В трубке послышалось напряженное дыхание.
      - Насколько мне известно, нет, - осторожно ответил, наконец, Павел Аркадьевич.
      - Очень надеюсь, что вы правы, - сухо сказала Анна. - На меня было совершено покушение. Советую вам подумать над этим фактом. При первой же возможности я вам перезвоню.
      Она оборвала связь.
      "Пусть покрутится, - Анна с удовольствием представила озадаченную мину седого джентльмена. - Неважно, замешана его фирма в моих неприятностях или нет, случись еще что-нибудь подобное, я им предъявлю счет по полной программе".
      Чем ближе подъезжала Анна к родным местам, тем явственнее чувствовала, как переполняет ее уверенность в собственных силах. В ее руках была уникальная тема, внимание на которую обратили не только безликая масса обывателей, но и довольно крупный финансовый концерн. Она оказалась в центре опасных событий, о коих еще предстоит написать. Судьба предоставила ей бескорыстного помощника, способного защитить от обидчиков, поддержать словом и объяснить любые научные факты, если таковые окажутся у нее в руках. Эрудиции Глеба могли бы позавидовать многие "ученые мужи", в этом-то Анна быстро убедилась. И, наконец, у нее был Григорий - галантный кавалер, прекрасный и внешностью, и умом, и душой.
      Покосившийся столб с полустертой табличкой "Авдотьево" обозначил поворот на ненакатанную грунтовую дорогу, уводившую в лес. Глеб притормозил.
      - Что такое "Авдотьево"? - подала голос Тамара, уставившись на неприметный дорожный знак.
      - Село где-то там, - отмахнулась Анна, разыскивая взором знакомые и забытые очертания автобусной остановки, куда провожал ее августовским утром отец.
      - Это плохая вывеска, - сообщила Тома. - На ней написано "Плохое место".
      Журналистка непонимающе посмотрела на Глеба, тот в свою очередь с похожим выражением лица разглядывал девочку.
      - Тома, на табличке написано название села, - поправил он.
      - Нет. Буквы говорят "Плохое место", чтобы люди туда не ходили. Как в городе на разрисованных досках: слова говорят одно, а буквы - совсем другое.
      Так вот почему она терпеть не может рекламные щиты, - смекнул парень. Ай-да сестричка! А ведь не один институт, наверное, корпел над изобретением методов скрытого психического воздействия на массы.
      - Зачем они обманывают? - продолжала Тамара. - Нельзя обманывать, нечестно.
      - Ну, нас это не касается, - нетерпеливо прервала ее Анна.
      Дорога в лесу заняла больше часа. Пришлось ехать прямо по талому снегу, поскольку грунтовое покрытие здесь никто отродясь не очищал. Показалась опушка. Анна привстала на сидении. Пригорок и плавный спуск. Она облегченно вздохнула. Коттедж отца, целый и невредимый, стоял на прежнем месте.
      Не добравшись до ворот всего десяток метров, машина окончательно увязла. Зима выдалась снежная, и под ленивым мартовским солнцем заскорузлые сугробы таяли медленно и неохотно. Утопая по колено в мокром снегу, Анна пошла к парадным дверям, а Глеб остался подле омертвевшего автомобиля и внимательно оглядел округу. Блеклое здание вросло в застывшие зимние волны, и черные сучья одинокой липы одиноким контрастным пятном распластались на фоне серо-белого пустого двора. Глеб прислушался к земле. Чужие звуки отсутствовали, лишь из дома истекал слабый живой дух.
      - Тома, ты чувствуешь? - шепотом спросил он. Мысль об Антоне мелькнула и опять потерялась.
      - Да! Я хочу с ней познакомиться!
      - С кем?
      - С собачкой!
      И девочка неуклюже побежала по сугробам. Глеб поспешил за ней, и тут из подвального окошка вылез лохматый худой пес. Черная шерсть висела на его боках спутанными клочьями, а загривок недвусмысленно ощетинился. Как заправский сторож, пес выдал грозный рык, прижал уши и двинулся на незваных гостей. Анна, ойкнув, замерла. Тамара растерянно отступила. Пес, почувствовав свое превосходство, осмелел и залаял.
