Глава 4

— Теперь жди неприятностей! — заявил Мэдок.

Алана вскочила с кровати и уставилась на слугу.

Повинуясь распоряжению Пэкстона, сделанному, когда они вернулись с реки, Алана прошла к себе в спальню, умылась и прилегла.

Она лежала и размышляла над тем, что бы еще такое предпринять, чтобы убедить Пэкстона в случайности смерти Гилберта.

Хотя слезы произвели на Пэкстона сильное впечатление, только с помощью слез она едва ли сумеет полностью устранить все его подозрения. Вот в этом-то и была загвоздка. Иначе говоря, на какие именно жертвы готова она будет пойти ради того, чтобы отвести подозрения от тех, кто был причастен?

Долго она размышляла над этой проблемой. Ответа не было, а тут внезапно ворвался Мэдок и отвлек ее от раздумий.

— Какие еще неприятности?! — спросила она.

— Скорее, — Мэдок подбежал к окну и сделал ей знак подойти и взглянуть. — Лучше, если вы сами все увидите.

Встав рядом с Мэдоком у окна, она выглянула во двор и увидела телегу, в которой лежал мужчина. Пэкстон и Грэхам шли по бокам повозки. Как только она присмотрелась и узнала мужчину в телеге, лицо ее омрачилось, брови сошлись на переносице.

— Это ведь сэр Годдард?

— Да. Вернулся все-таки. Если его раны окажутся смертельными, будем считать, что нам очень повезло; это избавит нас от грубости и бесконечных обвинений во всех грехах.

Алана почувствовала неладное.

— А где же остальные? — спросила она, имея в виду дюжину рыцарей, которые сопровождали сэра Годдарда.

— Мертвы.

— Сэр Годдард объяснил, кто напал на них? — задала она следующий вопрос, моля Бога, чтобы нападавшими оказались не Рис и не кто-нибудь из ее кузенов. Если же на Годдарда напали ее родственники, она могла только надеяться, что рыцарь не узнал их.

— Этого я не знаю. Я как раз был во дворе, когда закричал один из охранников на надвратной башне. Сэр Пэкстон и сэр Грэхам ринулись к дозорному. И буквально через несколько секунд, сэр Пэкстон приказал отворить ворота, а сэр Грэхам уже кубарем катился по лестнице. И поскольку мне было любопытно, что же там происходит, я подошел к самому входу. Там-то и услышал, как сэр Пэкстон пересказывает сэру Грэхаму то, что услышал от сэра Годдарда, прежде чем последний потерял сознание. Годдард сказал: «На нас напали, все погибли».

— Мне необходимо пройти сейчас в гарнизон, — сказала Алана, оторвавшись от окна.

Мэдок схватил ее за руку.

— Миледи, было бы куда разумней остаться тут. Я пойду, а вы оставайтесь.

— Нет. Я сама должна пойти туда. Если он придет вдруг в себя, мне нужно услышать все, что он скажет. Нужно узнать, кого он будет обвинять. Ради Бога, Мэдок, только бы Годдард не назвал того человека или тех людей, за которых я так боюсь.

— Вашего дядю?

— Его или кого-нибудь из моих кузенов… Чтобы Годдард никого из них не упомянул.

— Я непременно отправляюсь туда с вами, — категорично заявил Мэдок.

— Прежде отправляйся на кухню и собери все целебные травы и настои. Если мы вызовемся вылечить его раны, это хоть как-то объяснит, почему мы пришли. Я буду ждать тебя в помещении гарнизона.

Мэдок согласно кивнул, затем они с Аланой быстро вышли из комнаты.

Пэкстон намеревался было отойти от соломенного тюфяка, на котором лежал сэр Годдард, как вдруг услышал шум со стороны входной двери.

Алана… Ей-то что здесь нужно?.. Но прежде чем он успел задать этот вопрос, она сказала:

— Из окна я увидела вас. Зная, что вы намерены ухаживать за раненым, я решила прийти, на случай, если понадобится моя помощь. Мэдока я отправила на кухню, где у нас хранятся разные лекарства и снадобья. Он вот-вот будет здесь. А пока его нет, пожалуйста, скажите, чем я могу помочь.

Ее слова очень удивили Пэкстона. Ведь ее ненависть к сэру Годдарду была столь очевидна, что не нуждалась в комментариях. И, стало быть, предлагая в этих обстоятельствах свою помощь, Алана демонстрировала либо свою чрезвычайную отзывчивость, либо чудовищное лицемерие.

