- Да, - она с опаской покосилась на дверь. - Ты моя единственная надежда освободиться из-под его власти. Пять лет назад Каллист завоевал страну моей матери, и вместе с данью забрал в полон меня и трех моих сестер. И вот я рабыня. Но ты сильный маг, ты победишь его. Оливул, прошу тебя!
      Белый князь скрестил руки на груди. Он не сомневался, что колдунья не лжет, говоря о своем прошлом, и все же в речи ее звучало слишком много фальшивых нот. Она преподносила правду, облачая ее в чужие одежды.
      - Я слишком слаб сейчас для состязания, и лишила меня сил именно ты. Как я могу верить тебе?
      Он рассчитывал убить двух зайцев: выяснить истинную цель визита и, если очень повезет, узнать что-либо о противоядии.
      - О, понимаю, - на опустившихся ресницах блеснула вроде бы нечаянная капля, - ты не веришь... Я скажу, как уничтожить Каллиста. Что тогда?
      - Если ты знаешь, как его уничтожить, зачем тебе я?
      - Я не владею магией, но мои знания и твоя сила приведут нас к успеху. Мы будем править в этой стране.
      Оливул молчал.
      - Только мы, вместе, понимаешь, - она приблизилась еще на шаг, шлейф платья прошуршал по мраморному полу словно хвост змеи. - В наших руках будет власть над всем сущим. Ты согласен?
      Что-то подсказывало Белому князю, что подыгрывать ведьме нельзя.
      Она торопила.
      - Отвечай же. Согласен?
      - Нет.
      - Ты боишься?
      - Ничуть. Ты хочешь, чтобы я правил страной, а ты стала бы моей помощницей и спутницей. Но человек, предавший однажды, предаст и в другой раз.
      - Смотри на меня! - угрожающее шипение оборвало слова Белого князя.
      Не в силах сопротивляться, он поднял взгляд. Зеленые обворожительные очи со зрачками-щелками, прекрасное лицо, безупречное тело. Зазвучала таинственная музыка. Черно-зеленое платье скользнуло на пол. Она танцевала нагая внутри невидимого круга, и круг вырастал, подступая к пленнику.
      Оливул прижался к стене. Пластика магического танца приковала взор и каждое движение оплетало рассудок новым витком забвения. Белый князь не мог ни отвернуться, ни закрыть глаза, но вдруг нашел способ смотреть и не видеть. Женщина-змея извивалась теперь, будто за матовым стеклом, а перед глазами стоял образ Юльки. Веселая и серьезная, озорная и сосредоточенная, она смеялась взахлеб, откинувшись на спинку дивана в кают-компании, нахмурив брови диктовала какие-то параметры с терминала пилота, неслась на коньках по замерзшей реке, уставшая после бесконечных приключений прижималась к его плечу, стоя на палубе корабля.
      - Ты уничтожишь Каллиста драконьим огнем, - раздалось совсем рядом.
      - Нет.
      Музыка, танец, матовое стекло - все разлетелось на куски.
      - Ты умрешь!
      Туман в сознании пропал, и Оливул увидал прямо перед собой гигантскую змею, готовящуюся к броску. Он отскочил в сторону в тот момент, когда чудовище кинулось на него, норовя разорвать страшными зубами грудь. Голова змеи ударилась о стену. Тварь и ее жертва поменялись местами: колдунья оказалась возле окна, а Белый князь - у двери. Явного преимущества новая позиция не давала, но Оливул надеялся, что следующим ударом она выбьет дверь, если, конечно, он сумеет увернуться.
      Змея стянула кольца тела в жесткую пружину, разогнулась и... кривая молния ударила в ее голову. Раздался вопль, смешанный с отвратительным визгом, чудовище рухнуло на пол и вспыхнуло черным пламенем. Секунду спустя на мраморных плитах дымилось грязное зловонное пятно.
      - Я знал, что рано или поздно она попытается организовать против меня заговор, - Каллист убрал хлыст-жезл за пояс и, протянув Оливулу руку, помог подняться. - Я благодарю тебя.
      - За что же? - перехватив дыхание, спросил Белый князь.
