В зал вошел мальчишка-официант с большим подносом. Он поставил его на стойку.
      - Чего изволят господа?
      - Коньяку, - капитан был уверен, что даже выпивка не помешает его победе на столе под зеленым сукном.
      Мартин поднес рюмку Овечкину, потом обратился к Валерке.
      - Мне воды.
      Мартин налил воду в высокий темный бокал и подал Мещерякову. Тот поднес его к губам и замер. Потом посмотрел на подростка.
      - Хорошая вода, - сказал Мартин.
      - Спасибо, - Валерка пригубил и поставил бокал рядом, закрывая собой от Овечкина.
      - Будем бумагу подписывать, Валерий Михайлович? - спросил штабс-капитан, опрокидывая рюмку.
      - Мы еще не доиграли.
      - А что, если я оставлю Юлю здесь? Представьте себе, женю ее для вида на своем агенте, а вас отправлю назад, а?
      - Не поверят, - хрипло сказал Валерка.
      - Испугались? - расхохотался Овечкин. - Да я шучу. Отпущу я вашу девушку. Только ведь у меня, кроме Дрозда, и другие людишки имеются. Бурнаш, например. Они вас там обоих под прицелом держать будут.
      - Петр Сергеевич, Бурнаш - ценный агент? - спросил Мещеряков.
      - Конечно.
      - Предлагаю сделку, - сказал Валера. - Я сообщаю вам, когда и сколько чоновцев прибудут в город для того, чтобы обезвредить Бурнаша, а вы нас отпускаете.
      Капитан снова выпил коньяку и подумал.
      - Не пойдет. Атаман - ценный человек, но дни его в любом случае сочтены. Долго он по лесам прятаться не сможет. А если выпутается и сюда перебежит, то здесь он никому не нужен. Германия цивилизованная страна, тут шашками не машут. Да и, откровенно говоря, мой агент - Валерий Мещеряков гораздо ценнее. А Бурнаш - человек Кудасова.
      - Вот именно! - распахнув настежь двери, в зал влетел разъяренный Леопольд Алексеевич.
      - Господин полковник? - опешил Овечкин. - Но откуда?
      - Из Лондона, господин бывший капитан, - сказал Кудасов. - Если бы не хорунжий Славкин!..
      - Опять этот болван!
      - Честный болван, - заметил Кудасов, - который отныне займет ваше место.
      - Но, Леопольд Алексеевич, позвольте объяснить, что ход операции...
      - Не позволю! Какая может быть операция без меня, черт возьми!
      Перепалка офицеров сосредоточила на себе все внимание присутствующих. Даже Мартин пялился на белогвардейцев, орущих и брызгающих слюной. Валерка взял отставленный стакан, достал зажигалку и прижег кончик фитиля, торчащий наравне с краем.
      Потом положил бокал на пол у ноги и преспокойно взял кий.
      - Господа, прервитесь на минутку!
      - Это кто? - спросил Кудасов.
      - Это чекист Мещеряков, которого я завербовал! - сказал Овечкин.
      - Не торопитесь, Петр Сергеевич, за мной еще удар, - сказал Валера.
      Все видели, как он влепил кием по шару, но что одновременно Валера пнул в сторону врагов звякнувший по полу бокал, они не заметили. У него осталось три секунды, чтобы оттолкнуть назад Мартина и отпрыгнуть самому.
      От взрыва бильярдный стол встал на дыбы, шары разлетелись, взрывная волна сорвала двери. Валерка нащупал руку Мартина и почти волоком вытащил его из зала.
      Навстречу им откуда-то сбоку выскочил Густав. Он подхватил сына и все трое вывалились наружу.
      - Цел? - спросил Валера у подростка. Мартин кивнул.
      - Вы очень рискуете, Густав, - предупредил нежданного спасителя Мещеряков. - Тем более, что на шашках есть клеймо шахты, с которой вы их позаимствовали.
      - Не беспокойтесь, камрад, это сделали другие люди, - положил ему руку на плечо старый немец, - я конспирацию понимаю.
      - Вот как?
      - Конечно, - просто ответил тот, - мы это прошли, когда еще только собирались делать в Мюнхене Баварскую Советскую республику.
