С т о л я р о в. Ни на какие вопросы я тебе отвечать не буду.
      В е р е в к и н. Почему же так?
      С т о л я р о в. Не по адресу. Обратитесь непосредственно к комдиву.
      К о л о д у б. Точно. Он тебя шуганет.
      В е р е в к и н. А вы думаете - побоюсь, что ли?
      На крыльце появляется Бакланов. Он в майке. На шее
      висит полотенце. Кивнул головой в ответ на
      приветствия.
      Б а к л а н о в. Лясы точите, гвардейцы? Что у вас на кораблях дела нет? Смотрите - я найду. (Двинулся к умывальнику.) Столяров!
      С т о л я р о в (приблизился). Слушаю вас!
      Б а к л а н о в. Почему меня не разбудили?
      С т о л я р о в. Я полагал...
      Б а к л а н о в. Вы бы поменьше полагали, а выполняли, что приказано.
      С т о л я р о в. Будить - такого приказания не было.
      Б а к л а н о в (мягче). Это, положим, верно. Допрашивал?
      С т о л я р о в. Так точно. До рассвета бился.
      Б а к л а н о в. Результаты?
      С т о л я р о в. Один-ноль в его пользу.
      Б а к л а н о в (махнул рукой). Академики! Да, вот еще что: катера какие-нибудь от пирса отходили?
      С т о л я р о в (удивлен). Сегодня? Нет, товарищ капитан третьего ранга.
      В е р е в к и н (тихо). С левой ноги...
      В о л о д я (у калитки). К пирсу подходит катер.
      Б а к л а н о в (встрепенулся). Чей?
      В о л о д я. Флагманский лимузин.
      Б а к л а н о в. Полундра! Два ноль два, собственной персоной. Столяров, встречайте! (На ходу утираясь, бежит одеваться.)
      В о л о д я. Точно, капитан первого ранга! И с ним еще какой-то.
      С т о л я р о в. Может быть, сам командующий?
      В о л о д я. Что я командующего не знаю? Какой-то подполковник.
      В е р е в к и н. Кто же это может быть?
      Столяров двинулся навстречу Радужному и Левину.
      Радужный - тучный человек, лет пятидесяти. Он слегка
      прихрамывает. Лицо скуластое, глаза твердые, умные, с
      юмором. Левину тоже около пятидесяти, впрочем,
      возраст его определить трудно. Он суховат, элегантен.
      Лицо холодное, правильное, скупо отражающее душевные
      движения и обычно хранящее выражение вежливого
      безучастия. Говорит он медленно, тягучим голосом,
      немного слишком правильно, как говорят люди,
      одинаково владеющие несколькими языками.
      С т о л я р о в. Смирно! Товарищ капитан первого ранга...
      Р а д у ж н ы й (отмахнулся). Не надо рапорта. Знаю - умеете. (Поздоровались.) Хозяин ваш дома?
      С т о л я р о в. Так точно.
      Р а д у ж н ы й. Вижу - сам идет. Батюшки, в новых нашивках! (Подошедшему Бакланову.) Ну, здравствуй, крестник. Не ожидал? Вот этак-то лучше - врасплох. Сразу найдешь непорядки.
      Б а к л а н о в. Нашли уже?
      Р а д у ж н ы й. А как ты думал? Для первого раза делаю тебе замечание. Почему не по форме одет? (Ткнул его пальцем в фуражку, затем снял свою с золотыми листьями по козырьку.) Вот. Видал? Это, брат, не галантерея, а символ власти. Заслужил - носи.
      Б а к л а н о в (хмуро). Откуда же мне на острове взять?
      Р а д у ж н ы й. Молчи. Знаю - неоткуда. Гитлера за хохол держим, а военторга одолеть не можем. Что ж с тобой делать? Головы у нас с тобой одинаковые?
      Б а к л а н о в. Что вы, товарищ начальник! Как это возможно?
      Р а д у ж н ы й. Не дерзи. (Протянул ему свою фуражку.) На, примерь. Хороша? Давай сюда твою ветошь.
      Б а к л а н о в. Спасибо. А как же вы не по форме пойдете?
      Р а д у ж н ы й. Не твоя печаль. Здесь на двадцать миль в округе ни одного адмирала нет - взыскать некому (посмеялся собственной шутке). Виноват, Александр Осипыч, знакомься. Вот этот - он самый Бакланов и есть.
      Л е в и н (протягивая руку). Левин.