— Я еще не осмотрел его раны, — сказал Пэкстон, которому было любопытно узнать, каковы же истинные мотивы, стоявшие за благожелательностью Аланы. — Хотя сразу скажу, что помощники мне не помешают, тем более, если желающие помочь хоть немного смыслят в медицине.

— Я, конечно, не столь опытна в этом деле, как Мэдок, — промолвила Алана, не спеша подойти поближе. — Но пока его нет, давайте посмотрим, не могу ли я чем-нибудь помочь.

Пэкстон отложил кольчугу, которую он и Грэхам с таким трудом стащили с сэра Годдарда как раз перед самым появлением Аланы, и жестом пригласил ее подойти чуть ближе.

Приблизившись, Алана внимательно оглядела раны на теле рыцаря. Ее зубы были плотно стиснуты, она не могла скрыть неприязнь. Несколько поколебавшись, она опустилась ка колени, и Пэкстон сделал то же самое. По ее просьбе он и Грэхам сняли окровавленную тунику с рыцаря.

— Никакой особенно серьезной опасности я не вижу, — сказала она, осмотрев как следует все раны на торсе сэра Годдарда. Ее нежные пальцы оказались возле большой резаной раны на плече Годдарда. — Мне кажется, что эта вот — самая серьезная из всех, однако рана вовсе не настолько опасна, чтобы опасаться за жизнь рыцаря. Не вижу никаких следов возможного отравления. Более точно сможет определить Мэдок. Если не начнется нагноение, то он наверняка останется жить.

Пэкстон согласно кивнул, затем проследил за тем, как Алана вновь вернулась к обследованию раны на плече. Она ничем не выдала своего отвращения. И все же Пэкстон решил, что сохранять самообладание ей вовсе нелегко, принимая во внимание ее нелюбовь к сэру Годдарду.

Когда сэр Годдард наконец возвратился из царства сна и смерти, он схватил Алану за тонкое запястье и так сжал, что женщина даже тихо вскрикнула.

— Прочь уберите эту уэльсскую суку, иначе мне не жить. — Сэр Годдард так сильно оттолкнул ее от себя, что Алана не удержалась на ногах. От напряжения сэр Годдард даже застонал. — Это все ее родственнички, они перебили всех моих товарищей. Уберите, сказал, ее от меня подальше. — Издав еще один стон, он вновь потерял сознание.

И хотя слова сэра Годдарда прозвучали не слишком отчетливо, Пэкстон не пропустил из сказанного ни звука. Обернувшись к Алане, он спросил:

— Так ли это? Действительно ли ваши сородичи повинны в случившемся?

— Нет! — твердо сказала она, потирая запястье. — Он потерял столько крови, что у него бред.

— Что ж, может быть, и так. Однако он наверняка прекрасно знает, кто напал на него. Если вам что-нибудь известно, то лучше скажите мне об этом прямо сейчас. Если я узнаю, что вы пытались скрыть правду, вы очень пожалеете об этом.

— Вы сами видели, как сэр Годдард с компаньонами уезжали из замка. Разве кто-нибудь тайно покинул замок вслед за ними?

Пэкстон и сам знал, что это не так.

— Нет, никто за ними не последовал, — согласился он.

— Ну вот вы сами и ответили на свой вопрос, — сказала Алана. — Думаю, когда он говорил, что нападавшие были моими родственниками, он имел в виду, что они были уэльсцами. Что ж, это можно понять. Вы столь самонадеянно вторглись на наши земли, и я не вижу ничего удивительного в том, что мои соплеменники попытались дать вам отпор.

Она поднялась.

— Ну, а теперь, с вашего позволения, я пойду к себе, — сказала она. — Мэдок позаботится о нем. А еще лучше, если вы сами сделаете все необходимое для раненого. Ведь сэр Годдард не доверяет нам. Так же, как и вы. И если с ним вдруг что-то произойдет, на нас свалят всю вину. И поэтому я уж лучше не буду вмешиваться. Желаю вам хорошего дня.

Поднявшись с колен, Пэкстон стоял напротив Аланы. Ее обвинения все еще звучали в его памяти. Алана двинулась к выходу. Подойдя к двери, она едва не столкнулась с Мэдоком. Взяв корзину с лекарствами из его рук, она поставила ее на ближайший стол.

Обернувшись к Пэкстону, она указала на корзину.

