И. Крупеникова
      Семь стихий мироздания
      книга 2
      ВЫЧЕРКНУТЫЕ ИЗ СУДЬБЫ
      ГЛАВА 1
      СЕДЬМАЯ СТИХИЯ
      I I I I I I I
      - Блестящая победа, герцог! Все получилось в точности, как вы предвидели. Мосты разрушены у самого основания, и лазутчики Великих не скоро решаться вновь заговорить в нашей Структуре. Первый Экзистедер вне опасности. Но, прошу вас, откройте свой секрет, почему вы ни на мгновение не усомнились в поражении Диербрука?
      - Информация и логика, мой мальчик. Идея сотворить Счастье была слишком неестественная для Судьбы, где правит дух Семи Стихий - основа основ.
      - А каким образом вы безошибочно заранее определили источник потока, метод переноса Сил Созидания? Вы даже...
      "Как присуще всем им, отдаваясь чувствам, усложнять события. И ничто не изменишь - такими мы создали их, и Космос, консолидированный с Жизнью, не остудил рассудок даже внемиренцев. Они не понимают, что победа была слишком легкой. Но следующий шаг будет серьезным. Куда более серьезным, чем они способны вообразить. Надеюсь, у меня еще есть время выстроить защиту..."
      - Вы чем-то озабочены, герцог?
      "Во внимательности ему не откажешь. Когда огонь юности угаснет и уступит место жару зрелости, из него получится хороший помощник".
      - Отчасти. Я подумал о тех Мостах, которые наши друзья заметили в недрах Судьбы. Впрочем, об этом рано беспокоиться.
      "Проблема на сегодняшний момент не конкретна. Однако, голоса из-за границ Судьбы научили Несуществующих помнить - то доподлинный факт. Пустота, дыра, чужак, Кочевник - здесь им дали имя, а имя есть образ, и образ существует. Мне следовало бы элиминировать их у самого истока. А теперь они помнят, а значит эволюционируют".
      - Старглайдер приземлился.
      - Спасибо, мой мальчик, я слышал. Любопытство твое давно терзает определенный вопрос, не так ли? Задай его, не стесняйся.
      - От вас ничто не скроется! - юноша звонко рассмеялся. - Я вот что не могу объяснить: почему Волк принял именно этих внемиренцев? Серафима Каляда, Оливул Бер-Росс и Грег-Гор Гай-Росс, Иолория Аз-Брук - наследная княжна нашего Лучезарного Мира-Спутника, Данила Гаюнар - вы ведь не очень привечали его отца, и, наконец, призрак Пэр. Почему именно они?
      - Так пожелали Стихии.
      - Не понимаю. Твердь, Вода, Огонь, Воздух, Космос, Жизнь и Смерть - это абстракция. Как абстракция может чего-либо желать?
      - Не старайся понять, молодой человек. Прими, и логика сама найдет отображение в твоем рассудке.
      "Увы, иногда приходится скрывать правду за правдой. Да, Стихии пожелали. И все же в первую очередь они доверились моему Разуму, указавшему на избранников. Никто не знает эту Судьбу лучше меня".
      - Герцог, а как быть с седьмым? Кого изберет Седьмая Стихия?
      - Терпение, мой друг, немного терпения. Смерть не спешит сказать свое слово.
      По террасе застучали тяжелые шаги. Прибывший быстро раскланялся и без предисловий заговорил:
      - Все подтвердилось, милорд Ортский. Мосты заняли Кочевники.
      I I I I I I I
      Ш 1 Ч
      Впереди показались огромные белые врата, опутанные замысловатым узором. По мере того, как Крылатый Волк приближался, они отворялись, являя удивленным взорам широкую дорогу, устеленную искрящимися звездами.
      - Основу этому Миру заложил герцог Ортский, - сказал Оливул, - а я достраивал его на протяжении многих лет. Надеюсь, вам понравится здесь, и Белый Мир станет нашим домом.
      Волк окунулся в белизну. Шасси распрямились и сами нашли опору. Двигатели смолкли, и звездолет застыл в наступившей облачной тишине. Внемиренцы поднялись на открытую палубу.
