- Поскольку мы уже обсудили вопрос о плавающих минах,- ответил коронер,- я должен принять этот вопрос. Что скажете, инспектор?
      - Да, сэр, я провел соответствующее расследование. Я обратился к военным. Они заверили меня, что в ходе учений не использовались взрывные устройства, которые могли бы образовать такую воронку.
      - Вы удовлетворены?- обратился коронер к носатому присяжному.
      - Не совсем, сэр. Я подумал вот о чем. Фугасы используют для защиты береговой линии от вторжения, и трудно поверить, что в данном случае их не использовали.
      - Но они не использовали боевые мины,- возразил Вэнсон.
      - Это я понимаю,- настаивал присяжный.- Я предполагаю, что боевая мина могла случайно затесаться среди учебных.
      - Меня заверили, что такого быть не могло.
      - Меня не интересует, что они считают,- упорствовал присяжный.- Я предполагаю, что могла быть ошибка.
      - Военные дали свое определенное заключение,- вмешался раздраженный этим упорством коронер.- Вам этого не достаточно?
      - Это свидетельство не из первых рук, сэр. Лично я считаю, что нам следовало бы допросить представителя военных.
      Коронер замер.
      - Думаю,- заявил он,- что, если возникло малейшее подозрение, что источником взрывного устройства могла быть армия, нам следует допросить их представителя. Лично я не вижу в этом необходимости. Но я должен учитывать пожелания присяжных, и если вы настаиваете на вызове такого свидетеля, я распоряжусь, чтобы это сделали.
      Возникла перспектива затягивания слушаний еще на день, и, ежась под сердитыми взглядами своих коллег, мужчина не выдержал.
      - Я, конечно, не буду на этом настаивать, сэр,- отступил он.- Если вы удовлетворены, я, разумеется, тоже.
      - Хорошо. Есть еще вопросы?
      Тут звучно прочистил горло бровастый, тучный, краснолицый мужчина, местный ветеринар.
      - У меня вопрос к свидетелю. Верно ли, что дней десять назад со склада отряда самообороны похитили взрывные устройства, а если да, то не считает ли он, что это хищение может быть связано с этим делом?
      Было заметно, что этот вопрос заботил и других присяжных: некоторые одобрительно кивнули и оживились. Да и все присутствующие в зале замерли и навострили уши. Было видно, что этот вопрос многим не давал спокойствия.
      Веджвуд, которому к этому моменту уже начало казаться, что пронесло и можно расслабиться, внутренне обмер. Он обречено вздохнул и прислушался.
      - Я принимаю этот вопрос по той же причине, что и предыдущий. Вы можете ответить на него, мистер Вэнсон?
      - Я, конечно, думал о такой возможности, сэр,- начал Вэнсон,- и в самом деле, со склада отряда самообороны был похищен ящик с двенадцатью ручными гранатами. Но я не нашел никаких фактов о связи между этими событиями. Я не в силах представить, как гранаты могли бы оказаться на месте взрыва, но даже если бы они попали туда, то неясно, как, наступив на гранату, можно получить взрыв. Все известные нам факты против такого предположения. Чтобы граната взорвалась, нужно выдернуть чеку, а как это можно сделать, наступив на нее?
      - А если предположить,- заговорил коронер, явно заинтересовавшийся этим вопросом,- что пока волны били гранату о берег, взрыватель оказался потревоженным. В таком случае могла она взорваться от давления?
      - Все возможно, конечно, но даже в этом случае факты против. У этих гранат между моментом, когда вырвано кольцо, и взрывом проходит четыре секунды. Это для того, чтобы было время бросить ее. Учитывая скорость ходьбы погибшего, он за четыре секунды ушел бы на восемнадцать футов. Так что даже если бы он задел кольцо, он успел бы довольно далеко уйти от воронки. Но мы ведь знаем, что он в момент взрыва находился прямо в центре. Я заключаю отсюда, что это не могла быть граната.
