12

Целый день мы тащились по безлесной равнине и месили сухую пыль. Шли мы, как мне казалось, вверх, хотя явного подъема видно не было и попадались даже пологие лощины, переход через которые окончательно сбивал с толку мой внутренний высотомер. Справа и слева возвышались странные горки, прерывистой ломаной линией вычерчивающие горизонт.

Только под вечер, смертельно уставшие, мы наконец подошли к горам. Если кто-нибудь под горами понимает что-либо типа Кавказа, Алтая или Тянь-Шаня (я, во всяком случае, представляла себе что-то в этом роде), то есть с предваряющими их всхолмьями, предгорьями, постепенно переходящими в собственно хребты, заросшие, например, сосновым лесом, то в данном случае он в корне не прав. Эти горы ничего не знали о предгорьях и прочих подобных мелочах и торчали на местности подобно ряду огромных кариесных зубов. Можно было стоять одной ногой на равнине, поставив другую уже на гору, круто уходящую ввысь, изрезанную бороздами эрозии и утыканную редкими кривыми древесами, неведомо как удерживающимися вопреки законам тяготения.

Лотан объявил привал, поскольку дороги здесь нет, а есть только направление, и если мы хотим жить долго и счастливо, то двигаться в этом самом направлении лучше при дневном свете. Никаких возражений у нас это не вызвало. Лично у меня сложилось впечатление, что дальше пройдет только игуана с клейкими ногами и уж никак не антропоморфное существо.

– Вот и отлично, – сказал Лотан, пропуская мимо ушей мои соображения насчет игуаны, и отчалил на разведку, «чтоб завтра ноги не ломать».

Мы тем временем разложили костер и убедились, что запасы провизии опять катастрофически уменьшились. Не знаю, что и думать: либо наши молодые люди гораздо прожорливее, чем кажутся, либо в мешке имеется дырка в пятое измерение. Я на всякий случай обследовала мешок со всех сторон, вывернула и рассмотрела с изнанки. Пространственной дырки не обнаружилось, но, возможно, она периодически открывалась.

– Однако ночью в горах холодно будет, – сделала ценное наблюдение Нашка, кутаясь в куртку на волчьем меху.

Надо отдать должное Зеону, снарядил он нас прилично. По крайней мере, на арбалет я не могла нарадоваться. Когда-то давно меня учили пользоваться этими штуковинами и разбираться в них. Этот был шедевром. Честно говоря, я не думала, что Зеон мне его отдаст.

И меховая одежка пригодилась, а мы-то, две кретинки, хотели налегке отправиться – лето же. Хорошо, Лотан это пресек.

– Будет холодно, – согласилась я, – между прочим, хотя, возможно, мне это мерещится, но на том дереве висит что-то съедобное.

Нашка и Кро задрали головы.

– Ананасы на сосне, – растерянно сказала Нашка.

– Это шишки такие? Да, такой по балде получишь – мало не покажется!

– Это не сосны, – мрачно сказал Кро, – и это не шишки…

– Судя по твоему тону, в пищу они не годятся.

– Смотря с какой стороны подойти к вопросу.

– Что значит, с какой стороны? – возмутилась Нашка. – Посредством клистира, что ли?

– Нет, в смысле, кто кого есть будет…

Судя по напряженной интонации, Кро хотел предложить нам заняться лечебным голоданием, совмещенным с лечебным бегом, притом немедленно.

Я пристально разглядывала «ананасы», пока один из них вдруг не шевельнулся.

– Так это что, – обратилась я к Кро, – какие-то животные, что ли? Кро? Ты где? Ты еще жив?

– Рене, мне почему-то кажется, что эти твои «ананасы» ему очень не понравились, – сообщила Нашка. – Ты не знаешь почему?

И тут «ананас» начал разворачиваться, словно перетекал в другую форму. Чешуи пришли в движение, расходясь в стороны и выпуская наружу тонкие костлявые крылья. Последней появилась короткая заостренная морда с парой недобро мерцающих глаз. Теперь, когда фокус объяснили, стало понятно, что «ананасы» – это некие твари, спящие на дереве, уцепившись задними ногами за ветви и свернувшись клубком наподобие ежей.