      - Какой густой туман! - воскликнула Юлька.
      - Это занавес, - улыбнулся Оливул и взмахнул рукой.
      Клубы тумана стали плавно утекать прочь, и величественные деревья с серебристой кроной поднялись ровной аллеей, уводящей вглубь парка. Проявился горизонт, где нежно-голубое небо встречалось с землей на живописных холмах, покрытых блестящей накидкой снега. Слева из-за деревьев весело подмигнуло озеро, чью зеркальную гладь разбудил налетевший бриз.
      - Почему тут всё стало белое и серебряное? - удивились Грег и Гор в один голос.
      - У каждого свой доминирующий цвет. И когда человек попадает во власть одиночества, его цвет заполняет всё. Аллею я сделал не так давно, но в доме и в парке остались цветные острова - память моей юности. А теперь каждый из вас может материализовать здесь свою палитру.
      Друзья пошли за Оливулом по мощеной дорожке. Кроны деревьев расступились, и прекрасный белокаменный терем приветствовал внемиренцев радужными переливами витражей на многочисленных окнах. Два рослых пса, казавшиеся издали каменными, вдруг соскочили с пьедесталов и трусцой побежали навстречу гостям. Юлька на всякий случай придвинулась к Оливулу. Не то чтобы она боялась собак, но внушительный рост этих двух заставлял подумать об осторожности.
      - В этом Мире ничто не может причинить нам вред, - шепнул ей Бер-Росс.
      - Ты уверен? - с сомнением переспросил Данила, поскольку животные целенаправленно двигались именно к нему. - Фу, псина! Фу!
      Но успокоить псов оказалось не так просто. Они посчитали своим долгом окружить Гаюнара повышенным вниманием, чуть не сбив при этом с ног, а один, встав на задние лапы, беззастенчиво лизнул его в лицо. Опомнившись, парень оттолкнул зверя и удержал за холку второго, намеревавшегося последовать примеру собрата.
      - Ты излучаешь энергию, которая дает им силы, - сказала Каляда. - Пожалуй, они признали тебя своим хозяином.
      - Замечательно, - Данила вытер рукавом подбородок. - Оливул, они настоящие или экзорные?
      - Насколько я помню, я создавал статуи собак. Наверное, ты их оживил. И, кстати, раньше они никогда не убегали.
      - Ты... Ты... И ты спокойно мне такое сообщаешь?!
      Оливул пожал плечами, а остальные рассмеялись.
      Миновав сумрачные сени, от стен которых пахло смолой и свежим деревом, внемиренцы вошли в передний зал. Он был невелик, но многократно отражаясь в зеркалах, красующихся в узких промежутках между окнами, казался необъятным, как целый мир. Но и это не было венцом творения экзистора. Подчиняясь Белому князю, медленно раскрылись двустворчатые двери, и перед друзьями предстал главный зал. Мозаика рассыпалась по гладкому полу многоликой картиной, и каждый, ступая на нее, чувствовал, как окунается в море теплых грез. Грациозные колонны, обвитые сложным орнаментом, подпирали высокий потолок, где цветы и ветви чудных деревьев, нарисованные рукой таинственного мастера, представлялись живыми: бутоны готовы были распуститься и наполнить воздух нежным ароматом своих лепестков. Каждый предмет мебели занимал строго определенное место. Весь интерьер воспринимался настолько гармонично, что никому не пришло бы в голову сдвинуть даже подсвечник на огромном деревянном столе.
      Монументальные кресла и канделябры, великолепные гобелены и посеребренные рамы зеркал наполняли зал духом романтики. И лишь очень внимательный взгляд мог отыскать ту путеводную ниточку, по которой пробрался в терем вездесущий рационализм: между двумя резными лавками в нише притулился компьютерный терминал, одно из зеркал в полутемном углу уступило место аккуратному экрану, рядом с бронзовой люстрой с сотней восковых свечей дежурил неоновый осветитель, под маской сервировочного столика, остановившегося за портьерой, прятался робот-официант.
      Оливул не без гордости наблюдал, как друзья любуются его детищем.
