Ну и «Лось» тоже забыт не был. Очень уж серьезно он проявил себя в деле у моста, может быть и еще когда выручит. Запихан в чехол, и уложен в багаж, вместе со своими редкими патронами.
      А еще мы забрали с собой все мины, все «мухи» и почти все гранаты. Оставили небольшой запас РГД-5 остающимся, зато вместе с целой кучей АК-74. Впрочем, четыре «семьдесят четвертых» из имеющихся в загашнике десяти и два оставшихся «укорота» мы взяли с собой, как все тот же обменный фонд. Прихватили и два ПМ с магазинами, тоже товар. Кому теперь деньги нужны?
      Ночные монокуляр и прицел, запас батареек, оба «Северка», бинокли — все ехало с нами. Все, что могло дать хоть малейшее преимущество перед противником. Нас то всего девять, не велика армия, блин, обосраться про войну, а кто против нас ожидается — никому не ведомо. Патроны тоже переделили в свою пользу, хоть и оставили немало. Патронами мы разжились достаточно, так что могли себе позволить такое.
      Загребли и все ракетницы с фальшфейерами, которыми снабдил нас Белецкий перед выездом в Нижний Новгород. Испытать их в деле пока не довелось, но на слово мы ему поверили. Мертвяки не семи пядей во лбу, и яркие огоньки вполне могут привлекать их внимание. Почему нет? Вообще, следовало бы подумать на будущее о создании чего-то вроде «вогов» для стрельбы из подствольника, с долго, ярко и шумно горящей начинкой.
      Ближе к вечеру организовали что-то вроде посиделок у нас в классе учебного корпуса. Даже выпили. Остающимся я приказал ждать нас не дольше месяца. Если к тому времени мы не вернемся в ГУЦ, то пусть дальше принимают решение самостоятельно, жить ли здесь, или перебраться в город. Здесь мало мертвяков и жизнь на природе, там же будет проще с работой и больше перспектив. Советовать сложно, короче говоря.
      Выехали рано утром следующего дня. Дорога до Золино заняла около полутора часов, мы уже привыкли ездить не торопясь, максимально экономя топливо, да и наблюдать за окрестностями так было проще. Минной войны мы еще не опасались, так что необходимости носиться на предельной скорости, как в Чечне, пока не было. В Золино опознались, и дозаправились на халяву. Затем снова вышли на трассу и через полчаса уже въехали в пригороды.
      К моему удивлению, на улицах города мертвяков стало еще меньше. Пусть ненамного, пустынными их было сложно назвать, но все же заметно меньше.
      — Леха… Васька…
      — Чего? — откликнулся Леха.
      — Скажи, мертвяков убавилось, или мне кажется?
      — Убавилось, однозначно. — ответил Леха. — Раза в два, как минимум.
      Действительно, сидевшему за рулем Лехе даже не приходилось ни от кого уворачиваться, проспект был достаточно свободен. Куда они все деваются, неужели идут к заселенным местам? Но во время нашего заезда в промзону я заметил, что и возле нее они не поражают количеством. Много, да, но не настолько, чтобы объяснить их немногочисленность в городе. А вообще, полезно бы знать, куда они делись. Вдруг это будет знание из области «жизненно важных»?
      Слева показалась свечка гостиницы, мы опознались по радио. Бдительность у них теперь на высоте, вся крыша превращена в ВОП, вместо одного «Утеса» стоят два «Корда», и к ним за компанию два АГС-17. Влупят — мало не покажется.
      Я запросил ВОП по радио, поинтересовался обстановкой дальше. Нас успокоили, сказали, что в городе действует прекращение огня между «заводскими» и «кремлевскими». Ну, оно и к лучшему. И действительно, мы проехали мимо НП «кремлевских» на заводском цехе даже без запроса на опознание.
      Еще десять минут езды по появившимся на стенах домов указателям, сделанным красной краской, и мы уже въехали в свежепостроенный отстойник за КПП промзоны. Скорость строительства у «заводских» поражала, они работали, скорее всего, круглосуточно и темпами комсомольских строек.