— Все, что понадобится, вы найдете здесь, — сказала она, прежде чем уйти. Сделав знак слуге, чтобы тот шел вперед, Алана вышла.

— Ты и правда думаешь, что у сэра Годдарда бред? — спросил Грэхам. Он стоял теперь плечо к плечу с Пэкстоном. — Или все же он прав, говоря, что в этом замешаны ее родственники?

Невидящим взглядом уткнувшись в дверной проем, Пэкстон задумчиво пожал плечами.

— Кто знает?.. Как бы там ни было, правда рано или поздно выяснится. Хотим мы сами того или нет. Думаю, друг мой, что в один прекрасный день у нас будет ответ на этот вопрос.

Беспокойство сделалось постоянным спутником Аланы. Она спала неспокойно, и днем, чем бы ни занималась, чувствовала то же беспокойство. Ее ни на минуту не оставляла мысль, что может случиться что-то ужасное.

С той минуты, как раненого сэра Годдарда ввезли в ворота замка — а произошло это около двух недель назад, — с той самой минуты в замке стало еще неспокойнее. Рыцарь поправлялся, хотя пока еще были причины для беспокойства за его жизнь.

Весть о том, что люди сэра Годдарда были атакованы уэльсцами, когда рыцарь и солдаты двигались по Честерской равнине, быстро облетела весь замок. Как и следовало ожидать, это известие усугубило вражду между людьми Генриха и работавшими в замке уэльсцами.

Алана так и не выяснила, замешаны ли в этом ее родственники, поскольку ей не удалось пока увидеться с Рисом. Однако вне зависимости от того, так это или нет, Пэкстон придерживался той точки зрения, что нападение совершили уэльсцы. Для него лишь это было важно.

Со своего наблюдательного поста, устроенного возле окна спальни, она следила за человеком, который сейчас не выходил у нее из головы. Он стоял на специально сооруженном возвышении, с которого был хорошо виден частокол и расположенная неподалеку постройка.

На следующий день после того, как сэру Годдарду удалось вернуться в замок, Пэкстон приказал, чтобы по всему периметру был вырыт ров.

Со дна реки поднимали камни и гальку, перевозя все это наверх. В результате углубления русла течение реки делалось более размеренным, спокойным, поверхность воды в месте углубления опускалась, и часть воды по специальному каналу отводилась в заранее вырытый резервуар, расположенный на том месте, где, по замыслу, следовало возвести мощную стену.

Предполагалось, что стена будет более высокой и массивной, чем существующий частокол. Бревно за бревном частокол следовало убрать, а вместо него выстроить из камня надежную стену крепости.

Алана вздохнула. Хотя это укрепление сделает замок более мощным, превратит его в настоящую твердыню и позже может быть использовано против уэльсцев, на плечи ее соплеменников выпала вся самая тяжелая работа.

Они работали энергично, не жалуясь на условия. Но достаточно было единого резкого слова — и недовольство вполне могло вылиться наружу. Алана молила Бога, чтобы люди сдерживались, как те, так и другие. Опасному затишью нельзя было позволить взорваться.

Пэкстон издал пронзительный свист, затем помахал рукой. Алана уже знала, что таким образом он дает сигнал об окончании работы.

И хотя еще оставалось несколько часов светового дня, Пэкстон, по своему обыкновению, не заставлял людей изматывать себя работой. Он установил весьма щадящий ритм, и в этом проявилась его мудрость, ибо он хорошо знал, что доведенный до физического истощения человек работает медленнее и хуже. Алана была ему признательна.

Рабочие начали входить в ворота замка, неся с собой инструменты. В отличие от нормандцев жители Уэльса, не склонные в большинстве своем к обжорству, ели только один раз в день, как правило вечером. И потому Алана знала, что сейчас наступает час трапезы, время насыщения желудков.

Последний раз мельком взглянув на Пэкстона, который сейчас как раз спускался с насыпи, Алана вышла из комнаты, направляясь в залу.

Некоторое время спустя она уже наполняла кубки, переходя от одного человека к другому. Еда была простой: рабочих кормили лаганой, которая представляла собой тонко раскатанный хлеб. Подали также похлебку и нарезанные куски мяса.

Наполнив молоком кубок до самых краев, она поставила сосуд возле руки одного из работников, который склонился над своей тарелкой. Алана уже хотела убрать свою руку, но, тихо ойкнув, увидела, что работник ловко схватил ее за край рукава.

