- Мое имя Каллист Великолепный, - заговорил колдун. - Я повелеваю в этой стране землей, водой, небом, лесами и бездной. Мне не интересно знать, откуда именно пришли вы, но с вами был дракон, а он нужен мне здесь. Пусть всадник призовет его, и тогда я отпущу вас с миром.
      Братья переглянулись.
      "Ему донесли о полете дракона над лесом, и он, безусловно, слышал Игру в доме, - понял Белый князь. - Теперь он сделает все, чтобы заполучить Грег-Гора. Дракон - его последняя ступень к владению этим Миром..."
      Племя драконов зародилось в глубинах Темных Миров. Созданные мыслью внемиренцев Судьбы и вскормленные Стихиями легендарные существа были возведены в божественные выси и окутаны дьявольской тайной. Игры начинаются и заканчиваются, а подаренная образам жизнь остается навсегда. Племя Драконов -альянс родов, семей и гордых одиночек - стало отображением разноплановых помыслов их творцов. Он объединял Темные Миры, он выносил приговор новым Играм, он приветствовал смельчака, отважившегося отдать Силу Созидания Судьбе, или же низвергал его, не сумевшего допеть собственную партию в громогласном хоре. Откровением, хитростью или волей экзистор завоевывал признание дракона и возносился к вершине могущества...
      Мимолетного взгляда было достаточно Донаю, чтобы заметить в глазах брата растерянность, граничащую со страхом. Причину сему он почувствовал, но довести до ума не потрудился и решительно взял инициативу в свои руки.
      - Эй, Великолепный, как там тебя - Каллист, история о драконах и всадниках, наверное, очень увлекательна, но, извини, ты ошибся адресом. У нас тут свои людские дела, так что вряд ли мы тебе чем-то посодействуем.
      Ви-Брук уверенно держал марку случайного прохожего, однако стратегически его спектакль был абсолютной ошибкой, и Белый князь, опомнившись, уже не успел ее предотвратить.
      Колдун приподнял одну бровь и едва заметно усмехнулся. Не удостоив пленника ответом, он не спеша повернулся к нему спиной и чинно прошествовал к своему креслу, приостановившись где-то на полпути лишь на мгновение. Оливул ясно почувствовал промелькнувший рядом луч экзорного потока, направленный в Синего князя. Донай хрипло вскрикнул и, отчаянно хватая ртом воздух, упал на одно колено. Невидимая веревка сдавливала его горло. А Каллист с нескрываемым любопытством ожидал дальнейшего разворота событий.
      Оливул метнулся к брату, закрыв собой от взгляда чародея. Не помогло. Донай из последних сил боролся с удушьем, и сознание его стремительно меркло. Бер-Росс гневно обернулся на Каллиста: "Он вынуждает играть, чтобы определить, кто всадник!" Выбора не оставалось. Рука Белого князя описала короткую дугу. Силы Созидания обрушились на коварную Игру подобно снежной лавине, в белом зареве утонула незримая стена, и без следа растворился образ убийственной удавки. Колдун содрогнулся. Восхищенная, привстала со своего места тонкая женщина. Донай, часто неровно дыша, ткнулся в грудь брата.
      Каллист, только что стоящий в другом конце зала, вдруг возник перед пленниками.
      - Значит, ты знаком с магией, - сказал он, в упор глядя на Белого князя. Назови себя.
      - Я Оливул Бер-Росс. Мой брат был дерзок. Прошу, прости его.
      Ви-Брук поднял голову. Он не собирался извиняться, но Оливул считал иначе, и он безоговорочно принял его позицию. Впрочем, Каллист пропустил слова Белого князя мимо ушей.
      - Ты всадник двуглавого дракона, - подытожил он.
      - Ошибаешься. Я не всадник дракона, и мой брат - не всадник.
      Чародей продолжал буравить Бер-Росса холодным взглядом. Он не видел лжи в его словах, но не видел и правды.
      - Хорошо, - после долго раздумья произнес Каллист. - Тогда другой вопрос: ты знаешь, где дракон, не так ли?
      - Не знаю, - совершенно откровенно ответил Оливул.