      - Вы удовлетворены этим ответом?- коронер взглянул на ветеринара.
      Тот кивнул в знак подтверждения.
      - Да, сэр, я принимаю этот ответ.
      - Я также,- отозвался коронер,- и думаю, инспектор, мы должны поздравить вас. Вы очень тщательно продумали все обстоятельства дела. Это был последний свидетель. У кого-нибудь есть еще полезная информация?
      Он оглядел зал и, не обнаружив желающих выступить, нагнулся к своим бумагам. Затем опять выпрямился и обратился к жюри.
      Он еще раз напомнил присяжным об их тройственной обязанности. Во-первых, они должны установить личность погибшего; во-вторых, установить причину смерти; и в-третьих, если смогут, выявить виновного или виновных.
      - По первому вопросу,- продолжал он,- я чувствую, что у вас трудностей не возникнет. Вы получили заключение следователя, и у вас нет причин ему не доверять. У меня нет сомнений, что вы согласитесь, что имя погибшего Джошуа Мордаунт Рэдлет.
      - Второй вопрос представляется столь же очевидным. Надежные факты указывают, что смерть наступила в результате взрыва, когда погибший шел по берегу залива Сент-Полс. Здесь у меня также нет сомнений, что вы без труда примете решение.
      Но по третьему вопросу такой ясности нет, и в связи с этим я хотел бы привлечь ваше внимание к ряду моментов. Когда мы, как в этом случае, имеем дело с насильственной смертью, мы должны рассмотреть три возможности. Была ли эта смерть случайной, было ли это убийство или самоубийство. Чтобы принять решение, вам, по моему мнению, следовало бы знать, каким образом взрывчатое устройство оказалось на этом месте. Если оно оказалось там случайно или его принесло морем, мы имеем дело со случайным событием. Если его принес туда погибший и сам привел его в действие, чем вызвал собственную гибель, мы имеем дело с самоубийством. А если его там зарыли какие-то люди или человек, и сами же привели его в действие, когда погибший оказался над ним, имело место убийство.
      - Теперь я должен настоятельно напомнить вам, что, согласно известным нам фактам, причина взрыва неизвестна. Когда приглашенные полицией свидетели изложили нам эти факты, я был склонен на этом закрыть дознание.
      Но когда вы, джентльмены, захотели произвести исследование возможных причин взрыва, я не стал вам препятствовать. Вследствие этого мы рассмотрели следующие версии: это могла быть немецкая или британская мина, вынесенная морем на берег; это оказалось зарытым в песке какое-то взрывное устройство, использовавшееся армией Британии во время недавних боевых учений в этом районе; и, наконец, что здесь могли оказаться гранаты, недавно похищенные со склада сил самообороны. И позвольте мне повторить, все эти версии так и остались версиями. Нет фактов, подтверждающих хотя бы одну из них. Напротив, имеющиеся факты, как представляется, исключают из дальнейшего рассмотрения две последних версии. Я хочу, чтобы вы усвоили, что при вынесении вердикта вы обязаны игнорировать все эти гипотетические предположения.
      Из всего этого я делаю вывод, что не в наших силах с абсолютной определенностью заключить, что же это было: случайность, убийство или самоубийство. И здесь вам придется опереться на собственный здравый смысл и знание жизни Не было высказано никаких предположений о том, как это могло бы произойти случайным образом. Вы можете быть уверенны, что возможность самоубийства в данном случае крайне невелика, и это предположение должно быть отвергнуто. Вы, разумеется, вспомните, что нет ни малейшего свидетельства того, что это было убийство, и это может повлиять на ваше решение. Принимать решение, разумеется, вам и только вам, и если рассмотренные здесь факты натолкнут вас на решение, вы его выскажете. С другой стороны, если у вас нет твердой уверенности относительно причины этого события, вы укажете в вердикте но третьему вопросу, что имеющиеся факты не позволяют вам прийти к определенному суждению. Поскольку я не вижу, чем бы еще мог быть вам полезен, прошу вас удалиться и обсудить свой вердикт.