      Р а д у ж н ы й. Рекомендую - начальник разведотдела. На три аршина в землю видит. Фрица твоего хочет исповедовать.
      Б а к л а н о в. Пожалуйста.
      Л е в и н. Скажите, товарищ Бакланов, вы уже допрашивали пленного?
      Б а к л а н о в. Пробовали. Вчера Столяров с ним до рассвета бился.
      Л е в и н. Отобрано что-нибудь при обыске?
      С т о л я р о в. Есть кое-что. Показать вам, товарищ подполковник?
      Л е в и н. Буду очень признателен.
      Уходят.
      Р а д у ж н ы й (подошел к стереотрубе, навел на горизонт). Где эти чертовы батареи?
      Б а к л а н о в. Левее возьмите. Мысок видите?
      Р а д у ж н ы й. Ага. Серьезно придумано. Молчат?
      Б а к л а н о в. Если не дразнить. Пока с ними не покончим - нам дальше ходу нет. Так и будем топтаться.
      Р а д у ж н ы й. Это я и без тебя знаю. Готовим десант.
      Б а к л а н о в. Чур, первый бросок я высаживаю.
      Р а д у ж н ы й. На своих-то тральцах? Чтоб вас, всех перетопили? Думай сначала.
      Б а к л а н о в. Продумано. (Вынул из нагрудного кармана сложенную бумагу.) Вот, глядите, какая получается картина. Наши тральщики в этом районе уже примелькались, береговые батареи на них почти не реагируют. А если вы раньше времени подтянете сюда другие корабли - будет переполох.
      Р а д у ж н ы й (рассматривая бумагу). Внезапность нужна, быстрота понимаешь? А вы черепахи.
      Б а к л а н о в. Так мы тоже не без понятия. Если выжмем из пленного минную обстановку, мне тралы не нужны, а без тралов я вам такие хода разовью, что вы за моими черепахами не угонитесь.
      Р а д у ж н ы й (с любопытством взглянул на Бакланова). А ведь соображаешь. Даже удивительно. Ладно, оставь-ка мне свой колдунчик. Доложу. (Пауза.) Знаешь, зачем я к тебе?
      Б а к л а н о в. Поздравить?
      Р а д у ж н ы й. Не воображай. Много чести. Ругать.
      Б а к л а н о в. Вот хорошо-то.
      Р а д у ж н ы й. Это почему?
      Б а к л а н о в. Люблю, когда вы ругаетесь.
      Р а д у ж н ы й. Не шути. Я нынче зол. Казню и расточаю аки царь Иван. Вчера до тылов добрался - и посейчас еще там пух по воздуху летает.
      Появляется Маликов. За ним следуют два матроса с
      флагманского катера. Маликов несет ящик с папиросами,
      у одного матроса в руках тюки с газетами, у другого 
      цинковые коробки с кинолентами.
      Р а д у ж н ы й. Видал? Начальника снабжения на парткомиссию вызываю. Начальнику почты - трое суток. Начальника кинобазы с работы снял. Очень помогает. Я теперь решил в корне свой характер переменить.
      Б а к л а н о в. Чем же он плох?
      Р а д у ж н ы й. Свирепости настоящей нет. Доброта одолевает. А вы этого не цените. Почему ты моих указаний не выполняешь? Опять всю неделю с кораблей не слазил? Месяц как из госпиталя - обратно захотел? Молчи, не возражай. Сгноишь ногу, так ведь отпилят, с палочкой будешь ходить. И что тебе не сидится на берегу, скажи ты мне на милость?
      Б а к л а н о в (улыбнулся). Пополнеть боюсь.
      Р а д у ж н ы й. Не дерзи. Поплавай с мое. И вообще дерзостей твоих терпеть не желаю. Вчера опять на тебя майор Одноруков жаловался. Ну, за что ты его облаял?
      Б а к л а н о в. За дело.
      Р а д у ж н ы й. Все равно - не лезь. Доложи мне. Сочту нужным - сам обругаю.
      Б а к л а н о в. Гнать его надо.
      Р а д у ж н ы й. Не твоего ума дело. Гнать! Легко сказать. Сам не чаю, как избавиться, да ключей не подберу. Ух, кабы он где струсил или искривление какое-нибудь допустил - я бы его в порошок истер. Не могу. Мужик непьющий, выдержанный, что ни прикажу - все выполняет. И все плохо. (Шепотом.) Ну, бездарный человек - что ты хочешь? Нет такого закона, чтоб за это казнить.
      Б а к л а н о в. Стало быть, нет выхода?
