Тот ничего не ответил.
      Припарковав машину у подъезда министерства обороны, он быстро вышел и открыл дверцу для Дейзи. Миссис Харвуд вышла из «ягуара», держа в одной руке вешалку с костюмом Эндрю, и, стараясь не бежать, быстро направилась вслед за Олли к входу в здание.
      Они поднялись на последний этаж, и Олли немедленно направился в кабинет Эндрю. Дейзи казалось, что, проходя через приемную, он успел коротко и ясно выразить свое отношение к ее опозданию. Тем не менее Дэнис Спеарман и четверо помощников Эндрю встали со своих стульев и вежливо приветствовали миссис Харвуд. Мартин Троуэр, весело улыбаясь, открыл перед Дейзи дверь кабинета. Часы над дверью показывали восемь минут девятого.
      Эндрю сидел за письменным столом и подписывал какие-то письма. Он подписал еще одно или два и только после этого поднял голову. Затем он посмотрел на часы и, казалось, только теперь заметил, что Дейзи наконец приехала.
      – Добрый вечер, – сказал Эндрю.
      Он обошел вокруг стола и взял из рук Дейзи вешалку с костюмом. Дейзи с облегчением отметила, что Эндрю не сердится за нее за опоздание.
      – Присядь и подожди меня, – предложил он.
      Дейзи снова, уже в который раз за сегодняшний вечер поискала глазами часы. Восемь десять.
      Секретарь Эндрю правильно сделал, что напечатал время ее выхода из дома большими буквами. Ну в самом деле, что ей стоило закончить работу в студии на двадцать минут пораньше? Она никогда не знала заранее, что скажет по поводу ее опоздания Эндрю. Больше всего он злился в тех случаях, когда сам не успевал вовремя закончить дела, хотя никогда в этом не признавался.
      Эндрю вышел из ванной комнаты, и, любуясь стройной фигурой мужа, Дейзи подумала, как ему к лицу вечерний костюм. Когда они под руку выходили из кабинета, Дейзи снова взглянула на часы. Восемь пятнадцать.
      Эндрю попрощался со своими помощниками.
      – Мартин, будьте так любезны напомнить Олли, когда он заедет за портфелями, чтобы он захватил мои вещи. Я оставил их в ванной. Мы с женой немного торопимся.
      Мартин кивнул и улыбнулся.
      Пока Олли гнал машину к Даунинг-стрит, Дейзи внимательно изучила два тонких листочка с биографиями гостей, которые не были членами правительства Великобритании. Никто не умел лучше английских чиновников позаботиться обо всех деталях.
      У въезда на Даунинг-стрит дежурила группа охраны дипкорпуса. Охранники были одеты в обычную полицейскую форму, но слева на поясе каждого ясно угадывалась кобура. Через несколько минут министр обороны и его жена уже поднимались по ступенькам дома номер десять.
      – Добрый вечер, мадам. Добрый вечер, сэр.
      Дейзи никогда не пыталась делать вид, что равнодушна к приемам на Даунинг-стрит десять. Ей нравилось здесь буквально все. Миссис Харвуд тепло улыбнулась пожилому швейцару, открывшему перед ними дверь.
      В прихожей стояли несколько охранников из Специального отдела и группы охраны дипкорпуса. Они едва заметно кивнули министру Эндрю и Дейзи. Над головами детективов светился красный огонек охранной сигнализации. Рядом висели часы. Восемь двадцать четыре. Что ж, они, по крайней мере, опоздали меньше чем на полчаса. Неужели из-за непунктуальности Дейзи они всю жизнь будут везде приходить последними?
      Дейзи и Эндрю прошли через широкий коридор, холл перед залом заседаний кабинета и вышли к огромной лестнице с полированными перилами красного дерева и изящными балюстрадами. Дейзи тут же забыла, что они опоздали на обед, забыла, что в прихожей толпятся охранники с оружием под пиджаками. Она словно ступила в другой мир.
      – Ты просила показать тебе портрет Гладстона, – вспомнил Эндрю. – Он вон там, у поворота лестницы.
      Дейзи давно хотелось приехать как-нибудь пораньше и рассмотреть повнимательнее надписи на портретах премьер-министров. Интересно, в Белом доме тоже собраны портреты всех президентов США?
