- Спасибо, Костя, - сказал Даниил, - я думаю, что передано все верно.
      Ларионов сел в угол и закурил папиросу. Тут главное - точно все вспомнить. Был только один человек, который настойчиво интересовался планами здания губчека, бывшего купеческого дома. Эй-дорф погиб, но перед смертью отправил с Валеркой письмо сыну. Что было в письме, не знает никто. Мальчику было тогда лет восемь-десять, значит теперь ему должно быть лет 25. Валера видел его ребенком и сейчас, конечно, не узнал. А вот Корф, или, точнее, Альберт Вернер, Мещерякова запомнить мог. И когда он приехал в город, то уже знал, кого может тут встретить. Это все детали, главное, что Корф торгуется, ему нужны эти планы. Они так важны, что на эту наживку он клюнет. Вот тот шанс, который поможет спасти всех шахтеров и Валеру с Оксаной.
      - Засем фасысту какие-то планы? - поинтересовался Кирпич.
      - Видимо, много ценного, иначе бы и он и его папаша не стремились их заполучить, не считаясь ни с чем, - загадочно ответил Ларионов.
      - Какой папаса?
      - Мне пора возвращаться в отряд, - Даниил потушил окурок и решительно встал. - Вам, кстати, тоже стоит туда отправиться. И Настя с Юлей волнуются. Здесь мы пока больше ничего не сделаем.
      - А когда сделаем? - тревожно спросил Юра.
      - Скоро, очень скоро, я тебе обещаю. Мы обязательно спасем твоего отца, Ксанку и остальных арестантов.
      15
      Когда солдаты гарнизона стали валиться с ног из-за бесконечного хождения в патрулях, начальство сократило Славкину неделю гауптвахты до трех дней. Сам Георгий Александрович предпочел бы лучше досидеть срок, чем встретиться на улице с сумасшедшими подростками, таскающими с собой динамитные шашки. Правда, на разбирательстве, чего греха таить, хорунжий попытался свалить большую часть вины на подчиненного булочника. Иначе какой расчет быть начальником? Славкии напирал на то, что Герман не оказал ему поддержки, тащился сзади, а при виде капсюля-детонатора упал в обморок. Жалкий вид трясущегося булочника нисколько не поддержал в глазах командования версию ефрейтора Славкина. Георгий Александрович подозревал, что, несмотря на хороший послужной список и отличное произношение, немцы воспринимают его как русского, а следовательно, ненадежного солдата. Свой трус булочник для них, похоже, милей. Герману, кстати, дали только четыре дня гауптвахты. Но вышло так, что Славкин снова оказался на улицах родного города раньше него. Можно ли рассматривать то, что Герману дали досидеть положенное, как поблажку?.. Хорошо уже
      то, что хорунжему определили в подчинение двух других солдат. Они тоже были "штатскими шляпами", но, по крайней мере, имели бравый вид.
      По возвращении из карательной экспедиции, Георгий Александрович доложил по команде о том, что в Юзовке скрывается опасный преступник, коммунист Валерий Мещеряков. Его сухо поблагодарили, заявив, что примут к сведению. Славкин навел справки и узнал, что Мещеряков вполне легально служит у немцев. Он снова подал рапорт, но получил приказ в это дело не соваться. Один раз хорунжему показалось, что он увидел Валерия рядом с комендатурой. Потом Мещерякова арестовало гестапо, и Георгий Александрович снова поверил в то, что возмездие существует. Однако осуществляется оно по своим путям, ему неведомым и от него не зависящим. А жаль.
      Пользуясь властью, Славкин иногда менял предписанный патрулю маршрут, он не оставлял надежды самостоятельно найти и наказать кого-то из старых своих врагов. Подчиненные всякий раз косили на него глазом, словно старые кони, привыкшие к одной дороге, когда хозяин вдруг взмахивает кнутом и правит черт знает куда и зачем. Хорунжий высоко ценил воспитанное в немцах чувство субординации, его солдаты ни разу не возразили командиру. Мысленно поместив на их место казачков, Славкин представлял, сколько крепких слов понадобилось бы, чтобы направлять их в нужную колею.