      Р а д у ж н ы й. Все перепробовал. С газеты пришлось снять, теперь в госпиталь сватаю. Заместителем по хозяйству. По крайней мере не украдет. (Спохватился.) Погоди, за что я тебя еще ругать хотел?
      Б а к л а н о в. Вот и не знаете, за что надо.
      Р а д у ж н ы й. А есть за что?
      Б а к л а н о в. Есть.
      Р а д у ж н ы й. Час от чагу не легче. Выкладывай.
      Б а к л а н о в. Я матроса... наградил.
      Р а д у ж н ы й. Как так - наградил?
      Б а к л а н о в. Обыкновенно. Орденом.
      Р а д у ж н ы й. Не понимаю. Представил, что ли?
      Б а к л а н о в. Чего представлять? Три раза уже представлял. Говорю вам - наградил.
      Р а д у ж н ы й. Какие же у тебя на это права?
      Б а к л а н о в. Кабы были права, я бы вам и докладывать не стал.
      Р а д у ж н ы й (сел, вытер платком лоб и шею). И кого же этак... наградил?
      Б а к л а н о в. Маликова. Четвертый год воюет. Лучший пулеметчик. "Юнкерса" вчера сбил и немца из воды вытащил. Неужели не заслужил?
      Р а д у ж н ы й. Оно, конечно, заслужил, но... Ну, поблагодари, скажи, что, мол, буду ходатайствовать...
      Б а к л а н о в. Так ему и говорю. И вижу, по глазам вижу - не верит. Мне не верит! Ах так, думаю. Скомандовал "смирно!", сорвал с груди боевой орден и от имени партии и правительства - на!
      Р а д у ж н ы й. Пьян, что ли, был?
      Б а к л а н о в. Ничего не пьян. Погорячился.
      Р а д у ж н ы й. Очумел. Да за это - под суд.
      Б а к л а н о в. Это точно.
      Р а д у ж н ы й. Ну, не бандит ли ты? Моду какую взял! Ишь, Суворов новый прорезался! И как только тебе в башку этакое влетело? Нет, брат, я терпеть этого не желаю. В трибунал пошлю - пусть там разбираются. (Пауза.) Что молчишь?
      Б а к л а н о в. Что же говорить, когда правильно. Посылайте.
      Р а д у ж н ы й (после паузы). Возьми обратно орден.
      Б а к л а н о в. Не могу.
      Р а д у ж н ы й. Что значит - не могу?
      Б а к л а н о в. Срам. Тогда мне не командовать.
      Р а д у ж н ы й. Ну, и пойдешь в трибунал.
      Б а к л а н о в. Это в вашей воле.
      Р а д у ж н ы й. Ах, каторжная твоя душа... (Помолчал, вздохнул.) Какой орден-то отдал? "Звезду"?
      Б а к л а н о в. "Звезду".
      Р а д у ж н ы й (бурчит). Дело поправимое.
      Б а к л а н о в. Выручайте, крестный.
      Р а д у ж н ы й. Придется. Хорошо еще, что ты шире не размахнулся. Шальной, а ума хватило. Ладно - пиши наградной. Доложу.
      Б а к л а н о в. Спасибо, крестный.
      Р а д у ж н ы й. Пошел! Срамить тебя перед людьми неохота, а то бы ты у меня, голубок, подраил палубу.
      Б а к л а н о в. Понимаю.
      Р а д у ж н ы й. Ох хитер! Скажи - отчего меня все боятся, а ты нет?
      Б а к л а н о в. А я никого не боюсь.
      Р а д у ж н ы й. Будто?
      Б а к л а н о в. Вас-то еще больше всех.
      Р а д у ж н ы й. Слабость у меня к тебе. Молодость мою напоминаешь. А почитать меня ты все-таки обязан. Я тебя старше и умней. Был и буду. В адмиралы выйдешь, флотом станешь командовать, а я на пенсию уйду - и все едино в минуту жизни трудную ведь ко мне придешь.
      Вернулись Левин и Столяров.
      С т о л я р о в. Разрешите? Товарищ капитан первого ранга...
      Р а д у ж н ы й. Александр Осипович, ты видел немца?
      Л е в и н. Видел.
      Р а д у ж н ы й. Молчит?
      Л е в и н. А я его ни о чем не спрашивал.
      С т о л я р о в. И не скажет ничего.
      Б а к л а н о в. Вы уж молчите, товарищ начальник штаба. Не срамитесь...
      С т о л я р о в. Вот увидите.