      - Почему он злится? - недоуменно спросила девочка. - Мы же ничего плохого не хотим!
      - Он нас не знает. Подожди, я попробую с ним договориться, - Глеб осторожно подступил к собаке. - Эй, Черныш, не шуми, - парень присел на корточки в метре от животного и медленно протянул ему руку. Пес показал зубы. - Черныш, Черныш, я свой.
      Зубы исчезли под черной слюнявой губой. Пес вильнул хвостом, на полусогнутых придвинулся к человеку и обнюхал руку. Хвост, а заодно и зад, заходили ходуном.
      - Признал, дружище? - Глеб рискнул потрепать собаку по загривку. - Вот и отлично. Ну и тощий же ты! Тома, у нас, кажется, осталась булка с котлетой.
      Девочка бойко сбегала к машине и вернулась, держа в руке сверток. Пес пришел в дикий восторг. Тамара скормила ему остатки завтрака и была счастлива, когда Черныш - другое имя к нему просто не клеилось - облизал ее ладошку.
      - Эй, вы поосторожнее. Она же не привитая, - окликнула Анна.
      - Да полно тебе! Отличный пес! Здоровый. Да, приятель? - Глеб встал и погладил собаку по голове.
      Черныш вскинулся на задние лапы, уперся передними Глебу в грудь и смачно лизнул в лицо. Тамара засмеялась.
      - Откуда он тут взялся? - спросила Анна. - Неужели, в доме жил?
      - Или из села забрел, - парень вытер рукавом следы собачьей преданности. Молодой, год или полтора, не больше.
      - А это ты откуда знаешь? - журналистка скептически поглядывала на собаку с безопасного расстояния.
      - Зубы белоснежные, шерсть мягковата, несмотря на образ жизни. Когти на лапах крепкие, не слоятся. Да и вообще - ты на него посмотри!
      Черныш "залег" в снег и заискивающе фыркнул на Тамару - звал играть.
      "Отлично. По крайне мере ребенку будет, чем заняться", - с долей облегчения подумала Анна.
      - Ты, я смотрю, в деревне всему на свете выучился, - подождав Глеба, она продолжила путь к крыльцу.
      - Нет. Одному я так и не научился.
      - Чему же?
      - Поросят резать. Не могу, и все. Рука не поднимается.
      "Это обязательно надо где-нибудь ввернуть", - отметила про себя журналистка.
      В доме гуляли сквозняки, мебель обветшала, вздулось пластиковое покрытие на полу, мыши погрызли ковры и обивки кресел в гостиной. В своей детской комнате, где на стене остался выгоревший плакат с изображением березовой рощи, Анна разок всхлипнула. Все здесь было неимоверно далеким и чужим. Плюшевый заяц, когда-то такой любимый и бесценный, валялся в углу вверх лапами. Ящики стола были вывернуты, журнальные вырезки рассыпаны по полу, опрокинута фарфоровая кукла на полке. Обыск проводили даже в детской.
      После осмотра гостиной и жилых комнат ожидание новых уникальных материалов плавно превратилось в надежду на какую-нибудь мало-мальски важную находку. А за дверью отцовского кабинета и эта надежда тихо канула в лету. У Анны опустились руки. Спецслужбы вывезли все, что казалось пригодным для расследования. Не осталось ни папок, ни тетрадей, ни даже книг на стеллажах в библиотеке.
      Глеб беглым осмотром не ограничился. Пока удрученная Анна, сидя в гостиной на сыром диване, бесцельно перебирала помятые вырезки, он скрупулезно исследовал каждый уголок дома в поисках тайника или намека на тайник. Один он нашел. Но для того лишь, чтобы убедиться: агенты спецслужб обнаружили его гораздо раньше.
      - Ну? - заслышав шаги на лестнице, Анна подняла голову.