      Но вот сегодня его подчиненные отправились на службу вдвоем, а Георгию Александровичу неожиданно было предписано явиться в гестапо. Рассмотрев ситуацию, Славкин решил, что хитрые немцы выразили свое недовольство в форме доноса, и даже пожалел о российской грубой прямолинейности. Но значительно хуже выглядела версия о том, что гестаповцы заинтересовались подростками, перевозившими динамит. Он знал, что были взрывы на шахтах, и теперь его, русского, могут сделать козлом отпущения, чтобы отмазать своих соплеменников. В таком случае неделей "губы" он не отделается.
      Не найдя за собой никаких других грехов, Славкин отправился в гестапо. Его направили в кабинет к самому главному начальнику, но в утешение выдали также пропуск на выход.
      - Ефрейтор Славкин по вашему приказанию явился! - доложил Георгий Александрович сухому немцу в черном мундире с одним золотым погоном.
      - Садитесь, - кивнул тот и тут же пометил что-то в блокнотике.
      Бывший хорунжий сел на указанный стул и обнаружил, что он привинчен к полу, словно в камере для допросов.
      - Я вызвал вас, чтобы расспросить о кое-каких событиях и людях. Память у вас хорошая, ефрейтор?
      - Так точно, господин штурмбанфюрер!
      - Расскажите все, что знаете о Валерии Мещерякове и коротко о банде Мстителей.
      - Мстителей? Значит, кто-то о них еще помнит? - удивился Славкин. Только коротко не получится.
      - Не теряйте времени.
      Георгий Александрович принялся рассказывать историю более чем двадцатилетней давности. Как он служил сотником в армии батьки Бурнаша и как Мстители мешали их планам, выкрадывая заложников, пряча зерно, устраивая засады. Как погиб Сидор Лютый - личный враг Неуловимых Мстителей, как пришлось самому Славкину бежать после гражданской в Германию. Историю, произошедшую в Штольберге, Георгий Александрович постарался сократить сильнее, поскольку принимал в ней более активное, но не слишком удачное участие. Со смертью Бурнаша связь с СССР прервалась, их разведка перестала существовать, и о Мстителях больше информация не поступала.
      - Не сомневаюсь, что кровавые заслуги этих дьяволов советская власть высоко ценила. Наверняка все Мстители сделали хорошую карьеру, - заключил хорунжий свой рассказ.
      - Сделали, - подтвердил штурмбанфюрер. - Вы упомянули агента Дрозда, как его настоящее имя?
      - Александр Карлович Вернер, он был выходцем с Украины, служил управляющим у богатого купца.
      - Его вербовка в разведку была добровольной?
      - Да, но у него были какие-то дела в Юзовке. В разведке о них никто не знал, но последние сообщения Вернера не отличались точностью. Мы его подозревали в предательстве.
      - Вы были знакомы с его семьей?
      - Нет, мы вели наблюдение. Знаю только, что у Дрозда остался сын. Кстати, Мещеряков, будучи в Кельне по заданию ЧК, заходил в дом Вернеров.
      - Интересная деталь, - задумался гестаповец. - Подробности визита известны?
      - Нет, подслушивающей аппаратуры тогда не было и...
      - Ясно. Семья Вернера поддерживала какие-либо контакты с Россией?
      - Не знаю, господин штурмбанфюрер.
      - А кто знает?
      - Может быть, только штабс-капитан Овечкин, он занимался какое-то время делами после отставки полковника Кудасова. До войны он проживал в Кельне.
      Штурмбанфюрер аккуратно записал адрес капитана на отдельном листке
      - Кого из банды Мстителей вы сможете опознать, ефрейтор?
      - Мещерякова, его сообщницу Юлю, Даньку Ларионова, если он сильно не изменился с тех пор, как служил у Бурнаша казачком. Еще легко узнать Яшку-цыгана, у него яркая внешность, а возраст у всех Мстителей - около сорока.
      - Возможно, вы мне еще понадобитесь, ефрейтор Славкин.
      - Разрешите идти? - Георгий Александрович снова вытянулся по стойке смирно.