      - За то, что не вступил с ней в коалицию, - улыбнулся одними губами чародей и пояснил, - я слышал все от самого начала. Она была глупой. Такой же, как ее сестренки.
      Он небрежно достал из складок меховой накидки трех безжизненных ящериц и бросил в пятно, оставшееся от их старшей сестры.
      - Она солгала тебе, - как ни в чем не бывало продолжал колдун. - Пустить в ход яд была целиком ее идея. Кстати, ты ей понравился, я заметил это еще в Проклятой Лощине. Воистину: свой свояка видит издалека!
      Он весело рассмеялся. Белый князь не повел и бровью.
      - Это шутка, - объявил Каллист, обрывая смех, и продолжал уже без тени иронии. - Только Дракон способен погасить яд Змеи. Ты обязан принять свой первородный облик, Оливул Бер-Росс, в противном случае ты умрешь с последним лучом солнца.
      - Стать драконом и, таким образом, стать твоим слугой? - Оливул усмехнулся. - Хороший выбор ты мне предлагаешь, Каллист: смерть или рабство.
      - Рабство? Да образумят тебя всесильные духи! Разве дракон раб всадника? Я хочу, чтобы мы с тобой были соратниками, друзьями. Вместе мы завоюем этот Мир!
      Белый князь устало провел ладонью по глазам и присел на край кровати. Жест получился несколько вызывающим, но Каллист, опьяненный великими помыслами, этого не заметил.
      - Мы осилим Огненного Идола из Заморья! - продолжал он, - Весь Мир будет нашим!
      - Тоже самое я уже слышал несколько минут назад, - произнес Оливул и, встретив недоуменный взгляд молодого колдуна, показал на жженые останки, - вот от этой дамы.
      Каллист застыл в немом возмущении.
      - Ты соизмеряешь мои слова с шипением тупой твари?! - выдохнул он, наконец. - В себе ли ты, Оливул? Или яд помутил твой рассудок? Вставай, иди за мной, и я покажу тебе величие моих владений и ту границу, за которой нас ждет могущество!
      Он ринулся к окну. Стены поползли в разные стороны, превращая узкий оконный проем в просторные ворота, за которыми показалась колесница, запряженная облаками. Каллист вскочил в нее и взмахнул рукой, призывая Оливула следовать за собой.
      Пара облачных коней несла колесницу по голубому простору. Раскаленное добела солнце нещадно палило землю, поникли цветы в полях, робко спряталась за камнями речка, и даже могучий лес склонил свои вершины перед огненной стихией. Оливул обычно избегал солнца, эта привычка осталась у него со времен мертвой жизни, когда свет будил горькие мысли и терзал душу, но сейчас в льющемся из поднебесья жаре скрывалось что-то родное. Бер-Росс расстегнул ворот рубашки и, прикрыв глаза, подставил лицо золотым лучам. Солнце мягко тронуло искрящиеся перламутром белые волосы, скользнуло по щеке и коснулось багрового пятна на шее. Оливулу показалось, будто луч беспокойно застыл над ним и в следующий миг опрометью помчался с тревожной вестью в знойную даль.
      Солнце, жар, огонь. "Грег-Гор!" - полосонуло Белого князя. Он чуть было не вручил Стихии призыв к брату, но вовремя вспомнил о Каллисте, вот уже десяток минут молча стоящем на козлах волшебной колесницы. Что если, предоставив пленнику эту экскурсию, он надеялся с его помощью найти Черного дракона? Со своей стороны Бер-Росс на провокацию не поддался, но кроме зова крови было еще одно, что позволило бы Грег-Гору узнать о случившемся: всевидящее солнце воплощенная в Мире Стихия Огня.
      "Вряд ли Каллист догадывается о существе Стихий, - подумал Оливул, искоса наблюдая за чародеем, - но наша неосторожность уже сыграла ему на руку, и кто знает, какие еще случайности ожидают впереди. Грег-Гор, Грег-Гор, оставайся там, где ты сейчас. Ты не поможешь мне и не справишься с колдуном, мой младший брат. Ты лишь наполовину дракон."