      - Пока ничего, - Глеб вздохнул и присел возле журналистки. - Но я еще не побывал там, где стояли капсулы.
      - Уж лабораторию-то точно обчистили. Сволочи! Они даже библиотеку конфисковали! Зря мы сюда приехали... Что ж, пойду фотографировать.
      - Зачем?
      - Для статьи. Должна же я хоть что-то показать в редакции.
      Анна достала камеру и нехотя поднялась на ноги. Глеб не стал смотреть, куда нацелится объектив. Было что-то кощунственное в действиях журналистки, и он постарался отвлечься.
      Когда он закончил вставлять аккумуляторы в портативный фонарь, в гостиную ворвалась разрумянившаяся Тамара. Следом за ней влетел Черныш, запрыгнул в кресло и, вывалив язык, с видом хозяина развалился на подушках. А девочка вприпрыжку поскакала по залу.
      - Как мы здорово играли!
      И ни капли не устали!
      Будет всем вокруг теплей,
      А собачке веселей!
      Глеб улыбнулся. Тамарино "тепло" залило промозглую гостиную, вышибло тяжелый осадок из души, окутало навострившегося пса и понеслось по дому. Парень посмотрел на Анну. На ее губах прицепилась сочувствующая усмешка.
      Ну же, проснись. Я не верю, что твой цветок погиб. Проснись, сбрось кокон, расправь крылья, - безмолвные слова уперлись в незыблемый рассудок.
      Журналистка чуть заметно вздрогнула и повернулась к Глебу. Он торопливо занялся фонарем, как будто только этот предмет его интересовал последние пять минут. А у самого внутри бурлило варево из восторга, досады и острых льдинок страха. Он дотронулся до глубин другого человека своим существом, но увидел перед собой вместо ожидаемого простора глухую мрачную стену.
      - Глеб, а Глеб, смотри - портрет!
      Неугомонная Тамара стояла перед картиной и разглядывала сложный узор.
      - Это называется абстракционизм. Необычный способ рисования, - пояснил молодой человек.
      - Нет, это портрет! Смотри, какой красивый дяденька... А вот тут еще... Ой, как много портретов! - она захлопала в ладоши и помчалась вверх по лестнице.
      - Кажется, твоя малышка открыла шедевры искусства, - заметила Анна.
      - Похоже. Но почему она называет это портретами? - озадаченный, Глеб пошел за девочкой, взвизгивающей от восторга где-то на втором этаже в галерее.
      - Глеб, смотри, а это ты! Ну, смотри же!
      Узор в раме, перед которой прыгала Тамара, не имел ничего общего не только с Глебом, но и вообще с чем-либо человеческим.
      - Неужели ты не видишь? - она молящими глазами взирала на своего названого брата. - Посмотри!
      Он щурился то так, то этак, пытаясь уловить скрытые линии или подобие рисунка-перевертыша.
      - Ну это же твой цветок! - девочка от избытка чувств топнула ногой.
      - Тома, я пока не умею видеть цветы, - мягко возразил Глеб, хотя у самого появилось бледное ощущение приближающегося открытия. - Давай посмотрим еще. Вот тут, например, кто нарисован?
      - Это ласковая девушка, - без запинки ответила Тамара. - Она думает о большой-большой воде! А вот тут... ой, - она отодвинулась от узора в маленькой белой рамке. - У него голова как у нашей Маруси.
      Марусей звали корову Борис Сергеевича. Хотя тетя Вера чаще называла ее Бедовкой, ибо более строптивого создания на деревне было не сыскать.
      Минотавр что ли? - мелькнула у Глеба озорная мысль.
      Экскурсию по выставке рисунков Ольги Жулавской пришлось прервать, поскольку короткий мартовский день кончался и в дом постепенно заползал сумрак. Глеб оставил Тамару в свое удовольствие восхищаться "портретами", а сам, прихватив фонарь, отправился на поиски подвальных помещений.