      * * *
      Обыскав все хозяйство партизанского отряда, Даниил с помощниками нашли только два больших листа чистой бумаги, да и та оказалась оберточной. Здание губчека перестраивалось дважды, и третий необходимый лист пришлось склеивать из тетрадных страничек. Линейки и карандаши отыскались в сумках у Натки и Юры, вместо ластика было решено применить смолу.
      После этих сборов началось самое сложное - непосредственное черчение. Главными чертежниками стали Даня и Яша, поскольку именно они прослужили в этом доме много лет. Яшке казалось, что он помнит в здании, покинутом пару месяцев назад, не то что расположение кабинетов, а каждую щербинку на ступеньках и трещинку на стене. Но когда на бумаге появились первые линии, началась чертовщина. Сначала никак не удавалось сосчитать количество окон на фасаде, затем вышло так, что на противоположной стене окон оказалось меньше. Кабинет начальника почему-то превратился в узкий пенал, а в красном уголке образовалось шесть углов вместо четырех. Когда углы выровнялись, не осталось места под кабинет, в котором Яша просидел три последних года. Чувствуя себя посрамленным, Цыганков заглянул через плечо командира и, о чудо, увидел в его чертеже точно такую же неразбериху. Оказывается, такое простое с виду дело требовало большого опыта.
      Его решено было позаимствовать у Юли, которая была инженером. Заодно друзья позвали и Настю. Совместная работа пошла быстрее. Юля первым делом подтвердила, что количество окон по обеим сторонам здания, действительно, разное. Затем несущие стены разбили дом на сектора, в которых размещать прямоугольники кабинетов стало значительно проще. Настя едва успевала стирать только что рожденные нетвердой рукой интерьеры.
      Каждый из главных чертежников выработал свою методу: Данька высунул от усердия язык, Яшка сел на подвернутую под себя ногу, и работа закипела...
      16
      - Ваше поведение, лейтенант, представляется мне все более подозрительным, - говорил главный гестаповец, тыча в листки перед собой. Вы скрыли от меня многие факты!
      - Я не хотел отнимать ваше время на ненужные детали, господин штурмбанфюрер, - Вернер вынужден был стоять навытяжку, больше шеф в своем кабинете ему сесть не предлагал.
      - Более того, у меня имеются свидетельские показания, что вы еще с двадцатых годов знакомы с Валерием Мещеряковым!
      - Да, я давно знаю своего врага в лицо, - подтвердил Альберт, - но что это меняет? Мой отец погиб в Юзовке, сражаясь с большевиками, это отражено в моем личном деле. Для вас, штурмбанфюpep, Мещеряков и другие Неуловимые Мстители стали врагами в июне 41-го, а для меня они всю жизнь были личными врагами.
      - Ваш отец действительно погиб в этом городе, но при очень загадочных обстоятельствах. А его шифровки в белогвардейскую разведку не отличались особой точностью.
      - В Берлине нашли время, чтобы достаточно детально ознакомиться с моим делом, и там меня сочли вполне заслуживающим доверия.
      - Я придерживаюсь другой точки зрения, лейтенант, и запрещаю вам заниматься делом Мещерякова! Понятно?
      - Так точно, господин штурмбанфюрер... Хотите, скажу, как поймать, например, цыгана?
      - Вы свободны, - гестаповец высокомерно отвернулся.
      Вернер щелкнул каблуками и вышел из кабинета. В коридоре он закурил. Письменный приказ об его отстранении от дел начальник напишет не скоро. Он привык, что его приказы выполняют беспрекословно. Значит, время, по крайней мере сегодня, у него есть. Альберт бросил сигарету и спустился в подвал.
      - Откройте восьмую!
      Охранник загремел ключом, и Вернер, шагнув в камеру, снова увидел своего врага. Если бы не его покровительство, то диверсанта Мещерякова расстреляли бы три дня назад, в военное время судебная машина работает как хорошо отлаженный конвейер. Или он уже не враг? А кто?
      Валерий в недоумении смотрел на черный мундир гестаповца.
      - Здравствуйте, - по-русски сказал Альберт, чтобы окончательно деморализовать противника. - Не ждали?
