У Глеба появилось время для экспериментов. Более всего его беспокоил вопрос иммунитета. Испробовав все доступные способы создания неблагоприятных для организма условий, он пришел к выводу, что свалить его с ног довольно сложно. В мальчишеском порыве он на радостях полчаса проплавал в студеной реке. И добился "положительной реакции": к вечеру голова налилась горячим свинцом. Стыдясь своей выходки, Глеб уединился на сеновале и принялся разбираться в себе. Во всех предыдущих ситуациях он шел на риск и при этом подсознательно выстраивал защиту, а теперь, как говорится, бесшабашно отпустил тормоза. Получалось, незримый контроль управлял и человеческим телом. Но исходил он не от аналитического модуля, а от целого комплекса скрытых источников, напрямую связанных с землей. "Спутник" в рассудке перестал быть спутником, и превратился в часть собственного "я".
      Исправление ошибки заняло несколько часов. Глеб сосредоточился внутри себя и методично расставил по местам каждую частичку организма. Научные знания, сохранные в памяти, не потребовались. Он открылся земле и доверился своим ощущениям.
      Следующим шагом стало исследование регенеративных процессов. Оседлав Гнедого, Глеб ускакал по первому снегу через поле в лес, подальше от деревни и Тамары, которая проявляла излишнее беспокойство, хотя и не знала о его рискованных самопроверках. Усевшись на поваленном дереве, он достал нож. Остановить кровь оказалось значительно сложнее, чем справиться с лихорадкой, поскольку сделать это необходимо было в течение одной-двух минут. Решив, что для подобных действий нужна основательная тренировка, Глеб замотал порезанную руку платком.
      Рана не осталась без внимания. Когда Димка, вдоволь наигравшись и наслушавшись всяких историй, угомонился, его мать кивнула Глебу из кухни, мол, зайди. Ни слова не говоря, она обработала порез едко пахнущим настоем и проронила напоследок: скоро заживет. Парень отважился продолжить разговор, хотя Кожемятова славилась в деревне непревзойденной молчаливостью: больше трех-четырех фраз за день от нее никто не слышал. Но на этот раз женщина охотно откликнулась. Объяснила, как делается отвар, какие травы и когда следует собирать.
      - Но не спрашивай меня, как выглядит цветок папоротника, - закончила она затянувшуюся лекцию по фитологии.
      Предполагалось, что это прозвучит шуткой, но Глеб не понял.
      - У папоротника нет цветков. Он же размножается спорами! - удивленно воскликнул он.
      Женщина от души расхохоталась. Видимо, ее смех был чем-то из ряда вон выходящим, поскольку Кожемятов испуганно сунулся за занавеску, отделявшую кухню от горницы.
      С тех пор Глеб частенько беседовал с травницей, познавшей многие тайны природных кладовых. Теперь он не просто слышал голос земли. Он учился принимать из ее рук вещественную помощь. Неписаные премудрости органично влились в память, и парень не однажды порадовался про себя, что не потерял способность усваивать и хранить любые объемы знаний.
      Темными декабрьскими ночами лежа на полатях и слушая спокойное дыхание Тамары, Глеб чаще и чаще задумывался над вопросом: зачем? Зачем и ради чего Алексей Андреевич Жулавский, которого не интересовало развитие и будущее индивидов, создавал альтернативную жизнь в глиняной капсуле из мертвых природных элементов? И где то крошечное звено, которое вопреки всем законам природы формировало живую материю из неживой?
      Ответы канули в небытие вместе с трагической смертью создателя и гибелью всех его творений. Всех. Это слово заставило Глеба вздрогнуть. Подумав, он грустно усмехнулся: я не творение Жулавского. Раул Рут затерялся в прошлом, показав мне направление к горизонту. А я сын земли.
      Точка не желала вставать на указанное место. Требовалось что-то еще, и бесконечность продолжала манить человека своей туманной далью.
      Что хочет от меня земля? - мысли качались в полусне. - Идти вместе с людьми, открыть свое "тепло" обществу, как она открылась мне? Найти и показать Диво?