      Менее всего ему хотелось заходить туда, где девять лет назад он выбрался из одинокой капсулы, скорее похожей на саркофаг, чем на чрево матери. Железная лестница ныла и стонала под медленными шагами. Ступени уперлись в бетонный пол.
      В памяти вспыхнул ужас - первое и совершенно естественное чувство, охватившее его в темном подземелье, когда он, мокрый с ног до головы, метался один в поисках выхода. Его не встретили. Антон говорил потом, что создатель ошибся в расчетах, и ожидал его появления на неделю позднее.
      Глеб с трудом сдержал участившееся дыхание.
      Говорят, сильные эмоции могут немого заставить заговорить, - он попытался свернуть клубящийся страх в шутку, но не удалось. Зато яркий контур нежданного ответа на забытый вопрос отчетливо обрисовался в голове. - Возможно, аномалия моего развития происходит отсюда. Я познал эмоции раньше, чем мозг подготовился к встрече с человеческим миром. Вот почему Ольга Жулавская говорила Антону, что всех индивидов нужно встречать! Человек не должен рождаться в одиночестве. Ребенок окружен теплом матери и отца, и их аура ведет его по жизни... Если бы нас принимали, как людей, нам бы не пришлось замерзать в плену железного рассудка. О, нет... - фонарь дрогнул в руке, и луч света полосонул пустой зал. - Где те, кого встретила сама Ольга? Сколько их было? Успели ли они открыть в себе цветок до того, как создатель продал их богатым городским кварталам?
      У Алексея Жулавского не было ни "тепла", ни потребности движения, ни способности разглядеть человека. Он застыл на достигнутом, как каменная самодовольная статуя на вершине выстроенного тщеславием пьедестала. И все, кто его окружали, невольно застыли вместе с ним: Антон, домработница Полина, безымянный лаборант.
      Жулавский не встретил меня, и я не попал в тень его могучей холодной воли, - Глеб привалился спиной к стене. О том, что случилось бы в противном случае, он не решался подумать. - Страх одиночества заставил меня искать человека. И я нашел "тепло" в голосе на аудиодиске, в реке, в лесу... в земле. То было семечко моего цветка. А почву что-то формировало в капсуле. Но что?!
      Он упирался в пустоту на месте загадочного звена бесчисленное количество раз и с досадой отступал перед очевидной лакуной. Сейчас было особенно больно, поскольку реальные шансы отыскать нечто, породившее альтернативное начало жизни, неотвратимо сходили на нет в гулкой тишине омертвевшего дома.
      В гостиной Глеба ожидало первое существенное открытие.
      Девушки дружно сидели на ковре и гладили пса, который, лежа на спине, играл собственным хвостом и был на седьмом собачьем небе от счастья.
      - У него следы уколов! - сообщила Анна.
      Она не ошиблась. На задних лапах, там, где шерсть превращалась в щетину, виднелись три отчетливые красные точки.
      - Сделаны толстой иглой не далее как сутки назад, - добавил Глеб, осмотрев собаку. - А вот и более старый след. И еще один. Ого, Черныш! А ты бы мог нам многое рассказать!
      - Ты думаешь, кто-то живет в доме? - у Анны перехватило дыхание. - Антон?
      - Не знаю. Видишь, на инъекции не похоже. Диаметр иглы больше подходит для забора крови. Проверим. Вот здесь вена, - он зажал пальцами собачью лапу на середине голени, и припухлости венозных сосудов проступили под шкурой. Следы иглы пришлись точно на сосуд. Пес недовольства не проявил. - Э, приятель, а ты привык к медицинским процедурам!
      - Глеб, надо искать! - Анна вскочила. - Антон здесь, в доме!
      Черныш перевернулся на живот и нетерпеливо гавкнул. Тамара принялась тискать его за загривок. Игра на ковре возобновилась.
      - Зачем Антону донор? - Глеб поднялся.
      Вопрос прозвучал риторически, но журналистка откликнулась:
      - Я слышала как-то раз, или он сам говорил, не помню, что отец периодически проводил ему "реставрацию" жидких тканей. Или что-то в этом духе. Наверное, Антон нашел способ поддерживать себя самостоятельно!