      Отстойник был организован толково и по объему мог вместить целую автоколонну. Машины, въехавшие в ворота промзоны, выстраивались рядами вдоль белых линий, и ждали своей очереди на досмотр. Бдительность здесь была тоже на высоте. Едва мы притормозили, как к нам обратились через громкоговоритель с такой же новой, как и все остальное, вышки.
      — Прошу положить огнестрельное оружие в машины.
      Я снял с ремня «сто пятый», аккуратно уложил его на сиденье. Остальные последовали моему примеру.
      — Просим всех покинуть машины. — продолжал фонить эхом между высоких стен голос из громкоговорителя. — Сейчас к вам выйдет досмотровая группа. Просим отнестись к досмотру с пониманием. Если у кого-то из приехавших имеются укусы, а также другие ранения, просим заявить об этом медикам из досмотровой группы.
      Из стальной двери в боковой стене отстойника вышли несколько человек в камуфляже и с автоматами, и двое в белых халатах, мужчина и женщина. А ведь разумно. А если кого куснули, но он это скрывает? Не хватало, чтобы он обратился уже на территории, где живут люди.
      Мы встали у автомобилей в ожидании досмотра. Сдавать оружие или даже вынимать пистолеты из кобуры никто не требовал, достаточно было просто демонстрировать мирность своих намерений и не держать стволы в руках. Досматривать всерьез у нас было нечего, разве что закрытый тентом кузов грузовика. К нему и направились двое из четверых «досмотрщиков», а еще двое, вместе с медиками пошли вдоль нашей маленькой колонны. Белохалатные просто разглядывали нас в поисках внешних повреждений.
      Ничего в нас их не заинтересовало, и через несколько минут нас запустили внутрь. Однако, на машинах по территории разъезжать не дали, а потребовали оставить транспорт со всем грузом на охраняемой стоянке.
      В чужой монастырь со своим уставом не ходят, пришлось подчиниться, прихватив с собой лишь личное оружие и рюкзаки.
      Возле управления порта, где стояли все наши, я увидел давешнего Андрюху, бывшего тульского десантника. Он сказал, что паром пойдет на противоположную сторону завтра днем, менять людей в опорных пунктах и забирать какое-то имущество. До завтра же нам выделяют для проживания маленький склад в самом дальнем конце порта, где не так шумно. Работы идут круглосуточно, и только там получится выспаться. А комфортных условий проживания пока не предоставляли никому, маленький заводской порт и промзоны для этого были мало приспособлены.
      Мы прошли к складу, где я затребовал себе пред светлы очи Аню с Ксенией. Раз уж влезли в отряд на правах учеников, то пусть учатся.
      — Уважаемые Ксения и Анна. — обратился я к ним. — Вы своего добились, вступили в отряд, но я не хочу, чтобы это прошло для вас безнаказанным. Я напомню вам, что вы недостаточно хорошо подготовлены для того, чтобы быть полноценными членами отряда, а неполноценные нам не требуются. Это понятно?
      — Понятно. — ответили хором обе.
      Судя по всему, факт того, что они все же едут с нами, вдохновлял их настолько, что они не относились всерьез к том, что я собирался сказать дальше.
      — Прекрасно. Боевая учеба начинается. И вполне по-военному, раз уж вы так на войну рвались. Тань…
      — Что? — посмотрела на меня с любопытством Татьяна.
      — Видишь этих двоих? После обеда забираешь обеих, сама выбираешь время, место. Предмет занятий — «самооборона без оружия». Займись этим сама. Понятно?
      — Чего надо добиться? — с оттенком воодушевления спросила Татьяна.
      Она меня подревновывала к Ане, без всяких к тому оснований, если честно. Так что я мог быть спокоен — с новичков семь потов сойдет и Татьяна с них семь шкур спустит.
      — Надо добиться того, чтобы сегодня до десяти вечера эти обе… — я картинным жестом указал на замерших сестер. — … эти обе глубоко раскаивались в том, что им когда-то пришла в голову мысль присоединиться к нам. И при этом они должны научиться чему-то полезному, лучше всего — начните с освобождения от захвата. Вам понятно?
      — Понятно. — кивнули сестры, помрачнев.
