11

Заночевали мы, как оказалось, в какой-нибудь паре километров от озера и от стоящей на его берегу рыбацкой деревушки. Неудивительно, что число комаров накануне несколько превышало разумно допустимое. На драконов, пусть и в человеческом облике, они не позарились, я же задумчиво чесалась, утешая себя мыслью, что Кро чесался куда интенсивнее.

Кони как-то оставили комаров без внимания, бодро шлепая по влажной наезженной дороге, то и дело пересекаемой ручьями. В какой-то момент меня угораздило посмотреть вниз как раз тогда, когда мой скакун попал ногой точно в след лошади Лотана, успевший заполнится водой, и торфяная жижа со звучным чмоком ударила прямо мне в лицо, чем немного отвлекла от насекомых-кровопийц.

Озеро было весьма внушительным: слева и справа от нас береговые линии, укрытые где лозняком, где ольшаником, извиваясь, уходили вдаль и, смазанные туманной дымкой, загибались навстречу друг другу почти у горизонта. Проникнуться бескрайностью озера мешали многочисленные островки и острова, начинавшиеся прямо напротив деревни. Размеры и формы их были самые разнообразные, от едва выступающей из воды отмели с парочкой ивовых кустов до вытянутых, длиною в триста-четыреста метров добротных островов, несших на своих спинах шапки настоящего густого леса с плюмажем из высоченных старых тополей или изумрудные бархатные подушки сочных лугов. Кое-где виднелись сплетенные из веток и тростника шалаши, а на самом ближнем острове даже пристроилась парочка изб; три рыжие коровы, разлегшись среди бурьяна, задумчиво взирали на нас через водную преграду. Все это мы обозревали, пока Лотан отправился в собственно деревню, чтобы нанять лодку, а заодно вызнать что-нибудь про колдуна.

– По-моему, все вполне мило и безобидно, – сказала Нашка, растянувшись на мягкой травке, как только солнце согнало утреннюю росу. – Не вижу ничего такого, что могло бы вызвать беспокойство.

– Вот это-то и вызывает беспокойство. – Я тоже разлеглась на бережке, пожевывая соломинку. Из-за ближнего острова неспешно выплыла небольшая лодчонка, левее из тростников снялась и тяжело полетела большая цапля, преследуемая собственным отражением. Зеленоватая стрекоза присела на кончик соломинки и воззрилась на меня выпуклыми глазами. – Все как-то слишком просто. Вряд ли перспектива пятидневной поездки верхом является серьезным препятствием для желающих завладеть артефактом. А за эти сотни лет, клянусь ушами, таких должно было быть немало.

– Ну, – Нашка с сомнением еще раз обозрела озеро, – может, ты и права, хотя мне хотелось бы думать, что здесь наши мытарства и закончатся…

– Гхм, пожалуй, я бы предпочла еще пожить…

– Ну ты же понимаешь, что я имела в виду. – Наташа села. – О, вон Лотан идет, сейчас всю правду и узнаем.

Вернувшийся Лотан был мрачен, как партизан перед расстрелом.

– Лодки нет и не будет? – сделала попытку угадать причину его настроения Нашка.

Лотан как будто очнулся:

– Нет, лодка есть… Старик, который мне ее продал, уверяет, что на ней ходил его отец. Не удивлюсь, если это на самом деле был прадед. На таком жутком корыте я даже в детстве никогда не плавал. Можете сходить полюбоваться – оно у пристани.

– А зачем покупать? – не поняла я. – Мы же ее вернем.

– Затем, что этот мудрый человек полагает, что, как только мы отойдем от Барвинка – это самый дальний остров, на который местные рискуют плавать, – мы люди конченые. Между прочим, именно поэтому мне не удалось найти лодки получше. Рыбаки не хотят с ними расставаться.

– Если они дальше не плавали, откуда они знают, что там все так плохо?

– У них богатое воображение.

Лотан скривился, порылся в пищевом мешке, нашел яблоко и агрессивно вонзил в него клыки.

– А чего ты тогда такой злой, будто тебе хвост крепостными воротами прищемили? – не поняла я. – Если ты считаешь, что у них воображение…

– Мне хочется думать, что это их воображение, потому что им жить тут скучно! – отрезал Лотан. – Но все, чего я сегодня наслушался, не было ложью, они сами верили в то, о чем меня предупреждали… попутно выясняя, составили ли мы завещания и кому отойдут лошади. Ненавижу таких доброхотов, надо посоветовать Зеону ввести смертную казнь за непрошеные советы.

Лотан наконец заметил наши вытянувшиеся физиономии и рассмеялся.