      Присяжные совещались в течении получаса, потом вернулись в зал заседаний и старшина важно огласил решение.
      - Мы пришли к выводу, что во вторник двадцать шестого мая тысяча девятьсот сорок третьего года Джошуа Мордаунт Рэдлет на берегу залива Сент-Полс, графство Корнуолл, был убит взрывом, причину которого из-за недостаточности фактов мы определить не можем.
      Со вздохом глубокого облегчения Веджвуд поднялся и вместе с остальными пошел к выходу.
      Глава 5
      Энн Мередит
      Энн Мередит сидела за своей пишущей машинкой и, мучительно нахмурившись, пялилась в свой блокнот, где ключевое слово в последнем письме, надиктованном ее дядей, было записано какими-то нечитаемыми каракулями. Слово было похоже на "моногамный", но это же полная чушь, потому что письмо было обращено к продавцу угля по поводу не завезенной вовремя тонны антрацита. Не имея особого желания выслушивать замечания Сэйвори о ее умении стенографировать, она решила, что не будет уточнять у него, что это за слово, а просто перепишет фразу так, чтобы там не осталось места для этой самой моногамноеTM.
      В описываемый период Энн была высокой, изящной молодой женщиной двадцати пяти лет, которую можно было бы счесть красивой, будь она чуть более крепкой. Когда началась война, она жила со своей матерью, которая была единственной сестрой Чарльза Сэйвори и вдовой офицера военно-воздушных сил. Их доходы ограничивались небольшой пожизненной рентой и военной пенсией и позволяли им жить не нищенствуя, но весьма стесненно. Чтобы помочь семье, она научилась стенографировать, печатать на машинке и вести бухгалтерию. Два-три раза она уже поступала на работу, но из-за хрупкости здоровья ни на одной не удержалась.
      Потом миссис Мередит погибла во время бомбежки. Это было страшное переживание. Ее саму воздушный налет застал в магазине. Взрывной волной ее швырнуло на пол, а разлетевшиеся осколки изрезали ей руки и ноги. Когда после перевязки она по разрушенному городу вернулась домой, оказалось, что их дома больше нет. Тело матери откопали только на следующий день.
      Так она осталась одна - израненное тело, страдающая душа, без крыши над головой и без гроша в кармане (пенсия и рента были положены только ее матери). И вот тут ее дядя Сэйвори предложил ей жить у него, и она с благодарностью приняла это приглашение.
      Это был добрый поступок, но не в обычае Чарльза Сэйвори было делать что-либо хорошее, не имея в виду собственной выгоды. Она очень скоро поняла, что за все надо платить. В ответ на стол, кров и карманные деньги он попросил ее быть его секретаршей. Для нее это не только не было обременительно, а даже, напротив, это было хорошим выходом. Она не любила своего дядю, и для нес было бы тягостно жить у него в нахлебницах. Будучи секретарем, она могла без зазрения совести пользоваться его гостеприимством, не теряя при этом самоуважения.
      Поначалу Энн не испытывала ничего кроме благодарности за крышу над головой и возможность ни о чем не заботиться, потому что после всего пережитого она пребывала в состоянии постоянной усталости и апатии, а секретарские обязанности занимали у нее совсем немного времени. Потом, когда она постепенно оправилась от перенесенного шока, ее реакции на окружающий мир стали более нормальными. Во всем доме жили только дядя Чарльз с женой, служанка, шофер и садовник. Она бы очень страдала от одиночества, если бы не миссис Сэйвори, к которой она быстро привязалась. Как и следовало ожидать, окружение пожилых людей, да еще в условиях ограничений, налагавшихся военным временем, были скучны для молодой женщины, и она начала присматривать другие возможности зарабатывать на жизнь.
