Утро было раннее, и вид у меня, надо сказать, был удручающий. «Вдова Клико» мстила за бурный вечер. Будильник зазвонил так, словно в голове забил колокол. Я смутно помнила, как говорила что-то Элайн по поводу женщины на этикетке. За окном было темно и холодно, как будто метеорологи забыли, что уже пришла весна. Я застонала и вылезла из постели только для того, чтобы посмотреться в зеркало и убедиться: выгляжу я еще хуже, чем чувствую себя.
      Ужас. Глаза опухли, как у алкоголички с восьмидесятилетним стажем. Стоило удаче улыбнуться мне, как я все испортила. Вот Ник испугается, увидев меня утром.
      Какие уж тут шансы…
      Что ни говори, а я не жаворонок. А спать по пять часов для меня просто катастрофа. В идеале, если вам, конечно, интересно, я предпочитаю спать по одиннадцать часов, а потом еще с полчасика нежиться в шелковой пижаме с журналом по садоводству в руках. Я представила рядом Ника в неглиже, и мне стало немного полегче.
      Элайн настаивает на версии, что мое нежелание встречать новый день лицом к лицу является следствием недостатка кофеина в крови. Элайн употребляет двойной эспрессо перед сном и спит как младенец. Только глупцы недооценивают ее метод.
      Я же отказываюсь следовать моде на кофе по той же причине, по которой не употребляю все, к чему можно пристраститься, будь то легально или нет. Прошлая ночь была исключением, но даже невинные розовые пузырьки дали о себе знать поутру нежелательными последствиями.
      Ладно, шоколад не относится к категории запретных продуктов. Редкое исключение. Но я слышала, даже есть юридический прецедент. И я точно знаю: право каждого смертного на употребление шоколада записано в Женевской конвенции. А если не записано, то напрасно. Но это и не важно. Я же говорила, что не сильна в юриспруденции. Одним словом, шоколад должен быть горько-сладким, европейского производства и доступ к нему должен быть открытым. Иначе все может полететь к черту.
      Много продуктов мне пришлось исключить из своего рациона из-за проблем подросткового возраста: картофельные чипсы, пончики, жареные продукты, место которым на скамье подсудимых в суде по делам несовершеннолетних, – но мои отношения с шоколадом не были затронуты этими продуктовыми перипетиями. Наша любовь благословлена небесами. Любые грехи можно замолить, а в моем случае шоколад находился под пристальным контролем. Одна плитка в месяц и ни граммом больше.
      К счастью, фантазии не в счет.
      Я покупаю шоколад первого числа каждого месяца и томлю в холодильнике столько, сколько могу вытерпеть. А когда плитка заканчивается – я снова законопослушный гражданин до начала следующего месяца. На этих условиях у нас с шоколадом получается удерживать паритет, и он не посягает на целостность моих бедер. Пока что обеим сторонам удается соблюдать статус-кво.
      Этим туманным утром я изучила содержимое холодильника и поняла, что йогурт мой организм не хочет воспринимать категорически. Я не выспалась, страдала похмельем, а еще – к несчастью, я поняла это слишком поздно, чтобы можно было что-либо исправить, – от меня неважно пахло.
      А ведь мне предстоит снова встретиться с Ником, и возможно, на этот раз удача не станет мне улыбаться.
      «Нервничаешь? – спросила я себя и сама же ответила: – Еще бы. Нужно срочно найти что-нибудь для поддержания духа».
      И «что-нибудь» нашлось на дверке холодильника. Бельгийского производства, с трюфельной начинкой! Я спрятала его от самой себя, но прекрасно знала, где найти. О, это вожделение шоколада! Я набросилась на него и съела половину, прежде чем поняла, что творю.
      Я восстановила самодисциплину и вторую половину съела не спеша, как шоколад того заслуживал. Ну и черт с ним, что до конца месяца еще три недели. Это было шоколадное счастье. Я смаковала последние кусочки в сладострастном исступлении. Когда я доела последний, то поняла, что опаздываю как минимум на десять минут. Ну и что, оно того стоило.