      Темные Миры. Окутанная отчим духом земля. Оливул ясно помнил день, когда, блуждая по лесу, заметил в зарослях странное существо, глазевшее на него четырьмя беспокойными голубыми глазами. Он осторожно подошел к груде веток, оказавшихся вблизи неумело построенным детскими руками шалашом. Существо выскочило из своего укрытия. Два смуглых тощих мальчишеских тельца, два одинаковых лица и... одна уродливая огромная голова. Создание опрометью кинулось прочь от человека. Оно бежало по поляне, беспорядочно размахивая костлявыми руками и спотыкаясь на каждой кочке. Белый князь бросился на ним, догнал, хотел ухватить за плечи, но тут раздался оглушительных хлопок и вместо уродца перед ним предстал молоденький черный дракон о двух головах. Две слабые струи огня, направленные в лицо, слегка опалили белые волосы. Оливул протянул руки ладонями вверх, это был знак дружбы. Дракончик поупрямился с минуту, а потом шагнул навстречу...
      - Правда ли, - неожиданно нарушил молчание Каллист, - что тот, кто ускользнул от моих нерадивых слуг, твой родной брат?
      Бер-Росс не спешил с ответом.
      - Я говорю о черном драконе, - продолжал чародей, оборачиваясь.
      - Да, - медленно произнес Оливул.
      - Давай сделаем так, - Каллист, предоставив колдовских коней самим себе, спустился с козел, - ты призовешь дракона, и он, уж точно, найдет способ тебя излечить. Потом я отпущу вас обоих, но с маленьким условием: либо ты, либо он должен оставить мне кусочек чешуи. Я не требую от вас службы, я лишь прошу однажды, только однажды прийти на мой зов.
      Белый князь усмехнулся про себя. Он знал законы Племени Драконов: кто вручает человеку право на зов - становится его проводником в Темных Мирах. Он неотступно следует за экзистором, колдуном, пока смерть не разрушит этот договор или же пока сам экзистор не завершит начатую Игру.
      - Каллист, свободой не торгуют. И даже жизнь тому не цена.
      Глаза чародея наполнились тьмою.
      - Да что же ты за человек! - воскликнул он. - Я прошу крошечной услуги и делаю при этом всё, чтобы спасти твою жизнь! Я предлагаю тебе богатство и могущество! Земли и моря, ветер, деревья и скалы - все склоняется перед моей силой, и склонится перед нами обоими. Я готов назвать тебя другом, братом, и чем же отвечаешь ты? Презрением и недоверием?
      На лице Оливула не дрогнула ни одна жилка. Он стоял перед охваченным отчаянием и гневом колдуном, сохраняя каменное спокойствие, и это окончательно вывело Каллиста из себя.
      - Ты насмехаешься надо мной?! - он вырвал из-за пояса магический жезл.
      - Ничуть, - спокойно отозвался Бер-Росс. - Мне жаль тебя. Власть, к которой ты стремишься и которую предлагаешь мне, не награда, а тяжкая ноша. Ты молод, и не знаешь, каково нести ответственность за судьбу целого Мира.
      Каллист плотно сжал побелевшие губы.
      - Я стану всадником дракона и без твоей помощи. А твое время закончится на закате дня. Я с удовольствием посмотрю, как ты будешь умирать!
      Ш 12 Ч
      "Полдень минул... Хорошо, что нет облаков, - весь небосвод развернулся перед четырьмя зоркими глазами. - Оно говорило об Оливуле, но почему черный след? Почему?.. Подняться бы в небо!"
      Гор тронул правую руку Грега. Одна из железных птиц, погибая, дотянулась-таки клювом-кинжалом до крыла. И не привязала бы эта рана дракона к земле, кабы не усталость, которой он больше не мог сопротивляться. Обессиленные, близнецы пролежали несколько часов на усеянной мелкими осколками камней площадке, ныряющей под откос вместе с хилой травой и сухим кустарником. Знойное марево заботливо укрыло их прозрачным покрывалом, а солнце усердно выплескивало палящие лучи, предоставив Хозяину Огня кладезь неиссякаемой своей мощи.
      "Солнце видело беду, - Грег-Гор не мигая смотрел сам на себя. - Оливулу грозит что-то, чему свет не знает образа... Смерть... А где же Донай? Почему его не было рядом? Где Юлька? Где Гаюнары?"