      Посреди Белой гостиной стояли в ожидании последних гостей премьер-министр и американский вице-президент. Обменявшись приветствиями, все перешли в Голубую гостиную. Обе гостиные освещались роскошными хрустальными люстрами, в Голубой стояла мебель работы Чиппендейла. Среди гостей Дейзи узнала министра иностранных дел с женой и директора Национальной галереи. Эндрю завел разговор с кем-то из знакомых, а Дейзи вдруг почувствовала, что кто-то пристально наблюдает за ней. Она подняла глаза. В гостиной с колоннами стоял Карл Майер.
      Дейзи знала, что Карл будет на этом обеде, еще до того, как прочла список приглашенных. Карл и Эндрю проводили сегодня утром совместное совещание на Ричмонд-террас. И все равно было удивительно неожиданно увидеть его среди этих величественных интерьеров. Карл поклонился. Дейзи едва заметно кивнула в ответ и снова повернулась к Эндрю, который оживленно беседовал с управляющим Английским банком.
      – Кому-то из нас надо пойти разыскать Майеров, – сказал Эндрю.
      – Я, кажется, заметила Карла в соседней комнате, – сообщила Дейзи.
      – Тогда пойдем туда.
      В гостиной было человек пятнадцать гостей, официанты разносили на серебряных подносах бокалы шампанского и виски с апельсиновым соком. Сначала Дейзи не увидела Карла. Но буквально через несколько секунд снова почувствовала, что на нее смотрят. Карл стоял у одной из колонн рядом с высокой женщиной в длинном красном платье с коротким рукавом и низким вырезом. Копна белокурых волос была стянута в тугой узел. Платье блондинки напоминало Дейзи наряд Кармен. Когда Харвуды подошли ближе, Дейзи отметила про себя, что женщина была, пожалуй, не красива, но очень элегантна и выразительна. А может, все-таки красива.
      Карл Майер улыбнулся Эндрю и поцеловал в щеку Дейзи, а затем представил Харвудам свою жену.
      – Это Джослин.
      Пожимая руку женщины, Дейзи почувствовала, что Джослин источает враждебность, продолжая при этом улыбаться. Ну что ж, действие рождает противодействие. Еще Дейзи заметила, что у Джослин очень мелкие белые зубы.
      Гостей пригласили в столовую. Премьер-министр попросил Дейзи проводить Карла Майера. Эндрю взял под руку Джослин.
      Что ж, протокол есть протокол. Миссис Харвуд сидела между Карлом Майером и министром иностранных дел. Дейзи с удовольствием рассматривала интерьер столовой. Ей нравились высокие сводчатые потолки, напоминавшие украшенные глазурью пирожные. Стены были обшиты деревянными панелями цвета меда. С одной из стен на Дейзи смотрел огромный портрет герцога Веллингтона с алой шелковой лентой на груди.
      Только когда подали второе, Дейзи удалось наконец поговорить с Карлом. Она почти сразу спросила о Джослин.
      – Давно вы женаты? – спросила Дейзи, хотя прекрасно помнила дату женитьбы Карла, указанную в досье, которое показывал ей Эндрю в мае, после назначения Карла Майера министром обороны США. Она также запомнила, что он женился на «дочери мистера Эллиота Рэнделла, крупного нью-йоркского банкира». Дейзи училась в Рэдклиффе с одной из представительниц этого семейства. Может, это была одна из кузин Джослин? Дейзи не дружила с той девицей.
      – Восемь лет, – ответил Карл на вопрос Дейзи. – Не думаю, что вы с Джослин очень понравились друг другу.
      – Почему?
      – Мы с Джослин очень подходим друг другу. Каждый из нас прекрасно дополняет другого.
      Карл всегда начинал ответ на любой вопрос издалека, с предыстории, и к тому моменту, когда он собственно отвечал наконец на вопрос, собеседник уже успевал забыть, с чего начался их разговор. Слушая Карла, Дейзи вспомнила слова, сказанные когда-то Анджелой Брент: «Мы с Беном очень подходим друг другу».
      – Джослин – богатая аристократка из Нью-Йорка, – продолжал Карл. – А я – еврей-иммигрант во втором поколении, который целиком и полностью сотворил себя сам. Джослин провела детство в великосветских гостиных, а я завоевал себе место в мире интеллектуалов. К тому же меня в любой момент могли вызвать в Вашингтон и назначить на ответственный пост, что в результате и произошло, но несколько позже, чем я предполагал. Так что я мог ввести Джослин в два совершенно новых для нее мира. Нам было что предложить друг другу.