      - Ты куда, Черныш? - удивленный возглас Тамары прервал разговор.
      Пес ни с того ни с сего подскочил и помчался в коридор.
      - Я не сделала ему плохо! - Тома хлопала глазами.
      - Конечно, нет, кнопка, - Глеб просветлел. - Черныша позвал хозяин.
      - Что? - вырвалось у Анны.
      - За ним!
      Черный хвост мелькнул в сумраке холодного дома и исчез. Глеб затормозил, едва не врезавшись в глухую стену. Подбежала Анна, за ней Тамара.
      - Где-то тут потайная дверь, - парень судорожно ощупал стенные покрытия и, не найдя никаких следов, крикнул. - Антон! Антон, это я, Глеб! Отзовись, наставник!
      Несколько секунд протянулись в полной тишине. Люди ждали. И вот из-под плинтуса показался свет. Половица повернулась ребром, приоткрылся узкий длинный лаз. Пахнуло теплом и застоявшимся духом медикаментов.
      - Туда только собака пролезет, - прошептала Анна.
      - Посмотрим, - и Глеб лег на живот.
      Со стороны казалось невероятным, что взрослый мужчина атлетического телосложения просачивается в отверстие шириной менее четверти метра. Но он без видимых усилий опустил вниз обе ноги, бедро и левое плечо, поднырнул под стенную панель и исчез в тайнике. Тамара, не раздумывая, последовала за ним. Анна нерешительно помялась на месте, сняла пальто и, стараясь повторять движения товарищей, неловко протиснулась в щель. Ухнув в пустоту, она вскрикнула и... очутилась на руках своего телохранителя. Он бережно поставил девушку на пол.
      Комната, устроенная в цоколе здания, представляла собой двухметровый куб без окон и дверей. Предметов здесь было так много, что журналистка разглядела дряхлого старика, лишь когда раздался его сиплый невнятный голос:
      - Я рад видеть вас. Анна. Глеб.
      - Антон! - она с трудом узнала в сгорбленном существе верного помощника отца.
      - Не пугайся, я все еще существую, - Антон еле заметно кивнул головой.
      - Антон! - Глеб приблизился к индивиду и опустился перед ним на колени, чтобы заглянуть в глаза. - Как ты здесь, наставник?
      - Все информационные носители изъяли, а меня не нашли. Где Алексей Андреевич?
      - Он умер в тюрьме, - сообщила Анна, робко изучая старика издали.
      - Индивиды уничтожены, - тихо добавил Глеб.
      - Я предполагал с вероятностью 92 процента. Я тоже погибаю. Состав для реабилитации закончился. Я получил временный заменитель на основе белковых соединений из крови собаки.
      Антон глазами показал на Черныша, который притих в противоположном углу комнатки вместе с Тамарой.
      - Кто эта девочка?
      - Для меня и для всех она моя сестра. Мы прошли рука об руку много дорог, - ответил Глеб и, опомнившись, поспешил вернуть наставника к волнующей теме. Антон, возьми в качестве донора меня. Человеческие клетки по всем параметрам ближе тебе, чем собачьи!
      Старик внимательно осмотрел его с ног до головы.
      - Ты прав. Организм здорового индивида содержит все требуемые мне вещества. Анализ и клонирование элементов займет определенное время...
      Парень с готовностью вскочил, но вдруг понял, что Антон имеет в виду отнюдь не человеческие ткани.
      - Но я..., - он запнулся, подбирая слова, - я больше не индивид.
      - Какие факты лежат в основе твоего вывода?
      Глеб опешил от идеальной линейности вопроса. Начинать жаркие словесные пояснения показалось нелепо. Он нашел на столе рядом со штативом скальпель и, не дрогнув, рассек себе запястье.
      Напряженный взгляд индивида опустился в пол вместе с темно-бардовой каплей, сорвавшейся с руки.
      - Как это случилось, Глеб? - в голосе появились признаки эмоций.