      Пустая золотистая фольга едва не посеяла зерна паники, но я подавили их, напомнив себе, что отныне удача на моей стороне. Чтобы доказать свою правоту, я надела черный обтягивающий костюм от Шанель. Юбку отвергла, уж слишком она была узка: один гамбургер – и молния разойдется, а этим утром я не хотела ограничивать себя ни в чем. И порадовалась: в костюме я выглядела шикарно. Еще бы – черный – мой любимый цвет. Визуально он делает мою фигуру еще стройнее, а волосы на фоне черного кажутся немного рыжеватыми. Сапфирового цвета блузка придает моим глазам дополнительную синеву, щеки же и без того рдеют, несмотря на головную боль. А все потому, что я чувствовала себя победителем. Удача повернулась ко мне лицом. Я могла есть шоколад на завтрак! Я могла рассчитывать на коммерческий успех! Я могла целоваться с Ником Салливаном! Я Женщина! Я неукротима!
      Двумя натренированными движениями я наложила помаду, захватила ключи и пиджак, надела туфли и побежала к выходу. Неподалеку на улице стояло свободное такси, очевидно, поджидая именно меня. Хм, начинаю привыкать к хорошему.
      Я махнула таксисту, устроилась в машине и с удовольствием обнаружила, что калькулятор лежит именно в этой сумочке. Я могла подсчитать чаевые таксиста до цента, а не давать наугад сколько бог на душу положит. А в том кармане, куда я бросила ключи, лежит четырехлистный клевер. Так, на всякий случай. Помнится, я обнаружила его на заднем дворе офиса. Он рос прямо из асфальта, и я не удержалась, сорвала и засушила его. Тогда я рассмеялась и сказала Элайн, что это принесет нам удачу. Теперь я снова улыбалась.
      Однако удача может сыграть злую шутку с нами. Я нащупала клевер и оставила на месте. Мир, да что там мир, вся вселенная была у моих ног, хотя таксист и не разделял моего оптимизма. Видимо, он просто не любил таких скупердяев, как я.
      Итак, во дворе никого не было.
      В такую рань это было неудивительно, но я слегка разочаровалась, так как ожидала увидеть Ника. Впрочем, он придет. Он не из тех, кто не держит слова.
      Во всяком случае, раньше было именно так.
      И все же в душу закралось сомнение.
      Ладно, не будем терять время, нужно приготовиться. Головной офис «Коксуэлл и Поуп» не самое престижное место на земле. Функциональное кубическое здание конца пятидесятых, темно-серый кирпич, двор, усыпанный гравием. Здание словно всем своим видом говорило: «Ничего лишнего, приятель». Когда-то его построило дорожно-строительное управление и здесь размещались менеджеры, инженеры, владелец компании с секретаршей и бухгалтерия. Весь тяжелый автопарк компании стоял здесь же рядком, вдоль трассы. Я помню огромные машины еще с детства – желтые монстры с железными клыками ковшей и что-то совсем уж непонятное. В те времена здесь почти никто не жил и земля стоила дешево.
      С тех пор город прилично разросся в эту сторону, по направлению к штату Мэн. Теперь земли у дома было гораздо меньше, ее распродали, когда строительная компания переехала. Не сказать, чтобы офис располагался на отшибе, но здесь ужасно пахло выхлопными газами из-за трассы, что соединяла Бостон с Розмаунтом.
      Маленький задний двор был идеальным местом для выставки садового оборудования и интересных камней. Мы использовали двор как витрину, держа там закупленное для установки на объектах оборудование, вместо того чтобы свозить все на склад. Наш бизнес сильно зависел от личных пристрастий заказчика. Я предпочитала держать крупное оборудование и инвентарь перед глазами клиентов, ведь в этом случае платили за это не мы.