      При этом особенно угнетала ее даже не однообразие жизни Все ее помыслы занимала война. Она чувствовала, что, работая на своего дядю, она как бы уклоняется, прячется от войны; ей хотелось делать что-либо более значимое. Больше всего ей нравилась идея поступить на службу в вооруженные силы, лучше бы всего в женский вспомогательный корпус ВВС. Но хотя за время жизни в семье дяди она очень поздоровела, здоровье не позволяло ей взвалить на себя такие задачи. Когда она решилась поделиться своей идеей с тетей Дорис - так она стала называть миссис Сэйвори, та отправила ее на обследование к своему врачу, и он решительно запретил и думать о чем-либо подобном. Ей казалась достойным делом и работа в военной промышленности, но и это отпадало. Она не была уверена даже в том, что сможет взвалить на себя службу в канцелярии, чтобы высвободить мужчину. Пришлось ей остаться там, где была.
      Потом в ее жизни появились новые заботы. Когда высадка немцев на Британские острова считалась неизбежной, Сент-Полс последовал благородному примеру и создал Комитет по отражению вторжения. Как человек влиятельный, но по возрасту не пригодный для военной службы, ее дядя был избран туда в качестве представителя гражданского населения. Его увлекла эта деятельность, и он действительно много делал, вернее, руководил, потому что всю работу переложил на нее и на секретаря, молодого человека но имени Вейн. Вейн приезжал к ним домой по вечерам, после рабочего дня, а иногда и по воскресеньям, и все это время Энн не разгибаясь печатала бесконечные письма, списки адресов, обзоры положения с аварийным водоснабжением, рабочими отрядами и захоронением мертвых.
      Наконец-то у нее появилась возможность работать на войну, и она отдалась этому делу со всем пылом. Со временем она осознала, что за всем этим скрывается не только патриотический пыл. Она испытывала все больший интерес к Вейну, и скоро стало ясно, что он отвечает ей более чем взаимностью.
      История жизни Реджи Вейна была чем-то сходна с ее собственной, а сочувствие и понимание стало основой взаимной симпатии. Он был служащим биржи труда в Сент-Полсе, и когда начались военные действия, у него также возникло стремление принять непосредственное участие в них. Он подал заявление в ВВС, ВМФ, в армию и отряд самообороны, и везде получил отказ по одной и той же причине - слабые легкие. Он, как и она, с восторгом ухватился за работу в Комитете по отражению вторжения, потому что это было хоть какое-то участие в обороне страны.
      Вейн был рожден для лучшей доли, чем быть служащим биржи труда. Его отец был капитаном корабля, а выйдя в отставку, стал портовым инспектором в Сент-Полсе - незначительный и плохо оплачиваемый пост, к которому он относился как к хобби. Вейн закончил хорошую школу и поступил в колледж. Он мечтал получить диплом магистра искусств и, натаскавшись в журналистике, взяться за то, чего ему хотелось больше всего - стать романистом.
      Но он не успел доучиться - отец умер, и мать оказалась в таких стесненных обстоятельствах, что стало не до учебы в университете. Пришлось срочно искать работу, а поскольку отец купил дом, в котором они жили, он искал работу в Сент-Полсе. Тут как раз освободилось место младшего служащего на местной бирже труда. Он получил это место, хорошо себя проявил, а когда с началом войны произошло сокращение штатов, его продвинули на должность заместителя руководителя.
      На первых порах их любовь развивалась так медленно и робко, что была почти неощутимой, и прошло немало недель, прежде чем она стала заметной. Как-то воскресным вечером Вейн встретил Энн, идущую берегом в Сент-Полс. Он собрал всю свою храбрость, развернулся и пошел с ней.
      Ей нужно было в городок, чтобы заплатить за телефон, и он попросил разрешения подождать ее и проводить потом до дому. На обратном пути его обуяла, как он потом счел, безрассудная смелость. Он отважно предложил ей в ближайший свободный вечер выпить с ним чаю, а потом сходить в кино. Он был ошеломлен ее согласием.