      Заметно было, как колдун начинает колебаться. Открытость Белого князя его обезоруживала, и Донай даже пожалел, что затеял ссору. Но тут рядом появилась женщина с изумрудными глазами.
      - Господин, седой человек - дракон, - прошипела она.
      - Опять за свое? - нахмурился чародей. - Мне надоело выслушивать твои бредни, я предупреждал...
      Он не договорил, потому что женщина протянула ему на ладони какой-то клубок. Братья невольно попятились, когда клубок зашевелился и превратился в трех крошечных ящерок.
      - Они покажут его тебе, - произнесла ведьма сухим бесцветным голосом.
      Человеческий глаз не в состоянии был уследить за ящерицами - так молниеносно они перемещались, и уже через секунду в руке чародея появилась живая трехмерная рамка. Истинную опасность данного действия Донай осознал, когда явственно ощутил страх Оливула, хотя на лице Белого князя ничто не отразилось. Каллист медленно поднес живой индикатор к Бер-Россу.
      - Невероятно, - прошептал он, разглядывая пленника сквозь рамку, образованную тельцами ящерок. - Белый дракон!
      - Ты находишься сейчас под впечатлением собственного воображения и слов этой дамы, - спокойно произнес Оливул. - Я маг, а не дракон.
      Но Каллист его не слушал.
      - Белый дракон! - глаза его загорались азартом. - Так это означает, что тот двуглавый, всего лишь твой...
      - Брат, брат, брат, брат, - зарокотали ящерки.
      Вот теперь Синий князь решил не церемониться. По залу прокатился громовой раскат. Экзорный потенциал пробил фон Темного Мира, и в руках Ви-Брука возник меч.
      - Защищайся, ты, повелитель лисьих шкурок!
      - Донай, нет! - крикнул Оливул, но поздно: клинок описал роковую дугу и навис над чародеем.
      Ящерицы разбежались, блеснула молния, и маг в маске, раскинув полы плаща, взметнулся к потолку.
      - Ты, посмевший бросить мне вызов! - прогремел по залу неестественный густой голос. - Отправляйся в бездну! Навеки!
      Под ногами Доная вдруг разверзлась земля. Оливул бросился на помощь брату, но порыв колдовского ветра отшвырнул его назад.
      - Смерть! - донесся из рваной каменной пасти голос Синего князя.
      Плиты сомкнулись. Потрясенный, Оливул медленно, опираясь о стену, поднялся. Колокол Тверди гудел внутри, призывая на бой, и он готов был отдать приказ легионам Стихии, как вдруг прямо перед собой увидел глубокие зеленые очи. Холодная рука обвила плечи.
      - Ты будешь служить моему господину, - зашуршала тонкотелая женщина.
      Блеснули острые белые зубы. Белый князь почувствовал короткую боль в шее, пространство покосилось, и время закрутилось перед глазами черно-алыми бесконечными пятнами.
      - Назад дороги нет, - произнес где-то над ним чародей. - В облике человека ты проживешь только до заката, а после - тебя ждет мучительная смерть. На этот яд нет противоядия. Единственный твой шанс остаться в живых, это стать драконом. Я буду хорошим всадником! Мы освоим новые земли, нам будут повиноваться все страны Заморья! Я жду тебя, Белый дракон!
      Оливул собрался с силами.
      - Я не дракон, - выговорил он, силясь увидеть хоть что-то возле себя.
      - Вздор! Ты обязан принять первородный облик, или же ты погибнешь!
      - Я человек... - повторил Белый князь, теряя сознание.
      Ш 9 Ч
      Упустив брата из вида, Юлька некоторое время неподвижно стояла на высокой естественной ступени, за которой начиналась долина, вслушиваясь в горную пустоту. Но прошла минута, за ней другая. Гай-Росс не показывался.
      - Грег-Гор! - что было сил закричала Юлька.
      Голос зазвенел во всех концах ущелья.
      Никакого ответа.