      Абстрактный образ развернулся под слипающимися веками в облике гигантского дерева с перламутровой кроной, корни которого утопали в черной непроглядной бездне. Глеб встряхнулся. Корни.
      "Помнить свои корни - значит хранить память поколений", - сказал как-то раз Борис Сергеевич, листая перед ним и Тамарой старый семейный фотоальбом.
      Глеб бесшумно спрыгнул на пол и подошел к темному окну. Вчера весь день валил снег, и пушистый зимний плед развернулся над палисадником, заботливо укрыв цветочную клумбу и комель юной рябины.
      Диво вырастает из земли. Оно - тот дом, который ищет Тамара, и дорога к нему - это дорога к горизонту. Антон именно так интерпретировал высказывание Ольги Жулавской, - Глеб силился объяснить себе, что прячется под мягким огромным словом, но подобия выводов тонули в чувствах и не добирались до ума. - Кем же на самом деле была жена Алексея Андреевича? Не она ли является потерянным звеном в парадоксальном открытии альтернативного начала жизни?
      Он не понял, как пришел к этому вопросу, но явственно узрел новую тропу, которая протянулась к забытому коттеджу, где всё началось.
      ___________________
      Торжественный перезвон курантов наполнил гостиную.
      - С Новым годом, милая, - Игорь поднял бокал.
      Хрусталь неуклюже звякнул.
      Анна натянуто улыбнулась и пригубила шампанское.
      - Холодное...
      "Дорогие сограждане! - неслось из динамиков. - Поздравляем вас с Новым..."
      Она нажала "стоп", и веселый диктор на видеокассете замер с разинутым ртом.
      - Кому нужен этот цирк, Игорь? Сегодня уже четвертое января.
      - Я хотел, чтобы мы отпраздновали Новый год вместе.
      Анна отставила бокал и перебралась на диван.
      - Тогда почему ты не приехал, как обещал? Неужели твоя проклятая статья важнее, чем я? Почему у нас, журналистов, все ненормальное?
      - Прости, - Игорь подсел к девушке, нежно поцеловал в висок и взял ее руки в свои. - Это для тебя...
      Она почувствовала, как ее палец мягко сжало тонкое кольцо.
      - Игорь!
      В зеленом, в тон ее глазам, камушке играли отражения свечей.
      - Изумруд?!
      - Да, дорогая. Ты выйдешь за меня?
      Она подняла влажный взгляд.
      - Игорь... Так... Это так неожиданно.
      - Я не тороплю с ответом, Анюта.
      Она смотрела в пол и покусывала губы. Эмоции переполняли, хотелось обхватить друга, расцеловать, закричать - да, да, да! Но что-то не пускало. Может быть потому, что этот "новый год" они отмечали спустя четыре дня? Может быть потому, что раньше всерьез не говорили о любви? Или потому, что Игорь сейчас был таким странным: напряженным, грустным, тревожным.
      - У тебя что-то случилось? - невнятно спросила она. - Это связано со статьей?
      - Случилось? Да бог с тобой! Все прекрасно!
      - Игорь, мы вместе уже полтора года. Я знаю все твои увертки! - она изобразила премилую улыбку. - Ну, давай, колись!
      Он обнял девушку. Когда они встретились, Анна казалась юным, непосредственным, любопытным созданием с детскими пушистыми ресницами и круглыми румяными щечками. И вот она - журналист. Его ученица, мечтающая стать его соратником и помощником: хитрая, ловкая как уж, нетерпеливая, настойчивая. И он, репортер с двадцатилетним стажем, не может скрыть от нее ровным счетом ничего!
      - Так и быть, - вздохнул Игорь. - Скажу. Да, у меня кое-какие неприятности.
      - Тебе угрожали?
      - Мне велено подумать о новой теме. Ради этого меня сослали в отпуск.
      Анна тяжело вздохнула.
      - Значит, ты шел по верному пути. Вот мерзавцы!.. И что теперь?
      - Пока не решил. Я боюсь потерять тебя, Анюта.