      — И в дальнейшем они поступают под твое командование. Постарайся подготовить их получше. Приступайте.
      — Начнем, не беспокойся. — усмехнулась Татьяна. — А ну, обе за мной.

Сергей Крамцов, партизанский командир.

28 апреля, суббота, день

      Погрузка на паром началась в шесть утра. Паромом называли небольшую самоходную баржу, на которой настелили помост для машин и сделали подъемные мостки с двух сторон. Провожал нас все тот же вездесущий Андрюха, который предупредил, что после опорного пункта «заводских» на противоположной стороне реки цивилизация заканчивается. Дальше потянутся лишь забитые мертвяками городские кварталы, и они даже не могут подсказать, какие улицы свободны, а через какие проехать не получится. Ну что же, к этому мы были готовы.
      Я посмотрел на Татьяну и стоящих рядом с ней у борта парома Аню и Ксению. Вчера они пришли в склад, где мы ночевали, лишь к одиннадцати вечера. Никто вопросов не задавал. Как Татьяна их гоняла и что именно делала, осталось строго между ними, но, судя по замотанному виду и злым лицам, она действительно заставила их пожалеть о том, что они присоединились к нам. Сержант в учебке из Татьяны получился бы хороший, тренер все же.
      Впрочем, особо гадать и не надо было, потому что после занятий в «Выстреле» стреляли сестры и так неплохо, а лучшее, чему Татьяна могла учить — рукопашный бой. И именно это я ей и поручил. А то, что мертвяки сначала вцепляются в тебя, а лишь потом начинают кусаться, знают все. Так что освобождение от вцепившейся твари наиболее насущный в наше время прием, им очень даже может пригодиться. Впрочем, сегодня у них отношения были вполне мирными. Все же Татьяна их учила, а не просто гоняла, а это уже совсем другое дело.
      Переправа длилась около получаса, со всеми маневрами и пересечением широкой в этих местах Волги. Из машин все вышли, смотрели вперед, на медленно надвигающийся противоположный берег, покинутый людьми. Что нас ждет? Как мы выберемся из этого немаленького города? Впрочем, из самого то Нижнего мы уже выбрались, а вот из Бора, в который мы сейчас попадем? Что там, впереди? И что будет дальше? Прорва вопросов и ни одного ответа.
      Экипаж парома тоже был молчалив, хотя из опорного пункта у пристани им сообщили, что обстановка спокойная, даже толпа зомби за стенами уменьшилась. Я снова задумался, почему же так? Мертвякам расхотелось человечины? Одна теория на этот счет у меня появилась, надо бы проверить.
      Еще не рассеялся утренний туман, когда борт баржи-парома стукнулся в увешанный старыми покрышками причал. С борта сбросили швартовы, нас выпустили на небольшую стоянку у пристани, а на паром заехали два КамАЗа с каким-то неизвестным нам грузом. Затем паром отвалил. А к нам подошел лейтенант в камуфляже поверх морской тельняшки, спросил командира, после чего представился «комендантом крепости», лейтенантом Ивановым. Мы пожали друг другу руки, и он повел нас к подъезду четырехэтажного дома конторского вида.
      Опорный пункт представлял три здания, выстроившихся буквой «П» у пристани, «ножками» к реке, которые были соединены стеной, и к которым пристроили сейчас шлюз-накопитель, а верх стены во много слоев замотали «егозой» и обычной колючкой. Кое-где стену достроили, окна первых двух этажей зданий заложили кирпичом и бетонными блоками. На третьем этаже и крышах располагались огневые точки с двумя «Утесами» и АГС-17. Неплохо. Небольшая территория вокруг бывшей пристани какого-то ведомственного назначения превратилась в настоящий форт.
      В гарнизоне здесь было человек двадцать, но в любой момент с противоположного берега можно было доставить подкрепление. В распоряжении «заводских» были не только тихоходные паромы, но и скоростные катера, включая десантные.
      Мы поднялись на наблюдательный пункт на крыше дома в середине. Я огляделся. В переулках возле «форта» блуждали зомби, но… совсем немного.