      Прикинув расстояние между долиной и грядой, куда упал дракон, Юлька решила, что преодолеет его пешком меньше, чем за час. Она бойко спустилась по шатким камням и приблизилась к реке. Бурные воды неслись на юг, где остался дом Гаюнара, а она, подгоняемая тревогой, быстро пошла против течения на север, подыскивая лазейку, позволившую бы пробраться за неприступную череду скал, отделявших ее от брата.
      Весело бежала своей дорогой речка, тянулась ровная выстроенная природой стена, пылало солнце в безоблачном небе, и надежды Юльки таяли так же неумолимо, как и силы. Она еще несколько раз звала Черного князя, но горы молчали. Наконец, измотанная жарой и быстрой ходьбой, она присела возле воды.
      Она смотрела на веселую речку, и ни с чем не связанные воспоминания разгоняли неспокойные мысли по уголкам сознания. Пенные барашки перекатывались по гальке, распадались, вновь собирались, и их курчавые головки терялись вдали. Девушка принялась размышлять о неповторимом бесконечном движении реки, о величии природы, о жизни под сводами Мира. Мысли заплутали в философских узорах, но неожиданно появилась одна - самая что ни на есть приземленная: река течет из края в край, впадает в другие реки и озера, и каждая капля ее общается с себе подобными. Вода способна помочь найти Грега и Гора, и, быть может, поведать, где сейчас Оливул, Донай, Пэр и Данила! Воодушевленная, Юлька наклонилась к реке.
      - Милая подружка, ты вездесущая странница, неутомимая путешественница. Расскажи, прошу тебя, что ты знаешь об этой стране? Или может быть ты видела где-нибудь моих друзей?
      Река заволновалась. Юлька силилась понять, что говорит ей Стихия, она отодвигала сознание дальше и дальше, пытаясь вобрать в себя то, о чем хотела поведать вода. Мозг начал улавливать размытые контуры передаваемых образов. Берега, покрытые песком, берега, поросшие травой. Девушка достигла того состояния, когда ее собственные зрение и слух будто бы легли на речные просторы. Вода видела теперь ее глазами. Камыши, заводи, болота. Корни вековых деревьев, ветви плакучих ив. Неожиданно берега пропали. Бескрайность и мощь. Море. Оно катило свои волны в иные земли, к чужим странам и манило за собой в беспредельную даль, в одиночество и свободу. "Я не могу. Я должна искать друзей", - мелькнуло у Юльки в тот момент, когда она готова была уже оттолкнуться от берега и окунуться в величественные просторы. Стихия развернула перед подругой зеленые глубины с их таинственной красотой, и вновь позвала. От этого тихого молящего зова у девушки защемило сердце. Она любила свою Стихию, ее влекла открытость и необузданная мощь океана, но что такое Вода без Тверди? Где бы ни гуляли свободные волны, рано или поздно они возвращались к берегам, чтобы поведать земле о своих странствиях.
      Твердь. Оливул. Юлька вздрогнула, ясно ощутив знание того, что друг сейчас, в этот момент, смотрит на море. Стихия попыталась провести подругу дальше за ее видением, но на пути поднялось нечто громадное и мрачное. Волны оставались волнами, но казались затянутыми прочной невесомой пленкой. Не принадлежащий Стихии океан, шипя и сопротивляясь, играл в чужую Игру.
      Юлька часто заморгала. Ощущение было такое, будто она долго плыла под водой с открытыми глазами, и в ушах до сих пор стоял мерный рокот моря. Когда же зрение и слух вернулись в привычное состояние, она поняла, что на берегу реки уже не одна. Кто-то стоял за спиной.
      Девушка медленно, не допуская резких движений, повернулась и обнаружила подле себя двух человек - мужчину и женщину в охотничьих костюмах. Они рассматривали Юльку с любопытством и некоторым недоумением. В стороне храпели и нетерпеливо переминались взмыленные кони. "Это не случайные прохожие, обречено подумала девушка, увидав усталых лошадей. - Никто не будет гнать животных во весь опор без веских на то причин".
      - Не бойся, - доверительно заговорила женщина. - Мы хотим помочь тебе, мальчик. Что с тобой случилось?