      Она встала и в раздумье прошлась по комнате. Выключила огоньки на новогодней елке.
      - Я хотела показать тебе план новой статьи.
      - Сейчас? - в голосе Игоря прозвучала нотка обиды.
      - Да. Мне кажется, она тебя заинтересует. И это не менее важно, чем те аферы, которые ты раскопал.
      - Ты считаешь, я должен отказаться от своей работы?
      - На время. Игорь, я не хочу, чтобы что-то у нас менялось. И я предлагаю тебе в качестве нового материала... себя.
      - То есть?
      - Ты помнишь шумиху вокруг биороботов профессора Жулавского?
      - Да, что-то припоминаю... - Игорь внимательно следил за девушкой. - Но насколько я понял, там городили откровенную чушь.
      - Нет. Все было правдой от начала до конца. Я дочь Алексея Жулавского.
      Игорь поднялся с дивана на негнущихся ногах.
      - Я дарю тебе эту тему, милый, - добавила Анна. - Тему, и еще кое-что. Диск с данными об одном единственном индивиде.
      Сигаретный дым висел под потолком неподвижной пленкой. Свечи потухли, и оплывший воск залепил скатерть с нетронутым новогодним ужином. Горел ночник на стене. Игорь слушал спокойный размеренный рассказ Анны Жулавской и верил. Все ее статьи о подозрительных предсказаниях, блуждающих душах, вурдалаках, энергетических вампирах и прочей чепухе казались забавными детскими сказками. Анна-настоящая сидела перед ним здесь, в темной душной комнате, и бесстрастно излагала историю таинственного профессора Жулавского, своего отца.
      - Это всё, - она глубоко затянулась и притушила окурок в переполненной пепельнице.
      - Анюта, а как же ты потом? Одна?
      - До Екатеринбурга, куда направил меня Антон, я добралась без приключений. Училась целый год на картографа, потом перевелась на факультет геодезии, и бросила всё к чертям. Как раз в это время за мной стал ухлестывать Николай. Я пожила с ним два года, и тоже бросила. Роскошь роскошью, а тупой муж - это не для меня! Хотела вернуться к родным берегам, но так получилось, что остановилась здесь. Волга - она всегда Волга. Значит, тоже родина! Пришла в издательство, работала курьером, потом секретаршей. А дальше ты знаешь.
      - Ты упомянула, что у тебя был брат. Его ты искала?
      - Видела пару раз в новостях. Кажется, он защитил докторскую по биологии. Я хотела ему написать, но все как-то времени не находилось. Впрочем, мы с ним особо не дружили. Он старше на восемь лет, интересы разные, сам понимаешь... Чего молчишь?
      - Я не могу взять эту тему.
      - Почему?
      - Анюта, это твоя тема. А я буду тебе помогать.
      - Ты? Помогать мне? - глаза Анны загорелись.
      - Раз меня временно отстранили от дел, я поступаю в твое распоряжение, Игорь обезоруживающе улыбнулся. - Берешь?
      - Ничего себе... Конечно! Игорь, я тебя люблю!
      В распоряжении молодой журналистки по факту оказался не помощник, а руководитель. Для начала Игорь заставил ее закончить две заготовленные статьи и выдать их редактору с дистанцией в две недели. Получалось, что девушка упорно трудилась на благо любимой газеты все отведенное ей время. Сам наставник плотно засел за компьютер и углубился в информационную сеть. Через шесть дней на свет божий из небытия был извлечен ворох репортерских творений девятилетней давности. Собрав материалы в приличное по величине досье, Анна и Игорь путем умозаключений восстановили картину происшедшего. При этом Анну ждали два приятных открытия.
      - Похоже, Глеба не нашли, - сообщила она другу.
      - Почему ты так решила?
      - Смотри, тут сказано: "Конфискованы все диски с данными на каждого робота..." Тьфу, ненавижу это название! Робот. Сами они...
      - Ну-ну, милая, давай без эмоций.
      - "Все диски"! А ведь диск Глеба был в этот момент у меня!