      - Здесь нечто вроде приемного зала, - пояснил он. - Есть также библиотека, музыкальный салон, несколько уютных террас, и много свободных комнат. Я покажу вам, где можно устроиться, а после обеда мы все вместе пойдем к павильону Семи Стихий.
      "Куда, куда?" - удивился Пэр.
      - Ортский называл это свое творение храмом Стихий. Оно, по сути, явилось началом Белого Мира. Внутри его, как я думаю, герцог оставил ответы на многие наши вопросы.
      За столом царило всеобщее оживление. О проблемах постарались временно забыть, и основной темой разговоров стал Мир Оливула.
      - Это похоже на место, где сбываются мечты, - сказала Серафима. - И где, как во сне, мы можем сотворить себя по-своему.
      - Не знаю почему, - начал Данила, покосившись на Бер-Росса, - но все изображения животных, к которым я подходил, оживали ни с того ни с сего. Я, признаться, с детства хотел иметь какую-нибудь зверюшку. Но не в таких же количествах!
      "А вы заметили, что и цветы на потолке стали настоящими? - Пэр выделывал замысловатые кульбиты под сводами зала. - А воздух! Вы бы знали, какой свободный тут воздух!"
      - И вода удивительно ласковая, - подхватила Юлька, которая целый час перед завтраком провела в озере. - Смотрите, она помогла мне даже переделать одежду!
      На девушке сейчас красовался аккуратный голубенький комбинезон, вместо серого неуклюжего летного костюма.
      - А мы обернулись драконом совсем без усилий! - похвастались близнецы. - И птицы над парком нас даже не испугались.
      - Я рад, что вам хорошо в Белом Мире, - сказал Оливул.
      "Твой Мир полон доброты и объят жизнью!" - воскликнул Пэр.
      - Теперь этот Мир принадлежит всем нам. Открою маленький секрет: птиц тут не было вовсе, и их появление - заслуга Данилы. Озеро я всегда считал самым холодным местом в парке, а воздух был надменным и несговорчивым. Воистину, Стихии находят избранников, как и предрекал герцог Ортский. И нам пришла пора прикоснуться к творению его мысли, друзья мои.
      Они молча шли через парк. Гомон птиц растаял в пугающей тени деревьев, и опустившуюся вдруг тишину нарушал лишь приглушенный звук шагов да частое дыхание собак, бежавших по обе стороны от Данилы. Дорожка неторопливо вела вперед...
      - Вроде бы уже близко, - обронил Оливул, когда Юлька собралась спросить, где же конец тропы.
      - Ты никогда не ходил туда? - насторожились Грег и Гор.
      - Никогда. Ортский не оставил дороги, но сказал, что для тех, кого Семь Стихий изберут плотью и кровью своей, путь будет открыт. И мы идем этим путем.
      Тень расступилась, и перед друзьями возникла белая крытая ротонда, украшенная многочисленными барельефами и позолотой. Тропа оборвалась.
      "И ни намека на дверь", - мысленным шепотом изрек Пэр.
      Серафима приблизилась к стене, из которой выступал блестящий диск с изображениями символов Семи Стихий. Скала и чаша озера, горящий факел и закрученная лента воздушного вихря, стальной клинок и тонкая ветвь дерева воссоединялись в круге, обозначенном кометой. Помедлив, женщина-Посредник опустила руку на застывшую в каменном покое композицию. Раздался мелодичный звук, похожий на далекий колокольный звон, поверхность стены замерцала и растворилась, раскрыв внемиренцам неширокий вход. Каляда первой шагнула в темный круглый зал под величественным куполом, изображавшим вселенную. В бездонной пучине, озарив просторный павильон, зажглись сотни огоньков близких и далеких звезд.
      - Тебя приветствует твоя Стихия, - тихо сказал Оливул. - Космос.
      "А я - Воздух! - сообщил Пэр, растекшийся о всему залу. - Я знал и раньше, но теперь я чувствую его, я принадлежу ему и могу его направлять!"
      Юлька присела возле родничка, тонкая струйка которого вытекала из-под стены. Вода восторженно брызнула ввысь, окропив избранницу жемчужным дождем, и притихла в углублениях гранитного пола.