      Мещеряков с чувством пожал ему руку.
      - Вы знаете, где Юля, товарищ?
      - Пошли, - сказал Густав.
      22
      Еще раз глянув на дом, Николай Иванович запер калитку и отправился в центр города. Решиться на это было нелегко, еще труднее - идти не оборачиваясь. В этот летний воскресный слепяще яркий день Сапрыкину было по-настоящему зябко. Животный инстинкт подсказывал: хватай, что успел скопить (благо он никогда не верил госбанку и держал все ценности дома), да беги подальше. Но умом Николай Иванович понимал, что если останутся свидетели, то угроза ареста будет висеть над ним всегда. А грешков перед новой властью поднакопилось достаточно. Если бы шифровка от Кудасова пришла на несколько дней раньше, то ситуацию еще можно было бы исправить, а теперь осталось одно - спрятать концы в воду.
      Господин полковник соизволил уведомить, что агент Дрозд передал неверную информацию относительно сроков приезда чекиста Мещерякова в Кельн, а также то, чем последний собирается заняться. Агенту Боцману (это ему Николаю Ивановичу) предлагалось выяснить оперативными методами, намеренно совершена эта ошибка или случайно. Пока шифровка тащилась через две границы, проверка была проведена сама собой и не оперативными методами, а боевыми. Батька Бурнаш угодил в засаду, люди его, по слухам, частично перебиты, частично разбежались. Бой был серьезный, гремело так, словно атаман не губчека штурмовал, а брал, как в гражданскую, весь город сразу.
      За прошедшие сутки о судьбе Эйдорфа Сапрыкин ничего узнать не смог. Николая Ивановича не интересовало: сам Дрозд соврал, или ему помогли чекисты. Просто, если он еще жив, то находится на свободе (иначе чекисты давно бы уже пришли за Боцманом), а значит профессор придет в парк на свидание. В шифровке было приказано далее действовать по обстоятельствам. Сапрыкин для этого прихватил револьвер и нож - смотря что пригодится. Эйдорф - опасный свидетель, и оставлять его за спиной нельзя ни в коем случае. Был, правда, еще один человечек, который может его узнать, но его судьбу Николай Иванович еще не решил.
      До парка он добрался без приключений, немного покружил - хвоста не было. Сапрыкин сел на условленную скамью, закурил и развернул газету. Так удобнее, если что - за бумагой легче незаметно достать оружие. Николай Иванович попытался найти в газете подробности боя с Бурнашем, но советская газета оставалась верна себе: масса лозунгов и никаких деталей. "Разбили наголову!" - вот и весь сказ. Сапрыкин глянул на часы - пора бы появиться Эйдорфу. Ждать после срока положено пять минут. Николай Иванович решил, что, в свете последних событий, будет довольно и трех. На истечении третьей минуты у входа в парк появилась похожая фигура: высокая, поджарая, но с широкими плечами спортсмена. Сапрыкин пристально вглядывался в человека, показавшегося знакомым... Когда стали различимы черные кудри, стало ясно, что это не немец, но первое впечатление сохранилось. Человек приблизился. Где-то они уже виделись... Цыган! Но откуда?! Николай Иванович уткнулся носом в газету, буквы плясали так, что слова не складывались... За ним или нет? За ним или нет? - крутилась одна мысль. Сапрыкин поднял глаза и увидел, что Яшка уходит, вертя головой. Слава Богу, что лицо Николая Ивановича так перекосило после ранения - родная бы мать не узнала.
      Сапрыкин бросил газету и стремительно рванул к воротам, противоположным тем, где скрылся цыган.
      - Гражданин! - тут же последовал окрик. Боцман нервно оглянулся.
      - Да-да, это я вам, товарищ, - сказал постовой милиционер, - негоже тут сорить!
      - Извините, - пробормотал Николай Иванович, подобрал газетный лист и, стараясь не бежать, пошел на выход. "Идиот, - ругался он про себя, - я же его за эту газету чуть не пристрелил с перепугу"
      Оба дураки, решил Сапрыкин, направляясь домой. Эйдорф пропал - и черт с ним. На Боцмана чекисты пока не вышли - руки коротки, значит пора потихоньку отрываться. На этот случай у него припасена путевочка в район от губкома, настоящая, с печатью.