      - А копии?
      - Слушай дальше: "Очевидно, профессор Жулавский, готовясь к побегу заграницу, позаботился об уничтожении своих электронных архивов. Специалистам не удалось восстановить данные, однако..." И так далее. Понимаешь, что это значит?
      - Если добропорядочный гражданин, купивший твоего Глеба, не сдал его властям, парень где-то живет и здравствует.
      - Именно! Итак, первое: мы должны найти Глеба.
      Игорь скептически поморщился.
      - Как ты это себе представляешь? И что с ним сделают, если мы его продемонстрируем?... Не спеши. Меня больше интересует личность Антона. Отец хорошо разбирался в компьютерах?
      - Нет, как я думаю, - Анна насторожилась. - За него всё делал Антон... Минутку. Ты хочешь сказать, что информацию уничтожил он?
      - Тебя он "стер" из всех банков данных, поменял тебе личность да еще и зачислил в институт. Я не знаю ни одного програмёра, способного на такое. К тому же нигде не говорится, что вместе с Жулавским арестовали его помощника. Вашей домработнице посвятили целый абзац, а Антону - ни слова. Думаю, он тоже сумел удрать.
      - Антон болел. Вернее, как он объяснял мне однажды, из-за какой-то ошибки отца он быстро старел, если находился на улице. На моей памяти, Антон никогда надолго не выходил из дома. Иногда отец куда-то его уводил, и он пропадал на сутки, а то и больше. Это называлось лечением.
      - В таком случае, мы с тобой должны посетить твой родной дом. Я постараюсь устроить эту командировку, когда выйдет первая статья.
      - А почему не сейчас?
      - Ты должна сначала оживить интерес публики, то есть - забросить удочку. Назовем статью, к примеру,... м-м... "Так ли страшны были творения Жулавского?". Затем мы разработаем тему в трех направлениях: "Портрет творца", "Верные рабы или умные друзья?" и, наконец, "Кто откроет тайну альтернативной жизни". Нам понадобятся семейные фотографии - вряд ли их конфисковали, а заодно хорошо бы достать снимки вскрытий индивидов. Это я беру на себя. Если найдется Антон, мы сделаем с ним интервью.
      - А если нет?
      - Сочиним. Слушай дальше. Предстоит самое сложное: отыскать людей, которые покупали индивидов. Хотя, одного такого я уже обнаружил.
      - Игорь, ты гений!
      Он шутливо поклонился.
      - Ловкость рук и никакого мошенства. Ее данные были приведены в прессе. У старушки слишком впечатляющее имя: Кристина Сталинаровна Крон, и я легко ее нашел. Она до сих пор жива, мы с ней поговорим на следующей неделе. Про отца напишешь сама. А вот с последней статьей придется повозиться. Требуется воссоздать картину работы Жулавского.
      - Стоп. Погоди. Куча институтов билась над этим несколько лет, но так ничего и не уразумели.
      - А твой брат? Думаешь, он украл у отца детали и поставил на полку, как сувенир? Он работает над созданием индивидов. Где, как - не знаю. Но нутром чую: работает! С ним придется общаться тебе. Я смогу только прикрывать. Кстати, пока ты налаживаешь родственные отношения с братиком, у меня будет время заняться поисками Глеба. Ну, Анюта, соберись с духом. Мы - журналисты.
      Приподнятое настроение Игоря и радовало Анну, и пугало. Ей казалось, что друг не совсем понимает, насколько сложным будет задуманное дело. С другой стороны авторитет Игоря среди коллег и в ее собственных глазах был непоколебим. Анна допускала, что Игорь усмотрел в ее истории нечто большее, чем горячую сенсацию, которую с воплями восторга заглотнут читатели. В разговорах несколько раз прозвучало "генная инженерия", "секретные лаборатории", "клонирование суперлюдей". А это попахивало скандалом на государственном, если не на международном уровне.