      "Мальчик? - удивилась про себя Юлька и поспешила потушить озорной огонек, мелькнувший в глазах. - Отлично. Вы сами напросились". Усилий не потребовалось. Невзрачное экзорное покрывало окутало тело, и перед охотниками испуганно встал хрупкий паренек лет четырнадцати в неказистой универсальной для всех миров и народов одежде - широких штанах, рубахе и коротких сапожках. Это было точь-в-точь как при поступлении в летную школу. Оливул, выслушав забавный Юлькин рассказ о ее похождениях, от души посмеялся и объяснил, что успех был предрешен, ибо Сила Созидания, сознательно или подсознательно вызванная, давала жизнь тому образу, к которому стремился ее обладатель.
      - Он не понимает, - сокрушенно покачал головой мужчина - долговязый остроносый брюнет, казавшийся рядом с плотной коренастой женщиной чем-то вроде жердины.
      - Не мешай, - отмахнулась та и приблизилась к "мальчику" еще на шаг. - Как твое имя? Ты можешь говорить?
      Юлька сделала неопределенный жест, истолкованный собеседницей как отрицание.
      - Чудненько! Он еще и немой, - долговязый отвернулся.
      - Посмотри, над ним фон, - женщина обратилась к спутнику. - Держу пари, это Каллист заколдовал мальчишку. Опять за свое, будь он трижды проклят! И кажется на нашу голову ему все-таки повезло, и он приручил дракона.
      Она говорила тихо, но Юлька тем не менее разбирала слова, разве что звук был не совсем обычный - словно пропущенный через толщи воды. Между мужчиной и женщиной возник спор, как поступить с "мальчиком". Пока они пререкались, Юлька осторожно пятилась вдоль берега. Каллист - колдун, которому нужен дракон - это она поняла однозначно. И очевидно было, что чем быстрее она найдет брата, тем меньше шансов у колдуна действительно завладеть крылатым змеем.
      - Э, пацан! Стой!
      Остроносый брюнет заметил попытку "мальчишки" сбежать. На секунду их глаза встретились. Тот оцепенел.
      - Гарсий! Гарсий отомри! - женщина развернула его, схватив за плечи, и сильно, не по-женски встряхнула.
      - Мы снова вляпались, - пробормотал он, следя за Юлькой, которая, изображая испуг, присела на корточки у самой воды. - Он не под образом Каллиста. Он избранник какой-то Стихии.
      - Глупости. В команде Крылатого Волка нет ребенка.
      - Да. Наверное, это остатки экзорного кулака, которым я получил по башке... Но кое-что я проверю.
      Широкими шагами он приблизился к "мальчишке", доставая из-за пазухи черную коробочку. "Сканер", - с первого взгляда определила Юлька и, как можно естественнее изобразив немой ужас, кинулась в реку.
      - Не пугайся, дурашка! - Гарсий вступил в воду вслед за ней, держа на вытянутой руке аппарат. - Я не сделаю тебе больно. Я только хочу узнать, что с тобой случилось.
      Юлька, отступая, выбрала самое глубокое место, где вода добиралась до бедра, и, театрально споткнувшись, окунулась в быстрые волны. Стихия обняла подругу, сделав ее на минуту частью естественного бытия этого Мира.
      Гарсий поймал беглеца за рукав и, игнорируя слабое сопротивление, провел над ним зондом.
      - Местный, - облегченно сообщил он, взял "мальчишку" в охапку и выволок на берег.
      Юлька сидела на жухлой траве, как пойманный зверек, и снизу вверх смотрела на людей, обсуждавших, что им следует делать с найденным пареньком - оставить здесь, и тем самым не вмешиваться в ход событий Темного Мира, или взять с собой "в ставку", где "пацан будет в безопасности". Девушка давно догадалась, с кем ей пришлось столкнуться: ее нашли двое из кланоида, игравшего вместе с Кочевниками в их Игру. Конечно, Юлька могла сейчас попросить воду как-нибудь задержать бесцеремонную пару, а сама вскочить на коня и ускакать прочь, но больше ей нравилась альтернативная идея. Когда люди кланоида пришли призвать Посредника, Грег и Гор заметили, что они отлично оснащены различной аппаратурой, которая, в отличии от приборов, взятых с Крылатого Волка, прекрасно функционировала в этом Мире. Таким образом, у Юльки был шанс с помощью техники определить местоположение друзей.