      Р а д у ж н ы й. Почему же так?
      С т о л я р о в (с сердцем). А потому, товарищ капитан первого ранга, что мы все, сам черт нас не поймет, какие-то ненормальные гуманисты. Что у нас за допрос? Сплошной либерализм. "Заген зи мир, битте". Они этого не понимают. Вот если бы для разгона въехать ему как следует в рыло...
      Р а д у ж н ы й. Фу! Академик!
      С т о л я р о в. С ним, товарищ капитан первого ранга, не то что академик - ангел взбесится. Мне, знаете, что обидно? Обидно, что у подлеца всегда есть козырь против порядочных людей. Подлецу все дозволено, ему совесть ничего не запрещает, а мы, чудаки, все оглядываемся. Ведь попадись я к нему, разве бы он так допрашивать меня стал? Дым бы от меня пошел.
      Р а д у ж н ы й (Бакланову). Начнем? Командующий придает допросу большое значение.
      Б а к л а н о в. Маликов!
      М а л и к о в. Есть, Маликов!
      Б а к л а н о в. Немца - сюда. Быстро, на полусогнутых...
      Маликов козырнул, убежал.
      В е р е в к и н (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, командующий просит вас к аппарату.
      Б а к л а н о в. Столяров, проводите капитана первого ранга. Веревкин!
      В е р е в к и н. Есть!
      Б а к л а н о в. На минутку. (Обождал, пока Радужный и Столяров скрылись за дверью.) Вы что сейчас делаете?
      В е р е в к и н. Столярова подменяю.
      Б а к л а н о в. Добро! Вам задание: обзвоните все посты и разыщите мне капитана. Доктора - понятно?
      В е р е в к и н. Есть. (Он невольно взглянул на окно второго этажа, на его лице написано плохо скрываемое лукавое недоумение, и это смущает Бакланова.)
      Б а к л а н о в. Не могу понять, куда она подевалась. Звонил в лазарет - нету. Вы что улыбаетесь?
      В е р е в к и н. Просто так. Неужто и вы, Сергей Романович, "аз" получили?
      Б а к л а н о в. "Аз"? В каком смысле?
      В е р е в к и н. В смысле, предусмотренном сводом морских сигналов: отрицание, отпор, отказ.
      Б а к л а н о в. Что? Плохо знаете Бакланова.
      В е р е в к и н. Значит - с победой?
      Б а к л а н о в. Да вам-то что за дело?
      В е р е в к и н. Да я просто так, Сергей Романович. По-дружески.
      Б а к л а н о в. По-дружески? Что-то не пойму я вашей дружбы - чего в ней больше: любви или зависти. Разберусь как-нибудь на свободе. (И когда Веревкин сделал первый шаг.) Подождите.
      В е р е в к и н. Есть!
      Б а к л а н о в. Отставить.
      Тот не понимает.
      Не надо звонить. Я сам. (Быстро пошел к дому и взбежал на крыльцо, опередив озадаченного Веревкина.)
      Левин, до сих пор с безучастным видом рассматривавший
      разложенную на столе карту, поднял глаза. Трудно
      понять, слышал ли он разговор. Он проводил Бакланова
      взглядом, затем оглянулся и увидел входящую в калитку
      Лебедеву. В руках у нее полотенце и охапка зелени.
      Секунду, пока их глаза не встретились, лицо Левина
      выражает радость и даже нежность. Встречает же он ее
      в своей обычной суховато-иронической манере.
      Л е в и н. Вот это мило!
      Л е б е д е в а. Санечка!
      Л е в и н. Очень мило. Я весь вечер, как последний кретин, жду ее в госпитале...
      Л е б е д е в а. Левин, милый, я тебе сейчас все объясню.
      Л е в и н. Нет, ты просто дрянь. Больше я к тебе не приеду.
      Л е б е д е в а. Умоляю, не злись. Я все тебе расскажу, и ты увидишь, что я не очень виновата. Ты почему здесь?
      Л е в и н. Я-то, положим, по долгу службы. Вот ты зачем?
      Л е б е д е в а. Я тоже.
      Л е в и н. Варька, не лги.
      Л е б е д е в а. Клянусь тебе. Я лечу фрица.
      Л е в и н. Нет, серьезно? Жалкая работенка.
      Л е б е д е в а. Ты что же - не хочешь со мной здороваться?
      Л е в и н. Что ты? Здравствуй, миленький. (Целует ей руку.) Почему волосы мокрые?