      - Так вот оно что! Вода моя Стихия! - обрадовалась девушка и бережно прижала к лицу мокрые ладони. - Я тебя всегда, всегда любила!
      "На твоих руках отображение, так сказать - физическое воплощение! пояснил призрак, скользнув над подругой. - А как грандиозна Вода в Мироздании!"
      Под сводами арки похожей на грот Грег и Гор осторожно разравнивали тлеющие угли. Вдруг огонь взметнулся, объяв обоих языками буйного пламени, но, будто одумавшись, поник и послушно затаился возле ног Гай-князя.
      - Ты - Огонь, Грег-Гор, - Оливул любовался юношами. - Могучий в своем потенциале, непредсказуемый, изобретательный и отважный. Он будет твоим мечом и щитом. Крепче держи его, брат.
      "Данька! Вот это да! Вы только посмотрите на него!" - восхищенно воскликнул Пэр.
      Данила стоял возле могучего дерева, выросшего в считанные секунды посреди зала. Стройный ствол его тянулся вверх, а крона норовила коснуться незримого купола и звезд, рассеянных в бездне.
      - Это - Жизнь, Данила, - улыбнулась Каляда. - У нее нет своей формы, зато она всюду! И Воздух всегда готов сопровождать ее в Мирах.
      Юлька робко приблизилась к Бер-Россу.
      - Остались Смерть и Твердь, - сказала она. - Оливул, какая же из них выбрала тебя?
      Белый князь неуверенно посмотрел вокруг.
      - Очевидно... - начал он.
      Но тут каменный пол загудел, как будто в недрах земли зарождалась буря. Пэр мгновенно очутился в воздухе над головой Гаюнара. Друзья затаили дыхание, а Оливул опустился на одно колено и коснулся ладонью холодной твердыни.
      - Я не смел мечтать о такой чести, - проговорил он. - Клянусь, я не подведу тебя, Твердь.
      Юлька с откровенным облегчением вздохнула. Пэр, как ни в чем не бывало уселся на нижней ветке дерева.
      "Значит среди нас нет Смерти, - подытожил он. - Ну и отлично!"
      - Но разве без Смерти имеет смысл Жизнь? - насторожился Данила.
      - Нет, так устроена наша Судьба, - откликнулась Каляда и бережно сняла со стены огромный двуручный меч с черным витым эфесом. - Смерть и Жизнь самые молодые Стихии. Нет ничего более противоречивого, чем они, но нет ничего и более близкого. Они начинают и замыкаю круг природы. Бессмертный не живет, безжизненный не умирает. И Смерть присоединится к нам. Этот меч - образ Стихии. Мы возьмем его с собой, чтобы передать тому, кто призван стать его Витязем.
      - Почему образ? Ведь Стихии не подчинены Экзистедеру, - удивился Гаюнар.
      - У Смерти, как и у Жизни, нет своей формы. Воплощением ее служит сталь клинка.
      - Я, наверное, могла бы попросить Воду разлиться в реку, - заговорила Юлька, - позвать дождь и даже ливень. А что в таком случае сотворит Смерть?
      - Да уж! - поддержали близнецы. - Если она достанется сумасброду вроде Доная - жди беды.
      - Смерть изберет достойного, - ответил Оливул задумчиво и еле слышно добавил. - Знать бы - кто он?
      - Всему свое время, - подытожила Каляда. - Павильон Ортского исполнил свою роль, мы открыли часть себя.
      Вшестером они вышли наружу. Собаки, дожидавшиеся людей возле входа, вскочили и дружно завиляли хвостами. Данила потрепал их по холкам и вслед за всеми пошел вглубь парка. Псы потрусили рядом с ним, но через несколько шагов остановились и ощетинившись зарычали. Внемиренцы оглянулись: белой ротонды более не существовало. На ровном лугу не осталось ни следа какого-либо строения.
      - Узнаю почерк Ортского, - усмехнулся Оливул. - Его реквизиты никогда не переходят из действия в действие.