      У калитки он опять оглянулся - на этот раз на улицу. Царство томной жары и пыли. Николай Иванович вошел, закрыл щеколду и направился к крыльцу. Замок цел. Сапрыкин отпер его ключом и закрыл за собой.
      - Это ты, дядька Микола?
      - Я, - Николай Иванович зачерпнул ковшом колодезной воды из бочки, жадно выпил.
      Мальчишка валялся на диване, болтал ногами и слушал через наушники детекторный приемник. Боцман подошел и встал рядом.
      - Станция Коминтелна, - пояснил Коська. - Ты сего, дядька Микола?
      У Боцмана нервно дернулась щека, так бывало после ранения. Он достал из кармана нож и сжал рукоять до боли в костяшках.
      - Ты сего?! - Костя вскочил с дивана, путаясь в проводах, уронил на пол приемник.
      Боцман сделал шаг вперед, и мальчишка оказался зажатым в угол. Глаза Кости бегали то по лицу мужчины, которому он верил до сих пор, как себе, то вокруг, в поисках выхода.
      Сапрыкин замахнулся, но вдруг лезвие дернулось из руки, как живое.
      - Бам-мс! - прогремел выстрел.
      Боцман с удивлением увидел, что сжимает только рукоятку, а отстрелянное лезвие вонзилось в стену.
      - Руки вверх, вы арестованы, мы из ЧК, - раздался сзади знакомый, но огрубевший голос.
      - Вижу, - оглянулся Боцман, поднимая руки.
      Перед ним стоял Яшка Цыганков с маузером в руке. Чуть сзади держалась Ксанка и еще двое в кожаных куртках. Не потерял, значит, конокрад квалификации, и с замком справился, и вошел беззвучно.
      - Я сяду, - пробормотал Сапрыкин и опустился на диван.
      - Кирпич?! - заметила мальчишку Ксанка. - Ну, считай, второй раз родился!
      - Сего это он?
      - А ты не понял? Зарезать тебя хотел - твой дядька!
      - За сто? - тихо спросил Коська и вдруг заплакал.
      - Ну-ну, успокойся, все позади, - Ксанка обняла мальчишку и увела в другую комнату.
      - Епанчинцев, обыщи.
      Чекист похлопал Боцмана по карманам, нашел револьвер и отдал командиру.
      - Ого... Пригласите понятых и приступайте к обыску, - приказал Яков подчиненным. - А вы, гражданин, предъявите документы.
      - Товарищ начальник, тут...
      - Гражданин начальник, - поправил Цыганков, беря документы.
      - Извините, гражданин начальник, тут какое-то недоразумение. Мы с племяшом баловались, я ему прием показать хотел - для самообороны.
      - А это? - взвесил Яша в руке отобранное оружие.
      - Тоже для самообороны. Надысь слыхали, кака стрельба вышла?
      - Так, значит, говорить не хотите, гражданин Сапрыкин Николай Иванович... Аккуратная работа...
      - Вы о чем?
      - О документах, гражданин. Паспорт-то поддельный.
      - Никак нет.
      - Человек вы, я вижу, военный, поговорим начистоту, - предложил Яшка. - Засекли мы вас на месте шпионской явки, арестовали при попытке убийства несовершеннолетнего, в кармане нашли револьвер и фальшивый паспорт. Лучше расскажите все по-хорошему.
      - Про явку ничего не знаю, я просто по городу гулял, Коську против меня вы настроили, он меня обвинять не станет, револьвер я нашел сегодня на улице, должно быть, бандиты, когда от вас позавчера разбегались, бросили. Я хотел оружие честно сдать советской власти да не успел. Паспорт, верно, мне помогли сделать, но выписан он на мое настоящее имя. Все.
      - Не убедительно, гражданин.
      - Докажите, а я больше ничего не скажу, - Сапрыкин демонстративно отвернулся.
      - Чем вы занимаетесь?
      - Я - радиотехник.
      - Интересно, в области часто бываете?