      Л е б е д е в а. Молчи. Я пошла бродить по берегу. И выкупалась.
      Л е в и н. Ты дура. Сумасшедшая. Вода ледяная. А выглядишь ты отлично. Глаза блестят. Ну-ка, покажись. (Посмотрел на нее прищурясь.) Блудишь, Варвара?
      Л е б е д е в а (быстро). Ты что, с ума сошел?
      Л е в и н. А почему краснеешь?
      Л е б е д е в а. Ты же знаешь, я всегда краснею, когда говорят всякий вздор. Клянусь тебе.
      Л е в и н. Варька!
      Л е б е д е в а. Ну, право же нет, Санечка. И потом с какой стати я стала бы тебе лгать?
      Л е в и н. Положим, это верно. Незачем. Тогда тем более я хочу тебя предупредить.
      Л е б е д е в а. Что такое?
      Л е в и н. Не волнуйся - ничего серьезного. Дело в том, что хозяин острова изволит хвастаться твоей благосклонностью. И в форме не слишком уважительной.
      Л е б е д е в а. Не может быть. Кто тебе это сказал?
      Л е в и н. Я сам слышал.
      Л е б е д е в а. Какой вздор. Не могу себе представить. Ты нарочно это говоришь?
      Л е в и н. Какой смысл?
      Л е б е д е в а. Я тебе верю. (Задумавшись.) Это ужасно.
      Л е в и н. Только ты не преувеличивай...
      Л е б е д е в а. Для меня ужасно. Не спорь, ты не знаешь. Фу! Конечно, я дура и, вероятно, так дурой и умру. (Опять задумалась.) Прекрасно.
      Л е в и н. Что - прекрасно?
      Л е б е д е в а. Я набью ему морду.
      Л е в и н. Очень мило. А главное - женственно. Пожалуйста, не дури. Ты ни звука ему не скажешь.
      Л е б е д е в а. Почему?
      Л е в и н. Потому что я прошу этого не делать. Не хочу скандала.
      Л е б е д е в а. Боишься испортить отношения?
      Л е в и н (внимательно посмотрел на нее). Стыдно?
      Л е б е д е в а (упрямо мотнула головой, но затем сдалась). Стыдно. Больше не буду. Простил?
      Л е в и н. Простил.
      Л е б е д е в а. Да, ты прав. Я просто уеду.
      Вернулся Радужный. За ним идут Бакланов и Столяров.
      Р а д у ж н ы й. А я-то все собираюсь спросить - кто это вчера со мной таким приятным голоском по телефону разговаривал?
      Л е б е д е в а. Здравствуйте, Василий Васильевич.
      Р а д у ж н ы й. Здравствуйте, здравствуйте. А не будет ли нескромно полюбопытствовать: какими судьбами?
      Б а к л а н о в. Это я, товарищ капитан первого ранга, позволил себе обратиться по случаю...
      Л е б е д е в а. Разрешите мне самой ответить. Мы с Сергеем Романовичем большие друзья, и я приехала, чтоб его навестить. А задержалась из-за погоды - так, кажется?
      Бакланов молчит, хотя вопрос явно относится к нему.
      С т о л я р о в. Так точно.
      Р а д у ж н ы й. Милости прошу ко мне на катер - подкинем вас до госпиталя. Только сперва нам с подполковником предстоит выслушать исповедь одной грешной души. Можете присутствовать. Поучительно.
      Л е в и н. Товарищ Столяров, вы обратили внимание, как реагировал пленный, когда, уходя, мы заговорили между собой?
      С т о л я р о в. Мне показалось, что он прислушивается, товарищ подполковник.
      Л е в и н. Очень внимательно. Вы хорошо знаете немецкий?
      С т о л я р о в. Плохо, товарищ подполковник.
      Л е в и н. Очень плохо?
      С т о л я р о в. Очень.
      Л е в и н. Прекрасно. Условились: допрос начинаете вы.
      С т о л я р о в. Я?
      Л е в и н. Тсс!
      Маликов вводит пленного. Это высокий худощавый юнец в
      форме немецкого летчика. Лицо свежее, правильное, но
      незначительное, из тех, что принято называть
      смазливыми. Обе руки забинтованы до локтя, на ногах
      шлепанцы. Он старается держаться чопорно, "под
      Кейтеля".
      Р а д у ж н ы й. Присаживайтесь, товарищи офицеры. (Взглянул на пленного.) Дешево отделался. Шут с тобой - зецен зи зих.
      Немец не двинулся.
      Немен зи пляц - понял?