      — Давно так немноголюдно стало? — спросил я лейтенанта.
      — Уже неделю с каждым днем их все меньше. — ответил «комендант крепости».
      — И куда они деваются?
      — Никто толком не заметил. По ночам пропадают понемногу. И так каждый день.
      Я задумался. Неизвестность — штука не очень хорошая. Очень неприятно не знать, где находится твой главный и самый страшный противник. Как бы не стало это потом неприятным сюрпризом.
      — Люди, что думаете? — спросил я у своих, стоящих рядом.
      — Черт его знает. — пожал плечами Леха. — Но их точно меньше, в несколько раз, чем было, когда мы впервые в город заехали.
      — Что это за здание впереди? — показал я рукой на длинный пятиэтажный корпус.
      — Больница. — ответил лейтенант.
      Длинное здание из серых бетонных плит изрядно закрывало панораму. В его окнах никого не было видно, отдельные блуждающие по улице мертвяки выходили из-за его угла и туда же уходили. Куда?
      — Значь так… — обратился я к своим спутникам. — Пойдем на разведку. Пока не поймем, куда деваются мертвяки, никуда не едем. Идем двумя парами, в пешем порядке. Первая пара — мы с Кэмелом, вторая пара — Леха с Сергеичем. Вооружение — дробовики плюс бесшумное. Остальные занимают позиции здесь, все с оптикой, готовы прикрыть огнем наш отход. Вопросы? Выход через десять минут, сбор у калитки шлюза.
      — Ты уверен? — спросил меня лейтенант.
      Возражать он явно не собирался, судя по всему, ему самому этот вопрос покоя не давал. Почему не воспользоваться моментом и не порешать свои проблемы на халяву?
      — Уверен. — подтвердил решение я. — Нам знать надо, перед тем, как выезжать. Сходим, поглазеем.
      Я спустился во двор, заменил на разгрузке подсумки с автоматными магазинами на подсумки с ружейными патронами. Проверил, как работает фонарь и ЛЦУ на «помпе». Леха вооружился своей излюбленной «Сайгой-12К», у Сергеича и Кэмела были «Вепри». Патронами нагрузились от души, а заодно я потребовал, памятую советы Белецкого, чтобы все взяли ракеты и фальшфейеры. Может и пригодятся. И каждый сунул себе в разгрузки по две светозвуковые «Зари».
      Мы вчетвером собрались внизу, остальные — на крышах. Лейтенант рассадил на крыше еще и своих стрелков в подкрепление к нашим. За это спасибо, главное, чтобы они нас самих на отходе не положили с перепугу. Проверили связь. Нам сначала открыли калитку в первых воротах, затем, заперев ее — во вторых. Шлюзовая система. Мы тихо вышли на улицу, огляделись. Ближайший мертвяк метрах в пятнадцати, идет в противоположную от нас сторону, нас не видит. Мы с Кэмелом перешли на противоположную сторону улицы, а из калитки вышли Леха с Сергеичем.
      Тишина на улице мертвая, из форта тоже ни звука не доносится. Один из бредущих по улице мертвяков обратил на нас внимание, развернулся, направился в нашу сторону, чуть ускорившись. В кожаной куртке, с цепью на шее, коротко стриженный. Из «братков» видать. Погрызли его здорово, на нем живого места нет. А вот куртка вся цела, видно даже, что пытались прокусить, но не смогли. Все предплечья до локтей в следах зубов. Ну конечно, «браток» не из верхних, куртка дешевая, кожа грубая… А это ведь мысль… Вот тебе и готовая защита от укусов.
      — Не стреляйте, я сам. — прошептал я в микрофон.
      Достал из кобуры АПБ с уже привинченным длинным глушителем, включил ЛЦУ, навел тонкий луч в переносицу зомби в кожаной куртке. Негромко лязгнул затвор, выстрел как хлопок ладоней, я даже услышал, как пуля ударила в лобную кость. Бродячий труп упал на спину.
      — Пока есть возможность — пользоваться бесшумным. — прошептал я. — Не пылим раньше времени.