      Ш 2 Ч
      Волею творящей Мысли пустота раздвинулась, и зародилась Судьба. Единый в вечном противоречии истока и завершения Первый Мир ступил на Путь под неусыпным оком Творцов. Шесть Стихий были допущены в юную Судьбу. Твердь и Огонь, Воздух и Вода приняли ипостаси, врученные Великой Игрой; Жизнь примкнула к Воздуху, Смерть облачилась в образы Тверди. Шесть Стихий определили основу Сущего.
      Игра набирала мощь. Из Истока к Завершению в Судьбу шагнул второй Мир, следом другой, третий, четвертый... И вот несметные караваны заполнили пространство. Миры текли, пересекались, рушились и восставали из праха. Цепочки их дальше и дальше отодвигались от стержня; охваченные бунтарским духом закручивались в спирали и, не достигнув цели, гибли. Остальные же неслись по Судьбе навстречу Завершению.
      Завершение принимало под свою покойную сень отыгравшие роли образы, а Исток выводил в Структуру новые и новые. Как две бойца спиной к спине, два полюса Судьбы стояли на рубежах Мироздания...
      Игра завершена.
      Великие взирали на Судьбу, где Добро спорило со Злом, не ведая, что, подобно Первому Миру, является оборотной стороной своего антипода, где шутила над логикой Удача, где страдало Одиночество - нежданное дитя Великой Игры, где умы мирян трудились в поисках несуществующего Идеала.
      Последняя оценка. Последний взгляд на Творение. И вот Зеркало Судьбы раскрывает перед ними врата.
      Они уходили, чтобы начать следующую Игру в беспредельных Пустотах. Они уходили, а из белесого тумана в Структуру вступали их отражения. Репликанты бессменные наблюдатели, неподкупные судьи, посредники, вечные тени Великих.
      Пути определены, Миры рождаются, живут и умирают, Судьба существует по установленным законам. Ничто не нарушит правила Творцов.
      Но...
      Серафима отвела взгляд от гобелена на стене библиотеки. Какие-то едва ли различимые детали рисунка пробудили далекие ассоциации и подняли из глубин памяти знания Посредника. Факты и события происшедшие или запечатленные вставали в стройные ряды, пока не обрушилось это особое "но".
      Никто не знал - как, откуда, почему воссоздалась в глубинах Завершения неведомая этой Судьбе Стихия. Космос. Он принес в Миры дух творчества, жажду открытий и поиска нехоженых путей; и Силу Созидания. Рожденные Семью Стихиями, дерзкие, сильные, отважные смешали порядок, установленный Изначальной Игрой. Первый Экзистедер отныне не был единственным, и не только Исток порождал теперь цепи новых Миров. Воля и сознание новых демиургов вмешались в Судьбу, стянув ее жгутами собственных Путей.
      Сколько их бродит в Судьбе? Сколькие создали свои Миры? Сколькие нашли пристанище среди мирян и вручили Космос своим детям? Даже Посредники не могли дать тому ответ.
      Серафима знала многих - и одиночек, и навечно сомкнувшиеся пары, и семьи, и целые кланы. Внемиренцы старались поддерживать связи друг с другом, чтобы не потеряться на лоне Судьбы. Даже те, кто каким-то образом оказался лишен Стихии Смерти - Обманувшие Смерть, как их называли - время от времени появлялись в центральных Мирах, и Серафиме однажды довелось общаться с представителями этого странного Ордена. Она встречала и Архивариусов - уникальное сообщество внемиренцев, обладавших Стихией Космоса в такой степени, что поговаривали: а не станут ли они рано или поздно творцами какой-нибудь Судьбы. Архивариусы собирали наследие Великих, изучали историю Структуры, исследовали трудно доступные Миры. Их планетоид видели и возле Истока, и в области Завершения, и не существовало, наверное, такого Пути, который был бы им заказан.
      Еще совсем недавно Серафима определяла свою миссию в Структуре как "познай и охрани". Рожденная человеком, она не считала себя вправе претендовать на посредничество как таковое, хотя дважды за свою долгую жизнь выступала судьей в спорах Миров.
      И вот ее избрал сам Космос. В какой-то миг, стоя под бесконечным куполом храма Стихий, она ощутила Космосом себя. Более, чем понимание, более чем единение, чувство это шло из самых тайных глубин души и пугало своей естественной неподдельностью...