      Нашими соседями были с одного бока закусочная, где готовили курицу гриль, а с другой – баснословно дорогие ясли. Мы с Элайн сразу невзлюбили закусочную: еще бы, представьте себе запахи жирной горелой пищи с утра до вечера! Зато с другой стороны к нам частенько заходили богатенькие родители.
      Были и плюсы в нашем месторасположении – нас хорошо было видно с дороги. Перед офисом мы вывесили огромный рекламный щит, на котором красивыми зелеными буквами сообщалось, что «Коксуэлл и Поуп» являются поставщиками лучшего садового оборудования и занимаются ландшафтным дизайном. Когда мы заметили, что дамочки из «лендроверов» бросают в нашу сторону взгляды, но не рискуют ломать каблуки дорогих туфель о нашу гравийную дорожку, мы добавили на щит телефон. Это было дешевле, нежели делать новую дорожку, и возымело действие, так как нам поступило несколько заказов из престижных районов.
      В том числе от миссис Юджинии Хатауэй, моей любимицы из числа дамочек из «лендроверов». Правда, у нее «ягуар» чудесного бледно-изумрудного цвета.
      Калитка на заднем дворе была все еще закрыта. Зверь «бронко», также украшенный нашей эмблемой, угрюмо громоздился перед входной дверью. Он казался замученным вусмерть, но совсем не был стар. Просто тяжелая жизнь состарила его раньше срока. В окнах офиса не горел свет, а небо было бледным и перламутрово-серым. Я всегда стараюсь найти положительные моменты в ситуации, вот и сейчас я решила, что поработаю над эскизами, пока жду Ника.
      Запах раскаленного под курицу фритюра уже разносился по округе – мой желудок остался недоволен. Жареный цыпленок на завтрак не лучшее начала дня, каким бы тяжелым он ни представлялся. Я вставила ключ в замок машины дрожащей рукой и поняла, что йогурт все-таки был неплохой альтернативой.
      Вот почему меня чуть удар не хватил, когда Ник появился передо мной из тени.
      Я взвизгнула. Ник посмотрел на меня так, словно хотел рассмеяться, но сдержался.
      – Ты ждала кого-то еще?
      – Нет, конечно.
      Он выглядел так же привлекательно, как и вчера, что не помогло мне взять себя в руки. Темная суточная щетина лишь добавляла ему загадочности и подчеркивала зелень глаз. Сердце мое забилось в груди, поднимаясь выше, к горлу. Хуже того я почувствовала, что краснею. Кажется, за последние двенадцать часов я краснела больше, чем за последние пятнадцать лет.
      – Я тебя не заметила.
      Ник засунул руки в карманы и хмуро спросил:
      – Да? Сама же говорила, что меня не должны заметить.
      – Точно. – Я открыла дверцу, затем заднюю пассажирскую дверь и вымученно улыбнулась. – Окна затемненные, так что если не будешь высовываться, то все пойдет по плану.
      Ник забрался на сиденье и с любопытством огляделся:
      – А побольше машины не было?
      Я возмутилась. Как он посмел критиковать моего малыша?
      – Так нужно для дела. – Ник фыркнул:
      – А стюардесса будет?
      – Очень смешно, – я захлопнула дверцу и устроилась за рулем, что не так просто в строгом деловом костюме, после чего завела двигатель.
      Джип ожил, прокашлялся и запел низким голосом, отчего ключи в замке зажигания принялись позвякивать. Зверь – хорошо подготовленный, вполне надежный автомобиль, автомобиль с характером, и я очень к нему привязана.
      – Нет, серьезно, я летал в самолетах, которые меньше этого монстра. – Ник подался вперед и просунул руку между передними сиденьями. – Это что, подставка для кружки? – Он пренебрежительно поморщился. Это оскорбило меня до глубины души, ведь я-то искренне любила этого фырчащего бегемота. – Зачем тебе этот пожиратель бензина? – Я посмотрела на Николаса в зеркало заднего вида.