      Мы пошли вдоль стены больницы дальше. Леха с Сергеичем прикрывали нас сзади. Вика, наблюдавшая с крыши, подсказывала, откуда идут мертвяки. Двоих, идущих спереди, мы видели и без подсказки. Толстая тетка в белом халате, наверное — из этой самой больницы. И мужичок в спортивном костюме и босиком. Пациент, видать. Обоих расстреляли из оружия с глушителями. Леха с Сергеичем у нас за спиной завалили еще четверых. Но пока тихо идем, и больше в поле зрения никого.
      Дошли до угла больничного корпуса, я заглянул за угол. Открытые металлические ворота, справа вдаль тянется забор, за этим корпусом — еще один, старой постройки, крашеный в желтый цвет с белым. Большой пустынный двор, в нем несколько мертвяков, нас пока не видят. Но мало, мало. Их должно быть больше, тем более, что совсем рядом, в пятидесяти метрах, живые люди за стеной. Для мертвяков это достаточная приманка. Мертвяки должны стоять толпой под стенкой и скалить зубы, а их должны расстреливать сверху.
      Кое-что меня еще насторожило. Были обглоданные костяки. В этом ничего нового, мы уже знаем, как утилизируются трупы. Даже спасибо за это, иначе вони было бы куда больше. Но к некоторым костяками вели следы волочения, бурые полосы запекшейся крови. А это значит, что трупы утаскивали с улицы за угол больницы, и там пожирали в безопасности, не подставляясь под выстрелы с крыш. Умнеют? Если мертвяки умнеют, то это очень, очень плохо. Наше единственное преимущество — их тупость. Если мы такового лишимся…
      Я тихо вошел в ворота, удерживая массивный пистолет двумя руками, за мной, контролируя правую раковину, зашел Васька. Леха с Сергеичем встали в воротах, прикрывая нас с тыла. Двое мертвяков во дворе обратили на нас внимание, пошли в нашу сторону. Один лысый, в клетчатой рубашке, лицо обгрызено с одной стороны, досталось плечу и руке. Второй тоже мужского пола, молодой, в длинном плаще. У обоих лица со следами заметного разложения, мышцы обвисли, из-за чего лица еще и перекосило. И глаза, все те же мертвые глаза, которые так и продолжают меня пугать. Пора бы уже привыкнуть, но то, что мертвецы идут по земле, меня пугает так же, как и в тот день, когда я шел забирать Таньку, заблокированную в спорткомплексе. До усрачки, если честно. Просто мистика какая-то, почему никак от этого не избавлюсь? И ведь не я один, все уже на это жалуются.
      — Подпускаем и валим. — скомандовал я негромко.
      — Принял. — подтвердил Васька.
      Обоих мертвяков расстреляли метров с пяти, а затем, дождавшись когда подойдут, застрелили еще троих. Путь во двор свободен. Перезарядка. Снова за угол. В больничном корпусе — два подъезда. Дальний от нас заперт, судя по всему, он вообще заколочен, а ближний, до которого метров десять — открыт.
      — За мной.
      Где же мертвяки? Где же они, мать их так? Куда они делись? Они не умерли, и умереть не могли, они где-то спрятались. Зачем они спрятались? От чего они спрятались? Они могли или уйти совсем, или скопиться в этих зданиях, одно из двух, все остальные варианты, такие как самопроизвольное испарение, унос инопланетянами и прочее критики не выдерживает.
      Сразу за дверью узкая лестница. Слева пролет, ведущий вниз, в подвал. Справа — вверх. На лестнице пусто.
      — Сергеич, Леха, держите спуск в подвал. Васька, за мной.
      — Есть.
      — Принял.
      Сергеич прикрыл двойную дверь в подъезд, на ручки накинул толстую стальную проволоку, подняв ее с пола и намотав ее парой витков. Разумно, теперь им только выход из подвала под прицелом держать придется. А еще они могут подняться на один пролет и держать заодно и спуск сверху. Под подвальную дверь забили два колышка и тоже дужки для замка перемотали проволокой. Так спокойней будет. Полезные навыки от «подсолнухов» переняли.