      Мягко шаркнула по ковру приоткрывшаяся дверь.
      - Оливул? - близнецы один за другим заглянули в библиотеку и, увидав Каляду, нерешительно остановились. - Он вроде бы поднимался сюда, - пояснил Грег.
      - Мы беседовали недолго, затем он ушел, - ответила Серафима. - Уютно здесь, не правда ли?
      Юноши охотно приняли приглашение к продолжению разговора, тем более, и женщина это заметила, им не терпелось поделиться с кем-нибудь скопившимися впечатлениями.
      - Он многое переделал, - произнес Гор, пока Грег озираясь проходил вдоль книжных стеллажей. - Нам в детстве казалось, что библиотека необъятна...
      - ...и из конца в конец надо идти, а не шагать, - закончил фразу Грег. Свечи!
      Взгляд четырех голубых глаз как по команде переметнулся на восковые пирамидки в серебряных плафонах. И тут же на острие каждой заколыхалось пламя.
      - Игра? - Серафима с интересом наблюдала за близнецами.
      - Нет! - воскликнули оба. - Представляешь, огонь зарождается сам собой, стоит нам пожелать! И это не Сила Созидания!
      Оставляя в Судьбе свои тени, Великие не дали им и толики созидательной мощи, поэтому Каляда не чувствовала присутствие Экзистедера. Получив в наследство от матери сенсорные способности, она могла так или иначе определить особенность мыслей человека, но распознать Игру - никогда. За последние несколько дней, общаясь с Оливулом, она научилась выделять косвенные признаки Силы Созидания и отличия образов от естественных объектов. Сегодня в павильоне Ортского она искала какие-либо проявления Игры и не нашла. Тогда же родился вывод: Стихии принадлежат Миру и Мир принадлежит Стихиям, следовательно, всё, сотворенное волей Стихий, есть Естество.
      - Серафима, как думаешь, что нам предстоит? - задал вопрос Гор.
      Каляда встрепенулась. Юноши испытующе смотрели на нее, ожидая ответа. Она медлила.
      - Всё слишком логично, правда? - продолжал Грег. - Ортский создал Крылатого Волка для семерых человек, и Пэр, первый избранник, многие годы призван был опекать звездолет. Потом этот Мир с Храмом Стихий. Герцог будто бы планировал наше появление тут с самого начала. И еще мы подумали...
      Гор торопливо подхватил:
      - ...что всех нас Ортский хорошо знал чуть ли ни с раннего детства: и Оливула, и Пэра, и нас, и Данилу, наверное. А про наследную княжну Лучезарного Мира мы своими ушами слышали от герцога.
      - Когда? - обронила Каляда.
      - Давным-давно! - воскликнул Гор.
      - Но помним-то мы его слова отлично, - уверил Грег. - Он сказал об Аз-князе: строки жизни, начертанные судьбой, не переписать, и, как бы он ни противился, Жезл из рук его все равно примет дочь.
      - Серафима, может быть и наша судьба определена однажды и бесповоротно? Как Игра, которую никто кроме экзистора не может изменить.
      Вопрос застыл в умиротворяющей тиши библиотеки, но ни ласковый уют, ни сонные тени не могли бы укротить беспокойный ум, и Каляда, встретившись с тревожным взором юношей, заговорила быстрее, чем всегда:
      - Даже образы, рожденные Экзистедером, находят собственную жизнь. А человек ежедневно, ежечасно и ежеминутно сам создает свою судьбу. И нет такой Игры, которая бы диктовала судьбу Стихиям. Я не исключаю, что Ортский так или иначе подготовил нас к будущей миссии. Попытка Диербрука возродить Первый Экзистедер и с его помощью построить Счастье, побудила Стихии определить избранников и объединиться с человеческим разумом, для того чтобы оградить Структуру от повторной Великой Игры. Вы не хуже меня знаете, ребята, что произойдет, если Сила Созидания оживит Экзистедер Великих.
      - Тотальное перестроение, - вставил Грег.
      - Разрушение, - поправил Гор.