      Гор встал и осторожно приблизился к основанию спуска, откуда площадка круто уходила вниз. Дальше начиналась пропасть, а глубоко на дне ее виднелись гигантские куски разбитых еще в древности скал.
      "Мне не добраться до долины пешком, - обречено вздохнул Черный князь. - А взлететь смогу самое скорое - на закате."
      При мысли о ночи почему-то отчаянно сжались оба сердца.
      "О, Мать Драконов! Дай мне сил на один единственный взлет!"
      Он ждал отклика... Пустота.
      "В этом Мире нет Племени. Я один".
      Гор вернулся к Грегу и сел рядом, прижавшись бедром к его здоровому плечу.
      - Давай говорить, - произнес он.
      - ...как привыкли, - продолжил Грег.
      - Думаешь, нам остается только ждать?
      - Я думаю то же, что ты... А лучше бы мы думали по-разному.
      - Почему? - Гор перевел на него взгляд.
      - Спор порождает истину... Зачем ты задал вопрос? - мгновение спустя изумился Грег.
      - Я сыграл в "думать по-разному", - откликнулся Гор. - Две отдельные части одного не есть одно, состоящее из двух. То есть каждая часть сама по себе субъект.
      Грег привстал на локте.
      - Семь Стихий еще не Мир, но Мир создан на семи Стихиях...
      - ...а это значит, что Огонь существует, даже если остается один!
      Взор двух пар одинаковых глаз потемнел, в черных волосах забегали искры и вспыхнули вдруг языками мнимого синеватого пламени. В знойном мареве завибрировала тень двуглавого дракона с горящими гребнями. Огонь перекинулся на траву и обрел свой истинный цвет и облик. Близнецы сели друг против друга так, чтобы зажженный Стихией костер оказался между ними, и молча устремили взгляд в глубину пламени. Все, к чему могло прикоснуться каждое воплощение Огня, обретало образ в рыжих суетливых всполохах.
      Ровное пятно света блестело на отшлифованных плитах. Солнечные лучи не дотягивались в дальний угол, где с трудом просматривалось очертание человека, но по велению Огня пламя двух факелов, полыхнув, разгорелось ярче и осветило мрачный зал, расположенный под сводами башни. Оливул стоял внутри туманной полусферы, как будто прикованный к невидимой стене, и со стороны казалось, что он, опустив голову на грудь, глубоко задумался о своем. Но прошла минута, две, три; Белый князь не шевелился.
      Огонь дрогнул под коротким порывом ветра, когда резко распахнулась и тут же захлопнулась низкая широкая дверь. Колдун в маске приблизился к куполообразному облаку, висящему в четверти сажени над полом.
      - Очнись, - прозвучал властный голос.
      Ледяной взгляд коснулся лба, и Оливул пришел в себя.
      - Поиграли в героев и довольно, - продолжал Каллист. - Ты умный человек и опытный маг. Ты знаешь: твое спасение в твоих руках.
      - Я уже ответил тебе, - выговорил Белый князь; слова давались тяжело, - я не стану звать Черного дракона и не обернусь драконом сам, поскольку я родился человеком.
      Каллист, удрученно качая головой, чуть заметным движением привлек к себе табурет, ютившийся в углу темницы, и сел перед пленником, задумчиво глядя в пол.
      - А ведь ты на что-то надеешься, Оливул, - произнес он почти утвердительно. - Думаешь, твой рыжий приятель тебе поможет? Мне жаль тебя разочаровывать, но из Бездны не возвращаются. Там живет смерть. Извини, я погорячился утром. Наверное, смерти он все-таки не заслуживал. Он был твоим другом?
      Надменные манеры колдуна растворились в сочувственном тоне, и это заставило Оливула насторожиться. Он даже сумел частично стряхнуть с себя оцепенение, владевшее телом и сознанием с момента заточения в облачный полушар. Причина изменения тактики мага была ему не понятна. Мелькнуло предположение, что Донай или кто-то из друзей, проникнув в башню, исхитрился наложить на него собственный образ. Однако, никаких следов новой Игры Бер-Росс не заметил.