      - Не ждал... - Валера все не мог собраться с мыслями. - Вы кто?
      - Постарайтесь сосредоточиться. Я - Альберт Вернер, сын Генриха Эйдорфа. Вы доставили мне письмо отца. Я подготовил ваш арест с поличным, но я же до сих пор был гарантом вашей жизни. Обстоятельства изменились. Я помогу вам и вашим партизанам в любом деле, а для себя прошу планы этого здания. Небольшая цена?
      - Видно, здорово тебя свои прижучили, гаденыш, - сказал Мещеряков, раз ты ва-банк играешь. Но я тебе не верю. Твой папаша был двойным агентом, и ты вырос такой же.
      - Охраняй! - приказал Вернер солдату и вышел из камеры. - Открой! приказал он другому гестаповцу у дальней камеры. Из нее он вывел пошатывающуюся Оксану. Дотащил ее до камеры Мещерякова, но на порог не пустил.
      - Ксанка! - Валерка бросился в полуоткрытую дверь, но ему в живот уперся автомат охранника.
      - Валера, - после бессонной ночи допросов Оксана плохо соображала. Ты ему не верь, он из гестапо. Это он нас всех поймал.
      - Это мой последний довод, - указал на нее Альберт. - Или вы спасетесь, или вместе погибнете. - Вернер передал женщину солдату и тот увел ее в камеру.
      - Ну, ты и сволочь! - с силой произнес Валера.
      - Я - единственный шанс, - сказал Вернер. - Даже после того, как кто-то из партизан взорвал, кстати неумело, три шахты, вас не отпустили и никогда не отпустят отсюда. Хотя бы потому, что умеете закладывать мины еще лучше. Лично я мог бы подождать еще, но... Охрана шахт была поручена мне, а теперь я... как это?.. В опале. Поймите, другим от вас нужна только смерть, а мне - просто чертежи.
      - Откуда я могу знать, что это не провокация, чтобы арестовать еще кого-нибудь из моих товарищей?
      - Я не спрашиваю ни адреса, ни фамилии. Чтобы расстрелять вас и Ларионову, нужно только отдать приказ. Хотите, я напишу расписку, что согласен помогать партизанам?
      - Хочу, - сказал Валера. - Вы столько врали, Вернер, что многое нужно сделать, чтобы добиться доверия.
      Альберт решительным жестом достал блокнот с ручкой и написал расписку.
      - Если ее найдут, я рискую головой, - предупредил немец. - Не думаю, что вы станете меня жалеть, просто напоминаю, что я - последняя надежда.
      - Вернер, вы всерьез полагаете, что сможете вытащить нас всех отсюда? Да для этого гестапо нужно брать штурмом!
      - Не обязательно, - сказал Вернер, - у меня есть план лучше. Но для этого вы должны дать мне способ найти ваших людей.
      - Ладно, я согласен вам доверять, - решился наконец Валера. - Если вы нас не обманете, то получите свои чертежи. Видно, не зря Эйдорф тоже интересовался местной планировкой.
      - Говорите, - попросил Альберт. - Может, я больше не смогу прийти.
      - Одна маленькая просьба: перед уходом передайте Ксанке, что все будет хорошо. А теперь запоминайте...
      * * *
      Несмотря на угрозу смерти, несмотря на уговоры и расписку Альберта (кстати, оставлять ее в руках арестованного им же диверсанта было чистым безумием), Мещеряков все-таки подстраховался и дал не адрес явки партизан, а "почтовый ящик" - тайник, через который можно передать информацию. Похоже, Валерий не осознал до конца, что времени осталось очень мало. Вернер решил, что большего он от Мещерякова не добьется. Лейтенант чувствовал, что если бы не женщина и бригада шахтеров, то Валерий вообще с ним разговаривать не стал, а спокойно дожидался бы в своей одиночке расстрела. Как ни загружен штурмбанфюрер, он для этого дела нашел бы минутку.
      По крайней мере, у них сохранился небольшой шанс, и Альберт его не упустит. По дороге "Опель" припарковался у офицерского кафе, Вернер выпил чашку кофе и съел пару бутербродов с ветчиной. Между этими блюдами он по-русски написал для партизан записку. Несмотря на немецкую старательность, вышло коряво. Главное, чтобы они поняли смысл.