      Они начали довольно регулярно встречаться. Энн к тому времени уже поняла, что любит его, и надеялась, что он к ней также неравнодушен. Но поскольку он не признавался ей в любви, она начала думать, что ошиблась. Лишь много позднее она поняла, что он и вообразить не мог, чтобы девушка, занимающая ее положение, могла согласиться выйти замуж за такого человека, как он.
      Вот так обстояли дела, когда произошло нечто такое, что наполнило душу Энн страданием и на какое-то время вытеснило из ее ума все остальное. Здесь нам придется сделать отступление в прошлое.
      Она прожила в Сент-Полсе совсем немного времени, когда поняла, что в их доме не все ладно. В атмосфере дома чувствовалось постоянное скрытое напряжение, время от времени разряжавшееся. Очень скоро она поняла, что все дело в отношениях между ее дядей и теткой.
      До переезда к ним Энн видела Чарльза Сэйвори считанное число раз, что, впрочем, не помешало ей крепко его невзлюбить. Только теперь она начала понимать, какое это чудовище. Властный и себялюбивый, временами он был просто отвратителен. Придирчивый, раздражительный, очень обидчивый и всегда готовый обидеть. Но хуже всею была злобность его нрава. Казалось, он получал наслаждение, унижая других, а особое удовольствие ему доставляла возможность извратить чьи-нибудь поступки так, чтобы уничтожить человека.
      Дома его главной мишенью была жена. Какое-то время после появления в доме Энн он явно сдерживался и высказывался обиняком, так что только постфактум вспоминая его замечания она осознавала их ядовитость. Но, привыкнув к ее присутствию, он сделался менее осторожным, и теперь его речи нередко вгоняли ее в краску стыда. Тетя Дорис умела с ним управляться. Она никогда не выказывала обиды или возмущения, отвечала с холодным юморком, и это было сильное оружие.
      Сначала Энн казалось, что ее тетя ничего не имеет против такого рода перепалок, но узнав ее получше, поняла, что все совсем не так. Ей раскрылось, что в глубине души Дорис Сэйвори была чудовищно несчастна. Она, в сущности, ненавидела своего муженька, хотя, женщина очень гордая, всегда сохраняла лояльность к нему.
      Вот так все было, когда произошло событие, измучившее и взволновавшее Энн. Был конец августа, вечер, тяжелая и одуряющая жара. Небо затянуло предвещающей бурю дымкой. Весь день сильно болела голова, и после ленча, поскольку работа была закончена, она решила пойти с книгой в сад. Она вынесла шезлонг в тень полюбившегося ей фруктового сада, куда никто кроме нее не захаживал, устроилась поудобнее и раскрыла книгу.
      Ленивая истома мешала читать. Откинувшись на спинку, она наслаждалась покоем и, естественно, скоро заснула. Проснулась она как от толчка, напряженная и готовая ко всему.
      Шезлонг стоял близ ограды, отделявшей сад от рощицы, являвшейся частью приусадебного участка, и прежним владельцам дома достало ума оставить это кусок земли в первозданно диком виде. Чуть дальше от того места, где она сидела, в ограде была калитка между рощей и садом. Из-за ограды доносились голоса. Говорили шепотом, но очень настойчиво, страстно и так, что было понятно каждое слово.
      - Любимая моя,- послышался мужской баритон,- так не может продолжаться. Позволь мне поговорить с Сэйвори. Тогда все станет на свои места.
      Энн смутил факт подслушивания того, что явно не было предназначено для чужих ушей. Она тревожно осмотрелась. Объявить о своем присутствии? Слушать и дальше? То и другое казалось равно невозможным. Потихоньку ускользнуть? Но можно наступить на веточку и треском выдать свое присутствие. Она уже было решилась раскашляться, когда послышался женский голос, и она остолбенела от ужаса. Это была ее тетя.
      - Бертрам, дорогой, это бесполезно. Он никогда не согласится. Развод даст мне счастье, и поэтому он никогда не даст мне развода.