      – Но разве это равноценный обмен? Я поняла, что можешь предложить ты. Но неужели деньги Джослин имеют для тебя такое значение?
      – Довольно большое значение, – подтвердил Карл. – Мне нравится наш дом в Джорджтауне и нью-йоркская квартира окнами на Центральный парк. Джослин сделала их такими, какие они есть, – и не только потому, что все это оплачено из ее денег, но и потому, что ей с детства привили вкус к таким вещам. То же самое могла бы сделать ты, Дейзи, – Карл снова, как во время визита в дом Харвудов, не сводил с нее глаз. – Хотя я никогда не рассчитывал, что отец даст тебе богатое приданое, если ты выйдешь за меня замуж.
      – Мне никогда не собирались давать большое приданое, независимо от того, кого я выберу, – сказала Дейзи.
      – Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду. Тебя воспитывали в роскоши среди высшего общества Филадельфии. Твоя семья не хотела зятя-еврея из семьи иммигрантов. А потом и ты разлюбила меня.
      Дейзи смущенно сверлила взглядом тарелку. Пожалуй, Карл слишком подробно отвечает на ее вопрос.
      – Я много раз задавал себе один и тот же вопрос: смогла бы ты влюбиться в Эндрю Харвуда, если бы он тоже происходил из семьи иммигрантов.
      – Такие вещи никогда не имели для меня значения, – сказала Дейзи.
      – Не уверен в этом. Когда мы встретились, ты была еще студенткой. И наш роман казался тебе довольно возвышенным. До поры до времени. А потом ты пересмотрела свои взгляды.
      Дейзи ничего не сказала. Карл явно нападал. И если она начнет защищаться, то подтвердит тем самым, что он имеет на это право.
      – Прошло семь лет, – продолжал Карл. – Я встретил Джослин Рэнделл. Ее отец не столь придирчиво отнесся к моему происхождению – он принимал меня за то, кем я действительно был, – университетского профессора с хорошими перспективами сделать карьеру в Вашингтоне. Не исключено, что ему было даже приятно мое общество. Наверное, в Нью-Йорке аристократы более либеральны, чем в Филадельфии.
      Дейзи разозлилась не на шутку, но по-прежнему не знала, что ответить. Тем более что Карл был прав во всем, что касалось ее семьи.
      – Сейчас я наконец скажу тебе, почему вы с Джослин не понравитесь друг другу. Ты наверняка будешь все время думать о том, что Джослин не была со мной так жестока, как ты. А Джослин прекрасно знает, что я любил тебя так, как никогда в жизни не любил ее.
      – О, Карл, не говори так!
      На смену раздражению Дейзи пришло совсем другое чувство. Не раскаяние, нет – Дейзи влюбилась в Эндрю Харвуда вовсе не по той причине, которую внушил себе за эти годы Карл Майер. Дейзи чувствовала себя как бы немного униженной тем, что Карл так легко и открыто сообщает ей о своих чувствах. Дейзи посмотрела в глаза Карлу. Сейчас в них не было обычного иронического блеска. Глаза были темными и печальными.
      – А вы собираетесь сопровождать Эндрю во время визита в Москву? – спросил голос слева от Дейзи.
      Пока Дейзи беседовала с Карлом Майером, официанты успели убрать обеденные тарелки и заменить их на тарелочки для десерта из веджвудского фарфора. На каждой тарелочке была изображена какая-нибудь птица, живущая в лесах Великобритании. Сейчас одни официанты разносили серебряные вазы с горками клубники, лежащими поверх безе, а другие разливали шампанское в сверкающие хрустальные бокалы.
      Дейзи повернулась налево. Пора было уделить внимание министру иностранных дел.
      Ровно в десять часов премьер-министр встал из-за стола. Двери Гостиной с колоннами были открыты, за ними толпились гости, приглашенные на послеобеденный прием. Надо представить их Карлу, ведь премьер-министр попросил позаботиться о министре обороны США. Дейзи повела Карла в соседнюю гостиную.
      Возле одной из колонн стояли Анджела и Бен Фронвелл. Увидев подругу, Дейзи рассмеялась – Анджела держала в одной руке длинный мундштук с сигаретой и только что как раз выпустила облачко дыма в сторону проходящей мимо телезвезды, каждый день предупреждавшей англичан о вреде курения.