Вслед за первым зверем проснулись еще несколько…

Мы с Нашкой сделали первое, что пришло нам в голову, причем отнюдь не в головной мозг, – дружно и громко завизжали. Это был качественный, добротный женский визг, который не стыдно предъявить лучшим представителям крыс и тараканов. Но триумф наш был недолгим – первая тварь снялась с дерева и раззявила пасть, наглядно продемонстрировав, какие мы, в сущности, дилетантки. От ее вопля у меня мгновенно свернулись уши, но это не помогло. А тварь еще и модулировала голосом, переходя от заунывного надрывного воя к предсмертным взвизгам электропилы, в которую засунули рельс. Она была еще только на половине пути к нам, а мне уже казалось, что еще секунда – и мои мозги разорвутся и полезут изо всех естественных отверстий головы. Видимо, поэтому я сделала то, чего от себя никак не ожидала: взмахнула в сторону твари рукой, одновременно произнося некие слова на (готова поклясться) неизвестном мне языке. Из ладони вырвалось нечто, широкой дугой разошедшееся вперед и вверх.

Верхушку ближайшего дерева срезало, как ножом; чуть дальше из склона горы ударил фонтан каменной крошки, несколько мгновений спустя застучавшей по траве и листьям внизу. Эффект, впрочем, оказался вовсе не таким уж сокрушительным: если перед этим большинство тварей явно собирались пассивно понаблюдать, как наиболее активная из них борется с непрошеными гостями, то теперь в воздух взвились все.

Отставив магию, я взялась за арбалет. И – о чудо! – он подействовал. Первый болт я пустила в «молоко», зато двумя другими сшибла двух тварей, одна из которых, впрочем, тут же взлетела, ибо упала скорее от испуга, чем от удара. По крайней мере, теперь бестии сторонились меня, что, впрочем, не очень-то ослабило истошные вопли зверюг. Я оглянулась на Нашку. Подруга отбивалась от пикирующих монстров каким-то дрыном. Кричать что-либо было бесполезно, поэтому я пальнула поверх Наташиной головы, привлекая коллективное внимание и подруги, и насевших на нее тварей, а затем пантомимой попыталась изобразить нечто большое и страшное.

Нашка, к счастью, поняла. Сбросив волчью куртку, она согнулась, словно в низком поклоне, и не без изящества перетекла в свою драконью ипостась. Подобная перемена в составе действующих лиц вызвала в стане врагов некоторое смятение. Развивая этот тактический успех, я сшибла-таки еще одну тварь, после чего Нашка распахнула свои доисторические челюсти и плюнула струей огня. Две твари горящими комочками полетели на землю, остаток кроны срезанного мною дерева осыпался облаком пепла. К счастью, среди неведомых тварей имелись настоящие бойцы, то есть те, кто точно знает, когда пора драпать. Во всяком случае, мечущаяся над нами стая сгруппировалась и стремительно покинула поле битвы. Нашка плюнула огнем им вслед, но не попала.

Я бесчувственной тушкой упала на землю, всеми клетками тела проникаясь мыслью, какая же это замечательная вещь – тишина. Судя по всему, Нашка рухнула рядом; во всяком случае, когда через пару минут я смогла что-либо воспринимать и открыла глаза, она лежала на травке, уже в человеческом облике, закинув руки за голову и бездумно глядя в небо.

Я поднялась и попробовала расшевелить подругу сапогом.

– Отвали, девушка, – отозвалась она. – Дай мне спокойно умереть!

– Что-то ты не похожа на умирающую, – усомнилась я. – Во всяком случае, только что огнем ты плевалась совсем как живая.

– Вот сейчас как плюну, и не будешь мешать мне готовиться к встрече с Вечным!

– Ага, – согласилась я, – а также с разумным и добрым! Лучше скажи, где наш полупроводник?

– Там где-то, – неопределенно махнула рукой Нашка, устало прикрывая глаза.

Только я собралась на поиски Кро, как словно из ниоткуда материализовался Лотан.

– Ну как, девушки, – поинтересовался он, – поесть приготовили?

– Ага, – сообщила я, брезгливо поднимая с земли за крыло обугленную тушку, – летучие ананасы, обжаренные в собственном соку. Нашка лично жарила! Угощайся, она против не будет, поскольку собралась нас покинуть навеки…

Лотан с изумлением поглядел на кус горелой протоплазмы, а затем обвел взглядом место привала и заметил остальных трех тварей и еще дымящийся пень.

– Да, повезло вам! Можно сказать, выиграли в лотерею! – сказал он.

– Что это хоть за чешуйчатые гадины визгливые были? – поинтересовалась я.