      - Он был твоим другом, да? - Каллист повторил вопрос и, приняв молчание собеседника за утвердительный ответ, продолжал со вздохом. - Мне вправду жаль, что так получилось.
      Отчаяние жестоко полосонуло по сердцу, но Оливул отогнал вползающую вместе с вкрадчивым голосом чародея мысль о гибели Доная.
      Каллист так и не дождался его реакции.
      - Ты сильный человек, - сказал он, вставая; табурет проковылял в свой угол и занял привычное место. - Давай будет откровенными друг с другом. Если я скажу, что хочу спасти твою жизнь из симпатии к тебе, ты не поверишь, верно? Хотя это правда. Понятнее тебе будет другое. Взгляни на меня.
      Оливул, готовый к очередной магической атаке, медленно поднял глаза. Широкая меховая шляпа лежала у ног колдуна, образ пустой маски качался в тени, а перед Белым князем стоял человек с выжженным до костей лицом. "Проклятие Матери Драконов!" - понял Бер-Росс.
      - Знаешь, откуда это? - прозвучал глухой голос; обрывки губ почти не шевелились.
      - Ты убил дракона, - произнес Оливул.
      - Да... Думаешь, Змеиная дочь подвела к смертной черте тебя одного? Ты орудие ее мести! Ты сослужишь ей хорошую службу, когда умрешь. Ведь вместе с тобой умру и я, потому что перед вашим Племенем виновен стану дважды. Тебе, конечно, все равно, каков будет мой конец. Но подумай о роли, уготовленной тебе самому: Белый дракон - слабовольный пособник мерзкой гадкой змеи. Подумай, у тебя еще есть время до заката солнца.
      "До заката... До заката...", - шелестел в костре огонь.
      - Где этот проклятый колдун?! - Грег и Гор вскрикнули в один голос.
      Огонь силился обрисовать хозяину картину местности, но для солнечного света все на земле было едино - и леса, и поля, и горы. Разве что беспокойные волны моря воспринимались Стихией как нечто стороннее. Побережье, залив, башня. Гор встал, вглядываясь туда, где огонь столкнулся с водой, но море скрывалось за неприступными вершинами скал, и ни человеческий, ни драконий взгляд не смог бы отыскать крошечный остров за много верст к востоку, даже если бы горы вдруг расступились.
      - Пэр - возничий Воздуха, - произнес Грег. - Если мы как-нибудь сообщим ему, что произошло, он найдет Оливула.
      Солнечный свет струился сквозь толщи воздушного океана, обнимал луговые травы и цветы, просачивался в чащу лесов, а ветер гулял себе в тех же полях и рощах, независимый и беззаботный. Огонь отчаянно взывал к Воздуху, но разговор этот был сродни беседе слепого с немым.
      Неожиданно в пламени костра вспыхнул образ цветка с огромной яркой головкой. Куда бы ни уходило солнце, кудрявые лепестки неизменно поворачивались к его лучам.
      - Посмотри, - прошептал Грег, хотя Гор уже и сам изумленно озирался по сторонам.
      Скудная слабая трава, узколистые колючие кусты, кривое деревце на склоне все смотрели на Хозяина Огня, и густо-зеленые листья их тянулись в центр круга, где пылал костер.
      - Данила искал нас, - прояснили близнецы друг для друга. - Так ответим же!
      Костер вспыхнул с новой силой. Однако оставшаяся неуслышанной Жизнь была слишком далека сейчас, когда Гаюнар, не дождавшись отзыва, оборвал контакт.
      - Должен быть способ, - Грег перевел взгляд на брата. - Стихии едины в каждом элементе Мира, и любая из них в состоянии воздействовать на другие.
      - Солнечный свет питает растения, они живут благодаря ему, и земле, и воде, и воздуху, и смерти. Вопрос стоит иначе...
      - Как разбудить разум остальных Стихий?
      - Как заставить их обратиться к избранникам?
      Спасительная идея внезапно ворвалась в сознание.
      - Есть в Судьбе одно, что держит в себе дух каждой Стихии - Крылатый Волк!
      Ш 13 Ч
      - Пэр! - кабы не путы на руках и ногах, Данила стиснул бы его в объятиях.
      Зеленый воздушный сгусток материализовался, и Пэр растрепанный и растерянный встал перед братом.