      Л е в и н. Я бы не настаивал. Пожалуйста, товарищ старший лейтенант.
      С т о л я р о в (тяжело вздыхает. Его немецкий язык действительно ужасен). Их фраге инен нох эйнмаль: волен зи антвортен одер нейн?
      Немец не шелохнулся.
      Ну что? Не видите, что он дурака валяет? (Яростно.) Ин летцтен маль их шпрехе дих, сукин ты сын, не выводи меня из терпения! Ванн их бин зеер безе, их канн дих зеер шлехт махен. Ферштейн?
      Б а к л а н о в (фыркнув, шепотом). Слышь, академик. Сдается мне, что он тебя за турку принимает.
      С т о л я р о в. Хаст ду этвас ин дайне копф? Ду бист кейне фиш, ду бист менш унд мусс шпрехен ви ейн менш! Ферштейн?
      Л е т ч и к. Ist hier ein Dolmetscher? Переводчик? (Несколько секунд он ожидает ответа.) Я говорю по-русски.
      Все изумленно переглянулись, кроме Левина, на лице
      которого играет слабое подобие улыбки.
      Я удовлетворен, что мой допрос имеет быть в присутствии старших офицеров (он слегка кланяется Радужному). Герр фрегаттен-капитан? (Кивок Левину.) Герр оберст?
      Л е в и н. Вы дадите показания?
      Л е т ч и к. Прежде чем ответить на ваш вопрос, я имею заявить два требования.
      Б а к л а н о в. Ну, знаете, видал я нахалов...
      Л е в и н (знаком останавливает Бакланова). В чем они заключаются?
      Л е т ч и к. Я требую, чтобы мне была выдана справка.
      Р а д у ж н ы й. Что он за вздор городит? Какая справка?
      Л е т ч и к. Справка, что я не сдавался в плен. Вы должны подтвердить, что я трижды оттолкнул весло, которое протянул матрос со спасательной шлюпки, и сохранил жизнь против своей воли.
      Он остается невозмутимым, несмотря на общий смех.
      Л е в и н (Бакланову). Так это было?
      Б а к л а н о в. Приблизительно. Три раза оттолкнул, а потом так вцепился, что не отодрать.
      Л е в и н. Любопытно, кому вы собираетесь предъявить эту справку? Вам известно, что наши войска в пятнадцати километрах от Берлина?
      Л е т ч и к. Мне это неизвестно.
      Л е в и н. А Гитлеру известно. Хорошо. Я обещаю вам справку. А теперь я требую, чтобы вы назвали мне ваше имя, звание и часть, в которой вы служите. (Пауза.) Вы что же - хотите получить справку на предъявителя?
      Л е т ч и к. Вольф Виземанн. Лейтенант, двести восьмой минно-торпедный.
      Л е в и н. Как вы сказали? Виземанн?
      Л е т ч и к. Мое полное имя - Вольфганг-Алоиз Виземанн.
      Л е в и н. Откуда вы родом?
      Л е т ч и к. Из Штеттина.
      Л е в и н. Там и родились?
      Л е т ч и к. Это одно и то же.
      Л е в и н. Нет, не одно и то же. Вы родились в Штеттине?
      Л е т ч и к (не сразу). Да.
      Л е в и н. Откуда вы знаете русский язык? Вы жили в России?
      Л е т ч и к. Нет. Никогда.
      Л е в и н. Вы изучали язык специально? Вы разведчик?
      Л е т ч и к. Нет, я только летчик. Штурман.
      Л е в и н. Для простого штурмана знание русского языка - излишняя роскошь. Зачем вы лжете?
      Л е т ч и к. Я могу молчать, но не лгать.
      Л е в и н. Такие принципы делают честь вашим родителям. Они живы?
      Л е т ч и к. Это не имеет отношения к делу.
      Л е в и н. Об этом могу судить только я. Как звали вашего отца?
      Летчик молчит.
      Р а д у ж н ы й (взглянул на часы, шепотом). Александр Осипович, шут с ней, с анкетой. Подходи ближе к самой сути.
      Л е в и н. Еще один, последний вопрос. (Летчику.) Ваш отец никогда не играл на виолончели?
      Вопрос показался нелепым всем, кроме немца. В его
      глазах впервые мелькнул испуг.
      Хорошо. Можете не отвечать. Действительно, пора переходить к сути дела. А суть вот в чем (раскрывает карту): вы должны сообщить нам все, что вам известно о минной обстановке в островном районе, и расшифровать все условные знаки.