      В следующий раз Ганс остановил автомобиль перед воротами парка. Альберт свернул записку и вышел из машины. В парке пусто, хотя сегодня нет ветра, и деревья очень красиво осыпаны хлопьями снега, как настоящим, еще горящим жаром тигля серебром. Вернер прошелся по дорожкам, осторожно проверил, не посадил ли ему штурмбанфюрер хвост. В безлюдном пространстве парка шпикам невозможно затеряться, место выбрано неплохо. Лейтенант уселся на указанную скамейку и спрятал записку в тайник. Не торопясь он вернулся к машине.
      - Домой!
      Ганс отвез его на квартиру и под конец завел нудный разговор о барахлящих тормозах и сальниках.
      - Хорошо, до обеда завтра свободен, - бросил Вернер и хлопнул дверцей.
      Лейтенант поднялся на второй этаж и замешкался у двери, потому что ключ никак не хотел входить в замок.
      - Луки вверх! - раздалось сзади по-русски и в спину уперся ствол. Отойди!
      Вернер поднял руки и отодвинулся. Какие к черту тайники, когда партизаны запросто приходят к нему домой! Альберт всегда подозревал, что между тюрьмой гестапо и волей существует незримая связь.
      - Смотри-ка, все понимает! - удивился ребячий голос. Лейтенант чуть повернул голову и узнал мальчишку, протиравшего вчера ветровое стекло.
      - Без глупостей, - сказал картавый мужской баритон. - Давай, Петька, отклой!
      Еще один мальчишка возник сбоку, выдернул из замка дамскую шпильку и ключ легко отпер дверь. Вернера втолкнули в его квартиру, дверь заперли. Его обыскали и отобрали пистолет.
      - Ну что, попался, гад?
      - Как сказать, - сказал немец. - Разрешите, я сяду? - Альберт скинул шинель на пол и сел на стул. - Вы, господа, также садитесь.
      - И гуталить умеет, - мужчина сел, а трое подростков окружили Вернера.
      - Тогда поговорим? - деловито предложил Юра.
      - Да, - кивнул Альберт. - У меня есть план, от которого вы не сможете отказаться...
      17
      Долгожданный звонок в дверь стал сигналом к началу операции. Петька притаился р коридоре, а Вернер щелкнул замком.
      - Простите за опоздание, господин лейтенант козырнул ему шофер, механики подвели. Зато теперь машина ходит, как часы!
      - Отлично, заходи.
      Ганс шагнул за порог, а Петька ударил его сзади в основание шеи. Шофер обмяк и сполз по стене на пол. Солдатскую книжку и форму взял себе Сапрыкин. Пока Костя переодевался, Юра и Петя связали Ганса, Альберт помог им отнести его в дальнюю комнату. Затем вся компания спустилась вниз и уселась в "Опель".
      - Это карта, - предусмотрительный Вернер достал из кармана карту области.
      - Не надо, я тут вылос, - Кирпич тронул машину с места.
      Путь предстоял длинный, но спокойный. Все немецкие патрули и посты брали под козырек, едва завидев черный гестаповский мундир. Да и так известно, что в персональных машинах кто попало не разъезжает!
      На 60 километров до Горловки, райцентра, где располагалась большая железнодорожная станция и множество складов, Кирпичу понадобилось два часа. Дорогу он, правда, знал, но полотно все еще было грязным, а путь частенько перегораживали танки, вездеходы, грузовики, двигающиеся к фронту. Железная дорога не справлялась с потоком техники, а что будет, когда Натка, Петька и Юрка вернутся в отряд и на практике начнут применять все, чему научились у дяди Якова?
      Вернер в Горловке бывал и ориентировался хорошо, поэтому нужный склад они нашли быстро. Подростки вышли чуть раньше, а Сапрыкин и Вернер подкатили прямо к дверям, где прохаживались двое солдат.
      - Хальт! - часовые сдернули с плеч автоматы и навели на машину. Пароль или мы будем стрелять!