      ___________________
      Автопилот прочирикал механическую мелодию, и женский компьютерный голос вежливо сообщил о необходимости перехода на ручное управление. Магистраль заканчивалась. Впереди показался шлагбаум дорожного поста. Стас торопливо достал портмоне, долго возился с защелкой, уронил карточку, чертыхнулся и пошарил рукой под сидением.
      - Одну минуту, - спокойно ответил Орион ослепляющему глазу фонаря, бесцеремонно уставившемуся в салон.
      Стас пропихнул в щель манипулятора документы. Патрульный отступил, лишь взглянув на код удостоверения, и селектор просипел дежурное: все в порядке, счастливого пути.
      Благоустроенная столичная трасса осталась позади. За окнами автомобиля разлилась ночная морозная мгла. Электрическим дулам фар удавалось отобрать у темноты не более десятка метров асфальтового полотна, а дорога мчалась вперед, замысловато подмигивала люминесцентными знаками и ныряла в темноту, как в неведомое будущее.
      - Стас, позвольте, я поведу машину, - произнес Орион.
      - А в чем дело? - вздрогнул тот и опомнился. - Извини, малыш, я задумался.
      - Вы нервничаете, - констатировал индивид.
      - Пожалуй. Черт их побери! Никогда не знаешь, где тебе подставят подножку. Хоть бы намекнули, что на заседание приглашены восточные партнеры!... Слушай, ты, кстати, заметил, что прием давно закончился?
      Орион обратил на человека внимательный взгляд.
      - Я понял тебя.
      Стас воздержался от очередного поминания черта и вздохнул.
      - Орион, я борюсь с твоим машинным поведением уже полгода. Ты же не компьютер. Как ты этого не понял до сих пор! Хотя бы со мной оставь эту идиотскую манеру изъясняться!
      Индивид потупился. Почти естественно, как показалось Стасу.
      - Моделирование человеческого поведения замедляет мыслительный процесс, красивый сильный голос лился ровно и невозмутимо. - Особенно когда, - он запнулся, вроде бы подыскивая слова, - когда накапливается усталость. Разреши мне пользоваться естественным для меня стилем общения.
      - Да я ж не запрещаю, - проворчал обезоруженный Стас, а сам подумал: "Черт его знает, может быть это действительно для него естественно? А я тут навыдумывал собственных теорий и стучусь лбом в железобетонные ворота".
      Он остановил машину и вышел на шоссе. Орион встал рядом.
      - Садись за руль. Я сейчас. Подышу свежим воздухом.
      Индивид не двинулся с места.
      - Ты расстроен из-за меня? - в его строго рассчитанную фразу вкрались нотки эмоций.
      - Не бери в голову. У меня все в порядке. Мы с тобой сделали еще одно важное дело, и пусть заседание прошло не совсем гладко, продукцию мы представили должным образом. Это главное.
      - Ты уверен, что это главное?
      Неожиданный вопрос и порывистый январский ветер заставили Стаса опереться на капот автомобиля.
      - Пожалуйста, вернись в машину, - сказал Орион. - Холодно. Ты можешь простудиться.
      Снежинки кружились в искусственном свете, опускались на картинно классическое лицо индивида и таяли, оставляя на коже крошечные капли. Теплое дыхание пульсировало на морозе облачками белого пара.
      Стас медленно пошел к распахнутой дверце салона. Апатия померкла под проблеском встрепенувшейся надежды. "Или у меня очень крепкий лоб, или его ворота все-таки не железобетонные, - непроизвольно прицепившийся образ вызвал легкую улыбку. - Или... - он отвернулся к окну, за которым тронулись с места силуэты сугробов, - я сам не знаю, где мое главное"...
      - Слушай, - Стас решительно сменил тему, - ты когда успел выучить японский? Я-то был уверен, что ты занимаешься европейскими языками.
      В карих глазах промелькнуло смущение.
      - Я использовал лишь те слова и выражения, которые были произнесены японским представителем в первом раунде переговоров. Безусловно, мою некомпетентность заметили.