      - Милая моя, тогда давай действовать независимо. Просто уходи ко мне, как есть, без ничего. Мы уедем за границу и начнем жизнь сначала.
      Голоса медленно удалялись. Энн вздохнула свободнее - еще немного, и она перестанет их слышать.
      - Ничего хорошего из этого не выйдет,- опять прозвучал женский голос.И ты, любимый, сам это знаешь. Сначала мы будем счастливы, но при такой жизни долго это не продлится.
      - Конечно это не то, что я хотел бы предложить тебе, но все равно ведь будет лучше, чем сейчас. Давай, Дорис, может, мы добьемся развода. Если будет развод, все будет просто роскошно, ну а не будет, плевать, и без него уедем за границу.
      Энн еще различала звуки женского голоса, но слов было уже не разобрать. Опять что-то гуднул мужской голос и стало тихо. Немного выждав из осторожности, Энн тихо крадучись покинула сад.
      Способность мыслить вернулась не раньше, чем она закрыла за собой дверь своей комнаты. Тетя Дорис! Эта тихоня, эта ласковая, рассудительная женщина, такая отзывчивая, ставшая такой любимой и нужной! Последняя, кого Энн могла бы заподозрить в чем-то тайном! Какие же бездны надежды, страха и отчаяния таятся в душах людей!
      Мужской голос также показался ей смутно знакомым, хотя Энн не сразу смогла вспомнить имя. Теперь она сообразила, кто это был: мистер Бертрам Форрестер, ведущий адвокат Сент-Полса. Он представлял ее дядю, и она часто обменивалась с ним письмами, хотя только раз виделась с ним лично. Он очень понравился ей. Высокий, с удлиненным сухощавым лицом, внимательный взгляд, очень естественный, любезный и отзывчивый. Он и тетя Дорис! Вот была бы отличная пара! Они могли бы быть так счастливы, если бы этот несносный грубиян дал ей развод.
      Она не видела для них выхода из положения, но зато без малейших колебаний выбрала линию поведения. Она должны забыть все, что услышала в саду. Ни словом, ни взглядом она не выдаст, что посвящена в их тайну.
      Вскоре после этого потрясения случилось еще одно событие, столь же глубоко изменившее жизнь Энн. Началось с того, что Чарльз Сэйвори получил вежливо написанное письмо с пометкой "конфиденциально". Оно было написано на бланке биржи труда и подписано "Р. Вейн", и в нем молодой человек сообщал, что пишет частным образом, чтобы предуведомить мистера Сэйвори, что в силу последнего увеличения призывного возраста его шофер, Келлоу, теперь подлежит призыву на службу и что случится это довольно скоро. Официальная повестка вскоре будет послана, но он надеется, что это заблаговременное оповещение поможет мистеру Сэйвори уменьшить неизбежные неудобства.
      Увидев письмо, Энн подумала - как это мило и великодушно со стороны Вейна! Но ее дядя отнесся к этому совершенно иначе. Он увидел в этой записке личное, причем двоякое оскорбление: во-первых, оказывается, его шофер на своем месте не занимается важным для страны делом, а во-вторых, этот Вейн взял на себя смелость написать ему об этом. По мере того как он размышлял о причиненной ему несправедливости и о неподобающей дерзости Вейна, он буквально багровел от ярости.
      - Вообразил себя моим другом!- бушевал он.- Решил, что я сильно из-за этого пострадаю, и теперь злорадствует! Ах ты щенок! Вообразил о себе из-за того, что его сделали начальничком! Я ему покажу его место! Да он у меня через неделю пробкой вылетит из Сент-Полса!
      Энн еще не видела дядюшку в такой ярости. Она даже испугалась, что он и в самом деле лопнет. Он продолжал бушевать, и хотя Вейн позднее не посвятил ее в эту историю, она была уверена, что он ходил на биржу труда и там поскандалил.
      Впрочем, весь этот гнев никак не повлиял на ход событий. В должный срок Келлоу получил официальную повестку о призыве на службу, и Сэйвори пришлось смириться с этим.