      - О, мой бог, Данька, что я натворил!
      - Ничего-ничего, туда им и дорога, - тот не понял, что призрак имеет ввиду вовсе не ураган, разогнавший людей по подворотням.
      Пэр его реплику даже не расслышал.
      - Данила, что они с тобой сделали?!
      - Не волнуйся, я цел, - Гаюнар оглянулся на деревню, затаившуюся после "колдовского нашествия". - Развяжи меня поскорее и будем сматываться. Мне не светит еще раз встретиться с этой компанией фанатиков.
      Пэр торопливо поднялся над землей и попытался дернуть веревку, которой были связаны руки брата, но пальцы проникли сквозь узлы, а материя оставалась незыблемой.
      - Пэр, не суетись, успокойся, - посоветовал Данила. - У нас полно времени.
      Однако не прошло и минуты, как ему пришлось признать, что в этом последнем он крупно ошибался. На улице началось движение, и в прогоне между двумя хатами мелькнули кольчуги ратников.
      - Данька, я не могу ее зацепить! - в отчаянии воскликнул Пэр.
      - Не психуй. Когда ты нервничаешь, у тебя все сикось-накось идет. Помнишь, как ты открыл рукой дверь? Действуй так же, поверь, никакой разницы между ремнем и деревяшкой в данном случае нет.
      Возня за спиной возобновилась, но ни малейшего натяжения веревок Данила не почувствовал, зато заметил, как за плетнем, таясь от глаз "ведьмака", собиралась большая группа воинов.
      - Так. Есть идея, - быстро заговорил он. - Видишь нож?
      Посреди двора вместе со зловонной веткой и какими-то тряпками лежал длинный кинжал.
      - Я понял! - призрак сорвался с места.
      Он бежал к оружию, а Гаюнар завороженно смотрел, как полупрозрачные ступни касаются земли, как покорно ложится под ними низкая трава, как скользит рядом человеческая тень. Пэр споткнулся, упал на колено, вскакивая, подхватил клинок и кинулся назад к столбу. В этот момент в воротах появились лучники.
      - Берегись! - выкрикнул Данила.
      Призрак круто развернулся. Взвились будто бесовское пламя густые зеленые космы. Ветер, прятавшийся в траве и в листьях, с заливистым свистом вылетел из засады и, охотно отдавшись Возничему, ринулся на ратников. Выпушенные стрелы заплясали в лихой круговерти. Воздух стелился по земле, окунаясь в неглубокие ямки, закручивался в тугую пружину и смертоносным вихрем летел на людей. К треску ломающегося плетня примешались вопли ужаса. А Стихия подстегивала и подстегивала свою разудалую форму.
      - Пэр, уйми его! - Гаюнар старался перекричать вой зарождающегося урагана. - Мы так кого-нибудь угрохаем. Довольно!
      Пэр и сам понял, что пора приструнить ретивого слугу. Он раскинул руки, как бы желая раствориться в родных струях, но контуры тела не рассеял. Натянулись незримые поводья. Ветер, сопротивляясь и завывая от возмущения, начал угасать.
      Данила, увлекшийся картиной укрощения вихря, не заметил, что юноша рядом с ним зашевелился и стал медленно вставать. Блеснул кинжал, оброненный Пэром, и человек-Кочевник шагнул к Гаюнару.
      - Данила!
      Призрак бросился к столбу, но раньше узкий клинок врезался в тугой узел. Веревки ослабли, и пленник очутился на свободе. Затекшие ноги отказались держать тело, и, сделав единственный шаг, Данила, как подкошенный, рухнул в объятия брата.
      - Ничего, это ерунда, - выговорил он, едва открыв глаза.
      Но по лицу Пэра было ясно, что он придерживался другого мнения.
      - У тебя руки не работают и кровь на затылке! - воскликнул призрак, принимаясь массировать одеревеневшие запястья.
      Прикосновение теплой шершавой ладони привело Данилу в чувство окончательно. Он поднял голову от плеча брата и неожиданно ясно осознал, что опирается на твердое живое тело.
      - Пэр! - сдавленно пробормотал он. - Что с тобой произошло, Пэр?