      - И это ты называешь "некомпетентность"! Да если бы ты не вмешался, мы б сейчас сидели в большущей луже! - оживился первый помощник доктора Жулавского. - Откровенно говоря, я поставил на сделке крест, как только понял, что основные решения будут приниматься в кулуарах, а этот "ху-сю-му-сю" двинул к нам для контакта "без посредников".
      - Я не мог подвести тебя, - просто отозвался Орион. - Мне не нравится, как Филипп Алексеевич реагирует на твои неудачи.
      Пауза превратилась в молчание.
      - Стас, - продолжил индивид, - Филипп Алексеевич вчера задал вопрос: чем я занимаюсь вместе с тобой в столице. Почему ты не дал ему прямой ответ?
      Стас уже понял, что трудный вечер не закончился подписанным соглашением, и, всячески скрывая обреченный вздох, принялся подбирать выражения:
      - Видишь ли... Это своеобразная... ложь во спасение, что ли. Если я скажу, что ты мой переводчик, Филипп Алексеевич поймет, какие структуры финансируют проект и, соответственно, получают наши отчеты. Он не подозревает об участии иностранных фирм и считает, что работает под знаменем Родины. Или под собственным знаменем, черт его разберет!... Знаешь, ведь мы с Филом дружили с первого курса, потом работали вместе. И когда заварилась каша вокруг его отца, меня вызвали. Филипп еще не занимался альтернативной жизнью напрямую, но он мечтал создать индивида! И я вдруг понял: если его возьмут в оборот, он просто не сможет выжать из себя ни одной идеи... Нет, не подумай, он не слабый человек. Просто он ученый, и ученый настоящий...
      - Ты вел переговоры со Службой Безопасности, чтобы обеспечить доктору Жулавскому условия для творчества?
      Стас поднял беспокойный взгляд на индивида. Заинтересованность и понимание. Он не мог определить, умышленно или непроизвольно на лице Ориона проявилось это выражение. Но мимика оставалась мимикой, а искреннее участие присутствовало в самом облике собеседника - в движениях скованных штурвалом рук, в напряженных плечах, в уголках живых проницательных глаз.
      - Я рискнул его прикрыть, - Стас почувствовал, как волнение в душе затухает и медленно спускается долгожданный покой. - Позднее, когда Фил показал мне модуль управления, и мы решили организовать собственную лабораторию, я вынужден был заручиться поддержкой Службы с условием, что все результаты будут своевременно в полном объеме передаваться на указанные адреса. Так я и поступал до недавнего времени. Но о тебе в отчетах я не писал.
      - Почему? Филипп Алексеевич считает меня продуктом своих исследований.
      Стас опустил голову на валик сидения.
      - Потому что я считаю, что ты не продукт, а просто очень молодой человек.
      Глава 9
      Компромисс
      Текст статьи появился на экране. "У меня украли половину сердца" крупными буквами гласил заголовок.
      "Когда я попросила Кристину Сталинаровну поговорить об индивиде Лизе, старушка расплакалась. "Она была мне как родная дочка, - повторяла она. - Я так ее любила..."
      Потом Кристина Сталинаровна показала мне фотоальбом. С каждой страницы на меня смотрела красивая молодая девушка с добрыми глазами. Никто не посмел бы назвать ее роботом. Веселая и сияющая с цветами в руках, задумчивая над книгой, улыбающаяся и счастливая рядом со своей приемной мамой - она выглядела живее и откровеннее многих настоящих людей.
      Мне не хотелось бередить незажившую рану в сердце старой женщины, и все же я попросила Кристину Сталинаровну ответить на несколько вопросов.
      Расскажите, пожалуйста, как Лиза появилась в вашем доме?
      Я уже тридцать лет прикована к инвалидному креслу. У меня было много сиделок, их нанимал мой сын. Девочки-сиделки обращались со мной хорошо, но такая у них работа. Я говорила сыну, чтобы он нашел мне настоящую, чуткую, добрую девушку. И однажды сын позвонил и сказал, что приедет с новой нянечкой. Я полюбила Лизоньку сразу, как только она вошла в дом. На ее лице я прочла нечто божественное. Я и называла ее "мой ангелочек".