      Впрочем, Сэйвори получил неожиданное удовлетворение. Незадолго до отбытия, у Келлоу что-то случилось с легкими, и хотя он по-прежнему возил своего хозяина, но доктор дал ему на несколько месяцев отсрочку от призыва.
      Эта отсрочка не смягчила ненависти к Вейну. Именно эту бешеную злобу почувствовала в нем Энн, когда впервые испытала к дяде чувство недоброжелательности. Каким-то образом до него дошло, что она встречается с молодым человеком, и он устроил ей головомойку.
      - Послушай-ка,- орал он,- что это такое мне рассказывают, что ты таскаешься с этим прощелыгой? Немедленно порви с ним! Хочешь шляться, найди себе кого-нибудь своего круга!
      Энн была задета даже не крайней грубостью дяди. Намного больше ее разъярила его явная несправедливость: не только инсинуации в адрес Вейна, но и грязные намеки на ее собственное поведение. Да, действительно, у Вейна низкое положение и он беден, но у него хорошее образование и отличные манеры, он честен и благожелателен. Энн считала, что он не хуже любого из тех, кто появлялся в доме ее дяди.
      - Он мне нравится, и я буду дружить с ним,- с непривычной для себя прямотой отрезала она.- У него есть по крайней мере одно преимущество, он джентльмен.
      Дядя только фыркнул в ответ и ушел. Она решила, что повела себя правильно, потому что за обедом он был с ней намного вежливее.
      Их следующая стычка оказалась более серьезной. Вейн жил с матерью на окраине Сент-Полса, и он чуть ли не с самого начала их знакомства зазывал Энн к себе домой чтобы их познакомить. Энн пообещала, что в ближайшую субботу придет к ним на чай.
      Она не делала тайны из своих планов, хотя и не особо распространялась о них. Дядя каким-то образом узнал о ее намерениях, и когда она уже собралась выходить, он зазвал ее к себе и вручил пачку бумаг с карандашными пометками.
      - Просмотри,- сказал он.- Мне нужно, чтобы ты привела все в порядок и аккуратно отпечатала. Когда я получу это?
      - Я надеюсь, сегодня вечером тебе эти бумаги не понадобятся?- изумилась она.
      - Именно сегодня,- сердито возразил он.- Они мне нужны немедленно. Ну, не позднее шести.
      Энн почувствовала, что дошла до предела. Она знала эти бумаги и была уверена, что в ближайшие несколько дней они ему не нужны. Она также понимала, что если не сумеет сейчас себя утвердить, ее будущая жизнь здесь превратится в сплошную цепь унижений. Она собрала всю свою решительность.
      - Извини меня, дядя. Я обещала сегодня прийти к чаю. Если бы ты сказал заранее, я бы что-то придумала, но сейчас уже поздно что-то менять.
      Его, казалось, удивила ее безрассудная смелость.
      - Ты имеешь в виду,- угрожающе спросил он,- что если ты собралась куда-то шляться, моя работа может подождать?
      - Конечно нет, дядя. Я хочу сказать, что я уже договорилась с другими людьми и сегодня мой свободный вечер, и я не хочу их подводить без крайней нужды.
      - Ты полагаешь, что моя просьба это не достаточно уважительная причина?
      Она знала, что сильно рискует, но чувствовала, что он блефует и не пойдет до конца.
      - Ты ведь знаешь, что эти бумаги не понадобятся до среды, до возвращения мистера Спендера,- она рискнула воспротивиться.- Но если они так срочно тебе понадобились, я все сделаю, когда вернусь. Ты сможешь получить их часов в девять.
      Он как-то угрожающе гмыкнул, но было видно, что его поколебала проявленная ею стойкость, и он дал ей спокойно уйти. Вернувшись, она тут же перепечатала бумаги, но хотя он получил их еще до девяти, она была уверена, что в этот вечер он на них и не взглянет.