      Л е т ч и к. Я сказал все, что имел право сказать.
      Р а д у ж н ы й. Слушай, красавец! С тобой не шутят.
      Л е т ч и к. Вы не посмеете меня расстрелять. Красные не расстреливают пленных.
      С т о л я р о в (яростно). Вот! Слышите?
      Л е в и н. Он прав, товарищ старший лейтенант. Мы пленных не расстреливаем. Но когда тонущий враг отказывается сдаться и трижды отталкивает протянутое ему весло, мы можем потерять терпение и не протянуть его в четвертый раз...
      Л е т ч и к. Я солдат. Я не боюсь смерти.
      Л е в и н. Боитесь. Будете хорохориться еще день, два, а потом нервы сдадут. Надолго вас не хватит. Для того чтобы не бояться смерти, одной солдатской дрессировки мало. А у вас ничего за душой нет. Вы спросите себя: во имя чего? И, не найдя ответа, - испугаетесь.
      Л е т ч и к. Во имя фюрера.
      Л е в и н. Не говорите ерунды. Мы взрослые люди.
      Л е т ч и к. Я дал присягу. Никакой немец не должен сказать: "Вольф Виземанн нарушил данную клятву".
      Л е в и н. Ничего, ничего. Нарушите клятву. Это не единственная заповедь, которую вы нарушили. И, по-моему, вы уже поняли, что если я не поленюсь, то смогу это доказать. Теперь слушайте внимательно. Я предлагаю вам дать показания и обещаю за это смягчить вашу участь. А участь вас ждет невеселая. Вас будет судить суд свободной демократической Германии. И вы очень хорошо знаете за что. Вы меня поняли?
      Л е т ч и к. Да.
      Л е в и н. Мне кажется, что и я вас понял. Засим вы имеете на размышления десять минут.
      В е р е в к и н (подбежал). Товарищ капитан первого ранга, вас опять командующий...
      Р а д у ж н ы й. Иду. (Быстро проходит в дом, сопровождаемый Веревкиным. Окно "дежурки" захлопнулось.)
      Л е в и н (летчику). Вы можете сесть.
      Тот молча садится. Пауза. Затем окно "дежурки" с
      треском растворилось. Радужный, держа трубку около
      уха, помахал свободной рукой. Левин, Бакланов и
      Столяров устремились на его зов. Окно вновь
      захлопнулось.
      Б а к л а н о в (появился на крыльце). Варвара Михайловна!
      Л е б е д е в а (подошла). Что случилось? Срочно вызывают?
      Б а к л а н о в. Командующий хочет видеть пленного. Оставайтесь. Через два часа пойдет другой катер.
      Л е б е д е в а. Нет. Я и так слишком долго задержалась у вас. (Идет к двери.)
      Б а к л а н о в. Куда вы?
      Л е б е д е в а. За своим саквояжем. (Скрывается в доме. Бакланов следует за ней.)
      Володя, до сих пор державшийся поодаль, приблизился к
      летчику. Обошел его со всех сторон. Затем остановился
      и стал рассматривать его в упор. Летчик, сначала
      сидевший безучастно, пошевелился, почувствовав на
      себе недружелюбный взгляд. Глаза их встретились.
      В о л о д я (тихо). Ты что задаешься, зараза?
      Л е т ч и к. Что тебе, мальчик?
      В о л о д я. Делай, что тебе велят, слышишь? Делай, что тебе велят! Не то дождешься, поведу обратно, да как вмажу очередь между лопаток - не возрадуешься.
      Л е т ч и к. Не смеешь! Тебя накажут.
      В о л о д я. Ни черта. Я маленький - мне простят. Скажу: за мамку посчитался.
      С т о л я р о в (вошел в сопровождении Маликова). Юнга, разговоры?
      В о л о д я. Никак нет, товарищ старший лейтенант!
      С т о л я р о в (летчику). Вставайте!
      Л е т ч и к. Но время еще не истекло!
      С т о л я р о в. Встать! (Володе.) Отведешь его на флагманский катер.
      Л е т ч и к (увидел подошедшего вслед за Столяровым Левина). Герр оберст! Вы дали мне десять минут. Герр оберст, не позволяйте этому мальчику меня отводить. Я решил. Я согласен дать показания.
      Л е в и н. Отлично. Вы будете иметь честь дать их в присутствии контр-адмирала. (И он заканчивает немецкой фразой, длинной, быстрой, щегольски картавой, чем повергает немца в полную растерянность.)