– Орвоши, разновидность гарпий, почти неуязвимые для магии, кстати. Живут группами, почему-то всегда на деревьях Дукампа. – Лотан покосился на обгорелый огрызок ствола.

– Они хищные или так, попугать хотели?

– Обычно они своими воплями сводят жертву с ума, пока та, набегавшись, не свернет себе шею, что в горах, как ты понимаешь, несложно. Потом, если не слишком голодны, высасывают кровь и выедают печень, а если голодные…

– Ладно, ладно, я поняла, оставь гастрономические подробности и лучше попробуй привести в себя нашу золотую дракониху.

Лотан воспринял эти слова буквально.

– Оставьте меня, я хочу умереть… Шо такое?! – возмутилась Наташа, бесцеремонно поднятая в вертикальное положение за шкирку.

– Ты не умираешь! – отрезал Лотан. – Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь… еще не скоро!

– Да что с тобой такое? – возмутилась наконец и я. – Оживай быстрее, есть очень хочется!

– Это все орвоши, в их криках присутствует компонент, вызывающий у большинства существ глубокую депрессию и стремление к смерти.

– Но я-то никуда в данном случае не стремлюсь! – возмутилась я.

– Золотой дракон, – терпеливо объяснил Лотан, – хоть и состоит в значительной степени из магии, при этом все же является рептилией, а они этот компонент звука воспринимают много лучше человека.

Я представила себе, как все окрестные ящерицы и гадюки, или кто тут еще водится, поспешно пытаются покончить с собой, но никак не могла придумать, каким способом. Должно быть, залезают на самый высокий утес и оттуда бросаются в бездну, проклиная вслух этот жестокий и негостеприимный мир. Стараются, карабкаются, цепляются коготками и щитками за трещинки в камнях, поддерживают друг друга. Впрочем, пока какая-нибудь гадюка залезет на вершину утеса, пройдет дня три-четыре, и она может передумать. То-то ей весело будет слезать обратно, если к моменту прозрения она успеет забраться повыше.

– Понятие смерти знакомо только разумным существам, – разрушил нарисованную моим воображением картину Лотан. – Все прочие рептилии чувствуют лишь легкое необъяснимое беспокойство.

– А ты?

– Я сейчас в человеческом облике, – просветил меня Лотан.

Нашка наконец-то пришла в себя.

– Уф, – сказала она, – никогда не буду больше есть ананасы. Уверяю, отныне при виде банки с ананасовым компотом меня просто вырвет.

– Утешься, краса моя, – я протянула Нашке ее волчью куртку, – это тебе в ближайшее время не грозит. А в самое ближайшее не грозит также вообще какая-либо еда.

К нашему удивлению, Лотан обошел поляну, подобрал подбитых из арбалета гарпий, выдернул и вернул мне болты, а добычу спрятал в мешок, тот самый, с пространственной дырой.

– Зачем это тебе? – изумилась брезгливая Нашка. – Да еще и мешок пищевой изгваздал этой дохлятиной!

– Пригодится. – Дракон повернулся почему-то ко мне. – Ну-ка, лиса, подойди, потрогай.

Я покорно поднесла ладонь к мешку, сквозь стенку которого проступали встопорщенные чешуи орвоши. Ощущение было такое же, как когда водишь рукой с магнитиком над поверхностью другого магнита и оба ориентированы одинаковыми полюсами друг другу навстречу.

– Это остаточная магия их панциря, – ответил Лотан на мои удивленно поднятые брови. – Если эти шкурки растянуть на щите или нашить на куртку, ими еще несколько лет можно отражать довольно сильные заклинания.

– Твоя куртка сшита из их шкурок! – догадалась я. – То-то она мне показалась странной.

– Не совсем из этих, но из похожих. Жаль, Эльдгард мне ее порвал… Против когтей вампира такая защита не очень-то годится.

Мы немного прибрали место привала, сложили костер и даже совместно подивились убывающим продуктовым запасам. И тут вспомнили, что нас, вообще-то, было больше.

– Что-то Кро не видать, – отметила Нашка. – Давайте поищем его, что ли. Кро-о, ты где?!!

Ее вопль прокатился по ущельям, прогудел эхом и затих. Мы подождали. Рыцарь не отозвался.

– Ты хоть помнишь, в какую сторону он побежал? А то в пылу схватки я за ним не следила.

– Куда-то туда, – Нашка неопределенно показала рукой в сторону ближайшей горы. – Я, признаться, тоже не слишком пристально следила.

