнул я. — А вообще всех касается — бросаете вещи и к нам в номер. Надо поговорить.
      Мы похватали вещи, причем на этот раз я тащил уже два рюкзака, свой и Маши. Можно сказать, что появились новые обязанности. Впрочем, Лари тоже без зазрения совести вручила свой багаж гному, который, впрочем, этого словно и не заметил. Топал себе по ступенькам своими пудовыми сапогами, да сопел в бороду. И никакой другой реакции.
      Номер был просторный, светлый, кроме большой двуспальной кровати были два кресла, которые мы уступили дамам, низкий стол, зеркало на стене, и даже очень приличная ванна имелась за сдвижной деревянной дверью. Неплохо для города, который сожгли чуть не до земли несколько лет назад.
      — Где этот портал? Мы знаем? — нарушил тишину Орри.
      — Знаем. — кивнул я. — В подвале гостиницы "Хромой разбойник".
      — Если знаем, где портал, то чего ждем? — заявил Орри. — Надо прямо туда и переть.
      — А дальше? — спросила Лари. — Куда портал ведет? Сказано было, что во дворе замка выход, и все. Как охраняется?
      — На месте и разберемся. — отмел возражения гном. — Нас с той стороны тоже никто не ждет.
      — Почему ты так решил? — вмешался в разговор я. — Там могут просто пост выставить, который все время кого-то ждет. А выход из портала над колодцем со сколопендрами устроить, только рычаг дернуть, чтобы всех сбросить.
      — Ну ладно, так прямо и над сколопендрами… — не очень уверенно пробурчал Орри.
      — Орри, это даже в книге о порталах описано, как руководство к действию. Если, дескать, вы имеете постоянно открытый портал, устраивайте выход из него так, чтобы враг был безопасен. — сказала Маша. — Наверняка все охраняется, причем хорошо.
      — Ну, может быть. Я в порталах не силен. — окончательно отбрехался Орри.
      — А не силен, так не болтай. — наставительно сказал я, после чего заговорил серьезно: — В общем, надо покрутиться нам в городе. Что у нас есть? Есть адресок, который выдал тот самый липовый унтер, которого по дороге в Тверь взяли — трактир. Есть имя, которое можно найти в этом адреске.
      — Кто такой? — снова влез с вопросом гном.
      — Некто Велер Алан, бывший пират, который подрабатывает тем, что помогает главному Вирацкому шпиону. Он набирал наемников, тех, что на нас напали.
      — Что ты от него хочешь узнать? — спросила Лари.
      — Что-нибудь полезное. Не знаю. — развел руками я. — Хотя бы понять, что у них тут за гнездо. И каким образом оно может быть связано с порталом.
      — А оно должно быть связано? — удивилась Маша.
      — Демоны его ведают. — честно сознался я. — Пантелей работает на лича, лич раскидывает порталы, Пантелей раскидывает порталы, наемники из Гуляй Поля участвуют в нападении на Пограничный, наемников, что напали на нас, набрали в Гуляй поле, с Пантелеем бродят наемники, вампир работал на ас-Ормана, ас-Орман работал на лича, или не работал… Тут десять демонов рога переломают, разбираясь. Но все равно все в один клубок собралось. И все здесь.
      — И что ты хочешь?
      — Чуть повозиться с этим клубком, покатать, может, появится ниточка, за которую удастся потянуть и хотя бы узнать что нас ждет за порталом. Да и куда там дальше идти? Вампир сказал, что портал не в самом месте, еще оттуда добираться придется до замка.
      — А хоть куда забрасывает, сказал? — спросил Орри. — И долго добираться?
      — С его слов — куда-то за ваш Лесной хребет. — ответил я. — Предгорья, леса, что-то в таком духе. А сколько добираться… это как доберемся. Пара дней верхом, если все хорошо. И конюшня там есть.
      — Ну так там только леса с предгорьями и есть. Точнее не говорил?
      — Нет. — вздохнул я. — Сказал, что на месте пойму. Замок какой-то нам нужен.
      — Замков там тоже пропасть… Каждый местный, у кого больше урма земли было, себе такой выстроил. У кого десять свиней есть — там уже барон. — Орри помолчал, потом мотнул круглой головой. — Нет, не подскажу точнее.
      — Ну и ладно. Давайте решать, кто куда пойдет.