      - Не очень...
      Епанчинцев принес Яше тетрадь в кожаном переплете. Сапрыкин искоса на нее посмотрел.
      - Любопытно, - разглядывая записи, сказал Цыганков. - Уверен, что места ваших командировок совпадают с другим списком - сел, на которые атаман Бурнаш устраивал налеты.
      - Мало ли кто ездит по станицам, - хмыкнул Николай Иванович.
      - Не хотите по-хорошему, придется вам устроить очную ставку.
      - С кем это? - не выдержал Боцман.
      - С Илюхой Косым. Знаете такого?
      - Взяли дурака?.. Ладно, не надо Илюхи.
      - Если поможете следствию, то суд это учтет...
      - Брось, начальник. Чего хотите?
      - Где мог скрыться Бурнаш? - Яков наклонился к задержанному.
      - Эйдорф жив или нет?
      - Какая разница? - удивился чекист.
      - Если немец мертв, значит Бурнаш отправился к румынской границе.
      - Почему?
      - Потому что мертвым, гражданин начальник, документы не нужны, пояснил Сапрыкин.
      Цыганков подпрыгнул, уронив стул, и пулей вылетел из комнаты.
      - Ксанка, ты паспорт Эйдорфа у немца находила?
      - Нет, а что?
      - Бурнаш, кажется, за границу ушел, - выдохнул Яшка.
      23
      Хорунжий Славкин доставил девушку в номер гостиницы. Там он усадил Юлю на диван и, на всякий случай, приказал связать ей руки.
      - Мне больно.
      - Потерпи, красавица, - подмигнул ей потрепанный господин, - дальше будет хуже, так что о руках позабудешь точно.
      - Георгий Александрович, вы захватили меня в плен, но вполне могли бы избавить от хамства.
      Кивком головы Славкин отослал агента в угол комнаты. Другой угол облюбовал второй агент, а сам Георгий Александрович уселся рядом с девушкой на диван.
      - Извините, фройляйн Юлия, за поведение моего агента. Все мы в этой бюргерской стране немного охамели.
      - Принимаю ваше извинение, - гордо вздернув голову, сказала Юля.
      - Мы обязаны соблюдать правила приличия, но, как солдаты, в первую очередь должны выполнять приказ, понимаете?
      - Нет, я - то не солдат!
      - Это я к тому, что если нам придется вас расстрелять, то мы сделаем это корректно.
      Юля вздрогнула, ее плечи потеряли твердый разворот.
      - Вы серьезно?
      Славкин достал портсигар.
      - Вы не возражаете?.. - он прикурил и глубоко затянулся. - Все очень серьезно, - как можно душевней сказал он, - но если вы нам поможете, то мы сумеем сохранить вам жизнь и даже вернем вас на родину.
      - Что вам надо?
      - Нам бы хотелось знать, с каким заданием прибыл в Германию ваш друг чекист?
      - Но Валерий уже не служит в ЧК.
      - Смею предположить, что речь идет о диверсии, а? - Славкин старался смотреть на девушку как можно пристальнее, это должно смущать допрашиваемую.
      - Что вы мелете?
      - Поймите, Валерий Михайлович, приехав сюда, скрыл свою причастность к ВЧК, что по местным законам автоматически делает его шпионом. Так что если вы, Юлия, сообщите нам о его задании, то ничем ему уже не повредите. Я уверен, что если вы поговорите с вашим другом, он даже возражать не будет. В отличие от вас, невинной, он знал, на что шел. Более того, в компании с вами, мне кажется, он рассчитывал вызвать меньше подозрений со стороны местных властей и если бы не мы, то...
      - Георгий Александрович, - торжественно сказала Юля, - вы сволочь и провокатор!
      - А я думал, что вы из интеллигентной семьи, - сказал, порозовев, хорунжий Славкин.
      - Я-то - да.
      В дверь вежливо постучали.
      - Кто там? - спросил хорунжий, довольный, что можно сменить тему.
      - Обслуживание в номерах.
      - Ужасно хочется есть, - оживился Славкин, - а вы что-нибудь желаете?
      - Когда вы меня схватили, я как раз собиралась идти обедать, ответила девушка.