– Ладно, – сказал Лотан, – вы продолжайте обустраиваться, а я схожу поищу его.

– Ну уж нет! – возмутились мы с Нашкой хором.

– Давай, – предложила я, – теперь ты тут пообустраиваешься, а мы сходим на поиски. У меня все-таки нюх есть, попробую найти его по запаху.

Лотан вяло сопротивлялся, утверждая, что теперь-то опасности никакой нет, что визгучие поганцы не только убрались сами, но распугали всю потенциально опасную живность мили на три вокруг, но мы были непреклонны. Махнув на нас рукой, дракон занялся готовкой ужина. Мы же направились к горе.

– Рене, ты же ничего не нюхала, никакой вещицы Кро, – сказала Нашка. – У нас даже портянки его нет.

Я фыркнула:

– Вот еще! Даже если бы была – ни за какие деньги не стала бы ее нюхать. Даже близко бы не подошла! Я же тебе не ищейка какая-нибудь, я почти лиса, обойдусь и без занюхивания.

След Кро оказалось найти даже проще, чем я ожидала, даром что он был почти прямым. Мы прошли через какие-то колючие кусты (в адрес которых Нашка раздраженно высказалась совершенно непригодными для печати выражениями) и уткнулись в дыру в земле. Черный провал уходил прямо под гору, нависающую над ним серой каменной тушей. След заканчивался в провале…

– Э-эй, Кро, ты тут? Ау! – Лежа на животе, я заглянула в темное подземелье. Оттуда тянуло холодом и сыростью, но, вопреки ожиданиям, не затхлостью. Слегка пахло землей и известняком. Где-то в глубине журчала вода.

– Эй, сэр рыцарь, – с явной издевкой покричала Нашка, присоединяясь ко мне. – Ты там жив?

– Вроде бы, – отозвался кто-то снизу, предположительно Кро, хотя подземные пустоты искажали голос до неузнаваемости. – А вы-то живы?

– О, тебя интересует наша судьба? – притворно удивилась Нашка. – Где же вы были, господин драконоборец, когда эти твари хотели нас разорвать на тысячу маленьких драконов и лис?

– Настоящий герой, – назидательно сказал из подземных глубин голос рыцаря, – четко умеет соизмерять свои силы с силами противника и делает соответствующие выводы. Я был уверен, дамы, что вы последуете за мной, в это безопасное убежище, ибо, к сожалению, я не в силах бороться с тлетворным воздействием голоса орвоши.

– Пожалуй, настал твой черед покинуть это безопасное убежище. Или ты решил поселиться здесь навечно?

– Боюсь, это и вызывает в настоящий момент наибольшие затруднения, – замогильным голосом грустно сообщил Кро, – достать до краев дыры, через которую я попал сюда, не представляется никакой возможности…

– Тусик, – сказала я, – есть только один выход. Будь добра, стань драконом и опусти туда хвост. Эй, Кро, далеко ты не достаешь до верха?

– Сажени полторы, – отозвался Кро.

– Ну вот еще! – фыркнула Нашка. – Не собираюсь я совать части своего родного тела куда ни попадя!

– Ну ладно, ну чего тебе стоит! Не можем же мы тут его бросить!

– Я еще как могу, – сказала Нашка, уже сдаваясь.

– Наташенька, ну мы его скормим следующей встреченной нечисти, если она проявит интерес.

– Ладно, – вздохнула Нашка. Вцепившись когтями всех четырех лап в землю (ежики курносые, я никогда не привыкну к этим ее перетеканиям из личины в личину!), она поползла задним ходом, постепенно опуская хвост в провал.

– Смотри не свались, – предупредила я. Нашка в ответ только лязгнула челюстями.

– Ну что, господин драконоборец, можете дотянуться? – крикнула она.

– Да, – донеслось из-под земли, – уже дотянулся! Можете вытаскивать хвост.

Нашка раздраженно рыкнула и двинулась вперед. Кро висел на кончике ее хвоста и не уставал благодарить:

– Спасибо вам, милая прекрасная дева. Вы – добрейший из драконов, которых я когда-либо видел!

– Ты бы лучше держался крепче, Кро, – сказала я, нагибаясь над дырой, – а то второй раз я ее не смогу уговорить.

Нашка, решив, что с нее хватит, форсировала спасательные работы, сердито дернув хвостом. Кро вылетел из дыры пробкой и, описав дугу в воздухе, приземлился на жухлую траву шагах в шести от провала.