      — А что решать? — вступила в разговор Лари. — Вы вдвоем идите в "Ржавый шлем", покрутитесь с наемниками. А мы пока здесь побеседуем, с купцами пообщаемся.
      — Смотрите поаккуратней. Здесь к дамам отношение все больше странное… — предостерег я их.
      — Я медальон свой надену, чтобы видели, что колдунья. — сказала Маша. — Он у меня с золотыми лучами.
      — А ты же не закончила вроде обучение? — удивился я.
      — Валер, когда умирал, все равно вручил. — ответила она, нагнувшись через поручень широкого кресла и вытаскивая из потайного кармана своего рюкзака небольшую серебряную коробочку, от которой шло легкое истечение Силы. — Сказал, что доучиться сама сумею, а по силе я уже далеко от всех учеников ушла.
      — Хм… надо же.
      Да, так оно куда спокойней будет. Я пока еще не слышал о том, чтобы кто-то пытался, скажем, изнасиловать колдунью с медальоном. Это больше на самоубийство похоже, причем неизвестным самому себе способом.
      Она раскрыла коробочку, вытащила оттуда за цепочку небольшую звезду с восемью длинными лучами из золота и крупным бриллиантом в центре. Приметив камень, я спросил:
      — Так ты еще и в статусе "вне школы"?
      — Вне. — с гордостью кивнула Маша. — Валер тоже ни к какой конкретно не принадлежал — универсал. Даже некромантию знал немного, чего не бывает почти ни у кого.
      — Интересно…
      Волшебник "вне школы" почти всегда редкий талант от природы. Так мало кто умеет, черпать Силу от каждой из стихий. Если кому-то украсили медальон алмазом — значит он уже возвысился над коллегами. Как в данном случае — моя девушка.
      Кстати, об упомянутой ей некромантии: действительно, для подавляющего большинства колдунов некромантия несовместима с другими школами и основами. Маг Земли может перейти к Воздуху, Огонь к Воде, но никто из них не может перебежать в стан Смерти. И наоборот — Васька тому пример, который даже похудеть с помощью магии не может, Велиссу на помощь зовет. Чем и пугает искомый нами Пантелей, так это тем, что с каждой из школ, судя по всему, он на "ты", и что самое удивительное — даже по знанию некромантии опережает нашего Ваську, чья слава разошлась куда дальше, чем он сам когда-либо ездил. Вот так.
      — А ты с некромантией как? — спросил я Машу.
      — А никак. Ни в зуб ногой. На могиле травинку не шевельну.
      — Ну и не надо. — кивнул я, после чего спросил уже по делу: — В общем, могу за вас не беспокоиться?
      — Не беспокойся. — ответила за Машу Лари. — Ты нас не знаешь еще, что ли?
      — Да я не о том! — отмахнулся я. — То, что вы отобьетесь от кого угодно, у меня сомнений нет. Надо так, чтобы не пришлось отбиваться. Ну чтобы за нами потом весь город не гонялся. Сможете? Сумеете? На это у вас выдержки хватит?
      — А, вот ты о чем! — усмехнулась Лари. — Ладно, только ради тебя обещаю драк не устраивать. Идите к своим наемникам.
      И на том мы с Орри пошли. К наемникам. В "Ржавый шлем".
 

48

 
      Такси или извозчика брать мы с гномом не стали, потому как я изъявил желание прогуляться. До этого судьба меня в Гуляй Поле не заносила, город я не знал, так что следовало его изучить чуть лучше, чем просто осмотреться с сиденья таксомотора. Оттуда много не увидишь. Мало ли, ч то нас тут ожидает в перспективе? То еще местечко.
      Перед выходом я задумался, что надеть, но сомнения отпали быстро. Одеждой для приличных мест я перед отъездом из Великореченска все равно не запасся, не думал, что понадобится, к тому же я считал, что такая публика как наемники не будут слишком уж много внимания уделять туалету. Орри меня полностью поддержал в этом вопросе, потому что не намерен был менять свой черный реглан с очками ни на что иное — для него это было словно принудительное разжалование.
      Вышли на крыльцо, огляделись. Я повернулся к так и стоящему со скрещенными на груди ручищами орку:
      — Уважаемый, милость богов. Не подскажете дорогу.
      — Милость богов. — неожиданно тонким и сиплым голосом ответил здоровяк. — Куда собрались?