      - Оно копилось годами. В какой-то момент я понял, что для меня земля и кто я для земли и для людей. Это было похоже на... прозрение или озарение. Я не знаю, какими словами это описать. А потом обрушился миг рождения. Помню только, что было ужасно больно внутри и... жар, как от огня.
      Безмолвный аналитический процесс занял у Антона несколько секунд.
      - Твой организм мутировал, - вслух подытожил он. - Твоя кровь мне не поможет. Будь внимателен: ты нанес себе опасную рану, повреждена вена.
      - Ерунда. Смотри... - Глеб расслабил мышцы и легко погрузился в себя. Кровотечение остановилось, кожа вокруг пореза побледнела, и вскоре вместо открытой раны на кисти остался багровый рубец.
      Тамара не проявила интереса к происходящему, зато Анна смотрела на "чудо" во все глаза.
      - Ты сохранил способность к регенерации? В условиях принципиально отличного метаболизма? - заметно удивился Антон.
      - Нет. Я научился использовать внутренние возможности человека! Тайские монахи совершенствовали управление собой с древних времен. Филиппинские медики делают операции голыми руками, не оставляя на теле больного даже шрама. Опытные знахари применяют психоэнергетическое воздействие на пациента и будят в нем скрытые силы, чтобы тот сам поборол болезнь. Как видишь, я не изобрел ничего нового! Человеческий организм - это сильная, устойчивая система, созданная природой... Не пытайся взывать к логике, наставник. Логика здесь бессильна. Природе нужно просто поверить.
      - Алексей Андреевич утверждал, что создает законченный образец альтернативной жизни, - медленно выговорил индивид.
      Глебу показалось, что тот расценил увиденное как сбой зрительной функции.
      - Не самой жизни, Антон! - парень постарался изложить мысль четко и без эмоций. - Он создал альтернативное начало. Мы не рождались из капсул, мы входили из них, как эмбрионы со способностью анализировать и думать!
      "Без эмоций" явно не удалось, и Глеб почувствовал, как между ним и индивидом вырастает стена непонимания. Он сделал последнюю попытку пробить логический заслон:
      - Каждый индивид способен прийти к рождению, когда рядом с ним человек. Понимаешь, человеческое "тепло" будит настоящие, реальные ощущения. А не имитационные их формы, которые, как маску, предоставляет рассудок!
      Непонимание достигло апогея. Лицо Антона стало непроницаемым. Глеб даже не был уверен, воспринял ли тот услышанные слова. Он сжал волю в кулак и приготовился к новой попытке, но тут задвигалась Тамара.
      Девочка приблизилась к одряхлевшему индивиду, посмотрела на него с одной стороны, с другой, и выпалила.
      - Тебе нужно дерево.
      - Я не понимаю тебя, малышка, - в интонации Антона Анна уловила нотки, не раз ласкавшие ее слух в детстве.
      - Тебе нужно дерево! - повторила Тамара. - Просто - дерево.
      И она чинно удалилась в свой угол, где пригрел местечко задремавший пес.
      - Антон, - журналистка улучила момент, чтобы перехватить разговор, - ты ведь знаешь, как отец создавал индивидов. Я ищу любые факты. Все, что осталось от знаний папы!
      - Ты ставишь меня в сложные условия, Анна. Я дал слово Алексею Андреевичу, что никогда никому не предоставлю эту информацию,- произнес старик.
      Смену темы он воспринял едва ли не с радостью, и Глеб молча признал свое полное поражение.
      - Отец обещал посвятить меня в тайну индивидов, когда я вырасту, - не сдавалась Анна. - И вот я здесь, Антон. Спустя столько лет я вернулась, чтобы узнать. Ты остался единственным хранителем его тайны.
      Натянулась пауза. Индивид задействовал логический процесс.
      - Я передам тебе известные мне факты, - прозвучал его вердикт. - Анна, я верю, что твоя честность и преданность отцу не позволят случиться беде.
      - Какой беде?