– Ну вот, – сказала я, с непреходящим восхищением наблюдая, как Нашка вновь обретает человеческий облик. – Раз все в сборе и целы (Кро со стоном сел на землю и осмотрел себя – не переломаны ли руки-ноги), пойдем посмотрим, че там Лотан накашеварил.

Лотан действительно умудрился в наше отсутствие состряпать что-то путное из наших скудных запасов. Пожалуй, знаменитое ирландское рагу было ближайшим родственником этого загадочного блюда; впрочем, мы были такие голодные, что загадочность не имела значения. Лотана же весьма порадовал рассказ о подземной дыре.

– Горы эти почти неприступны, – сообщил он. – Я думал, признаться, перелететь через них, несмотря на то что мысль о вашей троице на моей шее не вызывает никакого энтузиазма. Так что данный вариант куда лучше.

– Что, лезть в эту сырую нору? – брезгливо изумилась Нашка.

Лотан проигнорировал ее интонацию:

– Я знал, что где-то здесь под горами проходит русло подземной реки, выходящей на поверхность примерно там, куда нам надо. С того конца это широкая и просторная пещера, по которой, если больших дождей давно не было, вот как сейчас, струится речка-переплюйка, собаке по колено. Я только не знал, где здесь входы в эту пещеру, а вы очень удачно один из них нашли.

– Лотан, ты на самом деле не в силах поднять всех нас разом? – спросила я, из законов физики вспоминая, что на «мышечной тяге» больше 80 килограммов поднять невозможно.

Оказалось, что законы нашей физики здесь тоже вполне себе действуют.

– На одних крыльях – нет конечно, – ответил дракон. – Даже себя, ведь в драконьем облике я больше человека. Только в сочетании с левитацией – да, но на это уходит довольно много энергии, а колдун из меня неважный. В отличие от золотых драконов мы – те же оборотни: частично люди, частично рептилии. И магия, если она вообще есть, часть нашей человеческой природы. Так что в ваших интересах не проводить такого эксперимента. – Лотан улыбнулся, продемонстрировав оскал не хуже моего собственного. – По крайней мере, со мной. Здесь довольно, острые и твердые скалы.

Какие уж там скалы над нашей головой, я могла только догадываться. Речка-переплюйка большей частью хлюпала под ногами, иногда вообще пропадая: похоже, все подножие хребта было изъедено разноразмерными дырами и каналами, как кусок хорошего сыра, и водный поток иногда проваливался сквозь дыру в какую-то нижнюю пещеру с характерным унитазным журчанием. Затем, где-нибудь через километр, вода вновь появлялась, то струйками выливалась из щелей в стене, а то и просто из ниоткуда, так что я обнаруживала ее возвращение по неожиданной сырости в обуви и хлюпанью под ногами. Впрочем, по отметинам на стенах даже я, абсолютно ничего в этом не смыслящая, могла понять, что, когда воды много, здесь катится поток, которого хватает и на нижние, и на верхние пещеры.

– И долго нам еще в этой сырости тащиться? – проворчала Нашка скорее риторически, поскольку ответить на ее вопрос все равно никто не смог бы.

– Долго, – столь же риторически ответила я. – И вообще, что тебе не нравится? Посмотри, какая дивная пещера! Да десятки спелеологов, или как они там называются, что угодно отдали бы за такую прогулку!

– Вот пусть и гуляют, – отозвалась Нашка. – Охотно с ними поменяюсь.

Пещера, по которой мы шли вот уже часов шесть, протопав, по моим оценкам, километров двадцать с хвостиком, не могла похвастаться украшениями в виде полупрозрачных сталактитов и прочих натеков, которые так привлекают туристов в ее собратьях. Здесь явно поработал современный дизайнер, приверженец лаконичного минимализма, только несколько мрачноватого. В свете факелов были видны стены, исчерченные полосами белого, желтого цвета и разных оттенков серого, узкие скругленные полки, изящно заостренные выступы и стрельчатые ниши. Изредка попадались колонны, словно набранные из полированных плоских сегментов каплевидной формы. Только потолок остался несколько недоработанным в общем стиле, сохранив местами рубленые очертания выступов и впадин на месте выпавших камней. На исходе шестого часа, когда речка, ставшая немного побольше (вероятно, всосала в себя по пути своих маловодных коллег), вновь нас покинула, я оступилась и с матюгом упала в кристально чистое озерко овальной формы, дно которого было очень мило присыпано белым песочком.