– Извините, девчонки, похоже, у меня в последнее время прогрессирует человеконенавистничество.

– Тогда предупреди нас заранее, – сказала Наташа, – когда у тебя начнется обострение. Мы, конечно, не то чтобы совсем люди сейчас, но все-таки.

Купленное Лотаном плавсредство было похоже на грандиозную плоскодонку метров восьми в длину, в центре которой горделиво возвышалась мачта. На мачте висел парус, состоянием и цветом напоминающий заслуженную половую тряпку. Но надо отдать должное, Лотан все же несколько преувеличивал, и это было не совсем корыто. Раз оно смогло вместить нас четверых с пожитками и при этом не пойти ко дну.

– Ветер в нашу сторону, – глубокомысленно сообщил Кро, послюнявив палец. – Придется грести.

– Вот и гребите, мальчики, – ласково сказала Наташа, комфортно расположившись на носу лодки с видом Афины Руссель-Онассис [10] на борту собственной яхты. – Гребите себе, у нас ручки нежные.

Кро покорно взялся за весла, а Лотан смерил Нашку тяжелым взглядом, который она парировала милой улыбкой.

Грести оказалось совсем нетяжело (ну, то есть при взгляде на наших гребцов мне не показалось, что им очень уж тяжело), а лодка – довольно ходкой и остойчивой. Ветра, в сущности, почти не было, он лишь слегка серебрил рябью поверхность озера, а местами, под прикрытием очередного острова, и вообще пропадал. Парус висел безвольной тряпкой, не помогая гребцам, но и не мешая.

– Наташа, – сказал Лотан, – раз уж ты сидишь впереди, может, принесешь пользу обществу, побудешь впередсмотрящей?

Нашка обернулась.

– Э… А куда смотреть? – поинтересовалась она. Лотан бросил весла и тоже повернулся вперед, пристально разглядывая острова.

– Так, – сказал он, – если я ничего не путаю, то вот это – Крячий остров, а Барвинок – вон тот, а за ним начинаются запретные острова, куда аборигены не плавают под страхом смерти.

– Далековато. – Нашка прикинула расстояние до лесистого Барвинка. – Рене, наколдуй-ка ветер.

– Стоит ли?

Я попыталась напрячь свое подсознание на предмет соответствующего колдовства. Подсознание осталось глухо, я ничего не ощутила, ветер не изменился. Я попробовала еще раз. Должно быть, Лотан заметил выражение моей физиономии, потому что рассмеялся:

– Оставь, Рене, видела бы ты, как тебя перекосило!

– Сам колдуй! – обиженно отозвалась я. – Художника каждый обидеть норовит!

Хотела как лучше!.. Впрочем, учитывая непредсказуемость моих колдовских опытов, лучше не пробовать.

– Давай-ка наляжем на весла, – обратился Лотан к Кро. – Не то чтобы я поверил в местные байки, но лучше было бы попасть на место до вечера. Наташа и ты, Рене, держите курс правее Барвинка, там нам делать нечего…

Ветер сменился, внезапно надув парус, а потом еще и резко усилился. Лотан согнал меня с места рулевого и попытался выправить курс. Заметные волны ощетинились барашками. Кажется, мачту слегка скривило.

– Рене! – крикнул Лотан. – Потише!

– Это не я! – Порыв ветра чуть не выкинул меня за борт. – Оно само!

– Ты уверена? – нахмурился он.

– Абсолютно!

– Тогда почему нас тащит в ту сторону, а не наоборот?

– Может, нас хочет разбить 6 тот берег, к которому мы несемся.

Барвинок уверенно проплывал мимо. И что отвратительно, ветлы, украсившие его берега, едва шевелили поникшими ветвями, давая понять, что порывы ветра к ним никакого отношения не имеют. Я поспешно оглянулась назад: поверхность озера едва шла серебристыми муаровыми разводами, отражая острова и пушистые комки облаков, и только метрах в двадцати позади нашей лодки возмущенно собиралась в складки, то и дело украшавшиеся перышками пены. Граница возмущенной и спокойной воды просматривалась абсолютно отчетливо. Пока я размышляла над этим климатическим феноменом, Нашка на своем посту впередсмотрящего громко завопила:

– Левее, Лотан, или кто там на руле, левее!

Лотан рванул румпель, вода за кормой вспенилась, но тут же усилившийся ветер придал лодке дополнительный импульс, и она с разгона выскочила на небольшой островок шагов пятьдесят в поперечнике. Дно ее, налетев на какую-то твердую преграду, предупреждающе хрустнуло, а затем выплюнуло несколько щепок из образовавшейся дыры. Лодка зашуршала мокрым песком, завалилась на левый бок и замерла. Замер и ветер, вновь выгладив озерную поверхность и свесив унылой тряпицей парус.