      "Всего в кланоиде пятеро, - прикинула девушка свою диспозицию, - трое ушли с Серафимой, следовательно, осталось двое. Один раз я уже обвела их вокруг пальца. Обведу и второй". Пока она рассуждала, вопрос решился в ее пользу.
      - Поедешь с нами? - женщина присела возле "спасенного паренька". - Только давай договоримся: не надо убегать. Мы твои друзья, понимаешь?
      Юлька, продолжавшая разыгрывать немого, быстро кивнула. Та победно глянула на спутника, мол, учись: никакого насилия! Ее приятель сделал вид, что не заметил слишком выразительного взгляда, и оглушительно свистнул. Кони встрепенулись и послушно подбежали к хозяевам.
      - Возьми его в седло, - распорядилась женщина из кланоида. - И давай поторопимся, а то прозеваем сообщение с Совета.
      Ш 10 Ч
      Мерный топот копыт, тошнотворный запах лошадиного пота и едкая пыль, заволакивающая глаза. Данила не сразу понял, что лежит поперек седла со связанными за спиной руками. Ратник, транспортирующий пленника, не отреагировал на его усилие пошевелиться, а Данила, побежденный тупой болью в затылке, опять потерял сознание.
      Во время пути он приходил в себя еще дважды, но вокруг ничто не менялось: та же крупная рысь коня, та же пыльная дорога и та же жестокая головная боль.
      Ощущения вернулись, когда в щеку впиявились острые сухие стебельки травы. Гаюнар обнаружил, что его немилостиво сбросили с седла на землю. С трудом подняв глаза, он увидал широкий двор добротной хаты, спешивающихся всадников в доспехах и бегущих к ним по улице поселян. Из монотонного гула, стоящего в ушах, он постепенно начал выделять слова, затем в сознание стал прорываться смыл отдельных реплик. Кто-то из воинов, наиболее рьяный, требовал немедленной казни "ведьмака", вдалеке причитала женщина, а старый мужской голос невнятно бубнил молитву.
      Вдруг все стихло. Данила увидел над собой бородатого воеводу и в первый миг подумал, что наступает его конец, поскольку ему показалось, будто тот поднял меч.
      - Кровь за кровь! - зычно провозгласил воевода и, взмахом руки остановив одобрительный крик толпы, продолжал. - Каллист Великолепный не пожелал раскрыть колдовские очи и узреть ведьмака из Проклятой Лощины. Но все мы свидетельствуем: он прискакал верхом на чудовище-волке, и волк убил двух наших товарищей!
      Грохнул хор утвердительных голосов. Воевода чинно кивнул и обратился к пленнику.
      - Человек ты или колдун, ты ответишь за смерть и за раны моих воинов. К столбу его! Пусть солнце выпьет магические силы!
      Трое молодцов подняли Гаюнара и под бормотание простеньких заклинаний поволокли по пыльной дороге на задворки последнего на деревенской улице дома. Там на горушке его накрепко привязали к толстому столбу, врытому в землю, и оставили одного. Не успел Данила оглядеться, как рядом появился дед в длинной рубахе из домотканого полотна. На вытянутой руке он держал дымящийся корень и заунывным голосом пел молитву. Он трижды обошел вокруг столба, оставляя за собой едкий шлейф, и удалился, не взглянув на "ведьмака" ни разу.
      Солнце палило нещадно, сознание то и дело проваливалось в черные ямы, от запаха жженого корня, упрямо висящего в воздухе, подкатывала тошнота, в горле пылало, а вид колодца за забором и тени сарая, лежащей в пяти саженях от столба, приумножал мучения. Кроме старика за истекшие часы к пленнику никто не приблизился, а любопытные мальчишки ограничились созерцанием его персоны с крыши соседней хаты. Причем стоило Даниле бросить на них взгляд, всех словно ветром сдуло со "смотровой площадки".