      Альберт, не торопясь, вышел из машины.
      - Молодцы! Правильно себя ведете! Я так и скажу вашему лейтенанту, если вы сдуру не начнете палить в гестапо... Подозрительные люди здесь не появлялись?
      - Нет, - покачали головами солдаты.
      - А как же те, что стоят у вас за спиной?
      Немцы обернулись, а Петька с Юркой так же дружно опустили им на каски по кирпичу. Затем их оттащили в угол двора, связали и заткнули рты кляпами. Кирпич взял автомат и стал прогуливаться перед складом, изображая часового, а хлопцы вместе с Альбертом быстро грузили в багажник и на заднее сидение шинели, шапки и сапоги. Натка старалась все сосчитать, чтобы комплекты вышли полными.
      - Все, еще пара сапог и на двадцать человек хватит, - сообщила она.
      - Ага, - Петя пошел за сапогами и вернулся только через пять минут.
      - Ты чего долго? - набросилась на него девчонка.
      Петька потряс у ее уха кулаком.
      - Слышишь? Я после той "двойки" только сухие с собой ношу!
      - Пора ехать, - сказал Юра. - Костя! Кирпич сунул автомат им на заднее сидение и занял водительское место.
      - Да, комфорта поубавилось, - заметила Натка, не зная, куда пристроить оружие.
      - Давайте сюда, - вежливо улыбаясь, протянул руку Вернер.
      - Лучше я подержу, - Петька перехватил автомат и положил на колени.
      - Как хотите. - Альберт отдернул руку.
      - Вот именно, - проворчал Петя.
      - Осторожность - мать мудрости, - примирительно сказал Юра. - Вашей форме трудно доверять, Вернер.
      - Ничего, скоро мы оденемся одинаково... Когда они отъехали, над складом уже вился легкий дымок.
      - Зля подожгли, - сказал Константин, - а так до смены было бы тихо.
      - Не зря, - отозвался Юра, - пропажу формы могли бы заметить через час, а через два началась бы усиленная проверка на дорогах. А теперь это просто диверсия.
      На обратном пути, не доезжая до Юзовки, Сапрыкин свернул на проселочную дорогу. Несмотря на недовольство Вернера ему завязали глаза и в таком виде доставили в партизанский отряд.
      - Что теперь скажете, Юрий? Береженого Бог бережет?
      - Вроде того, - согласился хлопец и снял повязку.
      Лейтенант обнаружил, что стоит в лесу, а перед ним прямо в земле находится дверь.
      - Что, землянок никогда не видал, мил человек? - спросил Василий Кузьмич, несостоявшийся староста. Он обжился в отряде, выполнял мелкую, но нужную работу и старался держаться поближе к кухне, где попеременно командовали хорошие знакомые: Настя и ее тетка Анисья.
      - Если вы так живете и так сражаетесь... - Вернер покачал головой. Фюрер кампанию с Россией проиграет.
      - И я так думаю, - согласился старик. - Гитлер капут!
      - Пошли, - подтолкнул лейтенанта Петя, - некогда лясы точить.
      Внутри "землянки" оказалось не так плохо, как можно было предположить по названию. Стены и потолок выложены бревнами, керосиновые лампы давали достаточно света, чтобы разглядеть присутствующих.
      - Как машина, Матвеич? - спросил командир.
      - Зверь! Механизм новый, не подведет, - отозвался старый рабочий. - И номера мы сменили. Даня посмотрел на щурящегося немца.
      - Я - Ларионов, командир партизанского отряда.
      - Я догадался, - сказал Вернер. - А вы - Цыганков. Угадать не трудно!
      - А ты тот гад, что Валерку сцапал? - насупился Яков. - Брек, драться не будем. Как все прошло?
      - Нормально, - сказал за всех Петька. - Костя молодец.
      - Сплошные чудеса, - пробормотал Яша. - Кирпич воюет, гестаповец грабит немецкие склады. Что же дальше будет?
      - Вот это и обсудим, - предложил Даниил, - через полчаса пора выступать.
      - Сначала покажите, есть ли планы здания гестапо, - сказал вдруг Вернер, - иначе я сотрудничать не стану!