      Какое-то нехорошее предчувствие у меня, непонятно только какое. Ладно, начнем проверять первый этаж. Заглянул за застекленные двери с рамами, многократно покрашенными белой краской до потери всякой формы. На них написано «Приемный покой». Посмотрим, кто и как нас примет. Пока с пистолетом, пока шуметь не хочется. Двери прикрыты.
      — Кэмел, дверь.
      Я чуть отступаю назад, поднимаю непропорционально удлиненный глушителем ствол АПБ, направляю его на дверь. Васька, пригнувшись, мягко толкает ее, и она со скрипом открывается. За ней пустой проход с дверями по сторонам, свет не горит, но попадает через окна в кабинеты, а из них, через открытые двери — в коридор.
      — Чисто. — шепчу я.
      А теперь проверим, насколько чисто в кабинетах. Первой по левую руку попадается смотровая. В ней никого. И даже все лежит на своих местах. Кстати, ничего полезного здесь быть не может? Больница все-таки.
      — Чисто.
      — Чисто. — докладывает Кэмел из кабинета напротив. Переходим к следующей паре дверей. На этот раз вхожу внутрь рывком, обвожу стволом все пространство обычного кабинета врача.
      — Чисто.
      — Чисто.
      Так дошли до конца этажа. Ни единого мертвяка, ни единой твари. Вопрос «куда все нахрен делись?» остается открытым.
      — Сергеич, что у вас? — с просил в микрофон.
      — Чисто у нас. — ответил Сергеич. — Ни звука, только с улицы кто-то в дверь царапается.
      — Принял.
      Ну, насчет в дверь царапаться — это пускай. Пойдем на выход и занесем в «роговой отсек» из дробовика, мало не покажется. Но информации о пропавших мертвяках это не добавляет. Царапается наверняка один из бродивших по двору, если бы ломились все, кого мы потеряли из поля зрения, то я полагаю, что они здание больницы бы опрокинули.
      В конце этажа тоже лестница. Проход наверх перекрыт решеткой, а спуск в подвал открыт. Там деревянная дверь. Я быстро спустился к ней, подергал за ручку — заперто. Ну естественно, на ней же висячий замок, я его сразу не разглядел в полумраке. Здоровый такой, капитальный. И дверь железная. Ну и пусть себе висит. Возвращаюсь обратно. Пробежали по коридору до лестницы, где караулили Сергеич с Лехой, направив вверх и вниз глушители пистолетов.
      — Как?
      — Тишина. — шепнул Леха и кивнул на вход в подъезд. — Даже от двери отвалили.
      — Гут. Пошли на этаж выше.
      Мы тихо переместились на два пролета лестницы вверх, вторая пара заняла позицию, прикрывая нас, мы с Василием пошли на этаж. Что здесь за отделение — непонятно, стеклянная дверь, на которой была надпись, разнесена вдребезги. Здесь даже кто-то стрелял. На полу гильзы от макаровских патронов, на стенках следы пуль. Валяется изрядно разложившийся труп в коридоре, вонь ужасная. Но стреляли немного, это не следы настоящего боя. Похоже, кто-то пытался от мертвяков отбиться. И не отбился, у стены валяется ПМ без магазина. Пустой магазин лежит рядом, и все это в здоровенной луже давно запекшейся и высохшей крови. Подловили стрелка в момент перезарядки, судя по всему.
      Много битого стекла на этаже, регулярно хрустит под подошвами, но более ничего опасного. Ну и вонища. Вроде привыкли уже, но здесь прет…
      Слева палата, справа — дверь с надписью «медсестра». В сестринской никого, а вот из палаты, через полуприкрытую дверь, доносятся какие-то звуки. Васька страхует, я толкаю дверь и захожу внутрь. И чуть не блюю прямо с ходу.
      Отделение было хирургическим, теперь это понятно. Те, которых здесь съели, лежали на растяжке, с переломами ног, судя по всему. Одного съели полностью, остался только скелет, другого — на три четверти. И то, что от него осталось — жило. Открывало рот, на котором не осталось даже губ. Ворочало мертвыми глазами. Почти голый череп мотался по пропитанной насквозь кровью подушке. Ребра были оголены, на левой руке ни клочка мышечной ткани, правая, закованная в гипс, объедена только частично. Внутренности разбросаны по полу, покрытому толстым слоем запекшейся крови. Попировали здесь неплохо. Из восьми кроватей пять просто пропитаны кровью, кости с клочками гниющей плоти на них валяются везде.