      Боль в затылке не давала покоя, а надежда на спасение утопала в трясине отчаяния. Данила осознал вдруг, что остался совершенно один. Он попытался призвать Жизнь, но мысли нестройной толпой блуждали в стонущем мозгу, и не было никакой возможности сосредоточиться на чем-либо конкретном. "Пэр!" хотел крикнуть Гаюнар, но язык прилип к высохшему нёбу, и с губ сорвался хрип.
      "Пэр! - Данила, собрав остатки сил, сконцентрировался на образе брата. Пэр! Помоги!"
      В полубессознательном состоянии Данила пребывал еще час или полтора до тех пор, пока прилетевший откуда-то ветерок не принес с собой спасительную прохладу. Гаюнар пришел в себя. Все то же палящее солнце в безоблачных небесах, изнуряющая жара и полное одиночество. О существовании окружающего мира напоминал лишь далекий лай деревенской собаки, да горлопан-петух, оседлавший плетень. "К вечеру, если ничего не изменится, я превращусь в вяленого карася", - подумал Данила и осторожно повел головой, ожидая вновь наткнуться на тупую боль, но обнаружил, что вместо нее осталась гудящая тяжесть, а двор и сарай перестали пританцовывать перед глазами.
      - Похоже, это твоя работа, Жизнь, - пробормотал он, обращаясь к незримому и постоянному своему спутнику. - Но я же висел без сознания. Откуда ты взялась, родная?
      Он посмотрел по сторонам и сразу заметил четко очерченный круг мертвой травы, центром которого был злополучный столб. Потрясенный до глубины души, Данила долго не мог отвести взгляд от погибших растений, отдавших узнику свои жизни. Накатил стыд от осознания собственной непростительной пассивности, а пробужденная воля вдребезги разбила предательский фатализм.
      - Так, охотнички за ведьмами, мы еще поговорим по душам, - Данила недобро усмехнулся. - Хотели видеть колдуна из Проклятой Лощины - увидите. И задал же папочка вам в былое время шороху!
      Гаюнар несколько раз дернул руками, проверяя, насколько прочны веревки. Пришлось признать, что путы держат достаточно крепко. Мелькнула мысль об огне. "Грег-Гора бы сюда!" - он с тоской посмотрел на недоступное солнце. Внезапно из памяти всплыло: в любой форме сущего так или иначе обязательно присутствуют шесть мирских Стихий. Вспомнился Юлькин ледяной мост, переброшенный к Тверди в испытании Обманувших Смерть. Только он подумал, что лед - очевидная модель единения Тверди и Воды, как в голове родилось решение собственной задачи: листья растений вырабатывают вещество, без которого невозможно их существование, и происходит это благодаря свету.
      Гаюнар прикрыл глаза и постарался отказаться ото всех посторонних дум.
      - Жизнь, найди Хозяина Огня, найди Черного дракона.
      Произнося слова, он настраивал себя на особое ощущение образа. Источник Огня - нечто, плывущее по небу; источник Жизни - обнявшие землю гибкие корни, "мозг" растений, чьи зеленые кроны испытали вкус льющегося света. Ищите на земле или в небе, ищите то, что сродни хорошо знакомому небесному страннику, ищите избранника Стихии.
      Данила ждал ответа. Протекали минуты, десятки минут... Вот повеяло теплой струей. Стихия тихонько тронула сердце, как всегда, когда возвращалась к хранителю. В сознании Гаюнара отпечаталось сожаление. Без образа, без стройной мысли - он понял вдруг, что Грег-Гор не слышит. Он сделал над собой усилие, и перед глазами появился оттиск, похожий на черно-белую картину: юноши-близнецы лежат друг подле друга на неровной площадке среди скал; глаза их закрыты, руки сплетены, будто они вот-вот примут облик дракона, а кругом разбросаны тушки отвратительных выдуманных чьим-то умом острокрылых птиц. Гаюнар плотно сжал губы. Юльки, Оливула, Доная и Серафимы рядом с Гай-князем не было, то есть бой с экзорными хищниками он вел один.