      - Минуточку! - крикнул офицер. - Я вас развяжу, но не пытайтесь звать на помощь или убегать, обещаете?
      - Ладно, - кивнула Юля, предпочитая в любом случае иметь развязанные руки.
      Славкин освободил девушку и кивнул агенту. Тот открыл дверь и на пороге возник официант со столиком на колесах.
      - Прикажете горячее? - спросил он.
      Юля откинулась на подушку дивана, чтобы себя не выдать. Мартин, не глядя по сторонам, вошел и подкатил столик с судками прямо к коленям хорунжего. Поворачиваясь, он не удержался и подмигнул Юле.
      - Приятного аппетита, - получив на чай, официант вышел, дверь за ним снова заперли.
      Нежный запах еды невольно привлекал, а штабс-капитан, гоняя с утра своих людей по делам, о провианте даже не позаботился. Сам виноват, что придется заплатить за эту закуску. Агенты приблизились к столику и потянули носами.
      - Кажется, что-то жареное, - сказал Славкин и приподнял самую большую крышку. С блюда действительно поднимался дымок, только аромат его был неаппетитным запахом горящего бикфордова шнура - на блюде лежала толовая шашка.
      - Ложись! - заорал хорунжий и одним прыжком оказался за спинкой дивана. Оба агента повалились на пол. Юля сжалась в комок и зажмурила глаза.
      Валера, Мартин и Густав только этого сигнала и ждали. Под дружным напором дверь сорвалась с петель и они ворвались в комнату.
      - Лежите как лежите, и все останетесь живы! - крикнул Валерка, подхватывая с дивана испуганную Юлю. Она никак не могла поверить, что уже спасена. Густав хладнокровно плюнул на пальцы и, потушив фитиль, положил шашку себе в карман.
      - Пошли скорее, - позвал Мартин, который остался у дверей и следил за коридором.
      Друзья выскользнули из комнаты и быстро спустились в фойе гостиницы. Густав бросил шашку в первую попавшуюся урну и как раз вовремя: на крыльце показались полицейские.
      - Гостиница не взорвется? - показывая одними глазами на урну, спросила Юля.
      - Ну что ты, - улыбнулся Валера, - это же только обертка от шашки, без взрывчатки. Неужели ты думаешь, что я бы позволил Густаву зажечь настоящую?
      - Всем оставаться на своих местах, - громко сказал с порога полицейский капрал.
      - Влипли, - сказал Мартин.
      - Кто: мы или они? - ободряюще приобнял его отец.
      * * *
      - Вы действительно служили в карательной организации ЧК? - спросил капрал.
      - Да, герр офицер, - признался Валерий, - но я этого не скрывал, а кроме того, сюда я приехал как инженер.
      - Это наводит на размышления, - глубокомысленно сказал полицейский.
      - На какие?
      - Ваши раненные соотечественники, находящиеся сейчас в больнице, утверждают, что это вы совершили диверсию, взорвав их в бильярдной.
      - Бывшие соотечественники, герр офицер, - поправил Мещеряков. - Если вы положите их по разным палатам, а потом допросите по отдельности, то кто-нибудь обязательно признается, что когда меня туда привели, то сразу обыскали.
      - Вы могли спрятать взрывчатку заранее.
      - Они же меня приехали искать, а не я их. Кроме того, как бы я мог достать из тайника шашку и зажечь ее на глазах четверых вооруженных мужчин? Вы всерьез меня в этом обвиняете?
      - Нет, иначе бы я не позволил участвовать при разговоре вашим спутникам, - заметил капрал. - Но дверь в гостинице вы все-таки сломали?
      - Но ведь меня же схватили эти люди, как вы не поймете! - воскликнула Юля со своего места.
      - Я не с вами разговариваю, фройляйн, - сказал полицейский. - Вам следовало обратиться в полицию с заявлением, а не вламываться в номер.
      Кстати, эти тоже утверждают, что мальчишка сначала принес им на блюде горящую толовую шашку.
      - Она взорвалась? - невинно спросил Валерка.
      - Пока нет, - задумавшись, брякнул капрал. - То есть, постойте, не хотите же вы сказать?..