Только сейчас она обратила внимание, что этот человек сидел за столом с покрытой головой. Он поднял голову и из-под капюшона взглянул на нее. Сердце Аланы застучало сильнее.

— Дилан?! Что ты здесь делаешь?

— Мне казалось, кузина, что это и так понятно. — Едва обозначенная под усами улыбка сделала его приятное лицо еще более красивым.

— Я здесь, чтобы увидеться с тобой.

— Но как ты пробрался сюда? Такая охрана, — как это они тебя пропустили?

— Когда столько рабочих сразу возвращаются в замок, в их толпе совсем не сложно затеряться. Хотя, признаюсь, я вовсе не столь трудолюбив, как они… правильнее было бы сказать, не так закален. — Он выпустил край ее рукава и повернул руку ладонью вверх. — Натер до водяных пузырей, и они болят как сто чертей.

Увидев сбитую на ладонях кожу и кровяные разводы, Алана посочувствовала:

— О, Дилан, как же это ты…

— Да очень просто… Я ведь обычно не занимаюсь тяжелым трудом, если, конечно, этого можно избежать. Будучи старше и мудрее своих братьев, я стараюсь перекладывать подобную работу на них.

— В один прекрасный день они тебя раскусят, и тебе не поздоровится… будет покруче, чем сейчас. — Она метнула взгляд в ту сторону общего стола, где восседал Пэкстон. Тот и сидевший рядом сэр Грэхам были заняты своим разговором. Наверное, обсуждают проект какого-нибудь нового сооружения, решила Алана, втайне радуясь тому, что эти двое заняты своими проблемами. — Тебе нужно подлечить ладони, — сказала она, вновь посмотрев на своего кузена.

— Но еще важнее нам поговорить.

— Приходи на кухню, там мы сможем заняться и тем и другим.

Покуда Алана с кувшином молока дошла до дальнего конца стола, наполняя кубок каждого, Дилан поднялся со своего места и отправился в соседнее помещение. После того, как кувшин Аланы оказался пуст, она отправилась вслед за кузеном, пояснив, что нужно еще налить молока в кувшин. Ведь уэльсцы редко пили вино.

Когда она вошла на кухню, Дилан сидел на краю стола.

— Не будем зря терять время, — сказала она, вешая кувшин на полку, где сушились целебные травы. — Пошли, нужно найти такое место, где нас никто посторонний не смог бы услышать.

Уединившись в кладовке, Алана взяла разбитую руку Дилана и поднесла ее поближе к огню одиноко горевшей свечи.

— Другую руку дай мне, — распорядилась она. Она изучила свежие мозоли. — Судя по всему, ты явился под видом рабочего, потому что отцу твоему захотелось узнать, как тут я?

— Ведь не думаешь же ты, надеюсь, будто я принялся помогать рабочим только лишь потому, что им нужны были свежие силы? — возмущенно спросил он. — Действительно, я тут именно потому, что отец послал меня. Вот уже две недели прошло с тех пор, как он видел тебя в последний раз. И он, разумеется, начал тревожиться, как, впрочем, и я сам. И Мередидд, и Карадог — все волновались за тебя.

— Как там у них дела? — поинтересовалась она, имея в виду дядю и двух других кузенов. Алана спрашивала и одновременно доставала из шкафчика необходимое. — Надеюсь, они в полном порядке?

— Если не считать того, что они места себе не находят, то да, у них все в порядке.

Алана покрошила какой-то травы, добавила немного топленого сала и хорошенько смешала полученное лекарство.

— Возможно, ты знаешь, что сэр Годдард больше тут не командует, — сказала она, намазывая полученной мазью правую ладонь Дилана.

— Да, — ответил он, и его темные глаза встретились с ее взглядом. — Один из дозорных сообщил, что эта мерзкая тварь во главе отряда уехала из замка. И на следующий же день отец увидел, как ты прохаживалась вдоль берега с каким-то высоким нормандцем… с этим Пэкстоном де Бомоном.

«Стало быть, Рис все-таки прятался в лесу…» — подумала Алана. Она была очень обрадована тем, что у дяди хватило ума не выйти в тот день из-за деревьев. Наблюдая за ними из укрытия, он, по крайней мере понял, почему она не пришла в условленное место.

— Так ты уже и имя его знаешь? — спросила немало удивленная Алана.