      Данила безрадостно обвел взглядом залитый солнцем двор и тут обнаружил нежданного визитера: холеный жирный кот, совершенно игнорируя пленника, преспокойно умывался, сидя в тенечке возле сеновала. Гаюнар просветлел. Веревка, стягивающая руки, сплетена из растительных волокон, следовательно, за определенное время кошка своими острыми зубами может ее перегрызть. Помня, как однажды нашел путь к инстинктам мыши, Данила сосредоточился на коте.
      Рука Жизни, отделившаяся от хранителя, мягко обвила животное. Кот подскочил, как на пружине, и отчаянно заорал. Ажурная сетка, тщательно оплетаемая новыми и новыми витками с каждым поколением - так представилась Даниле жизнь кошки. Она извивалась и ловко выскальзывала из-под власти Стихии. Гаюнар удвоил усилие. Вторая струя поднялась и устремилась на упрямца. Вольнолюбивый зверь, не в силах сопротивляться жизненной энергии человека, шипя и скалясь, медленно двинулся к столбу. Данила, пытаясь думать в унисон подчиняемому существу, приказал: перегрызи веревки. Кот противился человеку, как мог. Данила, рискуя сам потерять сознание от напряжения и возобновившейся боли в затылке, нажал на его мозг еще раз.
      Кот жалобно замяукал, глаза его налились кровью, и он ткнулся в землю. Внемиренец оторопев смотрел на непокоренное существо. Жизнь стремительно покидала тельце животного, и вернуть ее назад уже не было возможности.
      Гаюнар в смятении отвернулся. Он, с детства любивший животных, не мог не знать о независимом нраве кошек, о котором испокон веков ходили легенды. Сейчас он не придал этому значения. И Жизнь обернулась смертью.
      Полусонное спокойствие деревни было нарушено гулом голосов. Данила насторожился. Он не видел людей - улицу закрывала от него вереница хат - но отчетливо слышал приближение разгневанной толпы.
      В знойном безветрии заметался воздух.
      - Пэр, ну где же ты? - прошептал Гаюнар.
      Толпа показалась из-за угла дома. Впереди шел уже знакомый Даниле дед-ведун, следом двигались воевода и двое воинов, ведущие под руки молоденького паренька. На его лице застыла маска отрешенности, он смотрел и не видел, слышал и не воспринимал, чужие ноги переступали сами по себе. Гаюнар вдруг отчетливо различил над ним черный контур и вспомнил: удар меча пришелся на плечо юноши, но что-то оттолкнуло клинок. Оттолкнуло и осталось внутри человека навсегда. "Кочевник нашел свое место," - понял Данила.
      Гаюнар не ошибся, решив, что целью "делегации" является требование расколдовать молодого ратника. Именно об этом и заговорил воевода, когда толпа остановилась в десятке шагов от столба. Многословную тираду он закончил словами:
      - Верни рассудок Вадимира, ведьмак. И тогда позволим мы тебе умереть, как человеку. Иначе ждет тебя страшная смерть!
      - Это не справедливо! - крикнул Данила. - За весь день вы мне рта раскрыть не дали. Считаете меня колдуном - на здоровье, но состояние этого парня от меня не зависит, клянусь!
      То ли жителям деревни не понравилось слово "клянусь", то ли вообще любая речь ведьмака у них считалась чем-то вроде проклятия, но все как один принялись твердить охранные заклинания.
      - Ну, хорошо, хорошо, - Данила поставил себе цель потянуть время. Развяжите мне руки, и я постараюсь что-нибудь для него сделать.
      Трансформация словесных образов проходила в направлении от внемиренца к мирянам значительно медленнее, чем наоборот, поэтому речь Гаюнара поняли не сразу, а поняв, испуганно замотали головами.
      - Ты не обхитришь нас, ведьмак, - грозно провозгласил воевода. - Всем известно, что колдуют не руки, а уста и глаза.
      Данила не стал настаивать, ибо таким образом мог лишиться и тех немногих минут, предоставленных в его распоряжение. Он чувствовал, что Пэр совсем рядом, однако взрывоопасность обстановки нагнеталась значительно быстрее, чем мчался ветер.
      - Ладно. Давайте сюда вашего мальчишку.
      - Жизнью ответишь за его жизнь, - предупредил воевода.