      - Раз не было взрыва, то, наверное, и шашки не было, логично? спросил Мещеряков.
      - Логично... Что вы меня путаете? - возмутился страж порядка. - Вы понимаете, что за хулиганство в гостинице на вас могут подать в суд русские постояльцы?
      - Они не подадут, - уверенно сказал Валера.
      - Ас управляющим гостиницы мы договоримся, - сказал вдруг молчун Густав. - Она ведь принадлежит фирме "Бруно и сын", как и половина нашего поселка?
      - Кажется, да, - согласился полицейский, - к чему вы клоните?
      - Герр офицер, поселок и все его жители живут, имеют работу благодаря угольной компании, так?
      - Да.
      - А вот эти русские платят за свою стажировку у Бруно золотом. Неужели вы хотите, чтобы разгорелся международный скандал, герр офицер? Эти русские инженеры уедут на родину, а мы с вами потеряем работу. - Густав чуть передохнул от такой длинной речи. - Спор о том, кто прав, решить с помощью фактов нельзя, все свидетели - заинтересованные лица. Поэтому выбор прост: или международный скандал с непредсказуемыми последствиями, или белоэмигранты получат срок за хулиганство, который большая часть из них проведет на больничных койках.
      - Можете им даже не сообщать о наказании, - сказала Юля, - они и не узнают!
      - Хорошо, а кто договорится с владельцем бильярдного зала? - в отчаянии спросил капрал.
      Друзья переглянулись и дружно пожали плечами.
      - Может быть, капитан Овечкин? - предположил Валерка. - Ведь это была его идея - немного поиграть...
      24
      Яшка бегом кинулся в поисках ближайшего телефона. В частных домах вроде сапрыкинского их не могло быть, а ближайшие каменные дома находились на соседней улице. Цыганков нашел здание райкомхоза и оттуда позвонил Ларионову.
      - Понятно, - сказал Даниил, выслушав доклад цыгана. - Заканчивайте обыск и везите обоих задержанных ко мне.
      - Дань, нужно на границу скорей сообщить!
      - Я знаю.
      - Скорее, Данька!
      - Центральная три дня не работает, а наш аппарат позавчера шальной пулей разбило. Ребята чинят.
      - Может, я до ближайшей станции рысью, а?
      - Яшка, гонца я пошлю, а вы с Ксанкой сюда возвращайтесь.
      - Есть, командир.
      Цыганков понимал, почему Даниил так спокойно говорит. Если Бурнаш действительно отправился в Бендеры, на ближайший пограничный пункт, то он в дороге уже больше суток, и они опоздали. Но смириться с этим Яков не мог и готов был прямо сейчас скакать в погоню. Только твердый приказ командира заставил его вернуться в дом Сапрыкина. Оксана уже приняла команду на себя, и обыск заканчивался. Кроме револьвера, на чердаке нашелся еще обрез и коробка с винтовочными и револьверными патронами.
      - Посмотри-ка, - Ксанка показала Яшке на маленький столик в углу комнаты. На нем были карандаш, блокнот и тарелка с горсткой свежего пепла.
      Боцман поглядел в ту же сторону и равнодушно отвернулся. Не такой он дурак, чтобы оставлять улики. Расшифровав письмо Кудасова, он сжег и его, и листок с расшифровкой. Ни за что он не признается, что был агентом. Сбил его цыганенок очной ставкой, но теперь Боцман передумал. А Илюхе, если что, плюнет в глаза и скажет, что первый раз видит.
      Ксанка взяла со столика тарелку, карандаш, блокнот и прибавила к уликам.
      - Закончили? - спросил Яков.
      - Да, - сказала Оксана, - только как мы это доставим?
      - На его телеге и отвезем, - кивнул Цыганков в сторону Сапрыкина, все равно лошадь бросать негоже.
      В дороге чекисты следили, чтобы арестованный с мальчишкой не разговаривал, а в коридоре ЧК усадили их на разные скамьи.
      Насти не было, а Данька уже сидел за столом, только необычная бледность выдавала его ранение. Яша и сестра подробно пересказали ему историю ареста и обыска Сапрыкина.