      Прошло несколько месяцев и легкие Келлоу окрепли настолько, что доктор признал его годным, и он получил вторую повестку. Сэйвори опять впал в ярость, и на этот раз вел себя настолько злобно и угрожающе, что Энн не на шутку перепугалась. И на этот раз интуиция ее не подвела.
      Спустя два дня дядя заглянул в комнату, где она печатала, и, не переступая порог, отрывисто бросил: "Я нашел себе новую секретаршу. К концу месяца освободи комнату".
      В первый миг она не поверила собственным ушам, но дядя с мстительным удовольствием подробно объяснил ей ситуацию.
      - Ты, возможно, слышала, что я остался без шофера,- сказал он с недоброй ухмылкой.- А раз война, и рабочих рук не хватает, и то и ее, я не могу найти другого мужчину. Так я нашел женщину, будь она неладна! А поскольку у нее есть подходящее образование, она будет заодно выполнять и твою работу. Она появится, когда Келлоу призовут. Так что к тому времени собирайся и съезжай.
      Энн поняла, что таким образом он поквитался с Вейном, которого считал причиной всех неприятностей. Как ей хотелось иметь возможность швырнуть ему в ответ, что уезжает немедленно, но это было совершенно нереально. На карманные расходы выдавали так мало, что она сумела скопить лишь несколько фунтов, и ей не к кому было идти и не было других источников существования. Приходилось оставаться здесь и подыскивать другую работу.
      Она собрала все силы, чтобы не разнюниться, и сухо ответила, что ее это вполне устраивает, что она устала от жизни здесь и сама собиралась ему сказать об этом в ближайшее время. Он удивленно взглянул на нее и исчез, и вот тут силы покинули ее, и она разрыдалась.
      Ее сердечно тронуло и обрадовало то, как близко к сердцу приняла эту историю тетя Дорис. Дорис очень привязалась к Энн и проводила с ней уйму времени. В перспективе близкого расставания ее страшило не только будущее Энн, но и собственное одиночество.
      - Чем же ты займешься, девочка?- спросила она.- У тебе есть хоть какие-то планы?
      - Я могла бы опять попробовать записаться в армию или еще куда-нибудь,ответила Энн.- Потом я могу попросить Реджи Вейна подыскать мне что-нибудь. Я ведь стала намного крепче, чем была, вы знаете.
      - Но ты не тревожься уж слишком, с деньгами я тебе помогу. Пусть это тебя не заботит. У меня их немного, но достаточно, чтобы поделиться с тобой, а когда встанешь на ноги, сможешь расплатиться.
      Тут они обнялись, поплакали, и Энн почувствовала себя намного увереннее.
      Она позвонила Вейну и в тот же вечер, гуляя вдоль берега, рассказала ему свои новости и попросила о помощи. В ту же самую минуту она получила пылкое предложение выходить за него замуж.
      - Если бы не это,- возбужденно говорил он,- я бы никогда не отважился попросить твоей руки. Во-первых, твое положение, ты настолько выше меня. Потом...
      - Настолько выше!- передразнила она с ласковой улыбкой.- Без работы и без гроша в кармане.
      - Это все временно,- отмел он ее насмешку,- и я все равно не позволил бы себе воспользоваться этой ситуацией. Но здесь есть вещи поважнее - я не могу дать тебе то, к чему ты привыкла.
      - Милый мой,- попыталась перебить его она, но он настойчиво продолжил.
      - Понимаешь, у мамы есть какие-то деньги, но на них не прожить, и я должен помогать ей. В принципе, и так бы можно выкрутиться, но придется туго. Ты сможешь так жить?
      Для Энн это прозвучало как райская музыка. Она винила себя в том, что поступает нечестно, что она будет для него ярмом, что женитьба сломает ему карьеру, и тут он подхватил ее на руки и она разрыдалась.
      Потом они отправились к нему и сообщили о своем решении миссис Вейн, и ее реакция заставила Энн еще раз разрыдаться.