      - А что расстреляем - не боишься?
      - Сначала чертежи, - твердо заявил немец.
      * * *
      - Герр Овечкин, откройте дверь! - унтер требовательно крутил звонок. Гестапо не привыкло долго торчать перед дверью. Наконец послышались шаркающие шаги.
      - Кто там?
      - Гестапо, нам нужно с вами поговорить.
      - Вы серьезно? - Петр Сергеевич ухмыльнулся. - Значит, верно: если гора не идет к Магомету, то он - к горе?
      - Прекратите болтать и откройте дверь! - унтер начал терять терпение.
      - Пошел ты... - прошептал капитан по-русски, поднял револьвер на уровень груди и трижды выстрелил.
      Унтер и солдат, стоявший рядом, свалились на пол.
      - Что? Взяли русского офицера, колбасники? - Овечкин шагнул за косяк и тут же автоматная очередь превратила три дырки на двери в частый пунктир. Потом стало тихо.
      Петр Сергеевич зарядил недостающие три патрона, подтянул кресло-качалку на середину комнаты так, чтобы видеть и дверь, и окно одновременно. Ждать пришлось долго, их контора находилась в центре, а Петр Сергеевич жил на скромной окраине.
      Сначала за дверью послышалась тихая возня. Капитан дважды выстрелил, там раздался стон. Затем взрыв гранаты добил раненого и вынес дверь. Сквозь дым и пыль солдаты ринулись вперед, стреляя перед собой наугад. Раненый в ногу и грудь, Овечкин вместе с креслом опрокинулся на пол и успел еще трижды нажать на курок...
      ... А в далеком от Кельна городе, в своем кабинете, сидел штурмбанфюрер и ждал вестей от своих коллег.
      Чтобы его не посмели обвинить в предвзятости (у Вернера, действительно, были высокие покровители), начальник гестапо решил не трогать лейтенанта, пока не соберет достаточно компрометирующих материалов о нем и его отце. Если к показаниям Славкина присоединится еще один свидетель, то Вернер не на фронт пойдет, а под трибунал и получит расстрел. Это более верное средство, чем русская пуля. Но, хоть и уверен штурмбанфюрер в своих расчетах, мысль о том, что было бы лучше сразу посадить наглеца в подвал, почему-то не давала ему покоя.
      18
      Теперь Вернер сам вел "Опель", с ним ехали Даниил и подростки, а Сапрыкин сел за руль грузовика, в кузове которого разместились двадцать партизан, переодетых в украденную форму. На посту, проверяющем документы при въезде в город, лейтенант сказал откозырявшему капралу:
      - Там сзади грузовик, это мои солдаты, можете не трудиться.
      - Так точно, господин офицер!
      Обе машины медленно проехали мимо вытянувшегося капрала. Тот проводил серые шинели в кузове недоумевающим взглядом. Вечно эти спецслужбы намудрят: то своих переоденут в пехоту, то обычный взвод вдруг отправят жечь деревню.
      Миниколонна повернула на улицу Пролетарскую, остановилась и потушила фары. Партизаны спрыгнули с грузовика и оцепили все здание гестапо, кроме парадного входа. Яков проверил посты и доложил командиру.
      - Едем? - спросил Вернер и надавил акселератор.
      - Погоди, - Даниил протянул ему табельное оружие. - С пустой кобурой как-то ненатурально.
      - Спасибо, - улыбнулся Альберт, затем снял "Вальтер" с предохранителя и передернул затвор.
      "Опель" подкатил к подъезду гестапо. С озабоченным видом Вернер шагнул на крыльцо.
      - Ночью не положено, господин лейтенант, - часовые загородили дорогу.
      - Идиоты, партизаны в городе! - Вернер отстранил солдат и вошел в здание.
      - Погодите, герр офицер... Партизаны?! - часовые невольно повернулись к Вернеру. В тот же миг Даня и Яша приставили им к спинам револьверы. Часовых впихнули в помещение.
      - Руки вверх! - скомандовал Альберт, выхватывая пистолет из кобуры. Кто двинется - стреляю без предупреждения!