      - Да, именно. И чтобы этого не произошло, Экзистедер Великих должен быть уничтожен, а как мы это сделаем, зависит от нас. Нам предстоит еще многому научиться прежде, чем мы почувствуем в себе истинную силу Стихий. А сводить ее к формуле "щит и меч" уже сейчас видится мне серьезной ошибкой.
      Ш 3 Ч
      На смену ночной мгле пришла тягучая чернота Структурного пространства.
      - Оливул, я не понимаю, что ты задумал, - зашептала Юлька. - Вернее, я догадываюсь, но они же так далеко!
      - Не старайся мерить Структуру расстояниями, это ошибка, - улыбнулся Белый князь. - Домой мы вернемся с рассветом, не волнуйся. И обещаю: в первый же подходящий момент я научу тебя находить Путь, где угодно.
      Девушка с готовностью кивнула. Она уже знала, что друг хочет показать ей свою Родину, и от предвкушения встречи с таинственными, порождающими массу предрассудков, Темными Мирами захватывало дух.
      Путь утонул в пуще Надмирий. Юлька привыкла, что Миры в Структуре видятся подобно ярким звездам в ночном небе, но здесь ей стало казаться, будто чья-то властвующая рука свалила все сущее в один огромный фантастический котел и без устали размешивает образовавшееся варево. Миры нависали над головой, стелились под ногами, переплетались и наплывали друг на друга, и каждый при этом являл свою неповторимую гамму цветов.
      Нужно было обладать особым чутьем, чтобы найти в этих изменчивых джунглях какой-либо Путь. Юлька не сомневалась, что Белый князь знает дорогу, однако даже рядом с ним ей становилось жутко, когда тропа неожиданно обрывалась, опоры уносились вместе с оторванным облаком Надмирья или прямо перед внемиренцами вздымались мифической формы протуберанцы.
      Путь утонул в Мире, окруженном узорным ореолом.
      - Прибыли! - провозгласил Оливул.
      Окно Структуры исчезло бесследно.
      - Какое чудо! - ахнула Юлька.
      Они стояли в искрящемся заснеженном поле. Солнечные лучи раскрашивали в позолоту редкие снежинки, кружащие в морозном воздухе, и радужными бликами играли на насте. А вокруг, насколько хватало глаз, царило белое безмолвие.
      - Это Темный Мир? - зачарованно пробормотала девушка.
      - Один из многих. Я любил бывать здесь. Особенно, как сейчас - зимой.
      - Я никогда не видела так много снега! А что там вдали?
      - Лес. Зима накрыла его своей мантией. А вот там, - Оливул показал в другую сторону, - река. Сейчас она спит подо льдом.
      - Но зимой должно быть холодно! - вспомнила Юлька и удивленно вскрикнула, обнаружив, что на ней поверх голубого костюмчика надета длинная шуба из теплого серо-белого меха, на голове красуется такая же шапочка, а ноги обуты в мягкие уютные сапожки.
      - Осталась маленькая деталь, - сказал Оливул и, пока подруга рассматривала новую одежду, оформил контур образа и протянул ей аккуратную пуховую муфту. Спрячь сюда руки. Это согреет лучше перчаток или рукавиц.
      - Как в сказке! - ее глаза блестели восторгом. - А ты... Ой!
      Бер-князь стоял перед ней в коротком белом тулупе, подпоясанном расшитым серебряной нитью кушаком, в сапогах с меховыми отворотами и в пушистой светлой шапке.
      - Это наш с тобой Мир, Юля, - сказал он. - Здесь Вода и Твердь воплощаются в одно целое. И в нашем распоряжении вечность!
      - А что мы будем делать?
      - Разбудим ветер!
      Оливул взмахнул руками, и откуда ни возьмись появилась кибитка, запряженная тремя великолепными скакунами. Юлька потеряла дар речи. Она, наверное, так бы и смотрела на коней в немом восхищении, но Белый князь взял ее за руку, подвел к упряжке и помог забраться вовнутрь. Девушка сразу погрузилась в мягкие шкуры, устилавшие низкое сидение. Оливул вскочил на козлы и подхватил вожжи. Чудо-кони встрепенулись, почуяв хозяйскую руку, заржали и под удалый клич возницы помчали вперед.