– Почти добрались, – сказал Лотан, выбираясь из лодки и с хрустом разминая плечи.

– Оптимист! – фыркнула Нашка. – Кро, вылезай, приехали.

– Надо бы дно заделать чем-нибудь. – Я в свою очередь ступила на твердую землю и огляделась.

Островок представлял собой пологий песчаный бугор, кое-где укрытый дерниной и корявыми деревцами и частично обрамленный полосой тростника.

– Нет, – Лотан уже стоял на самой высокой точке островка, – заделывать долго, да и нечем. Наша цель, похоже, уже совсем рядом.

Я посмотрела по направлению его указующей руки и совсем рядом увидела другой остров, гораздо больше, густо поросший кустами и деревьями, а по опушке – бурьяном.

– Ты думаешь, колдун здесь жил? – поинтересовалась Нашка. – Что-то я не вижу никаких следов жилья…

– Они могут быть за деревьями, – сказал Кро, прикрывая глаза козырьком ладони. – Но кое-какой знак имеется.

Я напряглась, высматривая что-нибудь вроде сгнивших мостков, и, только взглянув повыше, поняла, что имел в виду наш рыцарь: на шесте, неведомо как устоявшем столь длительное время в вертикальном положении, висел пожелтевший от солнца и дождей череп, подозрительно похожий на человеческий.

– Ну что, поплывем? – спросил Лотан, явно игнорируя столь недвусмысленный знак. – Здесь саженей двадцать будет, не больше.

– А что, есть какие-то варианты? – поинтересовалась я.

– Есть сомнения, – сказала Нашка, – что Кро доплывет в своих кастрюлях.

Кро посмотрел на себя, на остров и стал снимать доспехи.

– Эх, Нашка, что же ты так и не научилась летать, – сокрушенно сказала я. – Сейчас бы сели тебе на спинку – и фьють!

– Я тебе дам «фьють», наездница выискалась! Может, это вообще фигня про полеты. Вон, лучше Лотана попроси, может, он слетает.

Лотан отрицательно замотал головой.

– И думать забудьте! Тут плыть всего ничего!

– Вплавь так вплавь, – подытожила я, складывая одежду в более или менее непротекающий кожаный мешок.

Протока выглядела вполне мирно. И чего только местные деятели боятся, подумалось мне. Водичка даже, наверное, теплая, камыши или как это там называется, уточка кормится. Жирная, кстати, уточка, неплохо бы ее на обед добыть.

Если бы в озере водилось что-то опасное, рассуждала я, приближаясь к кромке воды, вряд ли бы оно ограничивало сферу деятельности этой протокой. А местные по остальному озеру разъезжают почем зря. И рыбачат, и купаются.

Я замерла в полушаге от воды. Вода предостерегающе забулькала, а затем вдруг вспенилась полосой метров в восемь шириной. Словно кто-то включил газовую горелку, по камышам затрепетало пламя – и мгновенно с ревом пожара взвилось вверх. Камыши истлели и осыпались черным пеплом. Бедная уточка – наш потенциальный обед – похоже, даже не успела ничего заметить, а огонь уже прошелся по ней, мгновенно испепелив перья и сорвав с костей куски обугленного мяса.

Я в ужасе отшатнулась. Вся компания разом вскрикнула.

– Ты в порядке, Рене? – забеспокоилась Нашка, явно опасаясь подойти ближе.

Я села на песок и осмотрела себя. Вроде бы все цело. Волосы, брови, уши мохнатые, будь они неладны. Нет, ничего не обуглилось и не покорежилось. Да и предметы туалета, в которых я собиралась отправляться в плавание, вполне синтетические, хотя и должны были бы сморщиться и оплавиться от малейшего жара, остались совершенно целыми.

Я поднялась на ноги и осторожно приблизилась к стене огня. Жара я не почувствовала, хотя по идее к такому факелу и близко нельзя было бы подойти. Странно. Я вгляделась в пламя.

Говорят, если долго глядеть на огонь, могут начать чудиться разные странные вещи. Теперь я убедилась в этом на практике.

Вода под огнем бурлила. Как она могла это делать, одновременно горя, не знаю. Но она кипела, как в кастрюле на плите, а для вящего сходства в промежутках между языками пламени мелькали клочья бурой накипи. Пару раз бурунчик кипятка вынес на поверхность и тут же поглотил вновь довольно больших рыб, явно вареных, с белыми глазами, обрывками шкуры и уже отходящим от костей мясом. Странно, рыбы сварились, а жара все равно нет. И тут я заметила уточку. Да, птица действительно не успела понять, что произошло. Причем не успела до сих пор – птичий скелет с клочьями вареного мяса снизу и какими-то присохшими черными ошметками сверху ловко лавировал между огненных языков, деловито щелокча воду клювом и периодически заныривая в нее целиком.