      — "Ржавый шлем" ищем.
      Орк смерил каждого из нас придирчивым взглядом, словно пытаясь оценить, за сколько каждого можно продать, но не оценил и спросил:
      — Нанимать хотите или наниматься?
      — "Ржавый шлем" найти хотим. — ответил я, намекая, что излишнюю любознательность поощрять не будем.
      — Найдете, это просто. Вон, до конца улицы дойдете, направо глянете — там оно и будет. — примирительно подняв руки, (а примирительность оркам крайне несвойственна), сказал вышибала. — Я к тому, что если наниматься, то вам и флаг в руки. Все вольные отряды, что здесь крутились, кто-то нанял. Заказчиков в городе пруд пруди, а наемников мало. Есть какие-то, конечно, но куда меньше, чем пару месяцев назад.
      — А кто нанимал? — сделал вид, что просто удивился я.
      — Ну, это уже там спросите, мне надо деньги зарабатывать. — с явным намеком ответил орк. — О таком у нас распространяться не принято, тем более перед приезжими.
      Я сунул руку в карман, вытащил оттуда два рубля и начал ими жонглировать одной рукой. Черные глаза орка внимательно следили за полетом монет, словно он был загипнотизирован. Но оказалось, что это не так, потому что он вдруг спросил, ткнув толстым пальцем с изрядным когтем на маленькую, сверкающую в свете фонаря, карусель:
      — А тремя жонглировать сумеешь?
      Я сунул руку в карман, щелчком подбросил еще одну монетку в воздух, поймал все три монеты другой ладонью и с легким звяканьем переместил увесистый столбик в мозолистую лапу орка.
      — Так? — спросил я.
      — Ага. Так даже красивее получается. Виртуозней. — кивнул он и ссыпал добычу в кожаный кошелек, подвешенный к поясу. — Так о чем спрашивал, уважаемый?
      — Кто такую прорву вольных бойцов нанял?
      — Смеяться будешь, но это эльфы.
      — Эльфы? — влез в разговор гном. — Прямо здесь? Сами?
      — А что ты так удивился? — обернулся к нему орк и нахмурился.
      Орки с гномами вообще-то друг друга недолюбливали, разве что тех самых эльфов дружно не любили еще больше. — Сами. Их в городе хватает в последние годы. Храм свой открыли у какого-то дерева, и даже кабак у них собственный имеется. Толко они там и пасутся, если кто другой зайдет — рожи воротят.
      — Ну ты скажи… — мотнул бородатой головой гном, словно не веря тому, что слышал.
      — Я и сказал, а ты вот услышал. — с оттенком насмешки прокомментировал вышибала. — А нам то что? В этом городе всем воля, Гуляй Поле, одно слово. Главное, денежку отсыпать не забывай тому, кто тебе дышать дает, и делай, что хочешь. Даже эти… "слуги смерти" у нас завелись, и никто их не трогает. Уж тоже лет пять как.
      При упоминании молящихся Кали Созерцающих орк брезгливо сморщился, так, что клыки показались из-под губы. Да и кто их любит вообще? Я слышал, что до того, как они здесь пристроились, храм у них был в пещерах на Восточной Стене, а для жертв они пленных у степняков покупали. А теперь тут вот пристроились.
      — А кто эльфам дышать дает?
      — Слива. Слыхал о таком?
      — Наслышан. — кивнул я. — Наслышан. Тот же, кто и Созерцающих привел. Давно он с эльфами закрутил?
      — Лет пять, наверное. Как раз, когда я в город приехал. Помню, что как раз тогда говорить начали, что Слива с длинноухими дела повел, а раньше их на дух не терпел. У него даже помощник был, вроде первого советника, Рыпачом прозывали, так он от нанимателя сбежал даже из-за разногласий по эльфам.
      — В смысле? — уточнил я.
      — Рыпач какие-то дела с эльфами из Эрала вел, а Слива это дело прекратил. И вроде даже завалить Рыпача приказал, да тот сбежать успел. Но тут сразу скажу — продаю почем брал. Все с чужих слов, слышал, что народ болтает.
      — И за то спасибо… — задумчиво протянул я.
      — Так кто нанимал тебе знать надо или как? — уточнил орк.
      — Да, конечно! — спохватился я. — Кто?