      - А что с телеграфом?
      - Чинят, - сказал командир. - Остапенко я на станцию послал, пока не возвращался... Давайте Сапрыкина сюда.
      - Доброго здоровьичка, гражданин начальник, - сказал с порога Николай Иванович.
      - Проходите, садитесь.
      Боцман сел на приготовленный стул боком и глядел в сторону. Данька остался за столом, а остальные Мстители устроились у стенки.
      - Ваше имя?
      - Сапрыкин Николай Иванович, вон ведь пачпорт мой перед вами.
      - Давно связным работаете у Бурнаша?
      - Я радиотехником работаю. А с атаманом делов не имею. Попросили меня записочку передать - я и сделал.
      - Сколько раз?
      - Один.
      - Глупо, Николай Иванович.
      - Сам знаю, да на деньги соблазнился.
      - И много дали?
      - Пять червонцев.
      - Глупо думать, что мы поверим в такой рассказ.
      - Ей-богу, один раз нечистый попутал, а что в записке было я вашему, вот ему, как есть рассказал.
      - А если Косого позвать?
      - Да зовите кого хотите: что косой, что рябой - мне все едино.
      - Оружие зачем столько хранили?
      - Обрез для самообороны приберег, мало ли бандитов гуляет, а револьвер я нашел и сдать хотел. Да я вот ему уже все рассказал, подтверди, служивый.
      - На вот этой тарелке что жгли?
      - Бумажку.
      - От господина полковника?
      - Дак чины-то отменили, нет больше полковников.
      Даниил взял сапрыкинский карандаш и попробовал им писать. На твердый грифель приходилось сильно давить.
      - А знаете, Николай Иванович, вы правильно делаете, что Илюхи Косого не боитесь.
      - Это как? - бросил на командира быстрый взгляд Боцман.
      - Он вам больше не опасен, потому что погиб третьего дня, пытаясь взорвать меня гранатой.
      - Данька! - вскочил с места Яшка. Ксанка дернула его за рукав обратно.
      - Кого же мне бояться? Мальчишку, что ли? Больше свидетелей нету, нотка торжества мелькнула в голосе Боцмана.
      - Есть, - совершенно серьезно сказал Ларионов и твердо поглядел на Сапрыкина. - У нас есть письменные показания свидетеля, которым даже вы не можете не верить.
      - Опять врете, - отмахнулся Боцман. - То Эйдорф у вас жив, то Косой... Может, скажете, что Бурнаша поймали?
      - Пока нет.
      - Тогда кого же?
      Данька отложил твердый карандаш и взял свой - помягче. Ларионов приложил его задней плоской стороной и стал молча водить карандашом по блокноту Сапрыкина. На листке стали проявляться отдельные буквы, затем целые слова.
      - Ах ты, сволочь! - Боцман одним прыжком долетел до стола и попытался схватить бумагу. Данька резко отклонился назад, а сидевший, как на иголках, Яшка навалился на арестанта сзади и, скрутив руки, усадил обратно.
      - Ваши это письменные показания, гражданин Сапрыкин, собственной рукой написанные, - сказал Даниил, читая проявившиеся строчки. - Из послания Кудасова следует, что кличка ваша Боцман, а письмо это далеко не первое, что проходит через ваши руки. И плана ухода атамана Бурнаша за границу тут нет, значит о нем вы узнали раньше из другого письма. Если расскажете все, что знаете, то суд это учтет.
      - Меня запугали, - сказал Боцман. - Бурнаш. Я его и сейчас боюсь, это страшный человек!
      - Обычный бандит, - заявил Яков.
      - Он такой... такой...
      - Давайте по порядку, - попросил Даниил, - а начать лучше с того, как и кто передавал вам письма от Кудасова. Яша, а ты запиши для памяти, чтоб не перепутать, когда брать пойдешь.
      Ксанка подошла к брату.
      - Погодите. Это надолго, а в коридоре еще мальчишка ждет.
      - Да, сегодня мы с ним поговорить не успеем, придется отложить допрос, - согласился Даня.
      - В детдом нельзя - сбежит, - предупредила Ксанка.