      Ваш сын сообщил вам, кто Лиза на самом деле?
      Да, он сказал, что это искусственный человек, созданный специально, чтобы выполнять работу по дому и по уходу за больными.
      Взаимопонимание с Лизой установилось быстро?
      Да! Девочка прямо-таки впитывала все, что я ей говорила. Она ничего не смыслила в работе сиделки, это я в первый же день поняла. Но она так быстро училась! На ее фоне все остальные - это куколки в белых фартучках. Лизонька как будто чувствовала мое состояние. Знаете, за те шесть лет, пока Лизонька была жива, у меня ни разу не случилось ни одного криза.
      А как вела себя Лиза? Я имею в виду - спала, ела?
      Она была обычной девушкой. Очень любила яблоки и шоколад. Ей снились сны, о которых она мне рассказывала. Чаще всего во снах она купалась в океане. Она вообще много читала, особенно про океан. Я обещала, что мы с ней обязательно поедем на море.
      Кристина Сталинаровна, Лиза когда-нибудь болела?
      Нет. Очень здоровая сильная девочка. Я однажды упала из кресла в саду. Даже вскрикнуть не успела, а Лизонька уже рядом. На руках меня домой отнесла. Были у нее иногда головные боли. Один раз насморк подхватила. Она почему-то испугалась этого насморка, как чумы. Долго меня расспрашивала, что люди в такое время чувствуют.
      Значит, она осознавала, что отличается от людей?
      Да, конечно. Но я-то на это внимания не обращала. Для меня она была доченькой. Самым прекрасным ребенком на свете.
      Кристина Сталинаровна, я понимаю, как вам трудно вспоминать, и все же. Может быть расскажете, как у вас забрали Лизу?
      У меня украли половину сердца! Никогда не забуду, как Лизонька кричала: мама, мамочка, не отдавай меня, пожалуйста. Как я плакала! Люди в военной форме пообещали, что Лиза ко мне вернется. Но я им не поверила. И ничего не могла сделать. Сидела в этом проклятом кресле на крыльце и смотрела, как ее сажают в машину. А она смотрела на меня. И я чувствовала, как она со мной прощается.
      Вот такую историю поведала нам Кристина Сталинаровна. Добавлю, что после этих событий несчастная женщина провела многие месяцы на больничной койке. И только известие о рождении внучки, которую по требованию бабушки назвали Лизой, вернуло старушке желание жить.
      Судьба Лизы известна. Девять лет назад шумиха вокруг индивидов профессора Жулавского заставила людей поверить, что "биороботы" - самые опасные существа во вселенной. Их отправили в крематорные печи всех. Без допроса, без предъявления обвинений, без суда и следствия. В их числе была Лиза - юное создание с человеческой душой.
      Кого же на самом деле профессор Жулавский выводил в люди? Исполнительных рабов? Безжалостных убийц? Или чутких добрых друзей? А может быть среди них, как в любом обществе, были и те, и другие, и третьи? И кого же больше? Никто не задался этим вопросом. А исполнительской службе, как и крематорной печи, было все равно.
      Я возвращалась домой с тягостным чувством. Мне пришлось говорить со старой женщиной о самом больном, самом страшном. И я подумала: если бы на моем месте была Лиза, как бы поступила она? И поняла: Лиза бы закрыла блокнот и не задала ни единого вопроса, лишь увидав печальные глаза осиротевшей старушки.
      Интервью подготовила Анастасия Нежданова".
      К статье прилагались две фотографии. На одной седая курчавая бабулька обнимала улыбающуюся девушку с тонким красивым лицом, обрисованным ровной линией ухоженных волос. Две счастливые женщины, голова к голове. Две пары сияющих глаз. Другая фотография демонстрировала прозекторскую, где просматривался стол и растерзанное тело на нем. Подписей к изображениям не было.
      Чуть ниже имелась дописка: "Только в нашей газете! Читайте серию статей об индивидах профессора Жулавского. В следующем номере: "Истинное лицо Алексея Жулавского". Вы узнаете о ранее не публиковавшихся фактах биографии профессора, о его личной и семейной жизни".