      - Серийному производству индивидов. Когда Филипп высказал это предложение, Алексей Андреевич пришел в ярость. Он творил ради творчества, создавал ради создания. Таков был его девиз.
      - Просто "творил", - мрачным эхом отозвался Глеб: его сложившееся представление о создателе подтверждалось.
      Анна тронула товарища за плечо: мол, не перебивай.
      - Алексей Андреевич занимался изучением горных пород, которые, по его убеждению, в редчайших природных условиях способны порождать биологические процессы. Таким образом, он поставил под сомнение "космическую теорию" зарождения жизни на земле и на опытах убедительно доказал свою гипотезу. Он создал изолированную систему, используя все химические элементы, которые присутствуют в живом субъекте, и активизировал процесс образования белковых соединений посредством специального модуля управления. Индивид развивался в замкнутой среде по заложенной программе. Спустя 6-7 месяцев капсула лопалась, и субъект обретал самостоятельность.
      Антон замолчал, собираясь с силами. Глеб присел возле него и взял за руку, хотя понимал, что желание передать наставнику свое "тепло" навсегда останется сентиментальным желанием.
      Анна стояла над онемевшим индивидом и с нетерпением вглядывалась в его неподвижное лицо. Взгляд старика ожил.
      - Ты упомянул про модуль управления, - быстро задала вопрос журналистка. Что это такое?
      - Это главный элемент процесса создания. Модуль формировал структуру ДНК индивида и набор стартовых знаний.
      Глеб насторожился: призрачное недостающее звено обретало контуры.
      - Так что это физически? - Анна потрясла в воздухе открытой ладонью.
      Антон боковым зрением проследил за жестикуляцией журналистки, помедлил и ответил.
      - Со слов Алексея Андреевича мне известно, что изначально опыты приводили к появлению простейших белковых молекул. Затем Ольга Александровна стала принимать участие в его работах. Тогда был создан первый модуль для формирования индивида.
      - Мама? Разве она была ученым?
      - Я так не думаю. Она оперировала не фактическими данными, а ей одной понятными абстракциями. Информация о модуле управления в базах отсутствует. Алексей Андреевич никогда не оставлял записей о нем. На полке слева портативный компьютер. Я не пользовался им, поскольку генератор производит минимум энергии. Однако мне известно, что часть геологических разработок твоего отца сохранилась на жестком диске. Анна, компьютер твой.
      - Антон, - Глеб поднялся и таким образом заслонил спиной разочарованную журналистку. - Тебе нужно отдохнуть.
      - Ты прав. Я давно не говорил. Пора провести реабилитацию. Пес здесь.
      - А может быть все-таки моя кровь...
      - Нет, - в осипшем голосе появилась тоска. - Я долго тестировал процесс на клетках собаки. Чужеродный материал в настоящих условиях использовать невозможно.
      Анна вернулась в машину. Тамара и Глеб остались с Антоном, и это пришлось весьма кстати. Она выдернула из панели в кабине терминал и влажными от волнения руками вставила разъемы в гнезда портативного компьютера, который подарил ей индивид. Экран засветился. Возникла знакомая картинка старой операционной системы, и Анна облегченно вздохнула. Получилось. Она принялась просматривать файлы. Формулы, схемы, списки и расчеты - она не понимала, что к чему, однако несколько моделей выглядели привлекательно. Анна сняла изображения в память электронного блокнота. Туда же отправились файлы с перечислением химических элементов и парочка схем. Решив, что этого на первый раз хватит, Анна восстановила порядок в машине и оглянулась на дом. Ни света в окнах, ни движения.
      "Надеюсь, еще полчаса Глеб будет торчать у старика", - подумала журналистка.
      Предыдущие звонки с мобильника неприятностей не повлекли, и Анна смело взялась за телефон. Настроить радиомодем оказалось сложнее, чем она думала, но прибегнуть к помощи Глеба, не объясняя причину передачи, невозможно. Она возилась минут пятнадцать, пока не "достучалась" до спутника.