      Восторг, страх, недоумение и радость смешались где-то внутри, готовые вырваться на волю в одно мгновение.
      Призрак неуверенно улыбнулся.
      - Наверное, я проснулся, Данька.
      Данила поймал его за плечо, хотел обнять, но тут за спиной прозвучал незнакомый голос:
      - Они вернутся, чтобы убить. Бегите.
      Оба изумленно оглянулись. Молодой ратник стоял рядом, держа за удила двух боевых жеребцов.
      - Вадимир? - Данила постарался как можно тверже подняться на ноги.
      - Кто он? - тихо спросил Пэр.
      - Тот, кто нашел место, - быстро ответил Гаюнар и вновь обратился к юноше. - Почему нас хотят убить?
      - Оборотень пришел в Проклятую Лощину. Ты похож на легенду, но ты не он... Ты прятался у окна, когда появилась Смерть... Почему я знаю тебя? - он неожиданно ясно взглянул на Данилу, затем перевел взгляд на Пэра. - И тебя я знаю...
      - Так это ты был камнем на берегу моря? - воскликнул призрак. - Помнишь, ты рассказывал мне о своем друге!
      - Пэр, что ты мелешь? - зашикал на него Данила.
      - Он должен разрешить конфликт рассудка и памяти, - зашептал в ответ призрак.
      Тревожно заржали кони. Прежде, чем обернуться на ворота, Данила уже знал, о чем предупредила Жизнь: дружина шла в бой. На сей раз каждый из ратников нес перед собой мощный остроконечный щит, кольчуги и шлемы сияли на солнце, и угрожающе гремели тяжелые мечи.
      - Бежим отсюда, - скомандовал Гаюнар. - Все! Живее!
      Он запрыгнул в седло, как заправский кавалерист, хотя до нынешнего дня лошадь видел вблизи лишь однажды. Вадимир мешкал.
      - Ты не можешь остаться! - крикнул Пэр. - Они не примут тебя!
      Юноша вставил ногу в стремя.
      Грянул короткий, как залп, громогласный приказ, и из-за щитов вылетел рой каленых стрел. Человек-Кочевник вскрикнул. Пэр не долго думая затолкал его в седло и вскочил следом. Конь, почуяв кровь, взбрыкнул, но крепкая овеянная зеленой дымкой рука властно натянула узду.
      - К лесу! К лесу! - Данила поднял лошадь на дыбы.
      Жеребец Пэра перемахнул через плетень и пустился в галоп по пыльной дороге. Данила в свою очередь лихо проскакал по двору, выкрикивая бессвязные ничего не значащие слова, принятые дружинниками, как он и рассчитывал, за колдовские заклинания. Суеверный страх на какие-то секунды сковал людей, и Гаюнар получил возможность беспрепятственно вырваться на улицу через ворота. А когда по высохшей земле загромыхали копыта, он был уже далеко от неприятелей.
      Брата Данила нагнал на опушке. Верховые ратники, облаченные в стальные доспехи, двигались медленнее, но их масса, скрытая клубами пыли, ужасала своей неотступностью.
      - Данька, он ранен! - Пэр показал на юношу, между лопаток которого торчала стрела. - Призови Стихию, помоги ему!
      Данила бросил взгляд на человека, до сих пор не упавшего с седла лишь благодаря призраку, и торопливо ответил:
      - Он продержится еще немного. Мы должны оторваться от погони!
      И первым поскакал в лес. Скоро дорога сузилась, а ветви нависли над ней так, что приходилось низко пригибаться к потным шеям лошадей. Преследователи не отставали, напротив, прекрасно знающие местность, они разделились, и теперь топот копыт и хруст сучьев слышались как позади, так и справа.
      - Сворачивай с тропы! - крикнул Данила брату.
      - Мы не пройдем там с лошадьми!
      - Доверься мне, сворачивай!
      Зов к Стихии зародился почти спонтанно. Гаюнар не успел поймать собственную мысль, а Жизнь уже вырвалась вперед. Энергия ее будто бы вдохнула сознание в беззаботный лес: густые кроны деревьев и гибкий кустарник раздвигались, пропуская беглецов сквозь непроходимые чащи, и тут же смыкались плотными сетями за их спинами. Скоро голоса и звон кольчуг ратников из станицы потерялся в лесной глуши. А кони Гаюнаров продолжали без устали мчаться через овраги и валежник, утопая в вязких лужах и разбивая копытами спокойную гладь ручьев, кроша сухие кусты и вламываясь в молодую поросль елей.