      Филипп отодвинулся от экрана.
      - Орион, дай мне поименный список всех корреспондентов это газетенки.
      - Позвольте уточнить задание.
      - Чего еще не ясно? - доктор Жулавский удостоил индивида взглядом.
      - Подобные данные не публикуются в открытых базах. Вы хотите, чтобы я нарушил закон?
      - Какой закон?... Нет! Не надо мне цитировать кодекс! Достань все, что найдешь. Любыми средствами, но так, чтобы тебя не отследили. Меня интересуют женские имена.
      - Будет сделано.
      Из дальнего угла кабинета донеслось сдавленное сопение. Это смеялся Стас.
      - Он тебя достанет, Фил.
      - Лучше бы ограничил ему доступ в библиотеку, - проворчал Филипп.
      - Я тебе давно говорил, что он начал свое образование с изучения юриспруденции. Ты меня, помнится, тогда послал.
      - Я не нянька! Ты взялся его опекать, вот и продолжай в том же духе.
      Стас хмыкнул, явно довольный замечанием, и для порядка напомнил:
      - Слушай, мне вообще-то забот хватает. Ты помнишь, что мы заказали десять эмбрионов?
      - Ты уже привез? Отлично! Предыдущая партия развивается успешно, будем закладывать следующую.
      - Фил, а тебе в этой статье ничего странным не показалось?
      - Болтовня!
      - Там было про головную боль и насморк. Разве так бывает? У Ориона стопроцентный иммунитет, а боль он только диагностирует, и то, когда захочет. Его организм защищен от любых неприятностей, как зародыш в матке!
      - Почем я знаю, что у них бывает! Но с легкой руки этой "Анастасии Неждановой" газеты сейчас расшумятся во все глотки.
      - Не бери в голову, у нас "крыша"... Слушай, а ты даже имя репортерши запомнил! Чего это вдруг?
      Филипп долго смотрел на застывший электронный текст.
      - Я думаю, что это вовсе не "Анастасия какая-то". Сто против одного! Ее имя - Анна Жулавская.
      - Твоя сестрица? - изумился Стас.
      - Да. И она что-то знает. Она была с отцом в последние годы. Она видела, как он работал, и теперь собирается поведать об этом миру. Я должен ее найти!
      - Зачем? Фил, ты получил своего индивида. Что тебе еще надо?
      - Решить отцовскую задачку, вот что мне надо! Мне нужны мои жрецы, а не дубликаты его поделок! Орион - это прототип. Теперь дело за новыми! Я должен понять, что наделала эта штука, - он ткнул пальцем на колбу с осколками минерала, безделушкой застывшую на столе. - Ты мне можешь объяснить, как кусок камня сформировал в родниковой воде человеческую ДНК?
      Стас устало покачал головой.
      - А Анна скорее всего может! - Филипп хлопнул ладонью по столу. - Сделай все, чтобы ее отыскать. Используй парня. Я хочу проверить его в настоящем деле. Зря, что ли, ты его всюду таскаешь за собой по поводу и без повода!
      ___________________
      За окном вагона проносились снежные поля, полусонные деревеньки, холодные полустанки. Мелькали столбы электропередач, текли и текли провода. Тамара, свернувшись калачиком на жесткой полке, приткнулась головой в колени Глеба и мирно дремала, под размеренное перестукивание колес. Обрюзгшая женщина напротив копошилась среди многочисленных катулей и недоверчиво поглядывала на загорелого длинноволосого парня. Он понял ее мысли: как бы чего не спёр. Стало противно. Он отвернулся к покрытому изморозью окну.
      Зачем я еду туда? Что найду? Пустой дом? Память?.. Виртуальную могилу без надгробия и доброго имени?
      Смутные воспоминания о первых минутах существования вне капсулы вызвали легкий озноб. Глеб поспешно направил мысли в противоположную сторону: поближе к Тамаре, к полюбившейся деревеньке и ее обитателям, к приемному отцу.