      – Мы перевозим деревья. Мы сажаем кусты сотнями и многолетние растения тысячами. Иногда мне приходится доставлять камни. Велосипед, который, несомненно, экологически целесообразнее, едва ли подойдет для этой работы. А на собственный парк рикш мы еще не заработали.
      Ник откинулся на спинку сиденья, он вновь стал холоден и опасен. Этакий человек из страны Мальборо, который уселся в мою машину, чтобы прочитать лекцию по экологии.
      – Могла хотя бы купить новенький. Он был бы экономичнее этого. Сколько ты на нем накатала? – Ник снова подался вперед и посмотрел на одометр, который сломался давным-давно и застыл на отметке 162 000 миль.
      – Новый пикап слишком дорого стоит.
      – Инвестиции в средство труда. Написано в любой книге по экономике.
      – В этих книгах купюры не лежат. – Я покачала головой. – Скажем так, как только выиграю лотерею, куплю себе новый пикап.
      В ответ Ник лишь изогнул бровь. Теперь, когда Зверь прогрелся, его движок работал как часы. А может быть, он просто чувствовал отношение Ника и решил показать себя во всей красе?
      – Просто не забывай, что каждый раз, как ты едешь до ближайшей булочной, чтобы выпить чашку кофе, он загрязняет нашу атмосферу.
      – Я не пью кофе.
      – Фил, мы должны отвечать за нашу планету…
      – Глобальное потепление хорошо сказывается на моем бизнесе.
      Ник не понял, что я шучу. Он выглядел так обескураженно, что я искренне порадовалась. Впрочем, поняв, он наклонился вперед с явным намерением поспорить.
      – Ах, оставь. – Я взмахнула рукой, останавливая его. – У тебя даже машины нет.
      – А она мне и не нужна. – Ник смотрел на меня невинным взглядом. – Но если бы я купил себе машину, то это было бы что-то экономичное и небольшое, а не чудовище из «Безумного Макса». Знаешь…
      Все, с меня довольно. Я включила заднюю скорость и вдавила педаль газа в пол. Если бы под колесами был асфальт, то я спалила бы резину, а так пикап поднял облако пыли и с ревом вырвался на дорогу.
      Ник выругался и исчез из зеркала заднего вида. Я услышала глухой удар и позволила себе улыбнуться.
      – Ой, – сказала я с невинной издевкой а-ля Скарлетт О'Хара. – Ты разве не пристегнулся? Иногда я забываю, какие мощные эти бензино-пожирающие монстры, отравляющие окружающую среду.
      – Очень смешно, просто обхохочешься! – прорычал Ник. – Я рад, что ты выспалась и у тебя хватает сил шутить.
      Я не стала объяснять Нику, что полночи пролежала с открытыми глазами, думая о поцелуе.
      – Только не надо жаловаться на жизнь. Мог остаться у меня и переночевать на диване.
      Ник сел неестественно прямо. Видимо, он удивился сказанному не меньше меня. И кто меня за язык тянул? Я стиснула зубы и молча крутила баранку. Но по тишине, повисшей в салоне, я поняла, что мне не отвертеться от объяснений.
      Когда Ник заговорил, голос его звучал мрачно:
      – И как это обезопасило бы тебя?
      Я почувствовала, что щеки горят, и сосредоточилась на дороге, которая была прямой и безлюдной.
      – А где ты спал?
      – А я не спал. – Он хмуро смотрел за окно. – Я прогуливался.
      У меня сжалось сердце. Ник выглядел уставшим и одиноким, а девочкам вроде меня дай только кого-нибудь пожалеть.
      – Хочешь, остановимся и ты выпьешь чашку кофе? – В ответ я получила внимательный взгляд.
      – А что, по пути есть закусочная? Ты разве не знаешь, что из-за них идут кислотные дожди? Я уж не говорю о сердечно-сосудистых заболеваниях, которые вызывает их еда…
      Я подъехала к парковке булочной и резко нажала на тормоза, после чего встретилась с Ником взглядом в зеркале заднего вида.