      – Ты, наверное, не помнишь, Карл, но одну из моих подруг по «Бастиону» звали Анджела. Мы и сейчас дружим, несмотря на то, что ее муж негодяй. Он – редактор «Бастиона».
      Дейзи время от времени приходилось встречаться на всевозможных светских мероприятиях с Беном Фронвеллом. Она всегда старался скрыть свою неприязнь к этому человеку, пытавшемуся подорвать репутацию ее мужа. Дейзи не хотелось доставлять Бену удовольствие видеть, что он сумел ее задеть. Пожимая руку Карлу Майеру, Анджела Фронвелл улыбнулась.
      – Великий доктор Майер, – нараспев произнесла она. – Я мечтала встретиться с вами с тех пор, как впервые услышала о вашем удивительном обаянии.
      – Я рад, что кто-то описал меня таким образом. И когда же это было?
      – В семьдесят шестом году.
      – Не знаю, о каком там обаянии говорит моя жена, – вмешался в разговор Бен. – Для меня ваше обаяние в том, что вы отказываетесь верить байкам русских о разоружении, как это делал ваш предшественник.
      Карл не успел ничего ответить на комплимент Бена, потому что как раз в этот момент к их компании присоединилась еще одна пара. Белокурые волосы женщины были настолько светлыми, что казались серебристыми. Франсез заложила их за уши. Глаза ее смеялись.
      – Надеюсь, Дейзи представит нас друг другу, – сказала она. – Мой муж нисколько не сомневается, что вы хотите устроить конец света, доктор Майер.
      – Я вижу, вы оптимист, мистер Александер, – сказал Карл.
      Джайлз улыбнулся. Еще никому не приходило в голову назвать его оптимистом.
      Дейзи представила Карлу Франсез и Джайлза. Доктор Майер сразу узнал ведущего политического обозревателя Англии. Еще до своего назначения на пост министра обороны Карл Майер зачитывался колонкой Джайлза в «Авангарде», который стал за последние несколько лет одним из наиболее влиятельных английских еженедельников. Карл с удовольствием прочел в последнем номере яростные нападки Джайлза на свою политику, направленную против сокращения оборонных вооружений в Европе.
      – Я только позволил себе предположить, – сказал Джайлз, продолжая прерванный разговор, – что разумнее было бы пойти по пути разоружения, чем ждать, пока торная дорога в обратном направлении приведет нас всех в преисподнюю. Что вы, к примеру думаете, о маленькой атомной бомбочке, разбработанной нашими друзьями на Дальнем Востоке?
      В этот момент Джослин Майер внезапно появилась рядом с мужем. Все внимательно посмотрели на жену министра обороны США. Высокий рост, белокурые волосы и яркое платье делали Джослин безусловно заметной фигурой. Анджела внимательно посмотрела на Джослин, затем на Дейзи и снова на Джослин. Дейзи представила миссис Майер своих друзей.
      – «Бастион» – моя любимая газета, когда я приезжаю в Лондон, – сообщила миссис Майер Бену Фронвеллу.
      Бен улыбнулся Джослин. Это была веселая мальчишеская улыбка, в которой не было ни малейшего намека на угрозу. Своим врагам Бен Фронвелл улыбался совсем по-другому. Он по-прежнему гораздо непринужденнее чувствовал себя в мужской компании, но Джослин сразу понравилась редактору «Бастиона». Он словно почувствовал, что у них много общего.
      Может, он и не умеет обращаться с женщинами, зато прекрасно понимает, кто и что из себя представляет. В Джослин он сразу почувствовал родственную душу.
      Джослин привыкла к тому, что мужчины несколько терялись в ее присутствии. Она взяла Бена за руку.
      – Я думаю, нам можно посидеть немного вон на том диванчике, обитом парчой? Всегда считала, что Вильям Кент делал подобные вещи именно для того, чтобы на них сидели. К тому же темно-розовый цвет будет хорошим фоном для моего красного платья.
      Бен ухмыльнулся и повел Джослин к диванчику.
      Через четверть часа, проходя через гостиную, Дейзи Харвуд обратила внимание на пару, сидящую на парчовом диванчике. Красное платье Джослин действительно хорошо смотрелось на фоне темно-розовой обивки. Слегка наклонившись вперед, Бен Фронвелл внимательно слушал, что говорила ему Джослин.
      Неизвестно почему Дейзи пришла в голову мысль, что перед ней – два врага, объединившие свои усилия.

38