      Я прицелился в голову смердящему, оголенному до скелета, но еще шевелящемуся трупу, и нажал на спуск. Шевеление прекратилось, маленькая латунная гильза со звоном заскакала по линолеуму пола.
      Проглотил комок в горле, чтобы задавить подкатывающую рвоту, стараясь глубоко не вдыхать, чтобы не дышать трупом, сказал в микрофон:
      — Всем внимание. Мертвяки здесь дорвались до человечины, могут быть мутанты. Всем соблюдать крайнюю осторожность.
      — Принял.
      — Принял. — дважды раздалось в наушнике.
      Ничего, Леха уже с мутировавшими мертвяками встречался, ему объяснять не надо. И Василию с Сергеичем о всех наших с ними встречах рассказывали, не раз и не два.
      — Кэмел, пошли.
      Мы двинули дальше. В коридоре дышалось легче, тошнота чуть отступила. Пару минут переждав, пошли дальше. Снова две палаты, слева и справа. И в каждой — следы пиршества, только живых нет. Куски плоти, кровь, воняющие разлагающиеся внутренности и мухи. Рано потеплело в этом году, мухи уже ожили. И толку, что отдышался? Но хоть таких вот ребят, как тот загипсованный, не встретил. И то хорошо.
      Мы вышли в коридор. Снова две двери. Справа — палата, слева дверь с табличкой «Операционная». В палате никого. Операционная закрыта. Ну и пес с ней, пусть себе закрыта. Для нормального мертвяка открыть запертую дверь — задача почти неодолимая. А для мутанта? А без понятия. Все равно, пускай себе закрыта.
      — Пошли.
      И где теперь искать этих самых мутантов, а? Кто-то ведь сожрал всех больных, а мы уже видели, к чему это обычно приводит. Не в подвал ли спускаться надо? Есть у меня такое предчувствие. Говорили же нам, что зомби с улиц исчезают по ночам. Может быть темнота как то меняет их поведение? А где искать темноту здесь? Только в подвале, где же еще? В операционной? Озноб пробежал по спине, я нервно оглянулся на оставшуюся у нас за спиной дверь.
      — Ты чего? — спросил Васька.
      — Так… Мерещится чего-то. Пошли дальше.
      Коридор закончился решеткой у лестницы. Не желало руководство больницы, чтобы с этажа на этаж слишком много проходов было. Как пожарный надзор проходили, интересно? Ну и не надо. Нам тоже так лучше, контролировать проще. А в других палатах нашли еще немало обглоданных останков. После того, как мы открыли все двери, вонь в коридоре усилилась, даже Леха по радио спросил, почему так мертвечиной тянет?
      — Леха, Сергеич, вооружайтесь главным калибром, здесь точно будут мутанты.
      — Принял. — послышался голос Сергеича. — Много трупов?
      — Десятка два с лишним только на этом этаже.
      — Ох, и не фига себе. — услышал я Леху.
      Вот и я так же примерно думаю. Поэтому убрал АПБ в кобуру, снял с плеча помповик, сдвинул указательным пальцем влево кнопочку предохранителя. Васька посмотрел на меня, и тоже вооружился своим помповым «Вепрем».
      Гулкий удар, как будто кто-то с разбегу ногой пнул дверь. Что-то затрещало. Мы рывком развернулись — звук шел от операционной, дверь в которую мы прошли только что.
      — Это кто там, а? — чуть испуганно спросил Васька.
      — А я знаю? — примерно таким же голосом ответил я.
      Отсветы наших тактических фонарей уперлись прямо в табличку «Операционная». Послышалось нечто вроде протяжного то ли свиста, то ли шипения, и новый удар обрушился на дверь. По ДСП филенки прошла продольная трещина, затрещала рама. Ну, ни хрена себе.