      Скачка продолжалась не меньше часа, однако ни Данила, ни Пэр не заметили времени за мельканием лесных теней. Бешенная пляска их прекратилась неожиданно, когда жеребец, несущий двух всадников, на всем скаку ворвался в грязную заводь речушки и рухнул, увязнув в глубоком иле. Призрак сорвался с седла и потерялся в камышах, раненый воин упал в протоку, погрузившись в воду с головой. Гаюнар соскочил с коня и бросился на помощь. Он выволок юношу на берег и облегченно вздохнул, обнаружив, что тот не успел захлебнуться. Подлетел Пэр. Убедившись, что оторвались от преследователей окончательно, братья взялись за осмотр раненого.
      Крови пролилось немного, но юноша находился без сознания, и привести его в чувство общепринятыми способами не удалось. Не дала результатов и попытка воздействовать на человека-Кочевника силой Стихии Жизни. Отписав неудачу собственной усталости, Данила ограничился оказанием первой медицинской помощи. Затем Гаюнары уложили раненого на мягком мхе в тени большой гостеприимной ели, а сами вернулись к ручью.
      - Так. Судя по всему, мы здесь застряли, - проговорил Данила, оглядев достаточно редкий, но обманчивый лес, где деревья прятались за деревьями, а далекие полянки, освещенные солнцем, создавали иллюзию опушки. - Мы не можем оставить парня одного, и мы не можем двигаться с ним, пока он не очухается.
      - Подождем, - согласился Пэр и, посмотрев на одинокие облака, окрашенные в предвечерние полутона, добавил. - Воздух поможет найти дорогу к дому Александра и в темноте.
      - А вот в доме нам делать нечего, - нахмурился Данила и с напускным хладнокровием обрисовал брату положение вещей.
      Пэр был потрясен. Даниле показалось даже, что он побледнел.
      - Это все из-за меня, - одними губами пробормотал он.
      - Пэр, давай обойдемся без самобичеваний, - Гаюнар развернул брата к себе лицом. - Ни ты, ни я и никто не виноват, что местные приняли меня за папочку с его черной или черт знает какой магией. Все получилось одно к одному! Из Грег-Гора разведчик аховый - я и вчера не сомневался, что его полет над лесом видела вся округа. Да еще Волк в драке кому-то башку оторвал...
      - Данька, я не имел права улетать! - Пэр поднял полный страдания взгляд. Я обязан был определить свое "я" значительно раньше.
      - Пэр, ты не знал главного - ты не знал, что был рожден!
      - Нет. Мне просто не хватало мужества посмотреть правде в глаза. Ты думаешь, я не догадывался? Думаешь, не понимал?.. Надеялся на чудо, ждал, когда обстоятельства решат все за меня, и дождался: подверг опасности твою жизнь и жизни наших друзей. Если бы я...
      - Слушай, прекрати, - Данила повысил голос. - Если бы да кабы! Может, если бы ты не улетел, мы все сейчас жарились бы на костре... Ладно, не переживай. Главное, с тобой все в порядке. Россы в этом Мире, как в своей тарелке, хоть Оливул и утверждает, что играть здесь нельзя. А с Серафимой не справится сам дьявол, не говоря уже о каких-то экзисторах, - он покосился на раненого и продолжал. - Парень очнется, начнем искать наших, а пока иди умойся: облепленный грязью ты плохо смотришься, особенно в человеческом виде.
      Пэр безропотно направился к ручью, а Данила присел возле ивы, прислонившись к теплому влажному стволу. Он долго наблюдал за призраком, копошащимся у воды, стараясь определить, что именно изменилось в его облике за истекшие сутки. Движения, фигура, колыхающиеся даже при полном безветрии длинные вечно взъерошенные волосы - всё было прежним, разве что приобрело более жесткий контур. Пэр стряхнул с лица капли воды, поднялся на берег и повернулся к брату.