      - Может, в предвариловку? - предложил Цыганков.
      - После того, как его дядя чуть не зарезал? - возмутилась девушка.
      - Тогда забирай с собой, - принял решение командир.
      - То есть как?
      - В общежитие. Будешь ему и нянька, и охрана из ЧК.
      - Ладно, - кивнула Оксана, - я так устала, что даже спорить не могу.
      На улице начались сумерки и воздух стал чуть прохладней. Ксанка с удовольствием вздохнула полной грудью. Как захотелось ей забыть о шпионе Боцмане, лицо которого перекосил жуткий шрам, о Бурнаше, за побег которого они еще получат нагоняй у начальства, о запахе пожара, которым пропиталось все здание губчека и даже ее куртка, и о беспризорнике, которого она, кажется, обречена вечно таскать за собой по улицам города.
      - Куда меня снова волосись? - спросил Кирпич. - Если в детдом - убегу.
      - Куда? Дядька твой бандитом оказался.
      - Все лавно убегу.
      - Беги, - Ксанка разжала пальцы и отпустила мальчишку.
      Кирпич замер в нерешительности.
      - А они?
      - Кто?
      Беспризорник показал на караульных у дверей ЧК.
      - А они стлелять будут?
      - Нет. Беги, ты же хотел сбежать.
      - Тю-тю! - Кирпич отбежал метров на пятьдесят, оглянулся и показал язык. - А тебя ис-са меня посадят!
      - Не-а, про тебя все забудут, - громко сказала девушка, - кому ты нужен? Сапрыкин с тобой возился, потому что использовал, так же, как приятели твои, у которых ты на шухере стоял.
      Кирпич убрал язык и задумался.
      - Мы тебя поймали, а они и не вспомнили о Кирпиче, другого дурачка на шухер поставили!
      - Я не дуласёк!
      - Раз бежишь, а куда не знаешь - то дурачок, - убежденно сказала Оксана и пошла в другую сторону.
      - Эй, ты куда? - растерялся Кирпич.
      - Домой, пить чай с вареньем и спать, - радостно сообщила девушка. - А ты беги, беги.
      - С валеньем?
      - Ага, с малиновым.
      Кирпич секунду подумал, потом догнал Оксану и взял за руку.
      - Ладно, поели. Но помни: ты меня не поймала, я сам.
      - Конечно - сам, - девушка растрепала ему волосы.
      - Не надо, не люблю, - сказал Кирпич и пошел независимо, рядом. В общежитии он крутил по сторонам головой и удивлялся, как много тут народа, все улыбаются и смеются, словно их всех кормят малиновым вареньем.
      Ксанка распахнула дверь и пропустила своего маленького кавалера вперед.
      - Принимай гостей, Настя! Я не одна.
      - Костенька! - вдруг услышала она Настин крик и быстрее шагнула через порог. Мальчишка стоял растерянно опустив руки, а Настя обнимала и тискала изо всех сил. - Счастье-то какое! Братик нашелся! Костенька, мой родной...
      - А дядька Микола сказал, сто тебя класные убили, - пробормотал бывший беспризорник.
      - Вот тебе и Кирпич! - наблюдая разворачивающуюся невероятную сцену, Ксанка привалилась к косяку, не зная: плакать ей или смеяться.
      25
      Немец сознался во всем, и атаману нисколько не было его жаль. Тот, кто пытается услужить и белым, и красным, - предатель, независимо от того, кого он предал первым. Это Бурнаша интересовало в последнюю очередь. Засаду организовали Мстители, похоже, он так и не сумел оценить Даньку по достоинству. Но если бы Эйдорф доложил о своих подозрениях, можно было... Впрочем, что теперь гадать. Профессору так нетерпелось попасть в губчека, что его не интересовал исход боя. Зачем? Сентиментальный немец поклялся, что никто никогда об этом не узнает. "Хорошо", - сказал Гнат и дважды выстрелил ему в грудь. Не станет же он, как рассчитывает Эйдорф, допытываться о подобной чепухе, рискуя каждую минуту. Красные знали достаточно о роли немца, чтобы, как только расправятся с атамановыми казачками, прибежать в дом напротив.