      – Давай-ка проясним кое-что, Ник Салливан. Я делаю тебе одолжение. Либо ты избавишь меня от лекций, и мы едем в Розмаунт, либо ты продолжаешь разглагольствовать на обочине, а добираешься автостопом. Решать тебе.
      Ник скрестил руки на груди, на губах его гуляла усмешка.
      – И когда это Фил Коксуэлл стала такой крутой девочкой? – Я бросила на него свирепый взгляд.
      – Это из-за того, как ты отозвался о моем малыше. – Я нежно погладила баранку, как будто пикап действительно мог обидеться на Ника. – Ты наговорил гадостей.
      – Так для тебя машина – это ребенок?
      – Вот именно.
      Ник усмехнулся, морщинки вокруг глаз смягчили его черты, отчего мое раздражение испарилось.
      – Сдаюсь. Я бы выпил кружечку кофе, не важно какого. Он все равно не может быть хуже того, что мне доводилось пробовать.
      Я претворилась, что его улыбка не возымела действия.
      – А где ты его пробовал?
      – Где-то в Бутане. Он был едва теплый и пропущенный через старый носок вместо фильтра.
      От удивления я распахнула глаза. Но, посмотрев на Ника, я поняла, что он не врет ни о носке, ни о том, где он пил этот кофе. Я снова почувствовала себя неисправимой домоседкой. Какая из меня пара мужчине, который объездил полмира?
      – Я даже не знаю, где этот Бутан находится.
      Лицо Ника стало задумчивым, мысли его витали где-то далеко.
      – Это к востоку от солнца и к западу от луны. Сразу за Шангрила. – Ник так неожиданно посмотрел на меня, что я чуть не подпрыгнула. – Прагматичные путешественники чаще ходят через Тибет. Бутан в Гималаях. Съезди как-нибудь, тебе понравится.
      – С чего ты взял?
      Ник подался вперед и взялся за сиденье водителя.
      – Цвета, Фил. Последний раз мы были там в марте, попали как раз на религиозный фестиваль, связанный с солнцестоянием. Три дня мы смотрели на священников, которые танцевали и пели молитвы. Толпа плясала вместе с ними. Звуки барабанов и цимбал проникали прямо в вены. – Он покачал головой. – В итоге мы тоже были в толпе, на плечах у нас сидели дети, которых мы даже не знали. Все танцевали в трансе. Это волшебство.
      Ник снова посмотрел на меня своими зелеными глазами. Его пальцы сомкнулись на моем плече. На этот раз я не могла сослаться на шампанское, но мне все равно стало жарко.
      Его пальцы коснулись моих губ, но я не могла пошевелиться, невзирая на размазанную помаду. Более того, я надеялась, что он размажет ее своими губами.
      Ник посмотрел на губы, как будто прочитал мои мысли, наклонил голову, и я не смогла устоять. Я протянула руку и погладила его по щетинистой щеке, отдаваясь поцелую.
      Разумеется, только для того, чтобы проверить, что было навеяно шампанским, а что настоящее.
      Но Ник отпрянул, словно его веревкой оттащили.
      – Тебе бы там понравилось, Фил, точно говорю. Там цвета больше, чем у тебя на кухне. – Волшебство исчезло, он говорил, словно чужой человек. – Съезди как-нибудь.
      На приглашение это не походило. Но я поверила ему на слово. Честность – хроническое заболевание Ника.
      Я выключила двигатель, повернув ключ в замке зажигания, и потянулась к ручке дверцы в надежде разрядить обстановку.
      – Вряд ли я поеду туда, чтобы выпить чашку кофе в экзотической атмосфере.
      – Носок был чистый! – запротестовал Ник с явным облегчением, что я дала ему шанс улизнуть. – Но вот кофе был просто отвратительный. Впрочем, выпили мы его от отчаяния.