Я потерла глаза, чтобы отогнать жуткое видение, а затем решилась. Подошла вплотную к огню и, так и не ощутив жара, осторожно протянула руку вперед. Последующие события могли оставить меня заикой на всю жизнь: я моментально увидела, как кожа на моей конечности вздулась волдырями, почернела и сошла клочьями, а за ней последовало мясо, обнажая белесые кости.

Я завопила так, что меня, несомненно, услышали в деревне, и балетным прыжком отскочила назад.

– Рене, что с тобой? – Нашка с криком кинулась ко мне.

– Ты что делаешь! – запоздало заорал Лотан.

Я продолжала голосить по инерции, сидя на песке с зажмуренными глазами и боясь взглянуть на собственную руку.

– Да что с тобой? – спросила Нашка уже спокойнее. – Обожглась?

Я медленно приоткрыла левый глаз и скосила его вправо. Рука была цела и явно тоже недоумевала по поводу моей истерики. Я осторожно пошевелила пальцами, опасаясь, что они отвалятся. Рука покорно подчинилась, не выказав никакого неудовольствия.

Не обращая внимания на Наташу, я подняла с песка корягу и сунула ее в пламень. Большая часть коряги тут же занялась, вспыхнула и черной головешкой упала в воду. Я отступила на шаг – коряга в руке была цела и даже не нагрелась.

– Все понятно, – сказала я, оборачиваясь к спутникам и отбрасывая в сторону объект эксперимента. – Это морок такой. Очень, млин, тщательный морок. Найти бы ту сволочь, что его навела.

– Ну и что ты предлагаешь? – поинтересовалась Нашка.

– Думаю, надо спокойно заходить в воду и плыть, стараясь не обращать внимания на эти спецэффекты. Если получится, конечно.

– А если там настоящее пламя где-нибудь дальше?

– Тогда, – сказала я, решительно шагая к краю воды, – Зеон здорово сэкономит на похоронах…

М-да, легко сказать – спокойно! Очень трудно оставаться спокойным, когда видишь собственный скелет, бредущий по пояс в бурлящем кипятке, и удерживать за ремень якобы дотла сгоревшую сумку. Даже при знании, что все это иллюзия, меня колбасило не по?детски. Мягкий ил приятно холодил ноги, просачиваясь между пальцами, а вода тем временем бурлила и пенилась не только вокруг, но и внутри моего костяка. Я невольно оглянулась. Да, иллюзия была отвратительно детальной – на скелете Кро, увенчанном раскалившимся докрасна шлемом, был отчетливо виден сросшийся перелом локтевой кости. Нашка позади меня стучала зубами от ужаса, и это тоже было видно очень хорошо.

В следующий момент меня что-то дернуло, словно особо толстая паутина. Я рванулась вперед, упираясь в дно, невидимая преграда натянулась и беззвучно лопнула, и я проявилась полностью.

Протока оказалась неглубокой – максимум мне по плечи, так что плыть не пришлось. И дно не одарило нас никаким неприятным сюрпризом. Берег острова, правда, густо порос режущей ноги травой, так что пришлось постараться, выбираясь на сушу.

Странный шест при ближайшем рассмотрении оказался насквозь проржавевшим кованым прутом, а череп на нем действительно напоминал человеческий, отличаясь изрядной скуластостью и весьма впечатляющими клыками.

– Ну, ладно, что дальше? – поинтересовалась Нашка, падая на траву.

– В каком смысле? – спросил Кро.

– Ну вот, мы на острове, – неохотно пояснила Наташа. – Чего нам еще ждать?

– М-да, – Лотан почесал подбородок. – Едва ли это была единственная ловушка. Более того, мне кажется, это скорее всего было что-то вроде предупреждения, дескать, не лезьте, дальше будет хуже.

– Твой оптимизм меня убивает! – фыркнула госпожа финансист. – А утешительное что-нибудь сказать можешь?

Не знаю, что ответил Лотан, потому что мое извечное любопытство повлекло меня побродить вокруг и посмотреть, что и как. Надо полагать, палка с черепом отмечала последний барьер, потому что едва я пересекла некую линию, как почувствовала знакомое ощущение разрываемой паутинки. Я замерла, ожидая какой-нибудь гадости. Ожидать особенно долго не пришлось – я услышала резкий свист, как будто… пращи? Не знаю, откуда появилась эта ассоциация, но она меня спасла: я упала ничком на землю, а над моей головой пересекающимися курсами с гудением пронеслись два сгустка синего пламени.