      — Имя мне его вовек не выговорить, но есть тут такой у них, говорят, что даже архонт — Легра… Лерга… лор… — орк сморщился, словно неспелой клюквы полную пасть набил. — В общем, он у всех здешних эльфов за главного. У любого спроси, кто его имя, так его в душу, выговаривать умеет, тот тебе и назовет.
      — Ага, спасибо. — кивнул я.
      А вообще во как получается. Не любил Слива эльфов, а вдруг полюбил. Пять лет назад. Чуть позже вдруг приют и покровительство Созерцающим дал. Весь найм вольных бойцов под его присмотром проходит, и под его же присмотром множество их наняли эльфы. Что им двигало? То, что они дали ему взамен — большую силу? Или что другое? Или это уже вообще не он, если вспомнить о Пантелеевых талантах? Опять совпадение поучается, на этот раз с Вирацем. Там у местного правителя тоже все поменялось неожиданно.
      — А где семейство ас-Миренов живет, слышал? — продолжил я расспросы.
      — А кто тут не слышал? Прямо на берегу у них подворье большое. Даже причал свой с лабазами. Как до порта дойдете — смотрите направо, там длинный такой дом под медной крышей, с флюгерами. Не промахнетесь.
      — Тоже спасибо. А как вообще в городе? Спокойно? — неопределенно покрутил я рукой, подразумевая, что собеседник волен понимать вопрос так, как ему заблагорассудится.
      — Вообще-то осторожно ходите. — сказал вышибала. — Вроде как вампиры объявились. Даже охотников наняли, чтобы их извести.
      — Откуда охотники? Приезжие? — поинтересовался я уже из чистого любопытства, коллеги, как-никак.
      — Местные. Кудин с Арравой. Те еще охотники… за кем хошь поохотятся, лишь бы платили. Пока не извели. Да они в "Ржавом шлеме" кажын вечер пасутся, увидите. Кудин такой здоровый нордлинг, с ниткой зубов в патлах, а Аррава вообще не пойми кто, полуэльфийка, что ли… Вообще их больше обычно в команде, человек пять, но остальные меняются. Поработают с полгода, и уходят, или башку им кто отрывает, из тех, на кого охотились.
      — Ага, это бывает. — кивнул я. — Ну, спасибо за информацию.
      — Ага, иди давай. — вроде как тоже попрощался орк. — Ходи аккуратней.
      Спустились с крыльца на гулкий деревянный тротуар, мода на которые пошла с новых городков в Новых Княжествах, и пошли вперед, туда, где сверкал огнями и шумел музыкой центр этого странного города. Города, которым непонятно кто правит, который непонятно чего хочет, но проблем от него по всему Великоречью — лопатой не отгребешь. И при этом на его самостоятельность кроме ярославцев никто и не покушается. Нужен? Наверное, иначе и не объяснить такую, в общем, неожиданную его неуязвимость.
      Едва отошли от гостиницы, как навстречу нам проехали целых две полуторки, битком набитые развеселыми бандитами, заметно пьяными, крикливыми и веселыми. На нас они никакого внимания не обратили, да и опасности никакой не было — "смотрящие" местные за уличные безобразия не милуют, потому как от визитеров в немалой степени питаются. Зато обратил на них внимание я — на турелях, торчащих за вторым рядом сидений, болтались пулеметы МГ. А их на Нижегородском арсенале вместе с СВД клепают, и вроде как никому не продают. А тут на тебе! И СВД новенькие мы уже видели, стандартной пехотной модели. Видать, шибко заинтересована торговая республика в том, чтобы Гуляй Поле Ярославлю и дальше жить мешало. Интересные получаются расклады, но к нашим делам отношения не имеющие. Это пускай ярославская голова болит, у нас своих проблем хватает.
      Действительно, орк не обманул. Стоило нам дотопать до конца не длинной прямой улицы и свернуть направо, как нашим глазам предстала ярко освещенная вывеска трактира "Ржавый шлем", халтурно изображавшая несколько кривобокого воина с мечом в одной руке и пулеметом неизвестной конструкции в другой. На воине был старинный пластинчатый доспех, а из-под поднятого забрала ржавого шлема не по росту, в стороны торчали черные усы, смахивающие на тараканьи. Венчала эта вывеска широкое деревянное крыльцо, с которого дальше вели две двери. На одной крупными буквами на трех языках было написано "Трактир", а на другой — "Оружейная лавка".