      Юлька визжала и хохотала, когда кибитку заносило на поворотах, а встречный ветер, подхватывая хлопья снега, бросал их в лицо. Бубенчик под дугой сходил с ума от бешеного аллюра, а Оливул продолжал подстегивать неутомимых скакунов и то и дело весело оборачивался к подруге. В глазах ее бушевало счастье. И он с упоением вдыхал полной грудью свежий морозный воздух, наполняющий сладостью жизни и неистовством молодости.
      Бер-Росс остановил кибитку на берегу замерзшей реки. От лошадей валил пар. Возбужденные, они храпели и били копытами по жесткому насту, но хозяин подошел к ним, погладил каждого по покрытой пеной морде, и кони замерли, будто вкопанные. Юлька тем временем подхватила полные ладони снега, подбросила его ввысь и закружилась под маленьким снегопадом. Оливул коснулся взглядом редких снежинок, и над землей заиграла озорная метелица.
      - Как тебе все это удается? - восхищенно воскликнула девушка. - Признайся, ты ведь самый настоящий волшебник!
      - В Темных Мирах, пожалуй, да, - согласился Белый князь. - Ты каталась когда-нибудь на коньках?
      - На чем?
      - Смотри! - он щелкнул пальцами, и припорошенный снегом лед на реке засиял, как чистейшее зеркало.
      Оливул стоял на сверкающей недвижной воде, а на его ногах поблескивали легкие металлические полоски с узорными завитками на носках.
      - Я видела такие же на картинах! - обрадовалась Юлька и подбежала к другу.
      Стоило ей ступить на лед, как и на ее сапожках появились коньки. От неожиданности девушка потеряла равновесие, но Оливул мягко подхватил ее под руку.
      Не прошло и четверти часа, а Юлька уже свободно скользила по зеркальной реке. Ветер свистел в ушах, мелькали замерзшие камыши и голые ветви плакучих ив, а она неслась вдоль заснеженного берега рука об руку и другом и взахлеб хохотала, просто так - от счастья.
      Они давно скинули шубы, и кататься было легко и свободно. Оливул чувствовал себя на льду не хуже, чем на земле. Он успевал несколько раз проехать вокруг подруги, пока та тормозила и осторожно разворачивалась, подхватывал под плечи, когда она, слишком увлеченная, неудачно проскальзывала вперед, и вот в один из таких моментов все же не удержался и бухнулся вместе с ней в береговой сугроб.
      Отсмеявшись, оба сели в снегу отдыхать. На Юлькиных плечах тут же появилась предусмотрительная шубка.
      - Я велел ей заботиться о тебе, - пояснил Оливул.
      Девушка с наслаждением зарылась лицом в невесомый мех.
      - Смотри, уже темнеет, - она показала на небо. - Куда мы поедем теперь?
      - Это сюрприз.
      Ее глаза заискрились.
      - Сюрприз в этом Мире? Здесь? А это далеко?
      Оливул легко поднялся и протянул подруге руку.
      - Первая дорога всегда кажется долгой.
      - Только когда она скучна. Но до сих пор с тобой скучать мне не приходилось. Догоняй!
      И она побежала к кибитке.
      Тройка легкой трусцой несла сани по лесной дороге. На этот раз Оливул не сел на козлы, а, создав образ невидимого возничего, устроился рядом с девушкой. Массивные лапы елей, склонявшиеся под тяжестью снега к самой земле, образовывали тенистый свод. Солнце садилось за лес, и на дороге было сумрачно и тихо. Юлька слушала тишину, тесно прижавшись к другу и положив голову на его плечо.
      - Как тут хорошо, - прошептала она. - Оливул, я никогда еще не чувствовала себя так прекрасно.
      - Я тоже, - отозвался он. - Тебе не холодно?
      - Нет, - она подняла голову и заглянула ему в глаза. - Я сгораю от любопытства: куда мы направляемся?
      - Терпение, моя княгиня, терпение... А впрочем, мы уже приехали.
      Юлька выглянула из кибитки. Ели расступались, открывая перед путешественниками полянку с аккуратной избушкой в центре. В окне домика горел свет, а из трубы лениво поднимались над крышей клубы дыма.