– Рене, ты в порядке? – уже привычно поинтересовался Лотан.

– По крайней мере, она жива.

Нашка приподняла голову над травой и увидела, как я встаю с земли. Я погрозила ей кулаком и проводила взглядом огненный шар. Тот, двигаясь по пологой баллистической кривой, постепенно потерял высоту и метрах в полутораста от берега канул в озеро.

Я выпрямилась и показала озеру средний палец руки. Озеро противно хлюпнуло, а затем на том месте, где пропал огненный шар, вспучился водяной бугор и покатился к берегу, стремительно разрастаясь вширь и ввысь. Судя по звукам, второй фаербол породил аналогичную реакцию с другой стороны. К оконечности нашего островка с ревом неслись две волны высотой с трехэтажный дом.

Отвратительная это манера завелась у моего подсознания – делать что-то, не консультируясь со мной. За спиной возопили мои спутники. Я вскинула руки, будто марионетка, которую дергают за ниточки. Из воздетых кверху ладоней полыхнуло золотым светом. Водные стены с шумом столкнулись у нас над головами, словно скользнули по невидимому куполу, а затем растеклись по его поверхности, накрыв нас полупрозрачной крышей.

Я опустила руки и посмотрела на ладони – выглядели они как обычно.

– Рене, ты зачем меня за волосы дергала?

– Как я могла дергать тебя за что-либо, стоя здесь? – ответила я вопросом на вопрос и невольно смешливо фыркнула: длинные волосы госпожи финансиста стояли дыбом, как наэлектризованные.

– Понятия не имею, – отозвалась Нашка, стараясь пригладить этот парикмахерский шедевр. – М-да, действительно, как-то странно. Почему-то мне показалось, что ты вдруг схватила меня за волосы.

– А мы что, погрузились под воду? – поинтересовался Кро, оглядываясь.

– Да нет, не похоже…

Лотан подошел к краю купола и, протянув руку, потрогал растекшуюся над нами воду. И расхохотался.

– В чем дело? – обиженно поинтересовалась я.

– Ну, Рене, ты даешь! Никогда еще не встречал человека с такими непредсказуемыми последствиями колдовства! – И уже спокойнее, глядя на мои вопросительно поднятые брови, пояснил, постучав по «воде». – Это лед.

– Ну почему опять я! – делано возмущалась пару минут спустя Нашка, уже принявшая драконий облик. – Почему не Лотан? Он ведь тоже дракон, разве нет?

– Потому что я не могу так, как ты, контролировать выброс пламени, – удивительно занудливым тоном отвечал Лотан. – Разрушу этот ледяной домик и погребу нас под его обломками.

Кро опасливо посмотрел на полупрозрачный свод, над которым неспешно плыли тени облаков.

Нашка внутренне собралась и тихонечко подула огнем в нижнюю часть стены «купола». Бурьянистая трава пожухла, лед оплавился – к счастью, только там, куда дула подруга. Нашка, приободрившись, усилила поток пламени, и впадина во льду стала быстро расширяться и углубляться, превращаясь в проход. Еще полминуты – и Нашкино пламя вырвалось наружу, прожигая дорожку в растительности.

Выбрались мы из ледяного плена стремительно, подгонять никого не пришлось. Едва мы отбежали на десяток метров, как над нами вновь с гудением пронеслись фаерболы, скользнули по льду и рикошетом ушли почти вертикально вверх. Метрах в двадцати над землей они столкнулись и с грохотом взорвались, брызнув фонтаном огненных капель. Ледяной свод зашипел, а затем рухнул горой угловатых блестящих обломков, на нас посыпались тлеющие ветки и листья. Мы поспешно углубились под прикрытие деревьев.

– Итак, – сказала, отдышавшись, Нашка, уже принявшая свой нормальный вид. – Огонь, вода… Что дальше?

– Медные трубы? – предположил Кро.

– Хорошо. Остается выяснить, как колдун, будь он неладен, их себе представлял.

– А вот так, – я указала вперед.

Деревья перед нами расступались, образуя открытую площадку, лишенную всяческой растительности (по крайней мере, живой; сухих и трухлявых сучьев на нее нападало по колено, а местами и выше). Прямо напротив нас находились солидные ворота. Как они не превратились в перегной – не знаю, так или иначе, но они выдержали битву со временем и продолжали гостеприимно зазывать широко распахнутыми (хоть и почерневшими и покосившимися) створками. За воротами начиналась на удивление аккуратная дорожка, обрамленная буйно цветущим шиповником.