— Только сегодня и узнал, когда младший Олдвин протянул мне ковш воды. Кое-что он успел мне сообщить, но не все, что я хотел бы знать.

Закончив обрабатывать его правую руку, она наложила повязку из льняной ткани и теперь занялась левой ладонью.

— Именно — что? — поинтересовалась она, накладывая мазь.

— Например, хорошо ли он с тобой обращается?

— Кто? Пэкстон? — Она посмотрела на Дилана, который согласно кивнул. — Не скажу, что он относится ко мне плохо. Хотя он и подозревает, что я имею отношение к смерти Гилберта. Боюсь, что он будет выяснять все, пока не докопается до правды. Передай Рису, чтобы держался подальше от крепости. Пэкстон— это тебе не сэр Годдард. Если и выпьет, то максимум один кубок. Он опытен и проницателен. Никакого разгильдяйства не терпит, и люди, что прибыли сюда вместе с ним, такие же. Все они настоящие воины, Дилан. Перебирайся на тот берег и больше не приходи сюда. Хочу, чтобы завтра тебя здесь уже не было.

Перевязав другую руку, она посмотрела, как кузен осторожно пошевелил пальцами.

— Уйду только вместе с тобой, — сказал он. — Именно потому Рис и направил меня сюда. Чтобы я забрал тебя и отвел в такое место, где ты окажешься в безопасности.

— Но я не могу отсюда уйти.

— Почему?

— Потому что не намерена оставлять людей, которые честно служили еще моему отцу.

— А как быть с людьми, что служили твоей матери? Или все мы уже не в счет?

— Ты отлично знаешь, что и о вас я всегда думаю. И поэтому тоже не могу отсюда уйти. Он и так уже подозревает меня. В случае, если вдруг я исчезну, он сразу поймет, что я водила его вокруг пальца… что не только ему, но и Генриху солгала, сказав, будто Гилберт утонул сам. Я никак не могу рисковать. Как только меня здесь не будет, он станет наводить порядок на свой лад. Признаюсь, я даже думать не хочу, что может случиться, если он вдруг увидит меня в твоей компании.

— Что ж, если он появится сейчас здесь, — парировал Дилан, — то можешь быть уверена, что его ожидает точно такая же судьба, как и твоего покойного мужа.

— Но ведь Пэкстон будет не один, пойми, Дилан. Но даже пусть он был бы и один. Нам все равно достанется. Если не от людей Пэкстона, то от Генриха наверняка. Не желаю, чтобы всех моих родственников вырезали подчистую. — Она сделала паузу и внимательно посмотрела на кузена. — Скажи, а в тот самый день, когда сэр Годдард и его люди покинули замок, никто из вас не пустился за ним следом?

Дилан тотчас же зажмурился.

— Не надо меня об этом выспрашивать. Чем меньше ты про это знаешь, тем лучше прежде всего для тебя самой.

Алану захлестнула внезапная слабость.

— Ты лишь подтвердил мои опасения. Но зачем, Дилан?! Неужели так трудно выполнить мою просьбу и оставить в покое наших врагов?

— В том-то все и дело, Алана. Если мы будем сидеть по своим углам и ничего не предпримем сами, они так и будут продолжать завоевывать наши земли. Это ведь не их земля. А стало быть, их нужно вышвырнуть восвояси. И если для того, чтобы они убрались, их нужно убивать, что ж, пусть так и будет.

Она покачала головой.

— Однажды терпение Генриха лопнет, и он пойдет на нас войной. Скажу честно, я боюсь даже думать о том, что ждет мой народ.

Дилан кончиками пальцев погладил Алану по щеке.

— Не нужно так беспокоиться. Если Генрих и выступит против нас, мы будем готовы к этому.

— Но тогда резня… Я не переживу, если ты, или Рис, или твои браться погибнут!

— Тсс…— прошептал он и приложил палец к ее губам. — Смерть нас не страшит. Страшно сделаться рабами наших завоевателей. Это наша земля, Алана, и мы готовы сражаться за эту землю до последней капли крови.

Схватив его руку, она прижала забинтованную ладонь к своей щеке.

— Я знаю. Однако я бы предпочла мирное решение.

— К сожалению, это едва ли возможно… Едва ли достижимо без кровопролития. — Он поцеловал ее в лоб. — Пойдем. Нужно вернуться в залу прежде, чем у Пэкстона де Бомона зародится подозрение и он начнет разыскивать тебя. Я обратил внимание, как он смотрит на тебя.