      В о л о д я. Есть отвести на флагманский катер! (Летчику.) Топай. Не бойся - не трону...
      Летчика увели. С крыльца сходят Радужный и Бакланов.
      Р а д у ж н ы й. Понял? Значит, сегодня выход в море отменяешь. Ждать дальнейших указаний. Доволен? Прощай. Пошли, Александр Осипович.
      В о л о д я (у калитки). Смирно!
      Радужный и Левин вышли, сопровождаемые Столяровым.
      Л е б е д е в а (выбежала на крыльцо). Ушли? Бегу. Прощайте.
      Б а к л а н о в (загородил ей дорогу). До свиданья. Скоро увидимся?
      Л е б е д е в а. Не знаю. Пустите, я опоздаю на катер.
      Б а к л а н о в. На днях ждите. Прикачу.
      Л е б е д е в а. Нет, нет, пожалуйста.
      Б а к л а н о в. Но вы обещали...
      Л е б е д е в а. Обещала. А потом передумала. (Хочет идти.)
      Б а к л а н о в. Погодите. Я вас обидел?
      Л е б е д е в а. Вы? Меня? Нисколько.
      Б а к л а н о в. Какая же причина?
      Л е б е д е в а. Никакой. Подумала, и вдруг мне стало... неинтересно. Теперь вы меня пустите? (Убегает.)
      Бакланов остается на месте. Он настолько поражен, что
      не слышит, как подошла Ершова.
      Е р ш о в а. Товарищ капитан третьего ранга...
      Б а к л а н о в (очнулся). Вы что, Ершова?
      Е р ш о в а. Завтракать идите.
      Б а к л а н о в. Не пойду.
      Е р ш о в а. Что же - совсем кушать не будете?
      Б а к л а н о в. Не буду.
      Е р ш о в а. Я сюда принесу. Хотите ешьте, хотите нет.
      Б а к л а н о в. А что там у вас?
      Е р ш о в а. Омлет.
      Б а к л а н о в. К черту омлет. Стакан водки и хвост селедки. (Пауза.) Ну! Быстро!
      Е р ш о в а. Водки не дам.
      Б а к л а н о в. Ершова! В своем уме? (Он даже оглянулся, не слышит ли кто-нибудь.)
      Е р ш о в а. Не дам с утра. Что хотите делайте.
      Б а к л а н о в. Посажу.
      Е р ш о в а. Сажайте.
      Б а к л а н о в. Выполняйте приказание!
      Ершова не двигается.
      Собирайте барахло и скажите Столярову, пусть выпишет вам документы. Чтоб сегодня же...
      Е р ш о в а. Так? Ну, хорошо. Пейте. Литр вам сейчас принесу.
      Б а к л а н о в. Осатанела. (Махнул рукой.) Природа - она всегда скажется.
      С т о л я р о в (вернулся). Какая природа?
      Б а к л а н о в. Женская. Уж это точно. Женщина может хоть целый год притворяться матросом, а в один прекрасный день ее все-таки прорвет. Только ахнешь. Ну, скажи - за что она меня обидела?
      С т о л я р о в (засмеялся). Кто? Ершова?
      Б а к л а н о в. Кой черт Ершова! Доктор. За что, а?
      С т о л я р о в (уклончиво). Откуда же я про это могу знать?
      Б а к л а н о в. Ни черта не понимаю. Вчера сидели допоздна, толковали по душам, вот как сейчас с тобой. За разговором-то, признаться тебе, я и задремал. Уморился за день, ну и развезло в тепле. Может, оно и невежливо, так она же не кисейная барышня, свой брат-балтиец, по человечеству-то можно понять? Наутро - будто норд-ост подул. Не смотрит, не говорит. А на прощанье так отрезала, что до сих пор во мне все горит, будто меня кто при целом флоте за уши оттаскал. За что?
      С т о л я р о в. И впрямь, выходит, не за что.
      Б а к л а н о в. Ты что же - не веришь мне? Больше, хоть убей, ничего такого не вспомню. Ну, как, по-твоему, могу я так, здорово живешь, хорошего человека обидеть?
      С т о л я р о в. Можешь.
      Б а к л а н о в. Что?
      С т о л я р о в. Ты спросил, я и ответил.
      Б а к л а н о в. Вот как мы заговорили? (Погрозил ему пальцем.) Я знаю, откуда у тебя это самое. Слышал, поговаривают уже - занесся, мол, Бакланов, зазнался... Врете. По себе судите. Я каков был, таков и есть.