      Четверо фашистов дежурного наряда замерли от неожиданности. Следом за командирами вошли ребята и забрали у часовых и дежурных оружие.
      - Сколько еще солдат в здании?
      - Двенадцать, э-э-э... четырнадцать! - начальник наряда трясся, как в лихорадке.
      - Так двенадцать или четырнадцать? - погрозил "Вальтером" Альберт.
      Шевеля губами, гестаповец старался сосредоточиться.
      - Четырнадцать. Двое в подвале с арестованными, двое на втором выходе, остальные отдыхают.
      Цыганков тем временем сбегал и привел часть партизан из оцепления. Несколько человек на всякий случай наблюдали за задним двором и по одному бойцу - за окнами с каждой стороны здания. Альберт перевел показания старшего гестаповца. Затем отобрал у него связку ключей.
      - Вот ключи от дверей. Комната отдыха - третья слева.
      - Красный уголок, - кивнул Данька и протянул руку.
      Вернер убрал ключи в карман.
      - Ты чего, гад? - Цыганков схватил немца за грудки. - Поиграть вздумал?
      - Мне нужны мои планы.
      - Погоди, Яшка, - Ларионов достал из-за пазухи аккуратно свернутые чертежи. - Держи. Альберт отдал ключи.
      - П-п-пятнадцать, пятнадцать, господин лейтенант! - сказал вдруг дрожащий гестаповец.
      - Что?
      - Пятнадцать людей, еще господин начальник гестапо у себя в кабинете!
      - Тем лучше, - ухмыльнулся Вернер и отправился на второй этаж.
      Подростки не теряли времени даром, они уже связали всех пленных. Последнему гестаповцу сунули кляп и положили на пол к остальным.
      - Противник связан, товарищ командир, - доложил Петька. - Можно двигаться дальше.
      - Пошли.
      Партизаны распахнули дверь красного уголка и зажгли свет.
      - Хальт! Хенде хох!
      Сонные фашисты щурились на свет и решительно не понимали, кто вздумал так глупо шутить. Только один из солдат успел схватиться за автомат, но Юрка коротко взмахнул рукой и в плечо фрица впился нож. Остальных партизаны скрутили без сопротивления.
      - Теперь половина в подвал, остальные - на второй выход! - приказал командир.
      Яков первым спустился по лестнице и, не успел гестаповец удивиться, увидев цыгана в немецкой полевой форме, как получил прикладом в лоб. Яшка мгновенно развернул карабин и направил на второго солдата, который прогуливался за решеткой.
      - Хенде хох!
      Фашист оторопел на секунду, а потом стал тянуть из кобуры пистолет.
      - Хальт! Стоять!
      Рядом с Цыганковым возник Юра, он быстро отцепил с пояса охранника ключ и открыл решетку. В коридор ворвались партизаны и свалили на пол замершего с оружием врага. Он так не решился выстрелить.
      - Батька! - крикнул Юра изо всех сил. - Ты где?!
      Сразу в нескольких камерах раздались голоса.
      - Отпирай все подряд, - посоветовал Яков, - тут изоляция хорошая, так не найдешь.
      Петька и Натка сняли с кольца несколько ключей и стали подбирать их к замкам. Из распахнутых настежь дверей повалил народ.
      - Ксанка! - не выдержав сам, крикнул Яша.
      - Я тут, - раздался слабый родной голос. Цыганков раздвинул плечом толпу и обнял жену.
      - Все хорошо, все хорошо, - сказал он.
      - Валерку нашли?
      - Нет еще.
      - Братва, шо за дела? - щурясь на свет, высунулся из камеры мужик.
      - Ты кто? - подозрительно спросил Петька.
      - Это мои лебята, - поспешно заявил взявшийся неизвестно откуда Кирпич.
      - Твои?
      - Мои, - подтвердил Сапрыкин, - связные. Наконец Юра добрался до угловой камеры, открыл дверь и навстречу ему шагнул Валера.
      - Батя! - Юра осторожно обнял отца.
      - Не боись, жми вовсю, - рассмеялся Мещеряков-старший, - кости пока целы!
      - Валерка!