      — Что там у вас? — голос Сергеича.
      — Держите лестницу. Кто-то ломится из закрытой комнаты.
      — Помощь нужна?
      — Нет, просто прикрывайте. Кэмел, чуть назад!
      Мы отступили по коридору назад, чтобы тот, кто скоро проломит эту несчастную дверь, не выпрыгнул прямо на нас. Новый удар, треск, даже штукатурка посыпалась из-за дверной рамы, и тут же повторный удар и дверь распахнулась, с грохотом врезавшись в стену. Что-то темное и низкое выскочило в коридор, ударилось в противоположную стену, резко повернулось к нам, вновь захрипело-засвистело, и… замерло, когда лучи двух подствольных фонарей ударили в широко открытые бельма глаз.
      Чем-то эта тварь напоминала Витьку-алкаша, но была совсем другой. Слишком большие бельмастые глаза, и какие-то странные уши, широкие и постоянно двигающиеся. Тварь издала очередной свист, ее уши при этом задрожали, она напружинилась, и в этот момент мы выстрелили. Двойной заряд картечи прилетел ей в голову, опрокинул назад… и через секунду мутант снова стоял на ногах, не по-человечески ловко извернувшись и подскочив на месте. Это как так?
      Уши мутанта дернулись, вновь хрипящий свист пронесся по коридору хирургического отделения, и мы снова выстрелили, и снова, и снова. Ни одна картечина не прошла мимо. Мы видели, как картечь рвет кожу и мышцы отвратной морды мутанта, как попавший прямо в зубастую пасть выстрел вышиб зубы, как выбило вытаращенные глаза, как снова сбило с ног, но не убило. Мутант начал подниматься, хоть и не так уверенно, как до этого. Новый хрип-свист и из двери операционной выскочила вторая такая же тварь. А мы то одну завалить не можем.
      — В укрытие, гранатами огонь! — заорал я.
      Мы с Васькой метнулись в противоположные комнаты, я поскользнулся на запекшейся на полу крови и чуть не упал. Рванул из разгрузки «эфку», уколов пальцы, сжал усики, рванул кольцо и выбросил ребристую тяжелую тушку гранаты в коридор, метнувшись обратно в палату. И услышал, как по полу коридора заскакала вторая граната. Шестьдесят граммов взрывчатого вещества рванули полкило чугуна на сотни осколков, грохнуло, посыпались стекла и плафоны, мимо двери палаты взвизгнул металл, и пронеслось облако пыли.
      И тут же рвануло снова, из коридора донесся вой. Судорожно запихал пару патронов в приемник, заорал: «Огонь!» и высунувшись из палаты в дверь, поймал серединой луча своего фонаря голову сбитой с ног твари, которая завалилась на вторую, и быстро опорожнил в нее весь остаток магазина дробовика, три патрона. Откинулся назад, тяжело дыша, рванул крышку подсумка, цепляя дрожащими пальцами скользкие донца гильз, начал поочередно вталкивать их в приемник, рванул цевье назад и вперед, загоняя первый патрон в магазине на свое место. И еще один патрон в окошко. Из коридора доносились выстрелы — из палаты напротив стрелял Васька. Затем он отскочил назад, а я высунулся в дверь, уже с перезаряженным дробовиком. Но стрелять было уже не в кого. Две туши лежали в коридоре неподвижно, все стены вокруг них были забрызганы кусками их плоти.
      — Чисто!
      Васька высунулся из палаты, целясь в трупы мутантов.
      — Похоже, что привалили.
      — ДА ЧТО ТАМ У ВАС??? — взбешенный и одновременно испуганный голос Лехи в наушнике.
      — Мутанты, мля. — выдохнул я. — Хуже чем те, что раньше видели. Еле завалили. Кэмел, вперед, зачистим помещение.
      Оставлять операционную непроверенной нельзя, мало ли, кто там сидит. Мы вышли в коридор и приставными шагами заскользили в сторону выбитой двери. Остановились перед ней, прислушались. Хорошо бы начать с гранат, но блин… мало их. Жабьи клешни так и сжимаются на горле. Тишина внутри. Ладно, загляну.