      Два ратника подвели товарища к столбу.
      - Отойдите, - велел им Данила.
      Те нерешительно оглянулись на воеводу и, получив одобрение, вернулись к своим.
      Гаюнар нервно облизал пересохшие губы. Он понятия не имел, насколько замещенный человек остался ратником Вадимиром, и тем более не знал, что представляет собой Кочевник.
      - Так. Посмотри-ка на меня, - в полголоса обратился к нему Данила. - Как твое имя?
      - Вадим... Вадимир, - медленно, с огромным усилием ответил ратник.
      - Кто ты? Кто ты сейчас?
      Молчание.
      Гаюнар осторожно, крайне осторожно послал к нему свою Стихию. Черный контур на доли мгновения расширился и почти что сошел на нет. Юноша пошатнулся, в глазах мелькнуло осознание чего-то, никому другому не доступного, и он рухнул будто мертвый.
      Люди закричали, кто испуганно, кто гневно. Раздалось отчетливое "убейте его!", и несколько воинов с мечами наголо бросились к "ведьмаку". Но не сделали они и трех шагов, как откуда ни возьмись на двор обрушился ураган. Жесткая стена ветра отсекла людей от Данилы и отбросила прочь. Селяне успели попрятаться по подворотням прежде, чем бушующий воздушный поток вырвался на улицу и помчался по деревне, таща за собой воеводу и нескольких ратников, расшвыривая по палисадникам обезумевших кур, вырывая с корнями мелкие кусты и сдирая с крыш дранку. Спустя минуту на пригорке не осталось никого, кроме привязанного к столбу Данилы, лежащего у его ног юноши и яркого зеленого тумана, обретающего контуры человека.
      Ш 11 Ч
      Оливул стоял возле затянутого прозрачной пленкой окна и смотрел на море. Волны подступали к стенам башни, вырастающей подобно магическому колоссу прямо из глубин, и разбивались о ровные шеренги рифов, неусыпно охраняющих тайну ее астральных свиданий. По движению неутомимых водных армад Бер-Росс определил, что океан обнимает башню со всех сторон. Он был пленником на острове, созданном волей и мыслью завоевавшего Мир экзистора.
      Впрочем, комната, где Оливул очутился, хоть и не помнил как, на тюремную камеру не походила. Небольшая, но вполне светлая и чистая, она располагалась в верхней части башни, и добрую половину ее занимала широкая кровать с меховыми покрывалам. На этой самой кровати он очнулся четверть часа назад с горячей болью в плече и ощущением мертвого холода возле сердца. Острозубая ведьма, ее господин, юркие ящерки и черная бездна, в которой исчез Донай, вспоминались как ночной кошмар. Стены и предметы то и дело принимались качаться перед глазами, подобно волнам за окном, и ему приходилось призывать на помощь последние силы, чтобы бороться с головокружением.
      Сложившееся положение вещей представлялось сейчас настолько скверным, что не хотелось признавать его реальность. Одно радовало Оливула - успешный побег Грег-Гора и Юльки. "Каллист их не догнал, - успокаивал себя Белый князь, стараясь не думать пока о других каверзах Темного Мира. - Серафима поймет, что произошло, когда вернется. Она сенсор, Посредник, она найдет их..."
      Натужно заскрипели дверные петли. Бер-Росс медленно повернулся лицом к вошедшему. Перед ним стояла зеленоглазая женщина. Легкий румянец на щеках, беспокойные огоньки в подвижных прекрасных глазах - она хотела казаться взволнованной и напуганной. Оливул невозмутимо оглядел трепещущую фигуру, каждую линию которой подчеркивало неимоверно узкое платье с длинным шлейфом, но начинать разговор не собирался. Пауза затянулась, и женщина, не дождавшись вопроса, вынуждена была нарушить ее первой.
      - Мне очень жаль, что все обернулось так... неудачно, - заговорила она, приближаясь к пленнику. - Поверь, я не хотела наносить тебе рану, но мой хозяин так повелел. Я должна подчиняться его воле.
      - Ты пришла сюда помимо его воли, - произнес Бер-Росс.