      "Интересно, а справился бы Глеб с модемом? Он же настоящий деревенский парень!" - Анна с удовольствием представила озадаченную физиономию товарища.
      Оснований сомневаться в способностях молодого человека у нее не было, но, подстегивая свое воображение, Анна начинала чувствовать себя творцом, подобно отцу. В такие моменты - а они случались нередко - образы, как куклы, обретали желаемые формы и покорно подчинялись прихотям хозяйки. А когда на стол ложилась свеженькая газета с обширным заголовком и длинными столбиками статьи, журналистка ликовала: в ее руках трепетали человеческие умы, которые она одним изощренным взмахом пера загоняла в просторы своих фантазий и измышлений.
      В прекрасном расположении духа Анна набрала номер господина Бурмистрова.
      - Я готова передать вам два файла, - заявила журналистка, заслышав ответ абонента. И не дав Павлу Аркадьевичу рассыпаться в восхищениях, продолжала. Это списки компонентов среды, в которой проходило развитие индивида. Второй файл - модель капсулы, где формировалось тело. Остальное при личной встрече.
      - Анна Алексеевна, вы превзошли все мои ожидания!
      - Включите модем. Передача начнется через десять секунд.
      Она проследила, как индикатор отправки корреспонденции ползет по экрану.
      - И сделала я всё сама, - прокомментировала Анна вслух.
      Глава 14
      Тайна
      В фургоне, битком набитом аппаратурой, висел мутный полумрак. Индикаторы лениво подмигивали разноцветными глазами, урчал генератор, медленно ползали по крошечным экранам биометрические графики Продуктов. Орион ослабил узел галстука. Бесполезный предмет одежды мешал в движениях, но имидж был однажды выбран и, следовательно, изменениям не подлежал.
      Шесть единиц Продуктов сидели на лавке напротив и тупо смотрели перед собой. Диагностика предоставила данные состояния среды: сильный запах пота. Тучные тела независимо от внешних условий источали один и тот же дух, улавливаемый обонятельными рецепторами.
      Он отвел взгляд от бестолковых гладких лиц. В потоке грубых эмоциональных выражений создатель употребил слово "евнух". Орион активизировал фактический анализ. Обозначение на восемьдесят три процента соответствовало действительности.
      Мысли незаметно вернулись к объекту наблюдения. Анна. Орион не менее десяти раз за последние три часа усилием рассудка разворачивал нестройные рассуждения в другое русло. Но думы о девушке упрямо возвращались в мозг из неопределенного источника, природа которого оставалась вне границ понимания. Медленно и непроизвольно из памяти поднимались ее слова, движения, мимика. Он отчетливо видел ее губы, покрытые тонким слоем помады нежно-брусничного тона. Румянец на щеках и блестящие грустные глаза. Каплю-кулон, опущенную в открытую изящную ладонь.
      Индивид опомнился и удивленно посмотрел на свою руку, сжимающую трубку мобильного телефона. Зачем он взял аппарат, анализатор не определил. Запросив диагностику состояния, Орион убедился, что организм функционирует нормально. Уровень усталости колебался в допустимых пределах. Ранее он замечал за собой выплески неосознанных действий. Причем Стас не однажды хлопал его по пальцам, если он принимался вертеть ручку или карандаш. Это обычно сопровождалось нравоучением: "Не цепляй мои дурные привычки! В будущем тебе вдоволь хватит своих".
      Орион посмотрел на часы. 0:45. Стас уже спит. Значит, при попытке связаться с базой, сигнал примет доктор Жулавский. Он, как правило, работает в своем кабинете до утра. Просканировав себя, индивид определил, что не желает разговаривать с создателем.
      Время поползло в ночь.
      Пробуждение после короткого глубокого сна произошло вдвое быстрее обычного. Взгляд уперся в неподвижную точку на размеченном сеткой окне радара. Он понял вдруг, что не дает покоя. Капля-кулон - изысканное украшение и не менее изысканное средство слежения. Анна приняла его как подарок. Обман. Отсюда следует, что неудобство в сознании вызвано "угрызениями совести".